Рецензии на фантастические книги

Те или иные варианты «вечного возвращения» аля «колеса сансары» сейчас снова «в тренде». Не важно, описывает ли роман, как довольно знаковые для жанра «(Первые) Пятнадцать жизней Гарри Огуста», экзотические варианты жизненной круговерти рождения и смерти с пониманием и/или преодолением Судьбы. Кстати, произведение Кэтри Уэбб пусть и интригующая, новаторская, но интерпретация старого как мир «дня сурка». А потому не буду останавливаться на перечислении новейших книжек, которые без подобных ревизий и нововведений пинают и без того избитый жанровый прием. На что точно не хватит место, так это на перечисление романов, рассказов, повестей да сериалов и фильмов, которые эксплуатируют без претензии на новый взгляд самое известное словечко из области «восточных мистицизмов». Конечно же, речь о реинкарнации и переселении душ. И потому радуют попытки даже если не радикального пересмотра жанрового приема (и вообще жанра), а хотя бы иной подход к подаче истории и передаче смыслов. Именно это я увидел в «Блюзе перерождений» Майкла Пура.

В книге два главных героя. Первый из них Майло. Самый большой неудачник в области достижения сакрального. Насколько он неудачник можно измерить по количеству прожитых жизней, которых с лихвой хватало большинству душ нашей необъятной вселенной для достижения Совершенства. А именно Майло неудачник вот как 9990 с лишком существований подряд. Ведь все мы, как оказывается, рождаемся не просто, чтобы умереть, а чтобы умереть правильно таким образом, чтобы... А вот черт его пойми! Вроде как чтобы достичь Совершенства и воссоединиться с Мировой Душой, да вот как получить заветное Совершенство мало кто знает. Майло множество жизней жертвовал собой, испытывал стоически и не очень самые разные страдания. Он умирал от потери головы, взрыва планеты, поедания акулой, утопления в солнечной плазме... Он был героем, злодеем, антигероем, индусским монахом, космическим супергероем (сериал о котором смотрят в загробном мире), гомосексуальным художником, китайской женщиной, кузнечиком, и так далее, и так далее. И как бы благородно, аскетично и самоотверженно не проживал жизнь Майло, все шло как-то не так и не устраивало судей из послесмертья. А истечения десяти тысячей жизней ведут к непоправимым последствиям... Второй герой, точнее, героиня «Блюза...» — Смерть. Или Сюзи. Сакральная сущность, функционал-прислуга Мировой Души с бессмертным и особым статусом, которая полюбила беднягу Майло. И отныне хочет оставить черный балахон и просто делать восковые свечные фигурки. Конечно, в перерывах между любовью со своим избранником...

Разумеется, понятно, чем подобная история должна закончиться. Понятно, что тут хоть и не на поверхности, но имеются стандартные антирелигиозные, а также не шибко изысканные богоборческие мотивы. Две личности, которые любят друг друга, но из-за миропорядка не могут быть вместе. История даже древнее, чем «сурковый день». Но, несмотря на несколько слабоватую концовку, порой слишком скучные куски повествования (слишком затянутые и предсказуемые эпизоды из жизни Майло как заключенного в космической крепости с изнасилованиями да извращенной игрой в открытом космосе, откровенно скучная и бегло прочитанная история существования Майло как немного революционного жителя Ганимеда, старые побасенки о мрачном постапокалипсисе с разрушением планеты и созданием ужасных корпораций-государств...), а также перенасыщения подробностями иных жизней Майло, слабое и вторичное мефотворческое построение мира (инкарнации как путь к совершенству, платоновский мир идей как своеобразное чистилище, Мировая пантеистическая, но несколько неоплатоническая Мировая Душа) и иные вещи, я все-таки поставил роману положительную оценку и хочу его отметить. Во-первых, все-таки в сюжете «Блюза», где есть место для штампов и корявого перевода, встречаются интересные и в чем-то смелые главы. Например, взгляд на реалистичного Будду как старика с деменцией, но который достигает совершенства. Путешествие Майло по стране-за-гробом как ученика арабского жонглера тоже недурно. Линия иронии над медитированием хороша. Во-вторых, пусть и не самое сильное, не самое изящное, но «Блюз перерождений» — наступление на сакральное. Во всяком случае, выпад в его сторону.

Что я под этим подразумеваю? Не совсем антирелигиозную литературу. Даже не совсем антиклерикальную. Скорее под этими словами я имею в виду авторское напоминание миру о секулярности. Том самом явлении, которое сначала частично, потом почти полностью лишило Церковь (на Западе и чуть у нас) земли, после — власти. А затем стало прогонять не просто вещественные формы потустороннего (можно и в кавычках), но и нематериальные. Отделение религии от образования, гегемония светской культуры, замена религиозного идеологическим и политическим, и далее по списку. Но вакуум от сакрального секулярные силы заполняли весьма непоследовательно и скудно, отчего метафизическая отдача в той или иной формой вновь вошла в мир. И в моду, в массовую культуру. Сектантские и иные формы новой религиозности, возрождения и рост старых верований, фашистская кровавая мистика... В конце концов, скатывание и вырождение советской секулярной культуры. Потеря веры в человека и человеческое, нерелигиозные, но фундаменталистские образования по типу постсингулярников, которые еще скажут свое слово. И, как мне кажется, Пур говорит нам: «с секулярностью не покончено. Человек еще скажет свое свободное, богоборческое, антиметафизическое, атеистическое слово!». Ведь чего старается добиться Майло? Избежать точки Совершенства, слияния и растворения в Едином. Почему? Да потому что он не считает это чем-то возвышенным. Ему либо не нравится сама идея возвышенного, либо возвышенного как сакрального, сверхчеловеческого. Для него высокое — любовь, плотская, духовная и обычная со Смертью. Смерть также хочет обычного, человеческого. Так и вспоминается фраза из эллинской вполне секулярной культуры, что боги завидуют людям, их смертности и конечности. Ограниченном, в котором разворачивается высокое и трагическое. Майкл Пур восстает и против христианского рая, и против восточной нирваны. Он хочет, чтобы мы вновь вернулись к Человеку, к его идеалу, отрезанному от религиозных взглядов. В чем-то это воспевания слишком мещанского человека, но все-таки проглядывается и Человек с большой буквы. Для которого не чужда самоотверженная, вечная и настоящая любовь.

Таким образом, «Блюз...» для кого-то покажется слишком средненьким и мало примечательным романом. Вполне соглашусь, но те идеи, не сверхноваторские, достойны распространения в наши годы, когда ломать веру в человеческие силы и высоты, возвращаться к устаревшему или создавать его обезображенные хайтек-версии стало мейнстримом. Конечно, смелость Пура не доходит до Альтицера, идеально перенесшего сакральное и метафизическое в модерн и секулярность. Притом таким способом, что христианский мертвый Бог кажется не просто живым, но дающим надежду и силы бороться за Человека. Миру нужны не религиозные фанатики, не технологические утописты или мечтающие о вымирании «людишек» зеленые фашисты, не бесчеловечное потреблядство и даже не роман Пура. Ему нужен призыв к действию от теологов Смерти Бога, который сделает нас по-настоящему свободными и высокими...

