Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
А вот и «ФантКаст» к юбилею Кира Булычева зарелизился на общедоступных площадках.
цитата
18 октября 2024 года исполнилось 90 лет со дня рождения Игоря Всеволодовича Можейко, более известного прогрессивному человечеству как Кир Булычев. Громкая дата, которая заслуживает того, чтобы громко ее отметить. В этом выпуске мы решили остановиться только на одном из аспектов жизни и творчества классика советской фантастики. Отталкиваясь от многочисленных статей и колонок писателя, книжный обозреватель Василий Владимирский рассказывает, что не устраивало Игоря Всеволодовича в положении, которое занимала фантастика в 1970-1990-х, – и о том, что не устраивало Булычева в его собственном статусе писателя-фантаста.
Слушаем выпуск и подписываемся на «ФантКаст» на платформах:
В этом сезоне литературная премия «Новые горизонты» отмечает первый юбилей, десять лет со дня основания.
В честь десятилетия премии её организаторы — книжные обозреватели и исследователи фантастики Сергей Шикарев и Василий Владимирский — проведут цикл мероприятий на тему: «Как изменилась отечественная фантастика за 10 лет?». Первая дискуссия состоится в Санкт-Петербурге, в Библиотеке имени братьев Стругацких 20 сентября 2022 года.
Обсудим, какие сюжетные ходы и жанровые формулы набрали популярность за эти годы, а какие отошли на задний план, как изменились герои отечественной фантастики, о чем предпочитают писать авторы жанровой прозы, о прошлом или о будущем.
В дискуссии участвуют писатели Андрей Столяров и Тимур Максютов, редактор издательства «Астрель-СПб» Ирина Епифанова, модерирует Василий Владимирский.
Приглашаем поучаствовать!
Начало дискуссии в 19.00, библиотека расположена по адресу: Санкт-Петербург, ул. Типанова, дом 29 (метро Московская, метро Парк Победы).
Сегодня Роберту Сильвербергу исполнилось 85 лет. Писатель без малого культовый — но кроме того человек с потрясающе интересной биографией. Написал небольшой биографический очерк для сайта "Год литературы" — попытался дать некоторое представление о том, как его кидало из стороны в сторону, из фантастики в порнушку, из нонфика в "новую волну". Позволю привести здесь небольшой отрывок.
Революционер
Роберт Сильверберг дважды решительно уходил из фантастики: впервые это случилось после краха 1958 года, во второй раз — в 1975 году. Между двумя этими датами уместился, пожалуй, самый интересный и самый яркий период в его творческой биографии. Сильверберг обладал одним важным преимуществом над своими коллегами по цеху — оно же стало главным его уязвимым местом. В отличие от большинства авторов «золотого века», он получил отличное гуманитарное образование и уже в 21 год стал бакалавром английской литературы Колумбийского университета, входящего в Лигу плюща. «Я с головой ушел в новые миры разума, жадно впитывал творения Фомы Аквинского и Платона, Бартока и Шенберга, романы Кафки и Джойса, Манна, Фолкнера, Сартра, — вспоминает автор о годах учебы. — Я продолжал читать научную фантастику, но бесстрастным глазом того, кто скоро сам станет профессионалом… Меня интересовали не столько видения завтрашнего дня, сколько то, как А. Бестер, Ф. Пол, Д. Найт, Р. Шекли, Ф. Дик и многие другие ухитряются делать свои фокусы».
Он слишком хорошо понимал, чего стоят его ранние юношеские опыты. Еще в институте Сильверберг пытался писать фантастику в манере Сомерсета Моэма, Джозефа Конрада, своего любимого Грэма Грина — получалось, видимо, не очень, хотя рассказы, разумеется, были куплены и опубликованы. Потому он без сожалений расстался с карьерой писателя-фантаста, когда золотая жила pulp-fiction иссякла. И все же нереализованные амбиции, судя по воспоминаниям, продолжали терзать писателя — да и связь с американским фэндомом он не разорвал даже став уважаемым автором научно-популярных книг.
Обратно в фантастику Сильверберга затянул в 1963 году его близкий друг, писатель и издатель Фредерик Пол, на тот момент — редактор одного из немногих по-настоящему престижных жанровых журналов Galaxy. Пол предложил контракт: он обязуется оплатить и опубликовать любой рассказ Боба при условии, что тот не будет халтурить, а станет работать на пределе своих сил.
