1. В давно не появлявшейся в журнале рубрике «Пожелтевшие страницы» (в «Содержании» не выделенной) размещен рассказ американской писательницы Шарлотты Перкинс Гилман/Sharlotte Perkins Gilman, который в оригинале называется “The Yellow Wallpaper” (1892, ”The New England Magazine”, Jan. № 5; 1901, авт. сб. “The Yellow Wall-Paper”; 1937, ант. “The Haunted Omnibus”; 1941, ант. “Great Ghost Stories of the World”). Его перевела на польский язык под названием “Żółta tapeta/Желтые стенные обои” ИВОНА ЖУЛТОВСКАЯ/Iwona Żółtowska (стр. 3 — 9). Иллюстрации МОНИКИ РОКИЦКОЙ/Monika Rokicka.
И это первое появление писательницы на страницах нашего журнала.
Рассказ переводился также на французский и немецкий языки и публиковался в дальнейшем как минимум 150 раз.
На русский язык его перевел под названием «Желтые обои» С. ТРОФИМОВ в 2002 году (ант. «Темное благословение»).
Заглянуть в карточку рассказа можно ЗДЕСЬ Биобиблиографии писательницы на сайте ФАНТЛАБ нет.
2. Рассказ американского писателя Грега Бира/Greg Bear, который называется в оригинале “Scattershot” (1978, ант. “Universe 8”; 1979, ант. “The 1979 Annual World’s Best SF”; 1983, авт. сб. “The Wind from a Burning Woman”), перевела на польский язык под названием “Rozsypka/Вдребезги” АННА ВОЙТАЩИК/Anna Wojtaszczyk (стр. 10 – 16; 25 – 33). Иллюстрации КШИШТОФА ГАВРОНКЕВИЧА/Krzysztof Gawronkiewicz.
Рассказ переводился на французский, итальянский и японский языки.
На русский язык его перевел А. КАБАЛКИН в 1999 году под названием «Все имена можжевельника» («Если», № 8).
Карточка рассказа находится ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ И это второе появление писателя на страницах нашего журнала (см. 1987, “Fantastyka”, № 1).
1. Рассказ американского писателя Фрица Лейбера/Fritz Leiber, который называется в оригинале “Space-Time for Springers” (1958, ант. “Star Science Fiction Stories”, № 4; 1959, ант. “SF’59: The Year Greatest SF and Fantasy”; 1960, ант. “Star of Stars”), перевела на польский язык под названием “Czasoprzestrzeń dla skoczków/Пространство-время для прыгунов” ДАНУТА ГУРСКАЯ/Danuta Górska (стр. 3–7). Иллюстрации МАГДАЛЕНЫ ЕНДЖЕЙЧАК-НАЛЯЗЕК/Jędrzejczak-Nalazek.
Этот замечательный рассказ о суперкотенке Липучке из небольшого цикла “Gumitch the Cat” переводился также на французский, итальянский, японский, нидерландский, немецкий, венгерский языки. На русский язык его перевел под названием «Пространство-время для прыгунов» С. УДАЛИН в 2020 году (авт. сб. «Корабль отплывает в полночь»).
Заглянуть в карточку рассказа можно здесь А почитать об авторе можно тут И это первое появление писателя на страницах нашего журнала.
2. Рассказ американского (тайского происхождения) писателя (музыканта, дирижера) С.П. Сомтоу/S.P. Somtow, который называется в оригинале “Hunting the Lion” (1992, ”Weird Tales”, Spr.; 1996, авт. сб. “The Pavilion of Frozen Women”; 2008, авт. сб. “Opus 50”), перевела на польский язык под названием “Polowanie na lwa/Охота на льва” ИВОНА ЖУЛТОВСКАЯ/Iwona Żółtowska (стр. 8–16, 25–31). Иллюстрации МОНИКИ РОКИЦКОЙ/Monika Rokicka.
