Ровно полвека назад стартовал проект, который стал поворотной точкой в истории научной фантастики. Он предвосхитил компьютерный бум в кинопроизводстве и задал новый жанровый тренд. Предмет нашего внимания — фильм «Западный мир», снятый весной 1973 года.
Роботы побеждают героев с кольтами, ковбойский город пустеет, а за фасадом вестерна обнаруживается компьютерный зал — эти кадры из киноленты «Западный мир» («Westworld») с неожиданной точностью иллюстрируют крах классического, старого Голливуда. Но пятьдесят лет назад, когда появился фильм, метафору ещё не могли по-настоящему оценить. Это можем сделать лишь мы — постфактум, из двадцать первого века.
ЗЛОЙ, ЖЕЛЕЗНЫЙ И С «ОСКАРОМ»
«Западный мир» стал режиссёрским дебютом Майкла Крайтона в полнометражном кино. Руководство студии Metro-Goldwyn-Mayer доверилось новичку, но выставило условие — бюджет не должен превысить 1,3 млн долларов. Очень скромно даже по тем временам. Причём львиная доля денег ушла на выплату гонораров и зарплат участникам съёмочного процесса, а не на съёмки как таковые.
Крайтон вспоминал: «Мы могли выделить художнику-постановщику Герману Блюменталю всего 75 тысяч долларов на создание декораций (…) На эту сумму ему пришлось построить двадцать декораций общей площадью 200 тысяч квадратных футов».
А ведь «Западный мир» представляет собой не камерную разговорную драму, а научно-фантастический триллер, в котором зрелищность имеет ключевое значение. Действие происходит в тематическом парке, где имитируются три исторические эпохи: Древний Рим, средневековье и Дикий Запад. В сюжете есть экшн-сцены с набором визуальных эффектов — человекоподобные роботы, изображающие рыцарей и ковбоев, выходят из-под контроля и начинают охоту за посетителями-людьми. И всё это придумал Крайтон — он снимал по собственному сценарию.
Скудность бюджета едва не погубила проект, но Крайтон в итоге справился. И даже привлёк к работе настоящую звезду Голливуда — оскароносец Юл Бриннер сыграл взбесившегося ковбоя-андроида. Да, тот самый Юл Бриннер из «Великолепной семёрки». Это была сознательная отсылка к культовым вестернам.
Съёмки прошли весной 1973 года, а в ноябре состоялась премьера фильма. К концу года «Западный мир» собрал в североамериканском прокате около четырёх миллионов долларов.
ОПАСНОЕ ДАЛЁКО
Три года спустя студия решила развить успех и предложила зрителям сиквел — «Мир будущего» («Futureworld»). Эту картину, правда, снимали уже без Крайтона. В 1980 году телеканал CBS запустил сериал «Beyond Westworld», но тот провалился.
А уже в двадцать первом веке за дело принялся канал HBO. Его сериал тоже назывался «Westworld», как и оригинальный фильм, зато спецэффекты были на порядок мощнее. Да и вообще, размах впечатлял — новый киберпанк-вестерн, выйдя на экраны в 2016 году, составил конкуренцию даже «Игре престолов».
Если сравнить фильм Крайтона полувековой давности с сериалом от HBO, то можно прийти к интересным выводам. Потому что за эти десятилетия изменился не только технологический уровень, но и культурно-социальный контекст.
ПОДСКАЗКИ ИЗ КОСМОСА
Что было главной темой для большинства фантастов в шестидесятых-семидесятых годах двадцатого века? Правильный ответ — космос. Пока США и СССР наперегонки строили ракеты-носители, киношники штамповали фильмы про астронавтов, на любой вкус и цвет — от бредово-наркотической «Барбареллы» до философской «Космической одиссеи 2001 года». Даже Джеймс Бонд геройствовал на орбитальной станции («Лунный гонщик»).
Как ни странно, это всеобщее увлечение повлияло и на «Западный мир» — хотя, казалось бы, никаких космолётчиков там нет и в помине, а есть только роботы с револьверами. Вот что сказал сам Крайтон в интервью «American Cinematographer magazine» по случаю премьеры своего фильма: «Я посетил Космический центр Кеннеди, посмотрел, как тренируются астронавты, и понял — их действительно учат быть машинами. Эти парни прилагали все силы, чтобы их реакции и даже сердцебиение стали как можно более предсказуемыми и машиноподобными».
«Думаю, идея «Западного мира» возникла у меня в связи с тем, что я очень интересовался астронавтами (…) А ещё меня завораживали анимированные фигуры в Диснейленде. Придать людям максимальное сходство с машинами, а машинам максимальное сходство с людьми — две эти тенденции создают большую неразбериху», — пояснял режиссёр.