Фактически взял на слабо — и перед любителями фантастики внезапно предстал совсем другой Сильверберг, разительно не похожий на автора треша пятидесятых: остроумный, изобретательный писатель первого ряда с безупречно отточенным стилем.
Именно на страницах Galaxy впервые увидели свет классические рассказы «Торговцы болью», «А вот сокровище…», «Сосед», «Увидеть невидимку», написанный под влиянием «Лотереи в Вавилоне» Хорхе Луиса Борхеса, и многие другие.
По большому счету Сильвербергу снова повезло оказаться в нужном месте в нужное время. В 1960-х англо-американская SF внезапно, рывком, повзрослела: в Великобритании, а затем и в США расцвела «новая волна», в жанровую литературу пришли авторы, рвущиеся доказать, что фантастика дает писателю не меньше возможностей, чем «литературный мейнстрим», и многие опытные профессионалы встали на их сторону. В числе этих новообращенных оказался и Сильверберг — один из старых товарищей, не принявший эти новации, даже в сердцах заявил, что Роберт «продался “новой волне”» в погоне за славой.
Именно в эти годы написаны самые живые, сложные — и, вероятно, лучшие — романы Сильверберга: «Тернии», «Маски времени», «Стеклянная башня», «Время перемен», «Умирающий изнутри», «Книга черепов». Поступательному движению не помешал даже пожар 1968 года, ставший первым серьезным потрясением во взрослой жизни писателя: после того, как пламя уничтожило его дом, Боб так и не смог вернуться к прежнему темпу работы. Вслед за финансовым успехом пришло наконец и признание коллег: с 1968 по 1977 год Сильверберг 16 раз попадал в шорт-лист премии «Небьюла» (удостоен четырежды) и 19 раз — премии «Хьюго» (удостоен только однажды, в 1969-м).
Но ни одна герилья не может длиться вечно: рано или поздно силы и ресурсы повстанцев неизбежно иссякают. «Я был проигравшей стороной в литературной революции, — с горечью признается писатель. — Среди многих революций, которыми богата эпоха, известная как 1960-е годы, была и революция в научной фантастике. В Соединенных Штатах и Англии появилась плеяда новых, талантливых писателей-фантастов, принесших в эту область новые литературные методы. В их произведениях чувствовалось скорее глубокое влияние Джойса, Кафки, Фолкнера, Манна и даже Э. Э. Каммингса, нежели Хайнлайна, Азимова и Кларка. <…> То, что нравилось писателям, пришлось не по вкусу большинству читателей, которые вполне резонно жаловались, что если им захочется прочесть Джойса и Кафку, то они пойдут читать Джойса и Кафку. Джойсизированная и кафкизированная фантастика была им не нужна. Поэтому они толпами шарахнулись от фантастики, и к 1972 году революция в значительной степени завершилась»...
Ну и чтобы два раза не вставать: не откажу себе в удовольствии похвастаться — повезло свети личное знакомство с живым классиком, когда он приезжал в Петербург больше десяти лет назад. Через одно рукопожатие — со всем американским "старым фэндомом", от Кэмпбелла до Азимова, от Эллисона до Филипа Дика.
Мало кто об этом помнит, но сегодня исполняется 110 лет со дня рождения Роберта Хайнлайна. А около пятнадцати лет назад вышел роман Хайнлайна "Гражданин Галактики" с моим предисловием. Позже отредактированная версия вошла в мой сборник "Драконы и звездолеты". К юбилею писателя материал перепечатали в онлайн-журнале Питерbook — повторим заодно здесь.
Касаясь руками звезд. Роберт Хайнлайн
Подобно Моисею, он вывел научную фантастику в страну обетованную.
Джеймс Ганн
Роберт Энсон Хайнлайн (1907-1988) — одна из самых сложных, парадоксальных, и в то же время внутренне целостных фигур в истории фантастики. Офицер военно-морского флота, никогда не нюхавший пороха. «Птенец гнезда» легендарного Джона Вуда Кэмпбелла. Создатель первой в мировой литературе связной «Истории будущего», состоящей из десятков повестей и рассказов. Обладатель четырех «Хьюго». Человек, не считавший нужным скрывать от кого-либо свое мнение и не признававший понятие «политкорректность». Первый Великий Мастер американской НФ. Гений. Реакционер. Романтик...
