Конец восьмидесятых годов застал британскую фантастику в интересном положении (э-э… Ну -- так в оригинале. W). С одной стороны она развивалась в оппозиции к очередным американским модам, а с другой – оставалась в тесном контакте с главным течением – воздействуя на него, противопоставляясь ему и черпая из него. В такой ситуации, которая, несмотря на различные художественные повороты, длится по сей день, в Англии образовался рынок звезд-насмешников. На фоне известных имен (все еще пишут Кларк, Олдисс, Баллард, на полках книжных магазинов сменяют друг друга все новые и новые издания произведений Толкина) сияет небольшая группа творцов коммерческих бестселлеров – законодателей мод, овладевших не только Англией и Соединенными Штатами, но и всем миром.
Кроме Джоанн Роулинг (Joanne Rowling) все они специализируются в пастишах и юмористической литературе. Терри Пратчетт (Terry Pratchett) создал Диск (Плоский мир) – мир неустанных пародий как фантастических стереотипов, так и житейских перипетий XX века.
Воспитанник и подмастерье Пратчетта (совместно написанные сценарии и роман «Благие знамения» [“Good Omens”, 1990])
Нил Гейман (Neil Gaiman) предпочитает стилизации – от якобы сказочной «Звездной пыли» (“Stardust”, 1998),
через уподобленную Алисе «Коралину» (“Koraline”, 2002)
до городской фэнтези «Задверье (Никогде)» (“Neverwhere”, 1996).
Дуглас Адамс (Douglas Adams) в конце концов довел традицию и шаблон американских космических приключенческих романов до абсурда, написав «Автостопом по Галактике» (“The Hitchhiker’s Guide to the Galaxy”, 1979), один из безусловных бестселлеров конца века.
Начало нового тысячелетия на Британских островах характеризуется стабильностью рынка фантастики, на котором размещаются несколько ее поджанров. Классическая, твердая НФ представлена книгами Стивена Бакстера (Stephen Baxter), отставного ученого, который помимо того, что интересуется математикой и астрофизикой, является страстным историком-любителем (действие одного из его романов «Антилед» [“Anti-Ice”, 1995] разворачивается в викторианской Англии с подробным описанием реалий того времени).
Кроме него твердую фантастику пишет также Йен Уотсон (Ian Watson), автор великолепных рассказов (сборник «Медленные птицы» [“Slow Birds”, 1985]) и несколько более слабых романов.
В последнее время Уотсон, однако, пишет гибридные романы, в которых переплетаются элементы НФ и фэнтези, например «Магия королевы, магия короля» (“Queenmagiс, Kingmagiс”; 1986).
Упоминавшаяся уже Джоанн Роулинг (J.K. Rowling), чей цикл о Гарри Поттере в очередной раз отсылает читателя к викторианским образцам историй о другом, волшебном мире, сотворила нечто среднее между сказкой и фэнтези, и ее успех, похоже, частично обусловлен умелым использованием фантастических стереотипов.
Продолжает появляться амбициозная фантастика, соприкасающаяся с литературой основного течения – наиболее интересным ее представителем является Дэвид Митчелл (David Mitchell), автор романов «Литературный призрак» (“Ghostwriten”, 1999)
(Ну да, ну да -- перевод названия на русский язык не совсем корректный. W.)
и «Сон № 9» (“Number 9 Dream”, 2001)
– неслыханно гетерогенных, объединяющих черты киберпанка и реалистического психологического романа, и исполненных очарования азиатскими культурами.
Несмотря на такую разнородность, наибольшего успеха достигли пародисты и насмешники. Почему молодые англичане любят Пратчетта и Адамса, которые не предлагают ничего нового, а лишь высмеивают старое? Видимо на Британских островах, в колыбели мировой фантастики, трудно удивить читателя оригинальностью замысла – фантастические истории здесь издавна составляют один из важнейших поджанров массовой культуры. В виде книг, комиксов, экранизаций и радиопостановок (автором каковых был среди прочих и Адамс) они окружают читателей, создавая впечатление повторяемости и исчерпанности. Писателям, которые умеют их пародировать, принадлежит будущее – по крайней мере первая декада нового тысячелетия.
Такие трудные, но интеллектуально стимулирующие романы возбуждали, правда, протесты части фэнов НФ, тосковавших по старым добрым приключенческим сюжетам, но в то же время привлекали внимание писателей основного литературного течения. Некоторые из них, как из старшего, так и молодого поколения, загорелись желанием написать нечто подобное. Так появились несколько неслыханно интересных книг-гибридов, странной фантастики.
