Крах коммунизма оказал очень глубокое влияние на НФ также на Западе. И по ту сторону железного занавеса после 1989 года начались открываться архивы и раскрываться разные секреты, что вызвало гораздо больший шок, чем у нас (поскольку мы, в конце концов, не имели причин верить властям). В результате родилась новейшая разновидность НФ, параноидальная фантастика, в которой авторы руководствуются уже не научными гипотезами или религиозными чувствами, а попросту глубоким недоверием.
Характерным примером является телевизионный сериал «Секретные материалы» (1993—2002). Он начинался как традиционная история об агентах ФБР, преследующих «НЛО-навтов», но быстро превратился в историю о заговорщиках из истеблишмента, для которых эти самые «НЛО-навты» — нечто мало существенное и, кто знает, даже реальное ли средство для достижения цели (коей является, разумеется, глобальное доминирование).
Следует подчеркнуть, что научная фантастика развивается многими путями. Все еще хватает места для «твердой НФ», выводящейся непосредственно из той литературы, которая продвигалась Хьюго Гернсбеком в журнале “Amazing” – примером чего служат хотя бы популярный телесериал «Вавилон 5»,
а также романы Бена Бовы
и Кима Стенли Робинсона.
Чтобы показать, какое большое значение все еще имеет НФ с религиозной тематикой, достаточно назвать одно имя: Орсон Скотт Кард.
Хотя киберпанку предсказывали исчезновение с повсеместным распространением компьютерных сетей, он оказался совершенно независимым от этого процесса, примером чего является с одной стороны знаменитый фильм «Матрица»,
с другой такие разновидности киберпанка как стимпанк (steampunk)
или сандалпанк (sandalpunk) – то есть киберпанк без компьютеров, с действием, перенесенным в викторианские или и вовсе античные (а то и более древние) времена.
Семьдесят лет тому назад НФ явственно отличалась от других жанров популярной литературы. Сегодня НФ – это сложное явление, пронизывающее всю массовую культуру, а последним отличительным признаком остается разве что официальный профиль издательства.
Характерной чертой творчества писателей этого круга является отсутствия мистики или sacrum-а. Религии в мирах будущего либо нет, либо она трактуется как нечто враждебное, некое препятствие на пути развития (например, в романе “Чужак в чужой стране”Роберта Хайнлайна).
Если примем, что человек благодаря своему разуму может стать вровень с Богом, свободно творить новые миры или создавать новых разумных существ, то в лучшем случае Бог для него «излишняя гипотеза», а в наихудшем – конкурент.
Чтобы посмеяться над таким подходом, вовсе не нужно быть верующим человеком – с нынешней точки зрения разведение и выращивание «сверхчеловеков» среди стен из голого бетона и в окружении пластмассовой мебелью кажется нам не раем, но смесью худших преисподней ХХ века.
Мы также знаем сегодня, что фантасты круга Кемпбелла, отрекшись от Бога, попали в странное сектантство – из этого круга происходил изобретатель сайентологии Рон Хаббард, чьи первые публицистические тексты печатались именно на страницах журнала “Astounding”.
Близкие идеям сайентологии обещания «конечной науки», высвобождающей в человеке божественный потенциал, находятся также в прозе Ван Вогта
или Хайнлайна.
Программный атеизм НФ способствовал более охотному приему этого элемента западной популярной культуры коммунистическим лагерем. Начиная с «Эдема»Станислава Лема 1958 года, мотив «царства разума» использовали, однако, извращенным образом, показывая «рационально» устроенные миры неудачных общественно-социальных экспериментов.
Так возник локальный вариант НФ, называвшийся временами «социологической фантастикой» — с успехом развивавшийся в Польше, например Янушем Зайделем.
В СССР этим жанром мастерски владели братья Стругацкие, и их традиция жива там до сих пор.
Однако в 1940-50-х годах среди американских писателей НФ были авторы, выламывавшиеся из схемы, лелеемой “Astounding”-ом – здесь стоит назвать хотя бы великих пессимистов американской фантастики: Сирила Корнблата
и Рэя Бредбери
– по правде говоря, их грехи искупил только Филип Дик, великий пророк-мученик НФ.
В своем лучшем «реалистическом» романе “Confessions of a Crap Artist” 1959 года Дик нарисовал портрет страстного читателя научно-фантастических, научно-популярных и псевдонаучных журналов, верующего во все описывавшиеся в них безумные теории пустотелой Земли или прилета зеленых человечков.
