Читая приложения к «Капитанской дочке» Пушкина (Ю.Г. Оксман. «Пушкин в работе над романом «Капитанская дочка»), я наткнулась на любопытную историю — «Рассказ моей бабушки», о котором говорится, как о повлиявшем на конечный вид произведения Александра Сергеевича. В работе Оксмана об этом упоминается так: «Когда «Капитанская дочка» была уже закончена и готовилась к печати, Пушкин в нескольких строках начатого им предисловия глухо упомянул еще об одном источнике своего романа: «Анекдот, служащий основанием повести, нами издаваемой, известен в Оренбургском краю». Имелся ввиду «Рассказ моей бабушки», опубликованный в «Невском альманахе на 1832 год» за подписью А. К. (инициалы эти принадлежали оренбургскому литератору-краеведу А. П. Крюкову)».

Рассказ о временах «Емельки Пугача» и его сподвижников и вправду ассоциируется с отдельными моментами из «Капитанской дочки», но производит впечатление скорее былины о старых временах, чем реальной исторической хроники. Чем-то даже напоминает настроение Гоголевской «Ночи перед Рождеством», хотя настоящей мистики в тексте нет, только ее имитация. Однако, игра на суевериях увеличивает увлекательность истории комендантской дочки.

Это рассказ старенькой бабушки 12-летнему внучку о годах молодости, кода ей в 16 пришлось пережить восстание Пугачева. Отец и муж ее (по рассказу о временах Пугачевщины — жених, драгунский офицер) были офицерами гарнизонов по крутизнам Уральского берега. История происходит в крепости Нижне-Озерной, на Оренбургской линии. В центре рассказа захват Нижне-Озерной сподвижниками Пугачева, во главе с Хлопушей и время пребывания в крепости бунтовщиков.

Более всего в сюжете мне понравились суеверия и образ бабки-мельничихи, которая скрывала у себя дочь коменданта, выдавая за родственницу. Мельничиха и ее работник Бурюк мастерски воспользовались нехорошими слухами о их связи с нечистой силой, пугая бунтовщиков. Читалось действительно, как анекдот, причем весьма интересный.

«Свет ты мой, Иван Кузьмич, удалая солдатская головушка! не тронули тебя ни штыки прусские, ни пули турецкие; не в честном бою положил ты свой живот, а сгинул от беглого каторжника!»

День рождения Пушкина, 225 лет, как тут не взяться за «Капитанскую дочку»? Впервые я прочла ее по совету дедушки, за некоторое время до того, как подошло время изучать по школьной программе. Произведение Александра Сергеевича отлично уложилось между приключенческими романами Дюма, Стивенсона, Дефо и другими увлекательными историями моего детства, но тогда я еще не могла оценить всей соли юмористических моментов и всей трагичности описываемых событий.

Сегодня, помимо сочных, удачно подобранных эпиграфов, внимание заостряется на отдельных сценках, на колоритных персонажах, ярких и емких, несмотря на краткость описаний. Начну с эпизода с проигрышем ста рублей. Почему именно 100? Грош, цена проигрыша одной партии Петруши Гринева на бильярде, до реформы 1838г. был равен двум копейкам, значит 1 рубль = 50 грошей, а 100 рублей — это 5 000 проигранных партий. Сколько времени могли играть ротмистр гусарского полка Зурин и его оппонент? Этот период обозначен у Пушкина, как от обеда до ужина, на который новые знакомцы отправились к некоей Аринушке. Значит от трех до пяти часов, не более. Возьмем для ровного счета 3 часа 20 минут, что в сумме равно 200 минутам. Получаем 25 партий в минуту, на каждую не более 2,5 секунд. Вернусь к сумме проигрыша — почему именно сто рублей? Просто крупная сумма для ровного счета? Чтобы показать, что всеми опекаемому Петруше незнакома цена денег и взрослая жизнь? Выявить, насколько Петру Гриневу хотелось выйти из-под опеки Савельича? Допустим. Но почему Зурин позволяет себе столь явное преувеличение? Чтобы легче было в случае чего обратить все в шутку? Проверить, насколько оппонент — болван? Или позволить себе больно проучить мальчишку? Он настолько тонкий психолог и уверен в успехе? Зурин, «воплощение лихого гусара», остался для меня загадкой, одним из колоритных, но непонятных эпизодических персонажей.

«... с лихой собаки хоть шерсти клок» — интересная подмена выражения от «солнца русской поэзии». Хлесткая оценка Савельичем персоны, всерьез влияющей на судьбу его воспитанника. Отправляясь на службу главный герой еще в дороге сталкивается со знаковым персонажем, с которым не раз «пересекутся дорожки» по ходу повествования. Пушкин отмечает важность этой встречи вещим сном Гринева. Историческая фигура Емельяна Пугачева, талантливо помещенная между вымышленными персонажами, по сути является главной. Воплощает собой замысел — вписать урок русской истории внутрь увлекательного сюжета. Для меня он — персонаж отрицательный, но не лишенный в подаче автора всплесков человечности. Пожалуй, закованный в свою роль, сменивший подчинение властям на потворство собственной «свите».

Сталкивалась с мнением, что казни, устроенные бунтовщиками, прошли в тексте малозаметно. Мне так не кажется. И очень жаль капитана Миронова и его жену, чьи образы с душевной теплотой выписаны автором. «... старушка в телогрейке и с платком на голове», «старик бодрый и высокого роста», принимавшие «запросто и радушно», за верность службе и присяге униженные оказались на виселице и под ударом сабли. Как не пожалеть их? Как могут быть малозаметны слова Василисы Егоровны Ивану Кузьмичу: «А меня и во сне не проси: не поеду. Нечего мне под старость лет расставаться с тобою, да искать одинокой могилы на чужой сторонке. Вместе жить, вместе и умирать».

В «Капитанской дочке» много характерных персонажей, один из понравившихся мне — генерал, носитель немецких корней, его превосходительство Андрей Карлович. «Поже мой! — сказал он. — Тавно ли...», «молотец», «фремя, фремя» — все это изрядно веселило. А вот главный злодей, из вымышленных персонажей, Швабрин, меня не впечатлил. Пушкин, впрочем, тоже, на мой взгляд, относится к нему холодновато. Подчеркивает его пресмыкание перед «царем»-самозванцем, на контрасте с нежеланием делать тоже самое со стороны Гринева. Относится к нему, как к персонажу-функции, необходимому для продвижения сюжета.

Напоследок остановлюсь на встрече Маши Мироновой с Екатериной II в Царском Селе. В комментариях к моему изданию есть фраза: «вся любовь Пушкина ушла на Пугачева (Машу любит Гринев, а не Пушкин) — на Екатерину осталась только казенная почтительность» (Цветаева М. «Мой Пушкин»). Образ Екатерины дан Пушкиным кратко, но не кажется мне таким уж сухим и казенным. А с тем, что «вся любовь Пушкина ушла на Пугачева» я согласна — именно этому персонажу дано более всего описательных характеристик, касающихся внешности, выражений лица, костюмов. Портреты других персонажей, включая главных, Петра Гринева и Марьи Мироновой, даются более кратко, гораздо больше с ними связаны не описания, а действия. Они — проводники исторического сюжета — развлекательный, полный романтики фон, призванный сделать историю более интересной. В этом я вижу сходство с подачей романов Вальтера Скотта, подобным же образом помещавшего историческое событие или известные личности в оправу придуманных им романтических героев и их приключений.

Пожалуй, на второе место после Пугачева, я бы определила Савельича. Он уступает первому по количеству описаний, но образ его получился самым живым и занятным из всех. Если, думая о Петре и Маше, приходят на ум «Уэверли», «Роб Рой», то при мысли о Савельиче сразу вспоминается «Ламмермурская невеста» и преданный хозяину, последнему представителю древнего аристократического рода, старый слуга Калеб Болдерстон. У Скотта также, комическое сочетается с трагическим в образе Калеба и сам образ — один из ярчайших в романе. Савельич — красивейшая жемчужина «Капитанской дочки», очень трогательный персонаж.

Сравнивая иностранное творчество и «Капитанскую дочку», я не пытаюсь принизить способности Александра Сергеевича вторичностью, напротив — восхищаюсь его умением создавать яркие образы, способные затмить лучшие схожие примеры в зарубежной литературе. Пушкин называл Вальтера Скотта «шотландским чародеем», а Александр Сергеевич — «наше все» и этого не отнять!

Исторический роман об обороне Порт-Артура, посвященный русско-японской войне 1904-1905гг.

С чего все началось? Если говорить о том, что видно невооруженным взглядом, то с нападения японцев на суда русского флота в Чемульпо и Порт-Артуре. Копнуть глубже — с революции Мейдзи 1868г., с которой закончилась изоляция Японии от мира и пробудилось стремление к завоеваниям, к созданию колониальной империи в Восточной Азии. Русско-японской войне предшествовала война Японии с Китаем из-за влияния в Корее, окончившаяся вмешательством России, Франции и Германии. Китай должен был по мнению Японии отказаться от протектората над Кореей, уступить Японии территории, в том числе Порт-Артур, но Россия, Франция и Германия так не считали. Закончилось тем, что Россия арендовала у Китая территории, на которые по итогам войны претендовала Япония, в том числе — Порт-Артур.

«Порт-Артур» Степанова, как и «Севастопольская страда» Сергеева-Ценского (роман-эпопея о Крымской войне) начинается со сцены мирной жизни, затем на контрасте идет внезапный переход к войне. От балов и приемов к противостоянию и осаде. На этом сходство не заканчивается — в обоих случаях авторы показывают мужество простого русского человека и не лучшие черты отдельных личностей, влияющие на ход военных действий. У Сергеева-Ценского — это в основном техническая отсталость страны и проявления слабости или недальновидности отдельных фигур. У Степанова, показывающего более поздний исторический период, все хуже, вплоть до предательства.

Загадка «Порт-Артура» и самого Степанова кроется в биографии автора. Согласно приложению к роману, автор, Александр Николаевич Степанов, видел оборону Порт-Артура собственными глазами. Это глаза ребенка, мальчишки-подростка, чей отец был командиром батареи Электрического Утеса — важной точки обороны, важной точки повествования. Степанов был знаком с историческими персонажами своего романа — Стесселями, Белыми, Кондратенко. Однако, некоторое время назад появилась гипотеза, согласно которой Степанов в Порт-Артуре никогда не был, а увлекательность его романа обеспечена исключительно литературным талантом и исследованиями автора по теме. Эту версию в «Военно-историческом журнале №1/2010» высказали Николаев и Чистяков, статья «Порт-Артур»: Неожиданные результаты одного исторического исследования». По результатам исследования, подходящих Степановых, отца и сына, в Порт-Артуре времен обороны не найдено. Обнаружен Степанов, героический участник Первой мировой, награжденный орденами Св. Анны, Св. Станислава, Св. Владимира и Георгиевским оружием, детали биографии очень схожи с биографией автора «Порт-Артура» (детали, упоминаемые Степановым). Был предположительно найден Степанов-отец, чьи детали биографии подходили под общую картину, и их предки дворянского рода. С такой биографией наверняка было неспокойно после 1917г. Для меня подмена некоторых деталей биографии не бросает тень на автора, хорошо исполнившего свой литературный замысел, хотя, по замечаниям некоторых эмигрантов, допустившего ряд искажений, незаслуженно очерняющих офицерский состав.

В процессе чтения меня не покидало ощущение, что это именно художественный роман о войне, написанный так, чтобы было интереснее читать, увлекшись судьбой персонажей. «Порт-Артур» отличается от дневниковой подачи сохранившихся воспоминаний о том времени очевидцев (Семенов «Трагедия Цусимы», Новиков-Прибой «Цусима» — роман, но по впечатлению скорее военно-историческая хроника; воспоминания Костенко, Кравченко, Вересаева, Политовского).

Четко прослеживается цель автора — показать лучшие качества простого солдата и отдельных офицеров, мужество русского человека, готовность защищать Родину. И противопоставление автором описанной выше категории героев отдельных отрицательных личностей из состава руководства. Стремление показать, что система прогнила, «верхи не могут...». Какова была при этом доля утрирования отрицательных качеств выбранных исторических фигур? Мне сложно об этом судить, особенно после прочтения очень неоднозначных рассказов, воспоминаний, писем времен Первой мировой, вошедших в одно издание с «Брусиловским прорывом» Сергеева-Ценского («История Отечества в романах, повестях, документах»). Мнения тех авторов такие разные, они смотрят на одно и то же как-бы с разных сторон. И, в той или иной степени, все они, не соглашаясь с позициями друг друга, говорят, что с верхами что-то не совсем так. А ведь русско-японская и Первая мировая по времени совсем рядом.

Подводя итог, роман «Порт-Артур» мне понравился. Читался он легко и увлеченно, несмотря на объем. Нашлись полюбившиеся персонажи, за судьбой которых хотелось следить. О полной его исторической достоверности я судить не берусь. Мужество наших военных при этом я нисколько не оспариваю, а вот наличие намеренного предательства остается для меня вопросом. Наиболее близким источником для сравнения могут служить мемуары Семенова «Трагедия Цусимы», чья служба времен русско-японской войны началась с обороны Порт-Артура в составе Первой Тихоокеанской эскадры.

«Я читаю «Блокаду» Чаковского, мемуары Жукова, Конева, Малиновского, романы Симонова, Эренбурга, Полевого… рассказы «фронтовых писателей второй волны» — Бондарева, Бакланова, Гранина, Копелева… и меня временами охватывает безысходное чувство сожаления, что Блокада, Война дойдут до потомков через людей, не знавших настоящего голода, не ходивших в штыковую атаку, не давивших в осенней слякоти жирных окопных вшей, а тех, кто прошел блокаду среди «нужных», и войну — за спинами пехоты» (Борис Михайлов)

Часть моей семьи пережила Блокаду. Об этом времени не говорили, но даже в перестроечные годы при них старались не сметать хлебные крошки со стола. Ребенку мирного времени подобное казалось странным. Понимание пришло позже, когда в подростковом возрасте, выбирая тему школьного реферата по истории я взялась за блокаду Ленинграда. Рефераты тогда готовились по-старинке — делались выписки из нужных источников в читальном зале библиотеки. Мне в руки попал «Блокадный дневник» Бориса Михайлова, печатавшийся частями в каком-то журнале. Это то, что жжет сердце и душу, и будучи раз узнанным остается в памяти навсегда. Невозможно описать то, что написано в нем — это нужно читать.

В разные годы я бралась искать «Блокадный дневник», чтобы прочесть заново, и не находила. Теперь он у меня, как составная часть книги Бориса Михайлова «На дне блокады и войны». История мальчишки, написанная взрослым человеком — воспоминания о блокадном голоде, эвакуации, работе в тылу и о военной службе повзрослевшего подростка. Рассказ того, кто «не безусловно нужен» о выживании. Истории, в которые взрослеющий подросток попадал, люди, увиденные его глазами в Ленинграде, в эвакуации, на фронте. Страны, через которые он прошел по дороге к Берлину.

В моей семье не любили рассказывать ни о Блокаде, ни о Войне — не хотели вспоминать. Сохранилось лишь несколько коротеньких историй. Для меня «На дне блокады и войны» — возможность заглянуть в этот мир. Увидеть не глазами писателей, а глазами простого очевидца.

Воспоминания изданы в 2001г. совсем небольшим тиражом, книга «На дне блокады и войны» доступна в электронном виде и ее стоит прочесть.

» «... Клятву, страшную клятву даю: — Тебе весь остаток моей жизни, все силы, всю кровь!.. Тебе — все!..» Прочел, усмехнулся наивности изложения, хотел вырвать, смять и бросить в корзину, но... раздумал. Только зачеркнул и написал поперек: «Родине — да. А с вами — в расчете» «

«Трагедия Цусимы» — изложенные литературным языком воспоминания Владимира Семенова о Русско-японской войне 1904-1905гг., сделанные на основе дневниковых записей. Они интересны прежде всего тем, что объединяют в себе наиболее полную цепочку событий, не только Цусиму (Цусимское сражение, окончившееся разгромом Второй Тихоокеанской эскадры), но и предваряющую эту трагедию борьбу Порт-Артура и Первой Тихоокеанской эскадры с силами Японии.

В отличие от Цусимского сражения, о борьбе Порт-Артура и Первой Тихоокеанской эскадры, о действиях сухопутных сил мне не удалось собрать столько же разнообразной информации. Попался только роман «Порт-Артур» Степанова — сильно переработанное изложение, с наличием собирательных образов. И воспоминания Вересаева — «На японской войне», о другом прифронтовом участке и о событиях после российского поражения. Описания этих авторов мало связаны, они очень разные. Семенов поспособствовал тому, чтобы эти произведения уложились для меня в одну единую картину не только между собой, но и с воспоминаниями участников похода Второй Тихоокеанской эскадры и Цусимского сражения.

Автор — офицер, показался мне субъективным в некоторых аспектах, прежде всего в пристрастном отношении к адмиралу Рожественскому и его деятельности, но этим он и интересен — совсем другой взгляд. Воспоминания Семенова ярко показывают, насколько «верхи» не понимали, что думают «низы». В то время, как по воспоминаниям баталёра Новикова (Новиков-Прибой «Цусима») то на одном, то на другом судне прорывались недовольства экипажей рукоприкладством отдельных офицеров, плохим качеством пищи, принуждением к участию в молебнах, Семенов пишет совсем другое о настроении Второй Тихоокеанской эскадры. Молодой инженер Костенко говорит в своих воспоминаниях о техническом отставании представителей старшего поколения (служивших со времен парусного флота), считая это помехой в управлении судами, в разработке стратегии и тактики, а Семенов винит во всем тех, кто «под шпицем» (Адмиралтейство). Что касается Порт-Артура и недоброжелательного отзыва о наместнике Алексееве, то тут мнения Семенова и автора романа «Порт-Артур» Степанова сходятся. Схожи изложение Семенова и Вересаева о ситуации на железной дороге после заключения мира с Японией, хотя и тут, как мне кажется, специфические моменты связанные с фигурой Рожественского автор мог приукрасить.

«Трагедия Цусимы» — это объединенные в трилогию три книги автора: «Расплата» — повествование о борьбе Порт-Артура и службе Семенова на «Диане», судне Первой Тихоокеанской эскадры, присоединение к экипажу броненосца «Суворов» Второй Тихоокеанской эскадры и поход на театр военных действий; «Бой при Цусиме» — описание Цусимской трагедии; «Цена крови» — повествование о времени, проведенном в японском плену и возвращении на Родину.

Я не могу сказать, что прочитанное оставило такое же яркое впечатление, как произведения Новикова или Костенко, но записи Семенова были интересны. Они восполнили пробелы, помогли составить целое из отдельных осколков воспоминаний разных людей. И это ценно.

Семенов добровольно поехал на войну с Японией в Порт-Артур, служил под началом Макарова на Первой Тихоокеанской эскадре. На «Диане» прорвался в Сайгон, а затем, после приказа о разоружении, списался (схитрил, чтобы еще принять участие в войне) и присоединился ко Второй Тихоокеанской эскадре Рожественского. Он стал очевидцем событий и участником сражений на обеих эскадрах. Он сказал «Родине — да».

Взгляд на Русско-японскую войну 1904-1905гг. русского корабельного инженера, участника похода Второй Тихоокеанской эскадры Рожественского на театр военных действий, очевидца Цусимского сражения, пережившего японский плен, позднее — ученого, создателя судостроения в Северодвинске и Комсомольске-на-Амуре.

Костенко, инженер-кораблестроитель, выпускник Кронштадтского Морского Военного училища 1904 года, занимался доведением до готовности к походу броненосца «Орел», а затем был зачислен в его экипаж и стал очевидцем всех дальнейших событий. Свою книгу он написал на основе дневниковых записей, сделанных в походе и дополнил разносторонними аналитическими наблюдениями. О состоянии флота и военно-морской иерархии управления того времени. О строительстве новых броненосцев, вошедших в состав Второй Тихоокеанской эскадры. В японском плену, вместе с офицерами «Орла», он проанализировал причины трагедии — проблемы стратегии и тактики, неудачные элементы в конструкции судов, разную степень готовности к борьбе за живучесть, действия японской эскадры. Результаты этой общей работы, записи о которой вошли в состав хроники Костенко, были представлены в виде доклада Морскому Техническому комитету и как свидетельства во время суда над Рожественским, Небогатовым и офицерами судов Второй Тихоокеанской эскадры, включая самого Костенко.

Интересно, что свои воспоминания опубликовали два человека из экипажа броненосца «Орел» — баталёр Новиков (Новиков-Прибой «Цусима») и инженер Костенко. Оба они присутствуют в произведениях друг друга. У Новикова-Прибоя Костенко фигурирует под другой фамилией, как инженер Васильев. Возможно, это связано с тем, что в годы подготовки «Цусимы» к публикации Костенко попал под репрессии. У Костенко баталёр Новиков фигурирует под своей фамилией.

Если Новиков-Прибой в «Цусиме» сосредоточился на своих воспоминаниях и свидетельствах других попавших в японский плен моряков — на впечатлениях о трагедии, то Костенко подходит ко всему прежде всего с точки зрения технического специалиста, понимающего больше, чем видно невооруженным глазом, увлеченного анализом пловучести судов и тактики эскадры под руководством Рожественского, а не только яркими трагическими моментами происходящего. Он с самого начала дает более общую и всеобъемлющую картину о состоянии флота того времени, но менее подробен в описании судьбы судов эскадры и их команд. Произведения этих двух авторов отлично дополняют друг друга. Благодаря воспоминаниям Костенко у меня сложилось более полное представление о периоде перед началом Русско-японской войны и о происходящих с ее началом событиях. Историческая хроника, написанная одним из первых советских судостроителей и создателем судоверфей, читается легко и с интересом. Дополнительным бонусом стали схемы и фотографии кораблей Второй Тихоокеанской эскадры, опубликованные в моей версии книги, в том числе фотографии повреждений «Орла» после боя, эскадры Рожественского во время похода и фотографии из Порт-Артура.

«Рядом через открытую дверь небольшого шкапика вместе со мной наслаждается чистым воздухом и ночной прохладой питон — любимец командира и мой пациент»

Сделанные на основе дневниковых записей Владимира Семеновича Кравченко, участника Русско-японской войны 1904-1905гг., «Записки судового врача. Через три океана» стали третьим произведением, вслед за «Цусимой» Новикова-Прибоя и «На «Орле» в Цусиме. Воспоминания участника русско-японской войны 1904-1905 гг.» Костенко, прочитанным по этой теме. Первые два — воспоминания членов экипажа броненосца «Орел», баталёра и инженера. «Орел» был в составе судов Второй Тихоокеанской эскадры Рожественского, обогнувшей мыс Доброй Надежды. У Кравченко история немного другая. В начале похода он находился на борту крейсера «Изумруд», следовавшего к месту соединения с эскадрой Рожественского через Средиземное море, затем был переведен на «Аврору». Так что в его изложении можно увидеть иные впечатления. От другого маршрута, от военных судов иного типа, от других экипажей — со своими настроениями и пониманием происходящего, отличающимся от «Орловского».

Первая часть «Записок судового врача...» — это местами сложное, увлекательное путешествие. Тут и подготовка к походу, и шторма, и качка, и впечатления от стоянок в разных местах. Выезды на берег, в том числе на прогулки и охоту. Собирательство всякой живности членами экипажа, и даже лечение этой живности нашим «доктором Айболитом». Проза жизни тоже имеется — походные травмы у членов экипажа, проблемы от бездумного поедания командой экзотической пищи и прочие прелести. Вторая часть дневниковых записей — Цусимское сражение и дальнейшие злоключения «Авроры». Заканчивается повествование краткой биографической справкой о судьбе всех упоминаемых доктором Кравченко, скрупулезно показывающей кто как и чем жил после.

Чувствуется, что доктор «тертый калач», не в первый раз в длительных походах, все делает со знанием дела и спокойной уверенностью, вне зависимости от тяжести обстоятельств. Потрясающим кажется наличие рентген аппарата в составе оборудования у судового медперсонала того времени, а также то, что аппарат уцелел несмотря на обстоятельства и был многократно использован.

О судьбах судов эскадры доктор рассказывает кратко, если сравнивать с подробными описаниями Новикова-Прибоя в «Цусиме». Это неудивительно. Баталер Новиков следил за происходящим лично и опрашивал многих матросов с других судов, будучи в японском плену, что помогло создать наиболее полную картину, а доктор Кравченко во время Цусимского сражения был занят спасением жизней. По рассказам того же Новикова-Прибоя, все новости на «Орле» первым делом стекались в медицинскую часть, вместе с пребывающими ранеными. Думаю, что на «Авроре» было примерно так же, что и позволило доктору при постоянной занятости быть в курсе всего.

Если сравнивать между собой воспоминания Новикова-Прибоя, Костенко и Кравченко, то у первых двух можно заметить увлеченность революцией, жажду перемен, понимание неравенства русского и японского флотов. У доктора другое отношение к происходящему. Он добровольно рвется на войну, мягче оценивает многое, вызывающее острое недовольство первых двух авторов. И взгляд на события у них у всех разный, в зависимости от специальности. У Новикова-Прибоя очень детальный взгляд на происходящие события с точки зрения простого матроса, представителя нижнего звена иерархии экипажа. У Костенко подход ко всему аналитический, с точки зрения инженера-кораблестроителя. А Кравченко смотрит на все, как доктор. При этом ни один не проигрывает другому, все по-своему хороши. Работы всех трех авторов интересно читать.

Историко-приключенческая сказка о времени правления Ивана Грозного

По сюжету князь Серебряный возвращается домой после длительного отсутствия. Он рассчитывает на счастливую встречу с возлюбленной и благополучие Земли Русской. Вместо благополучия встречаются ему грозный царь, запуганные родовитые бояре, бессовестные опричники, и разный люд. С возлюбленной тоже не все так гладко, как хотелось бы.

Роман отдаленно напоминает творчество Вальтера Скотта, но есть, на мой взгляд, важное отличие — Вальтер Скотт любил свою страну и ее историю — это видно в его работах, каких бы персонажей и какое время он не описывал. В романе Алексея Толстого чувствуется обратное, он как будто задался целью не изобразить ни одного дельного героя, а выбранную историческую эпоху представить темной, мрачной, смрадной, рабской и неумной.

Персонажи — все, как на подбор. Либо слепо поклоняющиеся власти и боящиеся ее крестьяне, готовые покорно принять смерть от царя, опричников, всякого встречного и поперечного. Либо закоснелые в традициях, наследном злате и важности рода бояре, готовые умереть за правильное место за столом. Либо насилующие и вешающие население без разбора опричники с воняющими песьими головами и метлами, в тайне мечтающие о родовитости бояр и их злате. Либо недалекие, идущие за любым атаманом личности, промышляющие разбоем и убийствами простых людей на большой дороге, но готовые в любое время умереть за деспотичного царя-садиста-самодура или по мановению руки переквалифицироваться в честных военных.

Если говорить о главных героях и известных личностях, то автор описывает упивающегося убийствами царя, завистливого душегуба Малюту Скуратова, свихнувшегося на вожделении чужой жены Вяземского, наряжающегося в женское платье жеманного Басманова, опустившегося и предавшего светлые идеалы в ходе правления Грозного Бориса Годунова.

Главный герой, князь Серебряный-Оболенский, прост настолько, что все его мысли отражаются на лице, умолчать он ни о чем не способен, готов умереть за душегуба-царя, потому что так положено. Главный женский персонаж, Елена, возлюбленная Серебряного, жена Морозова, сперва не думает головой о чести мужа, затем не думает головой о возможности устроить свою жизнь с любимым человеком.

Картину довершают мельник-колдун, похожий на мошенника и престарелая нянька царя, прекрасно понимающая насколько он душегуб, но при этом нежно опекающая его.

Возможно мой взгляд пристрастен, а ожидания завышены после прочтения исторического цикла «Государи московские», но очень уж меня разочаровало стремление автора уничижительно изобразить все в прошлом своей страны — веру, культуру, традиции и людей. Прочтенное напомнило мне о славянофилах и западниках. Не знаю, относил ли себя автор к последним, но славянофилов, судя по этому произведению, он явно не жаловал.

«На сверкающих волнах остались только человеческие головы, широко разбросанные течением. В фуражках и обнаженные, они качались, как буйки, и взывали о помощи. Для моряков была единственная надежда – их спасет крейсер «Отава». Он полным ходом направился к ним, а они, в свою очередь, повертывали ему навстречу. Но каково же было разочарование, когда на свои вопли они услышали с его палубы торжествующие крики «банзай». В этом было что-то жестокое и бессердечное. А он врезался в гущу русских моряков и, не останавливаясь, пошел дальше. Многие из них были раздавлены его железным корпусом или разрезаны винтами».

«Цусима» — роман о Русско-японской войне 1904-1905гг., но я бы скорее назвала его документальным свидетельством трагедии русского флота. Равнодушно читать невозможно, особенно вторую книгу, «Бой», посвященную столкновению с противником. Написана «Цусима» очевидцем событий, скрупулезно запечатлевшим мельчайшие детали своих впечатлений и собранных им свидетельств других моряков, вместе с которыми Новиков-Прибой (баталёр Новиков) оказался в японском плену.

Первая книга, «Поход», напоминает путевые заметки и рассказывает о долгом путешествии от Кронштадта, огибая Африку, до Японского моря. Тут есть все, от описания рациона моряков, их разговоров и интересов, мелких стычек между собой и с начальством, особенностей службы представителей разных специальностей, до рассказов о погрузке быков и прочей живности с лодок туземцев. Или о погрузке угля, который порой складировался про запас где ни попадя, даже в кают-компании. В первую книгу входит гулльский инцидент, впечатления от Мыса Доброй Надежды и Мадагаскара, соединение Второй Тихоокеанской эскадры Рожественского с Третьей эскадрой Небогатова.

Новиков-Прибой был человеком с революционными убеждениями, это отражается в тексте, проскальзывая в отдельных высказываниях и оценках. Порой внимание автора заостряется на забавных или изобличающих офицерский состав эпизодах. Ярко-отрицательным персонажем предстает, например, адмирал Рожественский. Но есть и представители офицерского состава, заслужившие похвальной оценки, благодаря своей человечности, храбрости, эрудиции и компетентности.

Вторая книга, «Бой», детально рассказывает о Цусимской трагедии, от встречи с японцами до судьбы каждого отдельного судна — кто затонул, кто был взорван или затоплен собственной командой, чтобы не доставаться врагу, кто как пытался ускользнуть, включая высадку на неприятельский берег или дрейф без угля и воды. Кто сдался в плен из-за потери пловучести и боеспособности, а кто из-за трусости начальства. В какие-то моменты читая замечаешь, что задерживаешь дыхание, настолько трагичны строки автора о судьбах моряков и кораблей нашего флота. Сцены боя описаны без сглаживания углов, как есть, с описанием недоработок в конструкции судов и орудий, с перечислением жестоких травм и увечий, взрывов, пожаров, удач и неудач, находчивости и паники. Это трагичная книга, но читается она с интересом.

В интернете можно найти фотографии судов русской эскадры. Что касается броненосца «Орел», то мне попались фотографии до и после Цусимы, в нарядном, в развороченном боем состоянии и после переделки японцами.

Хорошее быстро заканчивается, а хотелось еще читать, еще следить за ходом наступления войск, вверенных Брусилову.

«Брусиловский прорыв» о Первой мировой. Этот роман не похож на монументальную, все охватывающую «Севастопольскую страду» (роман о Крымской войне, того же автора), он показывает войну более сжато, в рамках конкретного наступления Юго-Западного фронта. В нем мало рассказывается о мирной жизни во время войны и мало показаны те, кто отказывался наступать — фронты Эверта и Куропаткина (Западный и Северо-Западный). Внимание сосредоточено на Брусилове, реальной исторической фигуре, и на наступательных операциях генерала-лейтенанта Гильчевского, вымышленного персонажа, через действия и мысли которого показывается Сергеевым-Ценским вся «соль» происходящих событий.

Гильчевский, как бы продолжение Брусилова, только на отдельном вверенном этому персонажу участке фронта. Он — воплощение простого боевого руководителя, который привык находиться вблизи линии фронта, видеть все своими глазами, «держать руку на пульсе». Брусилов и Гильчевский показаны автором в противовес тем, кто «не высовывает носа» из штаба, располагая этот штаб далеко-далеко от линии фронта и гордится академическим образованием, не зная толком, как его применить на практике.

Конечно же, роман не только о генералах и Ставке, закулисных интригах, отваге и трусости. Он о рядовых и о небольших чинах. Есть тут строки и о прифронтовой медицине. Показаны операции по форсированию рек и болотистой местности. Рассказано о положении дел с кавалерией и артиллерией, с боеприпасами. Упоминаются и союзники, «едущие на фалдах» наших действий, и нюансы взаимоотношений Николая II и кайзера Вильгельма II.

«Брусиловский прорыв» читается легко. Финал подкрадывается незаметно и расставаться с героями не хочется. Сергееву-Ценскому удалось запечатлеть очень яркие и живые образы. И передать главное — шансы на победу, помимо многих необходимых условий, зависят от состояния духа и желания победить у каждого участника военных действий.

Неожиданный для меня Толстой — столь емкий, особенно в первом очерке, по сравнению с «крупной формой», что ни слова не убавить.

«Севастопольские рассказы» повествуют о событиях Крымской войны, о важных датах обороны Севастополя. Вот как говорил об этом сам граф Толстой в дневнике: «напишу Севастополь в различных фазах и идиллию офицерского быта». Заметьте, это рассказы от лица очевидца, что делает их особенно интересными.

Как можно узнать из комментариев Срезневского, изначально рассказы задумывались, как составная часть военной прозы разных авторов для издания военного журнала.

Первый рассказ начат во время службы Толстого на Бельбеке, с наездами в Севастополь время от времени, что чувствуется по тексту — свежий незамыленный взгляд на окружающую действительность, максимально детализированный, все замечающий, описательный, с поэтикой происходящего. Начало немного похоже на взгляд «туриста», человека со стороны. В процессе написания рассказа Толстой переселился в Севастополь и начал нести службу на 4-м бастионе. «Севастополь в декабре месяце» понравился мне более всех. Он хорошо дополнил картину «Севастопольской страды» Сергеева-Ценского.

«Севастополь в мае» самый спорный. С точки зрения изучения природы человека, его ощущений, плохих и хороших мыслей рассказ великолепен, но... Можно представить себе неприятное впечатление от подобного рассказа военных, искренне рискующих и жертвующих всем ради обороны Севастополя, ведь этот рассказ показывает их с оттенком иронии. «Выше первого по тонкому и глубокому анализу внутренних движений и ощущений» (письмо Панаева Толстому), но при этом был сразу же подвергнут цензуре. Много позже текст был восстановлен в первозданном виде по черновику Толстого. Я читала его без цензуры, в электронной версии 90-томного собрания сочинений Льва Николаевича Толстого (самого полного издания 1928-1958гг.). Полностью согласна с Панаевым, но некрасивость отдельных проявлений мыслей и характеров в рассказе меня коробила. Возможно это и было целью Льва Николаевича — послужить отрезвляющим зеркалом некоторым лицам, окружающим его на службе?

«Севастополь в августе» посвящен штурму Севастополя неприятелем в конце августа 1855г. и отступлению на Северную сторону. Толстой в этот момент командовал пятью батарейными орудиями 5-й легкой батареи на Корабельной стороне, а текст написал на основе впечатлений полевых артиллеристов о приступе неприятеля на Малахов курган, по описаниям разных участников обороны. Срезневский в своих комментариях подмечает поразительную точность, в том числе в перечислении какой полк на каком бастионе находился, в каких эпизодах участвовал и какие потери понес.

В третьем рассказе есть что-то от второго (размышления о человеческой природе), но в нем ярко показан переход от не идеальных мыслей и поступков к моментам храбрости, стойкости и способности пожертвовать собой. Показано, что наивные мечты, апатия, боязнь опасности не исключают способности человека к подвигу. Это достойное завершение «Севастопольских рассказов», хотя и грустное.

Кто знает, может рассказов могло быть больше, если бы цензуре не подвергся «Севастополь в мае», что огорчило автора. В целом, даже с учетом смущающих особенностей, «Севастопольские рассказы» впечатляют яркостью, искренностью, детальностью, емкостью и поэтичностью описания природных состояний. И ведь это ценные с точки зрения исторических событий заметки человека, который видел происходящее собственными глазами.

Устаревший политический анекдот

Кого сегодня удивишь желанием увеличить военный бюджет, лоббированием собственных интересов со стороны спецслужб и грязными подробностями из жизни политического деятеля? Да Гришэм кажется ребенком по сравнению с тем, что приходится лицезреть в новостях.

«Шантаж» — политическая сатира на спецслужбы, систему исполнения наказаний, судей и кандидатов в президенты США. В свое время роман наверняка вполне соответствовал задуманной тематике, с позиции дня сегодняшнего об этом уже трудно судить. Никого не удивляет президент США, прилюдно ковыряющий в носу, а уж склонность кандидата в президенты страны с западной системой ценностей к гомосексуализму и вовсе может добавить поддержки избирателей.

Самым ярким моментом для меня стала сатира на судей — это забавно. На второе место по остроте можно поставить сюжетную линию спецслужб, проводящих теракты с целью заставить граждан полюбить кандидата, обещающего вооружить страну за счет граждан. Тех же самых спецслужб, что для отдельных персонажей становятся буквально воплощением Мэри Поппинс. Что касается «грязи» в политических элитах — совсем не удивило, кажется, что автор поскромничал. И напоследок пару слов о «клюкве» — она есть в сюжете — конечно же «Страшный Мордор» представляют собой выходцы из нашей страны.

С оценкой — сложно. Взглядом из далеких 2000-х хочется сказать автору браво за сатиру, но сегодня все это скромнее, чем наша реальность. Интересно, что было бы в сюжете, задумай Гришэм написать нечто в этом же духе сейчас?

Цикл о жизни вымышленного провинциального городка США, Клэнтона. Прототипом можно считать сельский юг штата Миссисипи, где автор некоторое время занимался юридической практикой. Первый роман, «Время убивать», был написан как раз в период работы юристом — дебютная работа Гришэма. Большая часть произведений цикла относится к жанру юридический триллер. Жизнеописание быта округа Форд начинается с 90-х, но в последнем переведенном на сегодня романе показаны 70-е.

«Округ Форд» — о преступлениях и громких судебных процессах. О памяти сражений конфедератов и проблемах сегрегации в южном штате. О жизни и традициях американской провинции, включающих пикники, стрельбу по мишеням и ношение оружия, завтраки в местном кафе, с обязательным обсуждением последних сплетен, выборы самоуправления, от прокуроров и шерифов до коронеров и налоговиков, походы на воскресные службы и похороны.

Тут рассказано о деятельности современного ку-клукс-клана и о жителях, считающихся либералами за пятничные трапезы в кафе черного шеф-повара. Показан недостаток работы для человека умственного труда в маленьком городке. Один из романов посвящен жизни провинциальной газеты, занимающейся описанием местных преступлений, судебных процессов, а также бойскаутами, заметками о церквях и священниках, о лучших гражданах, объявлениями и некрологами — любой информацией, способной заинтересовать и расшевелить Клэнтон.

Первые три романа объединены именем главного героя, адвоката Джейка Брайгенса. Есть еще «Спарринг-партнеры», 2022 года, где снова действует Брайгенс, но перевода я пока не нашла. В остальных работах цикла встречаются второстепенные персонажи из романов с участием этого адвоката — судьи, юристы, местные жители, при этом главные герои другие. Произведения с участием Джейка Брайгенса последовательны по времени, но сюжеты не связаны между собой, остальные еще более обособлены — читать можно в любом порядке.

«Время убивать» основано на реальном случае с 12-летней потерпевшей, как рассказал сам Гришэм в одном из интервью. Очень жестко и натуралистично в романе описано насильственное преступление, а судебное дело, ставшее главной темой, посвящено наказанию за месть. Предмет разбирательства — преступление родителя пострадавшего ребенка, направленное против обидчиков дочери. Есть ли у отца несовершеннолетней, навсегда травмированной девочки право на месть, на оправдание вины и на сочувствие окружающих? Где проходит грань между законностью и справедливостью?

«Время убивать» — жесткий и очень атмосферный роман, один из самых ярких в цикле. Следующий за ним, «Время прощать», более спокойный, но не менее интересный. Сюжет организован вокруг судебной тяжбы за наследство. В этих работах ярко показаны проблемы сосуществования черного и белого населения, сохранившаяся предвзятость и снобизм.

Во «Времени милосердия» Гришэм обращается к проблеме насилия в неблагополучных семьях. Судебный процесс в этом романе снова крутится вокруг преступления с неприятной и трагичной предысторией. Опять все сводится к степени вины защищаемого адвокатом Брайгенсом клиента, на этот раз, подростка.

Четвертый роман цикла, на мой взгляд, несколько выбивается из общей тематики. «Повестка» рассказывает историю из жизни семьи одного из судей округа Форд.

«Последний присяжный» — настоящая летопись жизни Клэнтона, полностью охватывающая 70-е. Это цепочка историй, которую скрепляет резонансное преступление. Его последствия влияют на местную жизнь и через 10 лет. Рассказчик — владелец местного издания, живущий жизнью Клэнтона на страницах газеты. Округ Форд показанный его глазами, да еще в отрезок времени более ранний, чем в первых работах цикла, выглядит немного по-другому. И в то же время очень узнаваем. В этом романе наиболее ярко показаны подробности жизни в Клэнтоне, его быт и характерная атмосфера. Главный действующий персонаж — издатель, но настоящий главный герой — сам Клэнтон.

Дополняют цикл рассказы. Среди них есть забавные и серьезные зарисовки о жизни. От злоключений провинциалов в соседнем Мемфисе до исполнения смертного приговора.

«Округ Форд» мастерски написан. Он не похож на развлекательный набор историй, где все нанизано лишь на закрученный детективный сюжет или судебную интригу. Это нечто большее. Важную роль в повествовании занимают люди, их сложные характеры, неоднозначные ситуации, социальные темы. И потрясающий колорит провинциального городка в южном штате, атмосфера и неповторимые особенности которого описаны с большим вниманием и уважением.

Этот роман мне нравится более других у Гришэма. Что называется «с первого взгляда», со времени просмотра фильма по нему в далекие 90-е. Книга ничуть не хуже экранизации. Роман написан в начале 90-х, а это лучшее время у Джона Гришэма, когда вышли, пожалуй, самые сильные и яркие его работы, среди которых «Дело о пеликанах», «Фирма» и начало цикла «Округ Форд».

Действие происходит в США и затрагивает странную цепочку убийств, первые в которой смерти двух судей Верховного суда США, имеющих право работы на должности до самой смерти, то есть практически бессменных. Происходящее заинтриговало всех, особенно журналистов, юристов и студентов юрфака, пытающихся выстроить приемлемую версию. Одной из студенток это удалось настолько, что опасность почуяли в Овальном кабинете.

Пожалуй, единственное, что меня немного смущало, то что автору версии, Дарби Шоу, поразительно везет. Гришем часто потакает своим главным героям, то подсказку подкинет, то увернуться поможет. Есть подобное и в «Деле о пеликанах».

Сюжет динамичный, закрученный, с мотивом, скрытым в старом юридическом деле, затрагивающем интересы нефтяников и пеликанов, то есть экологию. Тут же и политическая интрига, и спецслужбы, и незащищенность «маленького человека», и блестящее журналистское расследование, поспособствовавшее развитию версии Дарби Шоу.

Итог — за исключением поразительного везения, очень хорошо. Роман игровой, легкий, не смотря на убийства направо и налево. Очень настроенческий. И это 1990-е, когда в США еще все люди, как люди, с вполне традиционными ценностями и представлениями о жизни. Читать — одно удовольствие.

Суть романа — нестандартная афера. Действие происходит в США, в текущем веке. Главный герой — лишенный лицензии юрист, отбывающий срок в колонии и считающий приговор необоснованным. Естественно, он затаил обиду на органы правопорядка и мечтает о свободе.

Благодаря щадящему режиму ограничений ГГ отслеживает все новости и находит что предложить спецслужбам в обмен на немедленное освобождение. Вот тут и закручивается действие с множеством интриг, рискованных приключений и неожиданностей.

На мой взгляд «Рэкетир» слишком уж фантазийный. Много допущений. Впрочем, автор сам этого не отрицает в послесловии. Гришэму хотелось хитро-премудро закрученного действия и он «сделал это». Если относиться к роману, как к развлекательному чтиву без претензий, то все вполне получилось. Я предпочитаю реалистичность, поэтому многие моменты показались притянутыми.

Этот детективный роман можно обозначить, как судебный и производственный. Работа в духе крутого детектива, когда все достигается прежде всего движением и физическими действиями, а не интеллектуальными размышлениями и гипотезами. Действие происходит в США, в современное время. Главный герой, Каллен Пост, занимается освобождением несправедливо осужденных по тяжким преступлениям людей, которым грозит смертная казнь. Занимается он этим от имени небольшой частной организации «Блюститель».

В романе есть главная линия — дело несправедливо обвиненного в убийстве Куинси Миллера, есть и второстепенные ответвления с осужденными по другим делам. Показаны судебные заседания, но большую часть занимают детективные поиски доказательств и свидетелей, попытки докопаться до истины сквозь дебри старых следственных ошибок.

С отдельными эпизодами расследования, на мой взгляд, Гришэм перемудрил. Если конкретизировать, то меня смутили излишеством детали эпизода с крокодилами и то, что в одном из расследований сотрудники «Блюстителя» сравнивают генетический материал (доказательство по делу) сперва с материалом другого претендента в преступники, а уже потом с невинно осужденным. Достаточно было доказать, что этот генетический материал не совпадает с генетикой их клиента.

Читается легко, сюжет достаточно необычен. Тема несовершенства следствия, судебной системы и системы исполнения наказаний, безусловно, кажется важной и стоящей внимания. Более всего мне понравилась заключительная глава «От автора», где Гришем вкратце рассказывает как заинтересовался темой защиты несправедливо осужденных, о прототипах «Блюстителя» и главного героя, о реальном случае сомнительного приговора, на котором основан сюжет его детективного романа.

Это не лучшее из произведений Гришэма, а их мною прочитано несколько, но огрехи невелики.

Сюжет напомнил мне о «Марсианских хрониках» Брэдбери, где автор порой акцентирует внимание на том, что люди слишком превозносят себя-любимых, слишком ценным подарком считают. С такими вот представлениями Ийон Тихий приехал на Генеральную Ассамблею Организации Объединенных Планет (ну прямо прообраз ООН), а там «какие-то клубни» думают иначе. И вот сюрприз — тайна происхождения всего живого на Земле находит необычное объяснение, за что благодарить надо ..., виновников космического хулиганства.

Забавно, но вместе с тем, с серьезной оценкой рода человеческого.

Читала довольно мрачный детектив — шло кое-как. Хотелось чего-то легкого, с юмором. Бросила все и взялась за «Звёздные дневники Ийона Тихого» — настроение исправилось в момент. Автор создал ситуацию забавного космического абсурда, когда сам от себя не знаешь чего ждать.

Шишка — во лбу, шоколадка — во рту, говядина — в иллюминаторе и один скафандр на всех — вот рецепт запоминающегося рассказа наполненного спектром от юмора до сатиры и приправленного толикой космического пофигизма.

«Варкалось. Хлифкие шорьки...» В губернском городе «хрюкотали» личности, одна другой краше... (сами собой всплыли рифмы из «Бармаглота» Льюиса Кэрролла).

Странные мечты, бредовые идеи, коротание жизни между «холериной» и скукой, глумление и расползающаяся гниль. К «Бесам» надо быть готовым, чтобы насладиться этим в полной мере. Памфлет-высказывание смачно замазывает все и вся.

Сложно взвесить, чего в романе больше, гениальности автора или разочарования жизнью. Достоевский, руками маниакального Петруши Верховенского и присутствием Николая Ставрогина «дергает за веревочки» свой персональный цирк уродцев, как опытный кукловод. Происходит все в некоем губернском городе, о котором сказано — «как какой-нибудь город Глупов», прототип — Тверь. В романе есть все — сплетни и склоки, убийства и пожары. Это злой роман-дисгармония. Трагедия-фарс. В какие-то моменты мне казалось, что я лицезрею дурдом. И в этом негативном пространстве один из героев мечтает остановить время.

Что-то в романе напомнило мне о «Ревизоре» Гоголя, но у «Бесов» иное настроение.

Что кажется по-настоящему неприятным — у многих персонажей были реальные прототипы, так что это не просто гипертрофированные литературные фигуры или действия, призванные донести до нас некрасивость определенных вещей, во многом это могут быть вполне реальные проявления крайностей человеческого характера.

Пакостное впечатление.

Детективный рассказ о загадочной смерти последнего графа Гленгайла в Шотландии начала 20-го века.

Оливково-серебристые сумерки, шотландская долина, причудливый замок Гленгайл, напоминающий об остроконечных колпаках ведьм — антураж, создающий атмосферу этого детективного рассказа из цикла «Отец Браун». Образ получился мрачный и таинственный, по настроению напомнивший гремучую смесь впечатлений от «Собаки Баскервилей» Конан Дойла и «Дракулы» Брэма Стокера, чем-то отсылающий и к «Ламмермурской невесте» Вальтера Скотта. Но это лишь образы, разгадка совсем «из другой оперы». Однако, именно необычными декорациями история понравилась мне более других об отце Брауне, из прочитанных на данный момент.

Английский юмор цикла «Отец Браун» — это хорошо, но для меня — не всегда достаточно. А вот таинственность «Чести Изрэела Гау» покорила сразу и на все 100%.

»... люди эти, которые жили, торговали, воевали и праздновали в суете ежедневных свершений...»

У Дмитрия Балашова есть два произведения, посвященных Великому Новгороду, одному из старейших городов русских (сравниться с ним долголетием могут немногие, вроде Мурома, Ростова, Смоленска). Оба произведения — из раннего творчества. Одно из них, «Марфа-посадница», рассказывает о веке 15-м, времени правления Ивана III Великого, об окончании периода Новгородской республики и подчинении Москве. «Господин Великий Новгород» повествует о событиях, происходящих на два века ранее, о времени значительной независимости Новгородской республики, лишь формально подчиняющейся Великому князю.

В этот период главная борьба у Великого Новгорода была с Ливонским орденом. Действие повести развивается в то самое время, которому посвящен первый роман исторического цикла Балашова «Государи московские» — «Младший сын». Но, если в «Младшем сыне» все сосредоточено вокруг лествичного права и дележа власти, распада единого государства на разрозненные мелкие княжества и жизни первого московского князя, начавшего путь сегодняшней столицы к величию, то в «Господине Великом Новгороде» автор сосредоточился на новгородских бедах и заботах. На внутригородской политической борьбе, ремеслах и укладе жизни, отношениях между людьми и на военной борьбе за интересы города.

Мне «Господин Великий Новгород» показался, может, более простым, но более душевным в сравнении с «Марфой-посадницей». Герои — люди, как люди — ничто человеческое им не чуждо. Им хочется сопереживать, пожелать удачи или пожурить. Видно, что они и что-то дурное сделать могут, и о выгоде своей не забывают, но честное имя для них не пустой звук и на хорошее, человечное, великодушное они тоже способны.

Конечно, как же Великий Новгород без купечества — действие крутится вокруг жизни новгородского купца Олексы Творимича, его помощников, семьи, друзей, его промысла и понимания жизни. Взглядом Олексы Творимича и его окружения показаны уклад и традиции Господина Великого Новгорода — главного героя этой повести.

«Господин Великий Новгород» — первое произведение в творчестве Балашова. В сравнении с остальными его работами чувствуется, что автор еще набирает мастерство, но вещь весьма достойная. Настоящая историческая реконструкция жизни русского человека, не лишенной приключений и неожиданностей. Она может показаться интересной не только любителям истории и средневековья, желающим познакомиться с русским бытом и традициями. Тут есть и жизненность, и военная борьба, и грусть, и радость, и русский дух.

«Народ и граждане! Да властвует Иоанн в Новегороде, как он в Москве властвует! Или — внимайте его последнему слову — или храброе воинство, готовое сокрушить татар, в грозном ополчении явится прежде глазам вашим да усмирит мятежников!.. Мир или война? Ответствуйте!» (Н. Карамзин «Марфа-Посадница, или Покорение Новагорода»).

Исторический роман «Марфа-посадница» рассказывает о противостоянии Великого Новгорода Великому князю Московскому, известному, как Иван III Великий. События, когда Иван III решает подчинить себе вольную Новгородскую республику, по многим параметрам лишь формально считающуюся частью его земель, происходят в период 1470-1478гг. Уже многие десятилетия решения принимаются на Вече и расстаться с независимостью новгородцы, особенно богатейшие, не спешат.

То, как постепенно Новгород отказывался от подчинения, пользуясь многолетней междоусобной борьбой за власть русских князей, возникшей после смерти Александра Невского, показано в романах исторического цикла Балашова «Государи московские», цикла увлекательного, емкого, детального. Там же показано, как несколько поколений московские князья собирали земли под одну руку обратно. Цикл оборвался со смертью автора в тот момент, когда Великий Новгород по сюжету еще оставался гордым и независимым, поступающим по ситуации, то платя черный бор и изображая частичное подчинение, то выдвигая свои жесткие условия. Но зато есть «Марфа-посадница», написанная Балашовым много ранее.

Большим любителям истории могу посоветовать в дополнение к Балашову еще и Карамзина «Марфу-посадницу, или Покорение Новагорода», где во вступлении утверждается, что произведение является переложением на современный язык сохранившихся летописей. Там какой-то другой, похожий на старые былины, взгляд на происходящее, а текст по объему небольшой и не отнимает много времени.

Возвращаясь к «Марфе-посаднице» Балашова скажу, что ни один из главных героев не влюбил меня в себя. Не возникло желания сопереживать им, не покорило стремление сохранить независимость и власть с одной стороны, объединить земли и приумножить власть — с другой. Хотя моменты их жизни показаны интересно. Но интересно прежде всего детальным описанием старины — быта, архитектуры и костюмов, предметов и ремесел, управления делами, описанием праздников и собраний, военных действий. А вся душевность, все человеческое, для меня в «Марфе-посаднице» воплотилось в простых людях, истории которых, как яркие отсветы, возникали в небольших фрагментах по ходу действия. Гораздо ближе мне оказался лишившийся носа на Шелони работяга, еще ранее растерявший в борьбе с более сильным и богатым свое благосостояние. Или тесть его, создающий удивительной красоты резные вещицы. Или дворовая девица Борецкой, которую по случаю нежелательной беременности сослали с глаз долой, подальше от терема с золоченой кровлей.

Скажу несколько слов о сюжете словами Карамзина: «... только души свободные могут быть признательными: рабы повинуются и ненавидят!», так посчитали посадники новгородские, в том убедили они жителей Новгородской республики и началась борьба. «Грудь русская была против груди русской, и витязи с обеих сторон хотели доказать, что они славяне». Балашов подробно описывает сражение на Шелони, замирение с Иваном III, затишье, когда Новгород «зализывал раны». А затем постепенное возрождение желания отстоять независимость, попробовать откачнуться снова. Мне, честно говоря, не понятно — стоило ли предпринимать эту вторую попытку, ведь уже было ясно, что силы не равны. Или порой власть и независимость ослепляют? Или тяжело признать, что ослаб, когда ты слабеешь?

Несмотря на то, что это раннее произведение Балашова, написано оно хорошо. Богатое детальными описаниями, подробное, со своими внутренними небольшими историями — эпизодами обычной жизни. Язык повествования стилизован, как и в «Государях московских». Рассказывает не только о жизни Великого Новгорода и его деятелей, но и о положении дел в Москве, об Иване III, его образе действий и мыслей. Для меня «Марфа-посадница» стала хорошим, важным дополнением к полюбившемуся историческому циклу «Государи московские», хотя формально к нему не относится.

Жаль прощаться с историческим циклом «Государи московские», но «Юрий», неоконченный роман Балашова, быстро оказался прочитан и оборвался на интересном перепутье — в начале нового витка упорной борьбы за власть. Опубликованные главы не кажутся сырыми, «непричесанными». Они написаны богатым, сочным языком. Сюжет, если исходить из моих скромных знаний истории, намечался впереди еще какой — и Софье Витовтовне предстоит отличиться, начав войну из-за пояса (яркий сюжет нескольких живописных полотен), и ослепление двух важных персонажей впереди, и изнурительная борьба. У Балашова все это вышло бы с контрастными переходами, от монументально торжественного до проникновенно камерного. К сожалению, убийство писателя прервало его познавательный исторический цикл.

«Юрий» — это примерно четверть обычного объема романов цикла «Государи московские», преддверие чего-то большого и грозного. Сюжет организован на спорной теме наследования — прямого и по лествичному праву. Многое показано глазами Юрия, брата умершего Великого князя, отнюдь не только из-за жажды власти начавшего спор за престол. Присутствуют в сюжете Федоровы, персонажи, рассказом о судьбах которых на протяжении всего цикла Балашов иллюстрировал жизнь простых русских людей. Автор ставит Федоровых в сложную ситуацию — семейство Лутони живет на землях Юрия, а сыновья Василия и Ивана Федоровых подчинены Москве, что делает их противниками в конфликте господ. Как повернется будущее, останется ли крепкой и дружной их разросшаяся семья на протяжении конфликта? Можно лишь догадываться.

У Балашова есть еще «Марфа-посадница» (по имени Марфы Борецкой, именитой боярыни Великого Новгорода), написанная ранее. Роман, рассказывающий о противостоянии Новгорода и Москвы, приходящийся по времени на княжение Ивана III, сына Василия Темного (того самого Василия Васильевича, позднего ребенка Софьи Витовтовны, соперника Юрия).

Стоит ли читать неоконченное? Стоит. Это интересный, детализированный кусок, с глубокими философскими размышлениями и сюжетом. Он дополняет предыдущий роман, делая цикл выпуклее. «Юрий» стал хорошим прощанием, побуждающим интересоваться дальнейшей русской историей — впереди родство московского княжеского дома с Палеологами, Иван Грозный, угасание рода Рюриковичей, Годунов, Лжедмитрии и воцарение Романовых.

Десятый и последний оконченный роман исторического цикла «Государи московские» рассказывает о начале 15-го века. Продолжается противостояние с Ордой и с литовским Витовтом, тестем Великого князя Василия, стремящимся забрать Русь под себя. По-прежнему идут попытки захвата окраин орденскими немцами (тевтонами), усилия католиков избавиться от схизмы (православия) и забрать духовную власть в кулак Папы.

В прежнем русле течет жизнь семьи, за которой закрепилась фамилия Федоровых, идущая от Федора из Княжева, героя первых романов цикла. В «Воле и власти» многие главы отданы его потомкам, правнукам и праправнукам. Балашов рассказывает о жизни вернувшегося на Русь Василия Федорова, когда-то взятого в полон ордынцами, о семье его брата Лутони и об их деревне. О митрополичьем данщике Иване Федорове и судьбах его семейства. За перечислением этих имен стоят истории, составившие много интересных эпизодов в романе, наполнившие его жизнью, душевностью, переживаниями, радостью и трагизмом. Рассказами о традициях, укладе, быте и приключениях людей того времени. О путешествиях в Орду и Византию, о появлении нового митрополита Московского и Всея Руси, об очередном нашествии ордынцев на Русь.

Более всего из событий с участием Федоровых запомнился мор, выкосивший чуть не половину народа на Руси. Когда здоровой родне приходится вытаскивать из дома с умирающими чужих людей, только и ждущих смерти хозяев, чтобы разворовать добро.

Острой и интересной оказалась кровавая стычка грабителей (татей) с деревенскими мужиками. От имени Лутони Балашов рассуждает о том, что хуже подобных нет. Разбойники, как волки, могут только грызть чужое. Но волк не виноват, что Бог его сотворил таким, не способным честной собачьей службой заработать свой кусок, а человеку дается выбор.

Еще один яркий эпизод начинается с приезда на Русь нового митрополита Фотия. Митрополичий данщик Иван Федоров и Фотий становятся свидетелями нашествия смешанного отряда татар и русичей под предводительством Талыча Казанского и Данилы Борисовича Нижегородского на Владимир. Разграбление и бесчеловечные действия нападавших, особенно русских, потрясли не только митрополита Фотия, но и меня.

На этом перечисление жуткого не заканчивается. Балашов рассказывает в романе о преступлении Смоленского князя Юрия Святославича, потерявшего благодаря Витовту свой удел. По событиям в «Святой Руси» известно о его изощренной жестокости, в этот раз он с лихвой оправдывает свою репутацию.

В повествовании есть много чего, в том числе философского. Автор рассуждает о важности образования и его доступности для всех, о вере, о единстве. Рассказывает про средневековые проблемы с деньгами: «Псковичи во след Новгороду тоже отказались от западных монет, которые почему-то очень дорого было купить, и очень мало они начинали стоить при обращении с ними в торгу. Также, как и новгородцы, плесковичи сковали серебряные деньги, разом прекратив тайное ограбление Руси с помощью «артугов», «грошей» и «кораблеников»».

Балашов в большинстве романов цикла уделяет внимание развитию иконописи на Руси. Когда-то он описывал первых русских мастеров, затем приезд из Византии и долгую плодотворную работу Феофана Грека, взросление Андрея Рублева. Теперь Рублев пишет Троицу — он шел к этому с детства, когда состоялся его разговор с Сергием Радонежским о единстве Бога в трех лицах. Это та самая Троица, с перемещением которой на исконное ее место, в Троице-Сергиеву лавру из Третьяковской галереи было столько споров этим летом.

«Святая Русь» стала своеобразным подведением итогов 14-го века, в «Воле и власти», начале века 15-го, оно продолжается. Показаны последние годы Едигея (Идигу), старение Витовта, окончание жизненного пути Великого князя Василия. С его уходом остается непростой вопрос дальнейшего наследования — прямого или по лествичному праву. Прямое наследование 10-летнему сыну Василию, влияние на которого матери, Софьи Витовтовны, дочери воинственного литовского правителя неоспоримо, может оказаться не ко благу страны. Наследование брату Юрию разрушит еще не устоявшееся правило прямого наследования, введенное митрополитом Алексием для укрепления единства Руси, уменьшения риска междоусобицы и распада на мелкие княжества ее территории. На этой подвешенной проблеме роман заканчивается. Далее — только неоконченный «Юрий». Ощущения недосказанности нет, но в то же время, еще о многом можно было бы рассказать в объемном, детализированном историческом цикле «Государи московские». Жаль, автор не успел.

Роман увлекательный, с большим количеством событий, деталей, с философскими размышлениями и разнообразием судеб героев. С подробностями русской жизни, жизни ордынской, с небольшими вкраплениями византийских и европейских эпизодов. Более всего роман мне понравился описаниями жизни Федоровых, затронувшими сильнее всего происходящего с великокняжеской семьей.

«Для чего мы живем? В чем наше счастье? И в чем долг всякого людина перед собою и Господом?»

Окончание «Святой Руси» — «Степной закат» (или «Вечер столетия») повествует о событиях последнего десятилетия 14 века. Это подведение итогов долгой борьбы за русскую государственность, объединение земель, за православную веру, культуру, язык. Борьбы, которая не окончена.

В романе-эпопее показано старение одних цивилизаций и расцветание других, наползание их на одряхлевшие политические проекты. В третьем томе (7 и 8 частях) доминируют две основные темы — военное переустройство власти в Орде и сохранение православной веры на Руси, вопреки умиранию Византии.