Нирвана в колесе сансары, рай должен быть построен на земле, а медитировать можно только с мыслью о кошках!

Зайду, как обычно, издалека. Итак, поздравляю с летом тех, для кого это чудесное слово синоним свободы, отдыха, энного количества часов для новых книг, прочитанных или написанных, саморазвития и прочих хороших вещей. Хотя бы в рамках месяца или пары-тройки недель. У всех накопилось много приятных дел, которыми стоит заняться. У меня это, например, третья попытка создания "биполярной рецензии" или просто экспериментального эссе. Конечно, чутка громогласно, но что-то поделать. В прошлые два раза обсуждались вопросы сознания и "цифровой" экономики и проблема человечности коллективного разума с "загробной жизнью" на материалах рассказов Игана и Уоттса. Сегодня я постараюсь продолжить общую канву, красную нить этих статей — так скажем, экзистенциальный вопрос Технологической Сингулярности. Притом постараюсь обобщить все ранее сказанное, а дело это заранее неблагодарное. И хочется попробовать сделать это как можно лаконичнее, точнее и не слишком многословно, но... Вряд ли. Зато много околофилософии и малость недосциентичности (самое главное — приставки "около-" и "недо-"!) — хоть отбавляй. В этот раз все будет происходить на примере старых, но любимых моему сердцу романов Иена Бэнкса (которого я еще ни разу тут не освещал) — Выбор оружия (1990)[2] и Игрок (1988). Но вместе с тем, в самом конце, я упомяну еще такую личность, как Ник Лэнд, в разы менее знакомый российскому и вообще читателю. Но обо всем по порядку: о человековости в постсингулярном мире.

О чем произведение?

1. "Игрок": ...Вселенная "Культуры" Бэнкса — одна из самых оригинальных, прорисованных широкими мазками, картин далекого космоса, иных, нежели чем мы, разумных и не-совсем-разумных видов и, разумеется, постсингулярной эры. Притом, как кажется лично мне, Сингулярностей (исторических точек) шотландский фантаст насчитал не одну, а целых две. Одна, если можно так выразиться, "классическая" — Технологическая — Сингулярность. Ее преодолевают все виды/союзы/конгломераты видов на пути к становлению себя серьезными силами на "галактополитической" арене. Для преодоления периода до Первой Сингулярности необходимо создать искусственный интеллект (разум, сознание), уравновесить во всех планах компьютерное и биологическое представление разумности, создать технологии для перевода из состояния природной субъективности в неестественную и наоборот и все в том же духе. В том числе сюда, в рамки "уравновешения биологического и технологического" входит "подтягивание" плотского, расширения его возможностей. Т.е. и Биологическая Сингулярность — улучшение биоинженерией и генетическими модификациями. Все это телесное разнообразие граждан Культуры, ее видовое, цивилизационное многообразие, делает эту космическую форму идеальной литературной площадкой для смешения и столкновения разных житейских философий, политических, идеологических, психологических типов мысли. Особенный контраст получается при встрече культурианца с другой цивилизацией.

Такая встреча, столкновение происходит в "Игроке", "Игроке в игры", если точнее. Гурдже, не самый обычный и "культурный" культурианец [3], встречается как с тотальной и бессмысленной, воплощенной как сама жизнь игрой, империей Азад, а также с другими культурианцами. И тут маленькая хитрость — он сталкивается с несколькими их видами: стандартными гедонистами, которые не шибко думают о смысле жизни и как агентами Особых Обстоятельств и прочих спецслужб Культуры. Но кроме общения с основной, серой массой свой родины, не сознающими своей удачи жить в материальной утопии, и ее маргинальными единицами, ищущими острых ощущений в шпионаже среди галактической дикости, главный герой неосознанно встречается с еще одной частью Культуры. Если принимать потребителей-обывателей и "раскольников"-"выживальщиков" как тело культурианской цивилизации, то эта третья сторона — центр, мозг, душа ее. Машинные Умы, которые есть "вечный перводвигатель" этого странного и особого для бэнковского космоса разумного образования. Каким же образом культурианец Гурдже выделяется среди своих "соотечественников", чем они отличны от него и какова философия жизни, которая, как мне кажется, открывается в "Игроке"?...

2. "Выбор оружия": ..."Выбор оружия", видимо, лучшая книга из саги о Культуре. Цивилизации, которая строит галактический коммунизм и свободное равенство братских машинных и биологических видов, пытаясь не скатываться в пучину Сублимации. Чего-то вроде (Второй) Сингулярности для и без того постсингулярного сообщества. Но все ведь знают, как возникает новая общественно-экономическая формация — с кровью, войнами, средствами, которые оправдывают космический рай. Так, во всяком, "строился" "коммунизм" в красном прошлом, и так живет одно государство со своими ближайшими товарищами. Думаю, не стоит упоминать, с какой страной кроме павшего оплота "развитого социализма" можно сравнить Культуру, если брать для обмозгования Особые Обстоятельства, спецслужбистские операции[в стане врага, угрозы интервенции, лозунг распространения демократии. То есть "культуры". Тем не менее, несмотря на яркую демонстрацию не слишком прогрессивных методов прогрессорства, "Выбор оружия" не столько про экспансию Культуру и ее философское осмысление, сколько об одной странной, но крайне трагической личности. Персонажа эпохи постсингулярности, но уже не в добром, почти игановском смысле, а в противоположном. Ведь в центре событий — Чераденин Закалве, наемник из далекого дикого и "некультурного" мирка, который исполняет слишком эстетически тяжкую работу для могущественных Умов и способных прогрессоров-культурианцев. А вся трагичность, ужасающее ощущение Злого Рока, боль существования героя передается с помощью того, что может назваться постмодернистской структурой повествования. Сложно устроенным сюжетом с многочисленными вставками из прошлого и двумя временными потоками, которые в итоге пересекаются и взрывают чувственную душу даже внимательного и холодного к обмельчавшему потоку непредсказуемых, вроде как, фильмов и книг...

В чем глубина и посыл?

1. "Игрок": ...В силу обстоятельств жизненных и "культурных", наделенный от рождения, надеюсь, что волей случая (или судьбы) особым даром побеждать в любых играх, одинокий Гурдже отправляется в путешествие вне пределов Млечного Пути. В странную и слишком диковинную, кафкианскую и механистичную империю Азад. Это загадочный, неповторимый, деспотичный, но влекущий к себе "прекрасный восток" книжного мироздания Бэнкса. Колосс на карточных ногах, сложный организм которого выстроен с помощь, для, вокруг и внутри игры Азад, которая есть сама жизнь и одновременно замещает ее. Вещь в себе, которая стала основанием для существования тоталитарного (в самом общем и гиперболизированном духе западной мысли) государственного монстра иерархии и подавления, в котором свободы чарующим и устрашающим образом лишаются как победители, так и проигравшие жители империи Азад, даже не вовлеченные в саму игру. Эта цивилизация существует для игры и благодаря ней, а сама игра для самой себя. И в этом круге поиск смысла и основания для жизни ни к чему не приводит. Игра есть только для самой себя, но ни для чего и кого угодно другого. Живой личности, даже такой азартной, как Гурдже, смысла, основания для своей жизни здесь ни пришлось найти. Но для него осмысленности не было и в Культуре. В своей материальной, осязаемой стороне она — идеал анархической левой мысли. Поле свободы с доступом ко всем ресурсом любого рода. Абсолютный выбор занятия чем угодно, бытия кем угодно. Но в это мире, как ни странно, Гурдже не может быть счастлив. Его дар лишь спасает его от полной бессмысленности, гедонистической пустоты, в которой плавает большинство жителей Культуры. У большинства культурианцев нет ценностей, они ничего не ценят. Порой самых близких, которые у них есть, порой даже самих себя. Конформисты без целей, но с тягой к комфорту и удовольствиям. Но став странником по своей и не только воле, Гурдже не нашел себя и среди самых маргинальных, не принимаемых среди остальных представителей Культуры — агентов и шпионов, специфических прогрессоров, у которых для цели, как известно, все средства хороши. Но и такая слишком запачканная, двуличная, агрессивная возможность осмысленной жизни мало привлекает Гурдже.