В какой-то степени это был иронический автопортрет. Дик действительно воспитывался на таких журналах, и его знания о науке были весьма поверхностными (что видно, например, в «Солнечной лотерее»).
Дик, однако, значительно лучше прочих понимал, что человек так всегда и будет оставаться той самой обезьяной с современными игрушками в лапе. Даже если кольты заменятся бластерами, фундаментальные проблемы, касающиеся себя самого, других людей, связанные с собственными ощущениями и стремлениями, останутся теми же самыми.
Дик не был одиноким – в 1950-60-х годах и другие авторы открывали для НФ духовную тематику. Кроме произведений Дика следует прежде всего назвать «Кантату для Лейбовича»Уолтера Миллера-мл. 1955 года,
«Хайанский цикл»Урсулы Ле Гуин, открывавшийся рассказом «Ожерелье Семли» 1963 года,
и, разумеется, «Дюну»Фрэнка Герберта, опубликованную также в 1963 году.
Эта тематика играла, однако, лишь маргинальную роль в восточноевропейской фантастике – герои Лема могут самое большее дружески побеседовать с каким-либо монахом, но сами очевидно неверующие и живут в полностью секуляризованных мирах. Это упущение мы начнем исправлять в ускоренном темпе лишь в 1980-х годах (когда появились первые польские издания «Дюны» или «Кантаты»).
Новое приходит из Академии
Следующий перелом в истории научной фантастики связан с именем человека, не связанного с околожанровым сообществом – Джона Барта, профессора литературы из Государственного университета Нью-Йорка. Барт написал влиятельное эссе о «литературе истощения», в котором провозгласил исчерпание традиции реалистического романа.
Это эссе сочли первым манифестом постмодернизма, хотя уже и до его издания появлялись книги, написанные в том же духе – где смешивались разные жанры, использовались приемы метаповествования (например, в качестве героя преподносился писатель, пишущий о писателе), высмеивались традиции написания романа с Тезой.
Научная фантастика 1930-х годов, культивировавшая «современность», казалось бы, была не в состоянии согласиться с постмодернизмом, ставившим под сомнение рациональный прогресс. Однако уже в начале 1980-х годов появился первый поджанр НФ, сознательно инспирированный постмодернизмом – киберпанк – сочетание попкультуры с академической идеей оказалось плодотворным и живительным.
Научная фантастика оказалась весьма пригодной для смешивания с другими жанрами (например, с детективом в стиле noir). Кроме того, она предоставила тем, кто в этом нуждался, прекрасный инструмент для критики той самой идеологии, которую провозгласили полустолетием ранее такие журналы, как “Amazing” или “Astounding”. Герой «Нейроманта»Уильяма Гибсона – канонического произведения киберпанка – жил, окруженный изобретениями, которые предвещали в своем оптимистическом видении будущего классики, но имел много чего сказать о том, представляет ли собой «мир, сотворенный человеком» действительно рай.
9. На стр. 2--4 напечатана статья Войцеха Орлиньского/Wojciech Orliński, которая называется:
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ 75 ЛЕТ
(Fantastyczne 75 lat)
Любители старины в поисках фантастики уходят в прошлое аж к Лукиану Самосатскому и его сатирическим диалогам о путешественниках на Луну. Эрудиты знают книги Иммануила Канта о жизни на других планетах. Повествование о фантастических произведениях без указания на романтические повести и романы Э.Т.А. Гофмана, Эдгара Аллана По или Мэри Шелли было бы некомплектным. Текст, лишенный рассказа о произведениях Жюля Верна и Герберта Уэллса, не стоил бы и той бумаги, на котором он был бы напечатан. Но научная фантастика (Science Fiction) как отдельный жанр началась с американских «пальповых» журналов.
Для Уильяма Клейтона, издателя журналов с прозой т.н. pulp fiction (поскольку печаталась она на макулатурной бумаге), большое значение имела стоимость печатания обложек. Цветная обложка с ковбоем или падшей женщиной была одним из самых дорогих элементов его журналов.
Сокращая издержки, Клейтон тщательно заботился о том, чтобы издавать ровно шестнадцать наименований журналов – в те времена типографская машина за один проход «нарезала» шестнадцать обложек. Для печатания семнадцатой обложки пришлось бы вновь пускать машину в ход. С другой стороны, если журналов было меньше, Клейтон оплачивал «пустые дыры» на стандартном листе.