В ордынской борьбе за власть показана война Тимура с Тохтамышем, Тохтамыша и Витовта против Темир-Кутлуга и Идигу. Описаны сражения и подготовка к ним. Уделено внимание внешнему виду доспехов и снаряжения воинов, ведению переговоров перед началом боевых действий. Есть эпизоды с описаниями повседневной жизни в Орде. Многое показано взглядом на происходящее Василия Федорова, который много лет назад был угнан в ордынский полон, освободился, стал воином, десятником, сотником, жил и у Тохтамыша, и у Тимура. Теперь он видит, как меняется Орда — наступает степной закат.

Тема продолжения пути православия, для меня — русского человека, наиболее важна. И дело тут не в увлеченности религией, а в русском духе, который основан на канонах нашей традиционной веры. Скажу словами Балашова: «Да, не безгрешны мы, никоторый из нас не свет, но сама Русь свята! Пото, што держит Христово учение без отмены, безо всяких там латынских скверн... что среди нас всякий людин иного племени принят как равный... да и не в папах одних зло, а в отвержении свободы воли, вот в чем! В том, что почитают одних обреченными свету от самого рождения своего, других же — тьме... И пото Русь свята, что никого в православие не обращают насильно, что святых книг не жгут на Руси!... И чужие языки мы не губим, как те орденские рыцари, за то только, что не нашей веры! Пото мы и великий народ! Пото и вера наша — вера не скорби, а радости!... А осильнеем — поди, и всему миру станем защитою!».

Много хорошего сказано Балашовым о православии словами разных героев «Степного заката». Один из таких разговоров состоялся между Феофаном Греком, русскими иконописцами и княгиней Софьей, урожденной литвинкой, дочерью Витовта, всей сутью своей повторяющей его изменчивость, скользскость, хитрость и непонимание незыблемости веры. Душевный монолог иконописцев был о художественном труде, правилах написания и понимания воплощенного в иконах и фресках. О зримых образах. В этом эпизоде, как и во встрече Софьи с Сергием Радонежским, видна вся чуждость литовской княжны, которая с замужеством так и не стала «за мужем», не разделила его интересы и взгляды на окружающий мир, русское государство, веру и культуру. К сожалению, влюбленный Великий князь Василий этого не понимает, даже когда отчетливо видит. Он смотрит на нее очень по-русски примирительно, с доверием.

Запомнилось мне, как князь Василий в тяжелый для себя момент обретает душевную силу в церкви, расписаной Феофаном Греком, теми самыми образами, понимание которых пытался передать Феофан Грек Софье. Глядя на волевые возвышенные лики, князь собирает волю в кулак, обретает внутреннюю силу к борьбе.

Тут надо вспомнить, что в «Святой Руси» идет борьба митрополитов за власть. Борьба нешуточная. В «Степном закате» есть даже эпизод с истязанием архиепископа на дыбе. В конце концов наступает в третьем томе развязка в борьбе за престол митрополита Всея Руси между Киприаном и Пименом, с участием Дионисия и Митяя. Заканчивается земной путь Сергия Радонежского и его рода — его брата Стефана и его племянника, архиепископа Федора.

Грустное прощание состоялось у Ивана Федорова в «Степном закате» с православной Византией, во время осады Баязетом (турками) Царьграда (Константинополя). Оно случилось в рамках миссии по доставке очередной русской «милостыни» от князей Московского, Тверского и от митрополита Киприана (отвозимое на поддержку Византии русское серебро и дары). Перед отъездом Иван проходит по городу «... со смутной печалью к этому уходящему величию, к этой красоте, обреченной на неизбежную гибель». Кусочек гибели Византии — основы русского православия, означающий, что православная Русь, сохраняя веру становится ее правопреемницей.

На фоне угасания Византии особенно тяжело читается сцена политического обольщения Великого князя Василия Витовтом, потому что это о твоей стране, пусть и в прошлом, о русской земле и опасности ее умаления, потери идентичности. «... не в том дело, кто там лучше, а кто хуже, все лучше у себя и в своей порядне, и все хуже, когда чужой хомут на свою шею меряют!» — гордые Витовт и Софья этого не понимают и не принимают. Не понимают этого и те, кто с ними. «И где теперь те князья, и где то княжество? Окраина, украйна, за которую спорят ныне венгерцы с ляхами! Вот и все, что осталось от тебя, Великая Галицко-Волынская Русь!», говорит Балашов. Не так ли оно и сейчас?

Ближе к финалу романа Иван Федоров, давний знакомец читающих весь исторический цикл «Государи московские» узнает о секретном соглашении Литвы и Орды. Разбитый Тимуром Тохтамыш, никогда особо не соблюдающий свое честное слово и какую-то логику, ищет в лице Витовта способ вновь обрести силу, победить, вернуть власть. Витовт заключает военный союз Тохтамышем, по которому «русский улус» должен перейти в его владение. Тесть князя Василия друг или враг ему? Опасно ли для русской идентичности все то, что движет им, не имеющим прямых наследников, кроме детей Софьи и Василия? Далеко позади Куликово поле, но ордынские дела по-прежнему влияют на Русь.

Хороший получился роман, хороший финал большого подробного разбора фрагмента русской истории. Да, есть в нем отдельные фразы Балашова, царапнувшие подбором слов (о времени СССР и его распада), показавшиеся лишними — не зря на историю принято смотреть спустя отрезок времени, когда ты можешь говорить более отстраненно, пригасив сиюминутную резкость, быть может правильную, но излишне горькую. В остальном же — никаких разочарований. Да, над сутью рассказанного автором нужно думать, иначе можно пропустить что-то, посчитать лишним, не важным. Но разве не для того мы, читаем, узнаем что-то, чтобы мыслить, сопоставлять, расширять кругозор. Такой подход кажется более правильным, в сравнении с тем, когда тебе «в рот кладут уже разжеванную пищу», как несмышленому младенцу. В этом достоинство, а не недостаток.

«Степной закат» увлекательный, яркий, философский. Не приключенческий роман, но в нем есть приключения. Атмосферный, о своем, родном и понятном. Хороший финал «Святой Руси», оставляющий вопросы о дальнейшем.

Во втором томе трилогии «Святая Русь», исторического цикла «Государи московские» (у меня это части 5-я и 6-я, уже после набега Тохтамыша на Москву), рассказывается о взрослении сына Дмитрия Донского, княжича Василия и о существенных сдвигах в политике Литвы — ее объединении с Польшей и постепенном переходе в католичество. События происходят в 1380-х, в Орде, в Польше, меньшая часть — в Византии и на Руси.

Главы трилогии, посвященные объединению Литвы и Польши, Кревской унии, напоминают мне о происходящем на территории бывшего СССР — попытка сменить геополитический проект, веру, разъединить государства с соседями путем стирания общего языка и традиций, ограничения свободного проезда и торгового обмена, путем политических и военных объединений, исключающих прежние связи. Все-таки история циклична. И читая что-то написанное достаточно давно, к тому же о временах отстоящих от дня сегодняшнего на несколько веков, узнаешь все те же проблемы, те же цели или их пагубное отсутствие, те же приемы их достижения.

Обращает на себя внимание фраза Балашова, написанная в начале девяностых, о Позднем Средневековье и об изотерме января, о которой говорят и сейчас — «Незримая граница, называемая «отрицательной изотермой января» (суровые зимы, затяжные осень и весна, короткое лето) легла рубежом меж Русью и Западною Европой, вызвав бесчисленные различия в характере хозяйства, в жизни самой, в обычаях, укладе, вкусах — в чем угодно. Запад при всех своих внутренних несхожестях к нам относился и нам противостоял как единое целое — «католический мир», влияние которого на нас далеко не всегда и не во всем было благодетельным, как утверждают западники, ибо все попытки построить ту же Францию в России разбивались о преграду природных и психологических отличий». Однако, «не может» не означает «не хочет». Желающие распространить на нашу территорию католичество и свое влияние были. И не только среди католического духовенства, для кого это непосредственное укрепление власти. Те же фряжские купцы, например, желающие обрести с воцарением католичества большую силу на Руси, без пошлин вывозить товары, занимать лучшие торговые места в городах, подвинув русских.

Тем временем, под боком у Дмитрия Донского с верой творится что-то неладное. Разброд и шатание. В какие-то моменты, описанные в «Святой Руси» у Руси одновременно по два и три митрополита — Киприан и Алексий, Киприан и Пимен + претендент Митяй, Дионисий + Киприан и Пимен. Да еще завелись трактующие веру по-своему стригольники. Нестроения (непорядок), как это называет Балашов, возникшие из-за отсутствия достойного духовного главы.

Во продолжении трилогии чувствуется, что время многих героев подходит к концу. Стареет Сергий Радонежский, заканчивается долгий период Дионисия, князь Дмитрий уже не молод.

Балашов показывает взросление княжича Василия, его ордынский плен, рискованный побег и долгую дорогу домой. Эпизодически присутствие Василия ощущалось еще до этого, когда ребенком княжич прислушивался к мнению отца, к тому, что открыто и скрытно говорят бояре. Балашов описывает его реакцию, как верное понимание происходящего.

Подводя итог — чувствуется, что это середина трилогии, не начало и не конец. Много внимания уделено делам за пределами страны, важным, с точки зрения геополитики, но воспринимающимся, как нечто чуждое, не родное. Возможно, это необходимо для противопоставления и донесения общей картины происходящего.

Поразило меня увиденное Иваном Федоровым, ближе к окончанию второго тома — последствия военных действий смоленского князя — издевательства над людьми. У меня внутренне был даже не тот вопрос, что у Ивана — «Своих-то зачем?!» — а вообще, зачем так?

В рамках исторического цикла «Государи московские» после первых шести романов идет трилогия «Святая Русь», начинает которую «Степной пролог». Он повествует о событиях второй половины 14 века на Руси, вслед за романом «Отречение», окончившимся около 1375 года. Финал «Отречения» — убийство ордынского отряда в Нижнем Новгороде, знаменитом своим «попом Денисом», владыкой Дионисием, призывавшим бороться с Ордой — можно назвать предвестником Куликовской битвы. Первый роман трилогии «Святая Русь», это уже не предвестник борьбы с Мамаем, это уже само Куликово поле.

«Степной пролог» начинается далеко от русских земель. Балашов показывает ход событий в распавшейся на части Орде. Появляются в этих главах Тимур, Тохтамыш, Мамай и опальный гордый боярин Иван Вельяминов, тоскующий по Родине.

В «Степном прологе» много врезок. В первой части показаны эпизоды, связанные с правлением Тимура, прозванного у русских Железный Хромец. Он, как и Мамай, не Чингизид, поэтому официально приводил к власти потомков Чингизидов, а на деле сам правил, меняя их по своему усмотрению. В главах, посвященных Тимуру, есть врезки из его прошлого, сжато показывающие путь к вершине успеха, его отношения с Тохтамышем. Во второй части есть врезки событий в Византии, начиная с 1373 года, показывающие судьбу Филофея Коккина и действующего на тот момент базилевса, Иоанна V Палеолога, а также его сына, Андроника IV Палеолога. Многообразие базилевсов Византийской Империи очень наглядно, когда рассматриваешь оставшиеся после каждого из них монеты (если набрать в поисковике — Базилевсы Империи Ромеев). Еще одна врезка посвящена Литве и междоусобным дрязгам среди многочисленной родни Ольгердова рода.

Свидетелем кровавого происшествия в финале «Отречения» был только что приехавший в Нижний Новгород Феофан Грек, которого вдохновило желание русских людей бороться за свое будущее. В этом романе глазами Феофана Грека показан еще один, на этот раз страшный для Нижнего Новгорода эпизод. Показана месть Мамая городу, удар исподтишка мордвы и расплата. Одним из персонажей, переживших эти тяжелые дни для Нижнего, будет тот самый Дионисий, что так торопил еще не набравший силу и единство русский народ к борьбе на протяжении нескольких романов цикла.

Балашов рассказывает о противостоянии католичества и православия. Римско-католическая церковь, ослабевшая с распадом Римской империи, не прекращает попыток новой экспансии. В рамках цикла «Государи московские» наступает на Литву, руками Генуи и Венеции хозяйничает в Византии, строит планы в отношении Москвы. Митрополит Алексий состарился, силу при князе приобрел печатник Митяй, персонаж весьма своеобразный. Много знающий, не значит умный, говорит Балашов, Митяю это вполне подходит. В романе он — начитанный властный обжора, любящий дорогую одежду и красочные обряды, легко впадающий в ярость, на дух не переносящий Сергия Радонежского и его сподвижников за простоту и отречение. Митяй одобряет католическое причастие, отличающееся от православного тем, что вином причащают только духовенство, как более достойных, то есть делят людей по принципу разной степени угодности Богу. Такой подход делает нормой «угодной Богу» деление людей, а значит, в более широком охвате, и народов на сорта. Деление государств и земель по тому же принципу, на метрополию и колонии для выкачивания ресурсов. Русь Дмитрия Донского рискует оказаться в руках такого вот митрополита. Не особо умный князь, тоже любящий красоту обрядов, предметов и облачений, ему благоволит. Но есть конкурент — Киприан, уже знакомый по предыдущему роману цикла. История их соперничества красочно описана Балашовым, включая выдворение Киприана из Москвы и путешествие Митяя в Царьград.

Третья часть «Степного пролога» рассказывает о битве на Куликовом поле. Не вдаваясь в детали скажу, что меня больше всего поразила стратегия воевод той поры, отсутствие бережного отношения к сохранению жизней, к своевременному вступлению в бой подмоги, под предводительством Боброка. И описание множества смертей знакомых по циклу, пусть часто и эпизодически, персонажей. В бою этом участвует и повзрослевший Иван Федоров, потомок рода, через судьбы которого в каждом романе цикла Балашов рассказывает истории простых людей, не являющихся историческими фигурами.

Перекрыл собой все бывшее до того, шокировал финал — набег на Москву Тохтамыша (в моей электронной версии 4-я часть входит в первый том трилогии). Особенно ярко и непотребно все это смотрится после Куликова поля. Кажется, ну как же так? Опять? И как глупо, как непоправимы ошибки. Предельно ясно дал понять автор, что слабость, отсутствие твердой воли и мудрости недопустимы. Не Куликовская битва, а именно финал стал для меня определяющим при выставлении оценки. Неожиданным сюжетным поворотом, тем, что роман не окончился на мажорной ноте. Подход к описанию победы над Мамаем, когда автор не стал превращать все в слащавую сказку, тоже вызывает уважение.

Подводя итог — роман получился ярким, вместившим в себя много разных событий, много географических точек. Показал забавное, грустное, тревожное, трагическое. Показал различие католичества и православия. Благодаря «Степному прологу» пришло понимание за счет каких действий Венеция стала той самой красивой архитектурной жемчужиной. Другое теперь отношение к Куликовской битве, с оглядкой на разорение учиненное вслед за тем Токтамышем.

Вчера угас еще один из типов,

Москве весьма известных и знакомых,

Тьмутараканский князь Иван Филиппов,

И в трауре оставил насекомых.

Про сайки с изюмом и булочников Филипповых. Про монпансье «Ландрин». Про Бутырский тюремный замок, Лефортовскую и Рогожскую части и их обитателей. Про игроков. Про первый «электрический бал» в Москве. О секретах, приемах и конкуренции московских парикмахеров на стыке 19-го и 20-го века.

Когда-то, еще будучи ребенком, довелось услышать сочный, искрящийся юмором папин комментарий о булках с изюмом и прочитанном им занимательном рассказе. Все это промелькнуло в беседе взрослых и уже позднее папа рассказал, видя мой интерес, про удивительные очерки писателя Гиляровского, создавшего зарисовки о людях разных сословий и профессий, о Хитровке и Неглинной, о банях, трактирах и притонах, о быте и особенностях старой Москвы. Спустя годы, на книжных развалах попалась мне «Москва и москвичи» с великолепными вставками старинных фотографий улиц, площадей, рынков, ресторанов и чайных, извозчиков, пожарных, дворников, булочников, чистильщиков сапог, продавцов мороженого и лимонада, обитателей Хитровки. Рассказывал о них Гиляровский замечательно, чем вызвал уважение к себе и интерес к подобному жанру. Теперь перечитываю и удивляюсь, как много вместил в себя рассказ на несколько страниц и как причудливо переплелись в очерке судьбы генерала-губернатора, булочников Филипповых, ссыльных арестантов, игроков, военных и парикмахеров Москвы.

«А совесть?»

Этот роман, шестой в историческом цикле «Государи московские», рассказывает о событиях второй половины 14 века (1364-1375), о борьбе Москвы и Твери за Великое княжение, о подпирающих с разных сторон Мамае и литовском Ольгерде, о завистливых фрягах (венецианцах и прочих заморских купцах). Еще впереди Куликова битва, но что-то уже меняется в самосознании людей.

Рассказывая историю о жизни Руси Балашов, так или иначе, затрагивает тему власти. Бремя власти, ее смыслы, развращение властью, непоправимую тяжесть ошибки. В этот раз остро стоит вопрос о совести. Этот вопрос рассматривается Балашовым с разных позиций. Его хочется задать митрополиту Алексию, которого сочетание церковной и мирской власти поставило перед непростым выбором. Совесть, а порой, ее отсутствие — камень преткновения Михаила Тверского, внука Михайлы Святого. Совесть — нечто непонятное для Мамая (по крайней мере, так следует из романа). Проявления совестливости есть в эпизодах с участием крестьянина Оньки (потомка рода Степана Прохорова из Княжева — героя первых романов цикла), в его наставлениях сыновьям — не грабить таких же простых людей, как ты сам, во время военных походов. Или в случае, когда Наталья Федорова (род идет от Федора из Княжева, его поколения также показаны в цикле) поила молоком захватчиков, а у тех не поднялась рука запалить после этого ее дом или угнать Наталью в полон.

Вкупе с размышлениями о власти правителей Балашов рассуждает о «мнении народном», которое «и не мнение вовсе, а труднообъяснимая внутренняя доминанта действования, отношения к делу, к событиям, принятие или непринятие нисходящих «сверху» устремлений», духовный перелом, внутреннее осознание. Как лучший пример приводит он последние строки «Бориса Годунова» Пушкина: «Народ безмолвствует» (в ответ на предложение славить нового царя). «Да, принял, не протестует, не мыслит даже, но — безмолвствует».

Помимо основного сюжета всегда с интересом читаю про ремесла, обычаи и традиции, развитие чего-то нового, быт и предметы обихода. В этот раз запомнилось описание столовых приборов — рассказ Балашова о ложках, во время тверского застолья, об их формах и материалах изготовления, о том, что русичи уже начинали осваивать вилку, незнакомую Западу. Мытье рук перед трапезой тоже различалось с «латинами», на мой взгляд, в нашу пользу. Русское — под рукомоем, западное — в поданной чаше.

Понравилось мне подробное описание зимней одежды тех людей, что попроще — овчиные шубки и полушубки окрашенные в яркие цвета, рыжие, бордовые (череватые), зеленые, голубые, желтые, вышитые поверх шелками и цветною шерстью. У бояр и князей, конечно, все было сложнее и сановитее. Не тулуп, а кунья или соболья шуба и отделка на порядок богаче. Отметила для себя строчки про боярскую скатерть, тканую на 8-ми подножках, значит на 8-ремизном ткацком станке, дающем сложные саржевые рисунки ткани. Такие станки, в рамках возрождения интереса к домашнему рукоделию и исконным промыслам любители покупают и теперь — ткут льняные изделия, вполне современные по виду палантины и шарфы из разных видов шерстяной пряжи и шелков. Вспоминают, что такое браное ткачество, делают традиционную пестрядь, простое и саржевое полотно, онучи и прочие элементы для исторических реконструкций.

Интересно в романе рассказано про работу митрополичьей книжарни, как делали книги и какие. Балашов отмечает, что языческие обряды и легенды тоже переписывались — сперва войдя в византийские хроники, а потом уже и на славянском языке. Не смотря на то, что служители христианской веры боролись с ересью, память о сказаниях и легендах, о «каменных болванах» или «Омировых деяниях» (Омир — Гомер) сохраняли именно они.

В этом романе встретились мне примечательные строки Балашова, о Великом Новгороде и его землях того времени: «Государство, вывозящее сырье, разоряется. Это истина хоть и горькая, но святая. Разорение при этом происходит двоякое. Во-первых, исчезает, истощается само сырье; во-вторых, падает уровень мастерства граждан, ибо заготовка сырья обычно требует минимальных навыков, а зажиточность государств впрямую зависит от уровня квалификации труженика. По той же причине богатеет государство, ввозящее сырье. Оно не теряет национального добра, а за счет обработки и переработки ввозимого сырья рабочие навыки его граждан непрерывно повышаются». Новгород 14 века вывозя сырье все-таки не скудел, но это связано с тем, что крепко были развиты ремесла, в которых новгородцы лидировали по мастерству. И продавать старались не мех, но меховую одежду, не воск, а свечи. Ковань новгородская пользовалась спросом за пределами Руси, как и новгородские ткани. Убыль пушного зверя компенсировалась захватом новых земель и промыслом на них, так что истощение было, просто шло незаметно. В конце романа Балашов пишет о желании фряжских гостей вывозить с Руси все, до чего руки дотянутся, отменить пошлины и ограничения, заменить исконные обычаи на свои, поменять веру, утвердить европейские законы и отнять волю.

Из Византии на Русь в этом романе приезжают два примечательных персонажа. Первый, Киприан, карьерист, болгарин по происхождению. В его лице показана жажда власти внутри церковной иерархии. Второй — Феофан Грек, выдающийся иконописец, отдельные фрагменты работы которого (фрески) можно увидеть и сейчас в Великом Новгороде, в храме Спаса на Ильине улице. Он создавал сильные образы. Собрал учеников, продолжавших и развивавших его манеру письма. Появление Феофана Грека в романе, особенности Руси и события, которые он увидел, интересно показаны Балашовым.

Были в романе и сражения, много внимания уделено противостоянию Москвы и Твери, участию в стычках Ольгерда и других князей. Среди прочего, особенно запомнилось сооружение острога для осады, как интересный военный прием.

Подводя итог — сильный роман, вызывающий яркие эмоции. Балашов показал внутренний мир многих людей, показал их быт, мечты и опасения, их нравственный выбор. Многое из философских, культурных и экономических размышлений автора кажется актуальным и сейчас.

«Сила любви — вот то, что творит и создает Родину! И без чего мертвы и убоги камни отчих могил...»

Этот исторический роман охватывает совсем короткий период времени, около 10 лет, с 1353 по 1364 годы. Начинается он с событий, которыми окончен был предыдущий роман цикла «Государи московские», «Симеон Гордый». С мора, названного «черная смерть» — с чумы.

В начале у меня создалось впечатление, что сюжет будет по большей части посвящен делам православной церкви, а историй простых людей будет не хватать — завязка романа отдана Сергию Радонежскому, а также Алексию, ставшему в «Ветре времени» митрополитом Всея Руси. Но по счастью оказалось, что это не так — события разнообразны, как и в других романах цикла. Есть эпизоды о делах устроения православной церкви, есть и дела мирские. Одной судьбы Алексея Петровича Хвоста уже достаточно, чтобы сделать роман интересным, а уж злоключения митрополита Алексия и подавно вносят цветистое разнообразие в сюжет.

Гибель Великого князя Симеона и его тысяцкого от «черной смерти» привела к неустроенности, интригам и ссорам среди бояр, к смертельным сшибкам боярских кметей на почве соперничества. Эти события Балашов детально показывает на фоне любовной истории персонажей, не являющихся фигурами историческими.

Княжеская власть перешла в слабые руки младшего брата Симеона Гордого — Ивана Красного. Почувствовали себя сильными, достойными высшей власти все старые соперники Москвы, особенно язычник Ольгерд. «Собирание русской земли», начатое поколения назад «повисло на волоске». Такой поворот совсем не соответствовал желанию митрополита объединить Русь единой верой, языком, книжным учением и готовностью встать вместе, все как один в случае беды. Мало того, не только в мирской власти будет в этот раз соперничество, но и претендентов на престол митрополита Всея Руси тоже более одного. Достигнуть цели вопреки всему — этому будет посвящена деятельность митрополита Алексия, одного из главных героев и истинного правителя Залесья начала второй половины 14 века. Алексия можно в полной мере назвать продолжателем дела Данилы Московского, Ивана Калиты и Симеона Гордого. Собственно говоря, это и неудивительно, учитывая, что он крестник Калиты, был его исповедником и советчиком Симеона во всех делах. Алексий подхватил и продолжил то, с чем был хорошо знаком и во многом согласен уже долгие годы. Вместе с властью пришлось принять и бремя непростых решений.

Помимо митрополита главными героями становятся люди из его окружения, в том числе простые служивые, такие, как Никита Федоров. Он — внук того Федора, что когда-то в детстве дружил с Данилой Московским, не смотря на то, что был из простой семьи. За судьбами этого рода Балашов следит из романа в роман. В «Ветре времени», особо пристально, Никита — один из главных героев, влияющих на наиболее важные события. Не менее интересен Станята, постоянный спутник Алексия, любитель путешествий, знаток корабельного дела и просто ловкий малый, волею судьбы посвященный во многие церковные и мирские тайны русской земли. На долю этих двоих, также как на долю митрополита, выпало немало приключений.

Из того, что мне показалось новым, чего не бывало еще — подробное описание путешествия в Царьград, уклада византийской жизни, их раздоров и борьбы за власть. Византии посвящено много страниц, рассказывающих об архитектуре, традиционных блюдах, одежде, даже о землетрясении. Интересно обрисовал Балашов угасание веры и угасание силы, утрату жажды жизни, умирание постаревшей и пресытившейся цивилизации.

Такое же умирание в Орде. Утрата величия. Постепенное ослабление началось давно, также, как в Византии. Довершает эпоху окончание правления хана Джанибека и его любимой жены Тайдулы.

Для полного набора разнообразных увяданий — Золотая Киевская Русь в подчинении литовского Ольгерда, та самая украинная земля, что мы сейчас зовем Украиной. Появится в киевских эпизодах князь Федор, что когда-то пытался полонить архиепископа новгородского Ивана Калику. Пожалуй, именно он, да еще неухоженный, разоренный вид окрестных земель будут главными свидетельствами старения местной цивилизации, годы назад отшатнувшейся от Залесской Владимирской Руси.

Роман заканчивается «на перепутье», оставляя под вопросом, куда все повернет в дальнейшем. Непременно буду читать продолжение. Интересно узнать, как расскажет об этом Балашов.

«Не схожи мы с прочими, свои у нас заветы, свой навычай и язык, свое все, и за то святое, за веру отцов и навычаи народные можем снова и вновь драться на ратях, и труды прилагать, и спасать, и пасти свою, единственную, землю!»

В четвертом романе исторического цикла «Государи московские» показана жизнь Великого князя Владимирской (Залесской) Руси, Симеона Гордого, старшего сына Ивана Калиты. Правление его длилось до середины 14 века, до 1353 года, когда оборвалось с распространением «черной смерти» в Москве.

В этом романе нет крупных сражений. Вместо них — изворотливая дипломатия. Передвижение войск, чтобы устрашить противника силой и числом. Зависть, оговор, попытки получить власть в Орде, поперек всех.

Мало кто из описываемых Балашовым князей осознает в полной мере бремя власти и цели, какие должны быть у достойного правителя. Семену таковые были завещаны отцом, Иваном Калитой, взявшим с сына обет укреплять и собирать Русь, крепить веру, оборонять зарождающееся единое государство от латинян. «Ведаю, что не в силе, а в правде Бог» — так говорит Симеон Гордый в одноименном романе. Московский Великий князь проносит через весь роман ощущение, что на нем грехи отца и его собственные, содеянные ради объединения Руси. Грехи, накопленные в противостоянии за высшую власть с Тверью и родом Михайлы Святого.

Есть главы, посвященные жизни простых людей. В качестве «простеца» запомнился мне прежде всего Онька, Онисим — внук Степана, известного еще по первому роману цикла. Судьба Степана и его потомков прослеживается сквозь все четыре романа, как и жизни семьи его соседа, Федора. Онька, к началу романа последний прямой потомок Степана, остается подростком за главного. А окружают его порушенное княжеской враждой хозяйство, гулящая мать и маленький братишка, прижитый ею неизвестно от кого. Следить за тем, как он справляется с трудностями, поднимает хозяйство, получает нежданную помощь было интересно. Как говорит сам Балашов в послесловии, однодворовой деревенский уклад, показанный на примере Оськи, был типичным для Руси того времени. Большие селения возникали лишь благодаря усилиям вотчинников и монастырей.

Уделено в романе внимание жизни в Орде, ставке хана, его обиходу, быту, одежде, переговорам русских (урусуцких) князей с ханом и его окружением. Показан очередной передел власти и изменения в укладе ордынской жизни, пришедшие вместе с ним. Есть необычное описание ордынской охоты с кречетами и увеселений.

Впервые в цикле появляется в «Симеоне Гордом» толика мистического — языческая ведунья Кумопа и все с ней связанное.

Как всегда, есть описание развития русских городов, Москвы и Великого Новгорода. Рассказывается про убранство, улицы и концы. Про литье колоколов и роспись храмов. Несколько эпизодов посвящено росписи стен московских церквей. С глядящими сверху, сквозь чад свечей, строгими ликами и переливчатыми прихотливыми травяными узорами по низу. Упоминается политическая жизнь — Боярская Дума в Москве и споры концов Новгорода, доходящие до драк и восстаний черни. Интересно описываются Святки и гулянья ряженых в Москве, в Твери и в Орде. Ярко описан очередной московский пожар и строительство наново сгоревших клетей, хором, городских стен. Сколько же раз горела Москва!?

Понравилась мне беседа Симеона Гордого с иконографами (иконописцами) об особенностях письма фресок и икон — телесного (когда «деву Марию яко каку ни то Марью портомойницу пишут») и, в противовес ему, строгого и надмирного, как свет. О появляющихся уже своих, русских особенностях письма.

Конечно, не только иконописи и возведению храмов посвящены строки Балашова, касающиеся веры. Призванной соединить, спаять Русь, ни дать откачнуться к латинам ни Смоленску, ни Новгороду. Митрополит Всея Руси Феогност ищет святого еще с третьего романа цикла. И в этот раз находится таковой — монах Сергий Радонежский. Детство его описано еще в «Бремени власти», а в «Симеоне Гордом» рассказывается о его монашеском поприще.

Окончание романа довольно мрачное — мор. В «Симеоне Гордом» рассказано про мор в Орде и на Руси. Про некий «прыщ» и «черную смерть» — чуму. Более всего поразила меня «черная смерть», от которой пустела Орда, пустел Псков, полностью вымерли Белозерск и Глухов, а в Смоленске осталось живых 12 человек, в конце концов покинувших мертвый город.

Первые две трети романа казалось мне, что в «Симеоне Гордом» чего-то не хватает. Будто уступает он предыдущим трем романам цикла «Государи московские». Но окончание оглушило и уравняло повествование по значимости с ними. Описание мора — монументальное и мрачное, ровняющее всех и вся. И князя Симеона, и архиепископа Василия Калику, и митрополита Феогноста, и бояр, и простых крестьян. Жутко читать про мор на улицах Москвы, но еще страшнее — описание смерти последней бабы в деревне.

«Легко бы — дурак подобрал. И многотрудно, и дорого, и опасно, и неверна власть сия в череде грядущих летов! Все так. Но это власть»

Русь первой половины 14 века. Насыщенный подробностями уклада средневековой жизни исторический роман о периоде правления Ивана Даниловича Московского, прозванного Калитой. О его дипломатических хитростях — покупке ярлыков в Орде. О таком явлении, как собирательство Руси в единый кулак, не только для себя, но и для будущей мощи. По крайней мере, так виделось самому зачинщику, Ивану Калите. «Собранными в кулак» деяния его расценивались совсем иначе. И называли они поступки князя московского, весьма многоцветно подбирая выражения. Калита же считал, что берет на себя грехи, один за другим, губя душу ради обязанностей правителя, во благо владений и веры православной, как надлежит достойному хозяину земель. Что это его тяжелая ноша.

Наказание Ростова, хороший пример «собирательства в кулак», особенно мне запомнилось подвешивание вниз головой епарха градского Аверкия, дабы вытрясти и долги, и спесь. Но все не так просто «в лоб». Как всегда, у монеты две стороны. Крупные города, разобщенные отсутствием централизации, не хотели платить дань, ограждающую Русь от набегов Орды. Русь не имела достаточных сил и единства для самозащиты, но крупные города все равно уворачивались от передачи Великому князю черной дани и прочих поборов для хана. Обладающий ярлыком на Великое княжение должен был убедить всех, что сборы для Орды неизбежны, что «И Новгород должен платить. Иначе не стоять земле.»

В третьем романе цикла «Государи московские» продолжается борьба за веру. Отношение к религиозным вопросам в укаинской стороне деградирует настолько, что в какой-то момент местный князь пытается взять в плен и ограбить новгородского архиепископа Василия Калику. Велико становится влияние Гедимина Литовского, непонятной веры — официально обращенного в православие, но фактически, язычника. Чувствуется давление иноземцев. Царьград слабеет. Орда слабеет тоже, но в сравнении с Русью еще опасно сильна. Впервые появляется беспокойство о сохранности в веках русского языка и обычаев.

Князь Иван старается укрепить веру в своем отечестве. Пытается сделать из Москвы третий Рим. Обзавестись постоянным двором (резиденцией) митрополита на Москве. Строит каменные храмы, преображая лик своего города. Интересно рассказано Балашовым, что закладка храма Ивана Лествичника приурочена князем Иваном Калитой к дню памяти «кесаря византийского Константина и его жены Елены — основателей Царьграда, второго Рима», со смыслом — с намеком.

Если говорить о развитии русских городов, то в «Бремени власти» отмечены важные изменения в Великом Новгороде и Москве, ставших основными соперниками. Москва увеличивается, преображается. Строится, горит, строится, снова горит, строится снова. Новгород обзаводится крепкими каменными стенами. О таком еще и Москва не мыслит — больно дорого.

Отдельно хочется упомянуть Тверь, с трудом восстановившуюся после сожжения Шевкала и «Федорчуковой рати», но потерявшую из-за Калиты свой великий колокол. Балашов сравнивает эту потерю с вырезанным сердцем. И действительно ощущается так. Утрата колокола будто довершает череду бесконечных несчастий тверской земли.

«Митрополит знаменуется «Всея Руси», и князь должен быть такожде «Всея Руси«!... Зри! Возмог ли Михайло добром да советом достичь того?» (о князе Михаиле Тверском, причисленном к лику святых). Чем выделяется для меня этот роман? — размышлениями об основах власти и фигурой Великого князя, Ивана Калиты. Личности сложной, вызывающей противоречивые чувства. Настолько подробно внутренний мир и образ мысли князей, властителей, Балашовым ранее не был показан. А в этом романе ощущается желание автора передать всю гамму хорошего и плохого, связанного с обретением силы. Чувствуется стремление нащупать ту грань безнравственности, за которую не стоит переступать — понять, где она и есть ли она вообще.

«Надобна вера в прочность бытия...»

Второй роман увлекательного исторического цикла «Государи московские» понравился, как и первый. «Великий стол» рассказывает о Руси, начиная с 1304 года. В сравнении с содержанием «Младшего сына», с одной стороны — ничего не меняется — все та же борьба за власть и переход правления туда-сюда, все те же ярлыки на княжение или православное служение от Орды. С другой стороны — все иначе — начинается жесточайшая борьба за веру, как средство управления, объединения или завоевания народов. Это было и в «Младшем сыне», но лишь в зачатке, только как тревожное предзнаменование происходящего теперь.

«Великий стол» ассоциируется у меня с несколькими яркими фигурами и родами, стоящими за ними. Это князья семейства Даниловичей, владетели Москвы, внуки Невского и род Михайлы Тверского. Это митрополит Петр — яркий представитель духовного, философского, художественного. Особняком занимает важное место хан Узбек. Фигура отнюдь не восхищающая, но активно влияющая на сюжет. Узбек способствует принятию Ордой мусульманства, что изменяет взаимоотношения ордынцев внутри себя и отношение к Руси, к православным.

Из русских князей выделяются два антагониста — Михайло Тверской и Юрий Данилович Московский. Юрий, на многое готовый ради власти, представляет собой отрицательную версию правителя. Пример беспринципности, гибкости в вере и убеждениях. Человек, думающий о себе, а не о стране. Михаил — положительный пример радетеля о наилучшем пути. Он не идеален, но с четкими принципами, верой, целью, стоящей выше, чем личное обогащение и власть. Не случайно по итогу романа причисляется он к лику святых. Гораздо более земными, по сравнению с фигурой Михаила, предстают князь Иван Московский и князь Дмитрий Тверской, но и они по-своему яркие герои, собирающие все происходящее воедино.

Чуть меньше в продолжении цикла описаний ежедневного быта, автор больше сосредоточен на крупных событиях, на борьбе. Митрополита — за веру, князей — за власть, за приумножение благосостояния, за единство. Но и тут есть интересные бытовые сцены — посиделок за рукоделием, свадеб, пиров, строительства, иконописи, идеологических споров. Есть подлые убийства и описание неожиданных бедствий — нашествия мышей, мора, неурожая и их последствий. Показано тут, что такое гурьба мужиков с рогатинами против скачущей на них конницы. Рассказано, как озленные люди или фанатики могут разорвать, растоптать заживо, сжечь у нас и в Орде. Показано возвышение в муках. Показано, как мстят. Есть даже молитвы героев, разной степени искренности и лукавства. И снова власть, власть, власть, борьба и глубина падения, на которую можно пойти ради желанной вершины — для каждого своя.

Если говорить о развитии городов русских, то рассказывается в романе о Москве, о Твери и о Великом Новгороде. Москва переживает не лучший период с возвышением Юрия, даже несмотря на пригляд рачительного хозяина, его младшего брата Ивана. Тем не менее, она развивается и продолжает постепенно расти. Тверь, стоящая на перепутье торговых путей, возвысившаяся в качестве столицы с великим княжением Михаила, является в романе примером того, как за короткое время все рушится от одного неосторожного слова или шага. Новгород продолжает выделяться независимостью, неуступчивостью, свободолюбием, задиристостью, даже заносчивостью. Сильный торговлей и ремеслами город, развивающий архитектуру, письменность, умения мастеров, за счет прижимистости в выплатах дани. И отношение к этому у меня двоякое. С одной стороны — восхищает новгородская республика, с другой стороны — кажется несправедливым, что за самолюбивый Новгород все время должен расплачиваться кто-то еще, отрывая от себя вдвойне и замедляя собственное развитие.

Великий Новгород и сейчас интересен памятниками архитектуры (входящими, кстати, в список всемирного наследия ЮНЕСКО). Можно увидеть немало сохранившейся старины, ассоциирующейся у меня с образом этого города в цикле Балашова. Детинец, деление центра на концы. Соборы, красивые в простоте, компактности и чистоте линий.

Подводя итог: «Великий стол» — яркий роман, потрясающий отдельными сценами, глубокий. Там русский дух, там Русью пахнет — так можно его охарактеризовать. Роман плавно продолжает начало цикла, без ощутимых разрывов в повествовании. Отдельные моменты с монологами и мыслями очень камерные, как-будто читая, заглядываешь за чью-то маску, в самую глубину души.

Страницы русской истории

Умело, глубоко стилизованное произведение. Чувствуется — это начало сложного, насыщенного исторической информацией, обычаями (так и хочется сказать — навычиями, как в стилизации), ощущениями и размышлениями о единстве, о том, что есть Русь, цикла. Читая описания природы, чувствуешь дуновение ветра, первый снег, дым печей или запах трав во время покоса — и так во всем, о чем говорит автор.

Начинается цикл «Государи московские» и первый его роман, «Младший сын», со второй половины 13 века. Формально описаны последние дни Александра Невского, а дальше идет подробное описание прихода к власти его близких родичей и детей, согласно лествичному праву и наперекор ему. Это разговор об объединении и о раздроблении Руси, о борьбе между интересами «земли» и личным желанием власти, убежденностью того или иного, что именно он объединитель, именно он знает, как лучше.

Показано многообразие княжеских семейств, боярских родов, но есть и истории семей простых, деревенских, тех, что сеют и пашут, а затем идут воевать, когда князю понадобится. Хорошо выведены характеры, идеалистические помышления, мечты и различные умыслы. Затронуты вопросы веры, сохранения православия.

Конечно, показано влияние Орды на Русь и сами ордынцы, в большом своем многообразии. Сильно меняющиеся при смене власти, вплоть до склонностей в вере, вплоть до степени честности и справедливости в подходе к подателям дани. Показано какая это беда для нашей Родины, то большая, то меньшая, в зависимости от жестокости какого-нибудь очередного Менгу-Тимура, но все равно большая беда. И зависимость власти от этой чужеродной силы, необходимость улещивать ее, хитрить, идти против своего стержня, уподобляясь ей. И дарить, дарить, дарить, а у своих отбирать, отбирать, отбирать.

Примечательно, как мне показалось, что на фоне междоусобицы, дележки власти, набегов показано превращение Москвы из маленького всеми заброшенного городка в что-то еще не значимое, но уже обретающее свое лицо и уважение к себе, свое начало. И тут интересна фигура младшего сына Александра Невского — Данилы, ставшего первым «настоящим» хозяином для нее. Его жизнь вся протекает сквозь повествование, от младенчества до последних дней. Именно его судьба — своеобразный стержень романа, хотя сложно назвать Данилу самым главным, ведь он — младший сын.

Роман мне понравился, он настроенческий, заставляющий задуматься, дающий много подробностей традиционной жизни, о которых мы мало что помним, мало что храним и передаем. В нем есть мораль и размышления о высоком, о большом, но автор не навязывают свое мнение излишне. Есть место военным стычкам, хитростям и заговорам. Это не назовешь приключениями в чистом виде, как у какого-нибудь Корнуэлла, где развлечение — главное, а историческая обстановка, скорее фон, но много занимательного есть и тут. А уж деталей и судеб — в разы больше — героев много и всем им уделено достаточно внимания.

Крымская война — много ли мы знаем о ней? О вторжении наших осмелевших врагов и травле Севастополя рассказывает Сергеев-Ценский в «Севастопольской страде». Читая ее понимаешь, что хорошо бы больше внимания уделять собственной истории.

Эпопея об осаде Севастополя, затяжной и суровой, начинается с красок мирной жизни, быстро сменяющихся высадкой неприятельской эскадры союзников, в лице Британии, Франции, Османской империи (позднее присоединилась и Сардиния). Жизнь бурно перестраивается на военный лад, второпях идет устройство того, о чем можно было бы позаботиться заранее. Заблаговременной подготовке мешало нежелание даже предположить, что кто-либо посмеет напасть на победителей Наполеона.

Книга эта попала мне в руки не случайно. Цитату из нее я услышала в начале этого года, зачитана она была по случаю подведения итогов года 2022 и прогнозов на 2023. Шел разговор о цикличности истории. Цитата была такой: «В Стокгольме начали громко кричать о том, что Швеции необходимо теперь же пристать к коалиции Франция — Англия — Турция — Пьемонт, чтобы не упускать случая захватить острова, а может быть, прирезать и Финляндию по реку Кюмень. В Константинополе теперь ясно стало, что корпус Османа-паши должен быть отправлен морем на юг Кавказа, так как ему совершенно нечего делать теперь в Крыму, где, впрочем, он ничего не делал и раньше за все время войны, только усиленно вымирал от холеры, тифа, дизентерии и других эпидемий. В Берлине военная партия... еще выше подняла голос против остатков политической опеки со стороны России. В Вене очень беспокоились, как бы Франция, утомленная и истощенная продолжительной и кровавой войной, не вступила в мирные переговоры с Россией помимо нее... А в Париже действительно начинали уже очень и очень тяготиться войной в Крыму».

Сложно сказать, «Севастопольская страда» — роман, прежде всего, об исторических событиях или о людях. Не то, чтобы не было героев, за судьбой которых следишь по ходу действия. Есть, но они не занимают главенствующую роль. Они лишь проводники масштабного сценария, задуманного автором. Сценарий этот — коллекция батальных полотен, монументальная панорама войны. Войны, на фоне которой человек, даже видный военачальник — всего лишь песчинка, катящаяся по воле волн. Событий, где не застрахован никто, будь то Корнилов, Нахимов или простой Иван. И в то же время — это роман прежде всего о людях, только не конкретных, а об обобщенном образе русского солдата, русской сестры милосердия — русского человека, столкнувшегося с войной. На фоне военных событий показана эволюция душевного состояния людей. И храбрость каждодневного подвига, совершаемого вопреки всему.

Чего только нет в этом необъятном романе, с многообразными описаниями фронтовой жизни и быта мирного в военное время. Показан кусочек из жизни русской деревни, с крепостными и самодуром помещиком. Есть сцены жизни столичной профессуры. Показаны русофилы. Есть фрагменты с участием царской семьи. Имеются и вольнодумцы. Если декабристы упоминаются только вскользь, как некое прошлое, повлиявшее на день сегодняшний, то петрашефцы описаны подробнее, включая сцену на эшафоте с участием Достоевского, чьи «Записки из Мертвого Дома» меня в свое время поразили.

Много времени уделено военным. Рядовым солдатам — их скромной тяжелой доле, мужеству и храбрости, тому как нелепо порой обрываются их жизни массовыми потерями. Простым морякам и их семьям, притулившимся в самодельных хатенках у места военных действий. Тем, кто отправляется каждую ночь в разведку, как матрос Кошка или пластун Терентий. Тем, кто с наступлением темноты снова и снова вблизи противника минирует или отстраивает укрепления, разрушенные за день. Их морскому и сухопутному начальству, состоящему из разнообразных личностей, ярких и не очень, руководящих обороной не без амбиций, недопонимания, склок и интриг внутри руководящего звена. А окружают место событий, такие знакомые — Одесса — русский город, Харьков и Херсон — спокойный русский тыл, Чонгарский мост — важная «артерия» поставок русскому фронту, которую противники мечтают уничтожить.

Интересно описано появление первых сестер милосердия, как случайное — на театре военных действий, так и целенаправленно устроенное, необходимое благое дело. Госпитальный быт зарисован сурово и жутко, со всеми изъянами — переполненностью и неприспособленностью помещений, высокой смертностью, недостатком врачей, антисанитарией, повсеместными холерами и гангренами. Показано, как сложно хирургу Пирогову добиться реформации военной медицины, находящейся в столь бедственном положении. На этом фоне, даже неумелая в перевязках женщина, хотя бы способная утешить, ободрить и напоить водой или чаем — это уже много. Но что мы знаем об этом? Какие имена нарицательные ассоциируются у нас с сестрами милосердия? Мать Тереза? Флоренс Найтингейл? А почему так, если именно наши сестры милосердия были первыми, если именно у нас это явление зародилось и от нас разошлось по миру? Почему не знаем мы «говорящих» русских имен? Да чего там, и о самой Крымской войне говорят скупо и мало. Также, впрочем, как и о Первой мировой.

Читая «Севастопольскую страду» невольно обращаешь внимание не только на подвиги русского народа, но и на взяточничество и воровство, на заботу элит о собственном благе, карьере, успешности, порой более, чем о деле. Видишь паркетное военное начальство, медлительность и несвоевременность. Снарядный голод, гнилые сухари у солдат, отсутствие фуража, скверное состояние дорог, технологическую отсталость страны. Видишь неправильную оценку многими из тех, кто что-либо решает, собственных противников, как во время военных действий, так в переговорах. Да, простые люди на войне своим самопожертвованием компенсируют многое, но скольких потерь можно было бы избежать, делая все по уму...

Роман объемный, но сожалений о том, что впереди еще много страниц, не возникало. Повествование засасывает, приковывает внимание до самого финала. После прочтения остается ощущение, чего-то грандиозного, большого, важного, к чему удалось приобщиться.

Есть фотографии Крымской войны — бастионы, здания Севастополя, окрестности — их легко найти в интернете. Это иностранные фотографии, поэтому портреты этой войны — это портреты врагов русского народа. Но все же мне удалось найти исключение — один лишь снимок наших военных — пластунов пешего батальона черноморского казачьего войска. Хотя описания в романе подробные и яркие, дающие четкое представление обо всем, фотографии стали интересным дополнением — документальной иллюстрацией войны.

»... парадигма мировой экономики, которая была создана по итогам Второй мировой войны, достигла пределов своего развития и в настоящее время не может нормально развиваться». «Почему?», спросите вы — ответы на этот вопрос я нашла в книге «Закат империи доллара и конец «Pax Americana». В ней доступным для обывателя языком рассказано об американской экономике (которая пока еще гегемонит миром), ее чаяниях и проблемах.

Мы живем в «интересные времена». В моем окружении понимание происходящего разное (или разнообразное). В большей степени это понимание затрагивает политическую обстановку и, как ни крути, нашу идеологию. Сейчас много говорят «по ящику» (а интернет-пространство это тот же «ящик», только в профиль) про то, что идеологии у нас нет, но большинство «рабов и холопов» с удовольствием прочтут вам на память «Широка страна моя родная...» или прославленные Данилой Багровым строки про «тропинку и лесок», а некоторые без труда продекламируют «Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы...». Отдельные личности могут даже добавить «...Родина ... Пусть кричат — уродина, а она нам нравится, хоть и не красавица, к сволочи доверчива, ну а к нам...». Так что какая-то «идеология» у нас есть (это любовь к Родине, формирующая четкую систему ценностей, если кто не понял). Надо ли ее фиксировать в «Конституции Российской Федерации» или достаточно вменяемой программы школьного образования — это уж кому как (часто ведь хотим, как лучше, а получаем...).

Есть ли у нас понимание политики? К сожалению, многие из тех, кого я знаю просто принимают ту или иную точку зрения, подхваченную в информационном поле, но качественно аргументировать ее не могут и «двух сторон медали» не видят.

А что с пониманием экономики? Ведь, если миром правят деньги и власть — это важный вопрос. Интересные и показательные изменения в нашем мироустройстве многие мои знакомые не замечают. Или видят, но не могут объяснить (BRICS — нечто непонятное. AUKUS — какая такая аукусь?). Большинство из них уверено в абсолютной незыблемости доллара и надежности американской экономики (американский госдолг? а? что?), но не могут объяснить на чем основана эта уверенность. Мне было интересно прочесть другую точку зрения. Это было полезно, более того — это было увлекательно и расширило мой кругозор. А еще, с гордостью хочу заметить, что вопреки печальной статистике fantlab (которую легко увидеть по «Гистограмме распределения оценок» нажав «подробнее» в рейтинге оценок произведения и посмотрев гендерное распределение), по которой в среднем на 10 читающих мужчин приходится одна читающая женщина или меньше, моя оценка «Заката империи доллара и конца «Pax Americana» стала первой (Где же читающие мужчины? Стыдно, «товарищи«!). А ведь одно название чего стоит! Неужели никому не интересно, что за ним скрыто? А где же «любопытство в каждом дрожащем пальце», прославленное Брэдбери?

Не могу назвать «Опасный замок» эталонным примером качества в творчестве Вальтера Скотта. Он показался мне сыроватым и скомканным после таких ярких работ, как «Пуритане», «Роб Рой», «Уэверли...». Возможно, на мое впечатление повлияла резкая смена эпохи — пришлось перескочить из 18 века в 14-й. Вероятно дело еще и в том, что Вальтер Скотт писал этот роман одним из последних. Здоровье его уже сильно пошатнулось, а обилие творческих планов заставляло спешить.

В основе «Опасного замка» лежит история борьбы (за этот самый замок) примечательных сторон конфликта. С одной стороны — рыцарь, поклявшийся заслужить благосклонность прекрасной дамы, удерживая замок от врагов во славу короля — сэр Джон Уолтон. Его прекрасная дама не хотела становиться женой какому-нибудь лоботрясу, выбранному монархом, поэтому дала прилюдно клятву выйти замуж за лучшего, прославившего себя подвигом. Так что «ставка в игре» для Джона Уолтона высока. С другой стороны за замок борется некто Джеймс Дуглас (реальная историческая фигура). Опасный замок — это замок Дуглас, его родовые владения. Ситуация обостряется тем, что отец Джеймса Дугласа умер в тюрьме (реальное событие), вследствие «разборок» за власть в Шотландии между Робертом I (Брюсом, королем Шотландии) и Эдуардом I (Длинноногим, династии Плантегенетов, королем Англии). Джеймс Дуглас не просто хочет освободить свой дом от захватчиков, он хочет отомстить за отца, защитить монархию Шотландии и независимость своей страны.

Спустя годы от описываемых в романе событий, когда этот самый Джеймс Дуглас, прозванный «Добрым» и «Черным» вез сердце Роберта I в Святую Землю, его отряд вступил в противостояние с маврами, превосходящими по силе. Джеймс Дуглас бросил шкатулку с сердцем в гущу врагов, сопроводив полет вдохновляющим лозунгом и погиб, отважно сражаясь. Тело Дугласа и сердце Роберта I были отбиты у врагов и с почестями возвращены в Шотландию, а на гербе Дугласов появилось алое сердце.

К сожалению, текст романа не дает явного понимания того, сколь интересен клан Дуглас и его конкретный представитель Джеймс. Борьба Дугласа за наследие Дугласов (земли и сооружения), с применением хитрых приемов в стиле «троянского коня», не показана подробно. Исторического фона в виде борьбы Роберта I и Эдуарда I тоже в поле зрения нет (все как-бы за скобками). Возможно потому, что для британцев, к которым прежде всего обращался своим творчеством Вальтер Скотт, итак все было понятно. К тому же промежуток времени, в котором разыгрывается сюжет, небольшой.

«Опасный замок» показывает несколько дней из жизни того времени — подготовку к обороне замка, охоту, словесную пикировку рыцарей, приключение некой особы и менестреля, любовную историю благородной девицы, почти постриженной в монахини. Все очень коротко. Самыми интересными для меня эпизодами оказались история опасного замка, ранее уже переходившего из рук в руки, и описание жилища могильщика, которым является склеп именитой фамилии.

Действие «Антиквария» проходит в прибрежной части Шотландии. Роман начинается знакомством двух главных героев (их в романе несколько, равных по степени важности) в почтовой карете. На дворе конец 18 века, так что в личных экипажах с гербами разъезжают уже немногие (есть здесь и такие небезынтересные лица). Чувствуется, что простые, не обремененные титулами и званиями люди живут гораздо свободнее, чем лет 50 назад, но по инерции еще испытывают трепет перед аристократией и старыми традициями. Граница между буржуазией и представителями знатных фамилий изрядно стерлась, а градус неприязни между якобитами и их оппонентами снизился и практически незаметен.

Один из главных героев (а если не придираться к качеству, даже два) — антикварий — историк-любитель, коллекционер древностей, претендующий на звание археолога, не шибко ему соответствующий. Олдбок — лукавый и весьма практичный человек, крайние проявления характера которого с лихвой искупаются человечностью, искренностью и способностью сочувствовать. Личность весьма обаятельная, но «научные» монологи его доводили меня до зубовного скрежета нудностью и педантичностью. Вторым, менее сведущим антикварием можно считать лорда Уордора, обедневшего аристократа. Он прежде всего родовитый джентльмен, кичащийся всеми атрибутами принадлежности к древней фамилии, а уже потом (от скуки) историк-любитель. Оба они представители старшего поколения. В окружении Олдбока мы обнаруживаем племянников, у Уордора — дочь и сына. Также в сюжете присутствует некто Лоуэл, молодой человек, чья личность до последних глав окружена таинственностью и аж двумя псевдонимами. С ним связана мрачная история, объединяющая события и некоторых, казалось бы далеких друг от друга персонажей. Конечно же, тайна раскроется во всей красе ближе к финалу.

Молодежь гораздо более, чем пожилые антикварии, обуреваема страстями. Тут и романтические воздыхания, и ревность, и дуэль, и дурачество. Однако, в стремлении вернуть фамилии былое величие, лорд Уордор не уступит прытью молодежи. Он готов на поиски сокровищ с помощью темной магии или любого шарлатанства. В этом гордому лорду способствует мошенник Дюстервизель, над которым Вальтер Скотт изрядно потешается в тексте. Вместе два антиквария и шарлатан представляют собой весьма любопытное трио, которое успешно дополняет четвертый необычный представитель. Это королевский нищий, Эди Охилтри, обладатель голубого плаща и официального разрешения просить подаяние. Он своеобразный отшельник, находящий удовольствие в путешествиях и не стремящийся преуспеть в качестве просителя. Собиратель и хранитель старых историй, песен и легенд. Человек весьма ироничный, любитель подшутить над ближним — своеобразный шут этого романа. В «Антикварии» много забавных или просто ярких героев. Тут и Кексон, хранитель трех последних париков в окрестностях, и любопытная жена почтмейстера, и семейство рыбаков, в котором обнаруживается весьма примечательная старуха, и даже плутоватая собака. Вальтер Скотт в предисловии упоминает, что в большей степени «заботился о подробном описании нравов и обычаев, нежели об искусном и сложном развитии сюжета». В чем-то это действительно так. Сюжет в какой-то момент кажется составленным из отдельных событий и случайно собранных вместе персонажей (это впечатление сгладится к финалу). А описание нравов и характеров — выше всяческих похвал. Столько сочного юмора и сатиры, столько забавных, таинственных и серьезных происшествий встретишь вместе не часто. Каких-то важных исторических событий нет, что не портит общую картину. Не назову этот роман любимейшим в творчестве Вальтера Скотта, но он весьма хорош. Всю силу и прелесть, заключенную в нем, понимаешь не сразу, а по мере знакомства с сюжетом. Приятное послевкусие остается надолго.

Действие небольшого по объему романа «Редгонтлет» (что значит — красная перчатка) происходит на границе земель Англии и Шотландии, в Дамфрисе. Вальтер Скотт рассказывает об очередной попытке поднять восстание якобитов в защиту интересов Карла Эдуарда Стюарта против Ганноверской династии, правящей 3 поколения. У тех, кто читал «Уэверли, или Шестьдесят лет назад» уже была возможность познакомиться с Карлом Эдуардом Стюартом во время крупного восстания якобитов 1745 года, окончившегося разгромом. Там Претендент предстает молодым человеком. В этот раз он на 20 лет старше, уже «поизносившийся», если так можно сказать. События «Редготлента» происходят в 1765 году.

Несмотря на то, что роман рассказывает о неком политическом заговоре, главными тут являются нравы, приметы времени и юношеские приключения. Политическая ситуация служит поводом показать отношение старой аристократии к своим убеждениям и клятвам. Показать отношение старшего поколения аристократов к младшему, шотландских заговорщиков и их окружения к законам. Помимо аристократии в романе показаны квакеры, шотландские адвокаты, контрабандисты и простые деревенские жители. На примере шотландских адвокатов также можно наблюдать отношения «отцов и детей», но уже в среде буржуазии — людей поддерживающих правящую династию и порядки.

Необычно, как мне показалось — значительная часть романа написана в письмах. Это не делает его менее интересным, зато добавляет оригинальности. Переписка весьма живо повествуют о происходящем. Назвать «Редгонтлет» основательным монументальным произведением вроде «Пуритан» или «Легенды о Монтрозе» я не могу. Это незамысловатый приключенческий сюжет, с долей мрачной таинственности (благодаря Редгонтлетам — аристократическому роду, именуемому грозным прозвищем).

Главные герои, как это обычно бывает у Скотта, невыразительные молодые люди благородных помыслов и наружности. Один из них — молодой повеса, вчерашний студент. Второй — его друг, начинающий адвокат, первый судебный процесс которого, как и фигура истца, показаны автором с едким юмором (не удивлюсь, если нечто похожее случалось в юридической практике самого Скотта). Второстепенные персонажи получились «сочнее». Более других мне был интересен старший Редгонтлет и его своеобразное отношение к «обязанностям» опекуна.

Благодаря небольшому объему текста действие двигается быстро. Таинственность, связанная с Лэрдом Озер, побуждает внимательно следить за происходящим в поисках разгадки. Финал показался несколько скомканным. Главное впечатление от романа — ощущение, что времена героев из старых легенд прошли, исчезают последние представители той старины. В целом, «Редгонтлет» интересное дополнение к истории Британии 18 века.

«Откуда этот дар

Прозренья вещего? И почему

Вы ночью нас в степи остановили

Пророческими страшными словами?» (Шекспир, «Макбет», обращение к ведьмам)

В основу этого, одного из интереснейших романов Вальтера Скотта, легли пророчества и предсказания. Автору было угодно вложить схожие прорицания о судьбе знатного младенца в астрологические выкладки благородного джентльмена и гадание цыганки, а затем рассказать о том, как они сбываются. Предсказания их относились к потомку древнего шотландского рода, ранее известного как Мак-Дингауэи, а позднее Бертрамы или, по названию поместья, Элленгауэны.

События, приходящиеся на вторую половину 18 века, охватывают значительный отрезок времени — от рождения до взрослых лет того самого «потомка». Они даны с большими промежутками, так что скучать за каждодневным жизнеописанием Бертрама и других знаковых персонажей не придется.

Хотя в сюжете нет ярких сцен восстаний и политической борьбы, к которым частенько обращается Скотт в своем творчестве, в качестве исторического фона, роман увлекателен. В нем столько сценок «о временах и нравах», что скучать не приходится. Разнообразие шотландских типажей полностью захватывает внимание. Тут и эпизоды из жизни юридической братии (известной и близкой Скотту профессии), и разбирательство мирового судьи, и описание провинциальных тюрем. Эпизоды из жизни цыган, контрабандистов и прочего «нехорошего люда». Сцены быта мелкого йомена, с его честным трудом, попойками, драками, тяжбой за клочок земли, охотой на лис и рыбалкой с острогой и фонарем. Или рассказ о проявлении старой вражды одного знатного рода к другому из-за того, что древнему предку пришлось вести под уздцы лошадь предка этого рода, что унизительно по мнению его потомка. Весьма примечательный отрезок повествования не без иронии описывает шотландские похороны, в нашем случае — похороны не любимой никем покойницы. Включая борьбу за несение гроба и немедленные жадные поиски завещания всей мало-мальской родней и знакомыми сразу по окончании церемонии.

Интересны и разнообразные комментарии, от описаний сложности составления гороскопов до пояснения шотландских традиций, вроде приготовления «гронинг-молта и кенно».

«Сила наша в правоте» (девиз Мак-Дингауэев — Бертрамов из Элленгауэна)

«Кто силен, тот и прав» (девиз Глоссина, разорившего Бертрамов)

«... будь я на вашем месте, я предпочел бы старый девиз: по-моему он лучше»

Меня удивили девизы, так похожие на то, что мы слышим и видим сегодня. Ведь «Сила наша в правоте» — это та самая «Сила в правде» Сергея Бодрова, ставшая девизом сегодняшних реальных событий. А «Кто силен, тот и прав» — то самое «по праву сильного», о котором рассказывается у Вордсворта в замечательных строках «Могилы Роб Роя», включенных Вальтером Скоттом в роман «Роб Рой». Принцип противостоящий выражению «Сила в правде».

Подводя итог, «Гай Мэннеринг, или Астролог» — отличный историко-приключенческий роман, который с удовольствием читается и сегодня. Живой, динамичный, многогранный, с интереснейшими описаниями социальной среды второй половины 18 века.

