15. Яцек Родек/Jacek Rodek публикует небольшой отчет о поездке делегации «Фантастыки» в Брайтон, на ЕВРОКОН VIII. Перечисляет тех, кого там встретил: Брайан Олдисс и Джон Браннер (Великобритания); Пьер Барбе (Франция); Еремей Парнов (СССР); Мэрион Зиммер Брэдли, Джо Холдеман, Фредерик Пол, Дональд Уоллхейм и Роджер Желязны (США), Вольфганг Йешке и Уве Лусерке (ФРГ); Йозеф Несвадба (Чехословакия); Сам Люндваль (Швеция); Гарри Гаррисон (Ирландия).
16. Здесь же печатается небольшое интервью, взятое Яцеком Родеком/Jacek Rodek у Роджера Желязны/Roger Zelazny.
Яцек Родек: Вас считают, наряду с такими писателями, как Филип Дик или Джеймс Баллард, одним из главных инициаторов и представителей так называемой «новой волны» в научной фантастике. Не могли бы вы рассказать о том, как зародилась эта самая волна?
Роджер Желязны: Название «новая волна», разумеется, выдумали критики, когда я и многие другие писатели в начале 1960-х годов пришли к выводу, что фантастику надо писать иначе, чем она писалась до тех пор. Но это никогда не было сколько-нибудь организованным движением. Попросту мы, независимо друг от друга, нашли, что писательство НФ находится на крайне низком уровне. В большинстве случаев копируются одни и те же схемы, характерные черты героев просты и малоразличимы, а о глубине характеров не заходит даже и речи. И, прежде всего, человек трактуется как вещь. Мне это очень не нравилось, и я поэтому старался писать так, чтобы мною написанное отвечало всем литературным требованиям – с полной субъективизацией героя, с углублением психологического слоя, неустанной заботой о стройности конструкции,хорошем языке и многомерности сцены действия.
Яцек Родек: Какую из ваших книг вы считаете лучшей, полностью «получившейся»?
Роджер Желязны: Наверное, «Князь света/Lord of Light».
Яцек Родек: Но это ведь, пожалуй, одна из самых трудных для читательского восприятия книг?
Роджер Желязны: Безусловно, это так, но мне она очень нравится. Вместе с тем, эта книга из тех, которые мне давались с очень большим трудом. И в то же время она доставила мне наибольшее удовольствие при написании. Я старался соединить в ней все современные тенденции: технику, фэнтези и психологию.
Яцек Родек: А какую из ваших книг вы считаете худшей?
Роджер Желязны: «Умереть на Итальбаре/To Die in Italbar». Мне не нравится ее завершение. Я писал эту книгу в спешке, поскольку очень нуждался в деньгах. Это было как раз тогда, когда я решил, что мне пора заняться писательством на профессиональной основе и уволился с работы. Если бы в моих силах было сделать так, чтобы одна из моих книг бесследно исчезла, то я выбрал бы именно эту.
Яцек Родек: А у вас не принято исправлять книги в их новых изданиях?
Роджер Желязны: В США вообще-то такого не делают. Случается иногда, но очень редко. Издателю не выгодно тратить деньги на новый набор. А кроме того, легче написать совершенно новую книгу, чем изменить уже написанную.
Яцек Родек: По одной из ваших книг был поставлен кинофильм. Расскажите, как это так получилось, что по такой хорошей книге сняли такое плохое кино.
Роджер Желязны: Вы имеете в виду «Аллею проклятия/Damnation Alley»? Да, это факт. Киностудия, кажется это был «Paramount», заказала у меня сценарий. Я его написал и, в соответствии с договором, выслал по почте. Через некоторое время он вернулся ко мне уже с внесенными в него режиссерскими правками и замечаниями. Я переписал сценарий заново и вновь отослал его на киностудию. И все затихло на долгое время. Вплоть до выхода фильма на экраны. И каково же было мое удивление, когда я обнаружил, что в фильме творится нечто такое, о чем в моем сценарии и слова не было. Как оказалось, студия заменила режиссера, а тот еще раз переписал мой сценарий, оставив в нем из моего текста лишь общую идею странствия. В результате получилось и точно совсем другое кино.