Под конец 1929 года Клейтон имел в своих руках тринадцать журналов и проводил со своими редакторами «мозговые штурмы», пытаясь найти ответ на вопрос, какие три новых журнала следует запустить, чтобы закрыть вышеупомянутые «дыры» на листах. Гарри Бейтс предложил к изданию журнал с рассказами о героических парнях, спасающих пищащих от испуга девушек, в котором вместо кольтов и ковбойских шляп выступали бы современные изобретения и гаджеты с других планет.
Журнал поначалу назвали “Astounding Stories of Super-Science” (“Поразительные истории супернауки”),
позже название изменили на “Astounding Science Fiction” (“Поразительная научная проза”), и этот журнал можно считать колыбелью излюбленного нами жанра популярной художественной литературы.
[/center[
Конкурентом на это место является журнал “Amazing Stories” ("Изумительные истории"), основанный в 1926 году Хьюго Гернсбеком (именно его имя увековечено в названии известной премии).
Спор решится, если мы приглядимся к такому важному фактору, как издательский успех – если Гернсбек основывал журнал за журналом, разорялся, утрачивал контроль над ними, вновь их запускал под несколько измененными названиями и т.д., то “Astounding” был попаданием в десятку уже с первого номера.
Пластмассовая мебель
Место и время рождения SF важны, потому что они наложили заметное пятно на жанр. Двадцатые и тридцатые годы в Америке были эпохой беспрецедентного прогресса и вместе с тем величайшего хозяйственного кризиса. Техника развивалась в таком головокружительном темпе, что от последних десятилетий можно было ожидать всякого. Вступительная статья из первого номера “Astounding” обещала, что дети читателей будут путешествовать с помощью телепортации. Невозможно? Еще недавно телевидение тоже казалось невозможным. Гернсбек выбрал девизом для одного из своих журналов утверждение: «Экстравагантная фантазия сегодня – твердые факты завтра!»
Всемирная выставка 1933 года в Чикаго показывала мир завтрашнего дня – пассажирские самолеты должны были сократить время перемещения с западного на восточное побережье США до скромных двадцати часов (сегодня мы быстрее летим из Варшавы в Лос-Анджелес, даже с учетом затраты времени на пересадки и на очередные обыски работников сил безопасности). Были показаны строительные материалы и здания будущего – над пластмассовой мебелью красовался лозунг: «Мир, созданный человеком». Бетонные с асбестом стены должны были обеспечивать пожаробезопасность и удароустойчивость.
Введение мер евгеники (принудительная кастрация особ, подозреваемых в таких наследственных склонностях, как нищенство или вульгарное поведение) должно было обеспечивать проживание в этих домах жильцов, столь же красивых, здоровых и благородных, как полиэтиленовая пленка. Другие страны, например Германия, впечатленные американским решения проблемы, в тридцатых годах запустили подобные программы.
В то же время биржевый крах 1929 года привел к тому, что количество рабочих мест сократилось наполовину, а тем счастливцам, которым удалось удержаться на краю пропасти, пришлось бороться за выживание в новых условиях. Быстро стало понятным, что крах – не преходящее явление, он перешел в долгосрочный кризис, длившийся все тридцатые годы.
С одной стороны это породило огромную потребность в литературе, обещающей побег от будничной действительности, с другой – создало убеждение в том, что общественно-хозяйственные институции отстают в своем развитии от науки и техники, вследствие чего требуют новых замыслов. Классическая НФ, описывая будущее, обычно избегала углубления в политические детали, но давала понять, что в основе общественного устройства будущего уже не будет лежать капитализм XX века.
Джон Кемпбелл, руководивший журналом “Astounding” в 1938—1971 годах,
воспитал целую плеяду писателей, которых мы ныне считаем основателями современной НФ: Роберта Хайнлайна, Альфреда Элтона Ван-Вогта, Айзека Азимова, Артура Кларка. Этот последний приводит в своей книге об истории журнала “Astounding” анекдот, согласно которому редактор Кемпбелл однажды заявил юному Азимову: «Послушай, Айзек, мне чего-то не хватает в этом рассказе… добавь, быть может, какие-нибудь законы роботехники, дескать робот не может причинить вред человеку и так далее».
