Как известно, основной чертой классической «conte fantastique» является конфронтация – в рамках мира, представленного в произведении – литературной «копии» затекстовой действительности автора и читателя с совершенно чужим ей, как бы по определению невозможным, а поэтому пугающим, элементом «сверхъестественного» (ну, хотя бы тем же самым традиционным привидением или мертвецом, восстающим из гроба). Существенным композиционным мероприятием при этом становится создание атмосферы неуверенности в реальности случившегося или сомнения в том, что это нечто вообще произошло. У Ги де Мопассана/Gui de Maupassant в его новелле “Le Horla/Орля” -- в первой, короткой версии 1886 года, содержится изложение рассказа пациента лечебницы для психически больных людей. Поэтому возможно, что описанные им необычные события – не более чем порождение нездорового ума свихнувшегося человека. Однако курирующий героя рассказа врач начинает сомневаться в этом и даже высказывает предположение о том, что на Земле появилось некое новое существо, «преемник» человека (…)
Несколько отличающийся пример ослабления «достоверности» переживаний героя произведения и изложенной им информации из-за факта его душевной болезни можно найти в романе “La force ennemie/Вражеская сила”, за который ее автор Джон-Антуан Но (Эжен Леон Торке)/John-Anthoine Nau (Eugene Léon Torquetz) получил в 1903 году впервые присужденную премию имени братьев Гонкуров. Автор рассказывает историю о человеке, которого лечат в клинике для психически больных людей, где в него вселяется пришелец с другой планеты(…)
Близкое родство ранней SF-литературы с <чистой> фантастикой отчетливее всего выявляется в случае произведений, описываемых понятием «mervelleux scientifique/научно-чудесное». Это (…) тексты, в которых автор вместо типичного для фантастики элемента «сверхъестественности» или неуверенности в реальности происходящего использует необычные события или явления, которые все же можно объяснить, исходя из закономерностей материального мира (…)
Наиболее выдающимся представителем «mervelleux scientifique» к началу XX века стал Морис Ренар/Maurice Renard, который, впрочем, и сам использовал этот термин, посвятив литературе такого рода две статьи (…) Примером произведения, содержащего элемент неуверенности в том, что вообще произошло нечто невероятное, может служить “La grenouille/Лягушка”, где представленные события можно трактовать и как смерть женщины, пришедшей в отчаяние после кончины мужа, и как опыт «оживления» в преступных целях мертвого тела с помощью электрического тока. В свою очередь, в рассказе “Le brouillard du 26 octobre/Туманный день 26 октября” невероятное путешествие во времени его героев можно было бы счесть чем-то иллюзорным, если бы не пуля из их пистолета, найденная в черепе выкопанного археологами скелета питекантропа, и не зажатые в его пальцах обломки часов (…)
Морис Ренар также часто использует свойственную <чистой> фантастике атмосферу ужаса и элементы макабра, примером чего может служить хотя бы “M. d’Outremort/Мсье д’ Послесмерти” или роман “Le Docteur Lerne/Доктор Лерн”.
Имя Вилье де Лиль-Адана/Villers de l’Isle-Adam связывают с историей SF прежде всего из-за романа “L'Eve future/Ева будущего”, печатавшегося в 1887 – 1888 годах в журнале «La Vie moderne» (…) хотя он написал также несколько произведений, в которых иронически восхищался им же придуманными «великолепными изобретениями». Роман «Ева будущего» -- это интересный пример пограничной зоны между «mervelleux scientifique» и чистой фантастикой, в которой чистая фантастика в конце концов отвоевывает себе доминирующее положение.
Автор использует образ действительно жившего некогда человека, знаменитого ныне Томаса Альвы Эдисона, описывая его как доктора Фауста новой эпохи, утаивающего свои величайшие достижения. Его лаборатория – это вариант «пещеры чародея», перенесенной в эпоху научно-технического прогресса, который до самого конца остается непостижимым, несмотря на дающиеся пояснения. Такой элемент весьма типичен для ранней SF, в которой на выдуманные изобретения и открытия распространяется восхищение «чудесным» миром науки и техники.
