Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
Прочитав крохотную заметку «Будет музей судоходства», опубликованную в первый день 1988 года в газете «Дальневосточный Комсомольск» (в то время я жил в Комсомольске-на-Амуре), решил обратиться в Совет вновь создаваемого музея с вопросами о Ефремове. Воодушевило меня к этому, опубликованная в заметке, просьба ко всем речникам, ветеранам флота предоставить документы, отражающие историю развития судоходства на Амуре. «А чем, — думаю, — чёрт не шутит! Вдруг кто-то что-то вспомнит?» Мне самому в то время было известно немного о пребывании И.А. Ефремова на Дальнем Востоке в 1924, 1931 годах и в Якутии в 1934, 1935 годах:
От Е. Брандиса и Вл. Дмитриевского (из книги «Через горы времени». 1963 г.)
«Тогда, по совету старых морских волков, панибратством с которыми он чрезвычайно гордился, Ефремов решил поехать во Владивосток. <…>
Никакого корабля для вождения Ефремову, конечно, не доверили. Пришлось поступить старшим матросом на кавасаки — парусно-моторное судно — с гордым названием «Третий Интернационал». Принадлежало оно Камчатскому акционерному обществу и предназначалось для снабжения солью рыбацких промыслов и транспортировки рыбы. <…>
…Грязное, тесное, провонявшее рыбьим жиром суденышко. Но шло оно по бескрайним океанским дорогам… имея по одному борту остров Сахалин, а по другому японский Хоккайдо, к берегам Охотского моря, в далёкий порт Аян.
Матрос Ефремов, стоя на вахте, видел закаты, когда солнечный диск, огромный, как колесо, ныряет в темно-багровую волну. <…>
...Где только он не побывал в эти годы! <…> … в почти неизведанных областях северного Сихотэ-Алиня и Амуро-Амгуньского междуречья, в центральных областях горной Якутии и Восточной Сибири, в том числе в труднодоступной Верхне-Чарской котловине».
От Георгия Георгиевича Пермякова (из публикации: Ланин Г. «Приключения. Опасности. Много науки» // Молодой дальневосточник. — 1966. — № 59-60):
«…Иван Антонович Ефремов давно живет в Москве. Но много раз бывал в Хабаровске, иногда проездом, а в 1931 году долгое время работал здесь вместе с выдающимся ученым, профессором Е.В. Павловским. Застать Ефремова дома очень трудно. Прошло несколько дней, прежде чем удалось поговорить с писателем по телефону.
— Для газеты «Молодой дальневосточник»? — спросил автор «Лезвия бритвы», сильным, хорошо слышным голосом. — Для читателей Хабаровского края? Комсомольска, Охотска, Николаевска? С великой охотой, ваш приокеанский край я люблю, всегда о нём вспоминаю. Охотно поговорю, добро пожаловать, но только не сегодня, занят с американскими учеными.
И вот назначено время, и мы на просторной и прямой, как стрела улице Губкина, у многоэтажного красивого дома. Звоню в квартиру № 40. Дверь открывает пожилая женщина. Вскоре в вестибюль выходит высокий крупный мужчина с открытым приятным лицом, более похожий на силача-борца или тяжелоатлета, чем на писателя.
— Здравствуйте, — приветливо говорит он, протягивая большую, словно отлитую из чугуна, руку. — Жду вас.
Ефремов в строгом синем кителе, облегающем его богатырскую с узкой талией широкоплечую фигуру. На блестящих золотых пуговицах выпуклые якоря. По дороге в кабинет Иван Антонович, поймав мой взгляд, говорит:
— Я в прошлом моряк. Был когда-то матросом, затем штурманом, ходил даже капитаном на старом кавасаки по тяжёлому Охотскому морю от Сахалина до Аяна <…>».
«…— Иван Антонович, читатели нашей газеты живут во всех уголках приокеанского края. Им будет интересно узнать, в каких местах и когда вы бывали на Дальнем Востоке.
— О моих плаваниях по морям Тихого океана вы уже знаете. Это было в 1924 году, когда мне стукнуло семнадцать. В 1931 и 1932 годах я плавал по дальневосточным рекам Горин, Эвур, Лимури, на озерах Кизи и Эворон, изучал берега Амура от села Средне-Тамбовское до Софийска и ниже. Помню, ещё тогда по Амуру ходили допотопные заднеколесные пароходы. Бывал и в селе Пермском, за год до основания Комсомольска: Какой подвиг совершили молодые люди на Амуре! — восхищенно говорит Иван Антонович. — Какой город воздвигли! — и он подробно расспрашивает о современном, каменном Комсомольске.
По просьбе Ивана Антоновича рассказываю ему новое о Хоре, Амурске, Имане, Бикине, Вяземском, Аяне и Охотске, а также о Николаевске, где бывал Ефремов. Потом слово переходит к хозяину кабинета.
— Вы знаете, в 1931 году я работал при Хабаровском крайисполкоме, организуя геологическую экспедицию. Жил у вас с июня по октябрь. Мы тогда были в Хабаровске вместе с профессором Евгением Васильевичем Павловским. Помню, 35 лет назад был Хабаровск небольшим городом с деревянными тротуарами, земляными улицами и почти совсем без машин. По вашему городу мы вместе с профессором Павловским скакали на маленьких диких лошадях, привезенных из Бурятии. Можно рассказать и о многих забавных случаях в Хабаровске. Книги о вашем крае я всегда читаю, люблю Арсеньева и хорошо помню, как трудно приходилось ему. А я ведь лет на 35 моложе Владимира Клавдиевича. В юности своей я ещё путешествовал на почтовых тройках, не знал радио и во все экспедиции ходил только пешком. О вертолётах тогда писали лишь в фантастических книгах <…>».
От Ивана Антоновича Ефремова (статья "Иван Ефремов: познавать диалектику жизни" // «Техника – молодёжи», № 3, 1982 год.)
«...Когда-нибудь я напишу о своих первых плаваниях на Тихом океане. О том, как восемнадцатилетний матрос, попавший в одну компанию со всякой шпаной, сумел отстоять своё достоинство благодаря врождённой силе и боксёрскому умению; как он за краткое время стоянок в Японии увидел нечто гораздо более интересное, чем портовые кабаки, и впервые смог понять если не куда ему надо идти в жизни, то какой стороны её держаться (я имею в виду сторону эмоционально-психологическую)».
Первое письмо я отправил в Хабаровск на адрес Управления Амурского пароходства.
На сохранившемся у меня черновике письма дата не проставлена, но это было самое начало января 1988 года. То есть сразу после прочтения заметки о создании музея.
Буря В.П. — Трошину А.В., начальнику службы судового хозяйства Управления Амурского пароходства. Хабаровск.
Здравствуйте, уважаемый Леонид Андреевич!..
[Опускаю слова приветствия, извинения, представления себя и прочие обязательные фразы. Сразу к сути просьбы.]
<…> 1. Известно, что в 1931 году до с. Пермского, пункта откуда отправился отряд Нижне-Амурской экспедиции, из Хабаровска геологи добирались пароходом. Есть ли какие-нибудь документы, воспоминания о связях Амурского пароходства с геологами (экспедициями) по доставке их грузов, снаряжения, лошадей?
2. Сам И.А. Ефремов в 1923 году сдал экзамены на штурмана каботажного плавания при Петроградских мореходных классах. Весной 1924 года приезжает во Владивосток. Из-за отсутствия судов, даже квалифицированные моряки работали на берегу. И Ефремов, штурман без стажа работы, становится матросом на парусно-моторном судне «III-й Интернационал» (в другом месте написано «старом кавасаки»). До осени плавал по Охотскому морю, заходили в Николаевск-на-Амуре.
