Новый роман Сеттерфилд — в большой степени в духе предыдущего, "Тринадцатой сказки", а также — в духе всей предшестующей английской литературной традиции, ближайшим аналогом и вдохновителем и этого жанра, и этого слога я бы назвала Уилки Коллинза. Тут вам и тихая английская деревня, практически пастораль, но без вольтеровских пастушек и флейтистов, а с довольно суровым, пусть и привычным сельским бытом и простыми нравами. Тут и мистика, во всяком случае, обстоятельства, которые скорее удобнее объяснять некими таинственными мистическими причинами, чем искать им объяснение в рамках нашей скучной реальности. И семеные драмы, и даже немного детектив. Все это подано очень живо и с точки зрения разных персонажей, каждый из которых играет свою роль и смотрит под своим углом зрения (хозяйка сельской гостиницы, богатый помещик, сельская медсестра, бродяга, странствующий фотограф, молодой плут и прощелыга). Цельная картнина складывается далеко не сразу, но в этом и суть — читатель как бы собирает паззл из разных обстоятельств и разных точек зрения на эти обстоятельства, и только все вместе они образуют единую складную картину, в которой все мистические события находят свое рациональное объяснение.
Это и детектив, и не детектив. Не в классическом смысле детектив, по крайней мере — в романе нет убийства, но есть исчезновение: у некоей богатой семьи была похищена маленькая дочь. Но история разворачивается гораздо позже, спустя два года, когда при крайне таинственных обстоятельствах в соседней деревне обнаруживается маленькая девочка, очень похожая на похищенную — и поначалу никто не верит, что ребенок жив, но и впоследствии она оказывается, скажем так, странноватой. Тем не менее, в ближайшей округе находятся сразу две семьи, которые могут претендовать на найденную девочку — а поскольку ребенок не говорит и в силу возраста не способен ничего внятно объяснить, совершенно непонятно, чья же она на самом деле — или вообще ничья. Дело происходит под конец викторианской эпохи, видимо, около года 1900 и, разумеется, никаких способов установления родства, кроме внешнего сходства, еще нет.
Вокруг этого ребенка-найденыша и разворачивается основное действие романа, но это не единственная линия, а лишь центральная. Она объединяет всех действующих лиц романа, которые кто-то больше, а кто-то по касательной оказываются замешаны в историю с девочкой — хотя параллельно развиваются и их собственные истории, у кого романтичные, у кого трагичные, а у кого — просто небольшие житейские эпизоды.
Мне очень нравится у Сеттерфилд сама манера изложения, язык. Повествование какое-то очень мягкое, плавное, при том, что ни на секунду не становится скучно, напротив, объем действия на единицу текста довольно большой. У Сеттерфилд совершенно нет этой диккенсовской размазанности и ковыряния в скучных эмоциях скучных персонажей, которыми у нас теперь знаменита еще и Тартт — напротив, эмоции видно *через* действия, они проявляются в поступках, в мелких деталях диалогов. При этом образы всех героев, включая самых второстепенных, нарисованы очень отчетливо и как-то полно — что вполне можно представить себе их жизнь до, после и за рамками происходящего в романе. Если персонажи "Тринадцатой сказки" во многом одиозны и вызывают определенные сомнения своей психологической достоверностью, то в "Реке" ни один из героев не вызывает таких сомнений — и при этом все они — живые люди с характерами, а не сюжетные функции. К большой чести автора, и активный сюжет, и развитие персонажей ей удалось уложить в очень небольшой объем текста — из-за этого от романа совершенно не устаешь, и вполне возможно прочитать его за один присест, если есть время. Я сама крайне редко так делаю и вообще устаю от текстов довольно быстро, но тут и читать было легко, и очень интересно, что же будет дальше.
Отдельно скажу, что перевод Василия Дорогокупли отличный, и я ничуть не жалею, что читала не в оригинале.
Все-таки Булгаков чертовски хорошо пишет! Мне кажется, он и расписание поездов мог бы написать так, чтобы каждая фраза была шедервом, а все вместе — смешно и захватывающе. С историей Мольера получилось так же. По сути это биография, уж не знаю, насколько подробная и достоверная, но Булгаков ссылается на достаточно большой объем проверяемой информации — думаю, он честно отработал с доступными источниками (вряд ли уж он сам придумывал суммы, которые собирали те или иные спектакли, даром что художественной пользы от этого чуть). Булгаков прослеживает жизнь Мольера от рождения до смерти, заодно немного захватывая и историю Франции — а там есть, что захватить, учитывая, что под конец своих дней Мольер руководил придорным театром Короля-Солнце, и сам Людовик периодически появляется на сцене как у Булгакова, так и у Мольера. Изображенный Булгаковом Людовик, кстати, и правда очень умный человек — не говоря уж о том, что его покровительству не в последнюю очередь Мольер обязан своей славе и местом в числе бессмертных.