Эдисон одерживает победу, конструируя великолепный механизм искусственной женщины, тем более совершенный, что не содержащий «уродующей ее души», и вместе с тем терпит поражение, поскольку оказывается обязанным реализации идеала таинственному существу неизвестного происхождения, которое вселяется в автомат и, собственно, становится этой самой «душой», выходящей за рамки Познания и Науки.
1. В рубрике «Читатели и “Фантастыка”» -- 44-я «посадка» (Lądowanie XLIV). Читатели вновь и вновь просят печатать больше fantasy, требуют отказа от «пожелтевших страниц» (лучше микрорассказам их отдайте) и, напротив, благодарят за эти самые страницы, за поэзию, монотематические номера, предлагают немедленно объявить конкурс на «шорты». «Побойтесь Бога, -- отвечает на последнее предложение редактор. – У нас вся редакция с трудом разгребает 2000 рассказов, присланных на объявленный конкурс, куда нам еще и “шорты”!» Здесь же небольшая черно-белая иллюстрация (почему-то в зеркальном отражении) ГЖЕГОЖА СТАНЬЧИКА/Grzegorż Stańczyk.
2. Статья «Konwencja i indywidualność/Традиция и индивидуальность» (с подзаголовком «Z dziejów francuskiej SF/Из истории французской НФ» -- это изрядный фрагмент доклада, прочитанного польской исследовательницей франкоязычной фантастики Барбарой Окульской/Barbara Okólska на симпозиуме «Дни фантастики» (Варшава, 14 – 17. 09. 1985). В свое время статья читалась как откровение, ныне мой восторг, быть может, несколько поувял, но тем не менее…
«Глядя на формирование и развитие научной фантастики в конце XIX и начале XX века в Европе, можно заметить, сколь поверхностным, а то и вовсе неправильным является встречающееся иногда мнение о том, что жанр научной фантастики создали американцы, введя в оборот как специализированные журналы, начиная с «Amazing Stories» (1926), так и сам термин «science fiction». Даже если согласиться с тем, что после Второй мировой войны SF была некоторым образом «импортирована» из США «на правах джинсов и кока-колы», как когда-то сказал об этом Станислав Лем, из этого вовсе не следует, что до Гернсбека ничего не было, равно как не следует, что и общепринятого ныне названия ранее не существовало. Безусловно, SF на первом этапе своего развития, протекавшем прежде всего в европейской литературе, не была той самой SF, зрелую форму которой мы можем видеть во второй половине XX века, но, вместе с тем, она была настолько ярким явлением, что дождалась как своих выдающихся представителей, так и целой массы «специализировавшихся» на ней авторов. На переломе XIX-XX веков в общественном литературном сознании сформировалось понятие о литературе, несущей в себе, с одной стороны, коренной элемент сенсации научно-технического характера, загадки, предположения или, наконец, научной популяризации, с другой – <элемент> путешествий и приключений, не стесненных барьерами актуальных возможностей человеческих начинаний.
Особенно отчетливо видно это во Франции, которая, впрочем, уже раньше занимала заметное место в литературной традиции, предшествовавшей формированию жанра SF. Возникновению этой традиции содействовали многие писатели XVII и XVIII веков, а в XIX веке она претерпела быструю эволюцию и обогатилась главными своими элементами. Например, тематика космического путешествия связалась с проблематикой научно-технического характера, а тематика внеземных существ обрела некоторую самостоятельность и перестала служить исключительно сатире или философской притче. В 1854 году вышел в свет роман “Star ou Psi de Cassiopée/Стар, или Пси Кассиопеи”Шарлеманя Дефонтене/Charlemagne Ischir Defontenay, который ныне считается первым в истории литературы произведением spice opera.
Неведомые дотоле регионы Земли стали объектом исследований и источником невероятных открытий, к которым, например, относится «затерянный мир», представленный в 1886 году Жорж Санд/George Sand в романе «Laura/Лаура».
«Антисипасьон» (дословно «предвосхищение, опережение»), т.е. перенесение действия произведения в будущее, снискало себе широкую популярность, а одним из излюбленных сюжетов таких произведений стала гибель человеческой цивилизации, что впервые показал Жан-Батист Кузен де Гренвиль/J.-B. Cousin de Grainville в романе “Le dernier homme/Последний человек” (1805).