С удивительной легкостью из-под его пера выходили абсолютно несхожие произведения. Как мало общего между теплой, лиричной «Дверью в лето» и жесткой «боевой» НФ «Шестая колонна», современной сказкой «Магия Инкорпорейтед» и эротической дистопией «Не убоюсь я зла»! И все же это кирпичики одной стены. Не той, что разъединяет. Скорее той, которая служит опорой для крыши дома, где так уютно коротать у камина долгие осенние вечера...
Великий писатель строил свой дом на протяжении почти полувека, начиная с первого рассказа «Линия жизни» («Life-Line»), появившегося в журнале «Astounding Science Fiction» в конце 1939 года. Десятки произведений, созданных им за это время, по сей день читают и перечитывают — далеко не к каждому из тех, кто пришел в литературу в «ревущие сороковые» судьба оказалась столь благосклонна. Исследователи единогласно признают: без Роберта Хайнлайна американская, да и мировая фантастика стала бы совсем иной. В мире НФ он был первопроходцем и открывателем, Колумбом и Кортесом в одном лице. В рассказе «Взрыв всегда возможен» («Blowups Happen», 1940) он одним из первых затронул тему ядерной опасности, дружно подхваченную фантастами всего мира. В повести «Если это будет продолжаться» («If This Goes On», 1940) он описал Америку будущего, порабощенную теократической диктатурой, использующей для промывки мозгов новейшие достижения в области TV. В знаменитых «Пасынках Вселенной» («Orphans of the Sky», журнальный вариант опубликован в 1941 году) он вывел «корабль поколений», еще одну любимую игрушку фантастов. И все же Хайнлайн ставил во главу угла не «удивительные открытия и поразительные изобретения». В каком бы мире и в какую бы эпоху ни происходило действие, он всегда в первую очередь писал о человеке и для человека.
Хайнлайн вообще заметно отличался от коллег и современников. У большинства авторов постепенно складывается своя аудитория: кого-то читают преимущественно школьники, кого-то — домохозяйки или «техническая интеллигенция». Представители определенного круга, которым лучше других понятны взгляды и чаяния писателя, близок его стиль. Роберт Хайнлайн умел говорить на разных языках. Он был своим и для отставника-южанина («Свободное владение Фарнхэма»), и для хиповатого студента, не признающего авторитеты («Чужак в стране чужой»), и для убежденного анархиста («Луна жестко стелет»), и для сторонника «свободной любви» («Фрайди»). Он умел понимать людей, смотрящих на мир совершенно по-разному. С каждым из них писатель пытался найти точки соприкосновения — чем, вероятно, и спровоцировал обвинения в реваншизме, расизме, чуть ли не фашизме. Впрочем, в растлении молодежи и левацких настроениях Хайнлайна тоже обвиняли. Но каких бы взглядов ни придерживался хайнлайновский герой, на какой бы планете он ни жил, внутренний стержень всегда остается неизменным. На политические убеждения слишком сильно влияют внешние факторы — общество, среда, воспитание. В зависимости от конкретных условий эти взгляды могут меняться. Случалось, что железобетонные пацифисты становились виновниками сотен смертей — этот вариант красочно обыгран в «Гражданине Галактики». Но есть качества, с которыми появляется на свет каждый из нас, и только от нашего собственного выбора зависит, будут они развиты или нет.