Можете ли Вы добавить что-нибудь к этой информации?
__________________
Трошин А.В. — Буре В.П.
Уважаемый Виктор Петрович!
Относительно службы И.А. Ефремова на судах Николаевского-на-Амуре морского порта должен Вас разочаровать. Порт относился к Морскому ведомству, у него своя история и потому я его судами интересовался вскользь. Лучше всего этот вопрос Вас осветит николаевский капитан Н.Н. Кошелев, Действительный член Географического общества СССР. У Николая Николаевича эти сведения Вы можете получить. Его адрес: Николаевск-на-Амуре <…>
Что касается вопроса на каком судне в июне 1931 г. ехал И.А. Ефремов из Хабаровска в Пермское, а затем в Н. Тамбовку, то в этом году ходили на линии Хабаровск-Николаевск два заднеколёсных парохода «Колумб» и «Рыбак» и п/х «К. Маркс»; на линии Благовещенск–Хабаровск–Николаевск работали п/х п/х «Чичерин», «Ильич», «Дзержинский», «Коминтерн», «Профинтерн», «Калинин» и «Куйбышев». На любом из них он мог ехать.
У геологов был свой флот. Главным образом это были маломерные катера с допотопными «болиндерами». Звались они географическими названиями: «Буреец», «Сихотэ-Алинь», «Тянь-Шань». Был и традиционный «Геолог». Флот стоял на учёте в Судоходной инспекции Амурского бассейна. Её адрес: Хабаровск <…>. Начальник – Георгий Томич Лаподуш.
Как видите, я Вам помог весьма скромно! Но, что имею, тем и делюсь.
С уважением, Ал. В. Трошин. (подпись)
17.01.1988 г. [Восстановлена по почтовому штемпелю на конверте].
__________________
Кошелев Н.Н. — Буре В.П.
Странная манера у Вас знакомиться — что Вы?, кто Вы? Ни слова. Ладно!
Знавал я одного Ефремова, но механика. Умер, приблизительно, в 1970 г., уже не спросишь!
Советую Вам обратиться по адресу Москва <…> Жежеренко Леонид Андреевич.
Сошлитесь на меня и передайте привет. Есть ещё музей ДВ пароходства во Владивостоке.
Н. Кошелев, действит. Член Географ. Об-ва. (подпись)
28 января 1988 г.
__________________
Жежеренко Л.А. — Буря В.П.
Уважаемый Виктор Петрович!
Признаюсь, Ваше письмо для меня было несколько неожиданным, как и содержание письма. Да, я плавал в Дальневосточном пароходстве в 1924 г., но такого судна «III-й Интернационал» никогда не встречал. По всей вероятности, если такое судно и было, то это был портовый буксир, в те времена часто маленькие суда носили громкие названия, а может быть это был пароход Амурской флотилии.
Что же касается «старого кавасаки», то таких рыболовецких судов было много на рыбных промыслах, особенно на ловле крабов на западном берегу Камчатки.
В Вашем письме меня удивило то, что И.А. Ефремов какое-то время был моряком — штурманом дальнего плавания.
В его биографиях, которые мне доводилось читать, нигде об этом не сказано и не упоминалось. И.А. Ефремов везде проходит как учёный-палеонтолог, иногда геолог. Почти все его рассказы вплоть до «Лезвия бритвы» читал, в своё время они произвели на меня большое впечатление, как, например, «Тени минувшего».
Но вот одна особенность: В тридцатые или сороковые годы было выпущено два тома «Мира приключений», и в одном из томов был помещён довольно большой рассказ «Катти Сарк» — это о знаменитом клипере, который во второй половине прошлого века бороздил океанские воды и ставил рекорды скоростных переходов из Австралии в Англию.
В рассказе грамотным морским языком описана была история этого судна вплоть до продажи его в Португалию, создания общества «Катти Сарк» и установки в доке в Лондоне, как музея.
Я удивился тому, что И.А. Ефремов, сугубо береговой человек, совершенно другой профессии, так грамотно написал такую эпопею морского знаменитого парусника.
С удовольствием помог бы Вам в Ваших поисках, но, к сожалению, у меня никаких сведений Вас интересующих нет.
С уважением (подпись)
19.02.88 г. г. Москва
[P.S.] Всем известный ледорез «Ф. Литке» после того, как он был поднят (он был затоплен белогвардейцами в Белом море) и отремонтирован, получил новое название «III-й Интернационал», но в Охотском море «Ф. Литке», вновь так переименованный, плавал только в 1929-32 годах. В 1934 году «Ф. Литке» прошёл арктическими водами с востока на запад и остался в Архангельске, где был пущен на слом.
__________________
Лаподуш Г.Т. — Буре В.П.
(Отпечатано на бланке Министерства речного флота РСФСР. Судоходная инспекция Амурского бассейна)
Тов. В.П. Буря
Виктор Петрович, судоходная инспекция Амурского бассейна архивами позднее 1945 года не располагает и подтверждения участия судов судоходной инспекции в указанной Вами экспедиции найти не удалось. Оказать такую помощь, я считаю, может автор книги «Русловой процесс и водные пути Нижнего Амура» Соловьев Иван Александрович, который изучению и исследованию Нижнего Амура посвятил много труда и времени. Он был непосредственным участником некоторых экспедиций того времени. Его адрес: Владивосток <…>
Желаю успехов в Вашем благородном труде
Начальник инспекции (подпись) Г.Т. Лаподуш.
25.01.88 г.
__________________
Соловьев И.А. – Буре В.П.
Здравствуйте, глубокоуважаемый Виктор Петрович!
Вы спрашиваете об И.А. Ефремове, занимавшегося исследованиями Амура в 1931 году. Я в низовьях Амура появился в 1937 году. Прошёл по нему много раз. Написал по нему и Амурскому лиману три книги и ни в одной из них нет ссылок ни на материалы ни на литературные источники И.А. Ефремова.
Ни от кого либо ранее, с кем я встречался на Амуре, работавших на Амуре, о И.А. Ефремове я тоже ничего не слыхал.
Что касается моих книг, то они с грифом «Для служебного пользования» и в продажу не поступали, а рассылались по списку. Они имеются в Хабаровском географическом обществе и Хабаровском краевом государственном архиве.
Жаль, что ни чем не могу Вам помочь
О5.02.88 г. (подпись) И. Соловьев
__________________
Продолжение моих эпистолярных поисков читайте в следующем выпуске колонки.
В иллюстрациях использованы фотографии:
Вид Владивостока с бухты Золотой Рог в начале XX века.
Первое письмо Светлане Александровне Беляевой из Комсомольска-на-Амуре мы направили на адрес редакции журнала «Аврора», опубликовавшем в № 9 1982 года «Воспоминания об отце». Письмо было датировано 26 декабря 1983 года. В нём, кроме рассказа о том, что КЛФ «Апекс» приступил к подготовке мероприятий в честь 100-летия Александра Романовича Беляева, был задан ряд вопросов, касающихся темы «Александр Беляев и театр». Привожу их здесь:
1. Когда приезжала в Смоленск «столичная труппа, руководимая Станиславским»?
2. Какие спектакли были привезены в Смоленск? Какая фамилия была у «охрипшего» актёра, которого заменил А.Р. Беляев?
В репертуаре театральной труппы Станиславского в 1900-1905 годах были такие пьесы:
— Шекспир – «Много шума из ничего», «Юлий Цезарь»;
Нет ли в этом списке той, в которой играл, заменивший «охрипшего» актёра А.Р. Беляев? Нет ли среди ниже перечисленных фамилий актёров того – «охрипшего»: А.Р. Артём, В.В. Лужский, В.М. Михайлов, Н.Г. Александров, А.А. Санин, В.М. Лопатин, Г.С. Бурджалов, Н.А. Попов, Грибунин, Вишневский.