Кемпбелл писал мало, хотя его рассказ “Who Goes There?/Кто там идет?” (1938), впервые напечатанный под псевдонимом Дон Стюарт, ныне многими считается лучшим НФ рассказом всех времен;
его трижды экранизировали — под названием “The Thing From Another World/Нечто из иного мира” в 1951 году,
под названием “The Thing/Нечто” в 1982 году (в режиссуре Карпентера),
под названием “Ice/Лед” в 1993 году (телефильм, открывающий седьмой сезон сериала “Секретные материалы”).
Сам Кемпбелл говорил, что предпочитает редактировать, потому что когда редактирует, а не пишет свое, чувствует себя так, как будто бы пишет за сотню авторов.
1. Итак, тема номера – канон фантастики. Ее открывает статья Войцеха Орлиньского/Wojciech Orliński “Fantastyczne 75 lat/Фантастические 75 лет” – краткий обзор научной фантастики (автор считает, что НФ как отдельный жанр родилась в американских пальповых журналах, отсюда датировка) (стр. 3—5). Мне лично было любопытно посмотреть, как парень запихнет три четверти века в две страницы. А ведь справился! К этому материалу мы вскоре вернемся.
2. В статье “Droga do fantasy/Путь к фэнтези”Марек Гумковский/Marek Gumkowski рассказывает о рождении фэнтези «в атмосфере Англии второй половины XIX века» (стр. 6—7). Мы переведем эту статью.
3. А Паулина Брайтер/Paulina Braiter в статье “Ach, starch, starch, rany boskie…/Ах, ужас, ужас, боже ж ты мой…” бегло проходится по horror-у. И этой статьей мы вплотную займемся тоже (стр. 8—9).
4. Ну и конечно, нельзя было обойти стороной польскую научную фантастику, о ней-то и ведет речь Мацей Паровский/Maciej Parowski в статье “Prekursorzy, naśladowcy, buntownicy…/Предтечи, наследники, бунтовщики…” (стр. 10–11). Да-да, ею мы займемся тоже… (стр. 10—11).
5. В рубрике «Рецензии игр» напечатаны рецензии Блажея Дзиковского/ Błażej Dzikowski на игру “The Bard’s Tale” и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz на игру “Metal Heart” (стр. 42).
6. На стр. 76 напечатаны короткие рецензии трех комиксов – ими мы займемся особо.
7. Очередной список канона НФ (надо полагать, по мнению редакции) в двух категориях: «Зарубежная литература» и «Отечественная литература» напечатан на страницах 40—41.
8. В завершение номера, на страницах 78—79 разместилось «Содержание журнала за 2005 год».
Декабрьский номер 2005 года (186-й «Новой Фантастыки» и 279-й, если считать ab ovo) редактируют: Аркадиуш Наконечник/Arkadiusz Nakoniecznik (отдел иностранной литературы, главный редактор), Ирина Субоч/Irina Subocz (художественно-оформительский отдел), Мацей Паровский/Maciej Parowski (отдел польской литературы, заместитель главного редактора), Блажей Дзиковский/Błażej Dzikowski (отдел критики и публицистики), Катажина Соснович/Katarzyna Sosnowicz (секретарь редакции). В списке постоянных сотрудников числятся: Ирек Грин/Irek Grin, Яцек Дукай/Jacek Dukaj, Анджей Сапковский/Andrzej Sapkowski, Марцин Немовейский/Marcin Niemowiejski, Ян Страдовский/Jan Stradowski, Кшиштоф Шольгиня/Krzysztof Szolginia, Рафал Земкевич/Rafał A. Ziemkiewicz, Бартек Свидерский/Bartek Świderski, Роберт Сильверберг/Robert Silverberg, Томаш Пëнтек/Tomasz Piątek, Камиль Смялковский/Kamil M. Śmiałkowski, Роберт Зембиньский/Robert Zębiński.
Тема номера – канон фантастики.
«Галерея» в этом номере носит название “Kosmiczna Biblioteka/Космическая библиотека”, и это своеобразная выставка обложек книжных изданий произведений НФ, входящих в канон фантастики.
В оформлении лицевой стороны передней обложки использована работа российского художника СТАНИСЛАВА ПЛУТЕНКО/Stanisław Plutenko. На внутренней стороне передней обложки напечатана реклама журнала “Kino Domowe”, посвященное кино на DVD.
На внутренней стороне задней обложки размещена реклама нового романа Конрада Левандовского, на внешней стороне задней обложки -- реклама книги издательства WAB. Тираж номера не обозначен. Цена экземпляра – 7 злотых 90 грошей.
облако тэгов