«Черный карлик» — один из романов серии «Рассказы трактирщика», посвященных Шотландии 17-18 веков. Действие его разворачивается в Нижней (равнинной) Шотландии и приходится на первые годы 18 века. Вскоре после принятия Акта об Унии, объединившего Англию и Шотландию в единое государство (1707 года).

Шотландия болезненно восприняла утрату независимости, что привело к ряду восстаний якобитов, с целью реставрации династии Стюартов, как волшебного средства от всех бед и невзгод. Два из этих восстаний описаны Вальтером Скоттом в моих любимых романах, «Роб Рой» и «Уэверли...», а самое первое (еще до Унии), пришедшееся на последнее десятилетие 17 века, упоминается в финале романа «Пуритане». Возглавляет его виконт Данди (он же «кровавый» Клеверхауз), попытавшийся собрать под свои знамена вчерашних врагов. Однако, был еще ряд менее удачных попыток шотландских якобитских возмущений.

Какое отношение эта краткая справка имеет к «Черному карлику»? В его сюжет примешиваются сцены заговора якобитов 1708 года, окончившегося практически не начавшись — неудачной попыткой высадки на берег французской эскадры, направленной в поддержку заговорщиков.

«Черный карлик», как мне кажется, один из самых компактных и «сказочных» романов Вальтера Скотта. В его основу легла склонность Шотландии к суевериям. Убежденность в существовании разнообразных сверхъестественных существ — духов, ведьм, колдунов и нехороших мест. Отдельные элементы суеверий и мистики заметны и в других романах Скотта, вроде трех ведьм в «Ламмермурской невесте» или ведунов-предсказателей в «Легенде о Монтрозе». В нашем случае олицетворением необычного стал главный герой романа — таинственный карлик Элши. В силу особой внешности и характера, лекарских способностей и осведомленности этого затворника о делах округи, а также «нехорошего» места проживания (о котором в романе рассказана старая легенда), карлик стал воплощением колдовского для местных. Пользуясь своим реноме он с удовольствием проклинает, вещает, ворчит, обиженный на весь мир за свою незавидную долю. Но в ходе повествования выясняется, что все не так просто. У отшельника Элши сложная судьба, связывающая его с основными героями романа причудливым образом.

Прототипом карлика Элши стал реальный персонаж, правда менее таинственный, чем в романе Вальтера Скотта. Некоторые подробности о нем автор сообщает читателю во вступлении, написанном как и в «Пуританах» от лица деревенского учителя, собирателя старины, по рассказам владельца гостиницы.

Роман невозможно назвать средоточием мистики, он скорее о наших склонностях к суевериям, но выбранная околомистическая тема придает ему своеобразное очарование. Кроме карлика Элши в «Черном карлике» нет ярких, заставляющих сопереживать героев. Все основные действующие лица и само происходящее воспринимается лишь как оправа для этого необычного «бриллианта». В силу небольшого размера текста, сюжет эта особенность не портит. Хотя Вальтер Скотт сокрушался, что конечный результат пострадал из-за существенного сокращения романа по совету издателя.

«Черный карлик» — своеобразная притча о том, что не все является тем, чем кажется. Он воспринимается, как еще одна страница истории о временах и нравах Шотландии 17-18 века, делающая общую картину «Рассказов трактирщика» более полной и разнообразной.

»... вы совершенно правы — мы оба фанатики...» («Пуритане», В. Скотт)

«Пуритан», наверное, сможет «проглотить» не каждый. Этот роман в гораздо большей степени об исторических событиях, чем о приключениях безнадежно влюбленного юноши, оказавшегося их невольным участником. Для меня это не делает «Пуритан» хуже, ведь роман щедро раскрывает обычаи и условности описываемого времени, национальные праздники, традиции, бытовые мелочи и обстановку, политическую и религиозную борьбу, образ жизни и мышление разных сословий Шотландии по обе стороны разногласий (таких подробностей у современных авторов историко-приключенческого жанра вы не найдете).

Вальтер Скотт рассказывает о восстании пуритан 1679 года, которое начинается с жестокого убийства епископа Шарпа, случайно столкнувшегося с фанатичными пуританами на дороге. Этот эпизод позволяет «во всей красе» оценить одного из вождей восстания — Бэлфура Берли (реальная историческая фигура) и его методы борьбы.

Заканчивается восстание сценой не менее яркой — шествием пленных пуритан, следующих за головами своих вождей и их руками, иронично сложенными в молитвенном жесте. Это действо ясно показывает не менее жестокую вторую сторону противостояния, во главе с еще одним из главных персонажей романа — Клеверхаузом, прозванным «кровавым» (тоже историческая фигура).

Скотт описывает обе стороны конфликта через точку зрения выдуманного им главного героя и его окружения. Эта участь предоставлена бедному благородному юноше, Генри Мортону, пресвитерианину (умеренному пуританину), в силу обстоятельств оказавшемуся на стороне восставших радикальных пуритан. Разнообразие в его наблюдения вносят многочисленные второстепенные персонажи разных сословий и родов деятельности.

Этот роман — настоящий монументальный пласт, создающий яркое впечатление о жизни того времени. В нем есть место жанровым бытовым сценам, сражениям, даже осаде. Уделено внимание фанатичным проповедям, выкрикиваемым маргинальными личностями вроде Аввакума Многогневного. Показаны разнообразные характеры. Есть место юмору, так хорошо дополняющему серьезное, ужасное и грустное. Вальтер Скотт талантливый собиратель старины, психолог и наблюдатель, а его роман — отличный путеводитель по Шотландии конца 17 века.

«Если бы мирские блага могли утешить...» («Ламмермурская невеста», В. Скотт)

Можно сказать, что в «Ламмермурской невесте» Вальтер Скотт сконцентрировался на собственной версии «Ромео и Джульетты», но на мой взгляд это нечто иное. Более серьезное. Дикое, если рассматривать с позиции современного человека. Пожалуй, такой же мрачный по настроению сюжет о тяжести предрассудков и невозможности жить по собственному разумению мне попадался лишь в исполнении Драйзера, в его «Американской трагедии». Хотя, они о разных временах и нравах.

Интересно, что происходящее в книге основано на реальной трагедии. Подобный случай имел место в семействе Вальтера Скотта. Уже одно это является достаточным аргументом для написания сюжета, столь необычного для Скотта по степени мрачности. Но автор задумал нечто большее, чем просто оставить семейный след в истории литературы. Он рисует своим современникам притчу о традициях и нравах, которые надо менять или хотя бы воспринимать не столь буквально ради человеколюбия. Показывает, как некрасиво ломать жизни из корысти и желания возвыситься, потешить собственное самолюбие. Как опасны гордость и обидчивость, уныние, покорность и слабость. Как мелочны, жестоки и бездушны могут быть те, кого обычно не берут в расчет — обслуга, помощники и сторонние наблюдатели. Мрачный урок, с какой стороны не смотри.

Фоном происходящих событий является экономическое и политическое переустройство страны в первые годы 18 века, когда старую аристократию теснит буржуазия. «Малиновые пиджаки» того времени заявляют о своих притязаниях на большее, чем ранее могли рассчитывать. Нижняя прослойка населения стремится максимально отторгнуть феодальную систему поборов и тоже, как и буржуазия, начинает проявлять независимость. С этим трудно смириться аристократам, которые еще несколько десятков лет назад могли казнить и миловать по своему усмотрению (вспомним «Легенду о Монтрозе»).

В лице молодого Эдгара Рэвенсвуда Вальтер Скотт будто показывает вымирающий вид животного — человека с четкими понятиями о чести, при этом слишком чувствительного и щепетильного. Благородно не помышляющего о том, что люди вокруг него иначе смотрят на честь, подлость, хитрость и их использование. При всей привлекательности подобного — это отсутствие проницательности, внимания к окружающему, дальновидности.

Оппоненты главного героя — типичные представители нового течения — мелочные, практичные обыватели, готовые выгрызть путь к успеху, возвыситься или потешить самолюбие любыми путями. Во всех вокруг себя они мнят собственное отражение.

Невеста Рэвенсвуда, Люси, как личность показана не столь подробно. В большей степени она инструмент в руках автора. Некая усредненная величина, олицетворяющая опасность бесправного положения массы таких же девиц.

Данью мистике стали образы трех старых «ведьм» и вплетенные в повествование пророчества.

Отдельную трагикомическую ноту в происходящее вносит Калеб Болдерстон, старый слуга Рэвенсвудов. Если описывать в двух словах — смех сквозь слезы. В начале романа, из преданности хозяину он откалывает те еще штуки. Привносит настроение с одного из ироничных живописных полотен Федотова, под названием «Завтрак аристократа». В конце повествования преданный слуга, умерший с тоски по хозяину, вызывает глубочайшее сочувствие. Калеб и слепая Элис — ностальгические отголоски прошлого. Возможно, эти персонажи срисованы Вальтером Скоттом с кого-то из своего окружения в юности, когда ему рассказывали старые легенды и историю трагической смерти его родственницы, Джанет Далримпл.

'S rioghal mo dhream («Мы — королевского рода», гэльский)

«Легенда о Монтрозе» рассказывает о шотландском восстании середины 17 века, начатом в поддержку Карла I Стюарта графом Монтрозом. Но для меня роман интересен прежде всего другой «легендой», также содержащейся в нем. Это история Сынов Тумана, потомком которых являлся Роб Рой, давший имя одному из наиболее ярких романов Вальтера Скотта. Однако, об этом чуть позже. Для начала несколько строк в защиту романа, который называют менее удачным среди прочих.

Роман многоплановый. Большое внимание в нем уделено историческим событиям (внимание более пристальное, чем обычно свойственно автору, одному из родоначальников жанра). Отдельные моменты борьбы, как сражение при котором было разбито войско Аргайла (Кэмпбеллов), показаны Вальтером Скоттом весьма монументально и подробно. Уделено внимание военной стратегии. С интересом можно наблюдать сочетание пережитков старого и нового в военных действиях, сталкиваясь одновременно с применением луков и лат с мушкетами или с отождествлением шотландцами обученных для войны коней с чем-то колдовским. Историческую картину я отнесу к первому плану.

На втором, но не по важности, плане стремление автора показать разнообразие характеров того времени. Это не экзальтированные романтические герои, а весьма реалистичные люди. Среди них есть вспыльчивые гордецы, самолюбивые и хитрые личности, руководствующиеся политикой для достижения личной выгоды и тесно сплетающие ее с исконной враждой. Есть практичный и не лишенный комизма образ наемника, с четко выверенным набором идеалов. Скоттом показаны представители разных сословий и разной степени образованности, воспитания, с отличающимся пониманием целей и задач восстания. С разной трактовкой права на личное и родовое выживание. Приятных персонажей среди них нет, но кто сказал, что не в этом была задача автора?

На третьем плане история Сынов Тумана, особо меня заинтересовавшая и придавшая роману остроты. Тут и отрубленные головы-трофеи и исконная вражда, продиктованная вековыми притеснениями. «Мы — королевского рода» — девиз клана МакГрегор, он же Грегор или Гриогайр (английское MacGregor, на гэльском — MacGrioghair). Считается, что клан берет начало от Гриогайра, потомка королевского рода. В 14 веке значительная часть земель МакГрегоров была пожалована королем Кэмпбеллам (предположительно, на недостойных основаниях), что привело к началу длительной вражды. МакГрегоры на долгое время затаили обиду и мстили, как могли. В 1603 году родовое имя МакГрегор было запрещено, а представителям его запрещалось носить оружие и собираться группами более 4-х человек. Нарушение каралось смертью. Лишенные земли, имени и возможности защищаться изгнанники стали Сынами Тумана (скрывающего их в своей защитной мгле). Несколько эпизодов их мрачной мести притеснителям показаны в «Легенде о Монтрозе».

На четвертом плане романтическая история, служащая скорее дополнением романа и показывающая гораздо более сословные и клановые предрассудки, чем влюбленность. Кстати, в отзывах персонажей обвиняют в легко полученном согласии на брак детей враждующих сторон, но мне кажется, что одной из задач Скотта было донести до читателя тесное переплетение всего шотландского и предпочтение вышеперечисленного сиюминутной политической вражде. Шотландия стремилась отмежеваться от общей с англичанами политики, максимально сохранить суверенность, традиции и права.

Вот такое резюме роману, язык которого может показаться суховатым и педантичным неподготовленному читателю, ищущему легких приключений и однозначного в своих характеристиках главного героя. Для меня — роман весьма стоящий, глубокий и впечатляющий, несмотря на то, что не укладывается в стандартную приключенческую канву.

«Пусть тот берет, кто всех сильней» (Вордсворт, «Могила Роб Роя»).

Однозначно, «Роб Рой» — один из лучших романов Вальтера Скотта. Читается он легко и плавно, начиная со вступления, дающего краткую историческую справку тому, чьим именем назван. Роль главного героя и рассказчика воплощает вымышленный персонаж, Роб Рой же является одним действующих лиц. Вальтер Скотт разворачивает события на фоне восстания якобитов 1715 года (одного из нескольких). Сторонники династии Стюартов, которую сменила Ганноверская, пытаются провести Реставрацию.

Скотт не показывает непосредственно борьбу и военные столкновения, связанные с восстанием. Описываемые им события проходят по грани политического конфликта, соприкасаясь с ним за счет политизированных персонажей. Все-таки в тексте есть пара — тройка мелких стычек, придающих красочность сюжету. Особенно случай, когда в действие приходит клан МакГрегор во главе с Еленой, женой «Рыжего Роба».

Главный герой романа, Фрэнсис Осбалдистон, имеет хорошее происхождение, «подпорченное» буржуазной профессией отца, занявшегося торговлей. Другая ветвь семейства Осбалдистонов по-прежнему считается аристократией, порядком растратившей состояние, сохранив, однако, семейную вотчину. Фрэнк Осбалдистон, склонный к праздности, в наказание отправлен отцом к родне в Осбалдистон-холл (в Нижней Шотландии), где и начинается развитие сюжета. По ходу действия он углубится в горы (Верхнюю Шотландию), прибежище воинственно настроенных кланов, терпящих притеснения от существующего режима. Осбалдистон — невольный свидетель политических событий, а не непосредственный участник, поэтому мы видим происходящее с позиции человека сочувствующего обеим сторонам конфликта. Интересный исторический фон дополнен романтическим увлечением молодого Фрэнка и мошенничеством в торговом предприятии его отца, требующим вмешательства. Перечисленное придает юноше мотивацию для активного участия в происходящем, за отсутствием политических предпочтений.

Этот роман я читаю не впервые. Когда-то именно он раскрыл для меня значение употребляемого в политических дискуссиях выражения «по праву сильного» — метода свойственного англо-саксам. Оказывается в нем заложена многовековая основа узаконивания притеснений от более сильного соперника, выражающаяся порой даже в причудливом способе разбогатеть путем кражи женщин. Видимо к тому же «по праву сильного» можно отнести и описание легенды Баскервилей из пресловутой «Собаки...» Артура Конан Дойла.

«Роб Рой» динамичный, интересный, разнообразный по поворотам сюжета, яркий. Будто набросанный резкими крупными мазками живописца. Роб и его жена, хотя не являются главными действующими лицами, во многом олицетворяют собой суть повествования. Их образы, особенно Елены, искренние, гордые и величественные, несмотря на убогие обстоятельства жизни. Именно они — главные, хотя и показаны на фоне истории основного героя, описанной самим Осбалдистоном спустя много лет в мемуарах.

Мое знакомство с Вальтером Скоттом началось с «Уэверли...» когда, приехав погостить в деревню, довелось порыться в книжном шкафу, в попытке скрасить свободное время. Среди авторов вроде Шолохова, Толстого и Гюго ярко выделялся бордовыми обложками 8-томник Скотта, приключенческий характер которого гораздо более располагал к себе. В первом томе был «Уэверли, или Шестьдесят лет назад», завоевавший мою приязнь к автору, продолжающуюся до сих пор. «Уэверли...», «Роб Рой» и некоторые другие романы Вальтера Скотта пробудили интерес к Шотландии, ее нравам и обычаям, геральдике, природе, исторической архитектуре. Оказалось, что у многих кланов есть неплохие сайты со страничками об истории рода в контексте общей истории. Тартаны, знаки, гербы, генеалогические древа и прочие атрибуты бережно, с гордостью сохраняются (чтобы обнаружить их достаточно набрать в интернете фразу, вроде «Сlans of Scotland»). Вальтер Скотт в тексте упоминает о целях, первоначально побудивших его писать на исторические темы — пробудить интерес к Шотландии и показать, что горцы не захолустные дикари со странными традициями, а личности, заслуживающие внимания. Ему удалось.

Сегодня — перечитываю. Спустя изрядное время, так что будто знакомлюсь заново, по-другому раскрывая образы героев, их характеры и поступки. Предыдущим романом в моем списке чтения был «Молот и Крест» Гаррисона и Шиппи, который многие сравнивают с «Саксонскими Хрониками» Корнуэлла. «Молот и Крест» динамичный и яркий образчик историко-приключенческой литературы (хотя стоит в классификаторе, как фэнтези), не уровня романов Корнуэлла, но вполне читабельный. Но как же здорово выиграл на его фоне «Уэверли...», с более высокой планкой ценностей и культуры, заложенной в основу. Они о совершенно разных временах из истории Великобритании, однако, невольно сравниваешь язык повествования, цели и задачи авторов. Сравнение — в пользу последнего. Несмотря на то, что Скотт увлекается витиеватыми оборотами речи (или переводчик нагрешил) и длинными вступлениями, он более интересен в описаниях исторических событий служащих фоном для развития характеров. Он лишен той доли грязной буквальности, что свойственна некоторым более современным авторам историко-приключенческого жанра.

Действие романа разворачивается на фоне якобитского восстания 1745 года, когда Карл Эдуард Стюарт, при поддержке кланов Шотландии попытался вернуть престол, какое-то время находящийся в руках Ганноверской династии. Наивный юноша знатной фамилии, Уэверли, невольно оказывается втянутым в происходящее, благодаря чему избавляется от пространных романтических идеалов, навеянных приключенческими романами и недостатком светского общения. Его глазами мы видим своеобразие горцев, отдельных представителей старшего поколения дворянства — приверженцев Стюартов, неприязнь друг к другу тори и вигов и тщетность восстания.

По ходу действия романа Претендент на престол вручает Уэверли палаш с отделанным инкрустацией эфесом, который в финале романа украшает одну из стен родового дома Брэдуординов. Вокруг эфеса оружия Карла Эдуарда, врученного во времена восстания одному из сторонников, развивается действие детективного романа Дика Фрэнсиса «По рукоять в опасности», часть строк которого посвящена Шотландии и ее чести. Такие пересечения атрибутов в абсолютно разных произведениях интересны.

Удивительно, что мой отзыв первый к «Уэверли...». Вальтер Скотт вполне достоин стоять на одной ступени с Сабатини, Дюма и другими известными авторами историко-приключенческого жанра. Его романами восхищалась Джейн Остен, а Пушкин называл Скотта «Шотландским чародеем». В экранизации его «Айвенго» прозвучали баллады Высоцкого, со словами «... Значит нужные книги ты в детстве читал!». Жаль, что оценок у литературы такого уровня в 10 раз меньше, чем у романов, вроде «Молот и Крест».

Упорный, въедливый, всепоглощающий, ненормированный по времени труд милиции на пути борьбы со злом — вот суть трилогии о Владиславе Костенко, самой яркой частью которой является «Противостояние».

Трилогия написана в советские годы, когда милиция — это именно милиция. Она охватывает большой период времени, за который Владислав Костенко проходит ступени мастерства «сыщика», специалиста по розыску особо опасных, от молодого талантливого сотрудника до корифея своего дела. Все это происходит на фоне перемен в советской жизни и взглядах на жизнь, что видно из рассуждений автора и его главных героев.

«Петровка, 38» — своеобразное знакомство — показана слаженная работа сотрудников милиции по розыску группы лиц, совершивших несколько правонарушений. Необычно, что сотрудники тонко подкованы в области литературы и театральной жизни. Возможно раньше так и было, ведь не было засилья сериалов с упрощенными однообразными сюжетами, которые подпихивают нам последние десятилетия в качестве искусства.

«Огарева,6» — более сложная цепочка преступлений, более развернутый и изощренный образ главного злодея. Костенко уже руководит расследованием, а не только участвует в нем. Это произведение — развитие. С грустными нотами, трагичное и глубокое.

«Противостояние» — самое сложное и насыщенное расследование трилогии. Своеобразная кульминация повествования о деятельности органов правопорядка. Особо интересна и тематика — розыск затаившегося на годы преступника, перешедшего на сторону фашистов во время войны, оставившего за собой много преступлений, которые по ходу розысков дополняются новыми, свежими эпизодами. Костенко цепляется за любые мелочи — нечеткие описания, образцы еще школьного почерка. Расследование — бесконечное мотание по стране, въедливый поиск и анализ, создание общей картины по крупицам, порой в столкновении с нежеланием обывателей помогать, понимать важность происходящего.

«Репортера» и «Тайну Кутузовского проспекта» я воспринимаю, как нечто отдельное. Произведения другого временного периода, они слишком отличаются от первых трех. Костенко в них такой же профессионал, но... Это уже в меньшей степени детектив, ведь расследованию отдана примерно 10-я часть текста, а 9/10 — сырые рваные рассуждения о жизненных переменах, перестройке и новых взглядах, новом отношении к прошлому. Эти рассуждения, как сорная трава, задавили детективную часть. Они сумбурные и явно напрашиваются на редактирование с целью привести общее повествование в порядок, избавить от лишних деталей, найти правильную пропорцию описаний и философских рассуждений с детективной интригой.

Если говорить именно о трилогии, не учитывая два поздних произведения, то циклу о Костенко моя 10-ка, а с ними увы лишь 8. Тем не менее, цикл весьма стоящий. Хороший образчик детективного жанра, в котором помимо действия есть мышление героев, рассуждения о целях и ценности жизни.

«Его глаза смотрели в разные стороны, а это скверная примета... дурной глаз»

Роман, один из наиболее запомнившихся при первом (давнишнем) прочтении, в рамках цикла «Мисс Марпл». Агата Кристи, откровенно говоря, схитрила в этом сюжете, намеренно оставив неизвестным важное «Х»-условие задачки по раскрытию преступления. Упомянуто о нем лишь во второй половине текста. Некоторые детали происходящего кажутся сомнительными (не буду раскрывать подробности). Тем не менее, «Карибская тайна» мне нравится. Бывает, что несовершенства не отпугивают в отдельных случаях (яркий пример — любимая «Пестрая лента» Конан Дойла) и трудно объяснить, почему так. Возможно, дело в особой атмосфере или в мастерстве автора, явном, несмотря на спорные допущения.

Двигаясь по сюжету вместе с любопытной старушкой, можно отметить отличную завязку с внезапной смертью вполне бодрого, не жалующегося на здоровье человека, хранившего в бумажнике фотографию убийцы. Сочно описаны основные действующие лица, из которых складывается широкий выбор будущих жертв и подозреваемых. Все происходит на фоне солнечного курорта, что добавляет экзотики. Это ведь единственный роман о мисс Марпл, где действие происходит за пределами Британии.

По ходу действия старушка-«детектив» наделяется интересным прозвищем — Немезида. Оно послужит названием для другого романа цикла. Будет и связь с одним из наиболее ярких персонажей — мистером Рэфьелом. Подобного типа сквозная связка уже наблюдалась в «И, треснув, зеркало звенит...», где мы возвращаемся в поместье Госсингтон, ранее служившее декорацией для «Трупа в библиотеке». В сюжете участвует и его бывшая владелица — миссис Бантри, впервые упомянутая еще в «Тринадцати загадочных случаях».

Подводя итог — уютный роман. Запутанный, волей автора (насколько удачно — судите сами).

»... со всей свирепостью, на какую может быть способен пушистый стареющий одуванчик...»

Еще одна занимательная загадка от Агаты Кристи. Перед нами Британия 50-х. Прошло несколько лет со времени окончания Второй мировой. Граждан душат повышенные налоги. Приличной прислуги днем с огнем не найти. Понаехало разных эмигрантов. Да еще хотят отменить смертную казнь. В таких декорациях мисс Марпл знакомится с очередным убийством.

Интересно, что в этом романе Агата Кристи дает четкое условие для решения детективной загадки: убийца — мужчина. Обычно в сюжетах цикла «Мисс Марпл» широкий выбор из подозреваемых обоих полов и автор не спешит приоткрывать завесу в самом начале. Но это не единственный необычный момент. Место и обстоятельства убийства, порядок действий злодея по сокрытию преступления весьма оригинальны. Личность жертвы долго остается неизвестной, а значит можно поставить под сомнение и мотив. С такими обстоятельствами столкнулись любопытная старушка и ее молодая помощница, сыгравшая значительную роль в раскрытии преступления.

На этот раз фильм периода 80-х, поставленный по роману, вспоминался мне весьма смутно. Пришлось гадать по ходу происходящего, кого можно поставить на роль убийцы. Кандидатур хватало, преступлений тоже. Так что можно было подозревать преступный сговор, два и более мотивов. Развязка оказалась неожиданной для меня.

Роман весьма занятный. Характерные персонажи. Странные обстоятельства происходящего. Обаятельные юные детективы — мальчишки, воспринявшие преступление, как самое яркое приключение их летних каникул. Закрученная интрига.

Достойное продолжение цикла.

«Вырвалось из торта

Птичье тюр-лю-лю,

Снилось ли такое

Блюдо королю?»

«Зернышки в кармане» (или «Карман, полный ржи») — не просто название, но факт с которым предстоит разбираться следствию. В ходе расследования странной смерти пожилого дельца будут обнаружены и зерна, и неприятные воспоминания о дроздах, и много чего еще.

Действие происходит вскоре после Второй мировой войны, фоном служит респектабельная с виду Британия. А если «наехать камерой крупнее», в основе сюжета взаимоотношения семейства Фортескью, чьи тайны долго были скрыты за стенами «Тисовой хижины». Докопаться до истины попытаются полиция и мисс Марпл, имеющая личную заинтересованность в исходе дела (в этот раз ею движет праведный гнев, одна из причин которого — прищепка).

Объединяет все в единое целое считалка, начальная строчка которой рассказывает о пресловутых зернах и дает название роману. На первый взгляд рифмованный текст безобиден, но это не так. Агата Кристи приспосабливает его под свои детективные нужды, придав другой смысл и окрас. Использование считалок — ее излюбленный прием, который встречается в романах про мисс Марпл, Пуаро и во внецикловых произведениях, вроде «Десяти негритят». В нашем случае считалка не только создает атмосферу, но и служит шифром к происходящему, намекая на небезупречное прошлое героев и описание замысла злодея.

Интересно, как считалки Агаты Кристи перекликаются с творчеством Макбейна. Возможно, вдохновившись ее приемом, он создал цикл детективных романов о расследованиях флоридского адвоката, сюжеты которых основаны на интерпретации стишков, фольклорных песенок и сказок (цикл «Мэтью Хоуп»). Некоторые из них имеют «говорящие» названия, по которым можно определить основу (найти, изучить и сравнить — это уже желание читателя), где-то названия глав — строки стишка, в которых спрятана суть. Один из романов этого цикла Макбейна называется «Три слепых мышонка», такое название имеется и у одной из повестей Агаты Кристи.

Возвращаясь к происходящему в романе, хочу сказать, что читателя ждет забавный «гадюшник» и серия преступлений. Подозреваемых первоначально будет прорва, затем некоторые естественным образом отсеются, но выбор по-прежнему будет. Вот только сюжет может оказаться знакомым, ведь многие в свое время смотрели советский фильм «Тайна «Черных дроздов». Мне в этой постановке более всего запомнились Любовь Полищук в роли Адель Фортескью и Андрей Харитонов в роли Ланса.

Если сравнивать с «Одним пальцем» и «Объявлено убийство», то сюжет «Зернышек в кармане» для меня более переполнен театральными эффектами, чем хотелось бы, но в целом роман неплохо смотрится в рамках цикла «Мисс Марпл».

Первое знакомство с этой историей Агаты Кристи — давняя британская экранизация с Джоан Хиксон в роли мисс Марпл. Именно она кажется мне лучшим воплощением бабушки-«детектива». Постановка середины 80-х по одноименному роману запомнилась, как весьма удачная. До сих пор мгновенно всплывают в памяти образы Летиции Блэклок, Мици, Мергатройт, Хинчклифф и других персонажей. Интересно было прочитать текст, оценивая первоисточник, «всматриваясь» в детали, взвешивая повороты уже знакомого сюжета. Знакомство с экранизацией нисколько не мешало составить впечатление о романе.

Перед нами послевоенная Британия, находящаяся в легкой депрессии, с ностальгией вздыхающая о былом колониальном могуществе и утраченном вольготном достатке сравнительно недавнего времени. Когда-то еда была изобильнее и вкуснее, прислуги нанимали больше, грабителей почти не боялись и жили весело, не тужили. Во время действия романа все уже не так — товары по талонам, экономия на отоплении, скрытый незаконный товарообмен (свинина на масло, кабачок на горшочек меда). Вышеперечисленное создает необычный фон для убийства в тихой английской глубинке. А начинается все со странного объявления в провинциальной газете, затерявшегося среди предложений продать щенят и подержанную мебель. Как говорится, «любопытство сгубило кошку». В нашем случае тоже есть кому «прищемить нос» и поплатиться...

Мисс Марпл случайно оказывается поблизости на отдыхе и, конечно же, включается в расследование. Ее роль не заслоняет собой происходящее, другим персонажам и развертыванию сюжета уделено много внимания. Скрупулезно раскрываются все потенциальные жертвы и подозреваемые. Не знаю, догадалась бы я самостоятельно или потерялась среди фигур «на подозрении», если бы читала роман до знакомства с экранизацией. Интригу Агата Кристи закрутила умело и интересно.

Некоторые «считают, что жизнь им чем-то обязана» — опасная точка зрения. К чему она может привести весьма доходчиво рассказывает Агата Кристи в отлично написанном романе «Объявлено убийство».

Последний раз читала Агату Кристи в подростковом возрасте. И, честно признаться, долго собиралась с духом, прежде чем начать перечитывать плоды ее творчества. «За» эту идею было то, что некоторые уважаемые мной авторы детективов делали аллюзии на произведения Агаты Кристи. Прочитав их хотелось взглянуть на ее творения свежим взглядом, сравнить с произведениями вдохновленных ею других авторов. Откровенно «против» не было ничего, кроме массы еще не прочитанного, кажущегося интересным и ждущего своей очереди. И вот, в моих руках «Мисс Марпл»...

«Одним пальцем» (в моей версии это «Каникулы в Лимстоке») — из тех романов Агаты Кристи, которые хорошо отложились в памяти с первого прочтения, ведь все «стройно» и к месту. Есть сюжеты с участием мисс Марпл, которые кажутся слишком бесхитростными или, напротив, излишне надуманными. Этот не из таких. Весьма точно описывается жизнь замкнутого сообщества, когда все знают всё друг о друге. Обязательно есть персонаж, которого подозревают в увлечении гаданиями и ведьмовством, есть кумушки-сплетницы, общественники, люди «в себе». Такое можно заметить в любой деревне или поселке (на городок Лимсток, при всем уважении, не тянет).

Загадка убийств и гадких анонимок проста и логична, но не становится сразу же очевидной. За развитием сюжета интересно следить. Персонажи прописаны объемно и разнообразно. Толика романтики, добавленная в сюжет, удачно дополняет происходящее, хотя и подана достаточно наивно.

Этот детектив из тех произведений, которые спокойно можно дать в руки даже ребенку, для знакомства с детективным жанром. Все описывается без излишней жестокости, с долей юмора, даже мягкой иронии и очень «прилично». В какие-то моменты при чтении возникают ассоциации с произведениями Джейн Остен, ее мягкий «английский» юмор и детализация характеров кажутся схожими.

В этом романе мне импонирует, что мисс Марпл, проницательная сельская старушка-«детектив», не является главным персонажем. Появляется она во второй половине романа и присутствует фрагментарно. Такой подход к главному герою цикла кажется оригинальным, особенно для ретро произведений. Рассказчик в этот раз — летчик, Джерри Бартон (в другом переводе видимо Бёртон), находящийся в сельской глубинке на излечении после травмы, в сопровождении сестры Джоан. Эти двое — горожане, диковинные чужаки для местных. Благодаря этой особенности их взгляд на происходящее более независимый и незамутненный. И тем не менее, разгадка так просто не дается ни им, ни старожилам, ни полиции, пока не появляется скромная всезнающая старушка.

Забавный, легкий роман. Пока, на мой взгляд, наиболее удачный в цикле «Мисс Марпл».

«Клаймат бест бай говернмент тест»

«Молитесь, взвешивайтесь и платите!»

Жаль расставаться с чудесными попутчиками по автотуру — писателями Ильфом и Петровым, и их спутниками, семейством Адамс. За время чтения привыкаешь, что впереди ждут еще города и городки, с их Мейн-стрит, Стейт-стрит, либо Бродвей. Что путешественникам предстоит вкусить еще один «динер намбр ту или фор» в очередной аптеке, а впереди бездна занятных впечатлений.

Много интересного, порой неожиданного, заметили писатели в Америке середины 30-х. Нередко на примечательные моменты, которые могли быть упущены, обращал их внимание обаятельный мистер Адамс, с его неизменным «шурли», пока его «драйвер»-жена направляла «кар благородного мышиного цвета» по просторам страны.

Легкий плавный язык, мягкий юмор и внимание к деталям — такова манера повествования путевых заметок наших «мистеров». Отношение к Америке доброе, но подмечены и негативные черты. Вроде классовости, отголосков «Великой депрессии» (по разговорам с людьми в поисках работы, которых они подвозили), навевающих воспоминания о «Гроздьях гнева» Стейнбека; повсеместных реклам, на которых даже ангелы рекламируют услуги (тут вспомнился «451° по Фаренгейту» Брэдбери с Иисусом, рекламирующим товары); невысокого уровня кинолент, нежелания большинства читать и интересоваться чем-либо кроме самого себя и голливудских «звезд»; массы кредитов, удушающих американских граждан. К сожалению, многие из отрицательных моментов, подмеченных «сэрами», узнаются в нашей жизни сегодня. Интересно посмотреть на все это глазами непривычного к подобному советского человека.

От индейцев до президента, от промышленников до простых работяг и безработных, от лощеных пространств до помещения с электрическим стулом, от однообразных городков до главных городов США — спектр повествования весьма широк. Не скажу, что все освещено с подробностями от и до, но для ощущения, что ты путешествуешь вместе с авторами, написанного вполне хватает. С теплотой буду вспоминать путешествие по «Одноэтажной Америке» вместе с Ильфом, Петровым и Адамсами! Отличная книга.

Действие происходит в альтернативной Британии конца 20-го века. В основном, в Лондоне. Альтернативность заключается в том, что мир наводнен привидениями, многие из которых чрезвычайно опасны. С наступлением темноты они заполняют улицы, кладбища, пригородные дороги, леса и луга. И могут быть внезапно обнаружены в помещении. Между сумерками и рассветом люди стараются не выходить из дома, а здания, жилые и административные, пытаются обезопасить.

Призраков называют «гостями» (ведь они «заглядывают в гости» из иного мира, с намерением остаться) и подразделяют на классы по смышлености и опасности.

«Агентство «Локвуд и компания» характеризуется большинством, как хоррор и его элементы присутствуют, но мне не было особо страшно. На мой взгляд, в большей степени это героическое городское фэнтези. Цикл оставил смутные ассоциации (на самом деле, детального сходства не так много) с «Гарри Поттером» и «Досье Дрездена».

Повествование на протяжении всего цикла ведется от 1-го лица, от лица Люси Карлайл — агента, охотника за привидениями.

Сюжеты, прежде всего, рассчитаны на подростковую аудиторию, но и мне — взрослому человеку, было интересно. Главные герои — подростки. Чувствуется их честолюбие и желание самоутвердиться, юношеский максимализм и некоторая наивность. Порой, напротив, они принимают удивительно взвешенные решения. В повествовании уделено внимание типичным юношеским переживаниям.

Жизнь агентов по нейтрализации привидений полна опасностей, как впрочем и жизнь любого участника этой альтернативной вселенной. Одаренные дети и подростки видят и чувствуют привидений, а все остальные только смутно что-то ощущают. Прикосновение привидения может всерьез повредить здоровье (если тебе вовремя помогут врачи) или убить, так что смутных ощущений для выживания недостаточно. Поэтому именно дети с даром становятся агентами по борьбе с паранормальными явлениями и гибнут на опасной работе.

Характеры главных героев Страуду удались, они яркие и узнаваемые (типичные). Это сотрудники самого малочисленного агентства по борьбе с привидениями. Энтони Локвуд — самоуверенный красавчик с застарелой душевной травмой, склонный к риску лидер организации. Джордж Каббинс (в одном из романов числился, как Куббинс) — гениальный «ботан», неряха, не придающий значения внешнему лоску, как в себе самом, так и в окружающих. Люси Карлайл — уникальное дарование в образе «соседской девчонки», жаждущей признания.

Есть еще несколько важных персонажей, появляющихся не сразу. Среди них юная старьевщица Фло Боунс, агент-конкурент Квилл Киппс, ассистент агентов Холли Монро, строгий инспектор Монтегю Барнс и еще пара-тройка взрослых, существенно влияющих на сюжет. Роль остальных людей второстепенна. И (барабанная дробь) непревзойденный хам, источник непередаваемого сарказма — Череп, домашний питомец «Локвуда и К*», пожалуй, самый оригинальный персонаж, невольный участник большинства приключений.

Цикл динамичный, драйвовый, остросюжетный, с забавным подростковым юмором. Романы повествуют о повседневных (рядовых) случаях борьбы с паранормальным и об экстраординарных эпизодах. Ближе к середине цикла появляется четко выраженная взаимосвязь событий в романах. В финале ощущается завершенность, сюжетные линии проработаны и закончены. Финал оптимистичный. Собственно, и на протяжении цикла нет особо трагичных, тоскливых событий, которые испортили бы настроение читателю.

Мне цикл понравился — это была отличная передышка после нескольких детективных романов с ярко выраженными патологоанатомическими подробностями. Читалось быстро и с увлечением.

Думаю, если вам нравятся вещицы вроде «Досье Дрездена» или «Приключений Гаррета», то вполне зайдет «Локвуд и К*», при условии, что вы готовы к подростковым приключениям.

Итак, прочитан очередной детективный цикл, пора подводить итоги.

На этот раз речь идет о бывшем полицейском, а ныне — частном детективе без лицензии и офиса, проводящем расследования в Нью-Йорке. Преступления, описанные Лоренсом Блоком, происходят во всех 5-ти районах Большого яблока, но о самом городе в цикле говорится немного. Первый сюжет начинается в середине 70-х.

Романы о Мэтте Скаддере включают в себя приметы времени, вроде ношения пейджеров или ежедневного чтения свежих газет, порой дважды в день, чтобы уследить за «горячими» новостями.

Жизнь главного героя меняется со временем. Но вот чего у Мэтта не отнять, какой бы ни был год, он вцепляется в расследование, стараясь довести его до финальной точки. Расследования Скаддера далеки от гениальных мыслительных упражнений, а сам он отнюдь не супермен — не имеет выдающихся интеллектуальных и физических качеств. Обаяние этого героя в другом — в гуманизме и четком понимании граней справедливости, которая бывает в обход закона.

Образ Скаддера очень человеческий, со всеми слабостями и сильными сторонами, и очень человечный, несмотря на жесткость некоторых поступков. Он аскетичный, прагматичный, не лишен доли альтруизма.

На меня наибольшее впечатление произвели романы цикла, которые относятся к периоду 1990-х, особенно «Билет на погост» и «Прогулка среди могил». Они трагичные, мрачные, держат в напряжении. Произведения, написанные ранее, оставили ощущение, что автор постепенно набирал обороты. В 70-е — искал подходы к своему герою и особой атмосфере. В 80-е уже «твердо стоял на ногах». На 90-е пришелся период расцвета, а затем остросюжетность пошла на спад.

Преступления, расследуемые Мэттом Скаддером — убийства из-за денег, разногласий, на почве шантажа, разборки, серии преступлений садистов. Нет, конечно, он занимается и всякими мелочами, но они не являются важной составляющей. Исключение — случай с воровством черной бухгалтерии в сцепке с вымогательством из ностальгического романа-воспоминания «Когда закроется священный наш кабак».

«Мэтт Скаддер» мне понравился, как сам по себе, так и в сравнении с работами других авторов на тему «бывшего полицейского/частного детектива со сложным прошлым и проблемами» («Митч Тобин» Уэстлейка, «Детектив Джек Тейлор» Бруена). Он самый реалистичный из них. Без излишеств в реноме героя, без утрирования в целом. Затрагивающий социальные проблемы. Показывающий острую некрасивость преступлений против личности и многих криминальных явлений.

Если вы смотрели «Без компромиссов», то знаете о чем речь.

Лондон начала 2000-х. Блюстителей порядка подстерегает опасность в тени улиц — съехавший с катушек субъект убивает полицейских. Сперва — выстрелами из глока, затем — молотком. Отморозка не могут найти.

В деталях этот детективный роман отличается от фильма, что не делает его ни лучше, ни хуже. Обе версии мне нравятся. Из интересных отличий — по-другому показана история Фоллз, что добавило роману плюсов, на мой взгляд.

Из всего прочитанного у Бруена «Blitz. Без компромиссов» произвел на меня наибольшее впечатление. Возможно, дело в том, что персонажи вроде Бранта, Фоллз и Нельсона для меня более понятны, чем Джек Тейлор — ГГ другого детективного цикла Бруена, о частном детективе (цикл «Джек Тейлор»). Взять того же Бранта — жесткий, даже жестокий тип, но с четкими принципами и границами, а главное, с сильным стержнем. В целом напоминает антигероя, однако, стоит на правильной стороне. Среди прочего, Брант любит почитать Макбейна, его книжные полки украшает детективный цикл «87-й полицейский участок» — хороший выбор.

Подводя итог, «Blitz. Без компромиссов» — весьма неплохой детектив — резкий, атмосферный. Вероятно, спустя время, я вернусь к нему еще раз. А если будет возможность познакомиться со всем циклом — это меня определенно обрадует.

«Стена — предмет важный, значительный, предмет моей гордости, достойный затраты моего времени и внимания. Я понял, что могу сосредоточиться на моей стене, как мне не удавалось сосредоточиться ни на чем другом...» — так начинается первый роман небольшого детективного цикла «Митч Тобин», который Уэстлейк на писал под псевдонимом Такер Коу.

Действие происходит в 60-е, в США. Митч — бывший полицейский детектив, болезненно переживающий увольнение. Долгое время он сидел без дела в стенах собственного дома, а теперь занят строительством стены. Стены между двором и улицей, но на деле — стены от внешнего мира, в буквальном и фигуральном смысле. Стоило Митчу втянуться в процесс, вырыв яму, похожую на могилу, как некто Виклер самым наглым образом останавливает его предложением провести расследование для преступного синдиката.

Честно скажу, яркое начало, когда мешающий строительству тип вылетает с участка пинком под зад, несколько сгладилось со временем. Расследования проходили спокойно и методично. Без особого желания со стороны Тобина, но и без нытья. Митч не прекращал мечтать о возвращении к своей стене, однако, следственную работу выполнял упорно.

Первое расследование — дело об убийстве молодой актрисы — он ведет для мафиозных структур. Во второе оказывается втянутым из-за дальней родственницы, найденной рядом с трупом сожителя, в крови, с ножом в руке. В третьем — ищет преступника среди людей с нарушениями психики, находящихся на реабилитации.

Всего романов цикла пять, но 4-й не переведен, а завершающий мне не удалось найти. Так что, впечатления строятся на первых 3-х. Если сравнивать с другими работами Уэстлейка, цикл «Митч Тобин» менее остросюжетный, чем «Паркер» и не брызжет насмешливой иронией, напоминающей водевиль, как некоторые романы серии «Алан Гроуфилд, актер и вор», но он тоже неплох, по-своему. Главный герой показался мне вполне понятным и реалистичным, несмотря на остроту эмоциональных проблем. Сюжеты последовательны, не кажутся фантастичными или непродуманными. Достаточно необычны, но простоваты. Во всех трех мне удалось отгадать преступников ближе к финалу.

Подводя итог: цикл «Митч Тобин» вполне имеет право на жизнь, потратить на знакомство с ним несколько вечеров не жаль.

» ...преступная связь определяется как осквернение супружеского ложа или акт прелюбодеяния...»

Серьезные романы он подписывал именем Эван Хантер, и это один из них. Если читать его в поисках криминальной интриги, чтобы пощекотать себе нервы мафиозными разборками и ловлей преступников, возможно, роман не оправдает ожиданий. Он в большей степени о другом.

«Преступная связь» — это отношения между людьми, одетые в декорации криминальной драмы. Связь, выхваченная камерой и набором прослушивающих устройств. С невольными свидетелями эротичных подробностей, слушающими вздохи и стоны в поисках криминального компромата. Тот случай, когда в размеренную повседневность врываются неодолимо влекущие, разрушительные отношения. И уже не важно кто ты — «звезда» прокуратуры, учительница или крупная фигура из криминальных структур — тебя раздавит, так или иначе.

С первых страниц появляется ощущение, что держишь в руках мастерски написанную прозу, далекую от развлекательного жанра. Возникает чувство присутствия. Впечатление, что ты невольный зритель чьей-то частной жизни. Нельзя не отметить внимание к деталям, когда по ходу основного действия, как картинка в картинке раскрываются жизненные трагедии второстепенных персонажей. Тут нет черно-белого максимализма, герои — живые люди, чье нутро являет собой разнообразные пропорции плохого и хорошего, а у происходящего много оттенков.

Который раз убеждаюсь, что Макбейн талантливо и умело раскрывает любые темы и не довольствуясь малым ставит эксперименты, смело смешивая жанры.

Уэстлейк создал увлекательные образы антигероев, преступников профессионалов, основным из которых стал главный герой одноименного цикла — Паркер. Не ясно, прозвище это или фамилия мужчины неопределенного среднего возраста, чья теневая деятельность проходит на просторах США. Первая история написана в начале 60-х и основная часть цикла охватывает следующее десятилетие.

Паркер — жесткий и методичный грабитель, предпочитающий работать в составе организованной группы. Он холодный, молчаливый, скрытный и, в то же время очень живой, далекий от картонки-функции персонаж. Прагматичный реалист, молниеносно принимающий решения. Человек с четко выверенным кодексом чести. Ловкий и педантичный организатор эффектных операций по изъятию ценностей из всевозможных источников (тут и ограбление базы ВВС США, ограбления банков и бронемашин, ограбления/разборки с мафией).

Паркер — мстительный тип, дорогу ему лучше не переходить. Однако, такое порой случается и в ряде романов он восстанавливает справедливость в собственном ее понимании. Чаще такие случаи заканчиваются смертью обидчика, но бывает, что Паркеру убить слабака западло.

Подельников главного героя можно разделить на две категории — первые появляются лишь однажды, вторые участвуют в нескольких делах или периодически упоминаются.

Интересно Уэстлейком показана «организация» (структура/синдикат/мафия). Ее представители более слабые и ограниченные, чем профессиональные преступники одиночки, лишь на время сбивающиеся в стаи (такие, как Паркер). Представители «организации» привязаны к конкретному месту, специфике и четко зависимы от иерархии.

Сюжеты цикла «Паркер» разнообразны, несмотря на объединяющую тему грабежей. По жанру чаще, это боевики, пару романов можно приравнять к триллерам, в ряде работ преобладает детективная составляющая (в основном, поиск подельника, умыкнувшего часть добычи и ставшего врагом). Оригинально Уэстлейком обыгран сюжет с «запертой комнатой». Если точнее, это борьба за выживание в закрытом на период холодов парке развлечений, ставшая костяком романа «Убийственная земля».

У Уэстлейка много динамичных сцен, смелых и эффектных решений. Нельзя сказать, что абсолютно все реалистично, скорее, преобладает зрелищность. Лица, находящиеся по ту сторону закона, показаны разными, порой жестокими и беспринципными, но цикл не назовешь чернухой. Нет морализаторства автора. Большинство сюжетов ведется не только от лица Паркера, но и других лиц, что добавляет разнообразие восприятию происходящего.

По отдельности истории о Паркере не кажутся шедеврами, цикл набирает обороты постепенно, но в целом — это хорошая, крепко сбитая серия историй, которая читается легко и без скуки.

Почему «Белая гвардия» оказалась у меня в руках именно сейчас? Наверное потому, что Булгакова стали много цитировать в последнее время. В основном я замечаю цитаты из «Собачьего сердца», «Мастера и Маргариты», некоторых фельетонов. Цитата из «Белой гвардии», произнесенная одним из политологов, заинтересовала. Тема Украины и Малороссии актуальна, а в этом произведении она — одна из основообразующих сюжета.

Булгаков точно и просто написал о времени разброда и шатания, о ненависти и непонимании. Хлестко, трагично. Неоднозначно о правых и виноватых, но с четким акцентом на то, чьей стороны придерживается рассказчик. А эти «кит» и «кот», и «переобувшийся» доктор Курицкий...

Многое в романе перекликается с «Записками на манжетах» (особенно, сцена издевательств над евреем). «Записки...» мне понравились. Несколько другое отношение сложилось к пьесе, написанной по мотивам романа. «Белая гвардия» и «Дни Турбиных» прочитаны подряд и произвели абсолютно разное впечатление — как две стороны медали. Появилось ощущение, что обтесывая «Дни Турбиных» под требования цензуры Булгаков опошлил своих героев. Вынул Михаил Афанасьевич из них толику шарма и интеллигентности, и вышло, как с Шариковым (опасный эксперимент, да-с...). Вроде изменил то малость, а суть происходящего в романе, в действиях пьесы безнадежно искажена. В комментариях довольно подробно описана работа над 3-мя редакциями пьесы (Собрание сочинений в 8 томах. Том 2. 2002г). Из них становится понятно, почему так.

Интересно, что в «Белой гвардии», как и в нескольких других работах Булгакова, на заднем плане присутствует сифилис. Этой проблеме посвящен один из рассказов в гениальных «Записках юного врача», забавный фельетон-предупреждение — «Праздник с сифилисом» и кусочек «Белой гвардии». Причем, пациент Турбина, затрудняюсь сказать почему, напомнил мне одного известного поэта «Серебряного века». Если почитать биографию Булгакова, можно узнать, что борьбе с этим заболеванием он посвятил много внимания, будучи врачом. В дальнейшем же, очевидно, продолжил своеобразное просвещение масс через литературу. Однако, вернемся к главному...

Затягивает нарочитой обыденностью укрытый стенами от поворотов судьбы внутренний мир обиталища Турбиных. Их уютные вечера, застольные беседы, музыка, мысли про себя и вслух. Их человечность, душевность, тонкость. Готовность прийти на помощь, понять. На мой взгляд, одна из сильных сторон романа в том, что он обволакивает тебя «воздухом» Турбинской квартиры. Условная граница четко делит происходящее на жуткое снаружи и теплое внутри. «Белая гвардия» будто ни о чем и обо всем одновременно, потому что рассказывает не о гражданской войне и не о революции, по большому счету, а о продолжении жизни. События поданы ненавязчиво, но прочно западают в память. Роман оставляет яркое послевкусие.

Неожиданная ассоциация, структура романа для меня оказалась похожей на работы импрессионистов. Они руководствовались принципом фиксации определенного мгновения, состояния природы или иного окружения в короткий период времени, пока пишется работа на пленэре. Это было противопоставлением длительным работам (на много сеансов) в мастерской, где суть была в отображении идеи, а не увиденного в натуре. От «Белой гвардии» Булгакова остается ощущение пойманного в текст момента, без четкой завязки и финала или ярко выраженной кульминации. Как-будто роман передает кусочек из длительной вереницы событий, списанных с натуры.

Стоящая работа, определенно, из лучшего у Булгакова.

«У-у-у-у-у-гу-гуг-гуу! О, гляньте на меня, я погибаю. Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою с ней» — с первых строк понятно, что читать предстоит нечто необычное и чрезвычайно интересное.

Знакомство с Булгаковым для меня началось в детстве, со случайно увиденным фрагментом фильма «Собачье сердце», выхваченным из середины и напрочь прилепившим к экрану до самого финала. Фильмом, оставившим сильное впечатление, как от постановки, так и от неподражаемых Евстигнеева и Толоконникова. И, хочется отметить, что фильм создан с большим уважением к оригиналу.

Уже позднее я узнала, что есть первоисточник — «Собачье сердце (Чудовищная история)». Он был прочитан от корки до корки неоднократно. Потрясающее, яркое и абсолютно запоминающееся произведение, неспроста его растащили на цитаты. Пожалуй, это мое любимое у Булгакова, самое-самое, несмотря на теплое отношение к «Мастеру и Маргарите» и восторг от «Записок юного врача». Только что повесть прочитана еще раз, и опять с огромным удовольствием, несмотря на то, что текст хорошо знаком.

Интересно получилось, что все мои любимые истории с участием собак, относятся к 1-й четверти 20-го века. «Собака Баскервилей» (1902г.), у Лондона целая плеяда, от «Зова предков» (1903г.) и, условно — собаки, «Белого клыка» (1906г.) до «Джерри-островитянина» и «Майкла, брата Джерри» (1917г.) и, конечно же, «Собачье сердце (Чудовищная история)» (1925г.). Абсолютно разные и все хороши по-своему.

Возвращаясь к творению Булгакова — это то, что обязательно к прочтению, как мне кажется. Хотя, наверное трудно найти в нашей стране того, кто еще не читал.

»... из-под ногтей брызнули фонтанчики крови... В смертельной тошноте он оторвался наконец от дороги и, ничего и никого не видя, оглашая окрестности диким ревом, бросился бежать...»

В школьном возрасте мне как-то удалось увильнуть от значившихся в обязательной программе «Роковых яиц» (зря), а вот теперь произведение изучено, о чем я ни секунды не жалею. Увиделось многое: острая сатира, интересная и яркая фантастическая составляющая, потрясающий, сочный язык и дух времени. Эпизоды во второй половине повести — чистейший хоррор. По первым страницам и не скажешь, что «такое» ждет ближе к финалу. Подумаешь, казалось бы... амебы ползают в красном луче. Ан, нет!

Настроением вторая половина «Роковых яиц» напомнила Стивена Кинга, уж не у нашего ли Мастера учился Король Ужасов?)))

Подводя итог — отличная повесть, созданная талантливым писателем!

«И ничего не стало. Sic transit gloria mundi» (Так проходит мирская слава)

История, приключившаяся с домом Эльпит-Рабкоммуна — еще один штришок к известнейшим произведениям Булгакова. Случилось все, когда доходный дом Эльпита превратился в пролетарскую Рабкоммуну — «пропал дом». «Пианино умолкли, но граммофоны были живы и часто пели зловещими голосами. Поперек гостиных протянулись веревки, а на них сырое белье. Примусы шипели по-змеиному, и днем и ночью плыл по лестницам щиплющий чад... В квартире 50 в двух комнатах вытопили паркет...» — вот она опять, нехорошая квартира №50, на этот раз в доме №13. В доме, который одновременно напоминает и здание 302-бис на Садовой, и жилище профессора Преображенского — Калабуховский дом.

Один из персонажей в сюжете, Христи, бессменный управляющий Эльпит-Рабкоммуны, воплощен, как мне кажется, в образе привратника в фильме «Собачье сердце». Присутствует в рассказе и пролетарское «Правление», попахивающее Швондеровщиной. И, конечно же, Аннушка (прототипом стала соседка Булгакова по коммунальной квартире №50, да, да), только в этот раз она не масло разлила, а вытворила нечто другое...

Шикарный рассказ. Настроенческий, с сочными описаниями быта дома периода расцвета и упадка. Образ несчастного, в силу обстоятельств, здания с нехорошей квартирой (а скорее с нехорошей соседкой, прославившейся сволочной натурой в веках) удался. Браво писателю!

«Зачем пропадать. Пропадать мы не согласны» (фраза железного интеллигента из «Столицы в блокноте»)

Под общим названием «Столица в блокноте» скрываются интереснейшие зарисовки — описания жизни разных прослоек населения Москвы 1920-х, рассказы об изменениях во внешнем облике «Третьего Рима», в ее порядках и культуре. Эти бытописания — всего лишь коротенькие заметки, буквально несколько строк, но в небольшом объеме представлены яркие образы, которые будут небезынтересны читателю, знакомому с Гиляровским (и его замечательным сборником «Москва и москвичи») или с чудесными монографиями Хан-Магомедова (открывшего нам историю советского авангарда).

Тут есть и театр, окрашенный в «жабьи тона», ассоциирующийся с фразой из «Мастера и Маргариты» — «Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя», и ГИТИС с постановкой Мейерхольда в незабываемых декорациях Любови Поповой. Тут понимаешь, откуда растут корни фразы из диалога Преображенского и Шарикова — «Да уж известно, не нэпман».

Меня же особенно покорила «Гнилая интеллигенция» (сразу вспоминается презрительное «вшивая интеллигенция», которое приходилось слыхать) — наименование заметки и одновременно понятие, которому Булгаков противопоставляет свое, новое — «железная интеллигенция». От образа ее и радостно, и грустно. Радостно потому, что «... она не пропадет! Выживет!» и грустно от того, что она может учить, лечить, а перебивается работой грузчика и колкой дров. Вот так и в 90-е хлебнула наша интеллигенция, из инженеров и проч. превратившись на время в грузчиков, дворников, электриков или сантехников, чтобы выжить. Забыв про усилия и годы, затраченные на образование, забыв о нужности и полезности своей профессии. И выжили же! А Булгакову спасибо за замечательный образ еще одного подобного витка истории.

«Вылетайте, как пробка»

В 1921г. писатель Михаил Б. приехав в Москву столкнулся с тем самым «квартирным вопросом», который великолепно выведен на страницах «Мастера и Маргариты» и «Собачьего сердца». Казалось бы, причем тут Крупская и Ленин? Оказывается, очень даже причем)))

Рассказ — отличный моментальный снимок того времени, с его неустроенностью и перекосами, правилами и порядками, с разрухой, высмеянной впоследствии на страницах, которые «не горят». Несколькими крупными штрихами выведены прелестные образы председателя домового комитета и его сообщников — членов домового управления. Не без самоиронии Булгаков описывает свои мытарства и то, как он отстаивал утверждение «Я — человек».

«Ду-ух, кто ты?»

При чтении этого рассказа моментально всплывает в памяти эпизод из фильма «Собачье сердце» со спиритическим сеансом, но если там он длится мгновения, то в фельетоне Булгакова подобная сценка разыграна во всей красе. Рассказ дышит духом «Мастера и Маргариты», легко представить себе, что все происходит в подъезде нехорошего дома 302-бис на улице Садовой, где-то рядом со злополучной квартирой №50.

В небольшом в общем-то произведении четко обозначены все элементы развития сюжета, выведено несколько замечательных типажей, не без иронии показано, как курьезная ситуация получает вполне серьезное развитие, характерное для того времени (1920-х).

Порадовал рассказ — легкий и забавный, беззлобный, несмотря на острую сатиру.

Это третье мое знакомство с творчеством Марриета, автора чудесных военно-морских романов о временах наполеоновских войн. До этого были прочитаны «Приключения Питера Симпля», оставившие приятное послевкусие своим великолепным юмором и полнотой повествования. И «Мичман Тихоня», произведший более скромное, но тоже хорошее впечатление. Весьма интересно читать написанное в военно-морской тематике от очевидца и непосредственного участника событий, британского моряка служившего под началом Кокрейна, понимающего и знающего о чем пишет. Хотя временами надо делать скидку на годы написания, когда встречаешь несколько чопорные моменты и на то, что характеры и повороты жизни персонажей занимают автора значительно больше, чем описания военных действий.

«Морской офицер Франк Мильдмей» хорош! Увлекательный, динамичный, живой — он мне понравился. В числе подкупающих черт романа и приписываемая ему автобиографичность и, как мне показалось, более серьезные размышления о минусах флотской системы, чем в жизнеописаниях Симпля или Изи. Это первый литературный опыт Марриета и весьма удачный. Что интересно, в тексте встретилось много знакомого, уже встречавшегося в прочитанных ранее современных интерпретациях Форрестера и О'Брайана. Эти авторы явно черпали вдохновение из Марриетовского источника, в особенности из этого романа.

«Рыжий пони» рассказывает о жизни на американской ферме 30-х, показывая ее глазами подрастающего мальчишки.

Тут всего понемногу: строгие родители, правила и обязанности, надлежащее место и положение наемного работника на ферме, отношение к пришлому человеку, воспоминания об ушедших временах покорения Америки и особенности в общении разных поколений. В «Рыжем пони» четыре эпизода и каждый из них хорош по-своему. В них показаны мечты, щемящая тоска по прошлому, реализм «без купюр», каждодневный быт в веренице деталей.

Думаю, эти истории могут быть интересны разным возрастным категориям и увидят эти категории тоже разное. Подростки увидят жизнь мальчишки, что-то в духе Тома Сойера, взрослый же человек подметит нечто большее. То что скрыто в глубине, за верхним слоем — социальную и философскую составляющую, остроту на грани жестокости, делающую рассказы «Рыжего пони» великолепными.

Это тот случай, когда 10-ти мало. Настолько пронзительно написано, что остаешься в оцепенении от прочитанного.

Литературу принято делить на серьезную и развлекательную. Мы и ту, и другую любим. Развлекательную — за возможность отвлечься и забыть о проблемах. Серьезную — за новый взгляд, за расширенный кругозор, за понимание сути вещей, подчас весьма непростых и умение об этом сказать. «Гроздья гнева» — это как раз умение рассказать и показать самую суть, самую боль, безысходность и в то же время, неистребимую надежду, силу, упорство и стойкость. Это умение показать борьбу за жизнь. Показать скрупулезно, во всех деталях и мелочах. Это еще и потрясающий слог. Не как у Набокова, оправдывающего «припудренными» словами педофилию в «Лолите». У Стейнбека действительно красивый, проникновенный текст. И воспевает он нечто совсем другое — землю, традиции, семью, материнство, мужество, желание жить вопреки всему. Он показывает подноготную жизни, ее постепенное разрушение в столкновении с бездушными решениями банковской системы, с жульничеством коммерции, с бесчеловечными приемами ассоциаций и крупных собственников, с проблемами, обрушивающимися на людей нижних прослоек иерархии в непростые годы. Показывает несправедливость и некрасивость происходящего. А в отражении этого непотребства, как в зеркале, пойманные в ловушку обстоятельств люди и их судьба.

«Королевская ночлежка» и «Путешествие с Чарли в поисках Америки», прочитанные у Стейнбека ранее, понравились и получили заслуженно высокие оценки, но «Гроздья гнева» — это то, что не просто понравилось. То, что потрясло. Сильная проза. Хлесткая, без прикрас. Показаны невыносимые условия и оставшиеся в них людьми люди.

Мы много внимания уделяем антиутопиям и тому, что они пророчат. Так вот, «Гроздья гнева» в разы страшнее, ярче и при этом — абсолютный реализм.

Продолжение «Консервного ряда» ничуть не уступает ему по концентрации курьезных моментов и уютной атмосфере. По времени «Благостный четверг» отделен от него годами Второй мировой. Однако, война окончена и для обитателей Консервного ряда все возвращается на круги своя.