ОТ ИНДЕКСА К ВИРУСУ
По словам Крайтона, человек всё чаще будет идти на уступки машинам. Примером такой уступки могут служить даже почтовые индексы. Сами по себе эти индексы не угрожают людям, но иллюстрируют тенденцию: «Мы неизбежно приспосабливаемся к машинам, которые нам нужны, чтобы поддерживать наше существование».
Крайтон оказался провидцем — хотя вряд ли даже он представлял, каких масштабов достигнет компьютеризация в начале двадцать первого века. Зависимость человека от гаджетов стала в наши дни притчей во языцех, проблемы искусственного интеллекта обсуждаются на государственном уровне, а некоторые роботы и впрямь напоминают людей — внешне, по крайней мере.
Андроиды в фильме Крайтона сходят с ума не сразу, а один за другим. Люди-техники сравнивают этот процесс с распространением инфекционной болезни. То есть, если использовать современные термины, речь идёт о компьютерном вирусе. Через «Западный мир» эта тема пришла в кино.
ДВЕ МИНУТЫ ЗА ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА
Крайтон не только рассуждал о прорывных технологиях, но и применял их на практике, в киноделе. «Западный мир» стал первым художественным фильмом в истории, где использовалась цифровая обработка изображения: «Намерение у меня было простое — воспользоваться машиной, чтобы показать, как машины смотрят на мир. Я хотел снять сцену на плёнку, чтобы затем обработать её с помощью компьютера».
Но сделать это удалось далеко не сразу. Производители визуальных эффектов просто не понимали, что нужно режиссёру, а компьютеров у них не имелось. Спецэффекты в те годы ограничивались чисто фотографическими процессами — такими, например, как соляризация, которая применялась, чтобы создать мерцающие, причудливо расцвеченные пейзажи в космическом фильме у Стэнли Кубрика.
Тогда Крайтон обратился в Лабораторию реактивного движения НАСА. Там нужные компьютеры были, но их хозяева запросили 200 тысяч долларов за двухминутную сцену. Режиссёру это было не по карману, и он продолжил искать.
В конце концов ему улыбнулась-таки удача. Джон Уитни-младший из фирмы Information International, Inc согласился сделать работу за 20 тысяч. Затратив четыре месяца, он успел обработать нужный фрагмент отснятого фильма — по несколько секунд экранного времени за неделю. На обработанных кадрах картинка стала крупнозернистой, её составляли грубые квадратики-пиксели. Так якобы видели окружающий мир ковбои-андроиды.
С ВРАЧАМИ И ДИНОЗАВРАМИ
Майкл Крайтон вообще обладал великолепным чутьём на нестандартные вещи, которые обеспечат успех. Он внёс весомый вклад в преобразование Голливуда. Именно он придумал «Парк юрского периода», экранизированный Стивеном Спилбергом и окончательно подтвердивший, что путь к рекордным кассовым сборам лежит отныне через компьютерные эффекты. И это именно Крайтон со своей «Скорой помощью» предвосхитил триумф сериалов, которые потеснят «полный метр».
Два эти примера уже вполне позволяют оценить влияние Крайтона, хотя у него хватало и других достижений. Он был крайне разносторонней личностью — врач, режиссёр, сценарист, продюсер, популяризатор науки. И, конечно, успешнейший беллетрист. Стивен Кинг говорил о нём: «Он был прирождённым рассказчиком — чертовски умным, когда дело касалось правдоподобия. Он заставлял вас поверить, что клонирование динозавров не за горами и может начаться завтра, а то и вообще сегодня».
КОД ПЕРЕПИСАН
Новый «Westworld» («Мир Дикого Запада» в русском онлайн-прокате) был снят уже после смерти Крайтона. Сериал этот с одной стороны опирается на тенденции, предсказанные автором оригинального фильма, с другой же — несёт в себе обновлённый культурный код.
Нет смысла анализировать нынешние компьютерные эффекты — их прогресс очевиден любому зрителю. А вот новый художественный подход заслуживает внимания.
Современный проект про ковбоев-роботов — это уже не триллер-ужастик, а драма с явным философским уклоном. Развёрнутая история о людях и человечности. Сюжет, который можно преподнести только в многосерийном формате. Здесь есть хитрые нарративные трюки — когда, к примеру, ближе к концу первого сезона мы понимаем, что повествование шло в двух разных временных линиях.
