В этой рубрике мы станем публиковать статьи только о редких и коллекционных изданиях. Разумеется, для таких статей особое значение имеет визуальный ряд, поэтому просим авторов не забывать снабжать свои тексты иллюстрациями.
Пришел, аднака, подарок от моего супруга на день влюбленных. Как говорится, лучше так, чем никогда
Книжка несколько толще, чем я думала. Как-то при слове chapbook в уме возникает образ чего-то менее объемистого. А в этом "буклетике" 273 страницы!
И есть автограф одного из авторов
Честно сказать, я до сих пор в легком офигении от того, что книжка появилась у меня так скоро после высказанного пожелания. Давайте я тогда и The Other Woman пожелаю заполучить, что ли? Может, сработает?
Сегодня у нас две редкости для любителей странного, выбивающиеся из мейнстрима, и потому изданные крайне мизерными тиражами.
Дж.Р.Р. Толкиен "Избранные письма", в переводах перевод Павла Полякова.
Павел Поляков — библиограф из Омска, родился 2 августа 1964 года, закончил факультет холодильных машин Омского политехнического института, работал в Сибкриотехнике. Был членом КЛФ «Алькор», публиковал заметки – «Какой он, “Алькор”?» (1987), «Эрудиция во вред?» (1989) и др. Выпустил библиографические указатели «Фантастика на страницах газеты “Лит. Россия”» (1989) и «Фантастика на страницах журнала “Химия и жизнь”» (1990). Как «люден» опубликовал «Избранные места из вариантов повести братьев Стругацких “ОУПА”» (2006). Член редколлегии 30 тт ПСС Стругацких. К сожалению 7 июня 2017 года Павел Борисович скоропостижно скончался. Остались его рукописи, статьи, другие материалы.
"Искусство в воображаемом будущем" — большущий каталог на мелованной бумаге на тему "Каким может быть искусство в научной фантастике".
Сборник статей об искусстве будущего. Специально взяты для этой книги интервью у писателей фантастов (Барри Лонгиер, Алан Дин Фостер, Крифтофер Прист, Стив Айлет, Пэт Кэдиган, Грег Бир, Ларри Нивен, из роуусийских — Арбитман, Звягинцев, Романецкий). Издано во Владикавказе, Филиал Центра Современного Искусства ГЦСИ. Книжка ценна тем что в фантастическое гетто заглянули представители современного искусства, настолько далекие от жанровых клише, субкультурных стереотипов и традиций, что в книге наворочено всякого — нет года выпуска, выходных данных, нумерация страниц как в журналах захватывает обложки. Как я понял книжку составляли Ростан Тавасиев и Сергей Шикарев.
Люсьен Приоли (Lucien Prioly), настоящее имя и фамилия Анри-Люсьена Масе (Henri L. Macé) — французский писатель, родился в Париже в 1908 г. По происхождению бретонец, родители родом из Кепера, что в Северной Бретани. Профессиональный журналист. Занимался наукой и был главным редактором журнала «Ce Matin. Le pays» («Утро. Страна») Был женат на Жермен "Пэт" Катлен, родившейся в 1910 году. Дочь — Николь Масе (1931-2011), переводчица с норвежского языка и сценаристка для театра и кино.
Первые публикации под псевдонимом Люсьен Приоли стали появляться в периодике с 1936 года. Анри-Люсьен Масе печатал полицейские и ироничные детективы, научную фантастику и романы-предвидения (L'homme De La Lande, 1946 (Человек с Ланд); Trois Morts Dans Un Fauteuil (Три смерти в кресле) в периодике с 1937г, книжное издание в 1950 г.)).
Известен также под псевдонимами Люсьен Тернез, Морис Фоламбрэ, Филипп Фобстер. Хотя возможно, что Люсьен Тернез — отдельный автор. Сведения об этом разноречивы.
Детектив Л. Приоли «Полковник исчез» (Le Colonel avait perdu…, 1949) получил французский «Гран-при полицейского романа» в 1949 г.
Под псевдонимом Филипп Фобстер (Philippe Fobster) он также опубликовал детектив «Летающая тарелка» (Soucoupes volantes, 1955).
К фантастическим романам относят книги «Предупреждение марсиан» (Alerte aux martiens, 1954), «И было нас семеро астронавтов...» (Nous étions sept astronautes, 1946), «Остров железных людей» (L’île des hommes de fer, в периодике в 1936 г., книжное издание 1948 г.).
Последняя публикация автора относится к 1955 году, и возможно это вероятный год его кончины.
Всего за писателем числится три фантастических и четыре детективных романа.