Для Дока, человека тонкой душевной организации, военная служба не прошла бесследно. Это замечают старые и новые друзья. И конечно же, стараются помочь как могут, в силу своей своеобразной философии и оригинальных умений. Вот в этой самой «помощи» и заключается вся прелесть романа: юмор, от неявного до анекдотичности, единодушие и доброта, толика ностальгии по чему-то ушедшему и множество забавных происшествий.

Мне понравилось! Роман легкий, повествующий о чем-то простом, но в то же время глубоком и важном. Мягкая и очень точная манера Стейнбека выражать мысли завораживает, как и умение находить красоту и подлинную жизнь в чем-то, на первый взгляд, вполне обычном.

В «Консервном ряду» можно (наверное) увидеть пропахший тухлой рыбой бомжеватый угол, с его скромной обыденностью, а можно увидеть что-то совсем иное. И в этом потрясающее противоречие.

Показано умение человека приспосабливаться и не смотря ни на что быть счастливым, пусть даже очень по-своему. Умение радоваться малому, принижая, оставляя незаметно проходящей трагедию «выброшенного за борт» отдельного индивида. Какой-то новый подвид стоицизма проглядывает в этом. Своеобразная романтика неустроенности, внесистемности и порождаемой ею свободы. Свободы весьма относительной, если взглянуть цинично (ведь у медали две стороны — трагедия/счастье). Однако, цинично смотреть не хочется.

В биографической справке Стейнбека упоминается, что «Консервный ряд» был неоднозначно принят критиками, назван сентиментальным и тривиальным. Да, он сентиментальный, в хорошем смысле. И восхитительно тривиальный, что его совсем не портит. Напротив — в этом вся «соль».

Ощущается, будто в воздухе описываемого Стейнбеком околотка разлита умиротворенность, которую ценят многообразные маргиналы, «продавцы досуга», редкие представители прослойки «сознательных граждан» и даже животные. И ценишь ты, когда читаешь.

Стейнбеком, на мой взгляд, найдена тонкая грань беззлобного юмора и острой иронии, построенной на реалистичном видении жизни. В его манере ощущается мастерская недосказанность, приглашающая тебя думать самостоятельно.

После «1984» прочитать «Консервный ряд» было настоящим отдохновением. От того, как это написано, остается ощущение светлой радости и надежды.

Страшно. Отдельные моменты очень похожи на то, что замечаешь вокруг, в нашей вполне реальной картине мира.

Антиутопии пишутся, чтобы предупредить о том, чего быть не должно. Они призваны сатирически утрировать опасные перегибы или пугать трагическим итогом ошибочного выбора. Они сделаны для того, чтобы остаться на страницах книг и не переползти в реальность. Однако, создается стойкое впечатление, что мы существуем в обрывках этих самых антиутопий. Будто кто-то собрал их, переписал в конспект понравившиеся куски, переосмыслил в доктрину и навязал нам, как разумный способ бытия.

«1984» похож далеко не во всем, если разбирать на частности. Но и выборочных кусков достаточно...

Больше всего впечатляет чувство безысходности мухи в паутине кафе «Под каштаном», сломанного/починенного винтика в механизме человеческой давилки. И поющая женщина, на фоне бесконечной стирки вряд ли заметившая, что происходит вокруг. Даже человеческие консервы из «Вожделеющего семени» пугают меньше этого.

«Смерти не существует. Жизнь — это дух, а дух не может умереть... Кем стану я, вновь возродившись к жизни? Как знать! Как знать...»

После «Смирительной рубашки» остается неоднородное впечатление. Пара высказываний Джека Лондона вызывает долю скепсиса, вносит ложку дегтя (к сожалению, не без этого). В основном же, роман — яркая звезда, переливающаяся разнообразными красками, нечто весьма необычное для своего времени, да и для нашего тоже. Необычное для творчества Лондона, хотя у него есть вещи весьма разные, от «Людей бездны» до «Смока Беллью».

Это произведение с документальной жестокостью описывает ужасы тюремной жизни того времени, изобличая их и стыдя. Серьезный посыл против смертной казни и вседозволенности, если задуматься. Мрачный реализм, поданный читателю не без иронии. Кстати, автор был знаком с Эдом Морреллом, реальным заключенным, давшим имя одному из персонажей «Смирительной рубашки» и ставшим прототипом.

Этот же роман позволяет нам совершать путешествия в прошлое, «оказываясь в шкурах» искателей приключений разных веков, в разных странах — абсолютно развлекательное направление, с описанным выше стремлением к изобличению, на первый взгляд, никак не связанное. Для главного героя, заключенного тюрьмы Сан-Квентин, такие путешествия — путь на волю, свобода, выход за рамки обстоятельств. Для меня — это мастерское умение автора соединить несочетаемое, хорошо и оригинально увязав.

Об одном из путешествий во времени хочется упомянуть отдельно. Это случай, описывающий прохождение каравана поселенцев через земли мормонов. Во время его прочтения мне вспомнился «Этюд в багровых тонах», где преступления мормонов казались дичью невероятной. И вот, в «Смирительной рубашке» все настолько жестоко, что перестаешь сомневаться, не было ли у Конан Дойла перегибов. История о мормонах, описанная Джеком Лондоном, как оказалось, основана на реальных событиях — это «резня в Маунтин-Медоуз» (резня на Горных Лугах) 1857г. История Дэниэла Фосса — «робинзона» с необитаемого острова, личности другого отрезка пути, кстати, тоже имеет реальную основу.

Во время поисков информации о том, реальны ли события 1857г, наткнулась на интересную рецензию на «Смирительную рубашку», написанную с точки зрения эзотерики. Там говорится о том, что Лондоном описана тюрьма помноженная на тюрьму. Из рецензии следует, что находясь в тюрьме реальной Стэндинг вспоминает свои прошлые телесные перерождения и оказывался «в тюрьме» череды своих тел и прошлых жизней, в которых обитал его дух. Дух, перерождаясь, попадал в них без возможности выбора оболочки или обретения полной свободы от тела, без явно заметного духовного совершенствования при переходе из жизни в жизнь. Вот такое интересное мнение, добавляющее еще красок восприятию описанных событий.

Это стоило прочесть. Не знаю, как вам, а для меня — интересный опыт, заслуживающий высокой оценки!

«Джон — Ячменное Зерно», для меня — история про алкоголь и, в то же самое время, совсем о другом. В этом своеобразном дневнике я гораздо больше увидела рассказ о зависимости человека от одобрения окружающих, подтверждения своего статуса (мужественности и прочего, у каждого пола найдется свое «это»), рассказ о зависимости от обстоятельств в большом и неласковом мире, где наверху пирамиды деньги и власть, а снизу — отсутствие выбора или ограниченный выбор, о предпочтении наиболее простого и короткого пути. Если говорить о второй части — это повествование о пресыщении, кризисе среднего возраста, разочаровании от увядания и старения организма, о скуке, о признании тщеты попыток достичь идеала. Все перечисленное заливается алкоголем, чтобы не замечать, но на место алкоголя можно поставить любую вредную привычку, даже одержимость чем-то безвредным или полезным, что позволяет отвлечься от мысли, что утопия — недостижимое понятие.

«Кто докажет наглым мусью, что моря принадлежат Британии, и туда не смеет совать нос ни один презренный лягушатник?»

Насыщенный боевыми столкновениями сюжет, начиная с небольшой стычки при сопровождении каравана торговых кораблей и заканчивая впечатляющим финальным поединком с превосходящим по силе противником.

События разворачиваются в 1810г, суда по тому, что Кокрейн (реальная фигура периода наполеоновских войн) уже год в опале, после операции на Баскском рейде. Кокрейн одержал тогда трудную победу над французской эскадрой. Адмирал Гамбье не оказал ему должной поддержки, зато лавры победы стяжал. Это послужило причиной конфликта и последующего за ним разбирательства, крайне негативно сказавшегося на Кокрейне. В «Линейном корабле» Форестера эта ситуация лишь упоминается, а вот одном из романов на ту же тему Патрика О'Брайана главный герой примеряет на себя образ Кокрейна, уже находящегося в опале и обвиненного в мошенничестве на бирже.

Благодаря динамично развивающемуся сюжету и компактности «Линейного корабля», у Хорнблауэра не так много времени для самокопания. Это положительный момент, потому что герой в основном занят разработкой стратегии, участием в опасных вылазках, в том числе высадках на оккупированный берег. Тут и попытка наступления совместно с испанцами, и точечные самостоятельные нападения, в том числе с захватом «призов». Помимо морских сражений в романе есть интересное происшествие в штормовую погоду, когда Хорнблауэр оказывает неоценимую услугу флагману.

Хороший роман: яркий, увлекательный, полный разнообразных событий. Финальное сражение линейного корабля Хорнблауэра «Сатерленд», пожалуй, самое впечатляющее.

«Он просидел всю ночь, старательно не шевелясь, чтобы офицеры на шканцах считали его спящим и восхищались крепостью его нервов»

В продолжении военно-морского цикла «Горацио Хорнблауэр» ГГ становится все более мнительным и противопоставляющим себя остальным. Эти качества проглядывали еще в мичмане Хорнблауэре, но не раздражали. Юный мичман, пытающийся скрыть неуверенность и страх, успешно борющийся с этими чувствами под маской храбрости, не вызывал неприятия. Человек, не желающий показать матросам хорошее настроение, отворачивающийся от них, чтобы улыбнуться — это уже нечто совсем другое. Невольно хочется сравнить Хорнблауэра с главным героем другого военно-морского цикла о временах наполеоновских войн, Джеком Обри (цикл «Хозяин морей» Патрика О'Брайана). Обри — искренний, прямодушный, чувствующий себя в своей стихии, нравится мне гораздо больше! Приятно читать о дружеских беседах за его столом, хлебосольным, вне зависимости от обстоятельств, о его участии в судьбе собственных офицеров, снисходительности к вредному характеру прислуживающего капитану Киллика, готовности спасти утопающего матроса. О его свободе улыбаться не отворачиваясь от команды, о теории «счастливого корабля». Это совсем не то, что напускное проявление человечности Хорнблауэром.

Из вышесказанного понятно, что душевная деградация ГГ меня не радует. Однако, это не сказывается на увлекательности сюжета, получившегося насыщенным и напряженным. Боевых столкновений в этот раз достаточно, причем, описанных увлекательно, жестко и подробно.

Произведение компактное, читается быстро, не провисает. Если не принимать в расчет неприятные черты Хорнблауэра и его нескончаемое «кхе-хм», сюжет не вызывает нареканий.

Проверка мужества юным мичманом Королевского флота Великобритании в период наполеоновских войн.

Хорнблауэру предстоит опасная вылазка на шлюпках. Из этого рассказа можно узнать, что мужество — вульгарное, простое и физическое, но его отсутствие хуже, чем падение на палубу с марса-рея.

Эмоции мичмана Хорнблауэра абсолютно понятны. Взаимосвязь переживаний и действий показывает героя с лучшей стороны. Рассказ — интересное приключение, при небольшом объеме текста.

Рассказ об опасном грузе

Мичман Хорнблауэр после нескольких месяцев службы получает в управление призовое судно и ответственное задание. Он — неопытный юноша, но это еще полбеды, выполнению задания мешают неблагоприятные обстоятельства.

Рассказ — зарисовка действий подростка-офицера впервые принимающего самостоятельные решения. Сюжет атмосферный, напряженный, пропитанный капризами погоды. Время действия — период наполеоновских войн, место действия — Бискайский залив.

Мне понравилось как переданы ощущения юного руководителя — его страхи, сомнения, показная решимость, попытки применить на практике академические знания и стремление удержать авторитет в управлении людьми старше и опытнее, чем он сам. А еще, оказалось интересно, насколько опасным может быть мирный груз.

После драмы предыдущего романа, «Каперский патент» — своеобразная передышка внутри цикла «Хозяин морей». Герои постепенно выпутываются из проблем, налаживают свою жизнь. Джек Обри не сразу приходит в себя, но не опускает рук. Он рвется к военным победам в духе начала цикла, командуя приватиром — частным военным кораблем.

Сюжет рассказывает о быте героев в новой ситуации, об отличиях порядков и умений на военных кораблях Королевского флота и приватирах. Об отношении общества и представителей Королевского флота к каперам, их деятельности, их командам. Уделено внимание тактике военных операций. Это уже совсем не похоже на Нельсоновское «не стоит тратить время на манёвры, всегда идите прямо на них», которым руководствовался Счастливчик Джек в начале цикла.

Приятно узнать, что тучи над головами героев рассеиваются, хотя и не так быстро, как им хотелось бы. Думаю, читателям хроник «Хозяин морей» очередная история приключений главных героев понравится. Она увлекательная, бодрая и оптимистичная, несмотря на депрессию Джека Обри и послевкусие предыдущего романа. Много страниц отдано крейсированию и военно-морским столкновениям.

Историю Валькирии (Зимы Желановны) можно охарактеризовать, как героическое славянское фэнтези или историко-приключенческий роман, тесно связанный с нашей мифологией. Место действия — Русь 9-го века, если судить по упоминанию Рюрика и Ладоги. Повествование — о жизни, о традициях, о том, как становятся воинами, о смысле жизни, о любви. Сюжет поделен на семь басен, рассказанных от имени главной героини. Сказать, что это история для женщин, было бы преувеличением. «Тот, кого я всегда жду» может быть интересен любителям историко-приключенческих романов славянской и скандинавской направленности, вне зависимости от пола. Сюжет крутится вокруг варягов, по указанию Рюрика построивших острог Нета-дун, чтобы защищать дружиной окрестные поселения от нападений датчан и прочих недобрых людей (и собирать дань, конечно-же). Показана жизнь дружины, воспитание воинов, походы, быт простых людей, не связанных с военным делом.

«Тот, кого я всегда жду» произвел на меня яркое впечатление. В нем чувствуется дух времени — другое восприятие окружающего мира, жизненного уклада, истинных ценностей. Иначе оцениваются характеры и поступки. Так, Ярун, один из персонажей, говорит про воеводу: «Наш Мстивой действительно из хорошего рода», имея ввиду не знатность или богатство, а благородство. Стойгнев, отец Мстивоя (Бренна), «врага не бросил в беде» — этот поступок характеризует с лучшей стороны не только самого Стойгнева, но и его род.

В романе чувствуется что-то родное, наше славянское, близкое душе. Удивительно показано единение человека с природой, с верованиями и сюжетами былин. Тут есть особые, злые и добрые деревья, вещие сны, запретные гейсы (табу), которые могут оборвать жизнь. Тут опасаются прогневить духов леса и моря, верят в леших и водяных, в Рарога и Перуна. Прочитанное можно воспринимать по-разному, как предрассудки или, как нечто магическое. Во всем прослеживается тонкая психология, умение персонажей вглядываться в происходящее, «зрить в корень». Персонажи благородные, надежные видят мир вокруг яснее гневливых, нетерпеливых, завистливых или обидчивых. Но и у поверхностных героев могут быть свои выгоды, некоторым все «как с гуся вода», а кто-то благодаря острой ситуации получает возможность стать лучше, прийти к духовному развитию.

Роман получился душевным, искренним, детализированным (описание костюмов, традиций, примет). Боевых столкновений немного, но все крутится вокруг ратной темы. И, куда уж без этого, вокруг поиска Валькирией, девой-воительницей, достойного избранника. Спутника жизни с крепким плечом, надежным словом и мозгами в голове. Мне понравилось.

«Поиски Грааля, монсеньор, сводят людей с ума. Они ослепляют их, отнимают рассудок и превращают в одержимых. Это опасное занятие...» («Еретик», Корнуэлл).

Британия и Франция 14-го века. Столетняя война и авантюрные поиски реликвий. Много желающих обладать копьем святого Георгия, а Грааль нужен всем. На фоне военных действий в Бретани, Нормандии, на границе Англии и Шотландии разворачивается борьба за обладание этими сокровищами.

Но сперва о Столетней войне. Тут правят английские луки, длиною больше человеческого роста. Некоторые читатели считают, что лучники у Корнуэлла слишком превозносят себя и свое боевое искусство. Рассказчиком является Томас из Хуктона — лучник. Было бы странно, если бы он не гордился своим мастерством и не обладал уверенностью в собственной значимости. Сравнение арбалета и лука лучником в пользу последнего, вовсе не удивительно. При этом автор не принижает другие рода войск (кроме войск врага), а длинный лук действительно был оружием, способствовавшим победам англичан в Столетней войне.

Рыцарство показано весьма своеобразно. Благородные господа делятся на представителей двух крайностей. Первые — обладатели наивных иллюзий о войне, как о серии благородных турниров. Вторые — одержимы похотью, беспринципной жаждой насилия и обогащения. Рыцарей, способных не терять человечность и при этом рационально мыслить, единицы.

В этой трилогии уважения у власть имущих к простому люду, пожалуй меньше, чем в «Саксонских Хрониках» или «Саге о короле Артуре» Корнуэлла, описывающих порядки 5-10 вв. Тут быстро обвиняют, предают и казнят. Господа, за редким исключением, высоко вознеслись. Все, кто ниже их — недостойная чернь. А уж представители церкви и вовсе мнят себя неприкасаемыми. Христианская религия в 14-м веке, как частая сеть, окутывает все. Царит и повелевает.

Конечно, такой человек, как Бернард Корнуэлл, вскрывающий язвы и нарывы европейской церкви, не мог не показать инквизицию во всей красе. Получилось весьма наглядно. Убийства, пытки, алчность и одержимость, чувство безнаказанности и, одновременно, страх перед смертью.

Служители церкви на местах, в большинстве своем — малообразованные выходцы из народа. Они плохо знают грамоту, почти не обучены, не помнят библию. И во всем подозревают ересь. А за ересь надо жечь на костре, лучше медленно. Жуткие представления о вере.

Зачем нужны реликвии в 14-м веке? Они нужны, чтобы паломники охотнее оставляли деньги в храмах и монастырях. Многим гораздо легче верить в то, что можно потрогать. И ждать чуда. Чтобы без усилий все обернулось к лучшему. У нас есть пословица: «На Бога надейся, а сам не плошай», интересно рассматривать ее применительно к персонажам.

Цикл «Загадка Грааля» увлекательный и хорошо отражает настроение эпохи, но местами растянут. Характеры показаны прекрасно, от наивных глупцов и невежд до форменных негодяев. Интересно читать про подробности быта, замечать наличие старых суеверий, вроде монетки под языком умершего (для лодочника), черепов врагов на шестах (в Хуктоне) или постукивания по дереву и плевков, чтобы отвести неудачу (это и у нас есть до сих пор).

В «Загадке Грааля» подробно показаны поединки, боевые столкновения, осады и захваты крепостей. Детально описано оружие и боевое облачение.

Поиск христианских сокровищ — захватывающее приключение. Реликвии сокрыты мрачной тайной, завеса которой открывается постепенно. В то время, как опасные враги не дремлют и составляют серьезную конкуренцию в поисках. «... Грааль может стать просто очередным трофеем в нескончаемых войнах, которые ведут между собой честолюбцы».

У Корнуэлла получилась отличная смесь из авантюрных приключений, суеверий и войны. Мне понравилось.

Мрачная трилогия о Темных веках Британии. Трагическая. Оставляющая долгое послевкусие.

Начинается повествование с того, что старый монах Дерфель по просьбе молодой королевы Игрейны рассказывает историю Артура, того самого, из Камелота, и своей собственной молодости.

Большинство читателей наверняка ждут от преданий о короле Артуре того же, что требует Игрейна от Дерфеля — сказания об изумрудной траве, огромном круглом столе царства справедливости и безупречных героях, побеждающих абсолютное зло — куртуазного романа, красивой сказки. Версия Корнуэлла далека от подобного. И именно этим она мне нравится. Герои трилогии — обычные люди, с большими надеждами и мечтами, которые редко сбываются, с несовершенными характерами, отрицательными поступками, ошибками. Никто не идеален. Чувствуется, что фон происходящего, не вымышленное место и время, позолоченное мечтательными фразами, а именно Британия 5-го века, с ее неразвитостью, суевериями, жестокостью, грубостью, грязью. Британия, осаждаемая саксами, стекающимися из-за моря в поисках земли. Раздираемая противоречием верований бриттов и христианской религии, оставшейся в наследство от римлян. Тут есть и поклонение дохристианским римским богам, египетской Исиде, скандинавским богам (о последних сказано мало).

Важную роль в повествовании занимают Мерлин и его жрица Нимуэ. Добавляют толику необъяснимого происходящему. Их можно воспринимать двояко, как связь с богами бриттов, наполненную магией или как искусных шарлатанов, хороших психологов и хитрецов. «Фокусы вовсе не подразумевают отсутствие магии...», так утверждает Мерлин. Мне кажется, что это тот случай, когда занимаясь шарлатанством, начинаешь в него верить и теряешь разум.

С христианским учением — похожая картина. Обманные приемы, привлекающие толпу красивыми обещаниями, ожидание второго пришествия в 500-м году, науськивание на язычников (главный язычник — Артур, потому что обложил церковь налогами). Борьба за единую веру, насаждаемую любыми путями. Борьба за деньги и власть, если по сути.

Верование саксов и вовсе попахивает... обмазанными фекалиями головами голых колдунов. Совсем не похоже на трактовку автором верования в Тора и Одина, показанную в «Саксонских Хрониках».

Нельзя обвинить Корнуэлла в тотальном карикатурировании любых верований и людей, их придерживающихся. Среди персонажей «Саги» встречаются добрые христиане и хорошие язычники, просто их меньше, чем наивных глупцов и фанатиков. Скептицизм в отношении излишней доверчивости к отправителям культа — друидам и колдунам, священникам, проявляется в тексте весьма ярко.

Мне понравилось, что Корнуэлл рассказывает историю Артуровой Британии от имени Дерфеля, делая его главным объектом сопереживаний читателя и позволяя взглянуть на происходящее со стороны, причем со стороны человека совершенно особого. Кто еще может описать саксов так непредвзято, как Дерфель, происходящий от них? Кто еще так близок к Мерлину и Нимуэ, к Артуру или Кайнвин и правящей династии Повиса?

Яркое впечатление оставили несколько моментов, среди которых пронзительная история Тристана и Изольды. Трагичная и звонкая, как грустная нота. Также поразила гибель Диан. Корнуэлл не проявил снисхождения к главному герою, зато какие сильные эмоции возникают при чтении. Еще один шок — сцена, в которой перед Артуром раскрылась суть поклонения Гвиневеры Исиде. Хотя заранее, задолго до этого эпизода понимаешь, что тебя ждет, все равно остаешься в оцепенении от прочитанного. Также, как от Мерлина в плену у Нимуэ и от разгромного для главных героев финала.

Многие в отзывах обратили внимание на смазанную концовку. Я думаю, это нежелание рубить с плеча, открыто сказав нам — все закончилось плохо, все умерли. Корнуэлл попытался подарить толику светлой надежды.

М-да, вот это вещь! Оставляет ощущение оглушенности, после прочтения. До знакомства с работами Корнуэлла сложно было представить, что история короля Артура может произвести на меня такое сильное впечатление.

«Слава! Это единственное, что нас переживет. Мужчины умирают, женщины умирают, все умирают, но слава живет...» («Война волка», Корнуэлл).

«Саксонские Хроники» — сага о длинной жизни и ратных подвигах блистательного саксонского воина, язычника, Утреда Беббанбургского из Нортумбрии. Бернард Корнуэлл рассказывает его историю, с детства до преклонного возраста, от первого боя до, может быть, последнего. Жизнь Утредерве (Утреда Нечестивого) складывается на фоне военных столкновений и глобальных перемен в судьбе Британии 9-10 вв.

Разрозненные государства англосаксов сталкиваются с чередой нашествий датчан и норманнов (викингов). Забывшая старых богов Британия, ставшая христианской, вновь наполняется язычниками, поклоняющимися Тору и Одину. Уэссекская династия, начиная с Альфреда Великого, стремится объединить Уэссекс, Восточную Англию, Мерсию и Нортумбрию в единое государство — Инглаланд (Англию) — государство для саксов, государство для христиан.

Основа «Саксонских Хроник» — военные приключения, но не только. Корнуэлл в границах цикла показывает изъяны людей, одержимых чем-либо, будь то религия, жажда власти, золота или земли.

Цикл по-хорошему грандиозный, без оговорок. Тут нет пошлости и излишнего концентрирования на жестокости. Нет и слащавого искажения реальности. Повествование соткано из множества интересных деталей, с вниманием к описываемой исторической эпохе. В финале каждого романа Корнуэлл рассказывает, где допустил художественный вымысел.

Подробнее всего можно присмотреться к язычникам, их отношению к мирной жизни и к войне. Показана и жизнь христиан — саксов, бриттов и скоттов. С уважением описываются остатки римской цивилизации — величественные строения и их руины: мосты, акведуки, крепости, валы, дороги — монументальность сооружений, архитектурных рельефов, мозаик и мастерство тех, кто давно покинул Британию.

Корнуэлл показывает разнообразные сцены каждодневного быта. Есть зарисовки языческих и христианских праздников, деятельности скальдов и бардов, служителей церкви.

Подробные описания техники боя: клином, стеной и в одиночном поединке. Когда клинок поет, а воином управляет свирепость или когда твоя жизнь зависит от плотно сомкнутых щитов и противники кричат гадости друг другу, чтобы найти смелость ринуться навстречу. В сюжетах есть не только сухопутные приключения, но и морские/речные походы на драккарах.

Шикарные описания боевого облачения — шлемов, щитов, мечей и кинжалов, топоров, копий, кольчуг и кожаной экипировки, знамен. Боевых трофеев, таких, как браслеты на руках, говорящие об отваге, опыте и богатстве воина и других атрибутов.

С любовью упоминаются корабли, цвета их корпуса и парусов, обводы, щиты и устрашающие головы чудовищ или кресты и религиозные названия. Интересно описаны боевые кони, приученные лягать и кусать противника.

Тут запросто можно встретить фразу, вроде «я улыбнулся ему, а тот отшатнулся, словно я облевал ему рясу» — религиозный фанатизм показан иронично, без смягчения. Нет особого пиетета и к королевской власти: «В прошлом мы выбирали лучшего человека, чтобы тот стал королем, а не того, кому довелось выпасть меж ног королевской жены».

Цикл яркий, динамичный, интересный. Много приключений. Боевые столкновения показаны мастерски. Отношение к навязыванию веры, единой религии для всех, у автора отрицательное — он за свободу вероисповедания. Написаны «Саксонские Хроники» атмосферно. Оставляют впечатление, что ты взглянул на Британию того времени. Прочитано с удовольствием, понравилось.

«Я нортумбриец. Моя земля — терзаемое ветрами побережье, потемневшие от дождей холмы и пустынные скалы на севере. От плодородных земель Эофервика до горных пастбищ, где люди добывают себе скудное пропитание из тощей почвы, от суровых вод, где мы рыбачим, до унылых болот и густых лесов, где мы охотимся на оленей, все это — земля, которую завоевали мои предки. Они поселились здесь, построили фермы, крепости и защищали их... Но у маленькой страны рядом с большой нет будущего» («Повелитель войн»).

В этот раз «куда не кинь — всюду клин» — в основе сюжета ситуация, когда невозможно найти однозначное решение. Утредерве на перепутье. За крепкими стенами Беббанбурга нет благодарности. Другими словами — «...бог есть любовь, и мы должны любить друг друга и подставлять другую щеку, но когда на кону земля, эти верования улетучиваются и обнажаются мечи» («Повелитель войн»).

Суть романа в том, какое решение примет Утред. Подставит ли язычник другую щеку тем, кто забыл, что Бог есть любовь?

Для многих персонажей, которым воин Утред всю жизнь оказывал неоценимые услуги, у меня нет добрых слов. На их примере Корнуэлл показывает истину: «власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». Наблюдая за тем, как меняются честолюбивые герои, уважаешь Утреда сильнее прежнего, за его неоднократный отказ от бремени власти. Он мог править Мерсией, мог взять Нортумбрию, но ограничился стенами своего дома. Теперь Утреду предстоит столкнуться с последствиями собственного служения саксам, повлекшего значительные перемены в Британии.

Апогей этого романа, крайнего в цикле «Саксонские Хроники» — битва при Брунанбурге (937-го года). Утреду в этот момент 81 и вновь он на войне. Вся его жизнь — бесконечная череда войн. Как сказал словами главного героя Корнуэлл, во «Властелине Севера» — «...такова уж была наша общая судьба — родиться во времена, когда всем правит жестокость». На протяжении цикла мне довелось наблюдать, как с возрастом меняются эмоции персонажа во время боевых столкновений, как трансформируется восприятие войны. От детских страхов, смешанных с храбростью и заблуждениями, до юношеского чувства новизны, к эйфории и упоению яростью. Теперь же все сводится к опытности, хитрости и более спокойному восприятию, как бы со стороны.

Забавно наблюдать, как оценивают Утреда второстепенные герои, принимая за ущербного старика, задирая, а затем пугаясь его имени и грозной репутации. Или не сразу пугаясь (ошибочно), в силу отсутствия опыта и осторожности.

В одном из романов цикла Эльфадель предсказала Утреду гибель королей и женщин. Если с женщинами более-менее понятно (хотя одна то осталась), то с правильным подсчетом 7-ми королей определиться сложнее. С какого момента считать и сколь важных персон учитывать? Вот уже конец цикла, а все так и не свелось для меня к точной системе. К финалу этого романа получается слишком много погибших королей, если считаль всех выскочек и самозванцев. Или меньше 7-ми, если принимать во внимание лишь официально коронованные особы мужского пола, принявшие христианство.

Подводя итог, «Повелитель войн» оказался хорошим завершением цикла. Постаревшие герои описаны храбрыми, но при этом — сообразно возрасту. Политическая ситуация интересная. Равнодушным к проблемам Утреда остаться сложно. Много интриг. Ярко показаны характеры. Битва при Брунанбурге, как и все военные приключения «Саксонских Хроник», подана мастерски. Читая последние страницы понимаешь, вот он финал, большой путь пройден, главные цели основных персонажей достигнуты. Точно буду читать другие произведения Корнуэлла, он мне очень понравился.

«Три норны приценивались к нити моей жизни, и в руке одной из этих хихикающих женщин были ножницы. Все заканчивается» («Меч Королей»).

В Британии «Меча Королей» идет 924-й год. Король Эдуард, сын Альфреда Великого, при смерти. Кучка наследников готовится распотрошить страну, только что объединенную из трех королевств в одно. Королевство Эдуарда — это еще не полноценный Инглаланд, «бриллиант коллекции» — Нортумбрия — пока сама по себе. Все ждут смерти короля. Утредерве готовится исполнить очередную клятву.

Постаревшему воину Утреду 68, но он по-прежнему крепок. Меч и щит вполне себе удержит, боевые навыки не растерял. Отдых ему только снится — клятвы и политическая ситуация мешают жить спокойно. Утреда, его друга Финана и команду поджидает много опасных приключений.

Может ли 68-летний мужчина 10-го века иметь столько ловкости и сил, сколько Корнуэлл приписывает Утреду? Ведь средняя продолжительность жизни была около 40. И дело не только в войнах, но и в отсутствии продвинутой медицины, низкой гигиене, жизни в продуваемых всеми ветрами постройках. Будем считать, что вторая молодость Утреда достаточно реалистична или же это чудо, необходимое героям цикла «Саксонские Хроники», чтобы разобраться в многочисленных проблемах Британии.

Ох уж эти сомнительные клятвы. Дернуло же главного героя дать очередную, исполнить которую не так то просто.

В «Войне волка» Утред боялся, что проклятия Снорри обрекли его на неудачи, но в «Мече Королей» невезения, на мой взгляд, гораздо больше. Радует, что Финан всегда рядом и характер лорда Беббанбурга крепок.

Сюжет динамичный, наполненный рискованными ситуациями, мелкими стычками с противником и серьезными сражениями. Не могу сказать что, как раньше, поэтически описывается пение мечей, экстаз битвы — возраст у Утреда для этого не тот. Ярость и упоение сменяются холодным расчетом и вниманием к тактике. Боевые столкновения показаны детально и интересно. Понравилось возвращение персонажей в Лунден после долгого перерыва. Испытание Нортумбрии Корнуэлл подкинул серьезное, спешу узнать, что дальше.

«Боги к нам не добры, не больше, чем дети к своим игрушкам. Мы здесь, чтобы развлекать богов, временами это жестокие развлечения. Конечно, христиане считают, что причина любой неудачи — в наших грехах, что злая судьба — это способ, которым нас карает их пригвожденный бог, а если напомнить им, как нечестивые процветают — они просто скажут, что их бог непостижим» («Война волка»).

По отзывам вижу, что читатели ожидали большего, а мне роман понравился какой есть. В нем чувствуется боль, недоверие к отдалившимся и недостойным, неприязнь к выуживанию клятв, мудрость и готовность поступиться гордостью ради главной цели — все то, чего так долго не хватало главному герою. И горькое осознание неизбежной вражды с теми, кто долгое время шел рядом — плечом к плечу, трагичность свершившихся и предстоящих потерь.

Британия, 920-е. Действие развивается на территории языческо-христианской Нортумбрии и приграничном участке христианской Мерсии. Нортумбрия переживает очередное нашествие норманнов. На этот раз «понаехали всякие» воины-волки — ульфхеддины (берсерки, если привычнее), приводящие себя в раж притиранием мазью с беленой. Возглавляет их Скёлль, предводитель с устрашающей репутацией и накидкой из шкуры белого медведя (редкая диковина). У него в советчиках Снорри — ослепленный Скёллем колдун, о котором ходят жуткие слухи. «Колдуны» в этом сюжете — яркая деталь. Образ Снорри вносит долю мистики, а в личности самопровозглашенного епископа Иеремии кроется ирония.

Иеремия стоит на стыке суеверий язычества и христианства. Будучи изначально язычником датчанином, он воспринимает фигуру священнослужителя, как христианского колдуна. Соответственно, чем титулованнее «колдун», тем могущественнее. Чем больше у христианского «колдуна» реликвий, тем больше способов «колдовать», вызывать поклонение, предсказывать, вести за собой, достигать намеченной цели. Вот он и собирает разнообразные свиные уши и прочую псевдо-хрень, для силы и уверенности в себе. То же самое в отношении яркой одежды и вызывающего поведения. Он действует в рамках своего субъективного понимания, которое, кстати, имеет подоплеку — сколько раз Корнуэлл показывал откровенное вранье и передергивания со стороны церковников, их сомнительные реликвии, их переиначивание действительности, высокомерие, корыстолюбие и прочие некрасивости. Иеремия воспринимает увиденное буквально, как константу — он искренне считает, что так и надо. И копирует то, что увидел. Иеремия — карикатура на социальный институт церкви.

Некоторые герои, давно знакомые по циклу «Саксонские Хроники», ожидаемо, но неприятно поразили:

Приятно порадовало эпизодическое появление Мус, она задорный и безобидный персонаж, добавляющий каплю позитивного в бочку с дегтем, окружающую Утреда.

Для меня «Война волка» — хороший роман, иллюстрирующий мнение, что «месть — это справедливость». Очевидность развития сюжета, с этой самой местью связанного, меня не разочаровала. Он трагичный, глубокий. Финальное военное столкновение показано мастерски. Атмосферность и интересный исторический фон в наличии. Достойное продолжение цикла.

Британия начала 10-го века. Уэссекс стремится подмять под себя всю территорию острова, образовав Англекин, но пока сдерживает аппетиты. Нортумбрия остается последней территорией, возглавляемой язычником датчанином и придерживающейся свободы вероисповедания. Надолго ли?

Финал предыдущего романа стал разделительной линией между прославленным воином Утредом и многими персонажами, использовавшими его или преданными прежде всего Уэссексу, Мерсии и династии Альфреда Великого. Утредерве, в ответ на многолетнюю службу, получает холодность и неблагодарность. Те, кому он служил — типичные добра не помнящие.

Кто мне понравился, так это Иеремия — занимательный новый персонаж, похожий на юродивого, пожалуй, самый яркий из всех в этом романе.

Смущает нехватка людей для военных нужд Нортумбрии. Даже учитывая боевые потери последних лет и нежелание части танов подчиняться и защищать границы, малочисленность необъяснимая. Как будто в угоду сюжету все «повымерли», а корабли датчан перестали прибывать.

Финал порадовал. Он вышел остросюжетным, увлекательным, мощным.

«О безумие битвы! Мы боимся его, радуемся ему, барды воспевают его, но когда оно огнем воспламеняет кровь, все превращается в истинное безумие. Безудержное ликование!»

Итак, Британия, 10-й век, христианская Мерсия переживает очередное нашествие поклонников Тора и Одина. Они хотят не только освободить от лишних ценностей незащищенные селения, нет, они хотят все — деньги, землю и власть над Британией. Вторжение проходит под предводительством норвежского ярла Рагналла Иварсона, самодовольного и вероломного лидера. А помогают ему

В «Воинах бури» уделяется внимание Этельстану, Утреду младшему, Финану, показан отец Освальд (Иуда). Появились новые занимательные персонажи — Леофстан и Мус. Этельфлед с возрастом продолжает меняться не в лучшую сторону. Она не имела права ради клятвы (вырванной у Утреда когда-то, а затем подпитываемой возобновляемыми время от времени отношениями) требовать чтобы тот бросил семью на поругание и смерть. Последствия интересны...

Для меня переломный момент цикла наступил именно в этом романе:

Многое мне понравилось. Военные действия, как всегда, описаны превосходно. Опять Корнуэлл внес в военную стратегию и тактику героев нечто новое. Тут и хитрости, и противостояние «колдовских» женщин противоборствующих сторон (прочитаете — поймете) в Мерсии и Нортумбрии, и «колдовская» уловка Стиорры на далеком берегу. В сюжете нашлось место драматическим событиям (произошедшее со старшим сыном Утреда) и жестокости, горячим схваткам и опасности. Как всегда, есть соленая ирония и толика безобидного юмора. Но главное для меня то, какой выбор сделал Утред на распутье.

»... Урд, Верданди и Скульд решат нашу судьбу. Они не слишком добры... а ножницы Скульд остро наточены. Когда эти лезвия режут, слезы проливаются в колодец Урд неподалеку от мирового дерева, а этот колодец питает водой Иггдрасиль, но если погибнет Иггдрасиль, то погибнет и весь мир, так что колодец всегда должен быть полон, а значит должны быть и слезы. Мы плачем, чтобы мир мог выжить» (Корнуэлл, «Языческий лорд»).

Впервые у «Саксонских Хроник» другой рассказчик. Пролог написан от имени молодого Утреда, сына Утреда, которому на начало «Пустого трона» 21. У Утреда-сына, как и у отца, два славных меча. Длинный — «Воронов Клюв», доставшийся после схватки с Сигурдом. Название Утред Утредсон придумал, на основе знамени Сигурда (ворон на белом поле). Короткий — «Аттор» (яд) «он больно жалит, это его яд прикончил Сигурда». Теперь мы видим события глазами этого молодого воина, но

В «Пустом троне», как можно догадаться из названия, ведется борьба за трон. Трон Мерсии. Основных претендентов четверо. Вот только один из них, самый интересный для меня, как читателя, этого трона не хочет. Благородное решение. Может, зря? Только представьте себе, что бы могло из этого получиться... Как бы то ни было, борьба за трон разыграна Корнуэллом весьма интересно, с вероломными интригами, опасными ситуациями, хитрыми и рискованными приемами. Этот роман в большей степени борьба за власть, чем масштабные боевые столкновения, хотя, пара стычек все-таки будет. Интриги не похожи на препирательства всяких-яких по углам в теплых господских покоях — ничего нудного.

Схватка за власть не ограничивается троном Мерсии, если вглядеться, то в не меньшей степени решается судьба Уэссекса и возможности более тесного объединения христианских государств Британии (мечты о едином Англекине или Инглаланде — Англии 10-го века).

Персонажем, впервые засверкавшим в этом цикле, стала Стиорра, дочь Утреда старшего. Она смелая, независимая, с цепким умом, упрямством отца и влюбчивостью матери. Образ Стиорры украсил роман, придав циклу новые краски. Со времени Гизелы не было такого симпатичного женского персонажа. Этельфлед я не считаю равной Гизеле и ее дочери. Для меня Леди Мерсии, уже давно, дама достаточно расчетливая и холодноватая. В последний раз она была искренней, женственной и жизнелюбивой еще до замужества. Может мое мнение ошибочно, но на ее месте кажется очень уж удобным заручиться поддержкой такого воинственного и решительного героя, как Утред. И время от времени его привечать (по-другому, в отличие от царственного отца, держать на привязи). Что ей оставалось без поддержки и защиты Утреда — смерь или позор и монастырь? Выбор очевиден... а вот сколько в ее выборе искренности? Этельфлед, в моем представлении, хитрая, властная, капризная (вспомните первую клятву Утреда), слишком доверяющая церковникам. У нее благородные цели, поэтому персонаж воспринимается положительным, но и только то.

Еще один примечательный герой, появившийся под конец романа, ярл Сигтрюгр Иварсон. Интересный получился обмен ока на деву...

Необычной сюжетной линией «Пустого трона» стало «странное лекарство». Магические способы лечения того времени вызывают оторопь... ух, и как только после сего лечения пациент не скопытился? Однако, поиск «лекарства» украсил роман. И хорошо то, что хорошо кончается.

Роман увлекательный, ироничный, показывающий знакомых героев с новых ракурсов. Хорошее продолжение цикла.

«Норны — это богини судьбы, три женщины, что прядут нити наших жизней у корней Иггдрасиля, дерева жизни... Они сидят и прядут, и смеются над нами, иногда одаряя нас удачей, а иногда обрекая на боль и слезы» (Корнуэлл, «Песнь небесного меча»).

Роман начинается с яркого разворота (твисты уже бывали в цикле, хотя и не часто) и бешеной динамики. Все резко меняется, рушится и раскручивается заново для главного героя, прославленного воина Утреда.

Британия, начало 10-го века. У власти в Уэссексе сын Альфреда, Эдуард, слабоватый монарх (слушается, а не слушает Витан). В Мерссии — Этельред и Этельфлед. Вокруг них — датчане. По-прежнему сильны Кнут и Сигурд, жив хитрый Хестен. Боевых столкновений нет, но это временное затишье. Однако, когда приходит мирное время, Утред христианам не нужен. Так уже бывало и повторяется вновь — неблагодарность и отторжение человека, чей характер упрям, а верование другое. Собственно говоря, Утред их тоже не понимает. Он воспринимает христианскую религию, как список запретов и ограничений, ложных реликвий и псевдо-чудес, воровства и других отрицательных поступков со стороны церковников. «Другое дело Тор и Один: они бродили по нашим холмам, ночевали в наших долинах, любили наших женщин и пили воду из наших источников, поэтому казались нашими соседями. Что еще мне нравилось в старых богах — это то, что они не были одержимы нами, простыми людьми. У них имелась собственная жизнь, свои битвы и любовные похождения, и, казалось, по большей части боги просто не обращают на нас внимания» («Властелин Севера»). Вот как воспринимает Утред своих богов, а о чужих говорит так: «Мир наполнен врагами. Христиане велели нам возлюбить врагов и подставить другую щеку. Христиане глупцы», «... однажды они заставят тебя почувствовать себя виноватым из-за того, что ты осмелился сделать вздох, и отпустят тебе грех за горсть серебра» («Языческий лорд»).

Не буду подробно касаться сюжета, а то будет сплошной спойлер. Скажу лишь, что хотелось больше удачи для Утреда старшего, чем он в итоге получил. Младший Утред, который в этом романе повсюду сопровождает отца, мне понравился. В его лице подрастает достойное новое поколение. Утред-сын несколько раз проявил отвагу и показал себя хорошим бойцом, любящим сыном. Второй сын идет по жизни своей дорогой. Он сыграл немаловажную роль, как в начале романа, так и ближе к финалу. И, так или иначе чувствуется, он тоже любит Утреда.

Финал — ох какой финал! Неожиданный, жесткий. Оставляющий под вопросом дальнейшее развитие цикла «Саксонские Хроники». Корнуэлл одним махом срезал троих, вот только один из них — враг, второй — дурак, а вот третий... Продолжаю читать.

«Мир — это замечательная штука, но мир мы получим только тогда, когда наши враги будут бояться затеять войну» (Корнуэлл, «Гибель королей»)

Очередной роман цикла «Саксонские Хроники» освещает период жизни Британии на стыке 9-10 веков. Альфред Великий, правитель Уэссекса, имеющий влияние на Мерсию, при смерти. Надвигается опасность междувластия — претенденты на корону в борьбе за власть могут угробить Уэссекс, Мерсию и христианский мир, к торжеству датчан (викингов). Наследование наследованием, а принцип «по праву сильного» в ходу.

В начале романа Утред снова перед выбором. Он принимает важное решение — быть ли на неблагодарной стороне. Конечно же, мощное влияние на его выбор у Этельфлед. Корнуэлл не раз отмечал, что женщины жалуются на бесправие, но их подспудная сила огромна. Утред заявляет, что хочет быть мечом саксов. Что это — смена мышления или просто желание быть мечом? Быть на острие войны.

Заслуги Утреда признаны? Так ли? Или это попытка искупить грехи в последний момент, со стороны Альфреда? И, заодно, попытка купить очередную клятву? Всю жизнь Альфред держал Утреда на голодном пайке. Не просто так и не только из-за неприязни перед его языческим верованием. Это был тонкий расчет — дать ровно столько, чтобы Утред, как цепной пес, был на привязи. Чтобы ему не хватило денег пойти на Беббанбург, но и с голоду он не помер. Почти ничего не давать и не отпускать, чтобы не стал острием меча датчан или своим собственным. Чтобы терял годы, спасая религию, в которую не верит, позволяя присваивать славу своих побед, делая Уэссекс сильным, а Альфреда Великим. Можно даже предположить влияние дядюшки-узурпатора Беббанбургского, тот много жертвовал церкви, явно не просто так. Понятно же, что будет жертвовать исправно, если Утреда придержат, но если тот его убьет — пожертвования иссякнут.

Утреду 45, а он так и не завладел домом. Подступает старость. По нашим понятиям — Утред представитель среднего возраста, по понятиям того времени — уже старик. Крепкий, сильный, закаленный в битвах и тренировках, но... В те годы редко кто перешагивал планку за 40.

«Заставь их смотреть на твою правую руку, лорд, а тем временем левой рукой вытащи у них кошель» — Корнуэлл показывает обман, как один из приемов в искусстве войны. Автор то и дело проталкивает в сюжеты цикла сомнительные реликвии, вроде рыбьего скелета или пера, вдохновляющих христиан. В этот раз он идет дальше и описывает предсказателей — «колдовство» и «чудеса» (видевших которые хочется спросить, чего ты, батенька, наелся? или напился?). Появляются такие персонажи, как Эльфадель и Эрсе, с одной стороны. Лудда, нехарактерный отец Кутберт и «три ангела», с другой. Они «предсказывают будущее», ход войны, поражений, побед и смертей. Отсюда название романа. Гибель королей — суть одного из предсказаний. Кто эти короли, как и с какого момента их считать?

В романе много военных действий, мелких и крупных боевых столкновений. От защиты овцами и пращой, до отчаянного финального сражения с войсками датчан Кнута, Сигурда, Хестена и другими силами. Описания интересные, яркие, необычные. Корнуэлл каждый раз привносит что-то новое, разнообразит войну. То это «боевые» улья с пчелами (в предыдущем романе), то овцы и пастушьи собаки, тактические хитрости, неожиданные предательства, интересные места сражений, выдающиеся враги. Его нескончаемая война не надоедает.

Хорошее впечатление от романа. Цикл высоко держит планку увлекательности.

Начало романа поразительное. Боевые действия при Феарнхэмме (местечко в Британии 9-го века, нынешний Суррей), появление таких персонажей, как Скади, ослепляющая красотой и жестокостью, Харальд Кровавые Волосы, в буквальном смысле — кровавые, потрясения и перемены в жизни Утреда — все это ярко, остро, захватывающе, интересно. Но...

Автор изобразил Утреда не умеющим оценивать положение:

Корнуэлл настолько убедителен, что его драматургический прием раздражает, будто это не вымысел, а реальность.

Боевые действия при Бемфлеоте оставили яркое впечатление. Схватки у Корнуэлла, как всегда, показаны мастерски — поэтично, детально, увлекательно. В целом роман качественный, с крепким сюжетом, интересной трактовкой исторической эпохи.

«Счастье битвы. Экстаз. Дело не только в том, чтобы обмануть врага, но и в том, чтобы чувствовать себя подобным богу».

Название весьма подходит к содержимому. Самое яркое в этом романе, действительно песнь меча. В иносказательном смысле, когда меч — это рок, от взмахов которого зависит судьба. И в буквальном смысле, когда оружие поет в умелых руках, доводя до экстаза и возвышая тебя среди прочих.

В сюжете много военных действий, сухопутных и морских. Атмосферно и подробно изображено автором сражение за Лунден (Лондон 9-го века) и другие стычки. Передана поэтика боя, в том числе красивые описания движений меча Утреда, вроде: «Вздох Змея мелькнул, как язык гадюки», «Вздох Змея пел свою песню, а я чувствовал себя богом войны» (У Утреда короткий меч — «Осиное Жало», длинный — «Вздох Змея»). Читая, будто видишь и слышишь происходящее, ощущаешь на себе ярость столкновения противников, смесь смелости и страха, бурлящих в крови воина, опасность, восторг победы.

Прошло несколько лет со времени событий романа «Властелин Севера», предыдущего в цикле «Саксонские Хроники». 885-й год, Британия по-прежнему разделена на несколько государств/территорий англосаксов и датчан (викингов), Уэссекс становится крепче, Мерсия и Восточная Англия слабеют. Главный герой, прославленный воин Утред, обрел семью, повзрослел, заматерел. На начало романа ему 28.

Во многом я Утредом восхищаюсь, но кое-что не понимаю. Когда он в очередной раз спрашивает сам себя «почему я здесь, а не на севере, где меч человека свободен, где куда меньше законов и больше веселья», хочется присоединиться к этой мысли. Все время пока Утред сталкивается с недружественностью Уэссекса из романа в роман, хочется задать именно этот вопрос. Зачем? К чему все эти клятвы верности? Почему он опутывает себя ими, как паутиной? Почему позволяет пользоваться собой не ставя никаких условий, если на самом деле хочет совсем другого?

Ханжество святош Уэссекса, Мерсии, Нортумбрии (если вспомнить предыдущий роман) мне не нравится. Единственные, кто кажется достойными из этой братии — Пирлиг, Беокка, Хильда и Виллибальд. Это так мало на фоне общей массы священнослужителей, монахов и монахинь «Саксонских Хроник». И из них, пожалуй, только Пирлиг кажется самостоятельным в принятии решений, не замороченным религией сверх здравого смысла.

«Саксонские Хроники» — это во многом противостояние. Противостояние военное, с притязаниями на власть, земли и золото. Противостояние вероисповеданий и образов жизни, которые они диктуют. В этот раз на переднем плане разный подход к любви и семейным ценностям. Единение, доверие, любовь в семье язычника Утреда противопоставляется дрязгам в семейной жизни христианской королевской семьи. Из этого получилась красивая история внезапно вспыхнувшей влюбленности, с грустными романтическими нотами. Первый раз в цикле Корнуэлл уделил столько внимания чувствам.

Подводя итог — хороший роман, который интересно читать. Он погружает в эпоху и в происходящее, показанное как всегда с иронией, без слащавости.

«Мой путь будет путем меча, и он обязательно приведет меня домой» (Корнуэлл, «Властелин Севера»)

Роман прочитан запоем, остановиться было невозможно. Цикл «Саксонские Хроники» увлекательный, а «Властелин Севера», третий роман по счету, пока что самый драматический и яркий. 878-й год, Британия, 21-летний воин Утред возвращается в родные края и проходит через тяжелые испытания.

В сюжете переплетаются сухопутные и морские приключения, интриги, месть, боевые столкновения, изобличение хитрых приемов религиозных фанатиков. И даже одно небольшое чудо (по крайней мере, так его воспринял Утред), продемонстрированное отцом Беоккой. Наконец-то действие перемещается на Север, в Нортумбрию — туда, где все начиналось в «Последнем королевстве». Сюжет романа охватывает примерно три года.

За Утредом, как всегда, интересно наблюдать. В этот раз его окружает много выразительных персонажей. Уже знакомые по началу цикла и зарекомендовавшие себя — Рагнар, Тайра, Хильда, Стеапа. Новые интересные герои — Гутред, Гизела и Финан. И, конечно же, враги — Кьяртан и Свейн, Ивар Иварсон и его сын, несколько злобных священников и дядюшка — узурпатор Беббанбургский.

«Боги смеялись в тот день, наблюдая за нами» — поражает, как иронично складывается судьба Утреда. В начале романа он уезжает из Уэссекса, подальше от христианского короля, который его так мало ценит, и от его священников. И вот, спустя короткое время, он в окружении нового христианского короля и новой кучи священников.

Роман остросюжетный, с неожиданными поворотами. Сохранилась ироничная манера Корнуэлла в изложении событий и поразительная точность характеристик. Текст изобилует меткими жизненными наблюдениями, вроде «страх висит в воздухе, как туча, и мы болтаем о пустяках, чтобы притвориться, будто этой тучи здесь нет» или «если люди не могут запомнить законы, значит, законов этих слишком много».

По ходу сюжета автор пару раз подыгрывает главному герою и спасибо ему за это, ведь когда читаешь, хочется удачи для Утреда и его друзей.

«Он бесспорно был умным человеком, но вот только ничего не смыслил в битвах. Он не понимал, что вести битву — совсем не то что двигать на доске фигурки при игре в тафл, что дело здесь вовсе не в численности армий и даже не в преимуществе позиции; главное в сражении — соответствующий настрой: одержимость, безумные вопли и неукротимая ярость» (Утред об Альфреде, Корнуэлл, «Бледный всадник»)

В этом романе больше, чем в предыдущем выделяются два героя на фоне остальных, два образа жизни, два противоречащих друг другу мышления, два разных видения мироустройства — Альфред (Великий) и Утред (Нечестивый), христианин и язычник. Честно говоря, язычник мне нравится больше. Хоть и нельзя сказать, что Утред образец для подражания во всем. Я уважаю его прямодушие, смелость, простые и понятные ценности. Да, есть неоднозначные поступки, такие, как нападение на бриттов. Где-то доходит до необдуманной прямолинейности и Утред прет напролом, не учитывая кривобокость людей на своем пути. Где-то ему не хватает последовательности в принятии решений. Но ему пока лишь 21. По большому счету, костяк личности Утреда сложен из хороших, обаятельных черт, гораздо более приятных, чем вечные сомнения христианского короля Альфреда. Этот облеченный властью персонаж вызывает у меня меньше симпатий — хитрый, изворотливый, одержимый амбициями, но в то же время до глупого фанатичный и слабый.

В этот раз показан более короткий исторический период — 877-878гг. Завоевание Британии датчанами продолжается, на их пути Уэссекс и король Альфред. Во втором романе цикла «Саксонские Хроники» меньше внимания уделено датчанам, зато показаны бритты.

Мне понравился бриттский священник, отец Пирлиг, появившийся во второй половине романа. Он жизнерадостный, яркий, душевный. А какие чудные портретные характеристики дает, вот например: «Некоторые люди подхватывают Бога, как болезнь, и Альфред один из них». Автор, Бернард Корнуэлл, в этот раз наполнил роман множеством сочных описаний, не только из уст Пирлига. Смачные, острые фразы, вроде «он ревел, как бык, которого кастрируют, издавая одновременно визгливый и воинственный боевой клич» (о Стеапе), «в основном бил баклуши и проводил время, охотясь, напиваясь, предаваясь разврату и возмущаясь, что королем сделали не его» (об Этельвольде), и так практически о каждом сколько-нибудь заметном персонаже.

В романе хорошо показаны человеческие характеры, помыслы и устремления. Отлично описаны военные действия, особенно грандиозным получилось финальное столкновение. Есть грустные, трагические моменты, есть жестокость. Повествование ведется с оттенком иронии. В сюжете нашлось место мистике. Хороший роман, мне многое понравилось.

»...где-то глубоко под землей, где страшный змей гложет корни Иггдрасиля, древа жизни, сидят три пряхи, которые и прядут нити нашей судьбы. Хотя людям кажется, будто они сами принимают решения, однако на самом деле все наши жизни в руках этих трех женщин. Они прядут нити наших судеб, а судьба правит всем. Датчане это знали, и даже христиане знали это. Рок не остановить...» (Корнуэлл, «Бледный всадник»)

С удовольствием окунулась в мир Утреда Рагнарсона Беббанбургского. «Последнее королевство» (цикл «Саксонские Хроники») — яркий приключенческий роман, базирующийся на интересной исторической основе. Корнуэлл рассказывает о противостоянии англосаксов и датчан, начиная с 866-го года.

Датчане, пришедшие в англосакские земли, строго говоря, завоеватели территорий, и только когда грабят побережья, перемещаясь на драккарах, считаются викингами. Но в нашем привычном понимании — это самые что ни на есть викинги.

События происходят на территории Британии, в тот момент разрозненной. В поле зрения попадают Нортумбрия, с которой началось отвоевывание территорий датчанами, Мерсия, Восточная Англия и Уэссекс — территории, где исповедуется христианство. В Беббанбурге (Нортумбрия — Северная Англия), с которого начинается повествование, ранее поклонялись северным богам (германское язычество, сходное со скандинавским) и старые верования еще не полностью забыты. Род главного героя, Утреда, по словам его отца, олдермена Беббанбургского, ведет начало от Вотана — древнего саксонского бога войны (Вотан — в германском язычестве, он же — Один у скандинавов). И хотя Утред, 10-летний мальчик, воспитывается в христианской вере, ему не чужды старые боги. Они ему более интересны и понятны. Христианство 10-летний главный герой ассоциирует с фанатичным поклонением мачехи и потворством ее желаниям, холодного с детьми, отца. Северные боги (старые саксонские боги) ассоциируются у мальчика со сказаниями кузнеца, относящегося к нему с теплотой, с семейным знаменем, с происхождением. Так обстоят дела в начале романа, повествующего о взрослении Утреда.

Мне понравились простые но верные мысли, в множестве заложенные в повествование, вроде «в сражении выигрывает тот, кто меньше пьян», «храбрые идут первыми» или «знаки лучше читать умному человеку». Понравилось здравое отношение автора к различным верованиям, к заблуждениям, насаждаемым религией. Интересны зарисовки уклада жизни свободолюбивых датчан и богобоязненных англосаксов. Отлично получились описания военных действий и интриг. Все перечисленное делает роман продуманным и увлекательным. Хорошее начало цикла. Однозначно, буду дальше читать про Утреда.

«Весь мир делится на тех, кто себе на уме, и на простофиль» (The Reverse Of The Medal)

Заменим «простофиля» на «простодушный» — именно эта характеристика подходит честному, прямолинейному и великодушному капитану Королевского флота Британии — Джеку Обри. Он — достойный человек, храбрый, справедливый командир и хороший тактик. Мало найдется равных ему, когда речь идет о военно-морских операциях, но на суше Обри необычайно доверчив. Вера в честность людей довела капитана до беды.

В предыдущих романах цикла «Хозяин морей» морские приключения периода наполеоновских войн оттягивали внимание на себя, в этот раз все иначе. В «Оборотной стороне медали» (The Reverse Of The Medal) дни на фрегате «Сюрприз» — лишь фон, подготовка к драматическим событиям на берегу. Происходящему на суше отдана большая часть повествования и пролетают эти мгновения незаметно. По возвращении на родину разочарование поджидает, как доктора Стивена Мэтьюрина, так и Джека Обри. Жаль обоих, но больший отклик вызывают злоключения капитана. Ему предстоит обвинение и суд. Кстати, суд над Джеком Обри имеет историческое соответствие — похожий случай произошел в 1814г с Томасом Кокрейном, одним из прототипов Счастливчика Джека.

Настоящие друзья познаются в беде. Сцена унижения Обри — сильный момент. Сплоченность моряков в этом эпизоде необычайно трогательна. Не меньше покорила меня решимость судового капеллана Мартина, написавшего острый памфлет, рискуя всем.

При довольно спокойных, ничего не обещающих первых главах, получился яркий, стоящий роман, заставляющий сопереживать персонажам. Эта оценка субъективна — мнение человека, читающего цикл, а не отдельное произведение. Если рассматривать роман сам по себе, то может так не зацепить — он несколько фрагментарный. Начиная с 4-го романа истории «Хозяина морей» сильно взаимосвязаны друг с другом. Сюжеты плавно перетекают, нет четкой завязки и финала.

Группе переводчиков «Исторический роман» большое спасибо за перевод и иллюстрации!

Капитан фрегата Королевского флота Британии «Сюрприз», Джек Обри, получает необычное задание — защищать китобоев от американского фрегата «Норфолк» (конфликт с США 1812-15гг еще не исчерпан), начинается погоня за неуловимым врагом.

Этот роман, в большей степени — продолжительное путешествие, и уж затем — военно-морское приключение. Доля боевых столкновений в тексте невелика. Много внимания уделено каждодневной жизни в замкнутом сообществе корабельной команды, когда «невозможно что-либо скрыть от посторонних глаз».

Фон затянувшейся экспедиции разнообразный и яркий. Автор, как обычно, в рамках цикла «Хозяин морей», подробно расписывает впечатления доктора Мэтьюрина от каждой птахи и прочих природных явлений. Капеллан Мартин, не менее увлеченный натуралист, тоже на борту и жаждет научных открытий — душевный, оптимистичный персонаж.

На пути героев — Тенерифе, Саргассово море, проход через Атлантику, мимо побережья Бразилии и Фолклендских островов, до мыса Горн. Далее — Тихий океан, архипелаг Хуан-Фернандес (Чили), Галапагосские острова, острова Полинезии — внушительный по протяженности вояж. Такого продолжительного маршрута не было со времен «Острова Отчаяния».

Эпизод, случившийся с Обри, Мэтьюрином и папуасками-амазонками в водах Полинезии, показался мне несколько наивным. Финал — островные приключения капитана, доктора и нескольких членов команды — напротив, внесли разнообразие в сюжет. Военные действия, хоть их и немного, на пользу роману, а сменяющийся пространства на пути следования фрегата — главное его украшение.

США начинают военные действия против Британии. Их «укусы» весьма болезненны. Обри и Мэтьюрин на острие конфликта.

Злоключения судового врача и капитана продолжаются. Тяжело наблюдать за героями, когда они долгое время не «у руля» — всего лишь пассажиры на борту, свидетели и жертвы чужих ошибок, а затем — пленники.

Сюжет знакомит с конфликтом 1812г, когда США объявили войну Великобритании. Не так давно окончена Война за независимость США (1775-83гг), в которой Британия являлась противником. В 1807г началась торговая война США с Европой, объявлено эмбарго (реакция на блокаду). Разногласия с Британией усугубил случай с «Чесапиком». Американские корабли останавливались для досмотра британскими судами, под предлогом поиска матросов-дезертиров. Отказ выдать таковых послужил причиной нападения «Леопарда» на «Чесапик». Американский фрегат не смог оказать сопротивление и спустил флаг. Потери — 3 убитых, 18 раненых, 4 захваченных матроса. Судно отпустили. Дезертир-англичанин был повешен, дезертиры-американцы (ранее принудительно завербованные во флот Британии) приговорены к 500 ударам. Случившееся вызвало большой резонанс в американском обществе. Этот реальный случай упоминается в предыдущем романе цикла, как объяснение неприязни команды американского брига «Лафайет» к «Леопарду». Случай с «Чесапиком» имеет большое значение и для «Военной фортуны», во многом определяя сюжет и отношение к персонажам.