Старый «Западный мир», несмотря на своё новаторство, ещё не утратил связь с классической голливудской традицией. Все главные персонажи там — брутальные мужики, вступающие в мужские разборки. В новом же фильме женщины играют на равных. Мы в подробностях наблюдаем за метаниями дамы-андроида, пытающейся понять свою суть. А ещё одна дама оказывается чуть ли не терминаторшей, рядом с которой альфа-самцы начинают выглядеть бледно.
А ТЕПЕРЬ БЕЗ МЕТАФОР
Да, классический Голливуд с его гигантскими костюмированными массовками, наивными спецэффектами и героями-мачо ушёл в историю. Политкорректность и компьютеризация — два новых кита, на которых зиждется кинематографический нарратив для широкой аудитории.
Впрочем, компьютеры в наше время — не только инструмент производства фильмов, но и неотъемлемая часть быта. В эпоху, когда снимался оригинальный «Западный мир», роботы могли послужить страшилкой или метафорой. Никто не воспринимал их буквально. Сегодня же электроника структурирует, пронизывает и даже в каком-то смысле определяет человеческий социум.
Парадигма сменилась, революция совершается. На этом фоне не будет лишним вспомнить о Майкле Крайтоне, который всерьёз задумывался о подобных вещах ещё полвека назад.
Однажды в… Голливуде. 2019. Великобритания, США, Китай
Режиссёр: Квентин Тарантино
Каждый новый фильм Квентина Тарантино — событие в мировом кинематографе. Его ждут как критики, так и простые зрители. Тарантино вообще, пожалуй, самый массовый и любимый массовым зрителем режиссёр авторского кино. Действительно, достаточно сложно сочетать в своих фильмах столь разные качества чтобы нравиться одновременно и привередливым знатокам и простым смертным.
Его девятый по счёту фильм "Однажды в… Голливуде" — очередная смесь именно такого плана. Сам Тарантино — безумно влюблённый в кино человек. Причём особенно влюблённый в кино жанровое. И поэтому появление такой картины как "Однажды в… Голливуде" было просто предрешено. Это своеобразная ода "золотому веку" голливудского кино со всеми его прелестями.
Тарантино уже не раз обращался в своих фильмах к жанрам вестерна и спагетти-вестерна, и здесь он продолжает эту тему, но уже вскрывает её изнутри — снимает фильм о том, как снимают вестерны. И происходит действие в его любимых 60х годах, а именно в тот самый злополучный 1969 год...
Два главных персонажа — вымышленные, но при этом собирательные образы, имеющие отсылки к реальным персонажам. Леонардо Ди Каприо играет актёра Рика Далтона и Бред Питт — его дублёра-каскадёра Клиффа Бута. Например, образ Рика Далтона — явно не без кивков в сторону Клинта Иствуда, который во многом прославился именно в спагетти-вестернах Серджо Леоне...
Рик Далтон переживает не лучшие для себя времена. После успешного, но в итоге запоротого сериала, где он играл главного положительного героя, ему при его попытках перейти в полнометражные картины, дают в основном только роли главных злодеев...
Другие персонажи имеют смешанный характер. Есть среди них и другие такие же собирательные образы, но есть и масса реально существовавших персонажей. Например продюсер Марвин Шварц, который работал со звездой вестернов Джоном Уэйном — в фильме его играет Аль Пачино.
Есть здесь и Брюс Ли, который в фильме показан весьма и весьма комично — эпизод с ним, наверное, самый смешной во всей картине...
Но отдельного внимания заслуживает семья Полански. Собственно сам режиссёр Роман Полански, его жена Шэрон Тейт и их друг Джей Себринг. Их история хотя и происходит параллельно с основным сюжетом, но всё же играет большое значение в фильме и в концовке она будет обыграна особо, хотя и совсем не так, как это было в реальности. Как известно, в тот самый день, 8 августа 1969 года, Шэрон Тейт, Джей Себринг и еще двое их друзей были зверски убиты последователями Чарльза Мэнсона. После этой трагедии Шэрон Тейт получила особый статус и картины с её участием стали гораздо более популярны, чем при её жизни. Ей было всего двадцать шесть и она находилась на девятом месяце беременности. А для Романа Полански эта трагедия была переломной в жизни, оказавшей влияние на всю его дальнейшую жизнь.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Тарантино умело обыгрывает эти события, но создаёт при этом альтернативную историю реальной. Что было бы, если последователи Мэнсона пришли не к Полански, а в соседний дом, где как раз и проживали главные герои...
В итоге "Однажды в… Голливуде" получился очередным искромётным фильмом Тарантино. Очень узнаваемым по стилю и манере, но при этом и весьма отличающимся от предыдущих его работ. Здесь гораздо меньше экшна, перестрелок и кровопролития. В этом смысле фильм выглядит значительно более сдержанно и зрело. Но диалоги и специфический тарантиновские акценты и вкус на месте.