Яцек Родек: Вы когда-нибудь изучали историю религиозных учений?
Роджер Желязны: Книжками такого рода я интересовался еще в школе. Других учеников привлекали приключенческие книги, а я одну за другой читал книги о религии. Я и сейчас их читаю.
Яцек Родек: Может ли НФ скрыть недостаток мастерства у писателя? Если писатель-фантаст захочет написать реалистическую книгу, получится ли она у него?
Роджер Желязны: Думаю, да. Даже со мной нечто подобное случилось. У меня напечатаны два сборника стихов и два больших детских рассказа. А теперь я хочу вернуться к началу нашего разговора. К тому, что я говорил о начале 1960-х годов. Вот тогда и в самом деле у писателей НФ повысился уровень писательского мастерства и умения. А кроме того, я люблю в НФ то, что в ней можно использовать таких героев и описывать такие события, которым в реалистической литературе пути заказаны.
Яцек Родек: А кто вы по профессии – той, «изначальной»?
Роджер Желязны: Я был клерком в системе социального страхования. Занимался главным образом бумажной работой.
Яцек Родек: Как вы считаете, удастся ли в ближайшее время изменить общее мнение об НФ, как о второразрядной литературе?
Роджер Желязны: Такое мнение уже сейчас меняется. И США даже, может быть, это касается больше, чем Европы. Особенно в последнее десятилетие, когда книги НФ стали появляться в списках бестселлеров.
Яцек Родек: Но в последнем номере «Publishers Weekly» в списке из более чем ста книг лишь три можно отнести к НФ.
Роджер Желязны: А вы вспомните о том, что в «SF Writers of America» входят лишь пять сотен писателей, а реалистические книги пишут тысячи и тысячи.
Яцек Родек: Какие из книг пользуются в США наибольшей популярностью?
Роджер Желязны: На первом месте, несомненно, стоят книги по кулинарии, за ними следуют пособия для любителей мастерить, книги по аэробике, триллеры…
Яцек Родек: Вы читаете НФ-книги, написанные другими авторами?
Роджер Желязны: Разумеется. Несколько десятков томов в год. Причем стараюсь выбирать книги разной тематики.
Яцек Родек: А книги Станислава Лема?
Роджер Желязны: Очень люблю, например, «Солярис».
Яцек Родек: Дональд Уоллхейм как-то сказал, что лишь 2% американцев читают книги НФ, однако некоторые из таких книг расходятся в миллионах экземпляров. Какая из ваших книг имеет наибольший тираж?
Роджер Желязны: Вероятно, это относится к книгам серии «Амбер», которых продано около миллиона копий. Второе место занимает, вероятно, «Князь света» -- около полумиллиона копий, но это было несколько лет назад. Я, к сожалению, не знаю цифр последних продаж.
Яцек Родек: Насколько я знаю, в США неустанно допечатывают книги по мере исчерпания тиражей. Хороший НФ роман держится в книжных магазинах до четверти века.
Роджер Желязны: Именно поэтому писателям есть на что жить. Даже те книги, которые они написали много лет назад, зачастую находятся в продаже и приносят доход. Тот, у кого есть 20 – 25 хороших книг, уже может не думать о хлебе насущном. А американские издатели, что бы там о них ни говорили, очень хорошо чувствуют рынок.
Яцек Родек: Спасибо вам за информацию и время, затраченное на это интервью. Вскоре его прочитают все наши читатели.
17. Ну и последний журнальный материал. В рубрике «Поэзия и фантастика» опубликована статья Анджея Невядовского/Anrzej Niewiadowski о поэте, драматурге, прозаике, предвестнике современной польской поэзии Тадеуше Мициньском/Tadeusz Miciński (1873 – 1918), а также подборка его стихотворений.
18. И таки да, чуть не забыл: очередной эпизод комикса «Человек без лица (Безликий)», который называется «Самоубийца на Хетеже/Samobójca na Heterze».
7. В блок «Из польской фантастики» включены три конкурсных рассказа:
«Mutant/Мутант»Яна Любоса/Jan Lubos – поощрительная премия. Графика З. ЛЯТАЛЫ/Z. Latała. Перед полетом в космос один из космонавтов рассказывает напарнику историю своей жизни. Весьма необычную историю…
«Świat za szkłem/Мир за стеклом» Дариуша Романовского/Dariusz Romanowski – поощрительная премия. Мир за стеклом – вроде бы рядом, но так ли это?..