Уже в первой половине XIX века появились такие произведения, как “Hurlubleu” (1833) Шарля Нодье/Charles Nodier, в котором люди будущего привычно пользуются повсеместно доступным анабиозом,
или роман “Le monde tel gu’il sera/Мир, каким он будет” (1846) Эмиля Сувестра/Emile Souvestre, который во многом перекликается с «Дивным новым миром» Олдоса Хаксли,
а в 1865 году вышел в свет роман “L’an 2865/Год 2865”Самюэля Берту/Samuel H. Berthold, <для которого это самое "антисипасьон" составляет ровно один век>. Обозначенная Луи-Себастьеном Мерсье/L.-S. Mercier (“L’an 2440/Год 2440”, 1771) связь «антисипасьон» с утопическими мотивами стала некоторым образом «конкурировать» с классической утопией, действие которой происходит в некой выдуманной стране. Появилась также особая форма утопии в виде иной версии исторических событий, являвшаяся как бы антитезой действительности. Ее название происходит от названия романа Шарля Ренувье/Charles Renouvier “Uchronie/Ухрония”, изданного в 1857 году, а первым произведением такого рода был роман Луи Жëффруа/Louis Geoffroy “Napoléon Apocryphe”, вышедший в свет в 1836 году.
Начиная с 1880-х годов, многие из писателей продолжают традицию «voyages extraordinares», в которой предложенная Жюлем Верном/Jules Verne особая модель играет тем более существенную роль, что этот автор первым стал систематически связывать фантастическую прозу с проблемами научно-технического характера, используя собственные тематические схемы и разные приемы передачи информации, касающейся различных областей знаний. Тем самым он создал образец, который быстро получил признание и стал источником вдохновения для других авторов (…) Наряду с наследниками и последователями Жюля Верна были также авторы, старавшиеся вывести новую, собственную формулу, опираясь на базу существующей традиции, или искавшие новые, оригинальные темы и сюжеты.
Были и такие авторы, которые обращались к жанру лишь время от времени, как, например, Ги де Мопассан/Guy de Maupassant или Жан-Мари Вилье де Лиль-Адан/J.-M. Villiers de l’Isle-Adam. Несмотря на то, что этих последних следовало бы назвать авторами прежде всего просто фантастики, они заслуживают пристального внимания, поскольку когда формировалась научная фантастика, все еще живыми были традиции фантастики в ее классической, чистой форме, заложенные во Франции выдающимися писателями эпохи романтизма, вдохновленными творчеством Э.Т.А. Гофмана, такими как Шарль Нодье/Charles Nodier (написавший также в 1830 году статью «Du fantastique en litérature»), Оноре Бальзак/Honoré Balzac, Теофиль Готье/Theophile Gautier, Проспер Мериме/Prosper Mérimée, Жерар де Нерваль/Gérard de Nerval. Дальнейшему развитию этих традиций способствовал перевод Бодлером/Baudelaire на французский язык произведений Э.А. По.
Десятый номер четвертого подписного года журнала «Fantastyka» делает та же команда, которая делала предыдущий номер. Адрес тот же, те же два телефонных номера. Объем журнала, бумага, типография – те же. Tираж журнала 150 тысяч экземпляров. В «Галерее» в этом номере представлен французский художник АЛЬБЕР РОБИДА/Albert Pobida (1848– 1926) -- иллюстрациями к его авторской книге «La Vie électrique/Электрическая жизнь» (поляки перевели чуточку по-другому: "Электрифицированная жизнь") (1891 – 1892) – на второй и четвертой страницах обложки, а также на журнальных стр. 5, 7, 10, 14, 17, 54. Автор первой страницы обложки – АНДЖЕЙ БЖЕЗИЦКИЙ/Andrzej Brzezicki.
Содержание номера следующее.