Еще одно историческое соответствие — в 1813г тот самый «Чесапик» был захвачен «Шенноном» близ Бостона. События, имеющие отношение к этому случаю, поданы О'Брайаном в сюжете довольно точно.

Возвращаясь от истории к литературе, хочется отметить, что шпионские приключения в романе играют значительную роль. Доктор Мэтьюрин проявляет себя матерым профессионалом. Финал складывается весьма удачно для главных героев, в том числе для Дианы Вильерс. Роман вполне читабельный, есть ряд интересных моментов, не хватает лишь бодрого настроения начала цикла.

Миссия по доставке каторжников в Британские колонии.

Роман в большей степени сложное путешествие, чем военно-морское приключение. Корабль-пенсионер, болезни и неприятности на борту, шторма и айсберги на пути. Нельзя сказать, что славной битвой совсем не пахнет, но на «Фрегат Его Величества «Сюрприз»» или «Командир и штурман» происходящее мало похоже. Впрочем, это новая, еще не фигурировавшая в цикле тема.

На этот раз нет четкой концовки. Происходящее является первой частью длительной череды злоключений Обри и Мэтьюрина. Капитана тут сложно назвать Счастливчиком и, опять же, невозможно им не назвать. События чрезвычайные, выкрутиться — большое везение.

Остросюжетность цикла «Хозяин морей», на мой взгляд, пошла на убыль. Роман менее оптимистичный, чем предыдущие. Новые второстепенные персонажи предсказуемы. Тем не менее, «Остров Отчаяния» прочитан легко и без скуки. Желание продолжить знакомство с хрониками не исчезло.

Индийский океан. Под руководством Джека Обри «Боадицея», крепкое мореходное судно, хотя и «чуточку медлительная дама». Задача — отбить у противника острова Маврикий и Реюньон, лишив французов надежных гаваней в регионе. Джеку Обри достался образ исторической фигуры — Джозайи Роули. О'Брайан использовал в сюжете реальные эпизоды борьбы за Маврикий и Реюньон 1809-10гг.

Обри впервые командует небольшой эскадрой, по сути выполняя обязанности адмирала, на деле им не являясь — на время военной кампании ему присвоено звание коммодора. Ответственность большая, подчиненные строптивые, а жалование и размер призовых от статуса коммодора не зависят.

Хочется отметить появление парочки новых занятных персонажей — капитанов в подчинении Обри. Их образы показывают какими могли быть крайности на флоте того времени, насколько малоподходящие фигуры порой оказывались «у руля». К сожалению, с появлением подчиненных капитанов роль Джека Обри, как удачливого вояки, становится менее яркой. Ведь руководитель не всегда имеет возможность поучаствовать в вылазках.

Стивен Мэтьюрин, как обычно, в своем амплуа — шпионствует, врачует, а на досуге исследует флору и фауну. Доктор давно уже стал докой в подобных вопросах, ничего нового.

Хороший роман, хотя, степень накала уменьшается. Повествование начинает смещаться в сторону от бесшабашных военно-морских приключений капитана и судового врача. Забегая вперед, хочу отметить, что так продолжится и дальше. Первые 4 романа цикла «Хозяин морей», пожалуй, самые бурные и жизнерадостные.

Военно-морские приключения на Средиземноморье и в водах Индийского океана, сдобренные шпионской и романтической линиями сюжета, получившими начало в «Капитане первого ранга».

В третьем романе цикла «Хозяин морей» уделено больше внимания корабельной жизни, по сравнению с предыдущим и это, как мне кажется, на пользу. От него будто веет солеными брызгами, ветром, наполняющим паруса, и пороховым дымом только что отстрелявшихся артиллерийских орудий. Обри наконец-то получает в распоряжение ладные, хорошие в управлении фрегаты, в отличие от предыдущего «Поликреста». Возвращается настроение времен крейсирования на «Софи». При этом ощущается, что военный опыт Счастливчика Джека возрос также, как размер вверенных ему парусных судов.

Интересные жизненные повороты подстерегают Стивена Мэтьюрина. Мне понравилось дерзкая вылазка команды Обри, спешащей на помощь доктору — отличный эпизод, прекрасно характеризующий персонажей. Романтическая линия развивающаяся вокруг Дианы Вильерс, напротив, не впечатлила. Настоящей радостью было прочесть, что хоть один из двух друзей в конце концов определился со своими «чувствами и чувствительностью».

Точки маршрута, проделанного героями, весьма разнообразны (Менорка, Бомбей, Калькутта, Суматра), что обеспечивает яркий фон происходящему. Роман жизнерадостный, несмотря на описание ряда неприятных ситуаций и личностей. Читая, получаешь заряд бодрости от военных успехов Джека Обри и невольно улыбаешься ботаническим и зоологическим изысканиям Мэтьюрина.

Второй исторический роман цикла «Хозяин морей» — продолжение жизнеописаний капитана Джека Обри и его друга, судового врача Стивена Мэтьюрина, после заключения Амьенского мирного договора 1802г.

Начало — дни сухопутной жизни главных героев и их окружения — напоминает по стилистике Джейн Остен, но отражает мужской взгляд (признаюсь, мне такая версия более импонирует). У героев по возвращении на родину завязываются романтические отношения, появляются матримониальные планы. Это так непохоже на первый роман, однако, подобная завязка необходима, чтобы сделать Обри и Мэтьюрина более реальными, живыми людьми, со своими страстями, грешками, огорчениями и чаяниями. Довольно скоро происходящее вернется к тематике морских приключений, военной службе, сражениям и походной жизни. Эта линия сюжета — лучшая часть, украшение романа, глоток свежего воздуха по сравнению с разнообразной бытовухой и интригами на берегу.

Мирные дни Европы того времени — короткие промежутки на сцене театра военных действий. Так что Обри и Мэтьюрин получат возможность продолжить военную службу. Джеку Обри дадут в распоряжение странную посудину, а Стивен Мэтьюрин снова будет врачевать, параллельно начав вторую, теневую карьеру. В этом романе появляются отголоски политики, закулисных интриг, как внутри Британии, так и Европы в целом.

Переплетающиеся сюжетные линии — политика, романтика, морские приключения — поданы несколько несобранно, но в целом продолжение мне понравилось. Общее впечатление от романа хорошее, он яркий и динамичный. Батальные сцены захватывают. По прочтении тут же захотелось узнать, что же дальше и был начат третий роман.

Исторический роман, рассказывающий о сражениях британского флота, первый в цикле «Хозяин морей».

Время действия — период наполеоновских войн. Место действия — Средиземноморье — остров Менорка, порт Магон (ставший территорией Испании в 1802г, как раз после описываемых событий) и окрестные воды.

Сюжет посвящен становлению в качестве капитана Джека Обри, флотского офицера, и началу его дружбы с доктором Стивеном Мэтьюрином, судовым врачом. Эти двое — главные герои хроники «Хозяин морей». Читая, получаешь их взгляд на происходящее. С одной стороны — мышление военного моряка, всей душой прикипевшего к флоту. С другой стороны — наблюдения чудаковатого натуралиста-любителя, высококвалифицированного медика (и трепанацию сделает, и ногу отпилит, и пилюли пропишет), на момент начала романа мало знающего о войне, морских традициях, особенностях службы.

Текст динамичный. Понравились описания морских сражений. Не проигрывает им повествование о повседневных тяготах и радостях в жизни моряка, об изолированности экипажа во время морских походов, о деталях военных учений, переоснащения корабля и просто каждодневного быта. Автором подробно показана иерархия чинов команды судна, система наказаний и поощрений, расписание, рацион. Роман изобилует морским жаргоном — наименованиями деталей оснастки, корпуса, вооружения судна. Впрочем, в дополнение к роману прилагается Словарь морских терминов, так что каждое слово понятно.

«Командир и штурман» читается легко, заряжает хорошим настроением. Любителям истории и морской тематики, думаю, зайдет «на ура». Мне понравился настолько, что был прочитан запоем и тут же дополнен следующим в цикле.

Сборник «Черепахи Тасмана» показался мне неровным. Кстати, это последний сборник, выпущенный при жизни Джека Лондона, а биографы единогласно подмечают, что в последние годы автору было сложно найти новые темы, мешала постоянная спешка из-за необходимости гасить долги за счет доходов от творчества. Писательство фактически стало кабалой.

Что однозначно понравилось, так это рассказы Северной тематики — «Finis» и «Конец сказки». Чудесным показался «Бродяга и фея», даже если его можно упрекнуть в доле наивности. Остальное — более посредственно, либо затянуто, без какой-то яркой идеи или мысли, которые обычно встречаешь в удачных рассказах автора. Тем не менее, за счет понравившихся историй, общая оценка сборника довольно высокая.

Схожий по тематике рассказ есть у Джека Лондона в сборнике «Любовь к жизни», называется он «Однодневная стоянка». Там тоже любовный треугольник, но сюжет развивается гораздо более иронично. Этим, честно говоря, он мне нравится больше.

«Конец сказки» интересен, ведь до последнего не ясно, чем закончится создавшаяся ситуация, плохим человеком окажется обманутый муж или хорошим. Но даже подозревая его в недобрых намерениях, невольно сочувствуешь. А вот персонаж, пострадавший от клыков кугуара, у меня положительных эмоций не вызвал, особенно после «Майкла, брата Джерри» того же Лондона, где рассказывалось, как больно животным при битье по носу. Зачем, спрашивается, надо было проделывать подобное с попавшим в капкан животным. Этот глупый поступок очередной пример бездушия, видимо, свойственного пострадавшему, когда человек живет по принципу: делаю что хочу, беру что хочу и плевать на все.

Отличный рассказ, из удачных в творчестве Лондона.

Изнанка цирковой дрессуры — ужасающая сюжетная линия этого романа.

«Майкл, брат Джерри» рассказывает о судьбе второго щенка с плантации Мериндж, из того же помета чистокровных ирландских терьеров, что и Джерри. Начинается история братишки Джерри похоже — Майкл был передан во владение капитану вербовочного судна, плавающего вдоль Соломоновых островов, затем сменил хозяина, продолжая плавать на судах. В отличие от Джерри, Майкл не попал к дикарям, хотя — это как посмотреть... На самом деле он попал к людям более страшным, чем далекие от цивилизации папуасы-каннибалы — он попал в цирк. В цирке начала 1910-20х «дрессированное животное — это навеки сломленное существо, беспрекословно выделывающее всевозможные штуки на потеху публике» (Д. Лондон, «Майкл, брат Джерри»), приученное к покорности палкой, хлыстом, вилами, вырыванием когтей и другими живодерскими приемами. Начиная с определенной точки, сюжет в подробностях освещает всю неприглядность создания трюков с братьями нашими меньшими. Этим роман существенно отличается от приключений «Джерри-островитянина».

У истории Майкла хорошая концовка (прямо скажем — сказочный финал). В отличие от других цирковых питомцев, главному герою в конце концов повезло. Но от этого тема издевательств над животными не воспринимается менее болезненно. Джек Лондон упомянул в предисловии к роману, что намеренно сталкивает читателей с нею, чтобы заставить задуматься, какой ценой зрители получают радость на подобных цирковых выступлениях.

Хотелось бы знать, многое ли изменилось в цирковой дрессуре с того времени. Я в этом, честно говоря, сомневаюсь. Так или иначе, страницы «Майкла, брата Джерри» о жизни цирковых животных я не забуду. Хороший роман. Ужасающий роман, поражающий изобретательностью дрессировщиков в проявлении жестокости и холодностью этих людей.

Еще одна зарисовка четвероногой жизни, созданная Джеком Лондоном.

Многие знают и любят его «Зов предков» и «Белый клык». «Джерри-островитянин», попавшийся мне впервые только теперь, читается ничуть не хуже. Он о приключениях гладкошерстного ирландского терьера Джерри на Соломоновых островах и на судах, бороздящих окрестные воды. За пару лет, описанных в романе, Джерри сменил несколько хозяев, на собственной шкуре изучив повадки цивилизованных людей и папуасов-каннибалов. Интересно было взглянуть на события, описанные в сюжете, на нравы Океании начала 20-го века, глазами собаки.

В предисловии к роману Джек Лондон рассказывает, как вместе с женой Чармиан выкрал подобного терьера Пегги с вербовочного судна «Минота». В интернете есть фото 1907г (1907-1909 — годы двухлетнего путешествия Лондона по Тихому океану на судне «Снарк»), где Лондоны сидят на бортике шлюпки с собакой. Жаль, что нет информации, та ли это собака и в какой момент сделано фото. В «Путешествии на «Снарке»», в главе «На Соломоновых островах» Лондон рассказывает, как они, временно пересев на «Миноту», сели на мель недалеко от берега Малаиты (одного из Соломоновых островов, где процветал каннибализм). О собаке он не упоминает.

Как бы то ни было, история приключений Джерри вышла замечательно — она увлекательная, наполненная привязанностью собаки к людям, заслужившим доверие.

Сборник «Сын солнца» в отличие от других, посвященных происшествиям на территории Океании, объединен центральным персонажем — Дэвидом Грифом — умелым моряком, известным смелостью и понятиями о чести, сколотившим состояние на торговле и освоении островов.

Из этих историй можно почерпнуть много интересного. О пиратах начала 20 века, которых Дэвид Гриф причисляет к анахронизмам, почти исчезнувшим. О жутких особенностях приготовления кай-кай (еды из людей). О традиции избиения дохлой свиньей. О том можно ли над дикарями шутить и как они шутят в ответ. О цене старых монет — медных, серебряных и золотых, об отношении к бумажным деньгам. О местном этикете, дресс-коде, о принципах и о том, как могут взыскать долги в этих диких местах.

Нередко происходящее разворачивается на фоне капризов стихии, подкидывающей то штиль, то шторм, то изнуряющую жару. Если действие происходит не на воде, то в окружении кокосовых пальм, на атоллах с круглыми лагунами.

Дэвид Гриф — образцовый герой, лишь однажды, в первом рассказе, поступок его можно назвать несколько жестоким. Кажется, что такой правильности на самом деле не может быть. От этого рассказы выглядят чуть менее реалистичными, чем в других сборниках об островах Океании. Тем не менее, читаются они с удовольствием — сюжеты интересные и разнообразные, с приключениями и юмором. А в хорошем герое нет ничего плохого, так что сборнику моя высокая оценка.

«Рассказы южного моря» (такой вариант названия дан в Собрании сочинений 1961г и нравится мне больше) — сборник рассказов о приключениях на архипелагах Океании и в их прибрежных водах — в районе Туамоту, Фиджи, Соломоновых островов и других островков суши, относящихся к Полинезии и Меланезии.

В рамках приключенческих историй Джек Лондон рассказывает о климате и выкрутасах стихии, местных жителях и приезжих любителях опасности, о кай-кай (людоедстве), о насаждении религии и борьбе. Это рассказы-наблюдения, среди которых есть серьезные, ироничные и с откровенным юмором. Наибольшее впечатление они производят в рамках сборника, когда один рассказ дополняет другой, хотя истории не связаны сюжетом.

Интересно, что в двух рассказах, идущих друг за другом, упоминается одно и то же происшествие с разных точек зрения. В юмористическом рассказе «Страшные Соломоновы острова» история стрельбы на корабле подается как элемент шутки, а в следующем за ним «Неукротимом белом человеке» этому эпизоду посвящен сюжет и все предельно серьезно. Получается, что в шутке была только доля шутки. Наверняка многого, чем пугали Берти, ему удалось избежать лишь благодаря негласной опеке капитана Малу. Он одновременно поглумился и уберег незадачливого героя от возможных опасностей.

Рассказы созданы Лондоном во время путешествия на «Снарке» по Тихому океану, так что он побывал в тех местах, о которых пишет. Истории вышли яркими, захватывающими, необычными (учитывая, что речь идет о воинственных папуасах, собирающих головы, хранящих курительные трубки в ушах и иголки в носу).

Все истории на хорошем уровне, читаются с удовольствием.

Удивительный рассказ о двух мужчинах избороздивших Океанию, побывавших в кораблекрушениях, познакомившихся на собственной шкуре с нравами туземцев Соломоновых островов. У этих приключений два участника, однако, по-настоящему интересен один из них — язычник. В нем уживаются рассудительность и простодушие, два, казалось бы, несовместимых качества.

Читая «Язычника» вспоминается эпизод «Знака четырех» Конан Дойла, где Уотсон зачитывает страницу географического справочника об аборигенах Андаманских островов: «... люди, почти не поддающиеся цивилизации, но зато они способны на самую преданную дружбу». Зарисовка Джека Лондона повествует об островах Тихого океана, а не Индийского, тут другие аборигены, но как эта фраза подходит! Нельзя сказать, что Отоо не способен быть цивилизованным, скорее он осознанно ограничивает влияние элементов цивилизации на себя. Что касается дружбы, то в его лице мы видим пример такой самоотверженности и благородства, такое понимание слова дружба, какие редко встретишь у цивилизованного человека.

Чудесный рассказ, запоминающийся, яркий, трогательный. По настроению он чем-то напоминает «Шерифа Коны» из сборника «Храм гордыни», но при этом происходящее в «Язычнике» увлекательнее, потому что наполнено приключениями.

Завораживающий жуткими подробностями рассказ о шторме выросшем до размеров урагана и обрушившемся на Хикуэру — один из островов Туамоту — архипелага, входящего в состав Океании (Полинезия, Тихий океан). В него мастерски вплетена история об удивительной жемчужине, простодушии и хитрости, мужестве и толике везения.

Рассказ захватывающий, заставляющий сопереживать. Читая, легко представить себя среди людей столкнувшихся со стихией, настолько ярко описано происходящее. «Дом Мапуи» нисколько не проигрывает Северным рассказам.

Вот уж действительно, храм Гордыни — пример отвратительного снобизма и душевной холодности. Читая, удивляешься брезгливости и закостенелости Персиваля Форда, у него будто не кровь, а вода. Удивляешься тому, что подобного персонажа Джек Лондон сделал главным героем своего рассказа. Однако, в финале понимаешь, что главный герой вовсе не тот, кому отдано девять десятых текста. Форд всего лишь длинная тень человека, являющегося его антиподом.

Любопытный сборник с рассказами-зарисовками о жизни Гавайских островов начала 20-го века. Джек Лондон пишет о менталитете коренных гавайцев, о вмешательстве в их жизнь людей европейского типа мышления, несущих с собой прагматичность и прогресс, другую веру, другое отношение к жизни. Об ассимиляции — смешении культур, принимающем порой причудливые формы.

Если сравнивать, мне этот сборник показался интереснее, чем некоторые другие у Лондона, например, «Луннолицый», «Потерянный лик», «Сила сильных». Может эти истории и не сравнятся с самыми известными Северными рассказами из раннего творчества, но читаются они с удовольствием и без сожалений о потерянном времени.

Философский и, одновременно, приключенческий рассказ о двух человеческих костях, бережно хранимых вместе.

Внутрь рассказа о сломанной машине и вынужденном ожидании, когда от скуки рассказывают разное, вложена история об экспедиции на секретное кладбище властителей Гавайских островов — алии (туземных королей). Рассказчик, последний потомок древнего рода, участвовал в этом путешествии подростком, увлеченным в то время королем Артуром и Гвиневрой, произведениями Жюля Верна, а вовсе не традициями матери, жаждущей обладать останками предков.

Лучшее впечатление от рассказа, на мой взгляд будет, если читать сборник «На циновке Макалоа» по порядку, тогда к началу «Берцовых костей» уже проникнешься настроением, традициями и своеобразным мышлением коренных жителей Гавайских островов того времени, сюжет станет более понятен.

Ох уж эта жгучая ревность...

Рассказ всю дорогу держит в напряжении. Вроде бы ничего особенного, а оторваться или лениво расслабиться за чтением невозможно. Обычное плавание и обычная ревность, но как мастерски изобразил их Лондон! Начинается все еще прозаичнее — с пляжных пересудов, обсуждения фигур и мышц, но через несколько страниц ты уже вживаешься в шкуру спасателя, следящего за двумя точками на волнах, плывущими, по его мнению, к неминуемой смерти. Эти две точки — две головы — две из трех вершин любовного треугольника.

Сильный рассказ! На мой взгляд, одна из удач в творчестве позднего Лондона.

Трогательный рассказ о трепке бамбуковой палкой.

Сборник «На циновке Макалоа» посвящен Гавайским островам, местным сказаниям и традициям, взглядам на жизнь, но рассказывается в нем не только о коренных гавайцах. «Слезы А Кима» — слегка комичная и очень душевная история жизни 50-летнего китайца, известного торговца Гонолулу. Джек Лондон повествует о личности, в которой борется любовь к матери и традициям своей родины с любовью к женщине и открытостью всему новому.

Чудесная история! Меня растрогали слезы А Кима.

«Время действия, место действия и действующие лица определены; кинокомпании, газеты и капитал к вашим услугам; давайте договариваться». И мы договорились. Результат — «Сердца трех»».

Цитата из предисловия объясняет все странности этого романа. Джек Лондон — мастер изображения характеров, жизненных ситуаций, суровых реалий, умеющий емко описать в рассказе то, что другие могут втиснуть только в рамки романа, в этот раз выдал нечто ему совсем не свойственное. Персонажи поверхностны. Они интересны, забавны, но лишены реалистичности — типичные киногерои приключенческого фильма, не более. Действия их в большинстве случаев необъяснимы — внезапно вспыхивают и угасают страсти (чувствами это язык не поворачивается назвать), персонажи легко покупаются на наивные уловки. В сюжете безнаказанно взрывают, стреляют, присваивают. Первая половина романа затянута и водяниста, во второй действие скачет галопом, наверстывая упущенную скорость. Вот что случается, когда к автору приходит сценарист с предложением одновременно писать роман и сценарий по заданной теме. Сценарий писал Годдард, роман писал Лондон. «Работали параллельно, каждый над своим куском... получаю от м-ра Годдарда по почте из Нью-Йорка сценарий четырнадцатого эпизода (я же в то время только еще трудился над литературной обработкой десятого эпизода) и вижу, что мой герой женат совсем не на той женщине! И в нашем распоряжении всего только один эпизод, когда можно избавиться от нее...» — в таких условиях шедевр не напишешь. Сохранить авторский стиль и глубину, занимаясь литературной обработкой чьего-то опуса, думаю, чрезвычайно сложно. Так что, можно считать успехом, что из этой затеи вообще что-то вышло.

Возможно, если читать первый раз в детстве, когда не задумываешься над многими вещами, не замечаешь того, на что обратит внимание взрослый, начитанный человек, когда еще не знаком с творчеством Лондона, роман покажется чудесным, полным незабываемых приключений. Увы, мне «Сердца трех», знакомые многим по одноименному фильму, попали в руки только теперь. Ожидания были завышены ведь, как правило, при чтении получаешь больше, чем при просмотре кино. Эх, не в этом случае.

Роман подойдет, чтобы развеяться не напрягая мозги и не задумываясь над происходящим, не более.

Второй сборник рассказов о Ведьмаке, на мой взгляд, лучше первого. «Меч Предназначения» шире приоткрывает завесу над миром, в котором путешествует уничтожитель чудовищ Геральт, подробнее рассказывает об удивительном, в этом мире присутствующем. Особенно мне понравились три рассказа — «Предел возможного», «Меч Предназначения» и «Нечто большее».

«Предел возможного» интересен подходом к драконоборчеству разных участников похода. Это так отличается от многочисленных легенд и сказок про храброго рыцаря-спасителя или дурачка-спасителя, единолично разрубающего чудище на куски. Борьба противоположностей, драконоборцев и драконозащитников, роль во всем этом фарсе самого дракона, дает рассказу разнообразие точек зрения персонажей и толику курьезности. Рассказ — очередной пример того, что чудовища не всегда так плохи, как сложено в легендах. Их поступки могут не являться необдуманной жестокостью или отсутствием разума. Эти существа тоже могут быть связаны предназначением.

«Осколок льда» — рассказ не оставивший приятного впечатления (из-за циничных действий одной магички пониженной социальной ответственности). При прочтении я, определенно, рисковала «покалечить лоб об фейспалм». Сентиментально-романтичного тут нет. Неприятная магичка Йеннифэр так спешила к магу поутру, из объятий Геральта, что все свои склянки побросала в беспорядке и разве что «тапки не потеряла» в дороге. После подобного неуважения к обоим, письма в адрес мужчин кажутся особенно фальшивыми. Какая там сложность выбора, ей просто хотелось ускользнуть от проблем.

«Вечный огонь» полон юмора и является удачной сменой темы после обмана Йеннифэр.

«Немного жертвенности» — отличное противопоставление «Осколку льда», показывающее на примере властителя прибрежного поселения и сирены, к чему может привести немного жертвенности и как появляются красивые романтические легенды (баллада Лютика о любви, отличие правды от вымысла).

«Меч Предназначения» и «Нечто большее» — рассказы, которые меня растрогали. «Меч Предназначения» — очень красивая, живая история, с толикой нежности. Прекрасно изображен уходящий мир (эпоха) «чудовищ», необходимость слияния с общим течением ради жизни. Дриады и их лес вышли яркими, запоминающимися, оставили ощущение, что постепенно ожесточается и умирает нечто чудесное. Непосредственность юной Цири, ее внутренняя связь с Геральтом, доверие к нему, добавляют и так хорошему рассказу душевности.

«Нечто большее» — набор отличных завершающих штрихов, понравился по нескольким причинам (отрывкам сюжета). Первая — Геральту довелось защитить хорошего человека, не бросившего его в беде. Вторая — появление в рассказе Висенны. Следующая — грустные, но красивые отрывки с Калантэ и Йеннифэр. В этот раз «та женщина» повернулась «хорошей стороной медали». Сапковскому удалось показать через хаос отрывков состояние болезненной горячки, путающей мысли и воспоминания. И конечно финал — пронзительный, нежный, трогательный, навсегда меняющий жизнь Геральта.

Подводя итог — второй сборник более сильный — более душевный, целостный и глубокий.

Периодически, в новых отзывах мне попадались интересные о Ведьмаке, восторженные, возводящие этот цикл в статус канона. Так что «Ведьмак Геральт» давно был в списке «к прочтению». Погрузиться в мир Сапковского удалось не сразу. Вводный рассказ, «Дорога без возврата», особого впечатления не произвел. Закралась мысль, не завышены ли мои ожидания. Другое дело, сборник «Последнее желание» — рассказы оказались занимательными, легкими, разнообразными, очень знакомо-сказочными и, в то же время, вполне индивидуальными. Причем, отступления — «Глас рассудка 1-7», понравились не меньше, чем основные истории. Чудесной получилась Нэннеке, жрица храма Мелитэле и ее владения, с хрустальной «теплицей», полной вымерших в окружающем мире трав.

В рассказах чувствуются отголоски славянского и, в гораздо большей степени, европейского эпоса, влияние Братьев Гримм и Толкина. Показалось, будто есть что-то и от Вальтера Скотта. Более всего мне понравились «Крупица истины», «Вопрос цены» и «Край света».

«Крупица истины» — интерпретация «Красавицы и Чудовища». Интересно было читать застольную беседу Геральта и Нивеллена. Понравился финал, показывающий, что истинную любовь в мире Ведьмака может испытывать и чудовище, эти чувства ничем не хуже и имеют такую же целительную силу.

«Вопрос цены» покорил меня посылом, что не все можно решить пролитием крови и не обязательно делать подобный выбор. Геральт в этом рассказе четко показывает свои взгляды, принципы и границы дозволенности. Опять же, забавной вышла застольная пирушка. Ярчайшим получился образ королевы Калантэ, да и ее гости в этом плане не подкачали.

«Край света» понравился пониманием красоты природы, прекрасным образом Данамеби — Девы Полей и историей жизни эльфов. Торкве получился весьма забавным и, одновременно, грустным, ведь он, как и многие иные, не может найти себе места. Подался к эльфам по большей части от безвыходности, неприкаянности, в дни, когда время чудовищ и нечеловеческих рас уходит.

Образ Йеннифэр, бывшей горбуньи не детородного возраста, меня совершенно не впечатлил. Напомнил Наину Пушкина. Вообще эта романтическая линия показалась притянутой за уши и проигрывающей (внутри рассказа) линии с тремя Ведьмаковыми желаниям, озвученным джину. Кстати, по сути их было четыре, ведь первое содержало в себе сразу два (ошибочка автора).

Подводя итоги, Ведьмак — личность колоритная, опасная, наделенная обаянием для читателя, хоть и смотрят на него многие персонажи, населяющие мир, созданный Сапковским, искоса, с недоверием. Мир Геральта, пусть и не прописан подробно, не лишен увлекательности. Иные — чудовища и другие расы, показались мне интересными. Рассказы наделенные иронией и юмором, фактически являются переосмыслением сказок и суеверий, начиная со времен язычества.

При мысли о Шерлоке Холмсе первая ассоциация — «Собака Баскервилей» — самое любимое произведение из множества занятных историй о гениальном сыщике и его преданном друге. Закопченный временем Баскервиль-Холл, не знающий электричества, мрачная тисовая аллея с калиткой, ведущей на болота, где стонет ветер, сопровождаемый зловещим воем — что может быть таинственнее, атмосфернее этого? Особенно в подростковом возрасте, когда мне довелось впервые познакомиться с пресловутой «Собакой...».

Конан Дойл буквально оживил несуществующую деревушку Гримпен и ее окрестности, их легко представить среди пустошей Дартмура, напоминающих мне ландшафты Хакасии. Бесконечные холмы, торфяники, чахлые деревца, выщербленные ветром камни, покрытые многообразием мхов и лишайников, менгиры и другие артефакты, вроде древнего жилища, в котором нашел приют Холмс — все это до сих пор кажется мне полным очарования. Отличные декорации для увлекательного детективного сюжета с налетом мистики.

Персонажи не менее запоминающиеся — доктор Мортимер, Генри Баскервиль, чета Стэплтонов, Бэрриморы, старый Френкленд — все они наделены яркими характерами и интересными жизненными обстоятельствами. Доктор Уотсон в этом сюжете долгое время предоставлен сам себе, проявляет самостоятельность в поисках разгадки — мне это нравится, добавляет изюминки Дартмурскому приключению. Ну и конечно же, то самое чудовище из старой легенды, подобное сложно переоценить.

В этом романе в полной мере проявился писательский дар Конан Дойла. У него есть и другие великолепно исполненные вещи, такие, как «Белый отряд», но «Собака Баскервилей» — самая запоминающая, западающая в душу надолго.

Этот рассказ из тех, что мне особенно нравятся в «Приключениях Шерлока Холмса». В нем есть все: загадочное происшествие, атмосферные описания, харизматичный преступник, необычное орудие преступления и обстоятельства дела. И в то же время, в нем много огрехов. Как было верно подмечено, гепард свободно разгуливающий по территории имения, в ограде которого есть много разрушенных участков, и не покидающий его пределов — это маловероятно. Осложняет картину и то, что на той же территории проживают цыгане, потенциальная добыча гепарда. И наконец, сложно представить себе змею, годами выживающую в несгораемом шкафу. Несгораемый, значит без притока воздуха + без света.

Тем не менее, мне нравится этот рассказ, нравится его мрачное настроение и приключенческий характер. Поэтому оценка высокая, вне зависимости от несовершенства.

Интересно было вернуться в мир Шерлока Холмса и доктора Уотсона (Ватсона) спустя время. Когда-то сборники Конан Дойла были моими настольными книгами, наряду с Твеном, Дюма, Сабатини. Случаи из жизни Холмса и Уотсона — первые детективные истории, прочитанные в подростковом возрасте. Навсегда оставившие яркое впечатление, способствовавшие увлечению детективным жанром в дальнейшем, включая настоящее время.

«Этюд в багровых тонах» с удовольствием читается и сегодня. Лондонская часть романа наиболее любимая и значимая для меня. Знакомство героев и зарождение их дружбы вышло увлекательным и забавным. Американская часть, несмотря на остросюжетность событий, вызывает меньший отклик в душе. В детстве история про мормонов казалась мне дикостью, жуткой и невероятной. Сейчас я отдаю себе отчет, что она необходима для придания образу Хоупа романтизма и нивелирования отрицательного впечатления.

«Этюд...» атмосферный, настроенческий, яркий. Чувствуется, что перед тобой именно викторианский промозглый Лондон, с вредной для неокрепшего Уотсона сыростью. С газовыми рожками освещения, с воздухом наполненным пылью, копотью и разнообразными запахами. С кэбами, прогулочными колясками и лошадиным ржанием. С франтоватой публикой и оборванцами. С чопорностью и традициями.

Раскрываются и навсегда завоевывают симпатию основы характеров персонажей, их индивидуальные черты. Заблуждение, что главенствует Холмс, для меня они оба важны и интересны. У каждого своя замечательная роль. Именно общее впечатление от главных героев, наряду с их постоянным окружением задает правильный тон и очарование.

Это важная история, подарившая нам двух незабываемых обитателей Бейкер-стрит 221-б. Удивительно осознавать, что кто-то с ними до сих пор не знаком. «Этюд...» и другие истории об этой парочке стоит хоть раз прочитать!

Деньги есть, а руки все равно зудят вскрыть еще один сейф, пошарить в подходящей квартирке, пощекотать себе нервы, спрятавшись в магазинной подсобке перед закрытием. «Королевский флеш» — детальное описание нескольких дней жизни вора-домушника. События разворачиваются в Нью-Йорке и его окрестностях, в 1975-м.

В романе нет центрального объединяющего события. Скорее похоже на зарисовки нескольких историй про воров за «работой». Есть сценки из жизни проституток, воспоминания об отсидке в Синг-Синге.

Показано мышление людей, привыкших жить за чертой закона. Их отношение к людям с другой (законной) стороны — фраерам, к деньгам, к сексуальным связям, к «работе». Все отображено необыкновенно детально — каждое движение фомкой, отверткой или другим воровским инструментом, подготовка к очередному делу, состоящая из разговоров с наводчиками, наблюдений, визитов и звонков. То, как проходит свободное время.

Роман на стыке приключенческой истории про авантюриста и серьезного реализма, повествующего о жизни и отношении к жизни представителей криминала. Если в процентном соотношении, то реализма больше. И, что важно, не отдает плохо продуманной дешевкой. Читается легко. Мне понравилось.

Давненько мне не встречалась столь мастерски написанная проза. Тема может показаться незначительной, однако, сюжет ощущается напряженным и интересным. С первых глав понимаешь, что читаешь нечто стоящее. Водоворот обыденных вроде бы событий засасывает так, что невозможно оторваться от романа — впивается, как острый каблук.

Представьте себе процветающую обувную фабрику 1950-х (США), чьи туфельки — предмет вожделения женщин. Два поколения она находилась во владении семьи Кана — основателя, но для потомков потеряла интерес. Фабрику продали. Отдали в чужие руки вместе со сложившимися традициями, секретами производства и влюбленными в свое дело работниками.

Новые владельцы — группа предприятий «Титаник» (название говорит само за себя) — откомандировали на фабрику «лоцмана» (представителя), с появлением которого все меняется. Фабричный муравейник начинает бурлить и характеры людей, наполняющих его, проявляются во всей красе.

Рассказчик, Гриффин, видит все интриги в комплексе и поражается подноготной происходящего. Читая, удивляешься вместе с ним. Направление мыслей Гриффина абсолютно понятно, включая сомнения, воздействие обаяния чужой улыбки, желание ни во что не ввязываться — держаться подальше от неприятностей. И в тоже время, невозможность равнодушно закрыть глаза на то, за чем наблюдаешь.

Роман, читая который, вживаешься в происходящее. Все кажется таким знакомым. Думаю, многим приходилось сталкиваться с неприятностями в работе, чем-либо похожими на отображенные в сюжете. Как точно все показано! Реалистично, остро, ярко расцвечена ничем не примечательная, на первый взгляд, жизнь фабричного производства.

Это не детектив, не приключенческий или остросюжетный роман. Не развлекательное чтиво. И тем не менее, «Острый каблук», как мне кажется — одна из лучших вещей у Макбейна.

США 1950-х. Детектив полиции едет в отпуск вместе с невестой, чтобы отдохнуть на побережье. В стране действует Семейный Акт — внебрачные связи считаются нарушением и преследуются по закону, поэтому влюбленные селятся в разных номерах мотеля. Спустя короткое время девушка исчезает. Что делать? Как докопаться до истины? Поможет ли главному герою тот факт, что он коп?

Чувствуется, что это образчик раннего творчества. Автор пробует себя, ищет стиль подачи материала. Хорошо, что подобные эксперименты вылились позднее в такой стоящий цикл, как «87-й полицейский участок». Пока же это всего лишь «Исчезнувшие девушки» — более развлекательный и менее реалистичный вариант, чем-то отдаленно напоминающий Чейза и Спиллейна. Некоторые детали выглядят откровенно наивными. Сложно сказать, связано это впечатление с годом написания или с еще формирующейся манерой и творческими поиском хорошей темы. Позднее Макбейн зарекомендует себя, как зрелый реалист, мастер социальных тем, умеющий остро показать проблемы, не оставляющие его самого равнодушным. Пока этого нет.

Этот небольшой по объему роман не кажется выдающимся, не претендует на серьезность, однако, потратить на него будничный вечер вполне можно.

«Трущобы и их жители — жертвы и одновременно виновники, кажется, бесконечных бед, усиливающих друг друга» (Джейн Джекобс «Смерть и жизнь больших американских городов»).

Нью-Йорк, Манхэттен, 1959г. Трое мальчишек из Итальянского Гарлема отправляются в Испанский Гарлем и устраивают поножовщину, исполосовав насмерть слепого подростка пуэрториканца. Виновные пойманы. Нужен показательный процесс.

Макбейн показывает, что творится в голове у помощника прокурора, выбранного судебным обвинителем по этому делу. Проводит читателя по закоулкам его совести, страхам и сомнениям, корни которых произрастают из детства. Пытается найти первопричину бед Гарлема. Понять, насколько его жители — жертвы, от которых ничто не зависит, и насколько — виновники.

Я не рассматриваю эту историю, как детектив. Ее можно назвать судебной драмой, но в первую очередь — это реализм. Психологическая драма. Социальная драма. Наблюдения за жизнью улиц. Роман, главная тема которого, засасывающий круговорот окружающей среды — условия, в которых сложно оградить личность от деформации.

Макбейн нравится мне тем, что неоднозначен. Ситуация, которую он выбрал, как отправную точку сюжета, не имеет простого решения. Сомнения обвинителя, сложность правильного выбора можно понять. Именно это делает роман стоящим. Читая ощущаешь, что персонажи — живые люди, со своим грузом, заблуждениями, переживаниями. Никто из них не является голосом истины, напротив, у всех субъективное мнение.

У меня тоже есть собственное субъективное мнение. Как бы не подталкивала среда, человек осознанно делает выбор. И если это дерьмовый выбор, надо за него отвечать.

Гарри Босх — главный герой наиболее продолжительного цикла романов Майкла Коннелли. Детектив полиции LAPD, специализация — расследование убийств. Скрупулезный, умный. Возраст, на момент начала цикла, около 40. Полное имя — Иероним Босх, в честь художника, сюрреалистическое творчество которого посвящено теме грехов и расплаты. На костяшках его рук шрамы от сбитой татуировки «держись крепче», означающей, что надо крепко держаться за жизнь. На теле — несколько шрамов, полученных во вьетнамских тоннелях и во время полицейской работы.

Босх с первого романа вызывает доверие и симпатию. Он показан Коннелли, как борец за правду и справедливость, не особо пекущийся о собственном благе на пути к цели.

Место действия полицейских романов Коннелли — Лос-Анджелес, начиная с 1990-х, по нынешние дни. Город Ангелов не впервые становится фоном детективных историй, в этих же декорациях разворачивались сюжеты Чандлера и Эллроя. Первые романы цикла «Гарри Босх» показались мне пропитанными Чандлеровским настроением, затем это ощущение сгладилось и исчезло. Параллель с Эллроем можно провести через общее для авторов стремление показать бюрократизм в рядах полиции, желание высших чинов скрыть неприглядное, сгладить острые углы за счет искажения истины.

Герой Коннелли — одиночка по натуре. Въедливый, увлеченный любимым делом работоголик, рассматривающий профессию, как одну из важнейших составляющих жизни. По ходу цикла Босх меняет несколько напарников, все они — второстепенные персонажи. Зачастую Гарри предпочитает работать самостоятельно, оставляя напарника в офисе или нагружая менее важными поручениями.

Один из первых напарников (не являющийся полноценным персонажем и лишь упоминаемый в цикле), наставник Гарри в расследовании убийств, имел особое сочувствие к «неучтенным людям» — маргинальным элементам, которые по мнению большинства менее важны. Отсюда сложилось отношение Босха к работе, выраженное фразой «все важны, или никто не важен». Жертвы изначально не являются равными, но для детектива они должны такими быть.

В творчестве Коннелли пересекается несколько циклов: «Гарри Босх», «Джек Макэвой», «Терри МакКалеб» и «Микки Холлер». Они связаны знакомством главных героев друг с другом и участием в сюжетах. Если обращать внимание на хронологию событий, то читать стоит в порядке написания, ориентируясь по годам публикации романов.

Джек Макэвой, журналист криминальной хроники, на первый взгляд мало связан с Босхом — его появления эпизодические. Но из цикла о Макэвое перекочует в романы о Босхе агент ФБР Рейчел Уэллинг. Там же произойдет знакомство с Поэтом — серийным убийцей, поимке которого будет посвящен один из романов о Босхе.

Терри МакКалеб — агент ФБР в отставке, специалист по поимке серийных убийц. Появится в одном из романов с подозрениями в адрес Босха. В другом сюжете изыскания МакКалеба станут отправной точкой в расследовании Гарри дела Поэта.

Микки Холлер — судебный адвокат, тесно связанный с Гарри Босхом, появится во второй половине цикла. Холлер — один из главных героев двух романов с участием Босха, в других романах появляется эпизодически. Цикл «Микки Холлер» — судебные драмы, в которых сцены заседаний перемежаются с расследованиями.

Романы цикла можно охарактеризовать, как крутой детектив, полицейский детектив, производственный роман, зачастую с элементами триллера. В произведениях о Босхе описываются одиночные и серийные убийства, совершенные только что и много лет назад. Уделяется внимание психологии преступников, мышлению следователя, несовершенству в работе правоохранительных органов — ФБР, полиции, суда. Поднимаются социальные проблемы, в том числе детская незащищенность и ее последствия, девиантное поведение, расовые вопросы, неравенство, профессиональная деформация, цинизм и безнаказанность власть имущих, низкая социализация бывших военных и бывших заключенных.

В описаниях хода расследований скрупулезно показаны детали работы криминалистов, судмедэкспертов и антропологов, детективов полиции, полицейского психолога, криминальных репортеров, агентов ФБР. При описании закулисных интриг внутри полицейского аппарата иронично описываются действия ОВР, руководства отделов полиции и городского полицейского управления, вмешательство политиков, вражда между отделами полиции разной направленности, между полицией и ФБР, влияние на действия полиции прослойки «защитников прав».

На мой взгляд, работы цикла не равнозначны — есть более и менее удачные. Некоторые из них — острые, яркие, динамичные и интересные, с хорошими твистами. Другие — скучноватые и затянутые, лишенные искры, однотипные. Наибольшее впечатление на меня произвело начало цикла, «Эхо-парк», романы с активным участием Микки Холлера.

Работа Коннелли не окончена и не все его произведения переведены. Мне попадалась на глаза критическая статья, где упоминается появление Босха в цикле «Рене Бэллард», уже в преклонном возрасте. Посмотрим, что будет дальше. Пока могу сказать, что в целом это крепкая, в большинстве случаев качественная серия детективных романов.

Дословный перевод названия, «Боги вины» (The Gods of Guilt), мне нравится больше. Он отражает мысль, заложенную в тексте. У каждого есть свои «Боги вины» — это совесть. Чья-то совесть — лишь внутренний голос. А у других — образы, перед которыми мысленно отчитываешься в плохом и хорошем. Образы людей, которых нет рядом, но чье мнение значимо и служит внутренним ориентиром на жизненных поворотах.

У выражения «Боги вины» есть второе значение, озвученное Коннелли. Так называют присяжных, определяющих вину и судьбу подсудимого.

В понимании Микки Холлера, два значения сливаются в одно. Образы важных для него людей, ушедших, отрекшихся, представляются Холлеру присяжными, судящими его жизненный выбор, каждую ошибку, каждое решение. В конечном счете, он сам судит себя. Выносит вердикт виновен, при промахе. Старается искупить что-то, чтобы молчаливые призраки не разъедали душу. Интересная интерпретация совести.

Микки Холлер берется за очередное дело — убита давняя клиентка. Эпизод из «Линкольна» для адвоката» обрастает новыми подробностями и получает жестокое продолжение. На все это, как зрители в театре, смотрят «Боги вины», с реальной скамьи присяжных и с мысленной, в голове Холлера.

Роман ощущается хорошим. Он получился ярким, немного депрессивным — внутри у Микки много неразрешенных противоречий, вызванных сутью профессии. Однако, лишней рефлексии нет, это не Харри Холе Ю Несбё. У героев Коннели всегда есть внутренний камертон, подсказывающий, когда пора прекратить убивать себя самоедством. Так что, о чем бы не сожалел Холлер, он шустро занимается расследованием подробностей уголовного дела и выступает в суде, борясь за подзащитного до последнего, выворачиваясь на изнанку, делая максимум того, на что способен.

Читается увлекательно. С новых сторон раскрываются известные по «Линкольну...» образы. Характерно для этого цикла, показано несовершенство судебной системы, теневая сторона правосудия, неоднозначность справедливости.

История простая и, одновременно, сложная. Многослойная. Заставляющая почувствовать обоснованное сомнение.

«Пятый свидетель» — судебный триллер с участием Микки Холлера, ловкого адвоката, с некоторых пор занимающегося и уголовными, и гражданскими делами. Пятый свидетель — иносказательное выражение, суть которого становится ясна ближе к финалу судебного процесса в романе.

Лос-Анджелес, 2011г. В США пик ипотечного кризиса, начавшегося в 2007-м. Участились до крайности случаи отъема банками недвижимого имущества — домов и квартир, владельцы которых просрочили выплаты по ипотеке. Лайзу Тремелл, одну из таких неплательщиков, обвиняют в убийстве работника банка на почве ненависти.

Мое отношение к нескольким персонажам не раз менялось по ходу повествования. Первая из них — Лайза Тремелл. В разные моменты она казалась мне недалекой истеричной теткой и весьма проницательной манипуляторшей, инфантильной, злобной, сильной и слабой, виновной и невиновной. Вторая персона, чье поведение будило противоречивый отклик — обвинитель по делу Тремелл — Андреа Фриман. Временами она была весьма неприятной — лгала или позволяла личные высказывания в адрес Холлера. Казалось бы, дело прокуратуры, даже учитывая все особенности судебной системы США, отстаивать справедливость. Но Фриман просто перла вперед к победе и продвижению в карьере. Меня не покидало сомнение в том, что она верит в обоснованность обвинений. Были и другие яркие персонажи, помимо постоянных героев — Микки и его окружения. Один из них, гаденький голливудский агентишка, Герб Дэл, пустой мечтатель из разряда жулье. В эпизоде эффектно засветились «Ангелы дорог». Их надо бы осудить за незаконные действия, направленные на помощь Микки, но не хочется.

В суде разворачиваются горячие баталии. Обе стороны не брезгуют приемами на грани фола. Коннелли, как всегда подробно, показывает подготовку по делу, судебные заседания, аналитический мыслительный процесс в голове Холлера. Роман напряженный, динамичный, интересный. Читается на одном дыхании, не оторваться. Мне очень понравилось.

Коннелли приятно порадовал! Читаю его работы в порядке написания, так как герои разных циклов пересекаются. Так вот, «Линкольн...» стал живительным глотком после «Забытого дела». Яркий, динамичный, с харизматичным Микки Холлером — главным героем, судебным адвокатом. Не помешало даже то, что фильм с одноименным названием я прекрасно помню. Текст получился хлесткий, сочный, с острой неоднозначностью поступков ГГ, тем не менее, вполне обаятельного.

На мой взгляд, в этой судебной драме персонажи преобладают над сюжетом. Настолько яркие образы у адвоката и его клиентов, включая второстепенных героев, что их смакуешь даже в эпизодических сценках, не имеющих большого значения.

Изнанка судопроизводства, несовершенство этого процесса, показаны четко, без ощущения рутины, несмотря на описания повседневности. Грязное искусство адвокатского ремесла — знание лазеек в законах, умение анализировать, отыскивая слабый кирпичик в построении уголовного дела против 100% виновного клиента, апломб, психологическое чутье, умение извлечь выгоду из всего — Коннелли удалось отразить перечисленное увлекательно и без провисаний.

Как ни относись к циничности Микки Холлера и системы, в которой он плавает в силу профессии, роман получился стоящим! Фильм, снятый на его основе, я тоже считаю удачным, хотя гораздо больше люблю «И правосудие для всех», вдохновивший группу Metallica на одноименные песню и альбом. В этом старом фильме совсем другой образ адвоката — образ идеалиста, воплощенный молодым Аль Пачино. Речь все о том же несовершенстве судебной системы и отсутствии справедливости для всех, однако без готовности принятия подобных явлений, как неизбежной данности со стороны главного героя. И в этом соль.

Неплохо скроенный полицейский детектив. Действие происходит в Лос-Анджелесе 1990-х. Повествование закручено вокруг ограбления банка и связанных с ним убийств. В расследовании участвует ФБР и полиция. Сюжет добротный, проработанный, интересный. Читается легко. Сочные описания, хорошо подобранные сравнения. Единственное, что несколько выбилось из общей канвы — длинный монолог злодея вместо быстрого устранения помехи, ближе к концу романа.

У ГГ говорящее имя — Иероним Босх. Тематика творчества одноименного художника красочно иллюстрирует человеческие пороки и деградацию. Босх Коннелли регулярно сталкивается с пороками окружающих и профессиональной деградацией внутри системы правоохранительных органов, в силу особенностей профессии. Даже отдел, в который он сослан работать после внутреннего расследования, негласно именуется Помойкой.

Чувствуется нотка настроения романов Чандлера. Босх, предпочитающий именоваться Гарри, офицер полиции, одиночка, плохо вписывающийся в систему. По характеру и представлениям о справедливости чем-то напоминает Марлоу.

Сюжет пронизан негативным отношением к неприкаянности людей, прошедших войну во Вьетнаме и по возвращении оставшихся непонятыми, ненужными. Неприспособленных к окружающей действительности, сломленных, нередко отягощенных дурными привычками, вроде приема запрещенных препаратов. Собственно говоря, название романа отражает состояние этих людей — черное эхо — отзвук пережитых кошмаров и, одновременно, ощущение от военных действий. Для Босха — это ощущение от спуска во вьетнамские тоннели — своего рода спуск в ад.

Отличное начало цикла, мне понравилось.

К «Харри Холе» у меня сложилось противоречивое отношение. С одной стороны, цикл прочитан полностью и мне было интересно. С другой стороны, в творчестве Несбё есть раздражающие моменты, так что панегирика не ждите.

Детективный цикл «Харри Холе» посвящен полицейским расследованиям, по большей части в Норвегии. Первые два романа Холе работает на выезде — командировки в Сидней и Бангкок. Затем разбирается с преступлениями, совершенными в Осло и его окрестностях. Происходящее в личной жизни ГГ и его окружения последовательно развивается внутри цикла, расследования в поздних романах взаимосвязаны.

Холе персонаж непростой. С неприятными скелетами в шкафу, вроде давней пьяной аварии, закончившейся смертью напарника или алкоголизма с периодическими срывами в запой, приводящими к прогулам работы. Время от времени алкоголь дополняется и другими запрещенными («Тараканы», «Леопард»). При этом ГГ позиционируется автором, как трудоголик, толковый следователь, тонкий психолог, эмоциональный, переживающий человек. Специализируется на расследованиях серийных убийств и имеет 100% раскрываемость (хм-м...).

Если читать произведения о Харри Холе в хронологическом порядке, заметно, что Несбё прогрессирует. В первых двух романах Холе производит впечатление ведомого обстоятельствами «иду туда, не знаю куда, ищу то, не знаю что», далее в его методах расследования появляется стремление к большей осознанности и последовательности. Во второй половине цикла происходящее становится мрачнее и, что касается живучести ГГ, фантастичнее.

Время от времени повествование отдает мелодрамой. Твисты у Несбё не всегда удачные. Штампы присутствуют. Клюква тоже встречается. Сюжеты богато наполнены событиями, порой без отбора и логики. Стремление чрезмерно усложнять негативно сказывается на реалистичности.

В эпизодах проскальзывают неприятные события, в том числе описывающие сексуальное насилие, оказывающие минимальное влияние на сюжет. Вроде произошедшего с наемным убийцей Христо Станкичем на квартире официанта Туре Бьергена («Спаситель») или подробностей интимных отношений между Беатой Лённ и Томом Волером («Пентаграмма»).

Несбё жесток к основным героям цикла: не скупится на смерти, без зазрения совести перекрашивает поведение от плюса к минусу. Порой это делается не от большого смысла, а просто ради внезапности, чтобы шокировать, поразить дешевым эффектом.

Харри очень живуч. Обстоятельства, при которых он умудряется отделаться потерей пальца или шрамом от рта до уха, шрамом на лбу, вместо потери жизни, заставляют недоумевать — как такое возможно?

Цикл достаточно кровавый, с детальными описаниями преступлений, а иногда, моментов их совершения, от лица убийцы или жертвы. Все изображается натуралистично. Это касается не только криминала, но и других деталей. Таких, например, как проверка Харри штанов во время запоя, досмотр ГГ по прилете из Гонконга, история спрятанного пальца в «Пентаграмме».

Что же в итоге? Проскальзывающая жизненная некрасивость создает впечатление искренности. Большинство сюжетов яркие и динамичные. Усложнений и грязи больше, чем нужно. Расследования интересные. Многое выравнивает главный герой. Харри Холе — персонаж харизматичный и обаятельный, несмотря на рефлексию и отрицательные характеристики.

Рассказ о глупости, полный глубокой философии.

«Когда боги смеются» — одно из произведений Джека Лондона, навсегда запомнившихся, оставивших яркое впечатление, после прочтения в подростковом возрасте. Если воспринимать его исключительно, как историю о любви, рассказик так себе, ничего особенного. Но как мысль о том, что надо уметь наслаждаться каждым мгновением, дарованным тебе жизнью и не требовать слишком многого, история — шедевр.

Прочитав большую часть произведений цикла, ставлю точку, так и не добравшись до финала. По большому счету, мнение о «Линкольне Райме» сложилось — «чем дальше в лес, тем больше дров».

Читабельны первые два романа, далее — ряд разочарований. Одним из критериев оценки не фантастической литературы для меня является реалистичность. Также важна продуманность. Перечисленного существенно не хватает. Нет чувства меры, критического отбора в работе автора. Особенно это заметно, если читаешь Дивера после какого-нибудь сильного реалиста, тонко чувствующего детали и применяющего литературные приемы со знанием дела.

«Линкольн Райм» — цикл детективных романов и рассказов, действие которых происходит по большей части в Нью-Йорке, начиная с конца 90-х. В манере изложения автора чувствуется приязнь к городу, интерес к его истории.

Одним из главных героев, как уже ясно из названия, является Линкольн Райм — бывший криминалист, ныне парализованный и помогающий полиции в качестве консультанта. У него есть помощники, как криминалисты, так и полицейские. Порой в расследованиях принимают участие представители ФБР. Уже в основе цикла автор отступает от реализма — одна из полицейских постоянно занимается сбором улик, не будучи приписанной к криминалистическому отделу, не занимаясь посменной работой патрульного (будучи патрульным), а затем детектива, непосредственно при полицейском участке. Руководство расследованиями осуществляется от имени отставника-криминалиста, из его дома.

Из плюсов: фантазии у Дивера хоть отбавляй, всегда ждет много неожиданностей.

Из минусов: фантазии у Дивера слишком много, а твисты не всегда удачны. Романы объемные, что при отсутствии выверенности происходящего приводит к размышлению — когда же все это закончится, сколько там еще до финала?

Цикл «Мартин Бек», не просто криминальная проза, зачастую это реализм высокого качества или острая сатира. Его основная цель — изобличить некрасивое, несправедливое, глупое. Показать социальные ямы окружающей авторов действительности, которые общество предпочитает не замечать. Запечатлеть для современников и последующих поколений читателей портрет Швеции 1960х-70х без героизации и раболепства.

Авторы привлекают внимание к росту криминала, популяризации употребления наркотиков, проблеме алкоголизма и проституции. К социальному неравенству и незащищенности большой прослойки населения, к низкой образованности, безработице, плохо решенному в стране квартирному вопросу, зацикленности на себе бизнеса и властей.

Валё и Шёвалль показывают, что не все преступления задуманы, как абсолютное беспринципное зло, часть из них происходит от безысходности и затравленности. Есть преступления, совершенные по недомыслию. В каких-то случаях преступник готов на все, чтобы сохранить свой высокий статус. Встречаются больные уроды, калечащие и убивающие людей для морального и физического самоудовлетворения. И люди зарабатывающие криминалом. Им всем в равной степени уделено внимание в цикле.

Борцы с преступностью представлены, как люди очень разные. Безупречные и не очень. Основные герои безусловно нравятся, но нельзя не отметить, что некоторые из них наделены резкими чертами характера или хмурым взглядом на окружающую действительность. Если сравнивать, это более мрачные люди, чем сотрудники «87-го полицейского участка» Эда Макбейна (детективный цикл о полиции Нью-Йорка; кстати, Валё занимался его переводами на шведский). Хотя, в целом два цикла схожи своей направленностью на освещение острых тем, реалистичностью и критическим подходом.

Мне понравился выход авторов за рамки канонов детективного жанра, где развязкой является однозначная победа добра над злом в виде поимки преступника. У Валё и Шёвалль гораздо больше свободы. Порой, с подачи авторов и следователи, и ты сам испытываешь сочувствие к преступнику, а не к его жертве. Яркие примеры — «Полиция, полиция, картофельное пюре!» или «Негодяй из Сефлё». Порой, детективная составляющая уступает место освещению социальных тем. Во второй части цикла ярко проявляется сатира, превалирующая над всем остальным. Время от времени авторы показывают неугодные им явления весьма гротескно, но по большому счету, цикл это не портит.

«Мартин Бек» — хорошая, крепко сбитая хроника полицейской работы в Швеции 1960-70х, уделяющая внимание изменениям в обществе на протяжении ряда лет.

Очередной сатирический криминальный роман из цикла «Мартин Бек», подспудно поднимающий острые социальные вопросы, вроде: «Стокгольм занимает одно из первых мест в мире по числу самоубийств, но об этом стараются не говорить... общество всеобщего благоденствия изобилует больными, нищими и одинокими людьми, которые в лучшем случае питаются собачьим кормом...».

В романе две основные сюжетные линии. Одна — ограбления банков — подана с изрядной долей комизма. Вторая — убийство в закрытой комнате — подана с ироническим осуждением глупости и посредственности в работе отдельных полицейских.

Как и в других романах второй половины цикла «Мартин Бек», чувствуется лояльность авторов к одной из преступниц. На мой взгляд, в этот раз лояльность абсолютно незаслуженная.

Убийство в закрытой комнате является одним из популярных типов детективного сюжета, который можно причислить к каноническим, в рамках жанра. Не обошлись без подобного преступления и авторы цикла «Мартин Бек». Расследование смерти в запертой комнате показалось мне наиболее интересным в романе. Ошибки, допущенные Алдором Густавсоном, при участии Кристианссона и Квастму, а также не имеющего собственного мнения и педантичности в работе медэксперта, кажутся вопиющими.

Сатирически выглядят рассуждения грабителей банков о процветании преступности в Стокгольме. Издевательски изображен руководитель группы по поимке этих самых грабителей — Бульдозер Ульссон. Под его началом даже Ларссон, Рённ и Колльберг, как-будто утратили долю разума. Операция по штурму квартиры грабителей вышла эпически комичной. Неудивительно, ведь один из ее участников — Цакриссон — в последнем романе цикла включенный Ларссоном в список «совершенных обалдуев».

Роман достаточно динамичный, острый, с утрированными персонажами и ситуациями. Читается вполне бодро.

Последний роман хроники Валё и Шёвалль о работе шведской полиции 1960-70х (цикл «Мартин Бек»).

Сюжет закручен вокруг деятельности террористов, направленной против неоднозначных политических фигур. Стокгольмской полиции предстоит обеспечить безопасность на время визита в страну сенатора США, обвиняемого общественностью в развязывании военных действий во Вьетнаме и прочих неблаговидных политических решениях.

Сложно определиться с оценкой «Наемных убийц». Если рассматривать роман, как своего рода обращение к обществу, с целью показать несправедливость и равнодушие системы к отдельным личностям, обратить внимание на скудоумие проявляющееся тут и там — пожалуй, 8. Как криминальная проза — слабее — не более 7-ми. Террористы, с целью тренировки бесплатно совершающие покушения на видных политических деятелей в разных странах, вызывают недоумение. О технической составляющей подготовки безопасного визита сенатора США в Стокгольм сложно судить, некоторые детали сомнительны. Однако, читать об этом было не скучно. Местами сюжет заставляет переживать за полюбившихся по циклу персонажей, держит в напряжении.

Сложно согласиться со стремлением авторов оправдать преступление или навязать сочувствие к малограмотной девице, не желающей получать знания, не желающей работать. Считающей, что таким, как она все должны всячески помогать — давать деньги, жилье, как-либо облегчать жизнь. Пошедшей на преступление, имея на руках малолетнего ребенка. Не люблю людей, которые ждут халяву, вместо того чтобы заработать требуемое своим трудом и заводят детей, не принимая в полной степени за них ответственность. Они не более приятны, чем те элиты, которые так усердно изобличают Валё и Шёвалль в своем криминальном остросатирическом цикле.

Моя позитивная оценка по большей части за характеры полюбившихся персонажей, героев без страха и упрека. И за котов с кличками Верховный Прокурор и Министр Юстиции, которые «что плохо у кошек — не вытирают за собой».

Очередной роман о сломанной судьбе человека.

Загнанный в угол может не пожелать сдаваться. И, пусть ценой жизни, ужалить. Причем — без разбора, будучи обезумевшим от горя. Обычно, обидчики не учитывают подобное. А зря. В этот раз поплатился негодяй из Сефлё.

Роман вышел саркастическим, обнажающим до крайности проявления уродства в рядах стокгольмской полиции. В нем показана неразборчивость, грубая сила в работе некоторых служителей закона. И последствия — исковерканные жизни, случайные смерти, озлобленность людей по отношению к полиции в целом, после столкновения с той или иной «паршивой овцой».

В «Подозревается в убийстве» снова фигурирует Фольке Бенгтссон, знакомый по первому роману цикла «Мартин Бек» — «Розанна». Тот самый, что чуть не придушил работницу полиции Соню Хансон, а до этого убил Розанну. Он вышел на свободу и поселился в провинции. Через некоторое время в доме по соседству пропала женщина.

Разбираться с этим делом едут Бек и Колльберг. На месте им помогает Херрготт Рад, обаятельный провинциальный полицейский, не расстающийся со своей собакой даже на время службы. Общительный пес не раз оближет Бека с головы до пят.