3. В каких спектаклях смоленского театра играл А.Р. Беляев? Какие пьесы ставил сам? География выступлений «театра Беляева»?
— в Клубе Благородного собрания, который находился в саду Блонье;
— Дворянского собрания (угол улиц Кирочной и Дворянской);
— в Городском театре.
4. Какие ещё «любопытные истории» известны Вам из театральной жизни А.Р. Беляева?
5. Где и когда рисовал А.Р. Беляев декорации в театре? Сохранились ли эскизы, мебель, афиши, фотографии, одежда и другие вещи, которые могли бы послужить иллюстрациями театральной жизни А.Р. Беляева?
6. Готовится ли полное издание Ваших «Воспоминаний об отце»?
По поручению Совета КЛФ «Апекс»
Буря Виктор Петрович
Отправляя это письмо, мы, признаюсь, сомневались, что получим ответ. Но, к нашей великой радости, Светлана Александровна ответила быстро.
Ленинград
17.01.84 г.
Уважаемый Виктор Петрович, члены клуба любителей фантастики!
Меня очень порадовал Ваш интерес к моему отцу, к его произведениям, а также увлечение театром. Понятен Ваш интерес и желание знать о любимом писателе как можно больше, но Ваши вопросы ставят меня в тупик.
Свои воспоминания я писала по рассказам отца, слышанные мною в 10-летнем возрасте 44 года тому назад! Записаны же они были всего несколько лет тому назад. Рассказывая мне о своей юности, отец вряд ли упоминал фамилии, даты. Но если он и говорил об этом, согласитесь, через столько лет вспомнить невозможно.
В Смоленске я никогда не была, города не представляю, а о сценах Благородного собрания и прочих, не имею ни малейшего представления. Если бы я была в более зрелом возрасте, то, наверное, поинтересовалось бы у отца подробностями, в 10-12 лет меня интересовали иные стороны. Отец был чудесным рассказчиком, обладал чувством юмора, фантазией. В любой ситуации мог найти что-то весёлое, забавное. Очень хорошо чувствовал, что именно может заинтересовать собеседника. Поэтому, рассказывал он мне то, что могло заинтересовать ребёнка.
О театре, который создал мой отец своими силами, писал в своих письмах его друг детства Николай Павлович Высоцкий. Он рассказывал и о их гастролях, и о том, как «погорев», театр возвращался домой пешком. Но куда они ездили – не упоминал. Думаю, что это было где-то под Смоленском.
В каком году приезжала труппа Станиславского в Смоленск, мне тоже неизвестно. А уж о фамилии охрипшего актёра и говорить нечего.
О том, что отец играл по контракту за деньги, мне не приходилось слышать от него, но из предисловия к 8-томнику я узнаю, что в 1901-02 гг. отец подписал контракт с Народным домом, где сыграл много ролей: в «Безумных ночах», «Ревизоре», «Трильби», «Лесе», «Нищих духом», «Бешеных деньгах», «Воровке детей» и т.д. Откуда эти сведения, мне неизвестно, и насколько они правдивы – тоже.
Вы спрашиваете меня об эскизах декораций. Мне казалось, что такие наивные вопросы мог бы задать только ребёнок. Извините. Подумайте сами – с тех пор прошло не менее 70-ти лет!!! В Смоленске у отца никого не оставалось. И, кроме того, прошла страшная война. Смоленск несколько раз переходил из рук в руки, и был почти полностью уничтожен. Какая уж тут мебель, одежда, вещи…
В своей жизни отец много переезжал. Не успокоился он и поженившись. В переездах всегда что-то теряется. Не осталось следов и от его театральной деятельности, кроме одной фотографии, где он снят в группе любителей. Возможно у отца и оставались какие-нибудь афишки, вырезки из газет, но всё это пропало в войну.
После смерти отца, в 1942 году, наша семья была увезена немцами в Польшу, затем в Германию. С собой разрешили брать только то, что мы могли унести в руках. Так что до реликвий ли было!
В новом издании произведений отца, в предисловии написано, что отец познакомился со Станиславским в Москве. Это совершенно не отвечает действительности. Познакомились они в Смоленске, как я об этом и писала.
Вы спрашиваете о театральных курьёзах. Расскажу ещё о двух, которые не вошли в мои воспоминания.
В каком только именно театре, и на каком спектакле – профессиональном или любительском произошло это, не знаю.
Отец играл императора. После пушечного выстрела на сцену должны были ворваться мятежники и свергнуть его.
Но время шло, а выстрела не было. Вдруг отец услышал голос из-за сцены:
— Выходи!
— Не выйду, выстрела не было.
— Выстрела не будет, шнур оборвали.
— Не могу, не велено…
Пауза затянулась. Зрители начали проявлять нетерпение. Надо было что-то предпринять. Поднявшись с трона, император начал расхаживать по сцене. Проходя мимо кулис, он попробовал, в свою очередь, вызвать артистов, но они упорно ждали выстрела.
Чтобы спасти положение, отец на мгновение зашёл за кулисы и насильно вытолкал своих врагов на сцену. Потом, пятясь, стал обороняться.
Очутившись на виду у зрителей, артисты вынуждены были играть. Император был свергнут, но публика ему аплодировала.
Третья история иного характера. На этот раз у отца была роль старухи. На сцене комната. Ветхая мебель. На середине сцены стол. На нём бутылка и рюмки. Выходит старуха. Спина согнута, голова дрожит, ноги шаркают по полу, лицо безразличное, тупое. Вдруг она замечает бутылку с вином. Заметно оживляется. С опаской оглянувшись по сторонам, подходит к столу, хватает бутылку и рюмку. Хочет налить себе вино, но не может открыть пробку.
По всей вероятности, спектакль был любительский. Бутафории не было, и бутылка с вином была настоящая. Перед спектаклем кто-то налил себе стаканчик да так закупорил бутылку, что пробка еле выглядывала из горлышка. Театрального опыта у отца было ещё маловато и находчивости не хватило, чтобы изобразить условно, будто он наливает вино. Все его усилия были направлены на то, чтобы открыть бутылку.
Он долго вертел её в руках, пытался открыть ее то правой, то левой рукой. И вдруг, забыв, что он играет старуху, схватил пробку зубами и вытащил её.
Зубы были у отца крупные и белые.
Открыв бутылку, он налил вино, но выпить не успел, в зале раздался оглушительный смех.
Сделав вид, что ничего не случилось, отец принял старческую позу, которую нечаянно изменил, и продолжил игру.
Спектакль прошёл удачно, но вспоминая его, зрители ещё долго смеялись.
Вы спрашивали меня, будут ли полностью напечатаны мои воспоминания об отце, вряд ли. В прошлом году мной были посланы в изд-во «Молодая Гвардия» объединённые воспоминания, мои и мамины. Редакция поблагодарила меня и обещала, что они будут напечатаны с правом редакции на сокращение и редактирование.
Несмотря на значительный неослабевающий интерес читателей к жизни писателя, о которой почти ничего неизвестно, ни одно издательство не считает возможным опубликовать наши воспоминания полностью. Меня это очень огорчает, т.к. хотелось бы рассказать читателям наиболее полно о их любимом авторе, о его трудной, героической жизни, но, к сожалению, от меня это уже не зависит.
С уважением С.А. Беляева
P.S. Извините меня за корявый неразборчивый почерк, я только поднялась после гриппа и рука плохо слушается.