Но это так, между делом. Главное впечатление, которое оставляет роман — послевкусие какого-то веселого триумфа, торжества со смешливым подтекстом, знаете, ровно то же ощущение, которое оставляет просмотр интересной и хорошо сыгранной комедии. Не просто смешно — но есть и осознание какой-то крутости, что ли. Мне даже сложно это описать, но думаю, по правильной задумке мольеровские пьесы давали именно такой эффект. Волшебник Булгаков полностью переложил это на свой текст, и притом, что пересказывает-то он не сюжет пьес (который чаще критикует, чем нет), а сюжет не самой легкой и веселой жизни. Но ни многочисленные неудачи, преследовавшие Мольера и его труппу вплоть до вполне зрелых лет, ни несчастливый брак, ни тот факт, что великий драматург был человеком по жизни скорее склонным к ипохондрии и тяжко болел перед смертью — этого впечатления не меняют. Булгаковский парадокс: так написать о тяжелой, полной борьбы жизни, чтобы все же осталось это чувство веселого триумфа, причем не в конце, а в каждом отдельном моменте текста.
Если бы все биографии писались таким легким и блестящим слогом, я бы читала только их, но подобным этой я, увы, раньше не встречала.
Сборник рассказов-сайдстори к миру The Circle of the World ("Третий закон" и все остальное). Честно скажу — купила ради рассказа про молодого Глокту ("A Beautiful Bastard") — небольшого эпизода из войны, как раз предшествовавшего его пленению гурками. Но это оказался не лучший и не самый интересный рассказ из сборника.
Лучше всего, пожалуй, серия рассказов про комический дует Javre and Shev, приключения лучшей воришки югов Shevedieh и воительницы Jarve, the Lioness of Hoskopp. Несмотря на то, что треша в них тоже вполне достаточно, они оставляют жутко позитивное впечатление — может, дело в том, что сами фигуры главных героинь изначально персонажи комические, а никак не трагические. Очень жаль, что про Джавре и Шев нет романа, а только эти рассказы, я бы с удовольствием почитала.
Мира "Третьего закона" так или иначе касается еще несколько рассказов, посвященных разным персонажем. Очень сильный, серьезный и трогательный — "Hell" про осаду Дагоски и подвиг Кадии. Для меня вообще история с Дагоской — самая болезненная из всей трилогии "The third law". Мне интересно, что чувствовал на самом деле Глокта и все его люди по этому поводу — положив столько сил на оборону города, который невозможно удержать, да еще и разрушив собственными руками разумную, в общем-то, попытку сдать город на лучших условиях и предотвратить резню, они оказались вынуждены уехать как раз под завершение осады, а всех остальных оставили погибать. Про этих остальных и рассказ.
Еще сильный рассказ из мира Севера — "Made a Monster", про Бетода и Логена. А знаете, я не понимаю все эти разговоры в пользу бедных о том, что неадекватность Логена на самом деле является виной Бетода. Напротив, в этом рассказе он предстает необычайно разумным и вообще нормальным — на фоне Логена, который раз раз является столь же ненормальной. Это интересный взгляд после трилогии, учитывая, что персонажи фактически поменялись местами, и вряд ли найдется читатель, который по прочтению рассказа будет не на стороне Бетода.
В целом — отличный сборник, в котором комические рассказы перемежаются с более серьезными, но в обоих случаях отлично выстроены сюжеты, много живых деталей и прекрасное чувство юмора. По сравнению с трилогией "Третьего закона" — в целом это более легкое чтение и более смешное, пожалуй.
Этот роман очень сильно напомнил мне "Поднявшегося с земли" Сарамаго. В обоих случаях — очень большой объем и довольно тягомотное повествование о гражданской войне, национальном восстании бедных и угнетенных крестьян против некоей несправедливой власти, которую они не особо себе и представляют. В обоих случаях — "the world of Spanish", мир, в котором голод наступает из-за жары и засухи, а не потому, что посевы померзли (мне как человеку из Сибири до сих пор трудно это представить). Роман Сарамаго написан в 1980, Варгаса Льосы — в 1981, оба переводил на русский Александр Богдановский. Оба, простите, убийственно занудные. Из Сарамаго это определенной худший роман, а я читала его довольно много. Если по меркам Льосы это лучший — то увольте меня от продолжения знакомства с этим автором.