Из поколения ровесников писателей «Новой волны» на такой эксперимент решилась Анджела Картер (Angela Carter), авангардная писательница, ассоциируемая с эстетикой хиппи.
Ее ранняя книга «Герои и вилланы» (“Heroes and Villians”, 1969) — это посткатастрофический роман, задуманный как полемика с классическими произведениями НФ: «Страсти по Лейбовицу» (“A Canticle for Leibowitz”, 1955) Уолтера Миллера-младшего (Walter Miller jr.)
и «Куколки» (“The Chrysalids”, 1955) Джона Уиндема (John Wyndham).
Действие романа происходит в странных мутированных джунглях, в которых тут и там располагаются бетонные поселения, где живут представители касты Профессоров. Эти самые профессора, как бы не отдающие себе отчет в том, что мир вокруг них изменился до неузнаваемости, проводят бесконечные бессмысленные научные исследования, пишут и редактируют книги и читают доклады на конференциях. В отличие от оптимистических «Страстей по Лейбовицу», в этом романе старая наука не возводится в культ, профессора считают, что социология, история и даже старая биология – мертвые науки, а занятие ими отвлекает людей от решения настоящих проблем. Картер проводит некоторые параллели с «Куколками», где прославляется гуманизм, но не спорит с Уиндемом, а лишь показывает, какие упрощения он себе позволил. (По поводу полемики с «Куколками» стоит при оказии вспомнить, что некоторые аллюзии на этот роман можно найти также в «Черве» [“A Maggot”, 1985] Джона Фаулза [John Fowles]).
Из знаменитых писателей предыдущего поколения, поддавшихся магии нововолновой НФ, нужно назвать по меньшей мере троих: Кингсли Эмиса, Уильяма Голдинга и Дорис Лессинг. Кингсли Эмис (Kingsley Amis), пожалуй, ведущий в этой тройке: он первый подошел к НФ с теоретической стороны – опубликовал «Новые карты ада» (“New Maps of Hell”, 1960) критический обзор достижений фантастов со времен Уэллса вплоть до 1960 года.
Кроме критики Кингсли Эмис занимался также и сочинением собственно произведений НФ. В романе «Переделка» (“The Alteration”, 1976) он, воспользовавшись мотивом альтернативной истории, показал Англию под властью фанатичных католиков (в этом мире протестантизм был задушен в зародыше, а во власти Папы Римского, на престол которого взошел Мартин Лютер, оказался весь мир).
Роман Кингсли Эмиса весьма консервативен в своем одобрении сегодняшней действительности и нынешней цивилизации. Эмис прославляет Великобританию и протестантскую культуру, показывая ее как единственную гарантию подлинного прогресса.
Уильям Голдинг (William Golding) использовал потенциал speculative fiction для размышлений над своей излюбленной темой – существом гуманизма. В прекрасном романе «Наследники» (“The Inheritors”, 1955) он вернулся в доисторические времена, когда наши предки сражались с неандертальцами в битве за Землю.
Сравнение характера нашей расы с характером другой обладающей разумом расы, которую мы истребили, стало наилучшим комментарием кровавых событий середины XX века.
Дорис Лессинг (Doris Lessing) прибегла к конвенции катастрофизма в романе «Дневники выжившей» (“The Memoirs of a Survivor”, 1974), описывая гибель цивилизации, наблюдаемой из окна лондонского жилого дома.
В романе «Пятый ребенок» (“The Fifth Child”, 1988) она представляет читателю историю Бена — ребенка, унаследовавшего потерянный сотни тысяч лет назад ген и воспитывавшегося в человеческой семье подобно подкидышу.
От такого видения НФ, как способа повествования о субъективной действительности, Лессинг перешла в восьмидесятых годах к созданию огромной космической эпопеи – пенталогии «Канопус в Аргосе: Архивы» (“Canopus in Argos: Archives, 1979 — 1983”).
НФ становится в ее представлении общественно-политической аллегорией, в рамках которой писательница ведет обсуждение таких абстрактных идей, как империализм, колонизация или половая борьба.