Роман «Остров железных людей» впервые опубликован в 1936 на французском в газетах, в 1940 году — в Канаде в монреальской газете «la Presse» и в 1948 вышел отдельным книжным изданием во Франции.
А.В. Гражданкин
P.S. Большое спасибо Aleksei_Fellow за обработку фотографии писателя.
Сегодня последнее советское издание "Онегина" — его планировали раздавать на Конгрессе соотечественников, который проходил в Москве в дни августовского путча 1991 года. Но иллюстрации создавались во время перестройки (1986 — 1988 гг.), так что это всё же чисто советский "Онегин" — завершение "тепличного" для нашей творческой интеллигенции периода. Художник — А.Костин. На Фантлабе художник представлен: https://fantlab.ru/art1211.
Само издание на Фантлабе не представлено. В каталог-справочник тоже не попало. Поэтому даю собственное описание.
Евгений Онегин.: Роман в стихах. Коммент Ю.М.Лотмана. — М.: А.ТР.ИУМ, 1991. — 750 с.; 17 см.
КОСТИН А.: 40 страничных ил.
Тираж 5.000 экз.
Википедия сообщает о том, что серия состоит "из 50 офортов". Так что или 10 иллюстраций в книге не хватает (но с чего бы? цензоров и редакторов явно не было), или количество на глазок прикинуто.
Трагедия прогрессивных книг 1990-х: часто тираж шёл в макулатуру, поскольку не находил сбыта — народ прекратил притворяться, что духовной жаждою томим. Может, и здесь получилось так же. К тому же, конкретно эта книга издавалась на средства Московской товарной биржи, т.е. издатель не был заинтересован в реализации. Первая тысяча нумерованных экземпляров в продажу не поступала — была предназначена для раздаривания на Конгрессе соотечественников и т.д.
Поэтому издание достаточно редкое — я его искал долго.
Претензии на "элитность" сегодня выглядят смешно: бумага просвечивает, картинки загублены.
Почему в искусстве случаются скандальные постановки, выставки и т.п.? Ну, с режиссёром и художником понятно: им надо сделать что-то оригинальное. В конце-концов именно оригинальность (неповторимость) делает продукт объектом авторского права. Но почему находится публика, которой искренне нравится "глумление над классикой"? Я понял это, когда получал в свою коллекцию всё новых "Онегиных" и видел, насколько это всё однообразно и похоже. Именно тогда я понял, что Кузьмин (https://fantlab.ru/blogarticle53273) — гениальный художник. И как же я изумился, когда получил вот этого костинского "Онегина", о котором слышал, но представить себе не мог такого! Ух, какой восторг! Вот и театралам нравится "неоднозначный" спектакль не потому, что они извращенцы, а потому, что они много лет каждую неделю видели одно и то же, одно и тоже...
Говорите, голый зад на сцене? А кто-нибудь когда-нибудь видел голый зад (немножко так, но всё же) в иллюстрациях к "Онегину"? Ну вот, у Костина это есть...
Между прочим, это иллюстрирует начало IV главы ("Чем меньше женщину мы любим..."). Судя по костюму XVIII века в верхней части рисунка, на картинке изображен этот момент:
<Верхняя часть картинки>
Разврат, бывало, хладнокровный
Наукой славился любовной,
Сам о себе везде трубя
И наслаждаясь не любя.
Но эта важная забава
Достойна старых обезьян
Хваленых дедовских времян:
<Нижняя часть картинки>
Ловласов обветшала слава
Со славой красных каблуков
И величавых париков.
В принципе, так надо разбирать каждую картинку — думать, к чему она относится, искать соответствие в тексте. Уже интересно!
Советская критика относилась к Костину трепетно (было несколько таких прогрессивных и перспективных художников — Н.Попов, В.Васильев, А.Кошкин, может ещё кто, — с которых в разгар "застоя" сдували пылинки, стремясь защитить их от вульгарных функционеров). В этих художниках видели будущее советской книжной графики. Ну, в общем-то, они и оказалось советскими — в новое время эти художники для книги умерли (недавно Н.Попов, один из этой когорты, порадовал иллюстрациями к "Двенадцати" Блока, хотя это, видимо, тоже наработки советского периода: https://www.labirint.ru/books/617608/).
Мне картинки Костина ("Холстомер", "Тарас Бульба") казались скучноватыми, поэтому я и не ожидал от него такого буйства в "Онегине".
Конечно, по общему замыслу Костин близок к Кузьмину (https://fantlab.ru/blogarticle53273) или Добужинскому (https://fantlab.ru/blogarticle53287). То же внимание к лирическим отступлениям, отказ от признания Онегина героем романа и т.п. Но всё это на новом уровне — и лукавая добродушная усмешка "мирискусников" здесь, конечно, превращается в карикатуру.