«Okrąg czasu/Кольцо времени»Яцека Мартыника/Jacek Martynik – поощрительная премия. Графика М. ЗАЛЕЙСКОГО/M. Zalejski. Время течет, считаем мы, прямолинейно -- из прошлого через настоящее в будущее. Ну-ну…
Два последних рассказа вошли в состав сборника «Trzecia brama/Третьи врата» (1987). Из указанных трех авторов лишь один – Дариуш Романовский, проявил в дальнейшем некоторую активность в написании фантастики, опубликовав несколько рассказов в периодике.
В блок включена также подборка коротеньких фантастических рассказов («шортов») разных авторов (Рафал А. Земкевич/Rafał A. Ziemkiewicz, Пшемыслав Скульский/Przemyslaw Skulski, Лешек Красковский/Leszek Kraskowski, Павел Томчык/Paweł Tomczyk, Еугениуш Дембский/Eugeniusz Dębski, Анджей Джевиньский/Andrzej Drzewiński, Томаш Матковский/Tomasz Matkowski). Чтобы показать, как они выглядят, я выставляю одну страничку.
Отметим, что в этом номере на страницах журнала впервые появился Рафал А. Земкевич/Rafał A. Ziękiewicz (как автор нескольких «шортов»).
8. В разделе «Критики о фантастике» публикуется статья Гражины Ласонь/Grażyna Lasoń «Baśń a fantasy – podobieństwa i rożnice/Сказка и фэнтези – подобия и различия». Автор – выпускница факультета польской филологии Варшавского университета. Статья – глава ее магистерской работы «Funkcjonowanie wątków baśniowych w literaturze SF/Функционирование сказочных сюжетов в научно-фантастической литературе», написанной в 1983 году под руководством профессора Яна Тшинадлëвского/Jan Trzynadlowski.
9. В рубрике рецензий Мацей Паровский весьма раздраженно высказывается о вышедшем четвертым изданием романе Чеслава Хрущевского «Феномен Космоса» (Czesław Chruszczewski «Fenomen Kosmosu». Wydawnictwo Poznańskie, Poznań, 1984), Дорота Валясек/Dorota Walаsek пишет о романе венеcуэльского писателя Педро Берроэты «Саламандра» (Pedro Berroeta «Salamandra». Przeł. W. Tinajero i R. Samsel. «Czytelnik», Warszawa, 1983), а Лешек Бугайский/Leszek Bugajski вспоминает о тех условиях, в которых некогда вышли публикующиеся ныне уже 3-м изданием и тиражом 100 тысяч экземпляров «Диалоги» Станислава Лема (Stanisław Lem «Dialogi». Wydanie III. Wydawnictwo Literackie, Kraków -- Wrocław, 1984).
Здесь же публикуется подборка издательских анонсов («Zapowiędzi wydawnicze»), подготовленная Доротой Малиновской/Dorota Malinowska. И это дебют пани Дороты на страницах «Фантастыки», о котором она, наверное, и сама забыла… Надо будет при случае напомнить.
10. Польский знаток, библиограф и писатель фантастики Яцек Изворский/Jacek Izworski публикует следующую часть своей великолепной библиографии «Фантастические произведения, изданные в Польше после 1945 года/Utwory fantastyczne wydane w Polsce po 1945 r.» -- только книжные издания. В этой части библиографии описан 1956 год (окончание). Отметим, что библиография насчитывает уже 207 позиций.
11. Замечательный «Словарь польских авторов фантастики» стараниями Анджея Невядовского пополняется персоналией Адама Холлянека/Hollanek Adam (род. 1922) – писателя, журналиста. Здесь же публикуется отрывок из его романа «Катастрофа на “Солнце Антарктиды”» («Katastrofa na “Słońcu Antarktydy"», «Wiedza Powszechna», Warszawa, 1958).