Czytelnicy i “Fantastyka”
Lądowanie XLIV 3
Pożólkłe kartki francuskiej fantastyki
Barbara Okólska Konwencja i indywidualność 4
Albert Robida Życie zelektrifikowane 8
Opowidania i nowele
Gaétan Brullote Wieczór towaryski 13
Karlheinz Steinmüller Audiencja 16
Walerij Pietków Zdarzenie bez konsekwencji 18
Powieść
Spider i Jeanne Robinson Gwiezdny taniec (1) 21
Komiks
Yans – więzień wieczności (3)
Z polskiej fantastyki
Jan Witold Suliga Dwudziesty pirewszy rodział księgi Fu 45
6. В блоке польской фантастики размещена любимая читателями подборка коротеньких рассказов («шортов»). Авторы: Павел Томчик/Paweł Tomczyk, Томаш Матковский/Tomasz Matkowski, Гжегож Бабуля/Grzegorz Babula, Софья Бещиньская/Zofia Beszczyńska, Мацей Галашек/Maciej Gałaszek, Антоний Корек/Antoni Korek, Януш Язукевич/Janusz Jazukiewicz, Тереза Трушковская/Teresa Truszkowska, Марек Хемерлинг/Marek Hemerling и Агнешка Таборская/Agnieszka Taborska (два текста). Кое-кто из них уже появлялся на страницах журнала со своими произведениями.
7. Здесь же небольшой (на страничку) рассказ Януша Язукевича/Janusz Jazukiewicz «Mamo, mamo, ile kroków?/Мама, мама, сколько шагов?» Ребенок, больная мать. И странная игра, в которую они играют. Скупыми средствами, но весьма ярко выписаны образы ребенка, отца. И матери. Да -- матери… Это второе и третье появление молодого писателя в журнале (первое см. № 7/1983). Жаль, что и последнее – другие публикации НФ этого автора (и не только в «Фантастыке») мне не известны.
8. В рубрике «Фильм и фантастика» размещена большая статья Мацея Паровского/Maciej Parowski «Gremlinssssy atakują!!!/Гремлинссссы атакуют!!!» c очень подробным разбором фантастического репертуара польских кинотеатров AD 1985. В начале года СМИ анонсировали показ восьми зарубежных новинок. В конечном результате в прокате побывала не только вожделенная восьмерка, но и еще четверка фильмов вдобавок. И плюс два польских. Словом, пир ума и зрения! Ну, или нечто вроде этого… Паровский делает вывод, что «ныне, спустя семь лет с появления в польских кинотеатрах «Звездных войн», семнадцать лет с выхода в свет «Космической одиссеи», в год возвращения мировому зрителю знаменитого «Метрополиса» Фрица Ланга, уже с полной уверенностью можно сказать, что фантастическое кино завоевывает мировые экраны». Боже, с каким же интересом (и какой завистью!) тогда все это читалось…
9. Замечательный «Словарь польских авторов фантастики» стараниями Анджея Невядовского пополняется персоналией Станислава Лема/Lem Stanisław (род. 1921) -- прозаика, эссеиста, критика и теоретика НФ, футуролога. Здесь же, в рубрике «Пожелтевшие страницы/Pożołkłe kartki», публикуется фрагмент романа Лема «Магелланово облако» (Stanisław Lem “Obłok Magellana”. Wydawnictwo Literackie, wyd. VI, 1970). Цветные иллюстрации ЗБИГНЕВА ЛЯТАЛЫ/Zbigniew Latała и МИРОСЛАВА ГОЛЕНДЗИНОВСКОГО/Mirosław Golędzinowski.
10. Далее в рубрике «Встреча с писателем» под названием «Stanisław Lem: Jestem jak Robinson Crusoe/Станислав Лем: Я как Робинзон Крузо» публикуется небольшое интервью, которое Станислав Лем дал корреспонденту газеты «Wochenpresse» («Wochenpresse» nr. 15, апрель 1986) по весьма интересному и значительному поводу. А именно: 14 апреля 1986 года в присутствии польского посла в Вене, польского атташе по делам культуры, а также многочисленных представителей австрийской прессы австрийский министр образования, искусства и спорта д-р Херберт Моритц/Herbert Moritz вручил Станиславу Лему Государственную премию Австрии в области европейской литературы (Austrian State Prize for the European Culture) за 1985 год. Перевел интервью с немецкого языка МЕЧИСЛАВ ДУТКЕВИЧ/Mieczysław Dutkiewicz. Интересное интервью, однако оно почти наверняка есть в коллекции lemolog’a в оригинале (а может быть, и в переводе тоже), так что с его переводом с польского языка я пока торопиться не буду. В библиографии ФАНТЛАБа оно, кстати, не зафиксировано. (Правда, этих самих интервью по самым грубым подсчетам наличествует ну никак не меньше четырех сотен).