Так началась моя переписка со Светланой Александровной. В моём личном архиве сохранилось около тридцати эпистолярных единиц: писем, открыток, машинописных текстов – отрывков из воспоминаний и рассказы С.А. Беляевой. Часть этих материалов удалось тогда, в конце 1980-х и начале 1990-х годов опубликовать в газетах Комсомольска-на-Амуре, Хабаровска и Владивостока. Естественно, все эти публикации немедленно отсылались Светлане Александровне. В середине 1990-х годов постепенно переписка сошла на нет. Я виню, прежде всего, себя за это. Но теперь, когда практически всё написанное С.А. Беляевой можно прочесть на её персональном сайте, становится ясно: были и другие, не зависящие от меня, причины, которые «помогли приглушить» наше эпистолярное общение.
Тем, кому интересно узнать больше об Александре Романовиче Беляеве, его личной жизни, незавидной судьбе его жены и дочери, настоятельно рекомендую ознакомиться с содержимым сайта Светланы Александровны. В день рождения любимого писателя-фантаста Александра Романовича Беляева, это знакомство будет кстати и полезно.
На верхних снимках: С.А. Беляева. Лето 1987 года. Фото Г. Диденко. Из личного архива В. Бури. Выступление С.А. Беляевой во время открытия мемориальной доски А.Р. Беляеву в Смоленске. Из личного архива С.А. Беляевой.
На нижнем снимке: Материалы, посвящённые жизни и творчеству А.Р. Беляева из личного архива В. Бури.
Если хотите увидеть Светлану Александровну и услышать её голос посмотрите документальный фильм "Рождённый летать. Александр Беляев" Студия спецпроектов и экспериментальных программ ГТРК "Культура", 2009:
Городское общество любителей книги. Стенная газета КЛФ "Апекс" № 6, 1986 г.
Выпуск посвящён 25-летию полёта Юрия Алексеевича Гагарина в космос.
Редколлегия: В. Передков, В. Буря, А. Тачков
КОНТАКТЫ КЛУБА
Фоторепортаж: 1. "Именем грядущего — обвиняем!" Так называлась тематическая встреча, проведённая членами КЛФ "Апекс" в библиотеке имени Н. Островского. На снимках (слева направо): А. Тачков; А. Турлов и А. Базарный во время исполнения инсценировки рассказа Р. Брэдбери "Ржавчина"; Участники встречи могли ознакомиться с новинками НФ литературы; Урок фантастики в школе № 15.
ФАНТАЗИЯ — НАЧАЛО ЗВЁЗДНЫХ ПУТЕШЕСТВИЙ
Рождение и развитие идеи полёта в мировое пространство имеет увлекательную историю. Идея "путешествия на небеса", изучение небесных диковин возникло на самой заре человечества. А однажды возникнув, она уже никогда не покидала человека Земли. Целые поколения знакомились с загадками неба по сочинениям фантастов — Сирано де Бержерак, Ашиль Эро, Э. Хэйл, А.А. Богданов, А. Трен и Р. Вуд, Б. Краснопольский, произведения Ж. Верна, Г. Уэллса и многих других писателей дерзнувших заглянуть в неизведанное "завтра".
И нет ничего удивительного в том, что к концу прошлого века человечество было подготовлено к выходу на свою долгую звёздную дорогу. Ведь как часто бывает в науке — даже одна только принципиальная возможность, пусть даже не доказанная, но хотя бы увиденная — может наполовину приблизить учёного к решению задачи.
Особенно удивительная судьба выпала на долю книг "Из пушки на Луну" и "Вокруг Луны" Жюля Верна. Взволновавшие умы современников, они четверть века спустя подтолкнули мысль скромного учителя гимназии из Калуги, были настольными книгами Ф.А. Цандера, определили жизненный путь академика В.П. Глушко... Считанные единицы из миллионов поклонников Ж. Верна. А результат?!...
"Не помню хорошо, как мне пришло в голову сделать вычисления, относящиеся к ракете. Мне кажется, первые семена были заронены известным фантазёром Ж. Верном, он пробудил работу моего мозга в известном направлении..." Так писал впоследствии глухой чудак из породы мечтателей, которого не принимали всерьёз, так что и издавать свои труды ему приходилось на собственные средства, отказывая себе даже в малом — Константин Эдуардович Циолковский (1858-1935). Он родился за восемь лет до жюльверновской "Из пушки на Луну" и в конце жизни стал свидетелем первых стартов ракет, запущенных энтузиастами космонавтики в нашей стране... И напутствовал молодого Королёва... Многое, угаданное фантастами, сбылось. И если мы привыкли к тому, что мечта обгоняет действительность, то с космосом получилось несколько иначе: космические полёты стали явью значительно раньше, чем предугадывали фантасты.
Не прошло и трёх десятилетий с того памятного дня 4 октября 1957 года, когда возвещая о наступлении космической эры начал свой полёт первый в мире искусственный спутник Земли, созданный в СССР. Двадцать пять лет назад весь мир был ошеломлён известием: "Человек вышел в космос!" Сбылась вековая мечта: верный сын советского народа — Юрий Алексеевич Гагарин первым в истории человечества ступил на звёздную дорогу. Четверть века назад земляне стали осваивать своё земное окружение и за давностью времени забыто, кому пришло в голову удачное словосочетание: "Утро космической эры".
Действительно утро — впереди долгий, нелёгкий, наполненный заботами и волнениями космический день человечества.
На фото: Ю.А. Гагарин, первый космонавт СССР, Герой Советского Союза, Почётный гражданин г. Комсомольска-на-Амуре во время пребывания в нашем городе. Июнь 1967 года.
ПО СТРАНИЦАМ СТАРЫХ КНИГ
Забавно, но в русской литературе первым упомянул "спутник"... Фёдор Михайлович Достоевский. В разговоре Ивана Карамазова с чёртом есть такая фраза: "Что станется в пространстве с топором?... Если куда попадёт подальше, то примется, я думаю, летать вокруг Земли, сам не зная зачем, в виде спутника".
Великий фантазёр и сатирик Джонатан Свифт оказался ещё и настоящим провидцем в своём романе (хотя и относился к свои произведениям с нескрываемой иронией". Его безумные академики-лапутяне среди всего прочего "открыли две маленькие звезды или спутника, обращающиеся около Марса..." и вычислили их данные. Эти-то несколько строк и породили фантастические догадки насчёт Свифта — вроде "посещения из будущего". Было от чего предаться фантазиям! Когда американский астроном-самоучка Асаф Холл спустя полтора века открыл спутники Марса, он был потрясён. С расстоянием Свифт ошибся для Фобоса в два раза, для Деймоса — в полтора, но вот периоды обращения спутников угадал поразительно: абсолютная ошибка в первом случае составила 25%, а во втором — 30%, не говоря уже о такой "мелочи", как сама догадка относительно двух спутников. И другие занятия членов академии в Лагадо кажутся уже не столь безумными, если взглянуть на них сквозь призму XX века. Один академик у Свифта пережигает лёд в порох и готов трактат о ковкости огня — что ж, абракадабра вполне в духе язвительного сатирика своего времени... Но как бы изумился сам Свифт, если бы, оказавшись в ХХ веке, вдруг в технологии добычи дейтерия из воды узрел воплощение первой идеи, а в "токамаках" — второй (чем не "наковальня" для "ковки пламени". Некий прожектёр в Лагадо был занят проблемой практического использования паутины, однако в 1899 году для покрытия корпуса дирижабля было изготовлено несколько метров паутинной ткани, которая годом позже произвела сенсацию на выставке в Париже...