12. В статье Мацея Иловецкого/Macej Ilowecki «Nieśmiertelność w pojemniku/Бессмертие в контейнере» речь идет о криогенике – эамораживании биологических структур и возвращении им жизнедеятельности через какое-то время, проведенное в замороженном состоянии. Цветная иллюстрация М. ЗАЛЕЙСКОГО/M. Zalejski.
13. Статья Джерри Пурнеля/Jerry Pournelle «Czas mózgów/Время мозгов» -- это еще одна глава (с сокращениями) из книги «A Step Farther Out» в переводе на польский язык КШИШТОФА РУДЗИНЬСКОГО/Krzysztof Rudziński. Описание новейших на тот момент достижений в исследовании функций мозга, возможное их применение на практике.
14. В рубрике «Среди фэнов/Wśród fanów» Мацей Маковский/Maciej Makowski в статье «Pod znakiem video/Под знаком видео» дает сводку событий, происходивших в польском фэндоме с апреля по июль текущего года; здесь же публикуется список клубов системы PSMF c указанием их почтовых адресов и аналогичный список КЛФ, не входящих в указанную систему. Уже заголовок дает представление о главном направлении клубных мероприятий – фэны используют любые предоставляющиеся им возможности для того, чтобы посмотреть и (что вовсе не обязательно) обсудить новые (и старые тоже) кинофильмы НФ. В анонсах, правда, упоминается также о клубных встречах с авторами НФ, готовящихся «Днях фантастики», которые на этот раз будут проходить в октябре в Сташуве. И еще одна важная информация: PSMF анонсирует издание двух новых журналов – двумесячника «SFera» (формат A3, 16 страниц) и ежеквартальника «Feniks» (формат А4, 120 страниц). Рассказы НФ отечественных и зарубежных авторов, критика, паранаука, перепечатки из фэнзинов и большой прессы, анонсы книгоизданий, информация о КЛФ, графика. Тираж 3000 экземпляров, распространение по подписке. И это, пожалуй, первое упоминание в «Фантастыке» о «Фениксе», который вскоре составит ей не абы какую конкуренцию.
1. В рубрике «Читатели и “Фантастыка”» -- 19-я «посадка» (Lądowanie XIX). Читатели обсуждают (в основном критически) постеры «Фантастыки».
Из далекого Капштадта прислал письмо Анджей Урбаньчик/Andrzej Urbańczyk – известный польский яхтсмен, журналист и писатель. Пишет, что вместе с другими журналами ему доставили и номер «Фантастыки», после чего он немедленно телеграфировал, чтобы ему обеспечили подписку на два адреса: американский (где он будет проездом) и польский, в Гданьске, где живет постоянно. Просит, чтобы его не забыли, когда в словаре польских фантастов дойдет очередь до буквы «U». Ведь, как-никак, среди 14-ти его книг (в основном о море и плаванье под парусами) ( O-о-х, ныне более 50 книг. W.) есть сборник фантастических рассказов, да и в периодике и по антологиям рассыпано больше десятка новелл.
Да и кроме того, как еще, кроме как фантастом, можно назвать странного парня, который делает кругосветку на девятиметровой яхте в компании с котом и с гитарой подмышкой? И живет уже явно в будущем, поскольку яхта, на которой он ходит по морю-океану, изготовлена из тефлона, несет парусное оснащение из дакрона, имеет спутниковый навигатор, оснащена энергетическими солнечными батареями, оборудована осмотическим опреснителем морской воды и радарным автопилотом, включаемым ночью…
2. Неутомимый Анджей Невядовский/Andrzei Niewiadowski в небольшой статье, предваряющей номер, пытается дать читателям «Фантастыки» хоть какое-то понятие о неведомом им звере, называемом «фэнтези». Трудная задача, поскольку такого понятия в польской литературной критике попросту не существует. Писал, правда, о фэнтези Станислав Лем, писали о ней (нем?) Марек Выдмух, Марек Згожельский, Мария Эдельсон, но все это были не более чем упоминания. В польском «Словаре литературных терминов» есть статьи «фантазия/fantazja» и «фантастика/fantastyka», термина «фэнтези/fantasy» -- нет. И пан Анджей пускается во все тяжкие, вводя дефиниции «литературной сказки/baśni literackiej» (вспомним том молодогвардейской «Библиотеки современной фантастики»), «heroic fantasy», «swords and sorcery», «science fantasy», «gothic fantasy» и даже «gothic high fantasy» и «gothic low fantasy». У читателя голова идет кругом, но основной цели автор все же добивается: страница переворачивается с надлежащим трепетом. A ну-ка, ну-ка -- что там?