Стоит также отметить, что фильм получился, как это обычно бывает у Тарантино, весьма длинным — почти три часа длится версия для кинотеатров. Но было также отснято много сцен, не вошедших в эту версию. Причём в исключённых сценах например снимался один из любимых актёров Тарантино, снимавшийся у него с его самого первого фильма — "Бешеные псы" — Тим Рот. Так что остаётся ждать расширенной версии...
"Против Бродвея" — один из первых фильмов культового режиссёра вестернов Джона Форда. Фильм еще немой и по своему жанру лишь косвенно относится к вестерну. Скорее это лёгкий эксперимент по смешению жанров и их же противопоставлению. Получилось весьма оригинально и забавно. Первая половина фильма — почти вестерн, вторая половина — почти фильм о светском обществе. Последние минуты — жёсткое противопоставление в виде массовой потасовки.
При этом в фильме очень сильно переплетаются и различные эмоции — здесь есть место и лирическому, и трагическому и юмористическому — такое переплетение делает фильм очень зрелищным и держит зрителя прикованным к экрану до последних минут. Здесь есть и приключения и хороший юмор. А главный герой очень харизматичен.
Сюжет фильма очень прост.
На ранчо Вайоминге крутой и немного грубоватый ковбой Шайенн Гарри (типичный Джон Уэйн, хотя конечно его играет еще не Джон Уэйн, ведь ему тогда было всего десять, а звезда немых вестернов — Гарри Кэри) ухаживает за дочкой хозяина и даже делает ей предложение, а она согласна. Но на ранчо приезжает некий франт из Нью-Йорка чтобы осмотреть лошадей перед покупкой. Его глаз падает на дочку хозяина, и он начинает за ней ухаживать. Она до сего дня не видела тонких городских манер и таких ловких ужимок, поэтому наивное девичье сердце быстро тает, и она соглашается бежать с франтом в Нью-Йорк...
Но в Нью-Йорке вся настоящая натура этого франта сразу же выходит наружу, и девица начинает сожалеть о том, что убежала от грубоватого но честного Уэйна... то есть Шайенна... с этим мерзким франтом, в котором всё хорошее что есть — лишь во внешних проявлениях, да и те закончились всего через несколько дней...
Крутой Джон Уэйн, то есть Шайенн, получает от девицы послание — деревянное сердечко, которое он сам вырезал и подарил ей с просьбой послать ему, если она попадёт в беду. Не долго думая он отправляется в Нью-Йорк... Тут-то и начинается вторая часть — самое интересное и контрастное. Ковбойский Тарзан попадает в мегаполис, где и происходят все особо драматические события и противопоставления. Например, Шайенн чуть ли не стреляет в батарею, когда она начинает издавать звук, похожий на тот, что издаёт змея... Но самый апофеоз наступает, когда несколько ковбоев скачут во весь опор на лошадях по Бродвею мимо проезжающих автомобилей — уже за один этот кадр фильм стоит посмотреть.
США, продолжительность — 131 мин жанр — увесистое надгробие над могилой классического американского киновестерна
сценарий Дэвид Уэбб Пиплз режиссер Клинт Иствуд оператор Джек Н. Грин композитор Ленни Нихаус продюсеры Клинт Иствуд, Дэвид Валдес, Джулиан Людвиг
в ролях:Клинт Иствуд (Уильям Манни), Джин Хэкман (Билл Даггет), Морган Фриман (Нэд Логан), Ричард Харрис (Англичанин Боб), Джеймс Вулветт (Скофилд Кид), Сол Рубинек (В.В. Бьюкемп), Фрэнсис Фишер (Элис).