Стремительное развитие фэнтези и фантастики ужасов негативно сказалось на классической фантастике. Формула катастрофического романа изжила себя к концу пятидесятых годов, а твердая, классическая фантастика оказалась в начале шестидесятых годов, особенно в Англии, в глубоком кризисе. Причины этого кризиса следует искать в Америке, в упоминавшихся уже пульп-журналах, которые, господствуя на рынке в течение нескольких десятков лет, опустили научную фантастику до статуса «космической оперы» — штампованной сказки о злых императорах и убийственном оружии. «Космическая опера» не имела с наукой ничего общего, а к тому же ассоциировалась на Британских островах с американской культурой: глупой, массовой, нахальной. Молодые английские писатели, бунтовавшие против деградации интеллектуальной НФ с одной стороны и правления старцев (Кларка и Уиндема) с другой, создали художественное направление, вошедшее в историю под названием «Новая волна».
Майкл Муркок (Michael Moorcock),
Джеймс Баллард (J.M. Ballard),
Дональд Томас (D.M. Thomas)
и несколько других молодых англичан (поддерживавшихся, впрочем, американскими отступниками, например Памелой Золин [Pamela Zoline])
под конец шестидесятых годов революционизировали европейскую НФ. Они постулировали создание амбициозной художественной фантастики, находящейся в контакте со страхами современного мира и опасениями, связанными с техническим прогрессом. Они утверждали, что пора прекратить обсуждение тем, связанных с техникой или точными науками – человечество давно уже перестало мечтать о звездах и интересоваться открытиями и изобретениями, представляющими теперь поле деятельности для герметически замкнутых и высоко специализированных научных коллективов. НФ должна заглядывать в людские души, изучать психику и раскрывать ее тайны. Заданием НФ являются именно исследования «внутреннего космоса» (inner space), того способа, каким люди реагируют на современность, на жизнь в разливе белого шума – реклам, вездесущих медиа, искусственно урбанизированных ландшафтов. «Новая волна» связывала НФ с сюрреализмом, психоанализом и авангардом шестидесятых годов, создавала интересные, хоть и трудные для восприятия тексты.
Как и каждый другой авангард, «Новая волна» действовала недолго, едва несколько лет, но ее значение для фантастики конца XX века было огромным; собственно, только появление сильного киберпанковского движения в середине восьмидесятых годов направило НФ на другие рельсы.
Во-первых, «Новая волна» окончательно подвела черту под эрой господства «космической оперы» и радостной фантастики – воспевающей человечество и технический прогресс. Расширив свое влияние на Соединенные Штаты (где ее пропагандировала Джудит Меррил [Judith Merril]),
«Новая волна» инициировала появление психологической и пессимистической фантастики, показывающей закат эпохи покорения космоса (в Америке период восхищения межзвездными путешествиями завершился вместе с гибелью Кеннеди – президента, способного воодушевить народ своим видением будущего). Фантасты, в том числе американские, повернулись лицом к Земле и ее проблемам.
Во-вторых, «Новая волна» революционизировала понятие о фантастике на самих Британских островах. Деятельность таких писателей, как Брайан Олдисс (Brian Aldiss) и Джеймс Баллард (J.G. Ballard), вывела НФ из гетто и показала ее под названием «спекулятивная фантастика» (speculative fiction) литературному истеблишменту. Олдисс и Баллард начинали с критики стандартных сюжетов НФ и, опираясь в своих произведениях на соответствующие фантастические схемы, показали абсурдность этих последних. Так, например, в знаменитом романе «Без остановки» (Non-Stop, 1958) Брайан Олдисс дискутирует с излюбленным фантастами сюжетом межзвездного «корабля поколений», который сотни лет летит к удаленным планетам и возвращается в ореоле славы, а праправнуки первых космонавтов выказывают беспредельную лояльность по отношению к материнской планете.
Джеймс Баллард, в свою очередь, начинал с критики излюбленного британцами катастрофизма. В трилогии, составленной романами «Затонувший мир» (“The Drowned World”, 1962),
он представил читателям серию катастроф, весьма далеких от схемы cozy catastrophe. Действие его романов развивается как бы между катастрофами: первый из катаклизмов истребил большинство землян, а неизбежно приближающийся следующий – завершит дело уничтожения человечества. Балларда интересуют психика и реакции выживших в первой катастрофе, которые ожидают окончательного конца света. Они бездеятельны и смиренны; вместо того, чтобы сражаться или, подобно протагонистам Уиндема, восстанавливать цивилизацию, погружаются внутрь самих себя, в генетическую память и воспоминания минувших эпох, времен до начала развития разума. Предназначением человеческой расы является вымирание и, как это ни парадоксально, лишь окончательная катастрофа в состоянии дать им покой и облегчение в осознании того, что предназначенное им судьбой исполнилось.