Оказывается и самые безумные идею могут пригодиться!
По свидетельству историков, китайцы забавлялись фейерверками ещё в XI веке, а два столетия спустя уже применяли ракеты в военном деле. Китайская легенда XV века, на которую ссылается в своей многотомной энциклопедии космонавтики Н.А. Рынин, повествует о том, как некий мандарин Ван Гу повелел соорудить себе помост, укреплённый на связках пороховых ракет, и стартовал на этом "космическом корабле" в... небытие, надо полагать. Не ясно, что именно увлекло его в заоблачные дали, но что-то же позвало!
НАШЕ ИНТЕРВЬЮ
Единственный вопрос от корреспондента газеты "Скепабулк" к участникам интервью: "Что Вы думаете о будущих открытиях человечества?"
Роджер Бэкон, монах-франсисканец, XIII век:
"...Можно сделать такие приборы, с помощью которых самые большие корабли, ведомые всего одним человеком, будут двигаться с большей скоростью, чем суда, полные мореплавателей. Можно построить колесницы, которые будут передвигаться с невероятной быстротой... без помощи животных. Можно создать летающие машины, а также машины, которые позволят человеку ходить по дну морскому..."
Джон Уилкинс, 1640 год:
"...Изобретение снаряда, при помощи которого можно подняться на Луну, не должно казаться нам более невероятным, чем казалось невероятным, на первых порах, изобретение кораблей, и нет поводов отказываться от надежды на успех..."
Жюль Верн:
"...Мне приходят в голову самые неправдоподобные вещи. Но на самом деле это не так. Всё, что человек способен представить в своём воображении, другие сумеют претворить в жизнь".
Герберт Дж. Уэллс:
"...Я ограничиваю себя исключительно тем, что считаю возможным. Я хватаюсь за любую смелую идею, какая мне придёт в голову, и я не ищу сенсаций. Я рисую будущее таким, каким, насколько я могу судить оно и будет. Я отлично сознаю слабость своего воображения и готов допустить, что могу ошибаться, изображая картины будущего, но утверждаю, что перемены мною предсказанные — ничто по сравнению с тем, что действительно произойдёт в течение ближайших двух столетий..."
ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ
"Инженер М.С. Лось приглашает желающих лететь с ним 16 августа на планету Марс. Явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера. Ждановская набережная, дом 11, во дворе". (А. Толстой "Аэлита")
"Ко всем, кто интересуется проблемами "межпланетных сообщений" просьба сообщить об этом письменно по адресу: Москва, 26, Варшавское шоссе, 2-й Зеленогорский пер., д. 6, кв. 1. Н.К. Федоренкову".* (Газета "Вечерняя Москва", от 12 декабря 1930 г.).
От редакции стенгазеты "Скепабулк": На объявление инженера Лося в "Аэлите" откликнулся один человек, а на объявление в "Вечерней Москве" — более ста пятидесяти.
_______________
* Позднее примечание о том, кто такой Н.К. Федоренков: В 1931 году при Осоавиахиме сформировалась ГИРД (группа по изучению реактивного движения), называвшаяся вначале МосГИРД, затем — Центральная ГИРД (ЦГИРД). В апреле 1932 года было принято решение о создании Опытного ракетного завода ЦГИРДа, где было организовано четыре бригады, занимавшиеся разработкой: 1) жидкостных двигателей для ракетоплана; 2) жидкостных баллистических ракет; 3) ПВРД, газодинамических испытательных установок; 4) ракетопланов и крылатых ракет. Начальником ЦГИРДа и Опытного завода был С.П. Королев. С ним работали Б.И. Черановский, В.П. Ветчинкин, Н.К. Федоренков, И.П. Фортиков.
Краткий обзор фантастического, встреченного мною на страницах берлинской газеты «Руль» (1925–1926 гг.):
Первая рецензия на фантастический роман Ренникова «Диктатор мира» литературного критика Каменецкого, которого в 1922 году на «философском пароходе» нарисовал будущий автор сказки не только для дам, которую вы можете прочесть ниже и зловещая тайна подарка Фламмариону от почитательницы его таланта.
"ДИКТАТОР МИРА"
Фрагмент о книге А. Ренникова (псевдоним Андрея Митрофановича Селитренникова) из «Литературных заметок» Б. Каменецкого
«Диктатор мира» А. Ренникова, «роман будущего», сначала заинтересовывает вас, но уже с середины своей он вас от себя отпускает. В нём есть прежде всего фельетонная острота; однако фельетон, растянутый на две с лишним сотни страниц, идёт уже за пределы своего лёгкого естества. И мало-помалу эта стихия лёгкости заменяется другою – именно, элементами техники, полунаучной, полуфантастической, и читателю не всё становится здесь даже понятно. Он – с первых же, впрочем, строк романа – попадает в эпоху 50-х годов текущего столетия, в господство «пантехники», когда по небу тянутся «громоздкие аэробусы», когда уже давно не дымят фабричные трубы, потому что они упразднены переходом промышленности на энергию атомного распада. Политически и социально мы – в царстве рабочих, где над городом Берлином именно – поутру гулко проносится голос Прокуратора Германской Социалистической Республики: «Привет трудящимся!», где большую роль играет партия радиотелеграфистов. Но вот, опираясь на силу какого-то могучего и таинственного изобретения, на чудо развившейся к тому времени «техномагии», некий незримый «диктатор мира» волнами радио посылает требования к человечеству, чтобы оно восстановило попранные демократизмом и социализмом духовные ценности. «Диктатор мира» хочет, чтобы прекратилась та борьба за власть, на которую «уходит драгоценное для самоусовершенствования время». Свои требования он поддерживает угрозой и осуществлением паралича, в какой он ввергает целые столицы и страны.
На той канве и вышивает г. Ренников свои любопытные и затейливые узоры. Но чем дальше, тем больше теряют они в ясности и начинают создавать такую путаницу, которую и распутывать не хочется. И что такой срыв, такое падение в скучноватость постигает «роман будущего», это – жалко, потому что отдельные его стороны и страницы занимательны, остроумны и забавны. Есть живые человеческие образы (мать героини), есть свежие мысли, и не без внимания смотришь на картину после-большевистского Петербурга с его «Карниловским проспектом» и «Галлиполийской улицей»; наконец, художественное изображение флоры и фауны на о. Яве. Только, повторяем, на этой сравнительной высоте не удержался сам автор и с неё сорвался.
Каменецкий Б. Литературные заметки. – «Руль» (Берлин), 14 янв. 1925 года (№ 1250). С. 3.
Об авторе первой рецензии на фантастический роман «Диктатор мира» А. Ренникова:
Юлий Исаевич Айхенвальд (псевд. Б. Каменецкий, Ю. Альд,) (1872–1928). Весьма известный литературный критик, переводчик и философ. Ю.И. Айхенвальд окончил с дипломом 1-й степени и золотой медалью Историко-филологический факультет Новороссийского университета (1894). После переезда в Москву (1895) преподавал в гимназии, университете им. А. Шанявского, на Высших историко-филологических женских курсах В. Полторацкой. Член Пушкинской комиссии Общества любителей российской словесности, учёный секретарь Московского психологического общества и секретарь редакции журнала «Вопросы философии и психологии». Театральный обозреватель. Член редакции журнала «Русская мысль» (1902-3, 1907-8). Сотрудничала газете «Русские ведомости» (1895-1902), в журналах «Научное слово», «Вестник воспитания», в 1911-19 в газетах «Речь», «Утро России». Выступал вначале преимущественно как переводчик и автор статей на философско-педагогические темы.