11. В рубрике рецензий Лешек Бугайский с грустью вздыхает над книжкой Здзислава Лекевича «Философия научной фантастики» (Zdzisław Lekiewicz “Filozofia science fiction”. KAW, Warszawa, 1985. Cena 100 zł.); вот, дескать, оно -- еще одно доказательство того, сколько же «вреда» (кавычки Бугайского) принес польской научной фантастике Станислав Лем. Ибо после его «Фантастики и футурологии» надеяться на то, что кто-то из поляков решится сразиться с ним на обозначенном им поле как бы и вовсе не приходится. Но вот же ведь, нашелся смельчак… Ну и что ж мы видим? Пустоту, завернутую в претенциозную упаковку наукообразного высказывания; Славомир Кендзерский с удовольствием представляет читателям авторский сборник рассказов Ежи Грундковского «Лабиринт фантазии» (Jerzy Grundkowski «Labirynt wyobraźni». «Iskry», Warszawa, 1986. Cena 120 zł.); писатель одинаково уверенно чувствует себя и в философской притче, и в фантастике «inner space», и в традиционной научной фантастике – с мотивами космических путешествий, инопланетных вторжений и т.д.; а Кшиштоф Соколовский удивляется тому, какое же это сложное искусство – составлять антологии, рссматривая антологию «Предположения (размышления)» Айзека Азимова и Элис Лоренс (“Speculacje”. Zbiór opowiadań pod redakcją Isaaka Asimova i Alice Laurance. Przełożył Bogdan Baran. Wydawnictwo Literackie, Kraków, 1985. Cena 250 zł.)
12. В рубрике «Наука и НФ» публикуется статья Мацея Иловецкого, которая называется «Wzór na Wszechświat/Формула мира». Физики считают, что все многообразие сущего можно описать единственной формулой. Таковой пока нет, но попытки унификации научных данных не прекращаются.
12. Польский знаток, библиограф и писатель фантастики Яцек Изворский/Jacek Izworski публикует следующую часть своей великолепной библиографии «Фантастические произведения, изданные в Польше после 1945 года/Utwory fantastyczne wydane w Polsce po 1945 r.» -- только книжные издания. В этой части библиографии приводится окончание описания достижений 1973 года. Отметим, что библиография насчитывает уже 895 наименований.
13. В рубрике «Среди фэнов» сообщается о состоявшемся в Катовицах (29.05 – 1.06.1986) втором по счету Полконе (Polcon’86). Основным «магнитом» сего предприятия был, конечно, показ видеофильмов – в четырех залах, в сумме аж 60 наименований, разбитых на тематические блоки. Были и кинопоказы, но интерес к ним был на порядок меньшим. Состоялись также книжные аукционы, на которых максимальной цены – 11500 злотых достигла трилогия Толкина. Сравните эту цену с государственными ценами на показанные в этом посте книги и со стоимостью подписки на журнал…
14. На третьей странице обложки размещена короткая заметка Збигнева Ляталы/Zbigniew Latała о художественной выставке произведений ВОЙТЕКА СЮДМАКА/Wojtek Siudmak, состоявшейся в мае – июне 1996 года на родине художника, в городе Велюнь/Wielun. Здесь же фотография с выставки и две фоторепродукции выставленных картин.
1. Поляки вернулись из Загреба (Югославия), где проходил EUROCON 1986 (10 – 13 июня), и привезли домой великое множество премий:
-- для Януша Зайделя (посмертно);
-- в третий раз для журнала «Fantastyka»;
-- для ее главного редактора Адама Холлянека;
-- для государственного издательства «Iskry»;
-- для издательства «Alfa»;
-- для фэнзина «Fikcje».