Но что остается ему и другим культурианцам? Наверное, невозможным в физическом и физиологическом отношении остается принятие варианта "практической философии" машинных Умов Культуры. Для них жизнь, как и для азадианцев — тоже сложная игра. Только если у последних это более-менее замкнутый "междусобойчик" с кровью и насилием, суть которого либо совсем непонятна, либо кроется в поддержании странных игровых циклов, то для настоящих закулисных лидеров и "отцов"-основателей, конструкторов Культуры, игра заключается в другом. Распространить свои особые правила на весь Космос. Создать утопию левых либертарианцев (привычнее для русскоязычного историко-политического уха — анархо-коммунистов) и заменить все другие возможные проекты существования разума. Как первобытных (докосмической эры, до Первой Сингулярности), так и современников Культуры. Ведь все цивилизации Первой Сингулярности, став мощными космическими игроками, оканчивают свою игру одинаково. Переходят в состояние Сублимации, особую многомерную квантовую вселенную. Во Вторую Сингулярность, вопрос, технологическую ли... Наверное, Бытийную или Энергетическую. Тут раздолье для построения эзотерического направления метафизиков, но не для Умов. Их цель — предотвратить переход всей Культуры в эту неизвестность, максимально отдалить эту возможность, а вместе с тем распространить культурианскую жизнь с помощью беспардонных шпионов Особых Обстоятельств и более диких наемников на весь остальной космос. Правда, найдут ли Умы какую-либо цель потом, когда вся Вселенная станет "культурной"? Обречена ли на гибель такая империя ради своего роста, а по факту — ради самой себя? Не является ли смысл Умов, который гипотетически могут принять поисковики жизненной осмысленности и стать при этом миссионерами-воителями машинной уверенности в Культуре, тождественным смыслу Азада? Игра против остальных игр и игра для самой себя — не одно ли это и тоже?

Но если смыслы Умов, Азада, серости культурианцев и осколочной агентуры есть лишь океан бессмысленности и квазиосмысленности, где же цель жизни, существования для разума в бэнксовом литературном пространстве? По мне он не просто есть, а найден главным героем. Притом путь его нахождения, как и почти весь сюжет "Игрока", соответствует архетипичной мифологической структуре. Гурдже ушел из дома, чтобы оказаться вне его, но вернуться назад. Ведь смысл не снаружи наших голов, не в предметах, не в Культуре, азадианской или любой другой игре. Он в нас самих. Тогда почему большинство культурианцев не может его обнаружить, создать для себя? Потому что их не учат выделять себя среди других. Как ни странно самая индивидуалистичекая утопическая реализация из, наверное, всех остальных в художественных текстах, на самом деле, лучше всех остальных подавляет личность. При помощи бесконечной свободы всякая свободная личность умерщвляется. Чтобы быть свободным, для начала, надо быть, а в окончании надо делать выбор — выбирать или создавать свой путь. Культурианцы же при диктатуре абсолютной возможности быть кем угодно не могут стать ни кем. Личность появляется в рамках, в некоторых границах, а границы жители Культуры при гегемонии вседозволенности не могут провести. Они обречены на свободу, а значит на пустоту в жизни. Не даром именно такой смысл можно обнаружить в "Последнем слове техники", где грязная, жестокая и порой бесчеловечная жизнь на Земле наделена смыслом. Именно в виду своей ограниченности, существования границ. Другое дело, какие границы правильны, какие неприемлемы. Но именно границы нашел Гурдже в своем пути, и тем самым обрел себя, а значит, и смысл. Жить, любить, быть собой. И несмотря на то, что, казалось бы, финал поставил крест на свободном выборе главного героя, что все его решения на самом деле не его, что все опять во власти жестокой детерминированности, в конечном счете побеждает именно Гурдже и его смысл. Ведь Гурдже теперь не страшится своей ограниченности, не боится своей невсесильной свободы. Он целостен и наполнен благодаря самому себе. А могут ли машины похвастать тем же самым? Умы живут в страхе перед неизвестным, стараются изменить всю ткань мироздания, только бы не встретиться со Второй Сингулярности, Сублимацией. Но смысл Гурдже тверже, он не нуждается в такой всеуничтожающей иное защите. А хрупкая пустота, которую разносят в свое крестовом походе Умы и их приспешники недолговечна и обречена на гибель. Так что Гурдже, стоический экзистенциалист, в основании которого он сам с мощными, свободно избранными границами его крепости-личности, сильнее всех Умов вместе взятых, их пустой фанатичной экспансии.

Но чтобы строить себя в пространстве свободы, нужно сначала это поле возможностей заполучить, создать, бороться за него...

2. "Выбор оружия": ...Итак, спойлер (серьезнее, осторожнее далее)! Закалве не тот, кем кажется. Ведь в мире постсингулярности вообще трудно отличить что-либо, разве что удается еще различать нули и единицы, и то в квантовых компьютерах и эта очевидность разрушается. Ведь даже культурианцы, как Дизиеэт Сма, с двоичным мышлением и языком, не могут разглядеть в мире вечных информационных смешений, непостоянства и отсутствия статичности, целого чего-то четкого. Например, сущности Закалве. Хотя что мы можем сказать об этой его сущности? Читателю Иен Бэнкс до переворачивающего с ног на голову финала успевает оставить достаточного подсказок, в отличие от героев книги, в том числе и главного персонажа, по поводу сути последнего. Особенно советую обратить внимание на флэшбеки из детства. Но даже с этими подсказками, даже со знанием чудовищной и пробуждающей на глади кожи мурашки от ужаса удивления правды, что мы на самом деле знаем? Что мы можем сказать, какой вердикт вынести? То, что антигерой в настоящем, с туманным прошлым, с диалектическим набором кровожадной чести и маниакальным желанием личной выгоды оказывается в прошлом злодейским и психическими нездоровым гением, который устроил на своей родной планетке геноцид и за одно никаким способом не оправдываемое деяние получил "погоняло" Стульщик? Это трагическая составляющая настоящей личности Закалве, но, если вдуматься, а где на самом деле настоящее в главном герое "Выбора оружия"? Где Стульщик, а где рыцарь постмодерна, который пытается ему отомстить? Полностью ли стерла себя изначальная личность Закалве? Либо же "чуть-чуть" подкорректировала, чтобы выжить и избежать возмездия? Даже если полностью стерла, все равно ведь Стульщик избежал наказание и оставил страдать то, что зародилось в его теле после. Боюсь, что мы никогда этого не узнаем. И Стульщик так и останется постсингулярным котом Шредингера — и живым, и мертвым, но точно безнаказанным. И спасла его божественная технологичность Сингулярности, укрыла в своем лоне от всего того ответного зла, которое должно было обрушится на его голову. Закалве, кем бы он ни был, никогда не очистится от этой тьмы. В этом его трагедия. В неотделимости, неразличимости и относительности зла и добра, правильного и непотребного кроется ужас Технологической Сингулярности и мира за ней, в котором вряд ли можно будет что-либо различить, пусть и разглядев. Нравственная пустота и самая не ложная слепота...