Литературное имя приобрёл благодаря сборнику статей «Силуэты русских писателей» (СПб. 1906), где изложил главные принципы своего литературно-критического метода – «принципиального импрессионизма». В основе которого – отказ от претензий на научность литературоведческого анализа, ибо литература, по мнению Айхенвальда, «…своей основной стихией имеет прихотливое море чувства и фантазии... со всей изменчивостью его тончайших переливов... Одно то, что мысль и чувство разнятся между собой, делает литературу «беззаконной кометой в кругу расчисленных светил»; «искусство недоказуемо; оно лежит по ту сторону всякой аргументации».
Об Айхенвальде говорили как о талантливом, но «несерьёзном» критике, неисправимом субъективисте и интуитивисте. Это мнение ещё более упрочилось в советское время, когда его работы попали в разряд запрещённых. К большевистской революции и ее насилию над свободным творчеством он был непримирим». Айхенвальд отказывался публиковаться в советских изданиях, не смог вписаться в послеоктябрьскую российскую действительность, несмотря на то, что оба его сына стали коммунистами. В газете «Правда» в 1922 году появилась статья «Диктатура, где твой хлыст» (подписана криптонимом «О», приписываемому Л. Троцкому), где утверждалось, что Айхенвальд «во имя чистого искусства» «называет рабочую советскую республику грабительской шайкой», и предлагалось «хлыстом диктатуры заставить Айхенвальдов убраться за черту в тот лагерь содержанства, к которому они принадлежат по праву...». В сентябре 1922 года Айхенвальд был выслан за границу вместе со многими учёными и писателями, став пассажиром первого «философского парохода». В Берлине он читал курс «Философские мотивы русской литературы», часто выступал с лекциями и докладами. Вступил в Союз русских журналистов и литераторов в Германии. Сотрудничал в журнале «Новая русская книга», в рижской газете «Сегодня», но основным его пристанищем стала берлинская газета «Руль», где вёл литературно-критический отдел. Вокруг Айхенвальда группировался кружок литературной молодёжи, среди участников которого был В. Набоков.
Основной вклад Айхенвальда в культурную жизнь русской эмиграции — еженедельные «литературные заметки» в газете «Руль», в которых он утверждал, что нельзя теперь, как прежде, не быть публицистом: «Во всё, что ни пишешь... неудержимо вторгается горячий ветер времени, самум событий, эхо своих и чужих страданий».
Среди пассажиров первого "философского парохода", наряду с Каменецким-Айхенвальдом и многими другими, присутствовал и Иосиф Александрович Матусевич (1879-1940), писатель, публицист; редактор московского книжного издательства «Северные дни»; художник и книжный график. Во время пути в Германию И.А. Матусевич сделал несколько зарисовок своих «попутчиков».
Профессоры А.А. Кизеветтер и Ю.А. Айхенвальд.
Рисунок И.А. Матусевича (1922). ГАРФ
В 1926 году на страницах берлинской газеты «Руль» (28 февраля 1926 г. (№ 1594). С. 2–3) И.А. Матусевич опубликовал сказку про попугая, которую предлагаю вашему вниманию.
ПОПУГАЙ АРАРА
Сказка не только для дам
Прилетел к Богу попугай Арара.
– Бог, сделай меня чучелом.
Удивился Бог.
– Ополоумел ты, попугай. Красивее тебя птицы нет.
Попугай Арара фыркнул:
– Ну, что ты, Бог, понимаешь в красоте. Ты стар и Твои понятия совсем устарели. Пожалуйста, не спорь и переделай.
– Нет, – сказал Бог, – не могу. Ты глуп, попугай, а я глупости не потатчик.
Фыркнул опять попугай, метнул перед Богом хвостом.
– Не можешь и не надо. Я без тебя обойдусь.
И полетел к чучельнику Курицыну.
Чучельник Курицын был Маленький-маленький, весь как есть лысый, а на горбатом носу очки круглые в черепаховых колёсах и на черепаховых оглобленьках. Очень учёный был чучельник.
Пожевал чучельник Курицын на золотых зубах резинку американскую и говорит:
– М... да. А я давно уже на высь смотрю и думаю: как это, думаю, такая прелестная птица и не стесняется в наше время показываться всем в натуральном виде.
– Я, – говорил попугай Арара, – затем и прилетел к вам сейчас, чтобы вы меня чучелом сделали.
«Лучше поздно, чем никогда», – одобрил чучельник. И сделал попугая Арара чучелом.
На месте живых зрачках глаз вставил стеклянные. Клюв и коготки розовым лаком налаксил и замшевой тёркой натёр до пущего блеску. Хвост длинный скоротил, чтобы видно было откуда ноги растут. Подкарнал крылья и на проволочках распластал, чтобы всякий видел, что на них летать нельзя. И перья перекисью вымыл – неприлично чучелу радугой в глазах пестрить.
Стал попугай чучелом.
Но только что-то не по себе ему.
– Что же, – говорит он чучельнику Курицыну, – я теперь ни летать, ни ходить и даже клещей в перьях поискать не могу. Или, например, за ухом лапкой почесать?
Чучельник Курицын нос сморщил.
– Что за отсталось. Какое неприличие: клещей искать и летать как какой-нибудь комар невоспитанный или там муха... Нет-с. Вы теперь чучело и вам нужны совсем другие манеры.
И, не тратя времени, выпотрошил попугая Арара, а в пустое нутро машинку вставил заводную. Заведёт машинку и чучело округ себя вертится, клюв налаксечечный разевает, на глаза стеклянные каркасовые веки опускает.
– Ну, – говорит чучельник Курицын, – теперь всё ладно. В самый раз.
И выставил чучело в окошко, на показ.
Столпился народ у окошка, глазеет.
А чучельник Курицын ещё и машинку завёл.
Тут народ заохол, задивился. А иные, особливо рябитишки, так те просто кричат от удивления:
– Гляди, гляди! Вот так чучело! Как живое!
Слышит попугай Арара, как народ удивляется ему:
«Давай, – думает, – порадуюсь».
Но только что собрался порадоваться, он видит: радость то ему нечем выразить.
– Ты что же, – говорит чучельнику Курицыну, – ты что же это выпотрошил меня так! Чем же я теперь радоваться буду?
Чучельник Курицын очки на кончик носа сдвинул.
– Какая там тебе ещё радость! На что она тебе сдалась. Раз ты через высшую культуру механизма существуешь, так тебе радоваться вроде как совсем ни к чему.
Скучно показалось чучелу без радости – долго ли разозлиться.
Потужилось, потужилось чучело, а кровь в жилах не кипит, а перья не дыбятся.
– Ты что же, – опять к чучельнику, – ты что же это выпотрошил меня так? Разозлиться и то нечем.
Чучельник Курицын от обиды очки совсем на лоб перевёл – четвероглазым стал.
– Как, – говорит, – "так". Я весь век свой чучельный бился, чтобы злобы не было, добился, и заместо благодарности ещё и корить? В таком случае, не желаю больше на свете жить и от творенья рук моих – отрекаюсь. Начихать!
Снял чучельник Курицын очки со лба, сложил оглобельками на колёса и на полочку сунул, чтобы затерялись. Лёг на лавку, скрестил на груди руки больше не нужные... и помер.
И чтобы ему самому даром не пропадать, допрежь того завещание написал – сделать из него шкилет для Учёной Академии.
Богу обо всём забота. Хоть и стар Он, а всё помнит, ничего не забывает.
Вспомнил Он и попугая Арара.
«Дай, – думает, – посмотрю до чего его глупость довела?»
Чучело же попугая Арара, от которого даже сам чучельник Курицын отрёкся, всё ещё в окошке торчало – забыли его все. Только очень его мухи обсидели, пыль занавесила, да крестовик паутину свою к крыльям пристегнул – кладбище мушиное.