3. А там замечательный рассказ замечательной американской писательницы Урсулы К. Ле Гуин/Ursula Kroeber Le Guin (имеющей польские корни – не забывает напомнить Невядовский), который в оригинале называется «The Rule of Names» (1964, Fantastic Stories of Imagination, арr.). Его перевел под адекватным названием «Reguła Nazwisk/Правило Имен» МАРЕК ДОСКОЧ/Marek Doskocz.
Не очень понятно, правда, зачем он это сделал, поскольку рассказ был опубликован в очень даже неплохом польском переводе четырьмя годами ранее – в авторском сборнике Урсулы Ле Гуин «Wszystkie strony świeta/Все стороны света» (1980) (переводчики З. УРЫНОВСКАЯ-ХАНАШ/Z. Urynowska-Hanasz и Л. ЕНЧМЫК/L. Jęczmyk). Писательницу и до этого знали в Польше – по нескольким рассказам, опубликованным в антологиях и периодике. Публикация в журнале сопровождается цветной иллюстрацией Г. БЕДНАЖ/G. Bednarz. На русском языке этот рассказ из цикла «Земноморье» был впервые опубликован в 1991 году под названием «Правило имен» в переводе А.Китаевой (или, возможно, первым в том же 1991 году вышел перевод И. Рабинович под названием «Укравший имя»). О писательнице (c польскими корнями – подыграю пану Анджею) можно почитать здесь
4. Рассказ американского писателя Роберта Говарда/Robert E. Howard, который в оригинале называется «The Shadow Kingdom» (1929, Weird Tales, aug.), перевел на польский язык под названием «Królestwo cieni/Королевство теней» ПЕТР В. ХОЛЕВА/Piotr W. Cholewa. Две цветные иллюстрации Г. БЕДНАЖ/G. Bedmarz. Это первая польская публикация произведений Р. Говарда. На русский язык этот рассказ -- пожалуй, лучший в цикле рассказов о короле Кулле, перевел в 1991 году под названием «Королевство теней» В. Карчевский. О писателе можно почитать здесь Карточка рассказа тут
5. Рассказ американского писателя Питера Бигла/Peter S. Beagle, который в оригинале называется «Come Lady Death» (1963, The Magazine of Fantasy and Science Fiction, аug. 1966), перевел на польский язык под названием «Śmierć na balu/Смерть на балу» МАРЕК ДОСКОЧ/Marek Doskocz. Две графические иллюстрации Е. ПОГВИЗД/J. Pogwizd. Это первая публикация произведений автора на польском языке. На русский язык этот уже классический рассказ перевела в 1971 году под названием «Милости просим, леди Смерть» Н. Евдокимова. Об авторе можно почитать здесь
Сентябрьский номер второго подписного года «Фантастыки» делает та же команда, которая делала предыдущий номер. Объем журнала, бумага, типография – все те же. Тираж – 140 тысяч экземпляров. На первой странице передней обложки использована репродукция работы БИЛЕВИЧА/Bilewicz, задняя обложка (работа РИШАРДА ВОЙТЫНЬСКОГО/Ryszard Wojtyński) одновременно служит обложкой повести Э. Маккефри, окончание которой публикуется в этом номере. Художественное оформление журнала МАРЕКА ЗАЛЕЙСКОГО и АНДЖЕЯ БЖЕЗИЦКОГО. И это очередной монотематический номер «Фантастыки». Тема номера – фэнтези.
Вернувшись к повестям «Восьмой круг ада» и «Грань бессмертия», следует сказать, что они, хоть и позиционировались в СССР как антирелигиозные, таковыми на самом деле не были. Вот антиклерикализма в них действительно хватало.
