In Bruges (2008, Великобритания, США, реж. Мартин МакДона, 107 мин.)
В очередной раз, услышав просьбу посоветовать какой-нибудь фильм, я задумался о том, что современные люди настолько привыкли к рекомендациям, мотивационным установкам, мнению медийных людей, что даже к 40 годам чувство вкуса в них не сформировано, и они теряются без той путеводной нити, что дают авторы, которые стали теперь чем-то вроде описываемых в антиутопиях телевизионных зомбирующих каналов, вот только платформой для формирования вкуса, стиля и поведения стал Ютуб.
Сам я практически не воспринимаю визуальную информацию, предпочитая ей тексты, но определенные фильмы до сих пор считаю знаковыми для себя, поэтому время от времени здесь и появляются впечатления на кинокартины, чем-то запомнившиеся мне, и которые я периодически пересматриваю.
Наряду с великолепным английским стилем Гая Ричи, шотландским шармом Ирвина Уэлша, можно отметить и характерный ирландский сегмент в канве кинематографа. «Однажды в Ирландии» и «Залечь на дно в Брюгге» — тому яркий пример.
Что, в первую очередь, запоминается в этом фильме – культурологическая канва. Когда человек чести – некий глава преступной группы отправляет двух киллеров провести некоторое время в бельгийском городе Брюгге, который так запомнился ему в детстве. И именно поэтому характерное количество бесед, и неслучайных моментов перемежаются акцентами на архитектуре, живописи под великолепный меланхоличный саундтрек. К слову, отсылки здесь есть настолько тонкие, что невозможно не почувствовать их изначальный смысл.
Например, разговоры о принципах и чести здесь переносятся на сакральность прикосновения к сосуду с кровью Христа, привезенных из Крестовых походов, а случайная кокаиновая вечеринка намекает на Семью Мэнсона, особенно в монологе карлика Джимми о грядущей расовой войне между белыми и черными «гномиками», как бы пародируя риторику Мэнсона, но вместе с тем, и намекая о вреде употребления веществ, столь популярных и в Семье. Таких интересных моментов в фильме очень много, особенно если смотреть его не в первый раз. Что же до обычного незамороченного зрителя – великолепная трагикомедия Мартина Макдонаха с Колином Фарреллом, Бренданом Глисоном и Рэйфом Файнсом. Смотреть предпочтительнее в переводе Завгороднего, который отлично русифицирует особенности сленга и диалектизмов, либо оригинал с субтитрами.
Corvuz “Невидимые пейзажи” ‘2012 (ZHBD-01, Zhelezobeton Distribution Division, digipack, lim.500)
«Стыло мерцала кровь осени на проталинах первого льда. Отгоревшая киноварь ольхи трепетала ветром, горевала на ветру легким крошевом сентября. Здесь не было слышно птиц, лишь только неслышная песнь ручья током вен пряталась под блеклой листвой. Эхом отзывалась молодость давнего выгоревшего на негреющем солнце леса, пряталась память корней среди серого мха. Там поднималась мгла туманом, и слышались голоса минувшего на окалине холодных сумерек, загорались на волглых долах призрачные огни. Дыхание середины осени сиротским покрывалом сырого ветра прикасалось к стволам осин, где неизбывно и трепетно вставали перед пустыми взорами камней невидимые пейзажи…»
Дебютный альбом орловского Corvuz инспирирован памятью Романа Сидорова, и отзвуки ушедших русалий Старухи Мха слышны в бесконечно тягостном и осеннем саундскейпе этого альбома. Туманные отголоски, обрывки забытых полевых записей, невыплаканные крики сумеречных птиц. Это очень красивые и неприкаянные звуки, которые неминуемо сопровождают одиночество блужданий в покинутых перелесках…
“SOS над тайгой” (1976, СССР, реж. Валентин Перов, Аркадий Кальцатый, 84 мин.)
Эта кинолента также интересна, в первую очередь тем, что происходит в таежных условиях, кроме того, она была снята в формате «стерео-70», новом для тогдашнего кинематографа. Фильм был снят на специальной пленке, позволяющей смотреть киноленту в стерео-формате, по сути, в трехмерном виде. Именно поэтому акцент в съемках был сделан на панорамных съемках и несколько старомодную театральность в игре актеров с ярко выраженной мимикой при скудных диалогах. В итоге получилась небольшая часовая клиповая криминально-приключенческая драма, к которой, все же, не получается отнестись с должной серьезностью, потому что именно режиссер позволяет своими приемами так к ней отнестись.
И, тем не менее, фильм снят по достаточно серьезной документальной повести о трагедии, случившейся в Горном Алтае, на реке Кыга под названием «Над уровнем моря» В.А.Чивилихина.
Вот что говорит о своем произведении сам автор. 'На моём письменном столе давно уже обретается сухая щепка — маленький сколок с большого дерева. Она ещё хранит едва уловимый аромат кедровой смолы. Стоит мне только взглянуть на этот простой сувенир, как я переношусь в глубокое и мрачное урочище Тушкем, на бурливую алтайскую речку Кыгу, на гольцы, на Телецкое озеро, и всякий раз меня охватывает волнение, с которым я не в силах сладить... История, заставившая меня написать повесть, произошла в Горном Алтае 7-17 июля 1964 года. Работая над повестью, я разместил события в реальном географическом районе и постарался соблюсти все главные обстоятельства. Однако эта в некотором смысле поисковая повесть не является документальной, 'фотографичной', тождества её героев с живыми участниками столь редкой и столь обыденной сибирской эпопеи нет — я воспользовался своим правом на домысел и отбор' Осенью 1964 г. писатель побывал на местах тех событий, и сам ощутил трудности пребывания в тяжелом походе, вплоть до внезапных проблем с сердцем.