2. В рубрике «Читатели и “Фантастыка”» -- 43-я «посадка» (Lądowanie XLIII). Читатели опять же просят печатать больше fantasy и space opera, жалуются на то, что вот вроде бы редакторы-публикаторы обещали недавнего лауреата Хьюго – «Звездный танец», а ведь как не было публикации, так и нет. И здесь же информация о подписке журнала на новый год. На квартал подписка журнала стоит 240 злотых, на полугодие – 480 злотых, на год – 960 злотых. Полезно запомнить эти цифры, чтобы сравнить с теми, что будут «озвучены» чуточку позже. Тут же небольшой подраздел рубрики «Кому, кому…» Здесь же небольшая черно-белая иллюстрация КШИШТОФА ВУЕКА/Krzysztof Wujek.
3. Рассказ американского писателя Гарри Гаррисона/Harry Harrison, который в оригинале называется «The Mothballed Spaceship» (1973, «Astounding: John W. Campbell Memorial Anthology) перевел на польский язык под названием «Kontrakt za milliard kredytek/Контракт на миллиард кредиток» СЛАВОМИР КЕНДЗЕРСКИЙ /Sławomir Kędzierski. С Гаррисоном нам уже трижды (№ 3/1982; №№ 6-7-8/1985; №№ 6-7-8/1986) приходилось встречаться на страницах журнала. Этот рассказ, примыкающий к знаменитой трилогии «Мир смерти», перевел на русский язык в 1990 году под названием «Линкор в нафталине» П. КИРКОРОВ. Об авторе можно почитать туточки А карточка рассказа здесь
4. Рассказ бразильского писателя Андре Карнейро/André Carneiro, который называется в оригинале «A escuridão» (1963, авт. сб. «Diario da nava perdida»), перевела с португальского языка под названием «W ciemnościach/Во тьме» СОФЬЯ СЕВАК-СОЙКА/Zofia Siewak-Sojka. Цветная иллюстрация БЕАТЫ МАРУШЕВСКОЙ/Beata Maruszewska.
В один далеко не прекрасный день повсюду на Земле свет (и солнечный, и искусственный) стал меркнуть, а затем и вовсе погас… Это первая публикация произведений А. Карнейро на польском языке, и появился рассказ в журнале потому, что в издательстве KAW готовился к изданию том латиноамериканской фантастики, составленный неутомимым Бернаром Гоорденом/Bernard Goorden. Этот том («Nowe światy/Новые миры») был-таки издан, но гораздо позже (1990) и другим издательством («As-Editor»).
На русский язык этот рассказ не переводился, но в 1972 году попал в изданную на английском языке антологию «Nova 2» и затем много раз переиздавался. Карточку рассказа можно найти здесь Карточка, правда, нуждается в исправлениях (ну никак не может рассказ, включенный в авторский сборник 1963 года, оказаться написанным тремя годами позже!) и дополнениях.
Андре Карнейро/André Carneiro (1922 – 2014) – бразильский поэт, прозаик, фотограф, художник, кинорежиссер, литературный критик.
Это, пожалуй, один из виднейших представителей первой волны бразильской научной фантастики, писателей поколения 1960-х годов. К сожалению, у меня попросту не хватает времени на то, чтобы подготовить достойный очерк об этом патриархе, поэтому я пока ограничусь лишь намеками – репродукциями обложек его авторских изданий или антологий, в которых печатались его рассказы.
Однако, если кто-то из моих корреспондентов решится направить мне соответствующий материал, то я, после согласования с этим самым корреспондентом, с удовольствием размещу его информацию в своей колонке (разумеется, с указанием автора). Впрочем, это касается также всего того, что было опубликовано в этой колонке и того, что будет выставлено (возможно) позже...
5. И, наконец, прекрасная повесть американского писателя Джина Вулфа/Gene Wolfe «Tracking Song» (1975, ант. «In the Wake of Man»), которую перевел на польский язык под названием «Pieśń łowców/Песнь охотников» АРКАДИУШ НАКОНЕЧНИК/Arkadiusz Nakoniecznik.
Это уже четвертая встреча с произведениями писателя на страницах журнала (см. № № 10/1984, 12/1985, 5/1986). На русский язык эту повесть перевел под названием «Песнь преследования» А. БУРЦЕВ в 1993 году. О писателе можно почитать здесь Карточка повести тут
облако тэгов