В этом романе идут два параллельных расследования, по делу Сигбрит Морд и по нападению на полицейских. В обоих случаях активно вмешивается начальство, настаивая на глупых решениях и всячески усложняя работу. Авторы акцентируют внимание на том, что полиция функционирует все хуже и хуже, реформы ей не на пользу. При этом Мартин Бек по-прежнему вдумчиво и качественно исполняет свои обязанности, также как Кольберг, Меландер и Ларссон, Монссон и Скаке, ставший инспектором. В некотором роде постарались и местные полицейские. В поисках помещения, к которому подошел бы один из ключей жертвы, они методично обходят дома, пытаясь открыть все двери подряд. Не самый умный ход, но сделанный из лучших побуждений и сработавший.

Одно расследование случайно дает толчок другому и в итоге все преступники пойманы. Но нет ощущения торжества справедливости. Многое сложилось по воле случайности и вопреки глупости. Обошлось без лишней крови, только благодаря самовольным действиям Ларссона и несговорчивости Бека, а вовсе не благодаря системе.

Роман хороший, немного ностальгический — напоминающий о первых произведениях цикла — встречами со давними фигурантами, жизнь которых идет своим чередом. Колоритный Рад и его пес стали украшением сюжета.

«Полиция, полиция, картофельное пюре!» криминально цикла «Мартин Бек» напоминает памфлет, обличающий неидеальную, по мнению авторов, модель шведского общества конца 60-х. Роман акцентирует внимание на социальном неравенстве, равнодушии аристократических кругов к людям, находящимся ниже по статусу. Обеспокоенности внешним лоском, как ширмой, прикрывающей неблаговидную изнанку, со стороны руководящих фигур. Подобное, можно сказать, привычная картина. Однако, Валё и Шёвалль ткнули читателей носом в то, как это «привычное» некрасиво, превратив сюжет в острую сатиру.

Индивидуум, бухнувшийся многоуважаемой «мордой лица» в картофельное пюре, как и его окружение за столом — пустые, равнодушные и расчетливые люди. Убитый, человек неприятный. Возникает много версий, на тему, кто бы хотел от него избавиться. Монссону и Беку предстоит найти верный мотив.

Забавно показан представитель Сепо (полиции безопасности) — Паульссон. Да и действия обычной полиции описаны без подобострастия. Отмечается, что с годами все меньше дельных, умных полицейских, все ниже планка при наборе молодых сотрудников. Однако, есть еще работники, относящиеся к делу добросовестно. Как давно работающие, так и новички. Тот же Бенни Скаке, например. А то, что при всех своих достоинствах он ежедневно звонит невесте по межгороду за счет налогоплательщика, это так, мелочи)))

С точки зрения детективной интриги — не самая сильная история цикла. Четко видно, что авторы считали основной целью, показать неприглядное за респектабельным фасадом богатой прослойки шведского общества, а криминальная составляющая задвинута на второй план. Однако, роман мне понравился.

Пятый роман криминального цикла «Мартин Бек» и очередная запутанная цепочка преступлений.

Полицейские в романах Валё и Шёвалль показаны, как весьма разноплановые персонажи. Если в первых историях это не так заметно, то в «Исчезнувшей пожарной машине» ощущается уже в полной степени. Среди них есть хмурые, ироничные и грубоватые, но талантливые и неравнодушные люди, хорошие следователи. Индивидуумы с чуткой интуицией или феноменальной памятью. Встречаются глуповатые, ленивые, посредственные (Ульхольм, Квант и Кристианссон, Цакриссон, Хаммар). Есть старательные, но неопытные и наивные. Разнообразный спектр — как в реальности.

Порой, кто-то из них раскрывается с неожиданной стороны, совершив геройский поступок. В этом романе подобная роль выпала прямолинейному человеку действия — Гунвальду Ларссону. Сцены с его участием, одни из самых ярких в сюжете. Все начинается с пожара. Сам пожар и последующие следственные действия показаны подробно, впрочем, как и сбор доказательств по остальным взаимосвязанным преступлениям.

Хороший роман. С закрученной интригой. Психологически точный. Несколько суховатый и затянутый, но это сделано специально, как мне кажется, чтобы добиться ощущения реализма, когда не все ярко, успешно и гладко.

«Смеющийся полицейский» — история о полицейском, который забыл, когда последний раз смеялся. Эфемерное словосочетание.

Отправная точка расследования — массовое убийство в автобусе. Яркое, жестокое преступление, не свойственное для Швеции. Для Мартина Бека и других знакомых по циклу полицейских, это дело становится личным — погиб их коллега. Впереди расследование-головоломка.

В 4-м романе криминального цикла «Мартин Бек» в очередной раз задействована забавная парочка патрульных из Сольны — Кристианссонн и Квант, уже знакомых по «Мужчине на балконе». Сцена их столкновения с грубоватым Гунвальдом Ларссоном подана с ноткой юмора, частично разряжающей напряжение серьезного сюжета. Забегая вперед, скажу, что это не последняя выволочка от Ларссона в их адрес. В «Исчезнувшей пожарной машине» они снова встретятся при неординарных обстоятельствах.

«Смеющийся полицейский» в какой-то степени о том, как важно для человека, что о нем думают окружающие. Как важно сохранить свой статус в обществе или добиться признания заслуг, выделиться, что-то доказать себе и другим. Настолько важно, что кого-то толкает на необдуманный риск, а кого-то на преступление.

Роман всю дорогу держит в напряжении. Он освещает в подробностях крайне неприятную тему — серийное сексуальное насилие и убийства детей неизвестным.

Швеция, Стокгольм, 1967г. Относительно спокойная криминогенная обстановка, по сравнению с фиксируемым в это же время количеством правонарушений в США. Уровень преступности постепенно растет, как везде. Самое яркое происшествие по городу — наглая серия грабежей в парках, в общем то, ничего особенного. И вдруг, обнаружено тело замученной девочки — первая из серии смертей. Начинается расследование.

Не скажу, что детективная интрига особенно сложная. Вероятную фигуру убийцы можно быстро определить. Поиск разгадки читателем, на мой взгляд, не является приоритетным в сюжете Валё и Шёвалль. Главное — хронология полицейского расследования и привлечение внимания к постепенному нарастанию криминала. Фиксирование изменений в обществе, при которых все менее спокойно отправлять детей одних гулять на улицу, обычным явлением становится продажа наркотиков, а при очередной полицейской облаве обнаруживается масса бездомных и прочих маргинальных личностей «у которых не оказалось сил отползти, когда заботливое современное общество отвалило в сторону камень».

Успех работы полиции в криминальном цикле «Мартин Бек» — это, прежде всего, неравнодушие, упорный труд на износ и доля случайности. Умение выжимать до капли информацию буквально из ничего. Кропотливая дотошность и человечность. В «Мужчине на балконе», на примере работы нескольких разнохарактерных следователей показано, насколько эти качества могут влиять на успешный исход расследования.

Подводя итог, третий роман из цикла пока для меня самый сильный. Без провисаний. Резкий, детализированный, острый. Высококачественная криминальная проза.

Второй роман криминального цикла «Мартин Бек» ничуть не хуже первого. Качественная работа.

В этот раз авторы обрисовали в сюжете «сборную солянку» — портрет журналистской среды. Учитывая, что оба автора журналисты, думаю, отдельные представители собственной профессии обозначены ими достаточно достоверно. Очередной хлесткий социальный портрет прослойки шведского общества того времени.

По сюжету пропал уехавший в Венгрию, страну соц. лагеря, журналист. Бека настойчиво попросили отправиться вслед за ним и разыскать. Более половины романа отдано поискам пропавшего в чужой стране, с незнакомым языком, изъясняясь на ломаном английском и немецком.

Понравились красочные описания Будапешта, полные настроения и сочных подробностей, вроде скрипящей кровати или потного кочегара на стареньком пароходике. Написано так, что легко представить себе окружающую действительность.

В отличие от «Розанны» этот роман показался мне менее мрачным. Как в макросъемке, детально показана полицейская работа, мышление следователей и неравнодушное отношение к своему делу. Да, хочется в отпуск, торопит домой жена, но надо выполнить работу. Порой тяжелую и неприятную, ведь преступника может быть более жаль, чем жертву.

Социальный портрет Швеции 60-х, показанный сквозь призму криминального романа, первого из цикла «Мартин Бек».

«Розанна» передает восприятие следователя Мартина Бека. Погруженного в работу, забывающего вовремя поесть, мучающегося бессонницей. Передает его взгляд на наскучившую семейную жизнь, тесные рабочие помещения, душное переполненное метро, нехватку денег, сменяющиеся промозглые дни, ставшие фоном затянувшегося полицейского расследования.

Все началось с того, что очищая от ила дно шлюза, вблизи озера Бурен, рядом с провинциальным городишком Мутала, рабочие выловили ковшом труп девушки. Местные полицейские, не обладая достаточным опытом, пригласили помочь опытных коллег из Стокгольма, включая Бека. Впереди непростое расследование.

Роман настроенческий, социально острый, весьма детализированный. Реалистично рисующий нутро обывателей того времени, их мораль, взгляды, видение окружающей действительности. Крупным планом показывающий ход расследования: построение версий, просеивание информации в поиске зацепок, допросы, оперативные действия, мышление и эмоции полицейских.

Местами повествование несколько затянуто и сухо подано. Возможно это связано с тем, что основной деятельностью авторов была журналистика. Тем не менее общее впечатление положительное. Роман затягивает атмосферой и подробным описанием следственных действий, показанных без особых прикрас и романтизированного флера.

Итак, прочитано еще одно произведение из цикла «Ниро Вулф Роберта Голдсборо». Это продолжение детективных приключений Ниро и Арчи, создателем которых является Рекс Стаут.

Оригинал — набор детективных историй, с оттенком юмора и сатиры. В цикле Стаута «Ниро Вулф и Арчи Гудвин» угадываются элементы пародии на героев детективных сюжетов Конан Дойла, По, Кристи, с их выдающимся интеллектом, «серыми клеточками» и «делами на одну трубку», которые можно разрешить не выходя из дома. С их высокими понятиями о чести, принципах, добре и зле. С эксцентричностью и тягой к театральным эффектам у главных персонажей. Примечательно и характерное наличие партнера-друга-помощника, оттеняющего величие основного мыслителя.

Продолжение, затеянное Голдсборо, несколько отличается от оригинала, несмотря на то, что заимствует антураж и личности героев небезызвестного цикла.

В описаниях особняка на Западной Тридцать пятой улице, его внутреннего распорядка, привычек его обитателей, у Голдсборо нет стопроцентного попадания. То же самое в отношении персонажей второго плана. Некоторые детали заставили поморщиться. Персонажи стали чуть более истеричными и чуть менее интеллигентными, слегка утратившими достоинство, манеры и добродушное самодовольство. Но не в этом моя претензия к «Последнему совпадению». Роман заостряет внимание на теме сексуального насилия. Рекс Стаут в своих работах избегал острых социальных тем, концентрации на насилии и жестокости. Он не раз упоминал, что ориентируется на читателя, которому подобное может не понравиться или не подойти в силу возраста. Роман Голдсборо в этом смысле существенно выбивается из направления, заданного создателем. При этом теряется юмор, нотки беззлобной иронии, свойственные циклу Стаута, легкость в описании происходящего (что неудивительно, учитывая выбранную тему).

Говоря о детективной интриге — развязка преступления и фигура преступника показались мне притянутыми за уши. Слишком уж скоропалительно, фактически на пустом месте, возникло чувство, способствовавшее появлению мотива у убийцы. Сцена собрания у Вулфа, на которой все рыдают, ощущается неправдоподобной.

Сложно сказать, насколько скрупулезно стоит сохранять соответствие оригиналу, пытаясь продолжить чей-то авторский цикл. Поэтому не буду осуждать проявленную Робертом Голдсборо свободу. Это уже не те Ниро Вулф и Арчи Гудвин, однако, я продолжу читать.

Цикл «Ниро Вулф и Арчи Гудвин» Рекса Стаута был окончен в 1975г романом «Семейное дело». Но на этом история частных детективов не завершилась. Упавшее знамя подхватил Роберт Голдсборо, создав собственное продолжение из нескольких произведений.

Если сравнивать первый прочитанный мною роман цикла «Ниро Вулф Роберта Голдсборо» с оригиналами Стаута, напоминает заменитель сахара. Основную функцию бесспорно выполняет, но вкус несколько отличается. Однако, разницу, которая для гурмана может оказаться принципиальной, голодающий человек не особо заметит. Ставить ли себя на место придирчивого гурмана — дело вкуса.

Кстати, первый роман этого цикла, «Убийство в ми-миноре», получил в свое время премию Ниро (The Nero Award). Награду, присуждаемую авторам литературных произведений в жанре детектива от имени сообщества The Wolfe Pack (общества поклонников Стаута и его знаменитых персонажей). К сожалению, мне эту вещицу пока не удалось найти и прочесть. Второй роман — «Смерть в редакции» — премий не получил, тем не менее он вполне читабельный. В начале замечаешь мелкие раздражающие детали, при погружении в сюжет они постепенно сглаживаются. Преступление кажется несколько надуманным.

По сюжету одно из любимых периодических изданий Ниро и Арчи, «Газетт», терпит бедствие. Его пытается выкупить пронырливый издатель, превращающий все свои газеты в подобие бульварных листков. Ниро Вулф вступает в борьбу с наглым выскочкой, обращаясь с разгромным письмом, опубликованным в «Таймс» ко всем читателям Нью-Йорка и других городов, где продается «Газетт». Своей выходкой он разворошил осиное гнездо... Авгиевы конюшни придется разгребать.

Не Рекс Стаут, конечно. Однако, мое впечатление, как человека достаточно лояльного: вполне удовлетворительно.

Грустно, перевернув последнюю страницу «Семейного дела», расставаться с затянувшейся детективной сказкой. Рекс Стаут поставил этим романом ощутимую точку в цикле. Как чувствовал, что продолжить не успеет.

На последних страницах автор прощается с главными героями фразой усталого человека с покрасневшим обветренным лицом, ставшего заклятым другом Ниро Вулфа и Арчи Гудвина. Кремер хвалит уютный рабочий кабинет на Западной Тридцать пятой улице (Нью-Йорк, Манхэттен), называя его самым лучшим и жалеет, что вероятно «никогда больше в нем не бывать». Хозяева кабинета (объединю этим термином обоих) храбрятся, но с точки зрения читателя ощущается, что это последний аккорд.

Название подходящее, действительно, семейное дело. Расследование дружной детективной семьи, в которую по-своему превратился коллектив, состоящий из пяти человек. Ниро Вулф — «мозговой трест» этой своеобразной семьи, (голова). Арчи Гудвин, его доверенный секретарь и помощник — «двигатель прогресса» (шея, которая пытается крутить головой, препятствуя застою, а так же руки и ноги). Сол Пензер, Фред Даркин и Орри Кэтер — внештатные сотрудники, занимающиеся слежкой и другими поручениями (наверное, запасные ноги этого «предприятия»). На протяжении цикла появлялась еще пара внештатников (Билл Горр и Джонни Кимз, убитый в «Все началось в Омахе»), но именно эти — постоянные.

В «Семейном деле» все пятеро детективов окажутся на какое-то время за решеткой. Интересно было понаблюдать за сборами Ниро и Арчи перед арестом. Подход абсолютно противоположный, начиная с еды и заканчивая одеждой.

«В семье не без урода» — пожалуй, это главная тема романа. Но если сразу же вглубь не копать, то начинается сюжет со взрыва в доме Ниро Вулфа и смерти общего знакомого всех постоянных героев, Пьера Дакоса, одного давних сотрудников ресторана «Рустерман». Эта смерть не первая и не последняя, как станет известно по ходу чтения. Кстати, последняя смерть — самая неожиданная.

У цикла «Ниро Вулф и Арчи Гудвин» есть своеобразное продолжение, «Ниро Вулф Роберта Голдсборо», состоящий из нескольких историй, написанных журналистом (в тот момент, редактором «Чикаго трибьюн») для больной матери, поклонницы Ниро и Арчи. Продолжения были прочитаны и одобрены семьей Стаута. Думаю, попробовать прочесть их тоже.

Подводя итог: роман — отличное завершение цикла. Сильная, хорошо поданная история. Рекс Стаут умело «ездит на словах без седла» (Р. Стаут «Пожалуйста, избавьте от греха»).

«Смерть хлыща» (одно названий этого романа) — занимательное продолжение калейдоскопа историй про Ниро и Арчи, оставляющее чудесное настроение после прочтения.

Как и в одном из ранних произведений цикла («Усопший Цезарь»), сюжет повествует о необычных приключениях в сельской глубинке. Для меня этот роман — ностальгическое напоминание о том, как все начиналось еще в 30-е, когда главные герои только раскрывались с многочисленных сторон. Напоминание о моменте знакомства главных героев с Лили Роуэн, а много позднее (в «Убийстве на родео») и с несколькими другими присутствующими в романе персонажами. Напоминание о ловле и приготовлении форели по-Вулфски («Иммунитет к убийству»).

Если попытаться провести параллель с «Усопшим Цезарем», то спустя 30 лет мы вновь оказываемся на ранчо, где выращивают бычков, в местности, где принято делить людей на своих и чужих. Где потакают сложившимся традициям и на все смотрят своеобразно. Конечно же, представители правоохранительных органов пекутся о собственных интересах и не слишком глубокомысленно подходят к расследованию, а местная адвокатура оставляет желать лучшего. Все полны предрассудков. В подобном окружении Арчи Гудвин оказывается беспомощным. И Ниро Вулф, выдернутый по собственному почину из привычной среды, берется ему помочь, чтобы поскорее вернуть незаменимого «мальчика на побегушках» в уютный кабинет особняка на Западной Тридцать пятой улице Нью-Йорка.

В этом романе, как в большинстве произведений цикла, Стаут стремится объединить элементы интеллектуального детектива, через фигуру Вулфа и привнести признаки крутого детектива, через мысли и действия Гудвина. Таким образом появляется мягкая, безобидная альтернатива злободневности, свойственной многим авторам детективов того периода: острой социальной критике, обилию ярких описаний организованной преступности, насилия, алкоголизма, наркозависимости и других человеческих пороков. Рекс Стаут уже не первый раз шутит на страницах своих историй (от лица Арчи Гудвина), что пишет для разнообразной аудитории, включающей строгих бабусек и их внуков, и должен это учитывать. Этот цикл действительно спокойно можно дать в руки подрастающему ребенку или любимой бабушке. Но и мне, человеку с уважением относящемуся к реализму и драме, приятно его читать, причем не впервые.

Видела в одном из отзывов, что Стаут — «великий утешитель» — это действительно так. Цикл «Ниро Вулф и Арчи Гудвин» очень настроенческий, легкий, с беззлобной иронией и юмором. Местами, с сатирой и пародией. Порой, с обилием интриг и неожиданных поворотов. Время от времени заостряющий внимание на социальной теме. Но по большей части он просто развлекательный и поднимающий настроение, причем весьма действенно.

«Она сидела на полу...», посвящено жене Федора Тютчева, переживающей эмоциональное потрясение из-за его измены.

Смысл передан очень точно, отлично подобраны сравнения. Стихотворение трогательное. Легко представить себе происходящее, описываемое автором. Единственное, что смущает — последняя строка о «присущей милой тени», как-будто не отсюда. За исключением этого все лаконично.

Сложно согласиться с «прозектором, холодно наблюдающим агонию чужого чувства», ощущается, что автор стихотворения переживает ситуацию.

«Я знал, что в «Колдуне и кристалле» должен вернуться к юности Роланда, к его первой любви, и до смерти боялся этой истории», «...в сорок восемь лет можно и забыть о жаре и страсти семнадцатилетних» (С. Кинг)

Можно понять сомнения Стивена Кинга, ведь «опыт, сын ошибок трудных» меняет нас. Однако, история удалась. Если что и напрягло, так это некоторые тактические решения Роланда и его друзей юности, а вовсе не романтическая составляющая.

Для меня, «Колдун и кристалл» — важная, нужная часть ТБ. Хорошо, что Кинг решился уделить внимание прошлому, познакомил нас с предысторией, моментом выбора пути Роландом Дискейном. Дополнительный эпизод, «Ветер сквозь замочную скважину», добавил мало подробностей. На мой взгляд, было бы неплохо увидеть еще «флэшбэки», например, о кончине Риа с Кооса или о последних боях периода падения Гилеада.

Возвращаясь к «Колдуну и кристаллу» — история получилась увлекательной, легко читаемой, с ярким сюжетом, запоминающимися харизматичными персонажами. Мне понравилось, как обыграна опасность использования магических кристаллов, легко приобретаемая зависимость от подобного, вроде использования запрещенных веществ. Кингу хорошо удалось показать жизнь, постепенно покидающую Риа, словно песок сквозь пальцы, при использовании кристалла. Невольно вспоминаются палантиры Толкина, но впечатление это не портит.

История взросления и первой любви, с элементами юношеской наивности и максимализма, свойственными подросткам, получилась и украсила цикл.

Один из моих любимых детективов про Ниро и Арчи. В нем есть все, чтобы поднять настроение в трудную минуту. Впрочем, подобное качество свойственно большинству историй о деятельности этих героев.

В «Усопшем Цезаре» Гудвин знакомится с единственной постоянной пассией из множества хорошеньких очаровательных созданий, встречающихся в цикле «Ниро Вулф и Арчи Гудвин». Речь идет о свободолюбивой, финансово независимой обольстительнице мужских сердец — Лили Роуэн.

Тут же мы видим один из немногих сюжетов, где Ниро Вулф вытащен автором из привычной среды особняка на Западной Тридцать пятой улице (Нью-Йорк, Манхэттен) и помещен в американский пригород, в окружение коров и пастбищ. Волей-неволей он вынужден мириться с отсутствием любимого кресла, готовки личного повара Фрица и досуга, ежедневно проводимого в оранжерее. Да еще и спать не в своей кровати, пребывать в толчее цветочной выставки и, одновременно, расследовать череду преступлений.

Событием, послужившим толчком к череде смертей, стало намерение сделать барбекю из быка — племенного производителя, чемпиона и носителя титулов сельскохозяйственных выставок, с целью громкой рекламы для сети дешевых закусочных. По этому поводу Стаут дает хорошее пояснение психологии рекламы. Естественно, кое-кому подобное намерение относительно чемпиона пришлось не по вкусу.

Признаюсь, когда впервые читала этот роман в начале 90-х, будучи еще подростком, блюдо из подобного быка казалось чем-то из ряда вон. Теперь все мы больше знаем о изысках и странностях кулинарии, но это не делает забавный сюжет менее интересным. Он по-прежнему кажется юморным, эпатажным, оригинальным и стоящим прочтения.

В этом сюжете — погружение в яркий колоритный мир модного дома Нью-Йорка 1950г, посреди круговерти которого случилось убийство.

Уже не первый раз внутри цикла «Ниро Вулф и Арчи Гудвин» Рекс Стаут обращается к теме моды. Думаю, этому способствовала профессия его жены, ради благополучия которой он забросил серьезные романы, нравившиеся критикам, но не снискавшие большого успеха, и принялся за детективы. Пола Стаут первоначально была успешным дизайнером в области предметной среды, а позднее стала дизайнером-разработчиком текстиля и владелицей собственного производства. Одежду из ее тканей носили Франклин и Элеонора Рузвельт, главные герои голливудских фильмов. Возможно именно это повлияло на появление из-под пера Рекса Стаута сюжетов с Ниро и Арчи, в которых убийства случаются в среде дизайнеров модной одежды и демонстрирующих ее обаятельных манекенщиц. Поспособствовало появлению подробных описаний костюмов и тканей, практически в каждом произведении этого детективного цикла.

Название очень точное — «Оживший покойник» («Человек воскрес») — именно об этом явлении и пойдет речь, а также о цепочке загадочных самоубийств, одним из которых будет прыжок в кипящий гейзер Йеллоустонского парка.

Стаут как всегда ироничен и оригинален, ни в коем случае не скучен и настолько владеет искусством слова, что любые перехлесты кажутся совершенно к месту и читаются с удовольствием.

Рекс Стаут — автор, давший новое дыхание интеллектуальному детективу в период, когда внимание было приковано к произведениям в стиле Хэммета, Чейза и Чандлера. «Ниро Вулф и Арчи Гудвин» — цикл повестей и романов про обаятельнейших героев, зарабатывающих частными расследованиями в Нью-Йорке.

Атмосфера дома на Западной Тридцать пятой улице — олицетворение безопасности и незыблемости, потакания собственным склонностям и традициям вне зависимости от сиюминутных неприятностей, хаоса и окружающих перемен. Особый мир, с четким внутренним регламентом, доведенным до статуса священнодейства.

Происходящее — скрытая под маской детективной истории мечта о рафинированном существовании, в котором никто и ничто не является непреодолимой помехой. Своего рода утопия, погружение в которую на время чтения дарит радость и оптимизм, ощущение соприкосновения с чем-то восхитительным, уютным, воздушным, несмотря на габариты одного из главных героев и разворачивающиеся в сюжете сцены преступления.

Конкретно эта ироничная история запоминается не только криминальными событиями, изложенным хорошим слогом, но и попыткой Вулфа изобразить сумасшествие, душевную травму, вызванную вынужденным посещением полиции. Там ведь так страшно))) В этом же романе Вулф получает трогательный подарок от любителя гераней Кремера — орхидею, еще один экземпляр к своей непревзойденной коллекции.

Работа Винсента произвела на меня неоднозначное впечатление. Отдельные главы интересны. В целом «Путеводитель» кажется слабым, если рассматривать его, как попытку анализа ТБ.

Понравилась глава «Долгий путь к Башне», где рассказывается об ажиотаже, вызванном первым упоминанием «Стрелка» в списке опубликованных произведений Кинга. О первой малотиражной публикации издательством Гранта мало кто знал, чем фанаты были возмущены. Именно с этого момента ТБ начала обретать широкий круг читателей. Глава вкратце рассказывает об основных публикациях всех частей ТБ. Есть пара слов о художниках, занимавшихся иллюстрированием изданий.

Что касается дальнейших глав, посвященных конкретным произведениям, если в главе о «Стрелке» еще можно углядеть попытку анализа, внимание к мелочам, которые мог не заметить читатель, то остальные являются по большей части простым кратким пересказом. В связи с таким подходом вспоминается «451* по Фаренгейту», в мире которого длинные тексты постепенно заменялись пересказами, а потом и вовсе перестали быть актуальны. Винсенту надо было, на мой взгляд, приложить усилие и проанализировать работы цикла, чтобы его «энциклопедия» имела ценность, как самостоятельное произведение.

Помимо вышеупомянутого, в «Путеводителе» перечислены и кратко описаны произведения Стивена Кинга, связанные с ТБ. Приводятся произведения других авторов из мира литературы и кино, повлиявших на Кинга при написании цикла. Даны приложения с расположением событий ТБ по порядку, глоссарий выражений Срединного мира и поэма Браунинга «Чайлд-Роланд дошел до Темной Башни» в переводе Наны Эристави. Существует несколько известных переводов этой поэмы. В моей электронной версии «Темной башни» приложением шел перевод Ксении Егоровой, который кажется более удачным, чем у Эристави.

Откровенно плохого про «Путеводитель» ничего сказать не могу, но ожидания не вполне оправданы.

«Бесцеремонный, но очень органичный метод слияния научно-фантастических конструкций с иррациональной фэнтези» (Эдуард Брайан)

По объемности и глобальности сюжета третий роман, пожалуй, обходит все остальные произведения цикла. Насыщенностью и быстродействием с ним может поспорить разве что «Темная башня», где Кинг пытается обрубить все незавершенные сюжетные линии.

Формированию ка-тета отдана главная роль в первой части романа. В «Бесплодных землях» к Роланду, Эдди и Сюзанне присоединяются мои любимые персонажи — Джейк Чемберс, который впервые появлялся в «Стрелке», и ушастик-путаник Ыш. С этого момента, вплоть до «Волков Кальи», ка-тет не будет меняться. Вторая часть романа — начало их совместного путешествия по направлению к Башне.

В Срединном мире героям предстоит столкнуться с обветшанием и саморазрушением разнообразных инженерных творений Северного Центра Позитроники, поставленных на смену магии после отхода Прима. Среди таких творений хранитель одного из лучей Темной Башни — медведь Шардик, зловещий розовый поезд Блейн Моно и город Лад (Луд) — в некотором роде отражение Нью-Йорка.

Инженерные устройства не могут служить вечно, они устаревают, особенно быстро, в условиях запустения и разрухи. В мирах со стороны Стрелка механизмы — неравноценная замена магии. Фактически Кинг иллюстрирует мысль, что неживое не может заменить живое и доверять свое существование роботизированным, наделенным мышлением устройствам, не лучший путь.

«Бесплодные земли» — яркий сплав жанров. Впервые по ходу действия ТБ в полной мере соединяются героическое фэнтези, темное фэнтези, техно-фэнтези, элементы хоррора и магии. Происходящее и окружающий мир сюрреалистичны. Всячески подчеркивается сдвинутость, в том числе через свихнувшихся персонажей — Шардика, Блейна, Старов и Младов. На определенном этапе, Роланда и Джейка, с их двойственными воспоминаниями, триединой Одетты-Детты-Сюзанны и одержимого погибшим братом (Генри) Эдди Дина.

Происходящее захватывает, но и вызывает вопросы. Мне было сложно принять многообразие предложенной Вселенной. Временами казалось, что автором не проделан критический отбор. А ведь впереди еще много новых ингредиентов! Как бы то ни было, сюжет приковывает внимание и роман читается с интересом.

«Тело», на мой взгляд, одна из удач в творчестве Стивена Кинга. История ощущается искренней и трепетной. Не удивлюсь, если в каких-то мелочах эта повесть является достаточно личной, а детальки персонажей списаны с людей из окружения Кинга. Неспроста рассказчик, Гордон Лашанс, будучи уже признанным писателем упоминает, что не все произведения можно показать семье — порой слишком много в них узнаваемого, не льстящего самолюбию.

Эта история ассоциируется с приключениями Тома Сойера и Гекльберри Финна в осовремененной версии. С одной стороны, показывает мир глазами ребенка — простой и понятный, с подростковыми мечтами, идеалами, предметами гордости (вроде умения тасовать колоду карт), жаждой приключений и ощущением, что все как-нибудь образуется в будущем. С другой стороны, героев «Тела», особенно Гордона и Криса, не назовешь наивными. Все ребята из ватаги подростков в той или иной степени сталкиваются с неприглядными сторонами жизни и верно осознают суть пережитого. Незамутненным условностями разумом видят окружающий мир, как есть, гораздо точнее взрослых.

В отличие от «Мертвой зоны», прочтенной мною на днях, история не оставляет после себя только лишь грустное впечатление, она очень светлая, несмотря на трагизм сюжета. В ней тонкие наблюдения, философское восприятие реалий и ностальгия по оставшемуся в прошлом детству.

«Есть и другие миры, кроме этого» (С. Кинг «Стрелок»).

К началу «Извлечения троих» Стрелок вновь один. Время перемен. Роланда Дискейна, последнего потомка Эльда, ждут трансформации духовные и физические. И новое направление пути — на север, к дверям открывающим доступ в другие пространства. Дверям в Нью-Йорк.

В этой истории происходят скачки между временем и мирами, повествование отчасти становится более привычным, земным. Кинг глазами Роланда показывает три временных промежутка из жизни Большого Яблока.

Появляются новые персонажи, которые надолго займут места главных героев ТБ. Удачное определение им дал Бев Винсент, назвав «увечными душами».

Знакомство с извлекаемыми и погружение в Нью-Йоркские реалии вышло ярким. От вестерна в «Извлечении» практически ничего не осталось. Появились признаки криминального романа. Параллельная нашему миру вселенная Роланда не ощущается главной, намечена Кингом весьма условно, фрагментарно — кусочек берега. Впрочем, путешествовать по миру Стрелка (вернее по мирам этой стороны) предстоит много в последующих романах цикла.

Если говорить о новых героях, то на этот момент все они мне не особо нравятся. Эдди Дин, можно сказать, подает надежды и не лишен обаяния. Одетта Холмс, во всей своей многогранности, начиная с этого романа будет казаться мне в разной степени неприятной, иногда терпимой. Джек Морт — его суть понятна уже из имени (mort — смерть). Тем не менее их Нью-Йоркское прошлое показано интересно.

«Извлечение» по сравнению со «Стрелком» получилось более динамичным и объемным. Пространства Нью-Йорка детализированы. Не скажу, что продолжение ТБ мне понравилось больше начала, тем не менее эта история приковывает внимание.

«Добро пожаловать на этот странный, странный запад» (С. Кинг)

Для меня «Стрелок» (переработанный вариант, 2003) — самый атмосферный, «стройный» по стилистике и содержанию из романов цикла. С ярким фоном и настроением умирающего мира. Он неподробный. «Стрелок» — своего рода отверстие замочной скважины от двери в мир «Темной башни». Визитная карточка, которая призвана познакомить с пространством, окружающим Роланда, его личностью, отношением к цели собственного существования, к пути достижения этой цели и встречающимся по дороге препятствиям. Текст стоит воспринимать не только буквально, но и как аллегорию.

Кинг показывает одинокого странника на том отрезке пути, когда он ближе всего к определению «на дне». Еще пара неблаговидных поступков и Роланд мог бы считаться злодеем, а не просто зачерствевшим, потерявшим ориентиры скитальцем, последним из давно угасшего рода. Относительно подробно о прошлом Стрелка удастся узнать лишь в «Колдуне и кристалле», до тех пор — отрывочные детали, но и их достаточно, чтобы уяснить жестокую трагичность, заложенную в основе.

В романе хорошо схвачено и передано обаяние вестернов Серджио Леоне, в продолжениях ставшее менее заметным. Это лишь один из нюансов. Заброшенный мир, внутри которого бредет Роланд, гораздо сложнее и многогранней, чем ставший классикой вестерн. Отголоски сюрреализма можно заметить уже теперь. Гораздо ярче они раскроются в последующих произведениях цикла. Как относиться к описаниям фантастической вселенной, чем-то напоминающим Босха и Дали — непростой вопрос, у меня однозначное отношение так и не сложилось, какие-то детали в последующих романах раздражали. В «Стрелке», в отличие от остальных произведений ТБ, все довольно-таки «причесано».

К первому (малотиражному) единому изданию художник Майкл Уэлан выполнил потрясающие иллюстрации (их и другие легко найти, например, на сайте stephenking.ru). Он же иллюстрировал завершающий роман «Темная башня», очень символично закруглив цикл. В остальных публикациях художники были другие, каждый раз новые. На мой взгляд, почти все работы иллюстраторов удачные, хорошо дополняют текст, делая мир Роланда еще более объемным и ярким.

В данный момент читаю «Темная башня. Путеводитель» и происходит переоценка некоторые мелких деталей, которые при прочтении «Стрелка» остались на втором плане. Среди них — акцент на запад (запад — изгнание), отсылки к библейской теме, тоска Роланда по общению и некоторые персонажи из прошлого (читать «Путеводитель» до прочтения ТБ не стоит, т.к. он в какой-то мере представляет собой один сплошной спойлер).

Исходя из всего вышесказанного, думаю, понятно, что к «Стрелку» я отношусь положительно. Хорошее начало цикла.

«Такое большое колесо, и все время вертится. Не окажись перед ним, ибо оно раздавит тебя, и твои глупые мозги, и тело из плоти и крови» (Стивен Кинг)

Прошагав длинные мили (бесконечные колеса) вместе с Роландом в поисках Темной башни, теперь можно оглянуться назад и признать, что путь проделан не зря — я знаю секрет. «Найденная (Кода)» наконец объясняет суть Темной башни и беспрерывного движения к ней. Суть ужасающе мрачную, страшную, путь к которой кошмарен.

Прохождение витка бесконечного Ада и, одновременно, бесконечной Надежды, пока не найдешь единственно правильный путь — путь искупления — это страшно. Философская, стоящая тема. Идея, заложенная Кингом в цикл, припорошенная постапокалиптическими приключениями, пространственными скачками, потерями и озвученная в «Коде» заслуживает десятки, хотя ни одной из книг романа-эпопеи в моих оценках не поставлено 10.

Однако, итоговую оценку мы выставляем не только за идею...

Сам по себе цикл, при всех его плюсах и минусах (да, есть такие), можно назвать грандиозным, без преувеличений. Он очень объемный и щедр на события, разнообразие персонажей и миров, сюжетов, жанров и мыслей. Можно сказать, что это некий винегрет, где разнообразия порой через край, но по большому счету Кингу удалось все связать. Да, есть рояли. Есть излишний натурализм (вроде отвратительно-подробного выдавливания прыщей, описаний цвета и запаха льющихся из задницы испражнений или мечты о поедании соплей). Порой обалдеваешь от появления в повествовании снитчей-гранат, отсылающих к Гарри Поттеру или декораций в стиле «Удивительный волшебник из страны Оз». Странно читать имена некоторых отрицательных второстепенных персонажей, вроде Уэверли или Джек Лондон (надеюсь, что это попытка отдать дань уважения, а не нечто иное). Относить ли эти и иные вещи к плюсам или минусам, зависит от восприятия, готовности разума сталкиваться с подобным.

Невозможно не заметить атмосферу, отсылающую к вестернам Серджио Леоне, с их потрясающим музыкальным сопровождением и яркими сюжетами. И, чего уж там, явно встречается антураж «Легендариума Средиземья». Можно провести многочисленные параллели между событиями, героями и артефактами у Толкина и у «Темной башни» Кинга. Если на каком-то этапе присоединить к циклу, как минимум «Жребий», то и Брэма Стокера с его «Дракулой» обязательно стоит упомянуть. И это лишь несколько основных отсылок к другим авторам и их Вселенным.

Кингу удалось соединить не соединяемое в двух основных мирах. Один из них продолжает относительно успешно существовать — наш мир. В другом, практически утраченном после глобальных катастроф, жизнь еле теплится — облеченный в фантастическую ткань повествования пример того, что может произойти, если мы в нашем мире будем зациклены на себе, ленивы или неосторожны. Такое ощущение, что Кинг, вольно или невольно, предупреждает о вероятности столкнуться с личным путем искупления, если карты лягут неправильно.

Возвращаясь к конкретному витку или описанному в цикле пути Роланда, повествование для меня принципиально делится на два смысловых типа. Основу (каркас цикла) — начало «Стрелка», прошлое Роланда и «Коду». И заложенные в эту основу события, которые могут меняться, пока путь Стрелка бесконечен.

Для меня осталось вопросом, в чем главная ошибка Роланда — в том, что позволил мальчику упасть или в том, что не повернул, когда два луча спасены (но тогда, как же художник)? Не было бы падения Джейка — могло не возникнуть раскаяния и пересмотра Роландом приоритетов. Свернуть с тропы после смерти Эдди и Джейка (повторной) — вроде уже поздновато. Способ сделать все правильно и ничего не упустить — загадка, ибо путей много.

Джейк и Роланд для меня — украшение цикла, но любимый персонаж — Ыш. Именно о нем, в финале, горевалось более всего. Хотя Стрелка мне бесконечно жаль — незавидная у него судьба. Самым раздражающим персонажем из всех главных героев стала Сюзанна/Одетта/Детта/Миа. Впрочем, осуждать Стивена Кинга за неприятные черты персонажей или их судьбу, появление самого себя и бесконечное разнообразие я не буду. Все задумано именно так и следует пути луча, остается только читать. В конце концов, сочетание приятного и отвратительного призвано придавать контрастность, а наличие чего-то раздражающего — думать, высказывать точку зрения — будоражить мозги ото сна. Сон — смерти брат.

Чего не хватило? Пожалуй, хотелось бы узнать подробнее о падении Гилеада, пути первого ка-тета и о смерти Риа.

Понравилось ли мне? Понравилось, хоть и не без оговорок. Понравится ли вам? Зависит от готовности принять все без придирок и от желания воспринимать.

Гениальное, глубоко трогательное произведение.

Для меня «Зеленая миля» — один из лучших романов, написанных Стивеном Кингом. Многим его вещам можно с чистой совестью поставить от 8-ки до 10-ки. В случае с «Зеленой милей» оценка 10+, «наидесятнейшая» десятка, без сомнений!

Думаю, нет необходимости рассказывать о содержании этого произведения — кто не читал, наверняка хоть раз посмотрел фильм «Зеленая миля», точно отражающий суть. Тот случай, когда и роман (состоящий из новелл, опубликованных в 6 приемов), и фильм — удача, нечто весьма стоящее.

В Кинговских героях поражает искренность переживаний и мыслей, хороших и отвратительных — весь спектр. Приковывает внимание реалистичность образа действий, во всем ее несовершенстве, весьма жизненном. Именно такие детали мы неосознанно подмечаем. Их не сочинишь, не высосешь из пальца, можно только углядеть в каждодневном быту, если смотреть на мир внимательно, вдумчиво и неравнодушно. У Кинга есть умение видеть подобные вещи и воплощать в слова. За это ему спасибо!

Когда психологически точные зарисовки, реалистичные детальки переплетаются с чем-то фантастическим, мистическим, они обретают яркую оправу, дополнительный контраст. Будь то кровососущее зло из «Жребия» или чудесный Джон Коффи и удивительная мышь.

На рассуждение, что «Дракулу бы кровью поили, умей он так излечивать», как Коффи, напрашиваются две мысли, которые хочу высказать. «Зеленая миля», на мой взгляд, о том, как мы закрываем глаза на удивительное. Не можем разглядеть или сохранить нечто поистине ценное из-за предрассудков, страхов, жизненных обстоятельств, которые считаем определяющими. «Удивительное» у каждого свое, а Коффи — обобщающий пример. С другой стороны, возможность использовать Коффи, как «чудо-лекарственную лабораторную мышь» для экспериментов и постоянного проглатывания боли, в случае огласки и принятия на веру его способностей — практично, конечно, но у меня вызывает дрожь (думаю, как и у тюремщиков).

На точку зрения, что мыши уделено слишком много внимания, в сравнении с тем же злодеем Уэртоном, хочется возразить. Целью автора, как мне кажется, не являлось раскрытие мерзости во всей красе. Чудо, которое может быть разным по размерам, характеристикам и значительности, будь то исцеляющий человек или занятный зверек — гораздо важнее. Мистер Джинглес расширяет границы необычного и, как и Коффи, исцеляет по-своему — через симпатию, смех, положительные эмоции. Он не может избавить от рака, но делает существование нескольких персонажей светлее. Мистер Джинглес своим наличием в повествовании, выявляет градации плохого и хорошего в плохих и хороших людях, своеобразный мышиный камертон.

Меня удивила в послесловии автора фраза Стивена Кинга о том, что критики из-за издания романа в 6-ти частях глумились над ним 6 раз. Закралась мысль о бездушности этих людей. Остается лишь посочувствовать.

«Зеленая миля» — великолепное произведение. Читать! Однозначно, читать!

Неоднозначная история о цензуре и праве на свободу мнений.

Я понимаю о чем хотел поговорить Брэдбери. Или мне так кажется... С одной стороны, нельзя зажимать в узкие рамки свободу слова, право на точку зрения. Нельзя, прогибаясь под чьи-то узколобые вкусы, запрещать, ограничивать, замалчивать. С другой стороны, нельзя производить и потреблять без разбора. И, если говорить о последствиях то, «как аукнется, так и откликнется». У Брэдбери цензоры были подвергнуты изощренной цензуре.

Жутко видеть подобное в реальной жизни, например, как с Charlie Hebdo, когда кто-то бездумно выполняет некую карикатуру, а его в ответ «цензурирует» некто несогласный.

Честно говоря, «451* по Фаренгейту» мне ближе, если уж поднимать эту тему. Потому что там есть люди — «обложки книг, предохраняющие их от порчи и пыли», живущие в небольших городках и хранящие в голове Экклезиаста, Свифта, Конфуция, всех кто им дорог. Для меня такой подход ближе по духу, чем месть.

Кто-то видит в этой зарисовке труд американских аграриев или щедрые дары Марса за работу, а мне видится нечто совсем другое.

На мой взгляд, «Зеленое утро» о человеке, который не задумываясь вмешивается в сформированное тысячелетиями пространство и начинает захватнически насаждать нечто инородное, чужое. Типичное «не будем прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас». Плохо дышится — изменим атмосферу. Нет знакомых деревьев — насадим.

Отсутствие уважения к захваченной планете, узколобость безосновательной уверенности в собственной правоте приводят к тому, что садовод после первого же дождичка получает нечто неожиданное. Природа Марса реагирует не так, как на Земле. Итог — потеря сознания от резких изменений атмосферы и повезло, что на этом беды закончились.

Начиная с «Иллы» Брэдбери показывает нам нас самих, «запудренных» под марсиан. То что мы, как правило, не замечаем, не хотим видеть. Эгоцентризм, равнодушие, стереотипное мышление. Обыденность, которую создаем, в которой застреваем.

Конечно, подано все с точки зрения человека, наблюдающего за жизнью американцев 50-х. Читая об Илле, вспоминается реклама в стиле «Покажи ей, что это мужской мир». Неудивительно, что на подобной почве возник феминизм и в результате их перекосило в обратную сторону.

В «Землянах» все то же. Мистер и миссис Ттт — ярчайший пример стереотипов и зацикленности на себе. Как и дети, не желающие ничего понимать. Как Ыыы, не желающий видеть, слышать, чувствовать новое. Или «психи», сидящие в замкнутом пространстве, пока не станут как все. Вот только картинка в этот раз усложняется, появляются земляне со словами: «пусть кто-нибудь вручит нам ключи от города». Типичная экспансия в стиле «veni, vidi, vici». В ответ — нечто неожиданное.

В «Землянах» дивные образы психов с впечатляющими способностями. Интересно, это намек на то, что красоту индивидуальности среднестатистические обыватели норовят списать на ущербность или просто эффектный элемент сюжета?

Как губительное пение сирен.

Если вспомнить древнегреческие мифы, возникает мысль об аллегории «Летней ночи». Сирены — сладкоголосые убийцы. Песнь «Летней ночи» — предвестник смерти.

Сирены появились в результате союза Форкия и Кето. Форкий — божество морских глубин, олицетворяющий бури, чудеса и ужасы. Кето — злобная богиня пучины и шторма, порождающая чудовищ. Описание прародителей сирен, в перекладе на этот микрорассказ, наводит на мысль о враждебности космоса, его неизведанных глубин и чудес. В этом случае, чудовища, надвигающиеся из пучины — земляне.

У Брэдбери звучит мелодичное предчувствие, завораживающее и захватывающее. Интересно, что наиболее легко чарам поддаются женщины, дети, музыканты и одинокий сторож. К чему бы это? Показать хрупкость слабости, чувственности, уязвимость продолжения жизни и опасность одиночества?

В ответ на тревожное предзнаменование слышится — «с нами ничего не может случиться» — наивная уверенность в безопасности.

Чудесная зарисовка марсианской жизни.

Их обыденность красочна и необычна. Ужин, приготовленный на лаве, шарф из флакона, туманное ложе, изменчивый микроклимат дома. Огненные птицы сперва смутили. Первая ассоциация — жар-птица. Затем вспомнились зооморфные образы из «Аватара» и образ уложился в голове.

Лиричное ожидание Иллы очень понравилось, настроенческое. Ревность Илла показалась интересной — этакий недобрый холерик. Происходящее заставляет задуматься, каким будет продолжение? Расплата?

Атмосферный рассказ. Красивый, несмотря на суть происходящего.

Ракета рассекла небо, растворив холод и положив начало Марсианским хроникам.

Шикарное и, как мы уже знаем, абсолютно фантастическое представление о взлете. Милая, наивная зарисовка. Мечта о космосе. Еще совсем немного и в 1961-м фантастика начнет превращаться в реальность с первым полетом человека, нашего человека.

Красочное, поэтичное вступление.

Помню, как читала впервые и «проглотила» роман за три дня, в двенадцать лет. После чего, надолго «Граф Монте-Кристо» стал настольной книгой, наряду с «Тремя мушкетерами», капитаном Бладом, «Островом сокровищ», рассказами Джека Лондона, Томом Сойером — Твена и «Белым отрядом» Конан Дойла.

«Три мушкетера» в свое время были «зачитаны до дыр», но сейчас, по зрелому размышлению, первенство отдаю «Графу Монте-Кристо». В романе удивительный баланс ярких жизненных поворотов, мрачного прошлого, интриг, правосудия, приключений, путешествий, романтики. Разнообразие персонажей, каждый из которых неповторим и по-своему интересен.

Увлекательный динамичный сюжет, сочные зарисовки событий, прочно застревающие в памяти герои. Казалось, оценить подобное может каждый. Как ни странно, среди моего круга нашелся человек не сумевший дочитать роман до финала, несмотря на любовь к фильму «Узник замка Иф». Очевидно, любовь к приключенческой литературе лучше прививать с детства, тогда подобные произведения непременно займут нишу в сердце читающего.

Именно «Малахитовую шкатулку» перечитывала в детстве чаще всего, хотя люблю многие сказы Бажова. Эта история прочно ассоциируется с иллюстрацией Олега Коровина, изображающей Танюшку, для книги «Малахитовая шкатулка. Уральские сказы» Средне-Уральского книжного издательства, 1967г. На мой взгляд, лучшее издание Бажова, с самобытной яркой графикой, выполненной с любовью и пониманием, в красках, напоминающих переливы уральских поделочных камней. Издание великолепное, с большим уважением к земляку сделано.

Иллюстрации Олега Коровина https://www.liveinternet.ru/users/vasilisa_the_beauty/post185028182/page1.html

Сказ — продолжение «Медной горы Хозяйки», про Степана и Малахитницу, что его испытывала, а затем наградила непростыми дарами — изумрудными слезами и малахитовой шкатулкой с украшениями. Шкатулка та и женский убор в ней, работы мастеров Малахитницы. Помните Данило-мастера? Вот таких умельцев, что в гору за знанием ушли, думается мне, работа была. А может и сама Хозяйка постаралась.

Подарок, Степан получил еще будучи холостым, а каменья в том ларце уже были под его будущую дочь Танюшку подогнаны, да так, что никому более не впору. Есть в этом некая предопределенность, сила судьбы. Знала уже «каменна девка» Степаново будущее. Возможность видеть еще не случившееся она продемонстрирует в «Малахитовой шкатулке», обернувшись чернявой востроглазой странницей.

Удивительный образ Танюшки, обликом сходной с Хозяйкой, «черненька да басенька, а глазки зелененьки», на местных девчоночек совсем не похожа. Степан называл Памяткой, вроде как о горнорудной работе и малахите, да только сдается мне, что о дивной красоты Хозяйке, мудрой и губительной зеленоглазой владетельнице уральских недр. Танюшка та, будто «гарусинка из праздничного пояса выпала», с отцом они шибко друг друга любили, а вот Настасья говаривала — «красота-то — красота, да не наша». Как ни странно, вспоминается при этом Дюма — в «Графе Монте-Кристо» сын Мерседес похож на Эдмона Дантеса, как сама она говорила — от большой любви. Вот и тут, будто породнилась Хозяйка со Степаном, только вот как?

Выходит, Танюшка — образ, стоящий особняком от простых уральских людей. Чувствуется, будто не из этого мира и места ей в этом мире нет. Потому и не привечает никого. «Статуй каменный, зеленоглазый», жалуются воздыхатели и соседки, шибко высоко себя держит, а дело тут вовсе не в том. В финале уходит она в мир Медной горы Хозяйки, растворяясь в переливах уральского малахита вместе с роковыми украшениями. С исчезновением зеленоглазой красавицы о непростых дарах Малахитницы остается лишь молва, недолго пробыли они в миру после смерти Степана.

Малахитовой горы Хозяйка и Танюшка — фигуры особые, навсегда запоминающиеся, придающие неповторимость образу уральской старины.

В сказах Бажова чувствуется особая атмосфера, дух Урала. Тонкое понимание красоты и суровая действительность уклада жизни простых людей, вольных и крепостных. «Малахитовая шкатулка» уважительно показывает трудолюбие, сноровку, мастерство, стремление к независимости, стойкость, безропотное преодоление жизненных невзгод. И людей, плохих и хороших, бескорыстных и завидущих, представляющих что-то из себя и заменяющих индивидуальность драгоценными камнями, навешанными даже на ботинках.

История несколько наивна. Чувствуется атмосфера ретро. Не самое лучшее из произведений Макбейна, но и не худшее.

Роман выделяется среди прочих в творчестве автора «декорациями» сюжета — поиск убийцы происходит на базе ВМФ США, в окрестностях городка Нортон. Но это не шпионский триллер, скорее — обычная бытовуха, действующими лицами которой являются военные. Время происходящего не упоминается, предположительно 50-е. Год написания романа 1955.

История начинается с убийства медсестры на борту эсминца. Одно убийство приводит к другому, пока военные и ФБР пытаются разобраться в чем дело. Кстати, Сальваторе Ломбино (он же Макбейн, Хантер и др.) отслужил в ВМФ, поэтому неудивительно, что описательная часть не выглядит надуманной.

Моряки живут от увольнительной до увольнительной, думая о барышнях. Девушки, с разной степенью упорства, пекутся о реноме и мечтают о любви. Агенты ФБР стараются быстрее разделаться с рутиной и вернуться домой.

Общее впечатление — хорошее. Приятно было окунуться в атмосферу 50-х, созданную Макбейном.

Жестокий рассказ. Страшную «шутку» позволил себе Порпортук. Мне — человеку, далекому от знания и понимания индейских обычаев, сложно переварить подобное и не побрезговать.

Условно говоря, в этой истории нет однозначно «белых и пушистых». Клаки-На, вождь, и его дочь несколько лет жили на деньги Порпортука, наделав долгов и нисколько не переживая о том. Порпортук — индеец, ростовщик, устанавливающий грабительские проценты, жадный, хитрый и вороватый. Считался другом вождя и с удовольствием разорял его. В конце концов, в качестве платы он возжелал красавицу Эл-Су, дочь вождя, а та не сдалась и пошла на хитрость. Далее сюжет развивается самым поразительным образом. И чудовищно завершается.

Рассказ удивил и потряс. Симпатии мои, конечно же на стороне Эл-Су и Акуна — влюбленной пары, не идеальной, но вызывающей гораздо больше сочувствия, чем одураченный ими ростовщик. Поступок Порпортука, после суда индейцев, метафорически отправил меня в нокаут.

Забавный рассказ. Курьезный и серьезный, одновременно. Отражающий, как мы изменились за последнюю сотню лет.

Развернуть отчаливший пароход, чтобы прокричать фразу, которую забыл сказать, прощаясь. Разве такое можно представить в нашем сегодня? Или отправиться с тяжелым саквояжем, предположительно, полным золота в опасную дорогу, наперегонки со временем, на пределе выносливости.

Действия Фреда и мужественны, и недальновидны. Уж простите меня, но, что есть, то есть! Зато, подобный персонаж позволяет Лондону показать нам, как раскрывается характер человека в тяжелых условиях, как принимаются непростые решения. Показать бремя ответственности, благородство и немного глупости.

Суровый рассказ! Читая про северную стужу и постепенное замерзание сильного, крепкого человека, одинокого на снежном пути, так и пробирает мороз по коже. Собака не в счет, ведь она в этом случае не друг, а раб человека.

Северная природа не прощает самонадеянности и ошибок. Упорство не гарантирует победу.

Шикарно написано! Атмосферно, захватывающе. Это именно тот Лондон, чье мастерство слова завораживает. Сюжет — хороший урок! Надо прислушиваться к советам и помнить про осторожность. Особенно, когда ты неопытный чечако, рядом нет надежного плеча, а холод пробирает до костей.

Рассказ о том, как хитринкой добиться быстрой смерти, избежав позора.

Задумка главного героя смела и оригинальна. Читая, думаешь, что он наверняка надеется спастись и в финале оказываешься под впечатлением от того, как все обстоит на самом деле.

Умение в краткой форме изложить значительную историю — этого у Джека Лондона не отнять. Но эталонным рассказ я бы не назвала, если сравнивать с другими произведениями писателя. «В далеком краю», «Там, где расходятся пути», «Бог его отцов», «Закон жизни», «Болезнь одинокого вождя», обожаемый еще Лениным рассказ, «Любовь к жизни» — посильнее будут. Это если выбирать лишь из Северных и не брать в расчет «Мексиканца» и прочие.

В «Потерявшем лицо» русские представлены не в лучшем виде. Много отвлеченных воспоминаний, не имеющих большого влияния на суть истории.

В целом рассказ интересен. Затея с защитным варевом мне понравилась, хотя и жаль отрубленный палец истерзанного Ивана.

»...он разделся и счистил с себя остатки «раны»...»

Задумано оригинально. Исполнение изрядно хромает. Почтеннейшая публика, позвольте представить вам Кудесника — иллюзиониста и главного героя этого детективного романа из цикла «Линкольн Райм».

Странная комбинация — фокусник-убийца. Будь иллюзионист простым и понятным сбрендившим маньяком, еще можно сказать — всякое бывает, но автор увлекся разворотами сюжета, усложнением мотива. Хочется попенять — «мухи отдельно, котлеты отдельно». Убийца вышел гротескным и недоделанным. Сцены с ним полны странностей. Чего стоит один лишь эпизод борьбы с конвоирами в исправительном учреждении, когда преступник воспользовался спрятанным под лейкопластырем, в разрезе на теле, ключом и укрытой в волосах петардой с мешочком фальшивой крови, кусочками резины и говяжьих костей. Напрашивается вопрос, почему все это не нашли по доставке в кутузку? Преступник допрошен, но не обыскан? Серьезно?

Смущают и шелковые костюмы — камуфляж, помещающийся в поясной сумке. Тонкость и измятость ткани не могли бы остаться незамеченными. Не говоря уже о невозможности спрятать одновременно грим, парик и одежду в емкость подобного объема. А уж представить себе шелковый костюм байкера без хохота невозможно.

Линкольн Райм, Лон Селлитто и Роланд Белл превратились в персонажи-функции. Автор уделяет им мало строк, как надоевшим, но необходимым составляющим, обслуживающим сюжет. Разве что Амелии Сакс перепала толика внимания. О персонажах вроде Тома или Мела Купера и говорить не приходится, Деллрей отсутствует.

Подводя итог — объемный по количеству страниц (сократить бы пополам) роман, с далеким от реализма сюжетом. Повеселил, за что надбавлю балл поверх заслуженных.

После разочаровавшего «Пустого стула» захотелось дать циклу «Линкольн Райм» еще один шанс. Как оказалось, третий роман не самый худший. «Каменная обезьяна», на мой взгляд, еще слабее.

Если вкратце обрисовать завязку сюжета, группа китайских диссидентов нелегально переправляется в США, отправляясь из русского порта (хм...). В пути их ждут проблемы. Часть пассажиров спасается и прячется в Нью-Йорке. Некто, Призрак, пытается найти и убить китайцев, а Райм и Сакс — найти и спасти их. Собственно, сюжет романа строится на этих самых поисках с далеко идущими намерениями.

Много роялей, такое ощущение, что автор стал менее внимателен к деталям, их состоятельности, последовательности и необходимости появления в тексте. Что касается всего русского, создалось впечатление, будто Дивер вписал, лишь бы приткнуть.

Подводя итог, «Каменная обезьяна», на мой взгляд, абсолютно проходная вещь, не реалистичная, с сомнительной идеей в основе. Большой объем произведения, требует значительного времени на прочтение. Стоит ли его тратить — вам решать.

«Худому с ней встретиться — горе, и доброму — радости мало».

«Медной горы Хозяйку» я воспринимаю, как неотъемлемую часть «Малахитовой шкатулки» — самого любимого мною в детстве произведения Бажова.

Сказ верно передает атмосферу Демидовского Урала, тогда считавшегося частью Сибири. В нем живая разговорная речь на старый лад — напевный говор, на котором с непривычки можно споткнуться, зато и настроение при чтении получаешь особое. А если с детства знаком со сказами, то простонародные слова такие, как парун, изробленный, от вместо то, незнатко, забедно и множество других — легки и понятны.

Хозяйку Медной горы невозможно причислить к добру или злу — и подсобить может, и проучить, как сама захочет. Она — самобытная природная сила, хранительница уральских горных недр, оборачивающаяся то красивой зеленоглазой девицей в нарядах с благородным каменным переливом, то ящеркой с отблесками руды на зеленых боках. Как встретишь ее — уже не забудешь, подобное не отпускает. Потому нет покоя душе Степана.

Встретив Малахитницу, крепостной Степан проходит испытание верности данному слову, смелости, твердости характера, искушение доступностью богатства. Главная трудность — воспоминания о призрачной красоте. И, если копнуть поглубже, не только в девичьей красоте Хозяйки суть. Она и в притягательности для старателя переливов уральских самоцветных и полудрагоценных поделочных камней, не отпускающих после многих лет, проведенных в забое. Притягательности не материальной, скорее, тоски по горнорудному делу. Но и без романтической нотки не обошлось, конечно же. Неспроста Танюшка, дочь Степана из «Малахитовой шкатулки», на Хозяйку чертами похожа.

Вроде бы все есть у героя в финале — вольная, ладный дом, семья, но не ощущается счастья от приобретенных благ. Завершает сказ трогательный эпизод с изумрудными слезами Хозяйки Медной горы, рассыпавшимися вместе с жизнью в руке Степана.

Колонны, что упоминаются в сказе — колонны Исаакиевского собора. Они не цельные — каменная мозаика, но от этого их великолепие не тускнеет.

Сказанное в предыдущем отзыве подтверждаю, давно уже в тех местах не живу, но и сейчас есть у меня коллекция минералов с друзами кварца, хрусталя, аметиста, жеодами опала, малахитом разных сортов и фигурками из поделочных камней. А читая Бажова, будто оказываюсь в тех местах, где можно было когда-то, в моем детстве, прокатиться по узкоколейке и порыться на отвалах в поисках малахита, а затем усердно полировать добытые минералы.

Антология «Вне закона» представляет собой 10 повестей (новелл) разных авторов, включая Эда Макбейна, Стивена Кинга, Дональда Уэстлейка, Лоренса Блока и др., написанных специально. Единственное условие, касаемо содержания новелл, «хотя бы отдаленное отношение к раскрытию преступлений».

Впечатления от произведений антологии диаметрально противоположные. Есть понравившиеся, середнячки и откровенный мусор.

«Кукурузная дева», скрипя зубами, была прочитана до конца, только лишь для того, чтобы с полным правом высказать отрицательное отношение. Подробности выдавливания прыщей, испражнений, сосредоточенность на описании обнаженного тела похищенного ребенка и мастурбации учителя — натурализм с душком. Жертва похищения подана схематично, прочие персонажи неприятны и не вызывают желания сопереживать.

Новелла «Заложники» экспрессивна и держит в напряжении, но не вполне продумана. Часть высказываний персонажей показались лишенными логики, как и их действия. К примеру, одна из героинь целенаправленно сдает семью террористам, ради сомнительных идеалов.

«Прогулка вокруг денег» Уэстлейка — история крепко сбитая, реалистичная, последовательная. Писал человек с мозгами. После прочтения возникло желание познакомиться с другими работами автора.

«Арчибальд Беззаконец, вольный анархист» — нечто странное и непонятное. Ни мистики, ни истории о шпионаже или анархии внятно развить у автора не получилось.