«… Очередным хорошим рецептом на фантастическое писательство кажется обыкновенное коварство, ломающее устоявшиеся стандарты, открывающее возможность совершенно нового взгляда на происходящее. Меня весьма порадовал в этом отношении рассказ «Охота на льва». Сомтоу так замечательно взмутил в рассказе мир Петрония и сенкевичевского «Quo vadis”, что я невольно восклицал во время чтения – ах, как жаль, что это Кавалеровичу на глаза не попалось!» (Мацей Паровский). На русский язык этот рассказ не переводился. На его карточку можно глянуть здесь А почитать об авторе можно тут
И это третье появление писателя на страницах нашего журнала (предыдущие два см. “F” 6/1983 и “NF” 4/1999).
3. Небольшой рассказ французского писателя Реми де Гурмона/Rémy de Gourmont, который называется в оригинале “La marguerite rouge” (“Mercure de France”; 1894, “Histories magiques”), перевела на польский язык под названием “Szkarlatna margerytka/Пурпурная маргаритка” БАРБАРА ВАЛИЦКАЯ/Barbara Walicka (стр. 32–33).
Иллюстраций нет. На русский язык этот рассказ не переводился.
Карточки на этот рассказ на сайте ФАНТЛАБ нет. Нет на сайте и биобиблиографии его автора. И это первое появление писателя на страницах нашего журнала.
Биография и творчество французского писателя, критика, эссеиста, журналиста и журнального издателя Реми де Гурмона (4.VI.1858 – 17.IX.1915) – предмет довольно длинного разговора (на который сейчас мне не хватает ни времени, ни желания). Для начала советую навести справки об этом человеке ну хотя бы в Википедии — см. https://ru.wikipedia.org/wiki/Гурмон_Реми...
Укажем также другие, не упомянутые в тексте романы Филипа К. Дика (используя в качестве иллюстраций лишь репродукции обложек первых книжных изданий. W.):
“Vulcan’s Hammer/Молот Вулкана” (1956),
“Time Out of Joint/Распалась связь времен” (1959), “Galactic Pot-Healer/Реставратор Галактики” (1969),
“The Game-Players of Titan/Игроки с Титана” (1963), “Clans of the Alphane Moon/Кланы Альфианской Луны” (1964), “The Penultimate Truth/Предпоследняя правда” (1964),
“The Simulakra/Симулякры” (1964), “Martian Time-Slip/Марсианский сдвиг времени” (1964), “The Three Stigmata of Palmer Eldritch/Три стигмата Палмера Элдрича” (1965),
“Dr Bloodmoney, or How We Got Along After the Bomb/Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы” (1965), “The Unteleported Man/Нетелепортируемый человек” (1966),
“The Crack in Space/Трещина в космосе” (1966), “The Zap Gun/Духовное оружие” (1967),
“Counter-Clock World/Время назад” (1967), “The Ganymede Takeover/Захват Ганимеда” (1967; в соавторстве с Рэем Нельсоном),
“Ubik/Убик” (1970, издан в Польше 1975),
“A Maze of Death/Лабиринт смерти” (1970), и “We Can Built You/Мы вас построим” (1972).
Большая часть рассказов писателя издана в следующих сборниках: “A Handful of Darkness/Горсть мрака” (1965), “The Variable Man and Other Stories/"Вариативный человек" и другие рассказы” (1956),
“The Preserving Machine and Other Stories/"Машина-спасительница" и другие рассказы” (1969) и “The Book of Philip K. Dick/Книга Филипа К. Дика” (1973).
Можно также с искренним признанием приветствовать издание литературно-критического труда, посвященного творчеству этого автора. Это “Philip K. Dick: Electric Shepherd/Филип К. Дик: Электрический пастух” (1975; издан аж в Австралии).
В этой книге, составителем, редактором и издателем которой является Брюс Гиллеспи (Bruce Gillespie), содержатся критические статьи многих известных писателей НФ, в том числе Станислава Лема.