Несмотря на непролазную темноту техасской ночи и оглушительный ритм падающих с неба дождевых капель, затянувшийся конфликт разрешился к вящему удовольствию обоих джентльменов, принимавших в нем участие. И вот теперь, один из них стоит по колено в вязкой грязи, беззвучно матерится на дождевые капли, которые стекают ему на лицо с широких полей ковбойской шляпы и ковыряет почву носом одряхлевшей старательской лопаты, отчаянно пытаясь вырыть в ней какое-то подобие ямы. Чуть позади него, в мокрой дождевой грязи валяется разряженная двухстволка, а второй участник конфликта, несмотря на позднее время суток и непогоду, спокойно лежит на земле, прикрыв лицо своей шляпой — и для того, что бы рассказать, как все было совсем ненужно заканчивать воскресную школу, не понадобится она и для того, что бы предсказать назначение той самой ямы, которую сосредоточенно один человек в ковбойской шляпе, поздно ночью копает для другого. Просто у двух джентльменов произошел спор, в финале которого у одного из них больше не нашлось аргументов, зато под рукой вовремя оказалась охотничья двухстволка со взведенными курками — эка невидаль в этих краях! Тем временем, дождь усиливается, его тяжелые капли стучат по старческим, сморщенным, но по-прежнему крепким рукам, словно это не обычный в этих краях в это время года ливень, а барабаны самой Судьбы. Но в старческих глазах по-прежнему горит решительный огонек: он уже знает, что несмотря на ливень, ночную мглу и разваливающуюся под ногами почву, он доведет свое дело до конца. Наконец, когда яма оказывается настолько большой, что бы вместить в себе второго участника конфликта, старик затаскивает в нее тело, не без усилий выбирается наружу (проклятый возраст вновь дает о себе знать!), и с тяжелым вздохом бросает на закрывавшую лицо шляпу первый ком омытой дождем техасской грязи. Уже под утро, когда грозовые облака постепенно начинают уноситься в сторону Миссури, а неглубокая могила оборачивается столь же невысоким холмиком, промокший и продрогший до костей старик наконец втыкает в его центр две перекрещенные палки, стряхивает с полей шляпы налипшую к ним грязь и неспешно направляется в сторону своей лошади. Но буквально в паре сантиметров от нее, вдруг оборачивается, последним взором окидывает панораму и заметив недочет, тут же вновь возвращается к месту погребения. Ослепительным алмазом сверкает лезвие вынутого из голенища острого охотничьего ножа — и наклонившись к грубому подобию самодельного креста, старик старательно царапает на нем давно забытое ИМЯ.....
Он вошел в жизнь миллионов зрителей прямо с большого экрана, ослепляя блеском кривоватой циничной полуухмылки, небрежно попыхивая огрызком неизменной сигары и аккуратно перекидывая с одного плеча на другое заношенное мексиканское пончо, дабы освободить доступ к кобуре с шестизарядным револьвером. Гимном его личным триумфов навсегда осталась бесподобная музыка Эннио Морриконе, но зритель всегда узнавал его даже в целой толпе аналогичных героев по остроумной колкой реплике, по колючей щетине и ироническому взору чуть прищуренных глаз — по всему, кроме его имени, которого он так ни разу не произнес. Впервые появившись в 1964 году, в фильме Серджио Леоне"За пригоршню долларов", безымянный, но чертовски обаятельный стрелок с лицом молодого Клинта Иствуда почти мгновенно превратился в новый символ возрожденного киножанра, отодвинув на задний план одряхлевшие со временем киноиконы вроде Джона Уэйна и стал визитной карточкой актера, принеся ему всемирную известность. В отличии от американских режиссеров наподобие Джона Форда или Ховарда Хоукса, итальянец Леоне не возводил людей с револьверами в мифологический культ Настоящих Защитников Чести и Справедливости. Глядя на мир Дикого Запада без розовых очков, которые многим его коллегам очевидно выдавались по месту рождения, Леоне видел его скорее вонючей клоакой, где все люди делились на тех, у кого на поясе висел заряженный пистолет и на всех остальных, кто чистил им ботинки, постригал волосы и бороды, подавал выпивку в салунах и по первому требованию собственноручно копал себе могилы, потому по местному прейскуранту, их жизни стоили намного дешевле выпущенной им в затылок револьверной пули. Но в отличии от вечного бунтаря Сэма Пекинпа, которой без прикрас обнажил всю жестокость Дикого Запада в ставшей культовой "Дикой Банде", итальянский режиссер предпочитал сглаживать острые углы и вместо откровенного бичевания мира, чьи ценности базировались лишь на пулях и золоте, предпочитал над ними вдоволь иронизировать. Созданный им новый киножанр "спагетти-вестерна" скорее представлял собой полупародию на серьезные образцы этого направления, где все застарелые штампы выстраивались перед зрителем по росту в ровную шеренгу, маршируя к закономерному финалу под тонкие иронические комментарии режиссера и сопровождаемые его неизменным мастерством. И несмотря на то, что сам Иствуд принял участие лишь в трех фильмах Мастера, позже составивших легендарную "долларовую" кинотрилогию (в которую, помимо "Пригоршни" так же вошли такие картины как "За несколько лишних долларов" и "Хороший, Плохой, Злой"), маска ироничного, в меру циничного, но строгого и справедливого Человека-Без-Имени так плотно пристала к лицу актера, что он даже не думал от нее избавляться. Расставшись с Леоне, Иствуд продолжал сниматься в вестернах и у других режиссеров, и неважно, что у каждого из его новых героев было свое имя, свой характер и специфика — через них всех, как через гигантский рентгеновский аппарат всегда просвечивал только ОН — неповторимый и единственный, тот, чье имя так и осталось одной из величайших кинематографических загадок XX века.