Итоги?

Вкратце по многословию о Бэнксе. В его "Культуре" тема Технологической Сингулярности, на мой взгляд, представлена максимально широко и в мельчайших подробностях. Притом здесь есть и условно игановские, оптимистические, утопические и уоттсовские, пессимистические, антиутопические акценты. Возможность выбрать свою позицию представлена прекрасно, но если говорить об авторской, то она не так однозначна, зато в хорошем смысле эклектична. Насколько я ее вижу? Прогресса не избежать, но его надо направлять. Потоки надо регулировать дамбами, каналами и плотинами, дабы они обогащали гидроэлектростанции и мельницы нужной энергией. Прогресс Культуры создал общество полной свободы, в котором понимающий и ценящий, личность с человековостью, найдет себя. Построит в поле свободы свой храм, найдет нужные основания для него в себе, других и правильных идеях. Большинство культурианцев, правда, блуждают в этом пространстве без границ, не понимают, что границы необходимы. Хотя бы в самом себе. В хаосе нужна целостность. Интересно, что перейти через границу Второй Сингулярности лидеры и рядовые жители Культуры не особо хотят. Да простят мне очень вольные вставки философских и исторических аналогий, которые, как известно, всегда ложны, но культурианцы, как ницшеанцы, отрицают дуальность мира, некий платоновский мир идей, христианское небо, но как коммунисты Октября стремятся построить рай на "земле". Удастся им последнее или нет, вопрос другой. Рай их далек от идеала в виду чрезвычайно широкого спектра моральных, нравственных, идейных, культурных, экзистенциальных и других конфликтов, которые почти всегда лежат под фундаментом сюжетных построений любой книги цикла Иена Бэнкса. Но совершенству нет предела, и утопия Бэнкса, как и "Обделенные" Урсулы Ле Гуин, лишь двуликая, не идеальная утопия. Утопия требует нового человека, а новый человек — нового воспитания, постоянного совершенства себя изнутри при помощи построенного вокруг такой цели общества и верного наставника, как видели и Стругацкие. "Постсингулярной" педагогики Культуре как раз и не хватает. Без нее они обречены на половину рая, огрызок от него, и вечно тонуть в болоте свободы. Жаль, что божественные Умы, которые занимаются плановой политикой, экономикой и галактической экспансией не могут этого понять. Возможно, они этого понять попросту не хотят? Атомизированным, раздробленным, пустотелым в душе социум управлять гораздо легче, особенно когда за тобой целая сеть скрытой коммуникации для такого рода деятельности.

Но, к слову, некоторые трансгуманисты, не очень известные у нас, но довольно популярные там, за бугром, не против такого общества. Разрозненного, не целостного, ни коем образом не эгалитарного, без социальной ориентированности, без всяких там демократий и прочего наследия "ужасной красной империи зла". Хотя, может быть, имя Ник Лэнд (Ланд) кому-нибудь что-то и говорит. Автор многочисленных миниатюрных статей в англоязычном твиттере [4], крайне своеобразный и специфичный философ с причудливой генеалогией своих идей, именующий себя "неореакционером", сторонником "Темного Просвещения", "правым акселерационистом". Некоторые из его работ переведены молодыми энтузиастами в Сети, а также выходил печатный сборник в одном издательстве, специализирующемся на современной философии. Так кто он и о чем? Философ в области французского постмодернизма с ярым увлечением Лавкрафтом (сейчас он еще и психологические хоррор-рассказы пишет — так что в тематике фантлаба парень!), которому в энный момент времени снесло крышу и очень сильно занесло в радикальное и крайне своеобразное ницшеанство[5]. Вкупе с изучением "культурного" феномена интернет-мемов, лавкрафтовских ужасов, обожествлением (идеализацией) Технологической Сингулярности, зубодробительными порой формулировками, похлеще гегелевских, ультраконсервативными (расистскими) идеями и общим уклоном в мистицизм эта крайне "сциентистская" позиция Ника Лэнда и его ближайшими и дальнейшими соратниками была обозначена как "неореакционизм". Пестрое сообщество взаимоисключающих правых взглядов, некоторым обобщением которых которых служит стремление-таки достичь таинственную и манящую Технологическую Сингулярность путем "озверения" капитализма. Выбрасывания на помойку истории социальных завоеваний прошлого века, хоть сколько-нибудь демократических институтов с не аллегорическими тезисами-плачами по возвращению монархии, заявлениями о том, что сингуляризация для продвинутых, вроде части азиатской и почти всей белой, рас, но не для остальных, с отменой глупых из-за ограничения прав человека. Ведь человек — мусор, дерьмо и палки, из которых далее следует слепить сверхчеловека аля постчеловечество. А чего церемониться с мусором? Наоборот, надо ужесточить естественный отбор (правда, кто будет отбирать правильные и неправильные признаки, да и возможно ли это сделать, принимая во внимание, что эволюция — это адаптация к окружающей среде, в которой какой угодно признак может стать значимым? Как наша "мусорная субъективность") под мудрым руководством таких мужчин, уже в годах, как Лэнд, которые не вылезают из твиттеров, а до сетевой революции заявляли, что в них вселялись сущности из будущего, которые чертили лэндовскими руками план наступления Технологической Сингулярности... Это все хорошо, но к чему подобное алармистское многословие? А к вопросу, а действительно ли Технологическая Сингулярность — тематика вне идеологий, и что она стоит любых средств. Конечно, можно сказать, "да ладно, это ж диванные дурачки в твиттерах — ну на что они способны?". Пока у людей есть ноги, а в головах идеи, с кровати встать они способны. И тем более они будут способны заложить в основание будущих кибернетических богов идеи, весьма далекие от "устаревшей" гуманности, "глупого" левачества. А все лежит, как мне видится, в безответственности. Мы (абстрактные трансгуманисты и не только) стремимся снять с себя ответственность и переложить ее на какого-нибудь или что-то другое. Притом всеми силами, которые можно было бы приложить для решения имеющейся проблемы. Эта детская болезнь безответственности, которой болеют самые, простите, отбитые апологетики-фанатики Технологической Сингулярности (не собираюсь никого оскорблять — имеются в виду далеко не все, но самые радикальные, в авангарде идущие). Например, такой хороший и интересный фантаст, как Питер Уоттс, со своими особыми взглядами, все же страдает той же болезнью, пусть и не в ее крайней форме: "Ответ: Привет, Серафима! Если ты и вправду стала моим фанатом в полтора года, то ты, судя по всему, настоящий представитель постчеловечества — именно с такой, как ты, я всегда хотел подружиться! Жду не дождусь, когда подобные тебе разгребут бардак, который мы тут развели (прости за это), и мы будем счастливо жить под вашим мудрым руководством" (отрывок из интервью МИРФу). Человек и его эволюционная ошибочная суть — сознание — не могут справиться с бардаком вокруг! Да могут, могут, просто стараться надо. Человек далеко не устарел. Во всяком случае, пока.