В романе “The Cosmic Puppets/Космические марионетки” (1957) (на карточку романа смотрим ЗДЕСЬ) главный герой возвращается после нескольких лет отсутствия в затерянный высоко в горах родной городок.
И находит там все другим: дома, улицы, людей, при этом в городке нет ничего нового. Все настолько старое, что кажется существующим с незапамятных времен.
Секрет быстро раскрывается: все, что наш герой видит, это иллюзия, результат зловещего каприза некой темной высшей силы. Под покровом иллюзии кроются настоящие дома и улицы, где живут прежние жители, которые теперь проявляются полупрозрачными призраками, проникающими сквозь стены, невидимыми для нынешних горожан.
С этими призраками и вступает в контакт герой романа, коллективным усилием памяти и воображения они пытаются восстановить прежнюю действительность.
Иллюзия стойко держится. Только под конец романа мы узнаем, что их усилия и героическая борьба имеют чисто символическое значение, настоящее сражение ведется на гораздо более высоком уровне, между двумя космическими силами, олицетворяющими добро и зло, порядок и хаос.
Однако даже узнав об этом, наши герои не прекращают бороться…Трудно найти во всей научной фантастике более яркую и убедительную апологию борьбы за изначальные ценности, движения вперед наперекор всем преградам и неудачам.
Эти два романа содержат два основных элемента художественной философии Филипа Дика: убежденность в том, что кажущееся правдиво лишь изредка, и убежденность в необходимости борьбы за правду, добро и порядок.
Внимательный читатель задаст, вероятно, следующие два вопроса. Не уничтожает ли в зародыше параноидная подозрительность по отношению к окружающей нас действительности интеллектуальный и художественный заряд произведения? Если эта подозрительность и попытки разоблачения окружающей действительности представляют собой основные элементы художественной концепции Дика, которая последовательно реализуется в наиважнейшем для него направлении творчества, то в какой момент эта концепция перестает быть формально-стилистическим приемом и становится литературным отражением мировоззрения писателя; в этом смысле любой роман Дика можно считать автобиографическим.
Так вот эти романы Дика удивительно художественно целостны, мы не найдем в них астигматизма, характерного для описываемых миров. Более того, Дик настолько хорошо владеет пером, что в каждом романе читатель, независимо от желания, становится одним из героев. Банальность? Отнюдь…
Дело в том, что Дик строит эти свои цепи иллюзий с такой детализацией и точностью, настолько правдоподобно и убедительно, что только изведав вместе с героями крушение очередного мира, мы осознаем, что в очередной раз обмануты. Задетые этим, мы возбужденно стремимся дальше, чтобы вскоре снова ощутить шок и разочарование. Мы вместе с героями всерьез воспринимаем тех персонажей, которые оказываются призраками, живущими в ложных мирах. Каждая очередная иллюзия, повторим это, пусть недолговечна, но сплочена внутренне и логически непротиворечива, это относится и к психологической характеристике персонажей, действующих в этой иллюзии. В соответствии с этим, было бы банальным кокетством хвалить стиль Дика – он попросту совершенен.
Значительно важнее то, что герои романов Дика, читатели и, наконец, сам писатель – образуют в сумме личность, имя которой – Современный Человек. Это центральная проблема творчества Дика, основная черта его мировоззрения. Вся прочая научная фантастика почти полностью концентрируется на возникающих между человеком и технологической цивилизацией взаимосвязях, либо оптимистически превознося конструктивизм человека, либо сокрушаясь над его слабыми физическими и интеллектуальными возможностями в тисках цивилизационного молоха. Особенно это второе направление грешит психологической фальшью и убожеством социологического и антропологического воображения у писателей НФ. Потому что если в связке Цивилизация – Человек возникают напряжения и конфликты, то это происходит не потому что где-то по пути мы не слишком тщательно контролировали технологический рост, что мы можем еще с этим совладать, модифицируя соответствующим образом темп и направление развития или попросту его ограничивая – но потому, что в этой связке Человек является имманентно слабым звеном. Дик разъясняет нам, что наша технологическая цивилизация эволюционировала взрывообразно, со скоростью, в миллионы раз превышающей скорость эволюции рода человеческого, что мы проигрываем не потому, что цивилизация придавила нас своим трудным для перелистывания волюмом, но потому, что слишком медленно развивалось наше человеческое сознание.