Однако, время — это словно река, и начав плавать в тоненьком ручейке, не всегда заметишь, как вдруг ставшая столь стремительной вода уже несет тебя прямиком в самый центр крутейшего водопада. В 80-е годы, спрос на вестерны окончательно упал, приведя некогда самый успешный голливудский киножанр в полный упадок. Аналогичный упадок переживала и актерская карьера самого Клинта Иствуда: симметрично тому, как возраст вчерашней кинолегенды приближался к 60-летию, фильмы с его участием пользовались все меньшим кассовым успехом, ведь седой как лунь, морщинистый Грязный Гарри, с трудом унимающий старческую дрожь в руках, которыми он по-прежнему, пытается сжимать верный "Магнум" — это зрелище из разряда "слабонервным не смотреть". Прискакав на верном коне прямиком из 60-х, и впервые запыхавшись за время этой долгой скачки, Иствуд подъехал к символическому творческому перекрестку: либо навсегда завязывать с развлекательным "крутым" кино, подыскав себе боксерскую грушу по своим нынешним габаритам, либо...... Впрочем, для неутомимого Иствуда, за плечами которого к тому моменту уже находилось 44 актерских, 15 режиссерских и 9 продюсерских работ, этого самого печального "либо" не существовало в помине. Со второй половины 80-х, Иствуд начинает уделять больше внимания режиссуре: в 1988 выходит первый серьезный фильм Иствуда "Птица", представляющий собой кинобиографию известного джазового исполнителя 50-х годов, саксофониста Чарли Паркера — примечательная еще и тем, что это был еще и первый фильм, в котором он не снимался как актер. Критики тогда лишь удивленно поцокали языками — мало ли какие причуды могут придти в голову стареющим голливудским суперменам. Они не знали, что к тому моменту, Иствуд уже более 10 лет вынашивал идею постановки со странным названием "Убийства из-за порезанной шлюхи", сценарий которой он приобрел еще в конце 70-х, лелея и оттачивал ее в своей голове точно так же, как человек, которого он всегда считал своим первым Учителем в Режиссуре, Серджио Леоне почти 15 лет умозрительно оттачивал каждый кадр своего шедеврального "Однажды в Америке", перед тем, как все же осмелился предать их кинопленке. Сам Иствуд, впоследствии объяснит более чем 10 летнюю задержку в реализации сценария разницей между своим тогдашним возрастом (> 40 лет) и совсем преклонными годами своего героя. Однако, скорее всего дело в том, что оригинальный сценарий Дэвида Уэбба Пиплза, с самого начала показался ему самым значительным киносырьем, которое когда-либо попадало в поле его зрения как актера, продюсера и самое главное — режиссера. Сухие страницы представлялся ему Кинематографическим Мемориалом, пригодного для того, что бы его возвести на останках жанра, который так сытно и вкусно его кормил почти 25 лет и к тому моменту истекал кровью без всякой надежды на спасение. Последней каплей стала смерть Учителя: выдающийся итальянский кинорежиссер Серджио Леоне скончался в своем родном городе Риме 30 апреля 1989 года в возрасте 60 лет — и пережив боль утраты, Иствуд окончательно осознал, что он либо прямо сейчас приступит к постройке этого величественного Мемориала, либо не сделает этого никогда. Пробегут ковбойским скакуном еще 3 года творческих мук и сомнений — и в 1992 году, те самые критики, которые при просмотре первого серьезного фильма режиссера лишь давились от снисходительных улыбок, будут аплодировать Иствуду стоя, лишь краем глаза увидав на большом экране постаревший, но по-прежнему суровый и такой притягательный лик "Непрощенного".