Да, человеческая осознанность, субъективность, в некотором смысле разум — результат не только физиологического базиса, но и социального. Когда его "программируют" не беспомощность и безответственность — то чего хорошего ожидать? Человек — это звучит гордо! Наше ограничение порождает нас, ограниченных, но должных желать выйти за свои пределы. Обращусь к опасному вырыванию из контекста, но лишь ради присвоения хорошей цитаты без ее изначального смысла: "человек — это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком". Человек — это тяга к большему, но тяга, возможная лишь в середине, в противоречиях, границах. Быть настоящим человеком, а значит больше, чем человеком, это преодолевать барьеры физиологичности, но не с помощью других, на самом деле, барьеров — машинных имплантов или биоинженерной модификации. Это стремление выходить не с помощью движения вширь, горизонтального выхода себя в компьютерные интеллектуальные протезы, а подняться ввысь, выше генного рока, как Будда или те, кто жертвуют собой ради выдуманных понятий "человечество" и "человечность", ради тех. с кем не имеют общих генов и родства. Быть человеком — это искусство, быть сверхчеловеком — сверхзадача произведения под названием "человек". Как мне видится, в таком смысле некоторые герои Бэнкса стараются жить, а вот множественные личности Лэнда и его поклонников — вряд ли.

Таким образом, если и состояться Технологической Сингулярности, то должно направить ее в такое русло, чтобы сохранить человековость духовного, пусть и не физического плана. Сохранить свободное построение себя в границах, рост ввысь, а не вширь. И, самое главное, ответственность. Перед собой и другими, которая, на самом деле, суть одно. Самое главное, чтобы в нашем канатохождении сам канат не порвался от перенапряжения, а его ходок не опрокинулся в бездну распада и небытия. Давайте учиться этому (на ошибках) на примерах бэнксовских маленьких и нет людей, машинных человеков и человековых не-совсем-гуманоидов, и никогда не слагать с себя ответственность, в том числе за выбор книжек для чтения и роста себя ввысь.

ПС. Далее постараюсь следующую биполярную рецензию написать короче и о двух новых, недавно вышедших, НФ-романов польских писателей.

Примечания:

[1] — впрочем, как и всегда.

[2] — в думах именно об этой книге пришел к выводу, что неплохо было б добавить в жанровый классификатор такую позицию, как "постсингулярная драма"

[3] — хотя бы в этой цитате:

— «У тебя даже секса с мужчинами не было?» — спросила Йей.

— «Да»

— «Я так и думала»

[4] — при желании эти статейки можно найти на syg.ma при одноименном запросе, но если лень, то есть несколько обобщающих вещей в "лэндоведение" — две статьи некоего Володарского о нем и переведенная и довольно подробная небольшая работа Хайзера "Тьма в конце тоннеля". Можно для пущей уверенности сначала прочесть зарисовки самого Лэнда, а потом убедиться в правдивости их критики в названных работах (ибо они всего лишь обобщают в одном тексте разбросанные по нескольким аккаунтам и десятком десятков тегов и постов идеи, мысли твиттерного неореакционера).

[5] — в принципе, неудивительно, что поклонники французских постмодернистов переходят в правый лагерь. Когда у "левых" постмодернистов идол Ницше оттеняет тотем Маркса ("кумиризация" — плохо, Ницше же нисколько не принижаю упоминанием), а классовая борьба выбрасывается как устаревшая теория, чего еще ожидать? Вот же какие "левые" понасоздавали постмодернизмов!). Вот и оказывается в итоге, что классовая-то борьба, она борьба межэтническая!

Предыдущая экспериментальная рецензия (электронное бессмертие и экономика будущего) на удивление приглянулась многим. Оттого вопрошаю, почему бы не повторить столь удачный опыт? Пусть и остается вероятность, что он обратится в фарс. Для того, чтобы ее избежать, продолжу разговор об Игане и подключу в него Питера Уоттса (тем более что он в колонке тоже почти ни слова). Ведь как я и говорил, для меня самые актуальные, выражающие предчувствие ветров переменчивых времен, писатели из наиболее "твердых" дворцов "фантастического гетто" это Грег Иган и Уоттс. Притом австралийский мастер слова, к слову же более литературный, выражает явную оптимистическую позицию по грядущему. Канадец же, как настоящий обитатель холодных широт с русским подтекстом, видит все реалистичнее — в пессимистичных и мрачных тонах. Правда, в творчестве у обоих писателей можно видеть масштабные, глубокие и вездесущие волны изменчивости. Впереди человечество ждет противостояние похлеще интрижек Игры Престолов (не обессудьте, поклонники сериала — это только ради ловкого словца) и разрушения посерьезнее Долгой Ночи и т.д. И, как сказал один французский мыслитель прошлого века о временах нынешних: "Имеем ли мы право осознавать наши желания, даже более того, обладать сознанием!?" (*). Именно таков главный вопрос неумолимо надвигающейся современности. Так что в этой рецензии с биполярочкой предлагаю обсудить как раз вопрос сознания, который в разных обличьях появляется в рассказе Питера Уоттса "Полковник" (2014) и Грега Игана "Прогулка" (1992) (**). А также в заключении постараюсь обобщенно и по существу представить свой взгляд на вопрос сознания и связанной с ним человечности после гипотетической в теории и страшной на практике Технологической Сингулярности (***)

О чем произведение?

1. "Полковник": ...Не устаю повторять, какое значение для меня имеет творчество Питера Уоттса. На секунду, именно к "Ложной слепоте" имеются целых две моих полновесных рецензии. Притом вторая, слишком многословная и графоманская вариация, скорее всего, не станет последней. Слишком неудовлетворительно я выразил в ней свою связку взглядов и мыслей по вселенной "Огнепада", которые сформировались лишь спустя пару лет после прочтения сначала "Ложной слепоты", а потом "Эхопраксии", примыкающих рассказов к этой знаменательной постчеловеческой саге. И не только. Пусть сейчас эти самые думы по эпосу о приходе Технологической Сингулярности и смерти Человека пришли в некоторое постоянство, мысль на месте не стоит. Оттого противно безвольно томиться в ожиданиях от выхода "Всеведения", которое завершит, наверное, самое грандиозное противостояние на книжных страницах и в электрических читалках. Может, не во всей мировой литературе, но в области фантастического на грани с реальностью произведения канадского писателя точно близки к главному призу. Потому предлагаю покамест обсудить те или иные грани величайшей борьбы человечества за право остаться человеческим (человечным?) из сюжета "Полковника"...