Что больше всего меня раздражает в этом романе — Льоса не дал ответ на самый интересный вопрос, который возникает по мере прочтения. Положим, некий таинственный Наставник, живой человек из плоти и крови, невероятной верой и силой убеждения склонил нищих, бандитов, насильников и убийц к тому, чтобы организовать настоящую христианскую коммуну на несколько тысяч человек, действительно отказаться от всех мирских соблазнов, от корысти и насилия. И более того — пожертвовать не только своей жизнью, но и жизнью всех своих близких, обороняя эту коммуну от гражданских властей, которые усмотрели в ней зерно смуты (хотя там не было ничего кроме политической безграмотности и обычного исключительного тупоумия и нетерпимости людей, которые считают, что только их вера единственно правильная). Дело не в том, что они делали дальше. Дело в том, *как* Наставник делал это с ними. Что он такое делал с их душами, что производил на эти исключительные отбросы, коими являются в основном персонажи по прошлой жизни, такое сокрушительное впечатление. Почему все бросали свои мирские дела и следовали за ним. Вот об этом было бы дейстивтельно интересно почитать — но об этом нет ни слова. В тексте Льосы мы видим Наставника периодически, но только каким-то третьестепенным персонажем, которому уже все поклоняются как Христу второго пришествия. Так что ничего собственно религиозного, никаких откровений человеческого толка в книге нет, увы. В том же "Даниэле Штайне" их гораздо больше, и поэтому книга производит большее эмоциональное впечатление.
Проблема "Войны конца света" в том, что, с одной стороны, не проникнувшись идеями, которыми прониклись участники христианской коммуны, нельзя в полной мере им сочувствовать. Без этого необходимого ингредиента их странная мешанина предрассудков кажется несколько слабоумной и совершенно неубедительной — и начинаешь искренне сочувствовать вновь образованной Республике, которая посылает на войну с этими мнимыми революционерами все новые и новые войска. Потому что доводы типа "перепись населения — орудие дьявола" критики с т.зр. здравого смысла не выдерживают, а ничего другого не предлагается. Именно поэтому меня не трогают истории всех людей, вошедших в коммуну и убивающих и умирающих за свои непонятные идеалы — истории, несомненно, очень яркие и местами довольно омерзительные, но какие-то удивительно однобокие в своем финале. Даже у Христа были сомневающиеся, но у Наставника их нет — ближний к нему круг все сплошь искренне уверовавшие, кроткие, как ягнята, и готовые на любые жертвы. Никаких предательств, никаких размышлений — можно было бы сказать, что верующие, вошедшие в этот круг — априори самые бедные, самые необразованные, нищие не только духом, но также телом и все остальным и у них нет органа для сомнений и размышлений — но тогда все это сборище тем более не имеет ценности, это все равно, что восстание овец в загородке.
Печальна и поучительна история военных походов против самоорганизованной христианской коммуны. Сначала власти решили, что это подозрительное скопище людей, которые отказываются платить налоги и участвовать в переписи, надо бы приструнить и отправили туда небольшой отрядец. Если бы этот отряд преуспел — вся история на том бы и закончилась, но его не просто разгромили, а разгромили неожиданно страшно и кроваво. И дальше понеслась; коготок увяз — всей птичке пропасть. Конечно, если ты государство, ты в принципе можешь даже допустить, чтобы на твоей земле существовала христианская коммуна — но не оставить безнаказанным разгром своих вооруженных сил условно мирным населением. И дальше отправляется отряд побольше, с таким же печальным успехом, а дальше — целая армия, и не успел никто оглянуться, как приведение в чувство небольшой группы зарвавшихся граждан перешло в гражданскую войну. Как правильно было бы повести себя властям после первого разгрома, не считая неизбежный посыл большей партии войск? Я не знаю. Некоторые вещи надо или делать наверняка или не делать вообще. Особенно когда имеешь дело в совершенно необразованными религиозными фанатиками, которым не только терять нечего, но которые еще уверены, что их ждет впереди царство Божие.
Еще печальный и поучительный момент — что никто их власть предержащих, кто, собственно, отправляет войска на смерть, толком понятия не имеет, что же собой предсталяет этот Канудос, вотчина "повстанцев". Ходят какие-то бренди про английских интервентов и сторонников восстановления монархии, хотя от этих людей англичане и недавняя монархия гораздо дальше, чем царство пресвитера Иоанна. И в этой ситуации полного непонимания очень далекие от Канудоса люди принимают решения, которые приводят в смерти и мучениям тысяч с обеих сторон.
С точки зрения описания того, на каком пустом месте возникают подобные конфликты, как тупоумие и непонимание приводит к страшнейшим последствиям — это очень правильная книга, безусловно.
Что до героев, то единственный более ли менее нормальный человек в обычном смысле этого слова — это барон де Каньябрава, да и то он сдал под конец. Реально *единственнный* нормальный, я не шучу — не идиот, не фанатик, не садист, не жертва печальной судьбы, человек, который думает и действует, в наибольшей степени руководствуясь разумом. Печально, что он все-таки тоже не сумел спастись от этого всеобщего безумия.