«Воскреситель» Маккрамб мне понравился. Ладно скроенное жизнеописание черного раба, купленного в складчину докторами медицинского колледжа для поденной работы и тайного (запрещенного законом) откапывания умерших. Ведь студентам как-то надо тренироваться в препарировании. И лучше на мертвых, чем на живых. Интересный взгляд изнутри, от лица человека у которого нет выбора.

«Просто ненависть» Эда Макбейна, повествует о межнациональной розни. Честно говоря, его повесть «Буква на стене» («J»), на ту же тему, произвела на меня большее впечатление. Тем не менее, новелла добротная, реалистичная, наполненная событиями, отражающими актуальную времени тему. Как и всегда у него, вплоть до мелких деталей — точные наблюдения, рисующие социальный портрет описываемого времени. «Просто ненависть» — одно из последних произведений цикла «87-й полицейский участок».

От Стивена Кинга хотелось чего-то большего. Выдающейся новелла «Вещи, которые остались после них» не ощущается. Основная тема о воспоминаниях, одиночестве и чувстве вины понятна и вызывает сочувствие. Эпизод о манипуляциях с трусиками сестры выглядит достоверным, но неприятным. Хочешь не хочешь, а когда автор талантлив, от него невольно ожидаешь беспрерывного проявления гениальности и огорчаешься, когда ее не находишь.

«Женщины Рэнсома», самое объемное из произведений антологии, но не лучшее. Что мы имеем? Красивую девственницу 22 лет с фотографической памятью, которую приглашают отложить свою жизнь на год, чтобы в уединении от всех позировать прибабахнутому художнику, у которого имеется странная помощница, не расстающаяся со стилетом. Как и в «Заложниках», мне тут не хватило логики — со стороны девственницы, ее семьи и жениха (копа). Художник и его помощница схематичны. Сюжет производит мрачное впечатление, что достигается при помощи клише.

Новелла «Навсегда» Джеффри Дивера показалась забавной. С кучей недостатков, вроде легковерности жертв и не особо реалистичных мошенников, но и плюсы есть. Главный герой, двинутый на математике и статистике кабинетный коп, имеющий мало отношения к проведению расследований, весьма занятный персонаж. За его действиями и образом мыслей интересно следить.

Лоренс Блок поведал историю от имени убийцы. Автор описывает будни — «рабочие» дни и паузы между ними. Размышления о жизни, профессии и о том, как жить дальше. Натурализм присутствует, но он к месту. Читается неплохо.

В отношении слабых вещей — жаль потраченного времени. Хотя, если судить по средней оценке, некоторым они понравились. Пара авторов из тех, кого ранее не доводилось читать, взяты на заметку для дальнейшего изучения. Мои оценки произведений антологии варьировались от 1 до 8. Итого: ниже ожиданий, но выше среднего.

Отряд во главе с Костоправом поредел. Остались семь человек из которых молод только один, Мурген, если не считать условно молодой (20-летнюю по виду) Госпожу. С древка копья Мургена свисают 4 фута черной драной тряпки, некогда бывшей грозным знаменем. Как заметил Костоправ, все это весьма символично.

Начинаются новые приключения, новое неторопливое повествование. Новые земли. Новые фигуры, включая пополнение Отряда. Новое зло. Хотя, не совсем... Воскрешение старых врагов не вызвало у меня восторга, за исключением Меняющего облик и его подружки. Возникает вопрос — неужели Госпожа не понимала, что захоронения в могилах недостаточно? Ведь она сама советует ближе к финалу, что для гарантии надо сжигать и развеивать по ветру. Как бы там ни было, вместо новых врагов пока возникают недобитые фигуры. Удастся ли Куку сделать давно знакомое зло столь же интересным, как в «Черном Отряде» — посмотрим. Пока, на мой взгляд, не особо получилось. Меняющий облик, наиболее интригующий из возрожденных Куком, утрачен без особых разъяснений. А хотелось бы узнать, как Лиза-Делла Бовок из «Тени сгущаются» оказалась его подружкой, принимающей разные формы. Форвалаки сами по себе интересны. Жаль, что о них Куком написано так мало. Нет новой информации о Зовущей бурю, которую покрошили на пепел. Остается возлагать надежды на историю Душелова, тем более, что трофей она прихватила удачный.

Создается впечатление, что Глена Кука изрядно тормозила успешность Книг Севера, как следствие, первая половина «Игры теней» напоминает топтание на месте, несмотря на обширные пройденные территории. К моменту стычки с пиратами и началу военных действий повествование выправилось. Понравилась фишка с воронами, украшением истории стал Жабомордый (кличка похожа на имя пса Жабодава). Есть заделы на будущее — таинственное прошлое Отряда, Хатовар, развитие линии Костоправа/Душелова/Госпожи, новая война, сомнительные южные союзники.

Эд Макбейн (Эван Хантер) в предисловии к антологии «Вне закона» скромно высказался о собственной редакторской работе по составлению сборника новелл, изложив все кратко и по сути. В одном из очерков Лоренса Блока — участника этой антологии — задумка Макбейна упоминается совсем иначе. Он рассказывает, что провернуть подобное крайне сложно, практически невероятно. Проблема заключается в объеме новелл, который непривычен для многих авторов и неудобен издателям. Антология из нескольких новелл дорога в производстве и сложна в успешной продаже. Более того, если новелла (повесть) одного из авторов не понравится и окажется невостребованной, тому будет практически невозможно спасти проделанную работу. Чтобы переделать в рассказ, придется удалить три четверти текста, а если перерабатывать в роман, необходимо две трети добавить. Привлечь десяток известных авторов такой рискованной затеей непросто. Макбейну это удалось. Антология «Вне закона» и новелла в ее составе — одна из последних работ Макбейна, опубликованная за три месяца до его смерти.

Мрачный роман о попытках скрыться от полиции в Нью-Йорке. Жестокая, трагичная история.

Происходящее — набор гаденьких ситуаций, вытекающих одна из другой. Парень шел по улице и услышал выстрел, дал деру от проблем подальше. Его из-за этого сочли убийцей. Прошлое этого персонажа не было кристально чистым, а при попытке задержания он сбежал. Так начинаются мытарства черного парня Джонни Лейна, подозреваемого и разыскиваемого копами Гарлема.

Макбейн, создав подобную ситуацию для Джонни, показывает проблемы черного района и Нью-Йорка в целом, сталкивая с ними беглеца лицом к лицу. Сегрегация, опасность ходить по Гарлему без оружия, обдолбанные наркоманы и враждебно настроенные бомжи, на которых можно наткнуться, стереотипно отрицательное отношение некоторых полицейских. Помимо социальных проблем Макбейн описывает, как по-разному раскрываются люди, столкнувшиеся с подозреваемым в преступлении. Кто-то оказывает помощь, а кто-то готов сдать с потрохами. Есть и желающие воспользоваться положением.

Джонни не вызывает симпатий — мысли у него не самые красивые и образ жизни не лучший. Но происходящее вызывает сочувствие к нему и его девушке. Можно возразить, что все события — последствия их собственного нецелесообразного поведения. Все равно жаль Джонни и Синди в моменты страдания и разочарований.

Макбейн весьма наблюдателен. Тонко и точно обрисованы характеры персонажей, как основных, так и второго плана, их мысли и поступки. Великолепно описана игра джазистов в клубе «Йэху» и звуки музыки. А также мольба к Богу о такой малости, как палка, чтобы сделать из подручных средств жгут и остановить кровотечение, эпизод на складе и прочие сочные моменты.

Автор, которого мы знаем, как Макбейна, писал под разными именами пробуя стили, отличающиеся от его привычной манеры изложения. Этот роман написан под псевдонимом Марстен.

Если ищете приятного чтения, вам скорее всего не понравится, но как драматическая проза, вещь сильная.

«Серебряный клин» повествует о судьбе Душечки и части Отряда, оставшейся вместе с ней — Молчуна и братьев Крученых, а также присоединившихся позднее Ворона, Кейса и колдуна Боманца. В этот раз хроникер Филодендрон Кейс (Кожух), ведущий летопись их с Вороном быта. Одновременно есть фрагменты от третьего лица, развивающие линию охотников за Клином.

Команда искателей приключений на свою «...» (назову прилично — голову) получилась у Кука великолепно. Смед и Рыбак такие же яркие персонажи, как Каштан Шед в «Тени сгущаются». Тимми и Талли попроще, скорее дополняют картину. Филодендрон раскрылся, перестав быть героем-функцией. Особенно понравилась стычка на алебардах с его участием. Хроники в исполнении Кейса читаются живо, несмотря на то, что Ворон ведет себя достаточно по-идиотски. Более всего понравилось описание событий в городе Весло и в Курганье.

Способ умыкнуть Клин оказался прост до безобразия. Впрочем, все гениальное просто. Настолько, что не пришло в голову никому, кроме четырех обалдуев, не осознающих тяжести содеянного. Кук столкнул их с последствиями нос к носу показывая, что звонкая монета еще не все в этой жизни, не гарантия здоровья и сытого брюха, а уж тем более счастья. Весьма наглядно и в интересной интерпретации.

Хромой, на мой взгляд, слабоватая составляющая романа. В виде фигуры из прутьев и из глины, с совершенно съехавшими мозгами он меня не впечатлил. А вот пес Жабодав у Кука вышел удачно. Чудовищная собака, мечтающая войти в Анналы истории и трезво рассуждающая о политике.

Эпилог неожиданный — счастье и покой на картофельных грядках. Погибших жаль. Летопись Кейса завершает Книги Севера, но в Анналы ЧО видимо не входит, оставшись достоянием семейства. А могла бы их украсить еще одним приключением.

Завершая знакомство с Книгами Севера хочу отметить, что все они читаются с удовольствием, несмотря на присутствующие недостатки.

«... перебираешься в ночлежку, затем в темные подъезды и в итоге ты, нью-йоркский ковбой со скамейкой вместо лошади, заканчиваешь парком... тебя укрывает звездное одеяло и бетонные надгробия городских небоскребов тянут над тобой неопрятные пальцы...»

Курт Кеннон — опустившийся тип, около 30, любитель заложить за воротник, попахивающий отнюдь не розами. Бывший частный детектив. Бомж. Способен поднять руку на все, что движется, будь то мужчина или женщина.

Курт Кеннон — автор нескольких историй о бывшем частном детективе. Как уже заметил igor14, именно этим псевдонимом воспользовался Эд Макбейн для данной серии рассказов. Закос под мемуары? Своеобразное чувство юмора у Макбейна, мне нравится.

Первый рассказ не удалось найти. Зато попались следующие четыре. «Мертвые не грезят», «Умри с этим», «Добрый и мертвый» и «Моя смерть». Убийство в «Умри с этим» повторяет случай, описанный в романе «Грабитель» цикла «87-й полицейский участок» Макбейна. Сам Курт Кеннон напоминает главного героя рассказа «Эпидемия» сборника «Дети Джунглей», того же автора. Тем не менее, читать не скучно. Истории с самостоятельными сюжетами, но именно вкупе они создают полноценный образ бродяги.

Макбейну неплохо удалось изобразить смесь противоположностей в поведении маргинала, которому уже нечего терять. От пофигистского и отталкивающего до проблесков прежней личности. Курт Кеннон получился колоритным, гротескным.

Выбор подобного главного героя — оригинальный ход. Повествование — творческий поиск, еще нет того вдумчивого реализма, к которому пришел Эд Макбейн за годы написания «87-го». Пока все сдобрено сомнительными деталями. Надуманным кажется факт притяжения женского пола к немытому, небритому алкоголику с красной сеточкой полопавшихся сосудиков в глазах, в давно не стиранной одежде. Особенно, если даму он перед этим пару раз стукнул. Странновато и желание сотрудничать с подобным типом, не имеющим лицензии, но настырно задающим вопросы. А вот описания осеннего Нью-Йорка и бродяжьей жизни в рассказе «Моя смерть» шикарны в своей поэтичности.

В целом впечатление положительное. Не всем дано писать рассказы. У Макбейна неплохо получилось.

Роман о продолжении борьбы, становлении Белой Розы и о судьбе Курганья. Хорошее развитие Хроник.

Черный Отряд вместе с Душечкой обосновался на Равнине Страха. Место очаровательное, под стать названию))) Праотец Дерево, многообразие необычных существ, эксцентричные менгиры, все они украсили сюжет. Говорящие валуны позабавили. Мне доводилось видеть курганы, Салбыкский и многие нетронутые, так что менгиры представляю очень живо. Куку удалось передать впечатление, которое производят подобные артефакты. Самим своим видом они о многом говорят, но суть истории остается неизвестной. Так и тут, говорящие камни произносят совсем не то, что могли бы и неуловимо напоминают свои реальные прототипы.

В этом романе невольно ожидаешь столкновения Госпожи и Белой Розы, а предстоит нечто другое. Кук задумал сюжет более интересным и накрутил неожиданных поворотов. Рассказчики — Костоправ и сам автор от третьего лица. Еще один «летописец», любитель эпистолярного жанра, поведает историю в письмах. О злоключениях Боманца, когда-то ставшего причиной освобождения Госпожи. Колдун, по-своему чудеснейшая фигура, любопытный старикан, разочарованный фанат Арзат, вернее ее сестры. В сравнении с ним невольно вспоминается персонаж влюбленный в Наину, в «Руслане и Людмиле» у Пушкина. Боманц одновременно хитрый и наивный, угробивший десятилетия, свою молодость и зрелость, а по сути всю жизнь, в погоне за сомнительной мечтой и тайным знанием. В финале пришедший к тому же, что и Каштан Шед в предыдущем романе.

Мнение о том, что в «Белой Розе» Кук увлекся романтикой и описанием любовных взаимоотношений считаю не вполне точным. Там этого много. Но не в романтике суть. Да и Глен Кук умеет более ярко описывать подобные моменты, если сравнивать с циклом о Гаррете. В «Белой Розе», на мой взгляд, он явно преследовал совсем иную цель — показать прогресс и регресс любых отношений (дружеских, приятельских, любовных) в зависимости от проявления внимания или его отсутствия, показать опасность одиночества. Важность поддержки, доброго слова, способности посмотреть непредвзято и просто общения. «Ласковое слово и кошке приятно» — подтверждение этому выражению явно видно в изменениях Госпожи начавшихся, очевидно, с поэм Костоправа и его непредвзятых Анналов. Летописец заронил в нее зерно своего внимания и оказался лекарем души, а не только телесных оболочек, как положено ему по профессии. Зерно дало поразительные всходы. Душечка же, напротив, зачерствела, зачахла и замкнулась в себе с исчезновением Ворона. Да, у нее по-прежнему есть поддержка и понимание отрядовцев, но что-то надломилось и образ ее уже перестал быть трогательным, однозначно несущим свет. А не будь у нее поддержки вовсе, был бы успех Белой Розы и ее сторонников? Сомневаюсь. Все о том же история одинокого, несмотря на склочную жену под боком, Боманца, помешавшегося на идее-фикс. И история Грая (в процессе чтения поймете, кто он) и Кожуха (Филодендрона Кейса), прогрессирующего от общения с ним. Вот о чем, как мне кажется, хотел поговорить Кук.

Примечательно, что «Белая Роза» — имя реального Отряда Сопротивления Третьему рейху, взятое борцами в честь одноименного романа Травена, антивоенного писателя, тогда запрещенного.

Подводя итог — продолжение мне понравилось, задумка хороша. Кук молодец, у него нетривиальное мышление. К мыслям, помещенным в роман, стоит прислушаться.

Роман атмосферный. С удачным развитием внутреннего мира. Продолжение, на мой взгляд, сильнее начала.

Повествование ведется попеременно от лица Костоправа и от третьего лица. Язык стал богаче, а происходящее неторопливее. Кук в этот раз уделил больше внимания характерам персонажей и окружающему их пространству.

Значительная часть событий разворачивается зимой в северном городке Арча. В процессе чтения так и чувствуется описываемая бесприютность. Четко передано ощущение холода, нужды и желание выжить обитателей городских трущоб — Котурна. Кук показывает стесненные условия, в которых существуют новые любопытные персонажи, а заодно с ними, Ворон и Душечка. Параллельно описывается жизнь участников Черного Отряда, по прежнему находящегося на службе у Госпожи.

Одна из главных новых фигур — Каштан Шед, трактирщик — весьма интересен и хорошо разнообразит сюжет. Кук не зря уделил ему много внимания. Из загнанного труса, боящегося ростовщиков и инквизиторов, не мечтающего ни о чем, кроме как выжить вместе с матерью еще несколько холодных дней, он превращается совсем в другую личность, значительно эволюционирующую не раз по ходу романа. Его приятель Аза меняется в меньшем масштабе, но и он не стоит на месте.

Организуя пространство Арчу, Кук делит его рекой и располагает по двум берегам замки, а под землей катакомбы. Черепичный замок — жилище местного лендлорда, властителя. Черный замок — нечто совсем другое. Каменные стены его растут поглощая трупы. Яркий образ. Когда из каменной глыбы за Шедом следят глаза проданного им человека, ставшего уже частью стен, впечатляешься задумкой Кука и созданным им настроением.

Паразитирование — одна из главных составляющих сюжета. Замок (и все что с ним связано) паразитирует на людях и их останках по-своему. Хранители, служители местного культа, паразитируют на людях и их останках более тривиально, складируя мертвецов в катакомбах и кормясь за счет прибыльной деятельности. Черепичный замок — власть — берет свою мзду. Ростовщики Котурна «сосут жизнь» из должников. Взятые и Госпожа тоже паразиты, активно пользующиеся властью. Даже Ворон паразитирует. А если вспомнить, что после разгромов солдаты не брезгуют захватом добычи и не только — паразитируют практически все.

Неудивительно, что в атмосфере всеобщего подавления и паразитства участники Отряда начинают рефлексировать — зло давит. С Госпожой они несколько лет. В свете вышесказанного, развязка и продолжение («Белая роза») весьма логичны.

Военные и околовоенные приключения. Читается легко. Затягивает. И, заглянув дальше, в «Тени сгущаются», нравится все больше и больше.

Кто они? Черный Отряд — последний Свободный Отряд Хатовара. Группа наемников, состоящая из отверженных, отказавшихся от прежних имен, жизней и иллюзий. Участники потрепаны бесконечными войнами по контракту. С отрихтованной в битвах серой моралью, однако, сохраняющие представление о границах добра и зла. Без надобности они не лезут на рожон, схватки — работа. Несут регулярные потери. Роман — фрагмент хроники их приключений. Рассказчик, Костоправ, лекарь Отряда и летописец.

Манера повествования под стать хроникеру — достаточно простая. Мир и герои прописаны неподробно, но это не мешает читать. Последствия баталий — насилие и добивание врагов — упоминаются, как неизбежное зло, без излишнего смакования подробностей. Описывается много событий. Рассмотреть их всесторонне нет возможности, мы видим происходящее глазами Костоправа и никак иначе. Так создается ощущение чтения именно хроники событий, записанной в Анналы — летопись Отряда.

В «Черном Отряде» наемники по сюжету оказываются зажатыми в тиски обстоятельств. Результат — контракт, принятый при отсутствии адекватной альтернативы. Служение злу в образе Госпожи — узурпатора и ее свиты, Десяти Взятых. Госпожа олицетворяет очевидное зло. Властелин, оставшийся заточенным в Курганье — зло скрытое, влияющее на события исподтишка. Противостоят им мятежники, кажущиеся фанатиками, не вызывающими доверия. Во главе их не особо отличающиеся от Взятых колдуны — Круг Восемнадцати. В случае смерти кого-то из Десятки или Восемнадцати, фигуры заменяются. Единственный невинный персонаж, своеобразный лучик света в жизни отряда и в книге — девочка, Душечка.

Отдельные атрибуты явно заимствованы у Толкина — око, черная башня, курганы, боевые слоны, Десять Взятых, напоминающие назгулов. Империя зла с которой борется не одно поколение, возглавляемая Властелином, отягощенным Госпожой. Впрочем, Толкина я люблю, так что эти заимствования меня не отталкивают. Да, антураж похож, но сюжет у Кука вполне индивидуален. Написано небезупречно, однако, интересно читать и, однозначно, хочется продолжить знакомство с циклом.

Задумка хороша. Образы персонажей — too much.

Перес-Реверте предлагает детективный сюжет, переплетенный с художественными и шахматными загадками, заключенными в живописной бытовой сценке Фламандской доски. Завязка: реставратор приводит произведение в порядок перед продажей на аукционе и обнаруживает надпись под слоем краски — «Кто убил рыцаря?». Этот вопрос побуждает доискаться исторически правдоподобной версии.

Композиция Фламандской доски, отчасти не чуждая приемов Эшера, наполнена символизмом расположения фигурок и фигур, их говорящих жестов, внешности, цветов и повторений. Она, сама по себе — интересная загадка. Однако, помимо поиска убийцы рыцаря, изображенного на ней, предстоит поиск реального убийцы, связанного с разгадкой тайны Фламандской доски.

В романе есть сомнительные и удачные моменты. Из хорошего — атмосферное описание блошиного рынка Растро в Мадриде, яркое сравнение неделикатно отреставрированной живописи с размалеванной куртизанкой, придуманная биография и описание живописных работ художника Питера Ван Гюйса (прототип видимо Pieter Huys), интересное упоминание о Золя.

Анализ композиции Фламандской доски кажется стоящим лишь до того момента, когда все переходит в малообоснованные фантазии Хулии. Что касается шахмат, короля-отца и диагональных ходов, теории агрессивности шахматистов, то перечисленное — просто «...» какая-то. Манера повествования, будто в угоду любителям мелодрамы, крайне неудачная, затянутая, превращающая стройную задумку в колосс на глиняных ногах. Это, как понимаете, та самая «ложка дегтя», вернее ложки, во множественном числе.

Н-да, таков уж Перес-Реверте. После прочтения «Клуба Дюма» было понятно, какие плюсы и минусы ожидать от «Фламандской доски».

Мэтью Хоуп — проницательный адвокат, с говорящей фамилией (Hope — надежда) и библейским именем. Житель Флориды, прибрежного городка Калуза. Не лишен художественного вкуса. Возраст — на пике, как он сам считает, в начале цикла — 36. Мэтью, обладатель «лисьего» лица. Это такой прикол — способ деления всех лиц на лисьи (тонкие черты) и поросячьи (округлые, мясистые), придуманный его партнером по адвокатской конторе — Фрэнком, представителем «поросячьей» наружности.

Мэтью — человек, честно размышляющий о жизни (внутренние монологи), в том числе в щекотливых ситуациях. Его отношение ко многим вещам вызывает уважение. При этом точка зрения адвоката (ГГ) и автора поданы ненавязчиво, без претензий на безапелляционность.

Он — Белый рыцарь — Защитник. Порой простодушный и несколько наивный, иногда неосторожный. Интересующийся уголовным правом, хотя его специализация гражданско-правовая. К середине цикла осознанно становится адвокатом по уголовным делам. До этого участие Мэтью в расследованиях и защита обвиняемых были продиктованы стечением обстоятельств. Сталкивается в качестве адвоката с жестокими преступлениями, как правило, являющимися следствием проблем во взаимоотношениях.

Эд Макбейн (Эван Хантер) построил цикл о «Мэтью Хоупе» на основе известных сказок, среди авторов которых братья Гримм, Шарль Перро, Льюис Кэрролл. Из детских историй он создает детективы. Порой достаточно кровавые. Психологически точные. Со сложно закрученными сюжетами. Пожалуй их можно охарактеризовать как триллер. В цикле Хоупа все с самого начала — как есть, так есть — без смягчения, свойственного ряду ранних романов «87-го» цикла. Манера повествования свободная. Произведения самостоятельны, если рассматривать детективную интригу, но взаимосвязаны событиями в личной жизни главного героя и его окружения.

Цикл написан с конца 70-х по конец 90-х и отражает среду этого периода, но по внутренней хронологии взросления героев охватывает 3 года. Более короткий, чем «87-й полицейский участок» и, в отличие от него, законченный. Последний роман «87-го» вышел уже после смерти писателя. Цикл об адвокате завершен в 1998г — первые годы счастливого третьего брака Эвана Хантера (Макбейна). Подспудно, в цикле Макбейн поднимает тему взаимоотношений в браке, в разводе, в свободных связях. Очевидно, к выходу «Забав с летальным исходом», тема была исчерпана.

В цикле 13 романов. На данный момент в списке fantlab отсутствуют три из них. «Mary, Mary», 1992г (не переведен) — №10. «There Was a Little Girl», 1994 — «Белая леди» — №11. «Gladly the Cross-Eyed Bear», 1996 — «Крах игрушечного королевства» — №12.

Про «Белую леди» хочу немного рассказать. Этот роман, на мой взгляд, самый необычный в цикле.

После «Mary, Mary», где Мэтью Хоуп взялся защищать Мэри Бартон и проиграл процесс, адвокат прекратил заниматься уголовным правом и вернулся к оказанию услуг гражданско-правовой сферы. Мэтью разочарован в себе и считает, что нанимать его защитником в делах об убийствах опасно. Однако, это был бы не Мэтью Хоуп, если он не нашел себе на голову приключений. Нанятый для переговоров по сделке с землей адвокат занялся расследованием давнего убийства. Покупатель земли — совладелец гастролирующего цирка. В его труппе три года назад покончила с собой, а по некоторым данным убита, цирковая артистка Уилла Торренс, взрослая женщина менее метра ростом, также совладелица цирка. Глядя на фото Уиллы, Мэтью вспоминает о Уилли Уинки — персонаже детского стишка. На его основе написан трогательный одноименный рассказ «Крошка Уилли Уинки» Редьярда Киплинга. Главный персонаж — проказливый малыш, которому до всего есть дело.

Название романа («There Was a Little Girl») — первая строчка другого стишка, фразами из которого обозначены главы романа. Описываемый в стишке персонаж, по сюжету Макбейна, убийца. Роман отличается от предыдущих тем, что расследование Мэтью осталось в прошлом. С первых страниц он попадает в операционную с двумя пулевыми, затем остановка сердца и кома. Друзья Мэтью Хоупа — полицейский Морис Блум, частные детективы Уоррен Чамберс и Тутс Кили — ведут расследование покушения на него, самостоятельно распутывая загадку смерти цирковой артистки вслед за адвокатом. Подсказкой им могла бы быть русская версия названия.

В завершающем романе «Забавы с летальным исходом» Мэтью Хоуп обращается за помощью к Стиву Карелле из «87-го». Тот помогает Мэтью на своей территории. Этим своеобразным слиянием двух циклов завершается серия произведений о проницательном адвокате.

В качестве итога — фраза другого автора детективов, друга писателя — Лоренса Блока, из очерка об Эде Макбейне/Эване Хантере «Evan Hunter: Part Two» (очерк опубликован на mysteryscenemag.com) «ни одной скучной страницы, ни одного безжизненного абзаца, ни одной неуклюжей фразы». Правдоподобно. Очень лично. Жизненно. Интересно.

«Я знаю только то, что ничего не знаю, а другие не знают и этого» (Сократ).

«The Last Best Hope» (исходное название) можно перевести двояко: «Последняя надежда» или «Последний Хоуп» — по фамилии адвоката. У нас издан, как «Забавы с летальным исходом».

В основе завершающего цикл о Мэтью Хоупе романа лежит история смерти Сократа. Философ, осужденный за инакомыслие, был приговорен к казни. Государственным способом умерщвления являлось отравление цикутой, предположительно был использован болиголов (пятнистая цикута). Свидетель смерти Сократа, один из его учеников, Платон, описал это событие в диалоге «Федон». Несколько художников в свое время изобразили произошедшее на живописных полотнах. Краткое изложение, экскурс, присутствует у Макбейна.

Отравленный напиток подавался тюремным служителем в некоем сосуде — чаше. Чаша Сократа в романе Макбейна — археологический артефакт, связующее звено сюжета «Забав с летальным сходом».

Клиентка нанимает Мэтью Хоупа для поиска пропавшего мужа и получения развода и/или алиментов. Вскоре его удостоверение личности находят в кармане джинсов на трупе с отстреленным лицом. Казалось бы, до Сократа от этих событий, как до Луны, но труп лишь завязка сюжета. Помогать Мэтью Хоупу в поиске сгинувшего Джека Лоутона будут частные детективы Уоррен Чамберс, Тутс Кили и Гутри Лэмб, объединившиеся в одну контору. Еще один добровольный участник — Стив Карелла — полицейский из Нью-Йорка, один из персонажей макбейновского цикла «87-й полицейский участок». Именно он найдет мотив всех преступлений и много ценных данных в «Большом яблоке». Официальное расследование в ведении Мориса Блума.

Адвоката ждет своеобразное возвращение на круги своя — очередная постоянная спутница сообщает Мэтью, что выходит замуж за другого. И в этот раз ему снова накостыляют. Рядом с Хоупом остается Сьюзен, с которой все начиналось и которая хочет все начать с начала. Предположу, что сим фактом Макбейн подвел своеобразный итог.

Мне роман показался хорошим, обладающим оригинальным авантюрным сюжетом, интересной античной предысторией, выверенной психологией персонажей.

«Три слепых мышонка» — три насильника. Почему слепых? Некто выколол им глазки, сами понимаете за что.

«Три слепых мышки» — песенка Томаса Равенскрофта из нотного издания 1609г, позднее ставшая стихотворением. Считается, что песенка повлияла на «Три слепых мышонка» и «Мышеловку» Агаты Кристи. Ее напевает герой Дэниела Киза — «Цветы для Элджернона». Помимо вышесказанного, этим выражением обозначают в спорте несправедливое коллегиальное судейство. Макбейн построил на основе английского стишка детективный роман, поднимающий темы насилия над женщинами, несправедливого судейства коллегии 12-ти присяжных, проблем ассимиляции иммигрантов — представителей других культур и традиций, других взглядов, феминизма (показаны несколько женщин, в разной степени отражающие этот термин).

Автор лихо закручивает детективный сюжет, демонстрируя месть — насилие за насилие. Трое вьетнамцев расценили свободолюбие и раскованность, как призыв и напали на женщину. Нет оправдания подобному. Тем не менее их признали невиновными. Везение было недолгим, вскоре медэксперты собирали вокруг трех трупов вырванные глазки и прочие атрибуты.

Муж жертвы группового изнасилования оказался за решеткой, как самый вероятный претендент на роль мстителя. Против него улики и выкрик — угроза убить обидчиков жены, произнесенная после вынесения оправдательного приговора. Кроме того, когда-то он был на войне во Вьетнаме. Там убивали похоже. Мэтью Хоуп — защитник обвиняемого.

Не все то золото, что блестит — главная мысль романа, характеризующая виновных в пяти убийствах.

Роман наполнен событиями, интригами, неожиданными поворотами. Есть кого подозревать. Есть о чем поразмыслить. Мотив преступления сложнее, чем кажется. Сюжет многогранен. Ближе к финалу некоторые персонажи раскрываются совершенно по-иному. Написано реалистично. Изощренно. Значительно.

Начиная читать нипочем не догадаешься о подоплеке убийства, ставшей основой романа.

Как в одноименном английском стихотворении, события приведшие к преступлению у Макбейна развиваются по цепочке — так называемый кумулятивный эффект. Слово «дом» в названии — метафора, олицетворяющая поступок, приведший к наслоению событий. Гей Джонатан (Джек) когда-то позволил себе эксперимент, последствия которого придавили его «снежным комом» насмерть годы спустя. В день 40-летия Джек скончался. В момент убийства Джека в доме был брат, которого и обвинили правоохранители. Ральф Пэрриш, брат покойного, утверждает, что он Джека не убил, а любил. Мэтью Хоуп берется его защищать. В помощниках — частный детектив Уоррен Чамберс.

Сложная спираль сюжета приводит к семье почившего пивного магната — Софи и Элизе Брэчтмэнн, двум закоренелым уголовникам и девушке. Связать их с геем Джонатаном Пэрришем, на первый взгляд, непросто.

Название каждой главы соответствует строчкам стихотворения «Дом, который построил Джек» — версии Макбейна. Полностью текст приводится в финале. Строки отличаются от всем известного с детства стихотворения в переводе Маршака и, в общих чертах, иносказательно отражают происходящее.

Сюжет с неожиданными поворотами. Закручена история лихо. Фантазия у Макбейна работает как надо.

«Кошечка в сапожках» производит сильное впечатление. Живодер, скармливающий крокодилам кусочки, любого заставит содрогнуться.

Роман повествует о том, как можно с глузду двинуться из-за порно. Порно-съемки — причина преступлений. Сюжет специфического фильма задуман по сказке Шарля Перро «Кот в сапогах». Кошачью роль исполняет актриса в красных кожаных сапожках. Хозяин ее по фильму — чернокожий мужчина. Это во Флориде, где довольно ярко проявляется сегрегация и подобные слияния не в почете. Режиссер — женщина, снявшая пару малоизвестных учебных фильмов, а теперь согласившаяся на нелегальную подработку.

Съемки порно запрещены по закону, но прибыль от таких проектов очень велика. Настолько велика, что когда режиссера убивают, появляется несколько желающих поживиться плодами ее неоконченной работы.

Претендент на электрический стул — муж покойной. Мэтью Хоуп берется его защищать. Поиск альтернативного убийцы — фабула детективного романа.

К середине 80-х работы Макбейна из цикла «87-й полицейский участок» стали жестче, острее. Цикл о Мэтью Хоупе безжалостнее и ближе к триллеру сразу, начиная с убийства Златовласки и ее детей. Но и тут можно заметить изменение настроения. Макбейн острее демонстрирует распад личности, размытие границ пристойности, используя в виде поля для экспериментов жителей городка Калуза.

«Кошечка в сапожках» — социальный портрет 80-х. Занятная история. Реалистичная и, ближе к финалу, шокирующая. При этом Макбейн не становится моралистом или ханжой, не навязывает собственное мнение.

Подводя итог, на мой взгляд, ничто кроме вынужденной самообороны не оправдывает насилие. Роман Макбейна приглашает об этом задуматься.

Ее впустили в бальный зал, на этом сказка закончилась.

Золушка Макбейна — молодая проститутка, желающая пораньше уйти на пенсию и не нуждаться ни в чем. Как такое возможно? Никак, если перед нами не сказка. Однако, Золушка-проститутка не блещет умом и ввязывается в авантюру по одномоментной добыче пенсии путем хищения кокаина у нехорошего дяденьки. Дяденька, «принц» этой сказки, естественно, недоволен.

Есть в версии Макбейна изумительное платье и туфельки, «карета» + гей-кучер-фея, есть мачеха с сестрами. Туфельку Золушка не теряет, но красавицу будут искать, дабы наградить по заслугам.

Как в это влип, Мэтью Хоуп? Убили его друга Отто, а Мэтью ищет виновного. На личном фронте адвоката очередные перемены — прошлое напоминает о себе спектром эмоций. Прогулка по волнам общей памяти способна принести и радость, и сожаление.

Роман мне понравился — не затянутый, достаточно эмоциональный, реалистичный, несмотря на сказочную основу. Задумка — чУдной ироничности «жемчужина». Макбейн — мастер, как ни крути! Так перевернуть образы персонажей знакомой всем сказки — это нечто.

«Стереотипы — фольклор истины» (Макбейн)

Отнюдь не детская детективная история с поразительным финалом. Прототип — сказка братьев Гримм «Белоснежка и Алоцветик» (Schneeweißchen und Rosenrot). Чувствуется влияние «Алисы в Зазеркалье»: мир — большая шахматная доска, смотря на нее сквозь преломление кривых зеркал можно что-то не то углядеть и многое натворить, совершая ходы.

Среди персонажей богатство образов — Белоснежка и Аллороза братьев Гримм, Черный и Белый рыцари из «Зазеркалья», Брунгильда, королева франков — прообраз одноименного персонажа из германо-скандинавского эпоса и Циклоп из древнегреческой мифологии.

Повествование идет размеренно до определенного момента. Развязка бурная. Параллельно показаны деятельность Мэтью Хоупа по спасению девицы в беде и полицейское расследование смерти молодой особы, провалявшейся в воде несколько месяцев, с обгрызенными крокодилами ногами. Автор противопоставляет образы героинь — Белоснежки и Аллорозы.

Макбейн не Кен Кизи, конечно, его психушка условно обозначена общим планом. Просто фон для Белоснежки. Мнение о ней у меня сложилось не сразу. А вот Мэтью Хоуп в этом романе удивил своей неосторожностью.

Интрига раскрывается постепенно и оставляет яркое впечатление. Трагично, что значительное влияние на происходящее оказывает прошлое. История пережитого 12-летней Белоснежкой — основа всего, история Аллорозы — лишь катализатор.

Один придурок убил другого, а дальше пошло-поехало. Убитый — Джек — планировал выращивать «фасольку», но не успел. Автор переосмыслил английскую народную сказку «Джек и бобовый стебель». Если сравнивать — получилось весьма оригинально, улыбнуло.

Макбейн описывает атмосферу флоридских ранчо, рассказывает устами одного из персонажей технологию выращивания племенных бычков. Мельком показывает современных ковбоев — «красношеих». А заодно вплетает в сюжет три убийства. Адвокат Мэтью затесался в происходящее случайно — оформлял для Джека сделку по покупке земли с фасолью. На момент смерти сделка не была завершена, значит по флоридским законам приходится урегулировать дело вкупе с наследником покойника — его матерью (вдовой). Убийство фермера Джека расследует приятель Мэтью Хоупа — детектив Блум.

У адвоката полоса неудач — расставание с постоянной спутницей (она решила выйти замуж за другого), расставание со случайной спутницей (она решила выйти замуж за другого тоже), да еще и накостыляли — весьма неприятно. Драки, кстати, добавили живости роману. Как и «десять заповедей» счастливых отношений с женщинами от делового партнера Мэтью — Фрэнка.

Повествование, на мой взгляд, затянуто. Несмотря на запутанный сюжет и до последнего неясную фигуру убийцы, чего-то мне в романе не хватило. Более интересными показались второстепенные события, касающиеся жизни адвоката.

Контрастное начало — красивое сменяется жутким. Убийство Красавицы поражает жестокостью.

Этот роман для меня выделяется мыслями о презумпции невиновности и праве на защиту. Показан различный подход адвокатов к этой теме:

- не верю — не защищаю;

- не верю — защищаю, важны лишь победа и оплата;

- верю или не верю — не защищаю — зачем напрягаться ради подозреваемого, если у адвоката есть выгодная работа попроще;

- сомневаюсь, но защищаю даже в ущерб себе, потому что нельзя бросить человека без защиты (последний вариант — позиция Мэтью Хоупа — главного героя одноименного цикла).

Все просто и сложно одновременно. Персонажей, подходящих на роль убийцы, немного. Мотивы их кажутся очевидными. И тут Макбейн добавляет интригу. Все усложняется черно-белой проблемой, под которой кроются и сегрегация, и притяжение противоположностей. Читая, начинаешь сомневаться в правильности собственных догадок. За ходом расследования Мэтью не скучно следить. Финал — признание убийцы — расставит все по местам.

Румпельштильцхен, детский сказочный персонаж, в этой книге — олицетворение убийцы.

Адвокат Мэтью Хоуп теперь в разводе. Поднаторел в краткосрочных романах и попал под подозрение в убийстве. Забита насмерть бывшая рок-звезда. Убита сразу после того, как Мэтью ушел от нее ночью. Малолетняя дочка певицы пропала.

В романе Макбейн вывел несколько составных самого себя. Мысли отдал Мэтью, свой словесный портрет — детективу Блуму, похожему также на Кареллу из «87-го» цикла, итальянские корни и смену имени — еще одному яркому персонажу. Будто хотел влезть в шкуру ключевых героев и показать через них личное отношение к происходящему.

В «Румпельштильцхен» Макбейн размышляет о сексуальности. Влиянии на удовольствие личности партнера, особенностей и аппетитов. Интимные отношения показаны очень естественно. Интересно, что автора подозревали (он отрицал) в создании N-ного количества порно-романов под псевдонимом Дин Хадсон. Было или нет — остается только гадать, но цикл «Мэтью Хоуп» более откровенен, в сравнении с «87-м».

Развязка детективного сюжета неожиданная. Бессмысленная жестокость. Просто. Трагично. Обескураживающе.

Взрослая книжка с детским названием и глубокомысленным подтекстом.

Первый роман из цикла «Мэтью Хоуп», о буднях флоридского адвоката, поднимает проблему распада взаимоотношений. Утрату гармонии, понимания, любви. Измены, разводы. Замену первой жены второй и так по кругу.

Златовласка — фигура, разрушающая семью, а затем захватывающая все, что не оттяпает первая миссис. Первая может быть пустой, равнодушной, мелочной, фригидной, но виноватой всегда останется Златовласка, будь она хоть «семи пядей во лбу». Убийство Златовласки и ее детей — детективная составляющая романа.

Распад семьи — лейтмотив «Златовласки» — честные рассуждения автора о сложностях длительных взаимоотношений и разрушении института брака. О том, как люди с годами меняются, постепенно становясь чужими. Заводят интрижки, расходятся, воюют. С распадом семьи теряется право на общую память и появляется вина перед детьми. Война бывших партнеров может иметь тяжелые последствия. Вроде жестокого тройного убийства.

Цикл о Мэтью Хоупе написан автором во период второго брака. Очевидно, мысли адвоката Хоупа навеяны личным опытом Макбейна (Эвана Хантера). Открытостью рассуждений на скользкую тему роман мне очень понравился.

Название весьма подходящее! Дети джунглей — выросшие в условиях социальной изоляции, лишенные заботы, одичавшие. Выкормыши среды. «Маугли» Макбейна (Эвана Хантера) выросли в лесу городских небоскребов, в отличие от героя Киплинга.

Сборник — психологически точные зарисовки первых преступлений подростков. Их мотивы — пригоршня долларов и слава, бравада, иллюзии, забавы, стадные инстинкты. Рассказы удачно выхватывают разные ситуации из быта подростков. Показывают к чему могут привести юношеский максимализм и незрелость.

После рассказа «Сломать стену», где описана рукопашная учеников с учителем, захотелось прочитать роман «Школьные джунгли». Перед его написанием автор пробовал себя в роли учителя и продержался 17 дней. А подростковые банды знакомы ему благодаря детству, проведенному в трущобах.

Макбейн отличный наблюдатель и рассказчик. Его интересно читать.

Атмосферный роман. Насыщенный яркими образами книгопоклонников — библиофилов, библиоманов, библиопатов — одержимых хранением книг и их содержимым. Букинистов — охотников за предметами одержимости вышеперечисленных. Переплетчиков, одержимых созданием идеальной подделки предметов чьего-то вожделения.

Варо Борха, владелец одного из трех сохранившихся экземпляров «Девяти врат в царство теней», нанимает букиниста Лукаса Корсо разобраться — подлинная ли книга, а если точнее, почему она «не работает». Сравнить его экземпляр с двумя другими. Параллельно Корсо исследует аутентичность автографа Дюма — «Анжуйское вино». Автограф — глава «Трех мушкетеров», рукописный черновик со строками Огюста Маке и Александра Дюма. С самого вступления историю сопровождают таинственные смерти и загадочные происшествия.

Книгу, которую предстоит исследовать, изготовил книгопечатник Аристид Торкья, за что был обвинен в ереси и сожжен на костре инквизиции. Гравюры книги перекликаются с тематикой реальных гравюр на дереве Альбрехта Дюрера серии «Апокалипсис», иллюстрирующих Откровение Иоанна Богослова.

Меня растрогал Фаргаш, выбирающий среди любимых книг очередную жертву по принципу — нельзя обижать одни книги, ради других, которые любишь больше. Книги хранятся под фреской, иллюстрирующей принесение в жертву и служащей постоянным напоминанием Фаргашу о содеянном.

Основной плюс этого произведения — яркие образы одержимости книгами. Фильм, снятый по этому роману, мне понравился. А вот в романе меня смутили отдельные моменты. Очень уж странно проявлялась у некоторых персонажей увлеченность творчеством Дюма.

Утрирована и изложена доходчивым языком тенденция к вымиранию интеллектуальности общества, к усреднению и однообразию. Показана уязвимость, управляемость, зашоренность подобной модели существования.

Описаны люди, заблудившиеся в лесу телепередач, не понимающие глубину собственного невежества. С быстро угасающей памятью из-за отсутствия тренировки мозга. Спокойствие и развлечения для них превыше всего. Застывшие улыбки их бессмысленны. Искусство беспредметно. Иисус — один из телеперсонажей, озвучивающий бессмысленные фразы и рекламирующий товары. Бездарная комедия + звуковолны = счастье.

Жизнь по принципу: «Не будем оплакивать умерших. Забудем их».

Пожарные — цензоры и исполнители приговоров, проводят очищение огнем — «превращение страничек в черных бабочек».

Книголюбы — «психи», которых отправляют в сумасшедший дом или ликвидируют. Типичная нейтрализация несогласных. У Джека Лондона в «Железной пяте» также обезвреживали «заблудших». В дурку там засунули епископа Морхауза, пожелавшего идти по пути аскетизма и помогать бедным, быть не как все.

Небезупречный макет вымышленного мира, в него не веришь безоговорочно. Это и не требуется. Важно осознать мысли, заложенные Брэдбери в «451». Не только о книгах, об образе жизни в целом.

Читать, значит уберечь чьи-то слова от тлена, моли и плесени. Наслаждаться существованием, значит чувствовать жизнь в каждом вздохе, в каждом движении пальцев, размышлять, мечтать и осознавать окружающую тебя реальность. Оставить след, будь то посаженное дерево, рукопись или ребенок с твоими чертами. Видеть и ценить природу, не зацикливаясь на техногенности городов.

«Рукописи не горят», пока есть «любопытство в каждом дрожащем пальце» хоть у кого-то — есть место надежде.

Произведений цикла — 57. Из них удалось найти и прочесть 42. Пора делиться впечатлениями.

Романы Макбейна о «87-м полицейском участке» выходят за рамки детективного жанра, представляя собой нечто большее. Это полицейские романы, производственные романы, наблюдения за жизнью города, наполненные реализмом. Действие их охватывает полвека, начиная с 1956г.

Место действия — безымянный город с пятью районами и двумя реками (Нью-Йорк, Манхэттен). Город у Макбейна — живое существо, безумная стихия, полная шорохов и звуков, постепенно меняющаяся с течением времени. Город — это непременно женщина, с украшениями из вечерних огней, с фигурой образованной окружающим ландшафтом, любимая преступниками и полицейскими.

Отдельно взятые сюжеты «87-го» — мастерское изображение повседневности, где трудовые будни полицейских перетекают в сценки личной жизни. Макбейн снабжает повествование методичными описаниями действий криминалистов, подробностями жизни детективного отдела — «загончика быков», быта патрульных, шагающих по своему маршруту в любую погоду и мечтающих о повышении до звания детектива.

Следственная работа у Макбейна не похожа на решение заумных загадок. Криминальное расследование сводится к поискам мотива, средств и возможностей. Работа полицейских — сохранение порядка, а отнюдь не непрерывный поиск гениальных преступников такими же гениальными законниками. Однако, в этом цикле есть один «глухой преступный гений», почти неуловимый и неоднократно троллящий 87-й во время криминальных проделок.

Стиль повествования колеблется от предсказуемой простоты до гротеска. Едва заметная ирония подчас доходит до комического, переплетаясь с серьезным и грустным. Так на страницах «87-го» можно встретить детективов, чей словесный портрет представлен сочной фразой «Моноган и Монро — неразлучные Труляля и Траляля уголовного розыска», узнать о раскрытии серии похищений кошек с нетривиальным мотивом и о преступных деяниях Наглого какуна. Натолкнуться при чтении на О*Брайена, плачущего по ночам, убив очередного преступника, пережить вместе с лейтенантом Бернсом потрясение от открытия, что его сын — наркоман и, возможно, убийца. Тут можно столкнуться с проблемами сложного нравственного выбора, узнать насколько отличаются у разных людей границы дозволенного и как они меняются с течением времени, увидеть смерть полицейского.

Цикл не сосредоточен на воспевании одного главного героя — показана работа отдела детективов. Второстепенный персонаж в одном из романов может стать главным действующим лицом, а потом снова отойти в тень.

Внутри цикла происходит знакомство с разными видами правонарушений и преступников — убийства, похищения, захват заложников, грабежи и воровство, насилие, распространение запрещенных веществ, мошенничество, деятельность уличных подростковых группировок. Есть своя улица путан и стукачи.

В районе, к которому относится 87-й расположены престижные дома и трущобы, где селятся приезжие разных национальностей, пока не найдут места получше — итальянцы, испанцы, ирландцы, шотландцы, евреи, китайцы, кубинцы, пуэрториканцы, доминиканцы, афроамериканцы, японцы, гаитяне, афганцы, пакистанцы, вьетнамцы, корейцы. И, со временем, различные оригинальные личности, вроде хиппи, байкеров, представителей творческой среды.

Отличие традиций, религий, взглядов, плохое знание языка или акцент в многонациональной среде, где «белый человек» — потомок первопоселенцев, котируется на порядок выше — все это порождает конфликты. В результате 87-й сталкивается с разнообразием криминала. Макбейн показывает нам социальные и психологические проблемы разных десятилетий американской действительности.

Это тот случай, когда интересен весь цикл. Сюжеты разнообразны и вместе составляют нечто внушительное. Тонкие наблюдения Макбейна за теневыми сторонами повседневности, его точные социальные характеристики, в лишенных «супергероизма» реалистичных историях, заслуживают глубокого уважения.

Отдельно произведения о 87-м оценены мною в основном на 8, реже на 9 и 10, иногда на 7. Цикл в целом однозначно заслуживает 10-ки! После знакомства с Макбейном некоторым авторам в моем личном рейтинге писателей детективов придется подвинуться.

До самого финала роман — предыстория убийства, полная неожиданных поворотов и попытка так называемого «заблаговременного предупреждения преступления». За действиями всех сторон многоходового инцидента не скучно следить.

Параллельно показаны судебные заседания, в таких же подробностях, как когда-то у Гарднера в «Перри Мейсоне». Вот только нет ощущения торжества справедливости, что сделано намеренно. Макбейн заостряет внимание на слабости судебной системы, когда у жертвы и полицейских меньше прав, чем у преступника, а присяжные могут оправдать 100%-виновного. Судят убийцу члена семьи Стива Кареллы.

В этом и последних романах много изменений относительно начала цикла. Ранее романы о 87-м условно можно было поделить на несколько характерных типов. Задорные — слегка отдающие водевилем криминальные головоломки, в основном — проделки Глухого. Романы, сосредоточенные на определенных видах преступлений, таких, как мошенничества, квартирные кражи, уличные грабежи, продажа дури, вроде «Грабителя» или «Толкача». Романы-наблюдения, где нет расследования, как в «Смотри, как они умирают» или «Цена сомнения». Романы-переосмысления произведений других авторов, такие, как «Десять плюс один». При этом я не назвала бы их заимствованиями, настолько они индивидуальны.

Последние романы Макбейна — новый тип — изобличающая проза, посвященная разрастанию криминала, цинизма, вседозволенности и жестокости. Содержание становится более горьким, трагичным и откровенным. В каждом романе много разных преступлений. Макбейн показывает гадкое, ставшее обыденностью — детскую проституцию, убийства ради славы, ради дозы, с особой жестокостью, убийства детей, изнасилования, сексуальное рабство, нарастание наркотрафика, безнаказанность мелких деяний криминала, которые некогда расследовать. Показывает, как легко у некоторых людей плавятся мозги — к таким приезжает спецназ с переговорщиками потому, что именно они, как правило, захватывают заложников.

Из новых интересных явлений в жизни города — от хиппи, рокеров и байкеров мода переместилась к реперам и разнообразным борцам за права, нарушающим чужие права. Активно занимаются творчеством «пачкуны писаки». Не писатели, как можно подумать, а граффитисты, оставляющие убогие подписи вместо художественных композиций повсюду, где еще не размалевано. Есть даже подвид такого творчества — царапанье по стеклу — подписи-царапины на дорогих витринах. Серийные убийства писак есть в романе «Озорство» (Mischief, 1993г)

При том, что Макбейн по-прежнему хорошо прорабатывает детективную составляющую чувствуется, что честность в описании актуальных «язв на теле города» для него важнее. Работы зрелого реалиста, намеренно сосредоточившегося на проблемах, которые считает нужным кинуть в лицо читателям.

Макбейн будоражит воображение подробностями сатанинских ритуалов и убийством священника.

Начиная с 80-х проза Макбейна стала более объемной и жестокой. Нет, у него не льются реки крови. Автор вскользь, буквально несколькими словами поднимает больные темы. Впечатление складывается из мимолетных фрагментов, эпизодических сценок, по которым можно сказать — город, похожий на Нью-Йорк, катится вниз по наклонной.

В этот раз меня поразили крэк-домик, семейная ссора, любовники одной из сатанисток и образы девочек-подростков.

Главная тема романа — убийство священника, зарезанного в цветущем саду, позади церкви. Было много причин убить его. Как говорится, в тихий омут лучше не заглядывать...

В «Вечерне» Макбейн пишет продолжение истории Мэрилин, начало которой можно прочесть в «Отраве».

Из многочисленных хлестких деталек складывается шокирующая общая картина. О чьей-то глупости, о лицемерии, о боли, о противоречиях. Происходящее показано, как привычная обыденность, ничего особенного. Детально, но ненавязчиво. Эта обыденность оглушает.

«Мерзость — повседневность полицейского, о которой многие люди попросту не хотят слышать» («Молния»). Макбейн показал ее в романах рубежа 90-х, цикла «87-й полицейский участок».

Итак, 90-е. «Колыбельная». В вымышленном городе, похожем на Нью-Йорк, полицейские расследуют убийство 6-месячного ребенка и его 16-летней няни. Нужно понять, кто из них главная цель. Возможно, оба ребенка случайные жертвы испуганного шумом грабителя или психа. А может кто-то намеренно оборвал жизнь одной из них (обе — девочки), вторая же убита заодно — сопутствующий урон. При вскрытии тела 16-летней няни найдены следы спермы. На пожарной лестнице обнаружен флакон. Это крэк. Мода на него сменила моду на кокаин.

Теме дури будет отдана часть страниц, как и повышенному вниманию к действиям полицейских, направленных против афроамериканцев. А также работе полицейского психолога с проблемами копов.

Несколько работ Макбейна «87-го» цикла пропущены в списке fantlab на данный момент. Три из них, в промежутке между «Льдом» и «Колыбельной» мне удалось найти и прочесть: «Молнию» (Lightning, 1984), «Восемь черных лошадок» (Eight Black Horses, 1985) и «Отраву» (Poison, 1987). Все они интересны. «Молния» и «Отрава» — сильная, отточенная проза, довольно жестокая. «Лошадки» — отдых между ними — очередное появление Глухого, чуть не прикончившее 87-й вместе со всеми главными героями.

О «Молнии», самом поразительном из трех романов, хочу рассказать подробнее. Все преступления и проступки в нем направлены против женщин. Серийные убийства женщин, серийные изнасилования, домогательство, связанные с перечисленными темами предрассудки. Показана незащищенность.

Начинает повествование нотка комического — взгляд на «хоррор» от лица детектива Дженеро, боящегося темноты и крыс. Хоррор перестает быть чем-то забавным с обнаружением Дженеро тела, болтающегося среди ночи на фонарном столбе. Комизм первых страниц слетает, как шелуха, подчеркивая отвратительность преступлений, описанных далее. Больше уже не будет смешно.

В следующей сцене повествование ведется от лица насильника. Затем Макбейном показана бездушность — отсутствие у некоторых людей сопереживания, чуткости к жертве насилия — точка зрения «сама напросилась».

По ходу действия поднимается проблема права на аборт — одна из главных тем романа. Показаны полярные мнения, обе стороны — за и против. Показаны жестоко.

Не обделил Макбейн вниманием и проблему домогательств. С приставаниями столкнулась жена Кареллы, Тэдди. Глухонемая, не имеющая возможности закричать, позвать на помощь.

Постоянное ожидание чего-то плохого — в таком напряженном состоянии читается «Молния». Ощущение, сотканное из мелочей. Ведь ужасы ждут далеко не на каждой странице. На самом деле, детальных описаний, вызывающих тошноту, не так много. Однако, чувство тревоги, в ожидании этих моментов, не отпускает. Таково мастерство писателя, позволившего себе очередной творческий эксперимент, роман о преступлениях только против женщин. «Молнии» моя 10-ка.

«Колыбельная» хороша, в ней неожиданный мотив, запутанные поиски виновных, но до «Молнии» или «Отравы» этот роман не дотягивает.

Мал да стар — подходящие типажи для потехи, по мнению артельских. Посмеялись они над детством и старостью, а зря — промашка вышла.

Побасенка о жизни уральских старателей приоткрывает кусочек житья-бытья двух доверчивых золотоискателей — мальчонки лет восьми, Федюньки, и дедко Ефима. Поводом для шуток над ними в старательской артели стала Огневушка-Поскакушка — самобытный фантастический персонаж. Эта девчоночка — удивительно точное олицетворение всполохов огня, его переливов — «волосенки рыженькие, сарафанчик голубенький и в руке платочек, тоже сголуба». Танец ее, кругами и петлями, похож на распространение огня при возгорании. Взрослые открещивались от увиденного — примерещилось мол, а мальчонка не отступил.

Появления Поскакушки призваны облегчить жизнь старателям — согреть, развлечь, а некоторым показать местонахождение золотого песка — «золотой редьки». Открывается чудо лишь избранным — тем, кто готов поверить в него без оговорок, как восьмилетний Федюнька.

Однако, наша жизнь не безоблачна, а сказы Бажова не вполне сказки. Удача пришла к Федюньке и дедко Ефиму на короткий миг — на место их находки быстрехонько набежали многие. Вот такая версия появления Поскакушкинского золотоносного прииска, существовавшего когда-то близ Полевского. А название прииска возникло от наименования речки Поскакуха, скачущей и петляющей по тем самым местам.

В детстве мне этот сказ очень нравился, особенно фразы: «Мяу! Отдай наши глаза!» и «Дыр-гыр-быр! Чур меня! Рассыпься!».

Речь идет о горе-старателе, выколупавшем в горе зеленые камешки, которые оказались глазами каменных кошек. Те, естественно, хотят вернуть глаза себе, а мужичонка не желает отдавать. Удаче в выковыривании способствовали спутники суеверий — мудреная бабка-ведунья Колесишка с волчьим хвостом и поп с кипарисовым крестиком.

Эта история всегда казалась смешной, а не страшной, в отличие от Бажовской Синюшки. Может из-за любви к кошкам, а скорее потому, что из текста предельно ясно — не тронь чужое и тебя тогда тоже не тронут.

Курьезность сюжета в сочетании с серьезным, приметливость Бажова к мелким деталям и особенности говора того времени делают сказ запоминающимся. А изумруды в тех местах находят и сейчас — под Екатеринбургом.

«Лёд» наполнен событиями, эмоциями и контрастами.

Лаконичный вариант наименования кажется более верным — Макбейн в период с конца 70х давал односложные названия романам цикла «87». Среди них «Калипсо», «Призраки», «Жара», «Лёд», «Молния» затем, в противовес обычаю, «Восемь черных лошадок» и снова в том же ключе.

«Лёд» разнообразен видами преступлений, от комических до жутких. Начинается роман с двух убийств огнестрельным оружием. Поиск мотива запутывает следствие, но сами смерти не необычны. Затем, провоцируя на хохот, появляется Наглый какун (производное от отправления естественных потребностей). А в довесок к нему — Трусоватый (точнее было бы — Трусиковатый). Вслед за этими забавными эпизодами Макбейн дополняет сюжет жестоким убийством бритвой.

По ходу следствия по огнестрелам все усложняется, но приходит к логическому финалу. Завершает роман ловля насильника на живца. Формально этот случай не относится к деятельности 87-го — задержание проводит другой участок. В качестве потенциальной жертвы задействована Эйлин Берк, девушка, помогающая 87-му время от времени, а в этом романе поймавшая Трусоватого.

Эйлин и детектив Клинг — два одиночества. Макбейн сближает их при помощи потерянной счастливой сережки. Возможно, их общение единственная причина, по которой Клинг не стал «грызть табельное оружие», мучаясь от стыда за пережитое в «Жаре».

Берту Клингу по ходу цикла несколько раз изрядно достается от автора. Он у Макбейна показательный пример для сравнений. Так в «Сэди» и в «Жаре» показаны расставания и их последствия. Нормальный человек (Клинг) — нормальная реакция на разлад. Преступник — преступная реакция — убийство Сэди и убийство топором.

Жизнь детектива Клинга бьет ключом, да все по лбу.

Довольно часто с июльским пеклом в цикле о 87-м множатся неприятности. Начиная с первого романа 1956г, где неприятностью был отстрел полицейских. В этот раз, с приходом летней жары 1981г, мишенью для проблем стал Клинг. Несчастья преследуют его по всем фронтам.

Фоном очередной личной трагедии Клинга служит насильственная смерть художника — алкоголика, неудачника, миллионера. Интересное сочетание, не правда ли?

Меня роман зацепил переживаниями Клинга и его врага, более яркими, чем очередная странная смерть. Произведения Макбейна, где превалируют эмоции, кажутся мне наиболее удачными. Они выходят за рамки детективного жанра, становясь чем-то более сложным, жизненным.

В романе «Жара» эпизодически появляется полицейский психолог (очередное новое веяние времени), который однажды уже помог Карелле в расследовании убийств нескольких слепых. Это было в «Ночных кошмарах» (Long Time No See) 1977г, кстати, очень хорошем романе. Убийца перерезал горло беспомощным незрячим, одному за другим, пока его не поймали. В финале Карелле и его семье достался осиротевший пес-поводырь — жаль было отдавать его на усыпление. Тогда психолог трактовал сны. В этот раз он будет объяснять детективу Карелле суть фобий. Однако, разгадать загадку странной смерти поможет не он, а элементарное снятие отпечатков.

В моем издании «Записок юного врача» (2002г) рассказ «Крещение поворотом» расположен третьим по порядку. И это кажется правильным, исходя из выражения «Бог любит Троицу». После ампутации и трахеотомии непременно должен материализоваться третий страх юного доктора — поворот на ножку. Таким образом, читая становишься свидетелем тройственного испытания — «крещения» неопытного врача.

Несмотря на то, что перед операцией доктор лихорадочно штудирует учебник и у него все также ёкает сердце, чувствуется — он уже осваивается в новом статусе и все будет хорошо.

Булгаков — мастерский рассказчик! Читать его интересно. Быт врача чуть более века назад представлен, как на ладони — предельно ясно и отчетливо.

Завывание вьюги, страхи, сомнения в свете мигающей лампочки, ощущение ошибочности выбора профессии. А где-то рядом крестится суеверная бабка, в глазах которой ясно читается: «Зарежет!».

Юному земскому доктору предстоит очередная малознакомая операция — трахеотомия. Пациентка, маленькая девочка с задорными кудряшками, задыхается. Единственное, что есть в наличии вместо опыта — картинка в учебнике. Ощущение катастрофы... Катарсис. Такой вот извилистой тропой обретается слава вставляющего стальные горла кудесника, передаваемая из уст в уста у деревенских.

Очень жизненно. Впечатляющие «приключения» вчерашнего студента-медика. Шикарное продолжение «Полотенца с петухом«!

Рассказ — не прибавить, не убавить — гениальный!