...Двадцать первое столетие движется к завершению. Неуклонно приближаются окончание человеческого вида и гибель людской цивилизации. На Земле нарастает техногенный и биотехнологический хаос. Никакой стабильностью кроме, возможно, уютных и элитарных островков финансистов и наиболее сильных и крепких государств даже не пахнет. Армии зомбифицированных солдат, восставшие живые квантовые вычислители в виде вампиров, индивидуально модифицированные постчеловеки, искусственные горние оазисы в подземельях, эпидемии саморазвивающихся генетических орудий — хроники на будние дни. Не спрашивайте, что творится на выходных, а уж тем более вне досягаемости земного тяготения. Но кроме скорого Вторжения с приходом иной неразумной жизни, вампиров, виртуальных человеков и отдельных проектов постлюдей, существует совершенно другая и уникальная альтернатива морально устаревшему хомо сапиенсу. Коллективные разумы в виде Мокши и Двухпалатников. Против последних самый живой и проработанный во всех отношениях герой Уоттса, полковник Джим Мур, ведет разведку боем и обычные переговоры. Как один из наиболее консервативно настроенных к подобным интеллектуальным новшествам, поборник человеческого человечества и наименее модифицированный (лишь в силу профессии) индивид, герой рассказа имеет вполне понятный настрой к многоголовым синтетическим гидрам. Ведь последние, в отличие от античного чудовища, требуют все больше голов на место срубленных и нет. Но его твердые, годами отточенные убеждения и взгляды постепенно тают и уходят в пустоту. Ведь есть нечто посильнее высоких сущностей. Из-за столкновения с чем порой возникают до боли и отчаяния сложные моральные противоречия. А именно родительские чувства...

2. "Прогулка": ...Что такое "я"? Каково это "быть мною" или "быть другим"? Какая природа у нашего сознания, материально ли оно в классическом смысле слова? Возможно ли копировать его? Существует ли бессмертие психического в природе? Хоть в каком-либо смысле. Все эти вопросы будоражат умы человечеству. Бурлят в религиозных богословских тусовках, научных кружках и на философских вершинах. Не отстают и писатели. Особенно писатели-фантасты, "твердого" направления, где, казалось бы, нежелательно заводить разговоры о столь тонких и не шибко эмпирических, позитивистских и доподлинно научных "материях". Ведь заочно для лабораторных интеллектуалов в академических неприступных крепостях вопрос решенный: какие бы структуры мозга не порождали ощущения от первого лица, нашу самость, они уходят после затухания внутричерепной активности в вечное Ничто. В этом же сциентистском русле пребывал и Грег Иган. Ведь большая часть его творчества направлена на морально-этические задачки и, как модно говорить, "кейсы", связанные с дублированием личности при помощи загрузки в компьютерные системы или другим образом (и трудностью в определении идентичности копий с вопросом о неизменности "я"). Достаточно вспомнить рассказы "Учись быть мною", "Статист", "Похищение", "Зловещая долина", "Сближение", "Верность", плюс романы с похожими вопрошаниями и фантастическими допущениями. Но в "Прогулке" научный автор пошел по слишком умозрительной и крайне философской дорожке. И выбирал такой путь не зря...

...Главные герои, правда, свои маршруты не избирали. Напрямую. Рассказчик, молодой хакер, оторвал слишком большой кусок пирога из темного рынка махинаций. А мафиозный киллер Картер просто работает тем, кем у него лучше всего получается быть. Как в "Стене" Сартра или менее удачном "Последнем дне приговоренного к смерти" Гюго (менее в сравнении с Жан-Полем), Иган ведет повествование от лица, на которого легла печать скорой смерти. Поэтому через рассказчика передается самое таинственное и страшное, невозможное и чуждое жизни, как писал Толстой — смерть. Ее ожидание. Главный герой говорит нелепицы, обещает невозможное, ощущает наиболее печальное. Но Картер оказывается не простым палачом. Ведь он предлагает не просто абсурдное в такие мгновения философствование на дорожку в последний путь, а познать Истину с большой буквы. Через нейроимплант собственной работы...

В чем глубина и посыл?

1. "Полковник": ...Но такова наша природа. Она противоречива, а этим и прекрасна. В нас есть безграничная свобода, которой мы можем пользоваться, как пожелаем. Или насколько нам позволяет конкретная общественно-историческая формация — благо, всегда есть исключения. Так или иначе полковник, старый и вместе с тем не совсем классический вояка (не верность абстрактному Отечеству, а более подлинному человечеству), сделал свой выбор. Но почему многие уверены, что коллективный разум Двухкамерных или как их называть сделал подарок Джиму из сострадания? Думаю, большинству известна простая и вполне человеческая истина — не все, что говорится, правда. Даже когда речь идет о сверхчеловеческом. И боги лгут, и уж тем более их гермесы-посредники. Например, доктор Латтеродт. Хотя почему бы ей не верить, что она говорит правду? Во всяком, с чего мы, читатели, решили, что в мире истовой антиутопии, мрачного посткиберпанка хоть где-то осталось место безвозмездной помощи? Никакого авторского четкого указания в сторону правдивости сострадания коллективного разума Двухпалатников нет. Да и не может быть, кстати — мы ведь говорим о постсингулярной драме, где все не то, чем кажется, порой даже самому себе. Вот я и спрашиваю, отчего взяться состраданию в связанном высокотехнологичным интерфейсом и переработанной корой головного мозга нечто? Коллективная ответственность в большинстве случаев, если не всегда, приравнивается к коллективной же и индивидуальной безответственности. В Странниках Стругацких также нельзя, невозможно найти какого-либо подобия моральной и сострадательной шкалы. Она, возможно, не просто параллельна нашей. Ее в принципе может не быть, потому что они другие. Вот и коллективный разум в "Полковнике", чтобы он не говорил, какую радостную новость вроде как не подарил без всяких обязательств Джиму Муру, совсем не обязательно должен быть сострадателен. Если, как говорит Латтеродт, и боги не сострадательны, а Двухпалатники, как она сама заявляет, не божественное образование, то они уж тем более вряд ли обладают состраданием. Ибо даже не все люди на него способны. По логике вещей, феноменам вроде Мокши и подобным рациональнее воспринимать людей как клетки, детальки пазла, которые ценность имеют, но умеренную. В конце концов фраза "незаменимых людей нет" работает здесь лучше всего. Или, если мыслить в масштабах "фантастического гетто", вспомните "Пламя над бездной" Вернора Винджа. Сюжеты с "трансплантацией" отдельных "конечностей"-собак в стайные тела Когтей. Только в отличие от них мы обладаем самосознанием, но что оно по сравнению с Двухпалатным не-совсем-Богом? Аналогии проглядываются ясно...