Сюжетная основа фильма довольно проста: несколько пьяных фермеров изрезали лицо профессиональной шлюхе, после чего ее коллеги по древнейшей профессии нанимают группу наемных убийц, что бы привнести в эту историю элемент типичного правосудия в духе Дикого Запада. Когда заказ попадает в руки завязавшего душегуба Уильма Манни (сам Иствуд), эта история начинает отчетливо напоминать классический вестерн 1969 года "Истинная доблесть", за исполнение роли, в котором главный ковбой Голливуда Джон Уэйн получил свой единственный "Оскар". Только в седой классике, оставшаяся сиротой девочка обращается к бывшему легендарному шерифу, ныне превратившемуся в запойного пьяницу, что бы он отомстил убийце ее отца, а у Иствуда профессиональные шлюхи нанимают бывшего пьяницу, "убийцу женщин и детей", ныне ставшего на праведный путь отца-одиночки, что бы он вновь взялся за старое. Чувствуете издевку? И это лишь начало. С самых первых кадров, Иствуд старательно избавляется от любых элементов типичной романтики Дикого Запада, которую в различной степени культивируют все прочие представители жанра: как классические, так и не очень. Первым делом, в мусорное ведро летит вся геройская атрибутика: в "Непрощенном" нет столь любимых другими режиссерами (включая самого раннего Иствуда и Леоне) долгих и безупречно красивых игр в гляделки между главным положительным персонажем и его омерзительным антагонистом, так же отсутствует обязательное для жанра состязание "кто первым выхватит пистолет под величественную музыку". Вместо этого — долгая пальба "в молоко", сопровождаемая постоянными осечками, пули, которые отчаянно рикошетят и с гораздо большей охотой калечат, вместо того, что бы благородно и безболезненно убить, и единственный способ поставить финальную точку — это выстрел в упор, причем желательно — в безоружного, и для надежности — сразу из обоих стволов. Вместо глицериновых слез и голливудского грима, страдания персонажей оказываются пропитаны вонью настоящего пота и горьким вкусом собственной крови. Человеческие кулаки, кожаные хлысты и стальные пули причиняют им настоящую боль, заставляя извечных антагонистов вращаться, будто на адских вертелах и это не случайно: ведь в славном американском городе Биг Виски , как и в библейском Содоме можно блуждать много часов подряд и не встретить ни одного праведника. Избавившись от ненужных красивостей и традиционной для жанра подслеповатой дихотомии, Иствуд впервые со времен уже упоминавшейся "Дикой банды" предлагает зрителю не просто сунуть ноги в уютный бассейн с приятными сердцу жанровыми штампами и симпатичными героями, а окунуться с головой в нечто отвратительное и гадкое, смердящее канализацией и вонью всех известных человечеству пороков, сотворив на экране максимально враждебный к своему зрителю, неуютный, отталкивающий и нервирующий его на полную катушку антивестерн.
Но и этого Иствуду показалось недостаточно: в истории о том, как раскаявшийся грешник вновь возвращается к свершению смертных грехов, режиссер берет за плавники всех трех китов классического киновестерна: Настоящих Мужественных Героев, Воплощение Справедливого Закона и Абсолютно Злодейское Зло и устраивает им всем растянувшуюся на два часа, масштабную и непримиримую китобойню. Посмотрите вперед: кто это гордо ступает по железнодорожному перрону в устаревшем на пару десятилетий прикиде и компании личного биографа? Конечно же, это Англичанин Боб(Ричард Харрис), один из тех стрелков, о которых слагают легенды наравне с Доком Холлидеем и Диким Биллом Хикоком. Только вот незадача: вся история его "подвигов", которую он рассказывает продажному писаке (Сол Рубинек) оказывается набором басней и выдумок, за которым прячется от суровой реальности старый, слабый и совершенно одинокий человек. Показывая униженного, измордованного в кровь и униженного седовласого старца, который горд, смел и отважен лишь в собственных фантазиях, Иствуд осторожно наклоняется прямо к уху своего зрителя и вкрадчиво спрашивает: "Вот — это и есть Ваш герой. Нравится?" Или поглядите, кто стоит возле входа в салун, с важным видом протирая собственную шерифскую бляху — не воплощение ли того самого Справедливого Закона, шериф Малыш Билл Даггет(Джин Хэкман) — в недавнем прошлом, такой же бандит, решивший остепениться и основать городскую коммуну своей мечты? Увы, и от него не стоит ожидать свершения подвигов во имя Правосудия: даже несмотря на свою приверженность идеям порядка, правосудие в его исполнении выглядит слишком избирательным и быстро вырождается в жестокие замашки обычного местечкового князька, у которого все буквы Закона подменяются старым феодальным принципом "Потому что, Я так сказал!" Когда, вроде бы принципиальный шериф отказывается покарать пьяных фермеров за располосованное ножом лицо проститутки, к нам с экрана вновь наклоняется фигура режиссера: "А это — Ваше Правосудие. Хотите такого же?". Сдвинув к золотой середине стрелки моральных барометров, отвечающие за строгое деление поступков