Говоря о сюжете. В геологической партии недолюбливают друг друга рабочий Жамин и техник Легостаев, влюбленный в красавицу-радистку из советской Прибалтики Лайму, однако именно их отправляют с казенными деньгами и отчетами в далекий путь до базы экспедиции. В урочный час они не приходят. Но чуть позже на базу возвращается Жамин со следами побоев, окровавленным ножом и большой суммой денег. Уголовное прошлое рабочего позволяют заподозрить его в самом худшем, но он внезапно убегает в тайгу.
"Первый морок. Солнце в конце мая глубоко прорезает лучами монгольские степи, словно ярко-желтыми саблями. Разнотравьем, сухой травой и далекими кострами степных кочевий носит ветер память, остающуюся в разреженном и холодном воздухе… И вот, на границе Великой Пустыни Гоби он становится зловещим спутником несчастий и погибели, сопровождая с давних времен караваны отголосками легенд и страхов. На старых, еще помнящих Орду, барханах шепчется песок, перекатывается он, словно талая вода по взгорьям… Пустыня наступает, неотвратимо приближается, волнами накатывая на цветущие степи, и кажется, что глубоко под песками все шевелятся в кавернах чьи-то гибкие огромные тела.
Второй морок. Над степью гремит гроза… Вьется сутолока дождя, падая тяжелыми каплями в иссушенную землю. Где-то стрекочет саранча, хищно доедая степные травы, перелетая, куражась, в душной непогоде между песком и отзвуками дождя. Издалека слышны радиопомехи, но гроза неотвратимо сбивает сигнал, не слышит степь человеческой речи… А где-то, далеко в песках, видится багровое недоброе зарево.
Третий морок. Бабка в дэгэле покуривала длинную трубку с едким, отпугивающим гнус, табаком, и все смеялась «Пойдешь, не вернешься», но молодость брала свое. Шел парень молча, покусывая травинку, лишь видел перед собой надвигающуюся стену Гоби. Переливы песка, словно дыхание пустыни, стягивали грудь, все скрипел на зубах ветер, словно злился, бросая горсти дорожной пыли в лицо. Вечер. В стойбище вбежал, все просил воды, не мог отдышаться, но и никому не сказал, что видел. А никто и не спрашивал… Лишь бабка, пуская кольца дыма из трубки, покачивала головой и все осеняла чело, чуть прикрыв раскосые глаза, морщинистыми ладонями…
Четвертый морок. Стоит пустыня, поедом ест степь, все усмехается, все веет ветром. Кто видел погибель песков, кто сталкивался с ним лицом к лицу, никто не расскажет, только память ветра носит легенды об Олгой-Хорхое, только шепот песка позволит увидеть в отблесках закатного солнца красное гибкое, отвратительно страшное и пугающе притягивающее тулово, медленно уходящее в песок. Отблески молний и разреженный воздух, и сквозь писк мошкары, легкий шорох далеких песчаных дюн. Вот и все".
Весьма интересный релиз, выпущенный лимитированным тиражом на Intonema представляет нам новые грани в изучении звуковых импровизаций питерского музыканта Дмитрия Кротевича, который на альбоме 2013 года погрузил нас в мир криптозоологии и монгольских легенд.
Dmitriy Krotevich «Olgoi-Khorkhoi» — более чем полчаса импровизационного звукового полотна, созданного с помощью микшера и виниловых пластинок доносит до слушателя таинство Великой Пустыни Гоби, гибельного места, скрывающего страшное существо – гигантского червя Олгой-Хорхой (Шара Хорхой), убивающего людей и животных ядом и электрическими разрядами, большого, но вместе с тем неуловимого призрачного чудовища, которого искало много экспедиций, начиная с 1920-х годов, а знаменитый ученый и писатель Иван Ефремов снаряжал целых три экспедиции, итогом поражения в которых стал рассказ «Олгой Хорхой».
Обволакивающий, едкий, скрипящий, словно песок на зубах, звук, перемежающийся с волновыми вибрациями, проникает в самую глубину подсознания, словно делая в нем ходы, вкупе с интересной поднятой темой, безусловно, делает этот релиз уникальным и необычным. Для оформления диска использована картина монгольской художницы Солонго Монхоорой, которая визуально дополняет релиз таинственной необъятностью далеких песков Центральной Азии.
"В лесу \ Dans la forêt" (2016, Франция, Швеция, реж. Жиль Маршан, 103 мин.)
В поисках озер...
Будучи впечатлительным, легко заметить дьявола за правым плечом. Среди режиссерских поисков в последнее время очень часто возникает замысел инициации главного героя, его посвящения и раскрытия, как личности. Неуверенность и отрешенность ребенка, замкнутого и живущего в своем мирке — это своеобразное клише для жителей мегаполиса. И только испытание может пробудить человека в человеке.
В фестивальной киноленте "В лесу" режиссера Жиля Маршана мы снова встречаем этот типаж. Молчаливый ребенок, выстраивающий вавилонские башни из кубиков, отгораживает себя от детского психолога незримым барьером, но признается, что испытывает страх перед неизведанным. А этим становится встреча с отцом, которого он не видел уже год.
Далекая страна Швеция, куда приезжают два маленьких брата-француза, угрюмый неспящий отец, в конце концов вывозящий их далеко в лесной дом, стоящий на берегу озера — все это незримые архетипы, складывающие незатейливый сюжет в мозаику из мифологем. Кронос, пожирающий своих детей, Дом на пограничье между лесом и водой, смерть, как предчувствие и тишина глуши, где даже птицы не показывают свои голоса. Бесконечное одиночество, и завершающий все действо покой, когда три озера пройдены не зря, а уродливый лик страха оказывается неожиданным лекарством от него же.