Особенно четко видно, какие свойства писатель считает совершенно необходимыми для любого достойного человека, по романам для юношества, написанным Хайнлайном в период сотрудничества с издательским домом «Scribner`s». Имея дело со взрослым читателем, Хайнлайн мог позволить себе загадывать шарады, удивлять и даже откровенно эпатировать публику. Но в произведениях, созданных для юных американцев, писатель вынужден был выражаться предельно прямо. Как всякий человек, верящий в силу печатного слова, он изобразил героев этих романов такими, какими хотел бы видеть новое поколение своих сограждан. Или, по крайней мере, лучших представителей этого поколения. «Звездный зверь» («The Star Beast», 1954), «Туннель в небе» («Tunnel in the Sky», 1955), «Гражданин Галактики» («Citizen of the Galaxy», 1957), «Имею скафандр — готов путешествовать» («Have Space Suit — Will Travel», 1958) — всего двенадцать книг вышло за одиннадцать лет плодотворного сотрудничества с издательством. В этих произведениях герой Хайнлайна предстает перед нами без грима, во всей красе. Парнишка из «Имею скафандр...», поставивший перед собой невинную цель побывать на Луне, а в результате оказавшийся представителем Земли на межгалактическом судилище, может послужить примером разумного упорства (качества, высоко ценимого R.A.H.). В «Туннеле в небе» ничем ранее не выделявшийся подросток в экстремальной ситуации берет на себя тяжкое бремя лидерства и ценой многих потерь спасает-таки своих товарищей. Но главное качество, которое неустанно демонстрируют персонажи Хайнлайна — внутренняя свобода, независимость от любого мнения, навязанного со стороны. К этому, например, сводится одна из сюжетных линий «Гражданина Галактики». Не важно, насколько симпатичен и обаятелен тот, кто пытается тебя подмять. Думать надо своей головой и смотреть своими глазами, даже если тебе искренне желают добра. Хорошенько проанализировать ситуацию, проставить все точки над «i», выбрать цель, и уж тогда добиваться ее всеми возможными способами, никому не давая себя сбить с прямого пути... Примерно так выглядит идеальная стратегия поведения хайнлайновского героя. Но уж приняв решение — держись, как бы ни было трудно. Отступить, отказаться — значит предать самого себя. И, что еще хуже, предать тех, кто верит в тебя, в твое умение намечать цели и добиваться результата. Отступить — значит нарушить долг и поступиться честью. А такого персонажи книг R.A.H. не прощают никому.
Исключительность таланта Хайнлайна, на мой взгляд, еще и в том, что он сумел оживить пафосные фразы, заставить читателя поверить словам, которые в ином исполнении воспринимаются как высокопарная демагогия. «Долг» и «честь» снова обретают плоть и кровь на страницах его книг. Писатель не просит ничего принять на веру, но аргументировано доказывает, почему эти понятия заслуживают нашего внимания. Такое сочетание мудрого цинизма и трогательной веры в непоколебимость идеалов роднит прозу Хайнлайна со стихами Киплинга и одновременно, как ни парадоксально, с произведениями ранних Стругацких. Автор сумел передать читателям огромный заряд энергии, веры в собственные силы и в отсутствие непреодолимых преград. В те годы, когда тридцатилетний неудачник Роберт Э. Хайнлайн начинал свою литературную карьеру, казалось, что молодая и яростная технократическая эра, эпоха побед и свершений, только набирает обороты. Год-другой, еще одно открытие, еще один рывок — и мы коснемся руками звезд... Похоже на ту атмосферу, что царила в начале шестидесятых в СССР, правда? Тема ответственности и долга была в те годы одной из самых популярных и у советских фантастов. Когда скачкообразно возрастают возможности человека, логично предположить, что степень его ответственности должна увеличиться пропорционально. «Но если бы ты повернул назад, / То кто бы пошел вперед?..»
Едва ли не единственное слабое место прозы Хайнлайна — отсутствие у положительных героев его повестей и романов достойных противников — еще один момент, который роднит его произведения с классикой «Золотого века» советской НФ. Даже в книгах, адресованных взрослым читателям, автор словно играет в поддавки. То есть опасных негодяев, до зубов вооруженных, злобных и полных энергии, в его сочинениях немало. Да и слепая стихия то и дело подкидывает заковыристые задачки. Но вот в интеллектуальном плане антигерои неизменно отстают от «хороших парней» на два-три корпуса. Положительные персонажи Хайнлайна выходят победителями из самых жарких дискуссий, которые пытаются навязать им идеологические противники. И не удивительно: аргументы, которые те выдвигают, как правило, неумны, от них за версту разит лицемерием и ханжеством. Опровергать их — одно удовольствие. А дискуссий и споров, по накалу не уступающих тем, что кипели на кухнях наших «шестидесятников», у Хайнлайна хватает: эффективность диалога как литературного приема наглядно доказал еще Платон. В своих этапных романах — «Звездной пехоте», «Чужаке в стране чужой», «Луна жестко стелет» — писатель охотно поднимет самые сложные мировоззренческие и социальные вопросы, что называется, «в полемической форме». Только вот полемики особой у Хайнлайна как раз не получается. Сплошная игра в одни ворота: тезисы резонеров неопровержимы...
Впрочем, и у монолога есть свои преимущества. Особенно когда сидишь с рюмкой бренди у натопленного камина, и слушаешь негромкий голос Роберта Энсона Хайнлайна, Великого Мастера научной фантастики...
облако тэгов