на "добро" и "зло", Иствуд оставляет без работы классический типаж Абсолютно Злодейского Зла, так как частичка его присутствует в каждом из персонажей фильма, ибо все они: жестокие, агрессивные, брутальные, по большом счету — есть дети Дикого Запада. Единственный персонаж, который с самого начала вызывает только негативные эмоции — это тот самый биограф Англичанина Боба, который ближе к середине фильма уже переквалифицируется в личного биографа шерифа Даггета, а в самом конце — предложит свои писательские способности и самому Биллу Манни. Трусливое, жалкое, никчемное создание, которое словно "перекати-поле" мечется от одного потенциального заказчика к другому, зарабатывая себе на хлеб тем, что возвеличивает до ранга Настоящих Героев заурядных бандитов и убийц. И здесь, показывая мерзкую заискивающую улыбку на лице Акулы пера, которой она пытается приманить к себе очередного работодателя, Иствуд наклоняется к зрительскому уху в последний раз: "А ведь такие люди писали мифологическую историю Дикого Запада, которой в детстве зачитывались и Вы. И Вам она очень нравилась",
Для некоторых зрителей так и осталось загадкой название фильма: "Так кто же из героев фильма является тем самым Непрощенным?" Сам Уильям Манни, чье благородное стремление к искуплению грехов, в конце концов привело его к конфликту с собственной природой? Или все-таки, имеет место неправильный перевод названия, и оно обозначает не одного конкретного человека, а всех персонажей, которым "нет прощения" — шлюхам, пьяницам, бандитам, убийцам, самозваным мстителям, самопровозглашенным пророкам? Или может быть, в глобальном смысле "Непрощенным" оказывается сам режиссер Иствуд, ведь финальные титры фильма закрываются дружественным посвящением "Памяти Серджио и Дона", и если кто такой Серджио Вы уже доагадались, то второе имя принадлежит еще одному иствудовскому Учителю, Дону Сигелу, кинематографическому отцу Грязного Гарри и постановщику одного из самых известных вестернов в голливудской актерской карьере Клинта "Два мула для сестры Сары". Посвящая картину памяти двух своих любимых режиссеров, Иствуд будто извиняется за то, что даже без пригоршни динамита взорвал все основы того самого жанра, которому они все втроем служили долгие годы. Увы, все это лишь версии, версии, правильный ответ на который знает лишь быстрый ветер в техасских прериях, но и он всегда хранит свои тайны.
В довершении ко всему, "Непрощенный" относится к категории такого редко встречающегося кино, которое умудряется соединять в себе юношескую энергетику и почти первобытную агрессию с мудростью, характерной для более преклонного возраста. Неоспоримым является тот факт, что с этой постановкой у Иствуда не только открылось кинематографическое "второе дыхание", но и произошел переход на новый, доселе невиданный уровень режиссерского и актерского мастерства. Роль Уильяма Манни и по сей день остается лучшей в его актерской фильмографии. Впрочем, не отставали от него и другие: Морган Фриман, Ричард Харрис и великолепно сыгравший роль "шерифа с принципами" актер Джин Хэкман, получивший за эту выдающуюся работу заслуженного второго "Оскара". Кроме этой награды, фильм удостоился еще трех статуэток: за лучший монтаж, за лучшую режиссуру и лучший фильм года. Но самое главное: Иствуд сдержал свое слово, и его наиболее исчерпывающее высказывание на тему киновестерна одновременно оказалось его последним словом в этом жанре — данью уважения, перечислением ушедших товарищей, отходной молитвой и загробной эпитафией. Иногда, то там, то тут раздаются робкие попытки возродить жанр в современных условиях, но в подавляющем большинстве случаев они просто обречены на неудачу. Оно и понятно: пока на могиле жанра будет выситься ТАКОЙ могильный камень, все старания оживленного покойника пробиться на свет будут тщетными.
Закончив свою работу, старик спрятал нож за голенище ковбойского сапога и залез на лошадь. Перед ним вновь открывалась развилка из двух дорог, и если первая сулила новые тяжелые испытания, от одной мысли о которых предательски заныли старые кости, то вторая даже на большом расстоянии манила его безбедной старостью и бессрочным заслуженным отдыхом. Любой другой бы провел на этом распутье немало дней и ночей, пытаясь подобрать для себя наиболее приемлемое сочетание, но для уставшего всадника второго "или" не существовало. Скривившись в заросшую щетину своей знаменитой полуухмылкой, он хорошенько пришпорил своего коня, оставляя далеко позади себя неказистую самодельную могилу с вырезанной табличкой:
"Здесь покоится Человек-Без-Имени 1964 — 1992"
P.S. Данная статья посвящается армитуре — неутомимому фантлабовскому модератору форумного раздела "Кино" и просто замечательному человеку, сделавшему заказ на написание этой статьи через мой собственный "Стол заказов" а так же лаборанту под ником iRbos, который в комментариях к моей предпоследней статье разразился вдохновляющим кличем: "Побольше рецензий на киноклассику!" Всегда пожалуйста!