Меня заинтересовал еще полковник Морейра Сезар — хороший такой типаж в духе "Овода", тоже фанатик, но другого толка. Его судьба в целом тоже поучительна. "Где все лучшие фехтовальщики? — На кладбищах". Что же до населения Канудоса (а им в тексте уделяется куда больше внимания) — увольте, я не понимаю ни этих людей, ни их решения. Их разнообразно-тягостные истории описаны очень живо, правда, но их слишком много, а исход все равно у всех один: религиозный фанатизм и эта бессмысленная мясорубка. Несмотря на живость описания, неприятные детали войны и большое разнообразие персонажей и характеров, большую часть времени над этим текстом я скучала.
Это такое веяние новой эпохи, буквально недавно наступившей — появление в литературе такого персонажа как эксцентричная бабушка. Что такое была бабушка раньше? Тихий, незаментый божий одуванчик третьего плана, вся роль которой сводится к тому, чтобы трогательно заботиться о маленьких внуках, которые по непонятной причине (а на самом деле — чтобы жалостливее было) остались без родителей — и то того, как малыши внуки отправятся навстречу приключениям (во второй главе то есть). Вспомните бабушку Кая и Герды (она была, да).
А тут разом бабушка становится у многих авторов, наряду с внуком/внучкой — нарратором — практически центральным персонажем, по крайней мере, самым ярким так точно. Я сходу могу припомнить серию про Манюню у Абгарян с ее легендарной Ба, "Похороните меня за плинтусом" Санаева — и вот Бакмана. Кто скажет, что пример Санаева не такой — да такой же, друзья, вопрос только в градусе и в восприятии ребенка.
Бабушка Бакмана ну очень сильно напоминает абгаряновскую Ба — прежде всего, полнейшей эксцентричностью, непробиваемой самоуверенностью, неподчинением никаким чужим правилам и игнорированием чужих мнений. С такой бабушкой хорошо до тех пор, пока у тебя нет своего мнения и четко оформленных желаний, а ты готов подчиняться ее правилам и фантазиям. Как только это проходит — становится невыносимо.
В отличие от Ба Манюни, бабушка у Бакмана — совершенно не хозяйственная, а скорее наоборот, но это не меняет сути. Она очень любит свою внучку. Страшной, можно сказать, любовью. И перед своей смертью придумывает ей квест, который длится всю книгу — квест, направленный на то, чтобы внучка узнала лучше своих соседей по дому и обрела в их лице новых друзей — которых забитой книжной девочке, травимой в школе, очень не хватает.
Что несколько удивляет в итории Бакмана — так это смешение "милых сказок" и "страшной правды". Понятно, что в жизни оно так и бывает, но в тексте на контрасте смотрится как-то очень... странно. То есть с одной стороны волшебные страны, которая бабушка напридумывала для внучки, с облаконями, всякими волшебными зверятами, снежными ангелами и тд. А с другой — реальные истории реальных людей вокруг, в которые внучка погружается по ходу сюжета — про "мальчика с синдромом" и его отца-абьюзера, скажем, или нелюбимую жену соседа, которая много лет старательно делает вид, что не знает об изменах мужа и только под конец ломается. В этом есть что-то нездоровое, все же, — я имею в виду паноптикум несчастных, которых та самая бабушка собрала за много лет вокруг себя и с которым теперь приходится иметь дело семилетней Эльсе. Среди людей, окружающих ее, помимо ее собственных родителей (разведенных, со своими проблемами и чувством вины перед ней) нет просто обычных, относительно счастливых, все — с какими-то жуткими скелетами в шкафу, которые не у каждого встретишь. Это полезная школа жизни, наверное, но какая-то жестковатая. Книга хорошая, но не легкая, хотя, пожалуй, вполне сойдет и за детскую — но взрослых тоже заденет, в первую очередь, взрослых, потому что проблемы, которые в ней поднимаются — в изрядной части исключительно "взрослые".
Что Бакману удалось очень классно — так это держать до последнего смешение магии и реальности, так что непонятно было, что происходит в действительности, а что является только преломлением фантазий семилетнего ребенка. Учитывая "ненадежного повествователя", как-то постоянно рассчитываешь, что все это понарошку, и девочке кажется не совсем то, что на самом деле, не говоря уж о том, что посмертные письма бабушки (этапы квеста) заставляют ее еще больше додумывать. Следить за квестом интересно, не говоря уж о том, что в какой-то момент начинаешь очень сильно сопереживать им всем — видимо, этого автор и пытался добиться.
облако тэгов