Влияние кино, в особенности экранизаций полузабытых классических произведений фантастов XIX века, на дальнейшее развитие жанра было в Англии огромным. Когда в шестидесятых годах прошлого века там появилась знаменитая “Hammers Studios”, началась золотая эра популярности старых шедевров. Эта английская киностудия поставила себе задачу создать альтернативу Голливуду и предлагавшихся им к просмотру глуповатых фильмов ужасов.
Главный режиссер студии, Роджер Корман (Roger Corman),
занялся помимо прочего эксплуатацией творчества писательницы Мэри Шелли (Mary Shelley), которая полтора века назад сотворила Франкенштейна (“Frankenstein; or The Modern Prometheus”, 1818).
Снятые на студии фильмы “The Curse of Frankenstein/Проклятие Франкенштейна” (реж. Теренс Фишер, 1957),
“The Revenge of Frankenstein/Месть Франкенштейна” (реж. Теренс Фишер, 1958),
и “Horror of Frankenstein/Ужас Франкенштейна” (реж. Теренс Фишер, 1958)
превратили историю о деятельности ученого, одержимого идеей создания искусственного человека, в один из важнейших фантастических мифов современной массовой культуры.
Несмотря на засилие американских журналов и пропагандировавшихся ими образцов, в Англии в пятидесятых и шестидесятых годах развивалась своя твердая НФ. Среди британских авторов, старавшихся в те времена сохранить собственные самобытность и стиль, особо выделялись Джон Уиндем, Фред Хойл и Артур Кларк. Джон Уиндем (John Wyndham) славился своими катастрофическими романами, глубоко укорененными в английской литературной традиции.
Романы «День триффидов» (“The Day of the Triffids”, 1951)
и «Куколки» (“The Chrysalids”, 1955),
написанные в эпоху холодной войны и угрозы ядерной бомбардировки, показывали возможные сценарии гибели и, затем, возрождения земной цивилизации. Джон Уиндем породил даже моду на истории о катастрофе. Его последователи писали их по определенному образцу: человечество погибает – материальные ценности остаются, появляются уцелевшие герои и на руинах создают основы новой цивилизации, концентрируя в своих руках богатства и защищая их в схватках с бандитами. Спустя несколько лет Брайан Олдисс (Brian W. Aldiss) высмеял наивность этих историй, назвав их «уютными катастрофами» (cozy catastrophes).
О творчестве Фреда Хойла (Fred Hoyle) следует говорить c оглядкой на личность писателя. Фредерик Хойл был видным ученым и преподавателем высшей школы, он профессионально занимался космосом и его исследованиями.
В своих книгах, из которых наиболее известен роман «Черное облако» (“The Black Cloud”, 1957), он описывал правдоподобные с научной точки зрения и согласованные с тогдашними астрофизическими знаниями события.
Титульное Черное облако – это некое гигантское газовое образование, летящее к Солнечной системе и останавливающееся у Солнца на несколько месяцев, затеняя Землю. Фред Хойл весьма правдоподобно описывает не только наступившие климатические и геофизические последствия такой катастрофы, но и реакцию и поведение ученых и политиков в преддверии наступающего Армагеддона.
Артур Кларк (Arthur C. Clarke) писал классические рассказы НФ,
а его популярность связана с тем фактом, что им заинтересовалась кинопромышленность.
Экранизация его короткого рассказа «Часовой» (“Sentinel of Eternity", 1951)
режиссером Стэнли Кубриком увенчалась выпуском на экраны одного из известнейших фильмов ушедшего столетия – «2001: Космическая одиссея» (1968).
В том же 1968 году на прилавках книжных магазинов появился одноименный роман Артура Кларка, написанный им по материалам сценария, над которым писатель работал вместе с Кубриком. Роман многократно переиздавался и вошел в состав канона НФ.
Кларк писал книги более шестидесяти лет, и книги эти, несмотря на меняющиеся моды, оставались почти неизменными. Он пространно обсуждал в них возможные сценарии покорения космоса; здесь стоит упомянуть хотя бы повесть «Песни далекой Земли» (“The Songs of Distant Earth”, 1958), в которой новые планеты заселяются людьми с помощью космических кораблей, нагруженных замороженными человеческими эмбрионами.
облако тэгов