Прикосновение Богово всё оживляет. Оживило и чучело. Опять стало попугаем Арара. Опять живые глаза на живое смотрют, крылья для лета машут, хвост шлейфом повис, клюв в перьях цветистых роет – клещей ищет, и лапка сама собой за ухом чешет. А по жилкам попугаевым кровь живая бьёт – переливается, всё нутро в радости живой трепещет.
И так всё это обыкновенное допрежь необыкновенно и удивительно попугаю Араре, что даже страшно.
Ну, а Бог на удивление и страх попугаев только укорливо головой показал:
– Что, попугай, не лучше ли так?
– Попка дурак, – закричал во всё горло попугай Арара в ответ.
И с испугу затрепетал даже: язык-то совсем не те слова сказал, что в голове сложились. Но потом оправился малость и легонько, по-ребячьи, дёрнул Бога за полу:
– Бог, а язык-то мой того... Неправильный. Человечий. Я не то думал, что язык сказал.
– Нет, – смеётся Бог, – очень правильный. Мозги-то у тебя птичьи – мало ли какая дурь придёт. Да язык человечий уже не выдаст... Ну, лети, птица Арара, живи и красуйся, себе и другим на радость.
Чудны дела Боговы.
Кто не радуется, глядя на прелестную птицу – попугая Арара.
– Красота! Чистая радуга да ещё языком человеческим говорит.
Только один единственный чучельник Курицын не радуется. Шкилет шкилетом висит в Учёной Академии на железную трость надетый, и начихать бы ему на всё, что творится без него на белом свете.
Да вот чихнуть-то ему и то нечем.
***
Просмотрел, а кое-что и прочитал, газеты «Руль» за 1925 и 1926 годы. Из того, что попалось, условно скажем, "из фантастики", я практически всё вам представил. Разве что поленился набрать: критический разбор романа Д.С. Мережковского «Рождение богов», неизданное письмо-сказка «Фарфоровая куколка» Льва Николаевича Толстого и три сказки Михаила Зощенко. Прошу простить.
В заключение привожу крохотную заметку, но сразу предупреждаю, как Минздрав, какой бы вы не пылали любовью к НФ-писателю – не уподобляйтесь этой поклоннице.
СТРАННЫЙ ПОДАРОК
Покойный астроном Камилл Фламмарион пользовался необычайной любовью миллионов читателей. Один из его поклонников подарил Фламмариону дом с парком в Жювиан. Однажды Фламмарион получил в подарок свою книгу "Небесные миры" в переплёте желтоватой кожи с надписью золотыми буквами "Благочестивый дар неизвестной почитательницы". Как оказалось, одна дама, имя которой осталась в тайне, страстная поклонница талантов Фламмариона завещала после смерти сделать из ея кожи переплёт для "Небесных миров".
«Руль» (Берлин), 17 января 1926 года (№ 1558). С. 6.
Эта страничка получилась случайно. В поисках информации для завершения одного из будущих материалов, бродил по просторам Интернета и наткнулся на интересную заметку, опубликованную в 1925 году в Берлине в русской эмигрантской газете "Руль". Получилось что-то вроде продолжения моих предыдущих страниц о Фердинанде Оссендовском. Чтобы освежить вашу память помещаю ссылки на них:
«Авантюрист, шантажист и доносчик», написавший «истинные шедевры»:
Теперь представляю персонажей сегодняшнего материала.
Фердинанд Оссендовский (Антоний Фердинанд), русский и польский путешественник, журналист, литератор и общественный деятель. Учился в Санкт-Петербургском университете, Сорбонне.
Свен Андерс Гедин (1865-1952), шведский путешественник, географ, журналист, писатель, график, общественный деятель. В 1886-1934 годах предпринял крупные экспедиции в Тибет и Среднюю Азию. В 1920-1930 гг. Гедин был наиболее известным в мире шведом. Его книги были опубликованы во многих странах мира, в том числе в СССР. Кавалер многочисленных орденов и медалей, почётный член многих научных обществ (из некоторых исключался в связи с политической активностью). Автор множества монографий и нескольких книг воспоминаний.
Жозеф Александр Сент-Ив д’Альвейдр (1842-1909), французский оккультист. Основатель учения о синархии. Впервые употребил название Агарта. Был женат на графине Марии Ивановны Келлер, которая купила для проживания супруга французское поместье Альвейдр, по названию которого он с 1880 года стал именовать себя «маркизом д’Альвейдр» (титул маркиза предоставлен властями республики Сан-Марино).
Ибн-Али-Бей (Давид В. Барлен), антропософ и прозаик. В эмиграции жил во Франции. Окончил Политехнический институт в Гренобле. В 1928–1935 годах читал лекции в Париже по проблемам антропософии в Русском антропософском кружке, Русской антропософской группе, Кружке молодых инженеров. Автор книг «Ачи и другие рассказы» (Париж, 1927), «Русские былины в свете тайноведения» (Париж, 1932).
РАЗОБЛАЧЕННАЯ МИСТЕРИЯ
Так как я прожил несколько лет на Востоке и, по мере возможности, наблюдал за жизнью и нравами его обитателей, то, естественно, что по приезде в Европу я заинтересовался конфликтом между Свен-Гедином и доктором Оссендовским. Однако, не ознакомившись за недостатком времени с первоисточниками, я до последних дней был лишь поверхностно знаком с сутью дела.
Но вот, на днях появилась книжка Свен-Гедина "Ossendowski und die Wahrheit". (Broschiert, 1925), в которой подробно изложены причины и ход развития вышеупомянутого конфликта. Не вникая по существу в разбор всех положений и историческую суть спора, я позволю себе сказать несколько слов лишь по поводу двенадцатой главы её: "Разоблачённая мистерия мистерий".
Напомню читателям, что в разбираемой "Мистерия мистерий" речь идёт о таинственном подземном царстве Аггарта, с многочисленными населением, не ведующих зла, не знающих пороков и болезней. Государственное устройство Аггарты совершенно нового, неизвестного нам типа. Она (Аггарта) располагает многочисленными храмами, с тысячами монахов и жрецов и большим количеством университетов, поднявших науку на недоступную для нас высоту. Во главе государства стоит "Король мира" — Брахатма, окружённый пандитами и горо; ему подчинено, кроме всего населения Аггарты, до 800 миллионов жителей на поверхности земли. "Король мира" обладает необычайными мистическими знаниями и силами. Он свободно беседует с Богом, который передаёт ему свои веления, особыми огненными буквами священного языка Ватанал. В эти мгновения всё живое на земле и под нею замирает, переживая полуэкстатическое молитвенное настроение.
Д-р Оссендовский утверждает, что ему самому пришлось пережить такой момент в степи, неподалёку от Цаганлука (стр. 88). Он также неоднократно повторяет, что он лично слышал легенду об Аггарте из уст встреченных им монголов (стр. 103), которые высказывали ему свои догадки о том, где находится вход в это удивительное царство.
Г. Свен-Гедин категорически опровергает этот рассказ д-ра Оссендовского. Приводя на двадцати страницах (стр. 80 до 100) пятнадцать обширных цитат из книги французского мистика Saint-Yves d'Alexandre "Mission de I'Inde en Europe", вышедшей ещё в 1910 году (после смерти автора), он обращает внимание на необычное сходство с ними соответствующих мест из главы "Мистерия мистерий". Это сходство настолько полно, настолько очевидно даже в местах расхождений, настолько бросается в глаза читателю — что г. Свен-Гедин, наперёд опровергая все возражения, которые могут быть сделаны ему противной стороной, приходит к заключению, что очевидно "д-р Оссендовский списал у Сен-Ива, непосредственно или косвенным путём" (стр. 109).