Темп цивилизационных и культурных изменений, у истоков которых лежит научно-техническая революция был столь велик, что оставил нас с нашим вчерашним сознанием, ограниченными способностями восприятия, неповоротливым механизмом ожиданий и реакций – далеко позади. Наше отношение к миру амбивалентно: как папуас на турбореактивный самолет, так и мы на Технику отвечаем страхом и идолопоклонническим почтением. В результате современная технологическая цивилизация создала такие средства воздействия на личность и чувства индивидуума, что возможно любое утаивание и полное искажение облика мира, в котором мы живем. Средства массовой информации месят и лепят из нас нечто подходящее к тому образу мира, который рисуют mass media. В этом порочном круге мы утрачиваем способность самостоятельно думать и критически воспринимать аутентичную действительность. Наши грезы – и наяву, и во сне – в своем образном слое имеют структуру кинокадра. Чем лучше функционирует та протетическая (протезная) система, которой мы заменили истинную перцепцию, тем шире масштаб охвата и постижения нами и нашим воображением окружающего мира.
В этой ситуации глуше звучат голоса тех, которые обвиняют Филипа К. Дика в болезненной подозрительности относительно всего и всех, а его максима: «Паранойя – это метод перцепции (т.е. активного восприятия и системы обработки чувственных данных)» начинает обретать глубокий смысл. Начнем перестраивать наше сознание с постижения истинного смысла и облика нашей действительности. Вот это и есть задание для каждого из нас на сегодня и на завтра.
Исходя из вышесказанного, было бы наивной ошибкой причислять творчество Филипа Дика к какому-либо течению научно-фантастической литературы (в этом утверждении нет внутреннего противоречия – Дик пишет научную фантастику хотя бы уже потому, что использует типичные для жанра атрибуты), потому что оно, это творчество, образует в научной фантастике отдельный энклав, представляющий собой самостоятельную категорию и самостоятельный класс.
В свете всего того, что сказано выше, покажется странным утверждение, что романы Дика почти не известны (за исключением части круга любителей научной фантастики) на родине современной научной фантастики, то есть в Соединенных Штатах Америки. Намного большей общелитературной популярностью пользуется этот писатель в Западной Европе, особенно во Франции, ФРГ и Англии. Только в последние годы стал заметным рост популярности Дика в кругах университетских интеллектуалов в США, как это было в случае Курта Воннегута в 1960-х годах. То есть и тут доказала правоту поговорка о том, что нет пророка в своем отечестве.
Будем надеяться на то, что нам удастся ближе познакомиться с творчеством этого автора. Филип Дик – умный и важный писатель, чье творчество заслуживает широкого признания и тщательного анализа.
Следует хотя бы кратко охарактеризовать очередные уровни иллюзии, очередные псевдомиры, потому что они очень ярко иллюстрируют своей спецификой и структурой личность и способ мышления очередных «передатчиков».