А что касается веры… Борунь с 12-летнего возраста считал себя атеистом, но никогда не относился к рангу воинствующих в этом убеждении. И он никогда не отождествлял атеизма с марксизмом, как, впрочем, и католицизма с патриотизмом. А под конец жизни пришел к выводу, что Бог, однако, все-таки существует. Своеобразным результатом этих… ну, скажем так – духовных исканий явились две последние его книги: «В мире привидений и медиумов. Спор о духах/W świecie zjaw i mediów. Spór o duchy» (1996) и «На краю потустороннего мира. Споры о духах продолжаются/Na krawiędzi zaświtów. Spóry o duchy ciąg dalszy» (1999).
Их трудно назвать научно-популярными, уж больно неоднозначны в научной и прочей трактовке поднятые в них темы: жизнь после смерти, реинкарнация, добрые и злые духи (ангелы и черти), прогностика с использованием пророчеств, ясновидение и предсказание будущего, чудеса самоизлечения, признанные католической церковью чудеса. Он пытается разобраться во всем этом, опираясь на современные достижения психологии и психофизиологию. Предсказания и откровения анализируются им с учетом современной им общественно-политической обстановки. При этом он говорит о том, что некоторые хорошо документированные явления этого рода, вероятно никогда не найдут научного подтверждения, но не педалирует это как утверждение, а оснащает каждый раздел книги краткими комментариями, исходящими из уст исследователя-скептика, католического и протестантского теологов, буддиста и индуиста, оккультиста и спиритиста.
Мой очерк о Кшиштофе Боруне близится к концу, и прежде чем завершить его на грустной ноте, я хочу сказать, что вообще-то Боруню ничто человеческое было не чуждо. Он был женат и прожил в добром согласии с супругой, Марией Борунь (в девичестве Сташевской/Maria Staszewska) более полувека – до самой своей смерти. Вот они на фотографии -- не иначе доченька фотографировала.
А здесь он с дочерью.
Их дочь Катажина (ныне Борунь-Ягодзиньска/Katarzyna Boruń-Jagodzińska) (род. 1956), замечательная поэтесса, переводчица с чешского и словацкого, журналистка – родила Боруню внуков, с которыми он успел вдоволь повозиться. Она чтит память отца, и многие из представленных здесь фотодокументов происходят из ее домашнего архива. Вот еще одна фотография с Полкона – 2013, где она с книгами отца и их издателем.
По ее словам, Борунь любил и умел мастерить, во всяком случае, очень многое в их летнем домике в Залесье сделано его руками. Борунь любил рисовать и писать красками. Я в начале очерка показал его детские «творческие достижения», а ведь он занимался этим до конца своих дней, хотя нигде и не выставлялся.
Ну и, чтобы не быть голословным, вот его живописное полотно 1947 года, называется «Триумф войны».
Вот тщательно разработанный «Лучемет» (1961).
А это залихватская зарисовка, которая называется «Конец вселенной» (1990).
И еще одна – тех же лет.
Ну и еще одна, "Ангел-хранитель", не поддающаяся, увы, датировке.
Дочь вспоминает, что иногда, работая над книгой, он сначала зарисовывал то, что возникало в его воображении, а уж затем брался за словесное описание. А вообще он хорошо разбирался в изобразительном искусстве, а из художников выше всех остальных ставил сюрреалистов.
Был заядлым меломаном. Даже написал (вместе с Анджеем Тульчиньским/Andrzej Tulczyński) либретто «кибернетического мюзикла» «Изгнание из рая/Wygnanie z raju». Музыку написали Ежи Абратовский/Jerzy Abratowski и Кшиштоф Комеда/Krzysztof Komeda. Мюзикл был поставлен в Музыкальном театре города Гдыня в 1969 году, но вскоре сошел со сцены – не без натиска со стороны цензуры.
Борунь писал также сценарии радиоспектаклей и телеспектаклей(«Человек из мглы», «Алги», «Cogito, ergo sum», «Прежде чем умру/Zanim umrę»). Из них лишь «Алги» промелькнули как-то на экране.
Ну а здесь он с младшими коллегами по цеху: Висьневским-Снергом, Зайделем, Паровским.
Кшиштоф Борунь умер 22 мая 2000 года. «Поздно выявленный рак, излишнее доверие к медицине» -- по словам дочери. Да покоится он с миром. Пусть земля будет ему пухом. Хороший он был человек.
облако тэгов