...Так на кой черт сдался бедный полковник с непростой и горькой судьбой коллективному интеллекту в пустынных далях? Зачем давать ему, возможно, ложную надежду? Ведь Китон Сири может оказаться совсем не тем, кем был перед стартом "Тесея". В любом понимании этой комбинации слов. На этот вопрос можно дать множество ответов. Тут могут иметь место и многоходовая игра Двухкамерников, которые решили исключить из игры опытного оперативника своих врагов. Возможно, цель этой операции по внедрению нужной информации Муру заключается в переманивании его на сторону коллективно мыслящих. Вполне, ведь отец единственного выжившего посланника к совершенно иначе думающих интеллектам может оказаться крайне ценен. Особенно в преддверии возвращения Сири (или не-совсем-Сири) и скорого вооруженного Контакта. А может, этот поступок — удовлетворение эго суперчеловеческого мозга. А что, сострадание, значит, ему присуще, а вот высокомерие и тщеславие — нет? Почему этот, казалось бы, жест доброй воли не может быть мелкой подачкой глупому таракану? Очень хорошее самоподтверждение собственного величия.

Исходов для такого непростого вопроса много. И "Всеведение", почему б нет, может умолчать насчет причины начала отношений между Джимом Муром и Двухпалатным сознательным гигантом. В конце концов, сам черт ногу сломит в неизведанном далеко сверхмыслей сверхумов. А вот мотив полковника вполне ясен. Более того — абсолютно человечен. Ведь что может быть более человеческое, потерять человеческие черты и суть, отказаться от карьеры и идеалов ради возможности исправить свою вину перед собственным чадом. Пусть его может уже не быть. Полковник, во всяком, отошел в мир иной в "Эхопраксии". Но Технологическая Сингулярность такая прелестная штука, что новая встреча с Джимом Муром может поджидать совсем близко. На последнем фронтире человеческого и разумного во всей огромной, холодной и медленно гибнущей Вселенной. И при любом исходе из предстоящей битвы история Человека как и он сам в ней останется самым чудным и великим, что когда-либо сотворили случайность и вечность...

2. "Прогулка": ...С технологией "перепайки" и перепрограммирования мозгов у Игана связан давний интерес. Почти во всех упомянутых рассказах все эти микроскопические нейро-волшебные-палочки, способные на раз-два на недельку-другую или навсегда сделать из тебя исламистского фанатика или верного любовника, упоминаются. Но здесь смысловая суть даже не в этом фантдопе и события, который он создает. Все гораздо сложнее, интереснее и по-философски. Грег Иган через Картера ведет с приговоренным к исчезновению сократический диалог, задавая заглавный вопрос — а что или кто должен исчезнуть? Думаю, я вас не удивлю, если скажу, что все атомы нашего тела в течение энного количества лет полностью заменяются на другие, нервные клетки непостоянны, ведь не только отмирают, но и возникают наново, не говоря уж о регулярной перетасовке связей между нейронами мозга. А также умолчу о такой скуке и явных вещах, что бессмертие через детей довольно эфемерно, а память непостоянна и подвержена дефектам и изменениям, именуемыми конфабуляцией. Принимая эти замечания за логические предпосылки, неотложные истинные факты, скажите — а остается ли "я"? Или просто Я? Что же делает нас нами, если все заменимо и непостоянно? Если в одну реку вступить дважды нельзя. Кто-то считает в связи с этим, что никакого я и нет вовсе. Как и самости и чего бы ни было связанного с самоощущениями от первого лица. Но, опуская все эти множественные концепции о ложности наличия субъективности в нашей голове, которые, быть может, с моим пока не самым полным знанием, кажутся слишком софистическими...

...Так вот, опуская это, готовы ли мы признать себя иллюзией, способной и должной воспринимать другие иллюзии? Не отдает ли подобное замечание бредом? Ведь истинность я единственное, в чем каждый из нас может быть уверен, не вдаваясь в тонкости лингвистических и психологических парадоксов. Поэтому и Картер, менее многословно, чем я, признает наличие некоего ядра, которое делает нас именно нами. Несмотря на переменчивость атомной структуры и эмпирических данных в нас самих. Но это не душа в представлениях авраамических религий. Скорее идеи киллера из "Прогулки" ближе к Шопенгауэру с его бессмертной Волей. Если очень просто, то должно быть что-то такое, что связано с материальным миром, но не умирает с остальными частями личности человека после смерти индивида, а по законам статистики реализуется в ком-то другом. Не знаю, по Игану, быть может, это какие-то особые структурные связи мозга или некие квантовые соединения. Так или иначе киллер дает возможность бедолаге внедрить в себе уверенность в такой диковинной идее. Через внутренние сопротивления и чудовищное по силе желание жить, герой все-таки соглашается, а дальше... (спойлер!) А дальше до определенной степени открытая концовка. Киллер обещал убить героя при любом исходе. Тем не менее рассказчик остался жив. Или же все сложнее? Картер утверждал, что есть нечто, заставляющее нас быть нами. То, что может реализоваться и в ком-то другом, спустя века и световые годы. Не стал ли таким человеком главный герой, на нейрохимической глубине уверовав в концепции заказного убийцы? Или он перенес в голову смертника часть себя в виде воспоминаний, которые он не считал подлинной самостью? А может, верны оба варианта? Бог весть, возможно, что приобретя через нейрогаджет убеждения Картера, основной персонаж "Прогулки" получил и посредством какой-то метафизики воспоминания несчастного убийцы? Но это уже слишком значительный отход от рассказа и его настроения, который кроме этих философий доносит более простые и не менее важные мысли. Как страшна и ужасна смерть, как она отвратительна. И что умирать надо не в кромешном одиночестве. В этом плане мы скорее слоны, чем кошки. Прощальная прогулка предназначена не для одного, а для всех нас. Поэтому на последнем одре всякому требуется диалог...

Итоги?

Возможно, выбор для совмещенной рецензии сделан не самый удачный. Возможно, заявленная тема сознания менее всего раскрывается как раз в "Полковнике". А все, что сказанного насчет рассказа Уоттса, не более, чем мои некудышные спекуляции с плохим анализом мотиваций Двухпалатников. Вполне, но выбор рассказов в контексте чуть дополненной темы, которая звучит как "вопрос сознания после Технологической Сингулярности", более чем оправдан. Ведь именно Уоттс и Иган пишут о Технологической Сингулярности. Конечно, не только они, но на мой вкус именно они делают это максимально интересно и, немаловажно, с помощью разных подходов. Повторюсь в десятый раз, что реалистичнее для меня видение канадца, нежели австралийца. К сожалению, мне только не верится, но и не знается концепция Игана, что сложная и полная противоречий суть человека сохранится в постсингулярную эпоху. Не в сканированных и оцифрованных искусственных людях, а именно в созданиях на подобие вампиров и коллективных разумах. И в разнообразных постлюдях. И дело не в биологичности, физиологии или религиозной интерпретации души. Либо в божественном живом духе. Не в этом дело! Суть в обесценивании человеческой жизни и вообще Человека, в неверии в него, в приписывании ему несовершенства и моральной устарелости. Помнится, последние попытки создать сверх-, читай, постчеловека не увенчались успехом, но принесли многие и многие миллионы жертв. А ведь дегуманизированные поклонники, разумеется, не все, а самые отпетые, могли бы воспринять такой эксперимент как... неплохой и рациональный. А что плохого в насильственной евгенике, в истреблении дефектных людей, если провозглашена разработка сверхчеловека, преодолении эволюционных ошибок и пережитков? Такая цель, может, оправдает любые средства? Мне так не кажется. Человек не должен себя обесценивать и самостоятельно выбрасывать на свалку истории. Он не должен бояться жить и улучшать жизнь. Бороться за идеалы, в конце концов. В этом контексте хороши слова жены главного героя "Эхопраксии":

– Ты называешь мое состояние переменой, но это не так, – произнес голос. – Небеса – это не будущее, а убежище для трусов. Естественный заповедник для тех, кто не может адаптироваться. Воображаемое исполнение желаний для странствующих голубей. Думаешь, я лучше тебя? Нет, Небеса – свалка для бесполезных аутсайдеров. Тебе здесь не место.