Читаешь и «глаза на лоб лезут». По прочтении остается чувство потрясения и все, что можешь сказать: «М-дааа...», — вместо осмысленных изречений. Исповедь молодого эскулапа пробирает до нутра, до самых костей! Не просто реалистичный, психологически честный рассказ.

1917г. Юный доктор, «молоко на губах не обсохло», приехал в глухую деревню работать земским врачом. А там, внутри стеклянных шкапчиков незнакомые хирургические инструменты в диком разнообразии и количестве, неизвестные иностранные лекарства, внутри самого врача — страхи и неуверенность. И нет дороги назад. Кажется «утро вечера мудренее», а тут... девушка попала в мялку — нужна ампутация.

Рассказ называется «Полотенце с петухом». Традиционно вышитые орнаменты выполняют роль оберега, защиты. Каждый знак, каждый отдельно вышитый узелок что-то обозначает. Изображение петуха, так называемый стилизованный зооморфный мотив, считается отгоняющим мрак ночи и нечистую силу. Существовал даже когда-то народный способ «лечения» испуга — окатить человека водой, в которой искупали петуха. Так что название рассказа имеет символическое значение. Подарок девушки — не просто полотенце — олицетворение нового начала и светлой надежды.

И вот наконец-то «Сэди«!

Роман находится в списках лучших детективов по мнению Китинга, IMBA, Bloomsbury и Британской ассоциации писателей-криминалистов. Признаюсь, «руки чесались» схватить и прочитать его вне очереди.

Хлестко с первых страниц! Показана трагическая история смерти Сары. «Кто-то прирезал эту су...», — с радостью сообщает ее муж. Напрашивается мысль, что он человеческий отброс? Да нет, он — успешный адвокат по уголовным делам. Следы выводят следствие на наркомана, но полицейское чутье подсказывает — виновен не он.

Казалось бы, причем тут Сэди?

Макбейн выплескивает в текст противоречивость эмоций Джеральда Флетчера, того самого адвоката. Это главная тема. Флетчер бросается торжеством в лицо детективам 87-го участка. Извиняется. Злорадствует снова. Восхищается проницательностью следствия. И хочет, чтобы его поняли. Флетчер отвратителен. Но убийца ли он? Сэди — ключ к разгадке.

У этого произведения довольно низкий средний рейтинг — 6.81 на данный момент. Удивительно сталкиваться с подобной недооценкой действительно хорошего детективного романа. Психологически точного. Богатого эмоциями персонажей.

Грабежи, несколько убийств, подрыв церкви с людьми... Такие вот будни — обычная работа, «рутина». Сутки, вырванные из непрерывного круговорота жизни 87-го участка 1971г.

Роман разделен на две части: «Ночное дежурство» и «Дневное дежурство», хотя обычно в произведениях Макбейна много глав. Разделен пропорционально длительности смен — ночная на четыре часа короче и ей уделено существенно меньше страниц. Что не влияет на яркость повествования, лишь подчеркивает равномерность течения времени в романе.

Четкого завершения сюжета нет. Подобным приемом достигается эффект присутствия. Макбейн акцентирует внимание на том, что за пределами двух рабочих смен деятельность полицейских не заканчивается. Их жизнь идет своим чередом, просто автор в определенный момент «захлопнул дверь перед носом читателя».

Если сравнивать с романами о 87-м, написанными до середины 60-х, видны существенные изменения. Появились парни с патлатыми прическами, ЛСД, лесбийские пары, легальные клубы гомосексуалистов. Шлюхи уже не выглядят статуснее приличных женщин и не предлагают клиенту «культурно развлечься», а озвучивают суть своих услуг дословно. Общество становится более циничным. Преступность разрастается. Со времени процесса Миранды против Аризоны 1966г действует непреложное правило предупреждения подозреваемого перед допросом о праве не свидетельствовать против себя и праве на адвоката. Когда-то короткие рабочие смены детективов становятся официально 10 и 14-часовыми, олицетворяя многочисленные перемены.

Роман мне понравился. Он яркий, насыщенный. Он дышит жизнью с ее несуразностью, странностями, болевыми точками. Он показывает, что изменения не всем даются легко. Некоторых они стимулируют разрушать.

Ироничный рассказ о том, как легко «...» (назовем это приличным словом — упустить) свое будущее.

Хорошо, когда есть журналистское чутье. Еще лучше, если подвернулась журналистская удача. Легко ли ее прозевать? Легко — когда за день успел выпить шесть банок пива, четыре порции коньяка, двойной скотч и почти три литра бурбона. На утро просто не вспомнишь, что удача тебя посетила. Но она дама капризная и может мелькнуть снова, напомнив о себе.

Интересная двойная афера развернулась на глазах у пьяного журналиста. Удача улыбнулась ему дважды, а вот сумел ли он воспользоваться ею — узнаете сами.

Для меня «Дар» — забавный, наталкивающий на философские размышления, психологически точный рассказ о профессиональном выгорании. Выгорании, которое может «подкараулить на повороте» человека любой профессии, уставшего от лавины работы. Последствия этого выгорания могут принимать различные формы, в этом случае — пьянство.

Талант — дар, который легко потерять. Стоит ли менять его на три литра бурбона?

Морковка — что может зависеть от такого утилитарного предмета? Все — если вам дал ее нехороший дядька, чтобы скормить фавориту скачек. Но рассказ не только об этом. Он о проблеме неправильного жизненного выбора и о причинах, которые к нему приводят. Рассказ о предательстве.

Реалистично, точно и без прикрас описаны переживания злоумышленника. Показан конфликт поколений. Финал — «вишенка на торте» — поражаешься, узнав кем является злоумышленник Чик.

Очередной известный автор «попался в руки» Макбейну.

«Гений» преступного мира, Глухой, очевидно любитель классики. Первое столкновение детективов 87-го участка с этим занятным персонажем произошло в романе «Шутник». Человек со слуховым аппаратом и полным статистических вычислений разумом провернул ограбление банка, вдохновившись творчеством Артура Конан Дойла. В этот раз авантюрист с псевдонимом «мертвое ухо» задумал другое преступление. Под впечатлением от Джека Лондона он организовал вымогательство. Просьба дать денег, адресованная 87-му участку полиции, воспринимается, как дурацкая шутка. И в рассказе «Любимцы Мидаса» требования восприняли так. Вот только шутки Глухого смертельно опасны. Что же делать? Скинуться по нескольку долларов патрульным и детективам? Или может быть мэр заплатит?

Пока решается вопрос — кому платить — детектив Стив Карелла борется с баловниками-поджигателями. Что они любят поджигать? Они развлекаются поджигая людей.

Бодрая вещь. Хорошо читается.

Любовь — что это? Насколько может отличаться представление о ней от общепринятого?

Макбейн показывает крайности «любви». «Любовь» — преследование. «Любовь» — желание калечить. «Любовь» — стремление обладать. «Любовь» — побуждение убить.

Основная часть сюжета — расследование подозрительной смерти телеведущего-комика в прямом эфире, посреди пантомимы, которую смотрят миллионы и даже детектив 87-го участка. С чего бы вдруг здоровый человек внезапно умер? Эта смерть может показаться интересной с точки зрения криминалистики, а так — ничего нового. Разгадку подскажут мотив и возможность.

Разбавляя основной сюжет яркими всплесками гадости, остроту в этот роман вносит расследование случаев насилия — избиения патрульного и нападения на Синди. Несуразная жестокость «поклонника» Синди навевает воспоминание о грабителе из второго романа цикла о «87-м». О том, который бьет очередную женщину в лицо, пинает, отбирает сумочку и кланяется — будто насилия недостаточно. Основная радость — издевательски поблагодарить.

Так и в случае с Синди, словом «любовь» прикрывается нечто мерзкое. Не любовь — больное наслаждение унижением — вот что это.

Нерешительный. Весьма своеобразный. Подкупающий реалистичным несовершенством происходящего и психологической точностью повествования.

Трудно охарактеризовать очередной творческий эксперимент Эда Макбейна из цикла «87-й полицейский участок». Сомневаюсь, можно ли в полной мере считать его полицейским романом и отнести к детективному жанру. Полицейские в тексте есть, но им отведена роль статистов, эпизодически появляющихся в коротких сценах. Убийство есть. Убийца есть.

Ошеломляет выбор рассказчика и суть повествования — за это достаточно высокая оценка, несмотря на затянутость романа.

Макбейн в очередной раз переосмыслил известный детективный роман. Какой — понятно любому, знакомому с творчеством Агаты Кристи. «Десять плюс один» самим названием повторяет сюжетный ход ее романа. «Десять негритят» плюс задумавший их смерть судья, возложивший на себя роль правосудия. В отличие от писательницы у Макбейна ситуация максимально приближена к реальности. Потенциальных «негритят» одиннадцать.

Неизвестный стрелок обрывает жизни, пользуясь снайперской винтовкой. Как такого поймать? Как выявить — есть ли у него разумный мотив, когда среди его жертв успешные бизнесмены, проститутка, мелкий лавочник-эмигрант? Вот с чем приходится столкнуться детективам 87-го.

Мне именно реалистичностью роман понравился гораздо больше, чем знаменитая версия «бабушки английского детектива», вошедшая в сотню лучших детективных романов по версии Британской ассоциации писателей-криминалистов и Ассоциации детективных писателей США. У Макбейна мотивация убийцы не вызывает сомнений, как и объяснение по поводу выбора последней жертвы.

Неоднозначна давняя история, описываемая двумя героинями — показания их настолько разнятся, что можно предположить искажение версии произошедшего любой из них. Со стороны первой — из желания оправдать себя, представив все невинной распущенной шалостью, когда это было совсем не так. Со стороны второй можно предположить искреннее искажение реальности — помутнение рассудка, в стремлении оправдать

Интересно, что один из персонажей этого романа — литературный агент и сценарист — напоминает самого автора портретным сходством и родом занятий.

Ощущение смотрящего, как они умирают — вот что ты получаешь при чтении.

Расследования, как такового, тут нет. Этот роман — наблюдение за складывающейся из случайностей жизнью. Выхвачен, будто камерой, и показан один день. День на улице, где преимущественно живут пуэрториканцы. Летний день 1960 года.

Читая получаешь чувство присутствия при принятии решений, которые меняют все. Чей-то окрик — чья-то смерть. Опоздание — и у двоих уже другая судьба. Грубость — и прежней шутливой легкости нет и не будет.

Мальчишка говорит девушке «привет» — другой мальчишка замышляет убить его за этот «привет» и самоутвердиться вместе с группой подростков. Мужчина, когда-то такой же амбициозный задира, загнан в угол, как крыса. Он вынужден отвечать за свой неправильный жизненный выбор. Он пытается выжить любой ценой. Полицейские планируют его захват. Их работа — риск. Их цель — порядок. Они — Закон.

Макбейн — шутник! Его затея — ироничное переосмысление «Союза рыжих», перемещенного в 1960г, в безымянный город, похожий на Нью-Йорк, в район Айсола, похожий на Манхэттен.

В Макбейновской версии «Союза рыжих» один из представителей «загончика быков» читает «Союз рыжих» и ссылается на него в расследовании.

Честно говоря, меня этот роман меньше тронул, чем «Толкач», «Клин» или «Выкуп», хотя задумка интересная. Может быть дело в том, что преступление долго подготавливалось, расследование почти весь роман было разобщенным, а затем резко наступила кульминация.

«Уральский хоррор» Бажова с колоритной Синюшкой любим мною с детства. Самобытный. Запоминающийся. Яркий. Верно подмечающий несовершенство жизни.

В малолетнем возрасте сказ про Синюшкин колодец производил жутчайшее впечатление, даже будучи прочитанным не раз. В семье хранится сборник «Малахитовая шкатулка. Уральские сказы» 1967г. с красочной иллюстрацией, изображающей бабку Синюшку. Тощая синеватая фигура с молодым лицом и длинными угловатыми руками. Детское воображение рисовало, что эта девушка-бабка в любой момент может сквозь картинку протянуть свои опасные руки, дабы утопить меня в болотном окошке-колодце. Спустя годы, когда читала сказ про Синюшку подрастающей дочке, муж впервые познакомился с этой историей и, конечно же, с той самой иллюстрацией. Поразительное совпадение с моими детскими страхами — ночью муж проснулся от кошмара в котором Синюшка тянула его в колодец длиннющими холодными руками.

Сказ этот из неуловимых мелочей складывает точное впечатление о непростой доле старателей, о хрупкости жизни. Он о том, что богатство не дает гарантию счастья и не должно быть мерилом всего.

Интересный хаос. Роман по настроению напоминает «Сон в летнюю ночь» (Уильяма нашего, Шекспира). Все время что-то происходит — ни одно, так другое.

Действие романа охватывает один день — день свадьбы сестры детектива 87-го полицейского участка — Стива Кареллы. Большая итальянская свадьба с рыдающей от страха перед брачной ночью невестой, фривольными поцелуями гостей, толкающим речь стоя на стуле пьяным родителем, фальшивящим оркестром и раскатистым фейерверком.

Написано реалистично, немного затянуто. Необычный сюжет для полицейского детектива — основная часть персонажей заперта в ограниченном пространстве. Финал легкий и лаконичный.

Повествование о попавших в неприятную ситуацию полицейских, захваченных в участке мстительной женщиной, вооруженной револьвером 38-го калибра и бутылкой, предположительно, нитроглицерина. Если бы у нее был только пистолет, то с риском для жизни одного — двух человек оружие можно было бы отнять. Нитроглицерин же, если это он, крайне чувствительное к воздействиям взрывоопасное вещество, которое может прореагировать из-за удара, встряски, а тем более при попадании пули. Женщина целится в принесенную бутылку. Женщина хочет убить. Убить определенного человека.

Одновременно с происшествием в участке, в доме на территории этого участка, расследуется самоубийство с подозрением на убийство. Как можно совершить убийство в запертой изнутри комнате без окон, где нет никого, кроме умершего?

Вот так в рамках одного романа показаны два ограниченных пространства, этакое замкнутое пространство в квадрате — амбициозная затея автора, любителя поэкспериментировать. Мне кажется, что тут из Эда Макбейна начинает проглядывать Эван Хантер (Макбейн — псевдоним для детективов, Хантер — для «серьезной» литературы).

Пронзительный. Несовершенный. Прочно застревающий в памяти роман.

Криминальная драма с характерным для Эллроя обилием жертв, но есть две особенные. Они — воплощение крайностей — пример того, во что может превратиться человек, переживший насилие.

В центре сюжета — Ллойд Хопкинс:

Он ненавидит музыку — я его понимаю, а дочитав до финала и вы поймете, стоит лишь узнать — почему.

Он рассказывает дочерям страшные сказки на ночь, чтобы от мерзости защитить их знанием мерзости. И это можно понять. Так же, как с музыкой.

Он закрывает глаза изувеченному трупу со словами, — Спи, милая.

Он — полицейский, который на первый взгляд кажется идеализированным борцом с преступностью, а на второй — скорее фриком, чей талант к расследованиям напоминает проклятье.

Ллойд пытается обнаружить преступника, поимку которого, как Шерлок Холмс в борьбе с Мориарти, считает главным делом в своей карьере. Преступник любит ухаживать. Он коллекционирует возлюбленных. Их уже 23.

У романа неправдоподобно мягкий финал. Это несколько разочаровывает.

«Толкач» — третий роман из цикла «87-й полицейский участок» — рассказывает о работе копов в безымянном городе США 50х. В описаниях города угадывается Нью-Йорк, в данном случае зимний — леденяще холодный.

Автор — Сальваторе Ломбино, он же Эван Хантер, он же Эд Макбейн — сценарист «Птиц» Хичкока, по роману Дафны Дю Морье. Кстати, был литературным агентом фантастов Артура Кларка и Пола Андерсона.

Что касается романа — он не рассказывает о громком преступлении или гениальном сыщике. В нем никто не эякулирует трупу в глазницу, как у Эллроя, шокируя читателя. Но этот роман ощущается хорошим, когда ты знаешь чего можно ожидать от его «87-го». Язык повествования прост и выразителен. Герои реалистичны. Сюжет сквозит драмой, проступающей сквозь промозглую серую повседневность.

На мой взгляд, учитывая среднюю оценку, «Толкач» остался недооцененным читателями fantlab.

Этот роман, первый из цикла историй о работе полицейских 87 участка, когда-то давно я начинала читать и не прониклась. А вот сейчас зашел «на Ура».

Недавно мною был прочитан Эллрой и после него, взявшись за один из романов Чейза, стало понятно — воспринимается, как карикатура, вымысел далекий от реальности, фарс. А вот Макбейн — нет, он как раз читается вполне органично и кажется достоверным. Его полицейские звезд с неба не хватают — это нормальные, обычные люди, старающиеся делать от них зависящее по мере сил. Преступление не является чем-то грандиозным, но ведь так обычно и бывает. Об особенностях работы полицейского участка рассказывается подробно.

Думаю, в контексте цикла в целом, такие истории, как многослойный пирог, составят интереснейшую картину.

«Ненавидящий полицейских» находится в списке «Лучших криминальных романов Guardian».

Изобличающая криминальная проза. Беспощадная. Пессимистичная. Горькая. Эллрой показывает изнанку жизни без примеси иллюзий. Цикл посвящен полицейским расследованиям преступлений маньяков, гангстеров, мелкой шушеры, коррумпированных полицейских.

В романах «Лос-Анджелесского квартета» спрятано много интересного. Так, «Черная орхидея» посвящена трагически погибшей матери писателя. Ее убийство не было раскрыто. «Жетон чести» — сериал, иронично вплетенный Эллроем в сюжет «Секретов Лос-Анджелеса», навеян книгой «Полицейский жетон» об истории полиции LAPD, прочитанной им после смерти матери. «Кровавое Рождество» — реальное событие, произошедшее в Лос-Анджелесе в 1951г. Действительно существовала «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности» из «Города греха». В «Квартете» много реальных персонажей, таких, как Говард Хьюз, известные актеры и актрисы, гангстеры Микки Коэн и Джонни Стомпанато.

Полицейские в романах Эллроя далеки от понятия «рыцарь» или «супергерой». Персонаж условно положителен, если в нем осталось хоть что-то хорошее. Продвижение в расследовании происходит отнюдь не благодаря гениальности следователей. Подвижка может случиться по случайному совпадению или, как правило, является плодом методичного просеивания мелочей — этакая рутина, нормальная неприглядная обыденность, местами кровавая и грязная.

Можно сказать, что автор многое утрирует и чрезмерен в описании патологий. Это если не учитывать, что Эллрой знает неприглядную реальность не понаслышке — в свое время он бродяжничал, нарушал закон по мелочи, побывал в тюрьме, испытывал наркотическую и алкогольную зависимость до того, как стал писателем. И теперь пишет так, что ему веришь. А от мрачной правды отворачиваться нет смысла — она от этого не исчезнет.

На мой взгляд, романы «Лос-Анджелесского квартета» лучшие из произведений Эллроя.

Напоследок хочется упомянуть, что по первому и третьему романам цикла сняты одноименные фильмы. Также существует старенькая уже игра «L.A. Noire», во многом опирающаяся на романы Эллроя, где можно почувствовать себя персонажем, похожим на Эда Эксли, двигаясь по карьерной лестнице от патрульного до детектива.

Ужасающая исповедь копа, перемолотого жерновами интриг во властных структурах.

В «Белом джазе» Эллрой сосредоточился на глубине разложения уже знакомых по предыдущим романам «Квартета» персонажей — полицейских Эда Эксли и Дадли Смита. Автор показывает их отстраненно, как фоновые фигуры. Тем не менее, они подобно стихийному бедствию вездесущи и ломают судьбы многих.

Центральный персонаж — плохой, но вызывающий сочувствие коп — Дэйв Клайн, чья жизнь стала разменной монетой в борьбе двух непримиримых врагов. Он — отрицательный персонаж, но не чистое зло во плоти. Кто знает, что вышло бы из него, не случись «происшествия» с его сестрой в прошлом. И каким человеком, какой личностью он коротал бы свои дни, не случись текущих событий.

Сюжет «Белого джаза», в отличие от остальных в «Квартете», тесно взаимосвязан с предыдущим романом и имеет отсылки ко всем историям цикла. Что не удивительно, ведь это последняя часть тетралогии, подводящая итог фантасмагории полицейских кошмаров. Читающим роман без предварительного знакомства с предыдущими произведениями цикла «Лос-Анджелесский квартет» трудно будет оценить его в полной мере.

У всех есть секреты. Строго конфиденциально о них рассказывает Эллрой, скрупулезно описывая грязные подробности.

Очередной детективный роман «Лос-Анджелесского квартета», посвященного полицейской работе в «городе греха» 40х-60х, и очередное трио главных героев — Уайт, Винсеннс и Эксли. Они такие разные и, одновременно, такие похожие в остром желании докопаться до сути. Однако, истина нужна им по разным причинам: во имя абсолютной справедливости, чтобы уцелеть, для самоутверждения.

Роман охватывает несколько лет, а истоки сюжета тянутся еще дальше в прошлое, таящее опасные секреты. Повествование поделено на временные отрезки врезками из полицейских отчетов и газетной хроники. Отрезки эти показывают яркие всплески активности главных героев в поиске истины по запутанному делу «Ночной совы», на фоне каждодневной полицейской рутины.

Нельзя не отметить отдельно, покоряющий образ защитника женщин — громилы с тяжелыми кулаками и добрым сердцем — Бада Уайта. Это единственный герой за весь «Квартет», который нравится без каких-либо оговорок. Бад — коп, стремящийся к справедливости без корыстных побуждений, без страха за свою жизнь или карьеру. Этим он очень симпатичен. Как и все главные персонажи Эллроя, Уайт изломан душевной травмой и неспроста стал защитником женщин. Но его ярость так понятна после трагедии пережитой в детстве.

Подводя итог: роман показывает, как легко коверкаются судьбы, обрываются жизни, меняются люди, затронутые деградацией и ожесточением.

«Секреты Лос-Аджелеса» входят в список лучших криминальных романов по версии Guardian.

Одноименный фильм по мотивам этого романа — явная удача. Игровой, с талантливыми актерами и эффектным музыкальным сопровождением. Именно он побудил меня познакомиться с творчеством Эллроя. Два оскара, кстати. И было бы больше, не помешай жесткая конкуренция с «Титаником». Советую к просмотру всем любителям нуара.

Многоплановый. Мрачный. Несколько затянутый. С изобилием кровавых подробностей и яркой развязкой, которая окупает все. Это больше, чем детективный роман о поиске и поимке грязного маньяка в Лос-Анджелесе начала 50х.

Роман о жажде наживы и личной выгоды, прикрывающейся борьбой с политическим инакомыслием. О моральном разложении и постыдных тайнах, сводящих с ума. Трагическое повествование о судьбе трех непохожих мужчин зажатых в рамках обстоятельств, общественного мнения, собственных слабостей и ошибок.

Красной линией сюжет пронизывают преступления свихнувшегося убийцы — одновременно месть, манифест «городу греха» и вопль о желании быть пойманным.

Все это — ингредиенты, закинутые в бурлящий котел романа с множеством разнообразных персонажей, характеры которых намечены крупными штрихами — кратко, но точно.

Мрачный детективный роман, показывающий атмосферу Лос-Анджелеса конца 40-х сквозь призму полицейских будней. Неоднозначная вещь.

Тошнотворно подробное описание жестокости и эмоциональной опустошенности. В центре сюжета отвратительное преступление, на фоне которого один за другим, как тараканы, вылезают изо всех щелей мерзкие персонажи. Скрупулезно описаны приемы работы полицейских и их профессиональная деформация.

Жестко. Точно. Изощренно. Без прикрас. Блестяще достоверно! Ни одного картонного положительного персонажа. Произведение дышит реалистичной некрасивостью. Чувствуется насколько выстрадана эта история автором.

Одноименный фильм по нему считаю неудачным, книга гораздо сложнее и многогранней. Читая, понимаешь ощущения человека, переживающего взлеты и падения в борьбе за свой моральный облик.

Художественная биография Джека Лондона, написанная аж в 1938г., живо читается и теперь. Возможно, благодаря насыщенной жизни Лондона, подробности которой не сводятся к сидению за письменным столом.

Кормилец семьи в десять, устричный пират — чуть старше. Опытный моряк, уже отпахавший 15-18 часовые смены на заводе — в семнадцать. К девятнадцати — житель Клондайка, до этого состоявшийся, как профессиональный бродяга и успевший поработать на рыбачий патруль. К двадцати трем — печатающийся голодный автор. За недолгую жизнь Джек Лондон, помимо плодовитого писательства успел стать военным корреспондентом и комментатором боксерских матчей. Совершил путешествие в южные страны на собственном парусном судне «Снарк» и тогда же, кстати, популяризовал серфинг.

Биография от Ирвинга Стоуна не показалась мне безупречной потому, что романтизирует фигуру писателя, сверх меры сглаживая неудобные моменты. В этом плане жизнеописание от Роберта Балтропа «Джек Лондон: Человек, писатель, бунтарь» показалось мне более правдоподобным. Однако, недостаток этот с лихвой искупается массой подробностей, которые можно почерпнуть из повествования Стоуна. Примечательно и то, что писалась книга в тесном контакте с живыми на тот момент близкими и друзьями Лондона — очевидцами реальных событий. Книга лучится любовью автора к своему герою, чье творчество в свое время побудило Стоуна к писательству.

Мне «Моряк в седле» помог по-новому взглянуть на некоторые произведения Джека Лондона и его творчество засверкало еще более ярко.

Читая эту повесть мне нестерпимо захотелось «заглянуть в замочную скважину» и узнать что-нибудь о реальной жизни Джека Лондона, помимо тех моментов, которые описаны в тяготеющей к документалистике «Дороге», «Людях бездны» и в самом «Путешествии...». Достигнув вместе с Лондоном Соломоновых островов я прервалась и с удовольствием проштудировала книгу Роберта Балтропа «Джек Лондон: Человек, писатель, бунтарь». До этого я знала только, что писатель бывал в Клондайке, с детства столкнулся с бедностью, знаком с жизнью рабочего и моряка не по наслышке, являлся военным корреспондентом и путешествовал в южных широтах. Теперь же мне довелось узнать, как много автобиографического во всех его произведениях, включая «Путешествие на «Ослепительном» и «Рассказы рыбачьего патруля», кажущиеся романтизированными приключениями для подростков, роман «Мартин Иден» и, конечно, Северные рассказы.

«Путешествие на «Снарке» отчасти — судовой журнал, отчасти — дневник о вылазках на сушу Джека Лондона, его второй жены, Мартина — знакомца со времен «Дороги», слуги японца и нескольких непостоянных членов команды. Однако у него примечательное, совершенно ни на что не похожее начало.

Приступив к чтению я недоумевала — где обещанное экзотическое приключение? Но во второй главе уже хохотала над тем, с какой непосредственностью Джек Лондон описывает чудовищные сборы в дорогу, в духе «Морского фермера». Не менее повеселила меня и глава о жажде приключений. И уж только затем обещанное приключение началось, оказавшись местами похожим на сказочное описание Парадиза, а местами — довольно интересной, жутковатой, но полной юмора и жажды жизни публицистикой. Кстати, в интернете можно найти сделанные во время путешествия фотографии.

Путевые заметки бродяги рассказывают об интересных страничках жизни самого Джека Лондона в тот период, когда он был одним из хобо на дороге. Очерки очень живо написаны и легко читаются. Воспринимаются скорее, как главы некого целого, хотя это сборник отдельных работ. Некоторые из очерков тесно связаны между собой последовательным сюжетом.

Джек Лондон рассказывает, как стал начинающим бродягой, а затем профессионалом в этом образе жизни. Рассказывает о правилах и обычаях среди юных и взрослых бродяг, о кличках, о системе передвижения и обмена информацией, об отсидке за бродяжничество, попрошайничестве и многих других вещах, являющихся обычными для тех, кто постоянно в дороге.

Пронзительная концовка у этого рассказа, как только у Бурого Волка не разорвалось сердце! Вроде бы хозяева пекутся о своем питомце, но сколько же жестокости в этом предоставленном ему выборе между холодными немыми фигурами дорогих людей. Вспоминается притча о суде Соломона, когда он предложил разрубить младенца, на которого претендовали две матери и истинная мать отказалась от своих претензий на ребенка, чтобы он остался жив. В этом рассказе быть снисходительным к животному и облегчить ему выбор не пожелал никто.

В детстве рассказ этот меня ужасал и долго еще потом вспоминались сухари в матраце, олицетворявшие излом личности после долгих лишений. Вроде бы жуткая для прочтения в незрелом возрасте вещь, но именно благодаря таким рассказам учишься смотреть на мир шире и понимать его лучше.

Любовь к жизни — потрясающий инстинкт, стоящий того, чтобы написать о нем и Лондону это мастерски удалось! На первый взгляд — рассказ о желании выжить главного героя, но если вдуматься — он показывает желание жить каждой твари: и увертывающихся куропаток, и ускользнувшей в трещине между камнями рыбки, и больного ослабевшего волка. Все живое хочет жить и дышать, вонзать свои зубы в добычу. А в моменты фундаментальных лишений отшелушивается все мешающее выживанию, будь то милосердие или мораль, но как же тяжело расстаться с золотом — символом более широких возможностей.

Читая некоторых авторов, пишущих в жанре реализма и натурализма, порой чувствуешь себя вывалявшимся в грязи от которой хочется отмыться и долго остаешься оглушенным впечатлениями. Жизнеописание представителей генеалогического древа Ругон-Маккаров как раз из таких. В той или иной степени каждый из романов этого цикла по-своему отвратителен и прекрасен. Главные герои его — представители разнообразных прослоек общества, среды обитания, совершенно различных склонностей, устремлений и характеров. Объединяет их только семейное древо и, как правило, та или иная степень подлости и упертости.

Романы можно читать как отдельные произведения — они вполне самостоятельны, но чтобы понять насколько это мощный пласт, титанический труд Золя, нужно охватить хотя бы несколько. Если по отдельности они не оставляют равнодушным, то вместе производят огромное впечатление. Причем надо иметь ввиду, что порядок их написания и рекомендованный порядок чтения, данный самим Золя, не совпадают.

В цикле о Ругон-Маккарах у меня есть свои «любимчики» — наиболее яркие, возмутительные и поразительные произведения, так что оценивала я романы не одинаково, но в целом цикл заслуживает десятки. И я смело берусь предположить, что те, кому нравятся Драйзер и Мопассан, оценят и Золя.

«Белый клык» мне, как и многим, знаком с детства, став визитной карточкой Джека Лондона, побудив читать другие его произведения. Как же интересно вернуться к его прочтению снова во взрослом возрасте. Замечаешь совсем другие детали, поражаешься психологизму и точности, многогранному сюжету. Ну вот как, скажите мне, автор с такими подробностями смог описать вольную жизнь Кичи, Одноглазого и Белого клыка? Ведь не отличить от современных съемок жизни диких животных, которые можно увидеть сейчас, имея совсем другие возможности по сравнению с тем временем. Это Великая наблюдательность! Умение видеть, слышать и понимать не только людей, но и все вокруг. Лондон — огромнейший молодец!

Потрясающие страницы свободы, силы, мужества, трудностей и лишений, переживаний и любви, выпавших на долю одомашненного волка от рождения до зрелого возраста. Портреты людей и зверей — красивые и не очень. Повесть богато одаривает читающего впечатлениями с самого начала, начиная с предыстории — «рассказа в рассказе» и щедро открывается новыми гранями на всех этапах.

Для меня «Чрево Парижа» — это олицетворение гравюр Питера Брейгеля Старшего «Кухня тучных» и «Кухня тощих», где показаны прямые противоположности не только по весу, но и по отношению друг к другу. В «Кухне тощих» бедняки пытаются зазвать тучного человека к столу и поделиться последним, а тот бежит от них, как от чумы. В «Кухне тучных» происходит обратная ситуация — жиреющие богачи выпроваживают из ломящейся от продуктов кухни голодного тощего. Так и в «Чреве Парижа» показаны эти буквальные и метафорические антиподы с их обывательским или романтизированным видением жизни и соответствующими поступками. Только Золя разбивает эту двухполярную действительность на подвиды с кучей полутонов. Многочисленные типажи олицетворяют собой чрево — нутро Парижа, хотя чрево в данном случае еще и само место описания — Центральный рынок с его многообразной снедью. И снедь эта автором мастерски представлена.

Великолепное произведение с ироничным описанием мелкобуржуазного общества и его жизненной философии, приправленное многообразием вкусов и запахов. Один из лучших романов цикла «Ругон-Маккары».

Чудесный сборник морских рассказов о жизни рыбаков-браконьеров и их оппонентов — рыбачьего патруля. Хитрости и уловки с обеих сторон, победы и поражения, горсть морских терминов, щекочущих воображение еще со времен прочтения «Одиссеи капитана Блада» Сабатини. И все это — глазами шестнадцатилетнего мальчишки-моряка, движимого светлой идеей заработать денег на образование.

Читается на одном дыхании. И, на мой взгляд, для полноты впечатлений читать лучше все рассказы сборника подряд.

Первая история из жизни боксеров, когда-то, еще лет в двенадцать, прочитанная мною. С тех пор не раз попадались произведения затрагивающие тему бокса, с описаниями боев, философии бойцов и зрителей. Но всегда подспудно возникало сравнение именно с этой повестью, оставившей яркий отпечаток в памяти. И вот «Игра» прочитана заново.

Как точно подмечена реальность с ее нелепыми трагическими случайностями, способными оборвать что угодно, каким бы прекрасным и надежным оно не казалось.

«Да, человек смертен, но это еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!»

Мы в ответе за тех, кого приручили. Что тут еще сказать?

Закономерный итог этого мощнейшего произведения нисколько не удивляет. Не повезло Батару с хозяином. Поневоле пес становится похож на владельца — жестокого недочеловека. Джек Лондон верно подметил, что так бывает и описал в завораживающих деталях.

Поражает момент, когда полумертвый Леклер накрывает собой едва живого Батара, чтобы сохранить ему жизнь для дальнейших мучений. Яркий, запоминающийся рассказ, наиболее поразительный в сборнике «Мужская верность».

Этот рассказ Джека Лондона вмещает все понемногу: и историю одиночества, и сюжет с отравлением, и стремление человека вернуться к привычному укладу жизни — примеры подлости и благородства.

Очень обидно за Джис-Ук, гораздо более благородную по духу и силе характера, чем главный герой. В очередной раз Джек Лондон показал, как ненадежно положение индейских подруг освоителей Севера.

Нелегкий для чтения сборник очерков о жизни восточных кварталов Лондона рубежа 1900х, с точным объединяющим названием. Эти репортерские истории далеки от понятия «развлекательное чтение». И тем не менее сборник по-своему великолепен.

Напоминает работы Крестовского и Гиляровского, если подыскивать сравнение. Об одной из книг Гиляровского про Хитровку цензоры того времени писали: «Сплошной мрак, ни одного проблеска, никакого оправдания, только обвинение существующего порядка. Такую правду писать нельзя». Думаю, что подобная характеристика подошла бы и для «Людей бездны», за исключением того, что об этом нужно писать и читать. А теперь, по прошествии значительного времени, этот сборник стал ценным свидетельством особенностей быта, злоключений, среды целой прослойки людей того времени, рассказанным в подробностях, порой шокирующих. В фильме «Из ада», по одноименному сборнику Алана Мура и замечательного графика Эдди Кемпбелла, попытались воссоздать подобную среду, показывая жизнь как раз тех улиц, о которых писал Лондон. Кстати, Лондон поселился там, собирая материал для «Людей бездны» через несколько лет после той самой серии убийств (серийного убийцы Потрошителя в Уайтчепеле).

Не могу однозначно посоветовать к прочтению людям, судящим о Джеке Лондоне по произведениям вроде циклов Северных рассказов, это нечто совсем другое, но ни секунды не жалею о потраченном времени.

Одно из моих любимейших произведений у Джека Лондона, запомнившееся с подросткового возраста. Могу сказать, что тогда воспринималось несколько по-другому, но и сейчас, во взрослом возрасте, читается не менее живо и трепетно. Невозможно не сопереживать собакам, не только главному герою повести, но и другим четвероногим участникам, особенно жаль коренника Дэйва.

Потрясающе описан мир глазами собаки, с его запахами и звуками, хитростями и характерами, нелегкой работой, лишениями и разными типажами людей — хозяев. Очень емко и точно. Очень реалистично и без прикрас.

Отличная история о приключениях подростков, в духе романов про Тома Сойера и Гекльберри Финна. Наткнулась на нее впервые и прочла с удовольствием, жаль что в подростковом возрасте мне эта повесть не попалась. Сюжет — сочетание происшествий из сухопутной подростковой жизни, полной проказ, морских приключений и авантюрных событий, заставляющих задуматься о важности чести и честности. И о том, что мир не делится только на черное и белое.

Забавнейшая история о хитрости и смекалке. Рассказ о двух шаманах и подвластных им коренных жителях Севера, готовых наивно верить любым ухищрениям. С юмором рассказана судьба двух одеял, несколько раз поменявших владельца, а подспудно показано, как легко потерять доверие толпы и как сложно сопротивляться суевериям, даже если ты решил их отринуть, сочтя ненужными рудиментами.

Трагичный рассказ о постепенной утрате национальной идентичности коренными жителями Севера и о бесплодных попытках противостоять нашествию белого человека. Надо бы пожалеть о многочисленных жертвах нападений Лиги стариков, но жаль старика-индейца.

Ироничный рассказ на тему «бойся своих желаний». Су-Су пожелала головы и получила их.

Рассказ о столкновении совершенно непохожих культур. Киш, сын Киша, возжелавший Су-Су, столкнулся с непримиримыми противоречиями новой веры и традиций своего народа. Непростой выбор привел к трагичному финалу.

Интересно рассматривать эту историю, с учетом первого Киша и его, совсем другого, взаимодействия с соплеменниками.

Потрясающий рассказ двух никому не нужных стариков-индейцев о славных деньках их воинственной молодости. Искрометный, с юмором сюжет о молодом воине, собравшемся помереть от слабости в окружении стенающих соплеменников и не сумевшем этого сделать, а ставшим вместо этого прославленным вождем и шаманом.

Рассказ о силе духа, о скрытых резервах, которые помогают выжить и победить. А сочетание серьезного и комичного в сюжете — великолепное!

В подростковом возрасте мне казалось после прочтения этого рассказа, что индейцы жестокие дикари, бессердечные и не заслуживающие называться людьми. В голове не укладывалось, как можно оставить старика помирать в снегу с вязанкой хвороста и догорающим костром, как тот может без обиды думать о поступке сородичей. Теперь же я понимаю суть этой истории. Все проходит — это неизменный круговорот жизни. Рассказ не о варварской жестокости, а о неизбежности, о реальности, которая может быть суровой. О мужестве и мудрости эту реальность принять.

Пройти мимо — правильный поступок?

Рассказ о невмешательстве. О том, что судьба может быть глуха к тому, кто был глух к чужой жизни, к чужой судьбе. Очень хлесткий рассказ в котором Лондон показывает, что не стоит оставаться безучастным к чьей-то беде.

Есть такие ситуации из которых нет приятного и легкого выхода, по крайней мере с сохранением одновременно безопасности, личной выгоды и собственного достоинства. Но в данном случае те, кто предпочел «закрыть глаза» на жертвоприношение в становище индейцев, видимо не могли представить, что их приятель не сбежал от всего подальше «поджав хвост», полный презрения к ним, а пошел навстречу беде. Судили по себе.

В этой истории столкнулись две уже встречавшиеся в рассказах Джека Лондона женщины — обольстительная гречанка Фреда и решительная миссис Эппингуэлл. Две прекрасные представительницы слабого пола, каждая по-своему, пытаются повлиять на самовлюбленного короля Бонанзы, возомнившего себя подарком для любой девушки. Но с названием рассказа ассоциируется у меня именно Фреда, представительница того сорта, который не вхож в приличные дома, но не лишенная от этого понятия о чести.

Интересный пример того, как легко раздувается самомнение и кружится голова от успеха, показывает в рассказе Джек Лондон.

«Великая загадка» — второй рассказ сборника «Бог его отцов» продолжает тему столкновения двух народов и наступления более сильной нации на менее искушенную и развитую. Вроде бы внешне история не совсем об этом, а о любви, которую не погасил брак по расчету и о попытке вернуть прошлое. Но чувством превосходства белой женщины над красивой индианкой пропитано все повествование. Супруг индианки остается рядом более из чувства признательности, чем по любви, что очень печально.

Нельзя жить вчерашним днем, не раз показана в произведениях Лондона эта мысль и она верная. А в чем Великая загадка — может быть в том, что самая незащищенная из этой троицы остается искренней и любящей, не таящей зла за пазухой?

Сборник Джека Лондона «Бог его отцов» открывается мощным одноименным рассказом, наполненным глубоким смыслом. Сталкиваются двое людей, каждый из которых по-своему прав и неправ. С одной стороны — метис, сын белого человека, натерпевшийся от белых собратьев, прикрывающихся религией и чувством собственного превосходства, а с другой стороны еще один белый, встреченный им — первопроходец Севера, пионер, который не может отринуть свои традиции и понятия о чести. Между ними Бог их отцов и священник, на кону несколько жизней.

Ох и прошелся же Лондон по религии этим рассказом. Не по вере, а именно по тем, кто ее доносит до окружающих, по их сомнительному видению «Что есть истина?».

Суть рассказа в том, что прежде всего надо оставаться Человеком! Но порой два Человека вынуждены убить друг друга и еще людей из-за человечишки, стоящего между ними, из-за Бога их отцов.

Потрясающий рассказ об одной из страничек северного быта одичавших в суровой глуши людей. История о том, как жители небольшого поселения пытаются помешать дуэли двух друзей, поссорившихся не на шутку из-за ерунды. Все осложняется принципами невмешательства, царящими в этих местах с одной стороны и нежеланием получить два трупа и опасный прецедент — с другой. Веревка и толика смекалки — что дает такая интересная смесь узнаете сами, если прочтете рассказ.

«Белое безмолвие», как ни странно это кажется теперь, один из самых запомнившихся мне рассказов Лондона, прочтенных в подростковом возрасте. Не менее запомнившийся, чем повесть «Белый клык» и роман «Морской волк». А все дело в том, что в небольшом по объему произведении, буквально в паре дней жизни персонажей показано, как легко может прийти смерть от какой-либо нелепой случайности и все планы человека будут мгновенно перечеркнуты. Показана жажда жизни, борьба за выживание людей и собак. И нелегкий выбор, когда нужно помочь смерти прийти к агонизирующему другу, а вокруг Белое Безмолвие.

Мэйлмют Кид, герой регулярно появляющийся в рассказах сборника «Сын волка», уже который раз порадовал меня своей задумкой. В этом рассказе он помогает Магдалине, полукровке не сознающей поначалу своей привлекательности, вернуть загулявшего с гречанкой мужа.

За легким на первый взгляд рассказом о танцах и женском очаровании видна трагедия индейских скво, вырванных из привычной среды и, за редким исключением, не ставших своими среди белых людей.

Поучительный рассказ о том как суровая зима Севера и изоляция могут свести с ума неподготовленных изнеженных людей, не склонных к упорству и самоотдаче. Их романтические мечты о северных приключениях в погоне за золотом не осуществить, не выкладываясь полностью. Понять бы им это сразу и вернуться к цивилизации, но нет.

Не первый раз в рассказах Лондона показана постепенная деградация личности в сложных условиях выживания. Жуткая картина. Талантливо написано!

Название этого рассказа, на мой взгляд, очень удачное. Ведь повествование о капитане, мечтающем быть фермером. Он видит все невзгоды и удачи сквозь призму своей неосуществленной мечты и в результате опасные приключения кажутся рутиной, которая лишь отсрочивает возвращение на сушу.

В рассказе которым капитан Мак-Элрат, дважды совершивший кругосветное путешествие, отчитывается жене, одно лишь недовольство и ворчание. Этим наполненным морской терминологией брюзжанием описываются разнообразные далекие порты, северные и южные моря, бури и штиль. Несмотря на вышесказанное читается с интересом.

Интересное сочетание фантастики и реализма. С одной стороны — абсолютно нереалистичное изобретение профессора-террориста, с другой — детальное описание биографии человека, чьи преступные наклонности были вскормлены всеобщим непониманием. Рассказ о том, как легко сломать судьбу человека и к каким неожиданным последствиям это может привести, когда направлено против незаурядной личности.

Тем кого увлекает творчество Джека Лондона, этот рассказ стоит прочесть. Какие яркие эмоции! Как детально описан поединок, какой накал борьбы!

История о революционерах, а если точнее — о мальчике охваченном желанием помочь революции. Но суть не в политическом окрасе сюжета, а в побуждениях главного героя. Этот рассказ о том, как тяжелые обстоятельства могут выковать несгибаемый стержень личности и повелевать движением души.

Потрясающее противопоставление юного мексиканца умудренным опытом революционерам, которые в сравнении с ним не выдерживают критики и еще более яркое противопоставление толпе гринго — его противникам на ринге, в жизни и в классовой борьбе.

Потрясающий рассказ на тему «не рой другому яму, сам в нее попадешь» и «земля круглая». В тексте нет скучной морали, напротив — это наполненная яркими переживаниями история с искрометной юмористической развязкой. Читая радуешься, что Картеру Уотсону удалось хоть одному оппоненту вернуть полученное сторицей.

Прочитав биографию Джека Лондона «Моряк в седле», написанную Ирвингом Стоуном, я с удивлением узнала, что история отчасти автобиографическая — сам Джек Лондон пережил подобное нападение и нелепое судейство. Пытался доискаться правды, но не смог и был поднят на смех. Чтобы хоть как-то покарать обидчиков, Лондон изобличил их в рассказе о пользе сомнения. Вот так обида вылилась в великолепное произведение, которое и теперь, спустя годы, интересно читать.

История красивой мечты Люси. История ее тоски по свободе среди неприглядной реальности, в которой за тяжким трудом жизни не видишь и томишься в неволе обстоятельств. История о том, что человек в чаде душных городов забывает воздух морозного утра, красоту звездного неба и постепенно теряет себя. Конечно, Люси в отличие от прочих повезло — она нашла свободу и независимость благодаря довольно фантастичной цепочке случайных событий. Сказочное спасение и обретение средств к исполнению мечты — это меня в рассказе смущает. А вот решимость девушки уйти куда глаза глядят, без подготовки, не оглядываясь, вызывает одновременно недоумение и уважение. Не каждый на такое способен.

Когда читала Джека Лондона впервые, заботливо подсунутого дедушкой, и позднее — другие истории, уже по собственному выбору, «Смок Беллью» не попался мне. Поэтому с радостью открыла его теперь, начиная читать Лондона заново. Потрясающие рассказы от начала и до конца! В них оглушительная тишина сурового Севера, закалка характера, приключения, азарт и искрометный юмор. А что особенно покоряет, характеры многих героев полны благородства, бескорыстной готовности прийти на выручку, пожертвовать собой, не думая о шкурных интересах.

С первых строчек хочется вместе с главным героем оставить город и каждодневные дела, бросить все и почувствовать вкус свободы.

Поразила меня «Тайна женской души», какую впечатляющую историю приберег напоследок Джек Лондон в цикле «Смок Беллью«! Все рассказы о северной жизни Смока проглатываются с огромным удовольствием на одном дыхании, но у этого «последнего аккорда» особое настроение.

Есть в этой вещице все: суровые приключения, выживание, сложный выбор и всеобъемлющее нежное чувство, трагедия. Но более всего поразило меня самопожертвование влюбленной девушки, открывшее главному герою много нового о самом себе.

Вроде бы небольшой рассказ, история о воспитании характера у человека и собаки, но он оставляет сильное впечатление. Пожалуй, как ни странно, для меня это лучшее из всего прочитанного у Гарднера.

История скорее аллегория, чем реализм. Происходящее и окружающие декорации весьма условны. Над всем преобладает суть рассказа.

Раскаленный ветер, бродящий по пустыне, шепот песка, отвыкшие от цивилизации люди и суровая истина — если ты позволишь своему страху победить, каждый сочтет возможным кинуть в тебя камень.

Грэмпс Виггинс в очередной раз приезжает в гости к внучке и навязывает ее мужу — окружному прокурору помощь в расследовании убийства, сталкиваясь с постоянным сопротивлением своих родственников на пути к разгадке преступления. На этот раз происходящее еще более запутано, чем в «Убийстве во время прилива», имеется много кандидатов на роль убийцы.

По построению сюжет также напоминает сценарий, имеется экспозиция, завязка, так называемая точка невозврата — переломный момент в сюжете, кульминация и финал. Читается с интересом, легкая, забавная история.

Этот рассказ стоит читать вслед за циклом Гарднера о Поле Прае, чтобы все было по порядку. Одним из персонажей снова будет однорукий Магу, вот только помогает он теперь не Полу, с которым расстался, а Джерри Бейну. Написан рассказ в похожей тематике «грабь награбленное в рамках закона». Концовка показалась мне несколько обрубленной — не удалось узнать, чем все закончилось для неприятного адвоката, распорядителя наследства Джерри, помимо того что он попался на уловку своего подопечного.

«Убийство во время прилива» по структуре и стилю написания скорее сценарий, чем роман, поэтому начав читать первое время спотыкаешься на построении текста. Но в процессе погружения в детективную интригу забываешь обо всем и перестаешь отвлекаться от сюжета.

Очень обаятельный старикан Грэмпс Виггинс, чего стоит только его прогулка в женском купальнике, это по тем то временам 40-х гг.! Гарднер писал, что был покорен характером прототипа этого персонажа настолько, что так и хотелось описать подобного литературного героя. Грэмпс получился очень живым и колоритным, да и другие герои не скучны, хотя и типичны для своих ролей.

Читая подобное произведение легко представить себе съемки фильма с актерами тех времен.

«Леди в озере» — роман, имеющий в багаже многоплановый сюжет, радующий клубком криминальных событий и самоиронией Марлоу. Читаю не в первый раз и именно эту работу Чандлера считаю одной из наиболее запоминающихся.

Детективная история звучит тоскливыми нотами, показывая не самую приятную изнанку жизни, описанную емко, остро и точно, с вниманием к мелким деталям. С упорством фаталиста частный детектив Марлоу поднимается после очередного удара и превозмогая усталость, идет по пути к истине, печальной и неприглядной.

Серия про Аниту Блейк очень неровная. Такое ощущение, что автору в процессе написания «...» в голову ударила. Начиналось все очень бодро, а заканчивается (упс, еще пока не заканчивается) — за упокой.

Если говорить про первые несколько книг, то очень даже неплохо читалось.

Анита — талантливый некромант, борец со всякой нечистью, сильная яркая личность. Присутствующие в ее мире существа очень харизматичны. Если оборотень, то он обладает ярко выраженными стайными инстинктами и мечтает тебя сожрать, как дичь. Если вампирюга, то жаждет тебя выпить буквально или метафорически (впитать ужас, похоть). Дополняют первые два вида некроманты, вудуисты, ходячие мертвецы и прочая нечисть. Все обошлось без добрых наивных чудовищ, как у Майер — настоящее «мясо с кровью». И не так однозначно, как у Брэма Стокера. Показана версия нашего современного мира. Отличный экшен, лихо построенный сюжет, постепенно раскрывающий загадки необычных существ.

К сожалению постепенно все скатывается в эротический жанр, отходит на второй план само понятие сюжета, его фантастическая составляющая.

Моя оценка за серию — средняя составляющая всего прочитанного.

Небольшие криминальные истории о старомодном провинциальном шерифе мне понравились. С точки зрения детективной загадки «звезд с неба не хватают», но персонажи выписаны хорошо. Чего стоит сам старичок шериф, несгибаемый, однако опасающийся свояченицы, наплевательски относящийся к отпечаткам пальцев и слепкам следов, но точно подмечающий характеры людей и малейшие неточности картины преступления.

Горячий ветер («Кровавый ветер») Санта-Ана, сводящий с ума, упоминается у разных авторов. Гарднер озвучивает и его второе название — Сантана. В цикле про Филипа Марлоу с приходом обжигающих порывов сухого ветра начинается цепь случайных событий, первое звено в которой — незапланированное убийство. А далее разматывается клубок уже случившихся правонарушений, самым ярким из которых, пожалуй, будет история шантажа. Все это подается под соусом «хорошей» полицейской работы. Сам Марлоу выступает, скорее, как наблюдатель и невольный участник событий.

Эта небольшая вещица интересна не как детектив, а как история о проявлении рыцарства. Потертый жизнью, не особо удачливый сыскарь бережно сохраняет иллюзию женщины об утраченной любви.

Чандлер для меня один из первых в рейтинге авторов детективного жанра, а «Сестричка» возглавляет список любимейших произведений цикла про Филипа Марлоу.

Ироничному, лишенному иллюзий частному детективу предстоит распутывать хитросплетение убийств, осложненных шантажом и бандитским криминалом. Поиск истины предстоит прокладывать через притоны и звездный Голливуд, встречая по пути разнообразные характеры в разной степени морального разложения. Алкоголики и наркоманы, шарлатаны, игроки, гангстеры, голливудские старлетки и развращенные деятели киноиндустрии.

Начиная с предыстории, когда главный герой от скуки ловит муху, поражаешься художественной выразительности фраз, точности наблюдений, детальным описаниям, потрясающе обыгранным подменам известных выражений, например, когда вместо «с серебряной ложкой во рту» мы получаем «с золотым кадиллаком в зубах».

Что касается детективной составляющей, автор дает возможность вместе с Марлоу понаблюдать, сделать собственные выводы, а затем, пользуясь высказываниями и размышлениями главного героя точно препарирует происходящее.

Рексу Стауту удалось написать интереснейший цикл ироничных детективных историй, посвященных жизнедеятельности нескольких убежденных холостяков, склонных к гурманству и сибаритству. Главные герои этих произведений интеллектуально подкованный ленивый толстяк Ниро Вулф и его «ноги и руки» — обаятельный секретарь и «нянька» Арчи Гудвин. Выжить в жестоком мире им помогает личный повар и домоправитель, а выжить любимым орхидеям Ниро помогает личный садовник.

Ниро боится машин, не любит работать (вместо этого лучше читать, выращивать цветы и наслаждаться едой), практически не выходит из дома и не умеет обходиться без «своей любимой няньки». Зато он гениально логически мыслит, закрыв глаза, шлепая губами и попивая пиво. Арчи в отличие от него больше человек действия, чем рассуждений. Основные тяготы сыска ложатся на его плечи, между каталогизацией орхидей и ведением бухгалтерии примечательного дома. Порой в помощь Арчи подключаются помощники — профессионалы слежки, ведь нельзя же отпустить незаменимого секретаря на встречу опасностям, когда тот не успел покушать.

От этих историй веет юмором, деликатесными запахами обедов и ужинов, звуками фокстротов и джазовых мелодий. Те, кому хоть иногда хочется забыть обо всех проблемах реального мира и позволить себе полениться, вооружившись любимой книгой, поймут в чем их обаяние.

На детективы про Ниро и Арчи создана не одна пародия, в том числе с фантастическими персонажами — цикл о приключениях Гаррета Глена Кука. В стиле ироничного детектива 40-70-х — версия Эрла Стенли Гарднера — цикл «Берта Кул и Дональд Лэм». Думаю, это является отличным признанием оригинального цикла занятных историй.

Первое мое знакомство с Перри Мейсоном состоялось еще в подростковом возрасте. На тот момент главный герой казался обворожительно-восхитительным и недостижимо талантливым эталоном юриста, а профессия адвоката — овеянной ореолом романтики. Сейчас я смотрю на произведения Гарднера с позиции взрослого человека — более приземленно и цинично. И тем не менее с удовольствием перечитала весь цикл детективов, посвященных деятельности адвокатской конторы, воспевающих логику, въедливость, упорство, знание буквы закона, ораторское искусство и уважение к этике судопроизводства.

В центре повествования деятельность умного и решительного адвоката, мастера по защите обвиняемых в убийствах клиентов, его преданной секретарши и детективного агентства, помогающего в расследованиях. В цикле про Перри Мейсона мы знакомимся не только с детективными сюжетами, но и видим сценки из зала суда, с диалогами поражающими точностью фраз, логикой умозаключений и въедливой тактикой ведения допроса.

Цикл очень объемный, поэтому лучше читать по частям, чтобы не приелось.

Отличный детективный цикл, показывающий преступления с точки зрения ловкого знатока юриспруденции, занявшегося с голодухи частным сыском.

Главные герои — антиподы. Толстая и тонкий, прямолинейная и увертливый, скупая и расточительный, а вот кто из них более циничен — это еще посмотреть. За счет различия главных персонажей в подходе к расследованиям и образу жизни появляется ощущение ярких контрастов. И по-человечески хочется иной раз дать затрещину «милой» Берте или наоборот покачать вместе с ней головой на рискованные проделки Дональда. Дональд Лэм часто скользит по грани, рассчитывая исключительно на ловкость и удачу, вот уж точно порой «горе от ума».

Не обошлось без типичного блюстителя закона и преданной влюбленной секретарши — клише, дополняющее общую картину.

Вполне читабельные истории, ироничные, с налетом ретро, разнообразными сюжетами и без лишней жестокости.

Этот роман — своеобразная кульминация, раскрывающая тайну происхождения Темной стороны, рождения Джона и личности его родительницы. Мрачная, гнетущая история, богатая на фантазию автора. Оставляет после прочтения невеселое настроение, но написано увлекательно. Однако, по духу и по проработке третий роман для меня остается лучшим.

Легкий по восприятию цикл детективных головоломок от Гарднера во главе с амбициозным молодым прокурором провинциального округа.

Если сравнивать с циклами о Перри Мейсоне, Дональде Лэме и Берте Кул, то выбор главного героя может показаться необычным для Гарднера. Ему более свойственно написание историй с точки зрения стороны защиты — адвокатов, детективов, действующих на грани фола, а тут мы видим точку зрения обвинителя — прокурора и его помощника — шерифа. На втором плане цикла историй показана борьба двух газет, одна из которых вместе с журналисткой Сильвией Мартин поддерживает главных героев, а другая — проигравшую оппозицию (должности прокурора, шерифа и начальника полиции выборные). Не обошлось и без талантливого ушлого адвоката, который все время норовит попасться на горяченьком.

Цикл подчеркивает типичный деревенский дух пригорода, простоту жителей провинции, их любовь к порядку и традициям. И, в то же время, их жажду сплетен и сенсаций на небольшой территории, где все друг друга знают.

Восхитительный потусторонний Лондон. В этом романе есть все, чего не хватило в «Агентах света и тьмы» — чарующие описания Темной стороны и новые колоритные персонажи, ладно скроенный сюжет и минимум раздражающих неувязок.

Устало-помятое настроение в стиле иронично-Чандлеровского нуара ощутимо проскальзывает в этой вещице, придавая ей дополнительный шарм.

Поэтичные аллегории и слог оставляют в высшей степени приятное впечатление. Из первых трех романов «Плач соловья», на мой взгляд, самый удачный.

Отвратительно-прекрасная притча с глубоким смыслом. Многослойная матрешка. Этакий многогранный философский камешек. История, рассказывающая о воплощении мечты, заставляющая задуматься — а надо ли воплощать? Ода любви и рыцарской романтике. Предостережение об опасности жить вчерашним днем или потворствуя скуке. Скопище грязи и пороков в портретах даже самых притягательных персонажей, приправленное отзвуками джаза.

Ни дать, ни взять — шедевр!

После первого знакомства с мрачным, но влекущим яркими красками темным сердцем Лондона, его Темной стороной, «Агенты света и тьмы» не оставили столь же острого впечатления. Возможно потому, что этот мир уже знаком.

Хотелось больше новых красочных деталей и второстепенных персонажей, которые так шикарно удались Саймону Грину в первом произведении цикла, но автор сосредоточился на поисках и погоне. Тем не менее, повествование не лишено интересности.

Активно развивается библейская тема. Подобное уже приходилось наблюдать и у других авторов городского фэнтези с детективной подоплекой. Подход Грина мне понравился, он достаточно индивидуален, отличается от видения этой темы в том же «Досье Дрездена» или опусах про Аниту Блейк.

Вполне добротная история, побуждающая продолжить знакомство с Темной стороной.

Занимательный шарж на творчество известных авторов детективного жанра, погруженный в фантастическое пространство. Именно в этом заключается притягательность серии приключений сыночка мамы Гаррет. Более всего, конечно, прослеживаются Стаут и Чандлер, но можно уловить и отголоски других авторов детективов. Гаррет — этакий Марлоу-Гудвин, окруженный подозрительно похожими на Ниро и других знакомцев фантастическими персонажами.

Герои обаятельны, красотки обворожительны, сюжетные линии затягивают и не дают скучать. В целом — это легкие, динамичные, наполненные юмором истории, хотя постепенно атмосфера нагнетается. Концовка растрогала.

Обращают на себя внимание различия в именах героев в произведениях серии (недоработка перевода). Немного напрягали названия типа Фул-Харбор и некоторые наименования, как будто автор поленился изобрести что-то ни на что не похожее. Возможно, это просто еще одна юмористическая грань, оставшаяся мною непонятой.

Это одна из работ Френсиса, где скачки и лошади отходят на второй план, тут мы гораздо больше погружаемся в «кухню» кинопроизводства. Сталкиваемся со взглядом режиссера на сценарий и его реальную «пахучую» подоплеку, на его видение работы операторов, актеров, статистов. Погружаемся в приемы создания «волшебства» из незамысловатого сюжета, замученного до скучной оскомины сценаристом. Все это приправлено перчинкой давно забытой скандальной смерти, сокрытие подробностей которой приводит к проявлениям жестокости без разбора. Как говорится, «не буди лихо, пока оно тихо».

По настроению отдаленно напоминает «Аризонскую мечту» Кустурицы — летящие дикие лошади, сверкающие байки, замысловатое холодное оружие, мечты и неприглядная реальность, которая караулит за углом.

Дик Френсис является одним из лучших, на мой взгляд, авторов детективного жанра. Нетривиальный. Очень своеобразный. Четко занимающий нишу «спорта королев», в которой он дока. Все его книги, и эта в частности, привлекают осознанием главным героем важности правильного выбора, несмотря на подстерегающие сложности и желание отгородиться от действительности. Этот выбор не подается автором в качестве легкого и единственно возможного, что придает сюжету реалистичность.

«По рукоять в опасности» — одно из самых поразительных его произведений. У этой вещицы необычный сюжет, особенно ярко раскрывающийся в конце. Это детектив во главе с героем далеким от профессии детектива (такая вот тавтология). Все приправлено шотландским колоритом и тонкостями профессии главного персонажа — художника. Классное описание техники и замысла живописных работ Александра Кинлоха. Как всегда не обошлось и без скакового спорта, что только на пользу, но в этом произведении не является превалирующим направлением сюжета. Главное в этом романе, на мой взгляд — мужество.

Одной из понравившихся деталей романа для меня стала песнь «На смерть Беды». Первое упоминание о Беде (или Бэде) Достопочтенном мне попалось у Вальтера Скотта. Встретить в тексте Френсиса еще что-то об этом человеке было интересно. Есть какая-то особая торжественность, а не просто философский смысл в этой надписи. Легко представить, как ее по-особенному напевно произносят на старом диалекте, а позади читающего маячат видавшие многое каменные стены или горные шотландские пейзажи.

Не ждите классического нуара, чернухи, упрощения или супергероев, но история точно не скучная. Она оставляет яркое впечатление и запоминается надолго.