Вот о таких ножках Пушкин бредит:
Взлелеяны в восточной неге // На северном печальном снеге // Вы не оставили следов
Вот чертёж "всего, что знал ещё Евгений":
Как он умел казаться новым, // Шутя невинность изумлять, // Пугать отчаяньем готовым...
Когда в самом начале мы разбирали цикл силуэтов Гельмерсена (https://fantlab.ru/blogarticle53264), я театрально восклицал: "Ну кто ещё нарисует, как дядюшке подносят лекарства?". Так вот, Костин это изобразил, но как! Не ремарка на полях, а развёрнутое повествование с конкретизацией дворни, уездного доктора — и это становится чуть ли не центром первой главы. В общем, Костин является первооткрывателем такого явления, как "свободные фантазии на тему миров Онегина".
Когда не в шутку занемог
Вот ничем не прикрытый, наглый постмодернизм — рисунок самого Пушкина, вставленный в некий чертёж без всякого трепета к первоисточнику:
Костин чересчур старательно избегает избитых сюжетных сцен. Он, вроде бы, хочет показать, что Онегин с Татьяной — какие-то безликие персонажи. Безликие — в прямом смысле, потому что он ни разу не показывает их лица.
Онегин в кабинетеОнегин в деревнеТатьяна уткнулась в книжкуТатьяна-княгиня в берете
А вот Ольга с Ленским — прописаны со всей тщательностью. Жуткое зрелище — после такого, действительно, не захочешь знать, как же художник себе Онегина с Татьяной представляет.
Уходя от сюжета, Костин непропорциональное внимание уделяется "Отрывкам из Путешествоия Онегина" и "Десятой главе". Вот философское переосмысление движения декабристов:
Всё это как бы на грани неуважения к читателю, поскольку ясно показывает: картинки только для продвинутых! В 1980-х это вызвало бы повышенный интерес. А в 1991 году уже поздно. Сейчас тоже равнодушие царит, но иногда какая-нибудь училка может заявить, что такой Онегин народу не нужен — и пошли продажи! А тогда и этого не было: мы ж не знали, что скандалы — это пиар.
Но не все картинки эпатажные — меру Костин знает. Я раньше уже упоминал о сцене, которую художники любят: Онегин и Ленский едут к Лариным. Хотя что там рисовать? Ну сидят в коляске... А посмотрите, какое чудо у Костина: коляска на улице, взгляд на неё из комнаты, при этом сама комната отражается в зеркале. Потрясающе.
А вот Татьяна выходит на улицу в ночь гаданий...
Ну, с контрольными точками уже всё понятно — это именно те точки, которых Костин избегал.
1) Образ Онегина.
Вот так выглядит собирательный образ
2) Сон Татьяны.
Ого!
3) Дуэль
4) Первая встреча Онегина и Татьяны отсутствует напрочь — так ещё никто не эпатировал читателей "Онегина"!
5) Финальная (прощальная) встреча. Отсутствует тоже — ну, этим нас уже пытались удивить. Не оригинально, товарищ Костин!
Сложное чувство — иллюстрации непростые, и вроде бы надо признать новизну самого стиля. Но что-то мешало — у меня было явное ощущение, что это всё уже хорошо знакомо.
Только недавно прояснил себе: первоисточник ускользал, поскольку находился на самом видном месте ("субъективная недосягаемость" как у Э.По в "Похищенном письме"). Это ведь стиль, с детства знакомый из иллюстраций к зарубежной фантастике!
Вот что написала Е.Герчук в статье "Откуда взялась и куда делась детская книга 1990-х годов":
"...В том же издательстве «Знание», а затем, с 1965 года, в издательстве «Мир» начинает в больших количествах — и сериями, и отдельными изданиями — публиковаться научная фантастика, в том числе зарубежная. Этот жанр по определению оказывается территорией свободы: то, что не соответствует и самой реальности, никак нельзя обвинить в нарушении принципов соцреализма... Здесь как нельзя кстати оказываются умения художников «Знания» визуализировать абстрактные конструкции, тот самый «умозрительный мир», освоенный учёными, а теперь осваиваемый и художественной литературой, а вместе с ней — книжной иллюстрацией" (http://bibliogid.ru/krug-chteniya/obzory/...).
Вот так этот умный техностиль дополз и до Пушкина. Костин, разумеется, не банальный подражатель, он — мастер. Но мастер в рамках открытого до него стиля.
А сюиту Костина к "Онегину" надо, конечно, переиздавать с подлинников на высоком уровне (и, видимо, в форме отдельного альбома).
облако тэгов