Как уже было выше сказано, миром офицера-отставника управляют строгие правила и законы, вытекающие из какой-то странной безумной религии: автоматы по продаже прохладительных напитков действуют здесь как мифологические рога изобилия – напитки льются из них без остановки и монеты бросать в них не нужно, греховность и обман караются налетом роя ос, которые материализуются над головой виновника и нещадно его жалят. Наш герой, совершая воздушную прогулку с помощью зонтика, который, как воздушный шар, поднимает его в небеса (!), открывает, что Земля плоская, под ней пылает мрачная пропасть ада, а из небесной высоты огромное неподвижное око Бога следит за порядком в этом мире…
Следующая иллюзия – мир, лишенный зловонных мусорных куч, смога, ужасно громких сигналов машин, заводских выбросов в атмосферу вредных веществ: работают только фабрики, производящие ароматические мыла и парфюмерию, нет в природе мерзких и отвратительных пауков, весь мир построен миленько и приятненько, в полном соответствии с пуританско-мелкомещанскими канонами эстетики и правилами приличия. Нет также грубого секса, поэтому супруга нашего героя не имеет ярко выраженных внешних признаков своего пола.
В одной из последних иллюзий наш герой совершает интересное открытие. В мрачном зловещем мире, в котором они находятся, где-то вдали пылают фабрики и банки, отовсюду слышится треск и звон разбивающегося стекла в витринах магазинов, то и дело проскальзывают украдкой люди, навьюченные украденными предметами роскоши, в темных каньонах улиц, перегороженных баррикадами, разгорается битва не на жизнь, а на смерть между когортами полиции и толпами городского пролетариата. Развеваются красные флаги и черные знамена бунта, гремит мятежная песня… Наши герои, спасаясь от очередного приступа социальной бури, укрываются в одном из немногих еще открытых баров. Здесь они пытаются угадать, кто из них генерирует эту удручающую иллюзию. Подозрение падает на жену Гамильтона, он сам вынужден признать, что, учитывая направленность ее политических убеждений в прошлом, до которых докопался их общий знакомый, подозрения имеют достаточно крепкие основания. Поскольку в этом убеждении их горячо утверждает этот самый знакомый, супруге Гамильтона не остается ничего иного, как позволить себя оглушить, чтобы этим доказать их ошибку и избавиться от несправедливых инсинуаций. Гамильтон нокаутирует ее ударом в челюсть – она теряет сознание, но иллюзия не исчезает. Выясняется, что «передатчик» — вот этот самый их знакомый, это он был некогда активным членом Коммунистической партии США, однако, пронюхав о хороших заработках в контрразведке, предал свои идеалы, утаил свое прошлое и с тех пор ведет ревностную «охоту на ведьм» в своем окружении, неустанно опасаясь того, что кто-то его опередит и раскроет утаенное. Это он, параноик и негодяй, вынюхивает везде и во всем коммунистический заговор.
Он был, впрочем, последним «передатчиком». После его нейтрализации все теряют сознание и, очнувшись, осознают, что находятся в беватроне. На месте происшествия крутится группа техников и медиков, жертвам катастрофы оказывают первую помощь и отправляют в настоящий на этот раз госпиталь. После выписки из госпиталя Гамильтон осознает, что он имеет реальную возможность возвращения на работу, с которой его выгнали – теперь он может доказать ложность обвинений, адресованных его жене, тенденциозность и скрытые мотивы действий их общего знакомого. Он однако отказывается и от мести, и от попытки восстановления на работе и решает открыть собственную фабрику, в которой будет производиться стереофоническая звуковая аппаратура высшего класса. Его партнером намеревается стать один из товарищей по несчастью – честный и интеллигентный чернокожий электроник, который был их экскурсоводом во время посещения беватрона.
Филип Дик не был бы Филипом Диком, если бы в финале романа не приготовил читателям головокружительный кульбит, действующий подобно ведру холодной воды на голову и сводящий на нет удовольствие, которое читатель ощущает в тот момент, когда осознает, что роман заканчивается в соответствии с его ожиданиями, и что он понимает его полностью и однозначно.