Подчёркивая ещё раз то обстоятельство, что я, не прочитавши до сего времени основных трудов, послуживших причиною конфликта, не могу и не желаю принять участие в споре по существу деля, — я считаю, однако, своим долгом для выяснения истины опубликовать то, что мне известно по вышеуказанному вопросу:
В 1921 году, в г. Шанхае, т.е. после своего путешествия по Монголии и Тибету, г. Оссендовский, действительно, читал книгу Сент-Ива д'Альвейдра: "Миссия Индии в Европе". Он получил её от г. К., которому, по моей просьбе, её подарил мой ученик и друг г. М., привёзший её в Шанхай из Одессы. При этом следует отметить, что это был не французский оригинал, — но ставший в то время редкостью, — русский перевод.
Дело происходило летом 1921 г. в Шанхае, где я читал в английском Теософическом О-ве лекции по мистицизму и оккультизму. На одной из них я познакомился с учеником и последователем Сент-Ива, господином К., разыскивающим сочинения своего учителя для своей библиотеки. Так как мне было известно, что одно из них — "Миссия Индии в Европе" совершенно бесплодно лежит у моего друга, — г-на М., ничуть не интересовавшегося трактуемыми в ней вопросами, то я и убедил последнего подарить её г-ну К., который был осчастливлен этим подарком. В последствии я неоднократно беседовал с ним о содержании этой необыкновенной книги, высказывая своё удивление по поводу того, что ни у одного путешественника и исследователя Монголии мы не находим тех поразительных сведений, которые даёт нам Сент-Ив. Г-н К. неизменно утверждал, что слова великого Сент-Ива никоим образом не следует принимать буквально, что мистицизм не знает точек над i, что существует на свете вещи, удивительные по своей интеллектуальной гармонии, мысли о которых, однако, можно воплотить в слова лишь иносказательно.
Вскоре мы расстались с г. К., но через некоторое время встретились опять в Харбине. Разговор снова коснулся "Миссии Индии в Европе" и тут то я узнал, что в конце 1921 г. г-н К. давал эту книгу д-ру Оссендовскому, отметки которого на её полях я видел собственными глазами. Г-н К. рассказал мне, что д-р Оссендовский был страшно заинтересован книгой, просил подарить или продать её ему — но не добившись этого, сделал много подробных заметок, не скрывая, что они будут очень полезны ему для книги, подготовленной им к печати. Так как, по словам г. Оссендовского он, несмотря на свои продолжительные скитания по Монголии и Тибету, ничего подобного не слыхал и содержанием "Миссии Индии...", — а, следовательно, и с легендой об Аггарте, познакомился впервые, — то это ещё более укрепило мнение г. К., что слова Сент-Ива следует понимать иносказательно. Убеждённый почитатель и верный последователь Сент-Ива, он был очень доволен тем, что книга заинтересовала г. Оссендовского, который по его мнению может оказать содействие распространению заложенных в ней идей. Он и не подозревал, конечно того, какое последний сделает из неё употребление.
Мне думается, что вышеизложенное может пролить некоторый свет на много — а тот факт, что д-р Оссендовский пользовался не французским подлинником, а русским переводом разъяснит, пожалуй, странные порою комичные, расхождения между ним и Сент-Ивом. В частности, искажённого слова "Aum", переданное у г. Оссендовского просто "Ош" (стр. 95), вытекает из неправильной транскрипции этого слова в в русском переводе. Помнится, я в своё время обратил внимание г. К. на эту небрежность переводчика, так как не будучи даже знаком с французским оригиналом, я все же не мог допустить, чтобы столь образованный человек и выдающийся мистик как Сент-Ив, с величайшим благоговением относившийся к эзотерической традиции, Ж. мог священное слово "Aura", в самом начертании своём воплощающем Триединство, "великий восходящий Тернер", изобразить двумя, а не тремя буквами.
Мне остаётся лишь добавить, что адреса вышеназванных гг. М. и К. мне известны и что я сегодня же напишу им, прося разрешения на опубликование их полных фамилий.
Ибн-Али-Бей. "Руль" (Русская эмигрантская ежедневная газета). Берлин, 1925, 15 марта (воскресенье), № 1302, С. 7.
В качестве заключения позволю поделиться некоторыми дополнениями, которые "прилипли" во время моих поисков биографий персонажей, чьи фамилии были упомянуты в газетной заметке. Во-первых, смутило написание названия таинственной страны, географических названий (урочище Цаган Лук) и прочего ("...окружённый пандитами и горо"). Не помогло и обращение к энциклопедии: "...К сожалению, источники происхождения мифа об Агарти так и не были установлены. Исходя из анализа идентичных пересказов Сент-Ива д`Альвейдра и Ф. Оссендовского знаменитый «исследователь Традиции» Рене Генон делает вывод, что «Агартха является единственным подлинным центром эзотерического Посвящения, который противостоит демонической псевдо-духовности Шамбалы, питающий идеологию теософов, оккультистов и спиритов»". (См.: "Энциклопедия мистических терминов". М., 1998 г. С. 14). Остаётся уповать на вас, мой внимательный читатель. Во-вторых — смутил и упомянутый русский перевод в книге, привезённой из Одессы. На Алибе можно приобрести книгу Сент-Ив д'Альвейдра "Миссия Индии в Европе. Миссия Европы в Азии". Петроград, кн. изд-во "Новый Человек", 1915 г., 157 с. (цены — от 3500 до 6500 руб.). Но это 1915-й (!) год и Петроград (!) И третье — там же на Алибе имеется книга Д. Барлена (Ибн-Али-Бей) "Ачи и другие рассказы" (Париж, издание Я. Поволоцкого и Ко, 1927 г. 80 с.). Продавец утверждает: в книге есть фантастические рассказы.
В оформлении поста использована иллюстрация Д. Барлена (Ибн-Али-Бей).
А вот и упомянутая автором книжка, подтолкнувшая его выступить в печати:
А вот реакция Оссендовского, опубликованная в предисловии к очередному изданию книги "Люди, Звери, Боги":
Совершенно неожиданно для меня ей суждено было получить еще иную, вовсе для автора нежелательную окраску — документа политического. Часть европейской критики усмотрела в ней элементы антибольшевистской пропаганды. Это совершенно ошибочное мнение, и я как автор вовсе этой цели не преследовал. Однако книгу мою стали цитировать далее в некоторых парламентах, а это вызвало борьбу со мною со стороны Советов. Во главе борьбы стали певцы советского рая г. Свен-Гедин и г. Монтандон, явившийся в Париже на диспут со мною в сопровождении коммунистов, среди которых находились корреспонденты советских газет. Г. Свен-Гедин мечет на меня громы и молнии, хочу думать, по зависти, что беженец видел и слышал то, что ускользнуло от внимания ученого путешественника. Имею много оснований полагать, что за плечами г. Свен-Гедина стоят опытные советские агитаторы, для которых моя книга, как говорится, «не в коня корм», но я не хочу распространяться об этом во имя того уважения, какое я всегда питал к этому выдающемуся путешественнику. В заключение могу сказать только одно: на все обвинения г. Свен-Гедина имею опровергающие его уверения документы и полагаю, что г. Свен-Гедин прекратит в конце концов свою кампанию, недостойную его и до невероятия нелепую.
Ф. А. Оссендовский. Варшава, январь 1925 г.
Интересные материалы о других фантазиях Ф. Оссендовского можно найти здесь:
облако тэгов