Вот этот финальный эпизод. Наш герой вместе с женой и новым деловым партнером сердечно прощаются с одной из жертв удивительного происшествия. Именно эта дама-пуританка, которая была вторым по порядку «передатчиком», помогла Гамильтону, согласившись одолжить ему несколько тысяч долларов для развертывания предприятия. Провожая ее к автомобилю, Гамильтон заверяет, что их совместное предприятие наверняка окажется удачным, что деньги ее не пропадут и капитал принесет прибыль. Партнер Гамильтона кричит вдогонку отъезжающей машине, что гарантирует возврат долга в течение полугода. И тут же кричит от неожиданности и боли: оса жалит его в ногу. Случайное совпадение или…
Заметим, как оригинально и изобретательно творит Дик психологическую прозу, пользуясь, как правило, избитыми НФ-реквизитами. Ускорители элементарных частиц, магнитные экраны, силовые поля – все это мы знаем из бесчисленных произведений, новое качество возникает в романе при ином, новом использовании этих реквизитов, приданию им служебной роли относительно основной цели, при отказе от нудного описания различных технических чудес. Чисто инструментальной трактовкой этих элементов технической оснастки Дик как бы говорит, что сами по себе они не так уж и важны, важно то, что из них вытекает.
Дик намеренно ограничивает свои предикативные действия – он отказывается развивать в научной фантастике футурологию, направленную на предугадывание возможных процессов технологического прогресса и его материальных результатов. За матово поблескивающими телами ракет, блоками вычислительных машин и прочими аксессуарами Дик пытается увидеть человека будущего, отсюда исходное положение о фантастике второго уровня. Центр тяжести и познавательная ценность заключены здесь в психологическом и социальном анализе индивидуумов и сообществ, вовлеченных в решение сложных моральных проблем, рожденных столкновением медленно эволюционирующего сознания индивидуума с молниеносно преобразующимся внешним миром.
В то же время – какая это плодотворная мысль: конструировать психологический роман, как цепь миров. До сих пор мы читали обширные внутренние монологи, различные потоки сознания и подсознания, следили за авторскими рассуждениями, высказываемыми напрямик или устами героев. Здесь иное: цепь литературных реальностей, каждая из которых спецификой и структурой правдиво и полностью обнажает интимнейшие черты и частности психики, психологии и личности героев. Как много можно, оказывается, узнать о человеке, подсмотрев его субъективное видение внешнего мира.
Кроме того, так задуманный психологический роман дает дополнительную возможность наполнить его действием, настолько напряженным, насколько это возможно до сих пор было только в приключенческом романе. Дику удалось объять необъятное: написать глубокий и богатый в своей психологической проблематике роман, от чтения которого, в то же время, невозможно оторваться ни на минуту.
Наконец, столь многосторонний и полиморфный характер литературных реальностей сам по себе заслуживает более глубокого анализа. Герои Дика живут в сложных мирах, которые, внешне монолитные, неожиданно распадаются на несвязанные части, обнажая их иллюзорный характер. Герой «перетекает» через очередные уровни реальностей, надеясь на то, что последней окажется именно та первая, исходная и единственно настоящая. По мере развития действия героизм поступков героев направляется не на улучшение и переделку окружающей действительности, как в современной научной фантастике, но на срывании с нее очередных масок. Этот мотив поиска окончательных истин, конечного смысла доминирует во всем творчестве Филипа Дика.
Особого внимания в его романах, повестях и рассказах заслуживает трогательный гуманизм, которым насыщено все, что он пишет. Какими бы ни были образы современной научной фантастики с человеком на первом плане, неважно – выигрывает он или проигрывает при столкновении с окружающей действительностью, всегда эта единственная и неизменная, монолитная действительность была мерилом и фоном человеческих взлетов и падений. У Дика иначе. Его герои, совершенно обычные люди, отличаются тем большими героизмом, выдержкой и упорством, чем полнее распадается окружающий их мир. Тем упорнее они срывают покровы очередной иллюзии с действительности, чем глубже эта единственная настоящая действительность скрыта. Тем большей волей к жизни они обладают, чем слабее эти миры в прочностном отношении.
облако тэгов