– Бесполезных? – Брюкс заморгал, потрясенный. – Рона, даже не вздумай…

– Я сбежала. Признала свое поражение много лет назад. Но ты… ты, может, и делаешь все по неправильной причине, и в процессе постоянно получаешь по зубам, но ты, по крайней мере, не сдался. Ты мог спрятаться вместе с нами, но вместо этого сидишь там, в реальном мире, без кнопки перезагрузки; в месте, которое не контролируешь, где какие-то люди могут забрать работу всей твоей жизни, вывернуть ее наизнанку, и нет никакой возможности исправить то, что они сделали.

Думаю, комментарии излишни. А то, что кто-то может назвать постлюдей и коллективно мыслящих как раз не трусами, а самыми самоотверженными людьми, которые также, как и Мур, готовы отдать себя и человековость ради великих свершений, мне лично не кажется верной трактовкой их действий. Эти личности такие же трусы, как и жена Брюкса. Они боятся, боятся настолько, что пасуют перед жизнью, сдаются и отказываются от самих себя, желая отдать в будущее хоть что-то от себя. Кору головного мозга, которая составит молекулу от могучего Двухпалатного господа. Храбрецы же не отказываются от себя и своих близких. Не бегут в виртуальности и коллективное забытье. Не боятся экзистенциальной пустоты, но преодолевают ее. Показывают безрассудную, гениальную, глупую, храбрую, ужасную, полную противоречий человечность. Они настоящие человеческие люди, не из-за плоти, а из-за духа (да, я не отрицаю, что тот же скопированный Адам из "Зловещей долины" — вполне человек). Мы можем быть и скорее всего есть эволюционная ошибка. Вполне может статься, что все наши идеалы надуманны и безосновательны. Но они истинны, пока мы их исповедуем и воплощаем в жизнь. В этом плане апологии человеческого в будущем меня радуют такие рассказы, как "Девочка-птица" Роберта Рида и Гарднер Дозуа "Рыцарь теней и призраков", и не переведенный пока роман Роберта Уильямса «The Harvest». А насчет варианта трансгуманизма по самому подлинному гуманисту, Николаю Федорову, у меня самые теплые симпатии.

А завершая это затянувшееся подведение итогов скажу... Предложу два эпилога под тегом скрытого текста забавы ради:

(политота!):

(наукоемкость и философятина!):

Примечание

(*) — цитата из знаменитой работы революционера, писателя, историка и художника Ги Дебора "Общество Спектакля", которая упоминалась в разборе мною "Поколения П" Пелевина. Полновесный фрагмент из этого памфлета выглядит так: "Имеем ли мы право осознавать наши желания, даже более того, обладать сознанием!?- вот что стоит на кону современной классовой борьбы. У неё может быть только два исхода: в одном случае, нас ожидает уничтожение классов, мир, где трудящиеся смогут контролировать все сферы своей собственной деятельности. В другом... общество спектакля, в котором товар созерцает сам себя в им же созданном мире."

(**) — На последний, как и многие недавно переведенные рассказы Игана, имеются мои миниатюрные комментарии-описания на соответствующих страницах сайта.

(***) — показанный поток мыслей лишь взгляд, мнение, постольку-поскольку подкрепленное чем-то по-настоящему основательному. Так что на истину не претендую.

К своему стыду заметил, что один из моих любимых фантастов-современников почти никак не представлен в моей же колонке. Притом в комментариях к игановским произведениям я что-то обычно пишу, но в основном к рассказам, а последние я стараюсь не превращать в рецензии. Только крупная форма и все такое. Так что решил сегодня попробовать разобраться с подобной несправедливостью и поговорить сразу о двух произведениях малой формы скрытого австралийского писателя. А именно о "Дискретном очаровании машины Тьюринга" (2017) и "Зловещей долине" (2017) (*), т.к. они представляют собой наиболее "свежее" творчество писателя и говорят о (в скором времени) довольно актуальных вопросах. Если точнее, то "Дискретное очарование..." препарирует социальный контекст будущего, а "Зловещая долина" рефлексирует в философском русле.

Но оставим прелюдии и перейдем к самим рассказам.

О чем произведение?

1. "Дискретное...": ...Когда обычные брокеры и банкиры средней руки сменятся могущественными и развивающимися ИскИнами, что станет с финансовой реальностью, рынком труда и повседневной жизнью? Восстание машин или технократическая утопия? А может быть, нечто третье? От ответов на эти вопросы зависит жизнь семьи Дэна...

...Итак, перед нами вновь Австралия скорого будущего, вместо которой можно представить любую другую западную страну или даже полупериферийную Россию. Например, нечто похожее можно встретить в том же «Юджине» («Евгении») и других рассказах, но в них, в основном, остросоциальность является общим фоном, а рассматриваются проблемы моральные, нравственные и философские. Хотя разве не к этим же категориям относится и классовый вопрос? Так или иначе в обозначенном произведении нам предстоит прожить несколько дней из жизни Дэна, специалиста по продажам в компании «Thriftocracy». Та, в свою очередь, занимаются довольно запутанным и с виду нечистым делом по скупке и реструктуризации кредитов физических лиц. Дэн на протяжении долгого времени показывает себя отличным работником, перевыполняющим план и днем, и ночью, но... Но прогресс неизгладим, и в конечном счете наш герой оказывается без работы...

2. "Зловещая...": "...Думаю, многим жителям «фантастического гетто» известен парадокс корабля Тесея. Мысленный эксперимент, который ставит вопрос о (не)возможности идентичности и тождественности объектов. Страшнейшая по значимости и сложности философская «задачка», перекочевавшая в квантовые размышления и такие произведения, как великолепный рассказ Станислава Лема «Существуете ли вы, мистер Джонс?». Но Грег Иган проделывает немыслимое. «Твердонаучник» из Австралии ставит этот парадокс в степень 2, вопрошая, будет ли корабль, наделенный сознанием, самим собой, коль он сам решает, какой будет его бревенчатая копия? В том числе выбирая не только дрова с гвоздями для своего «продолжения», но и «кирпичики» сознания, самости...

...«Зловещая долина», конечно, не только об этом, но все-таки коренной вопрос видится именно в «корабле Тесея». Главный герой с говорящим именем Адам (как не только первый «искусственный человек», один из первых скопированных, но и творимый по «образу и подобию» своим оригиналом) Моррис оказывается в достаточно непростой ситуации. Он является почти точной копией одноименного человека, знаменитого и богатого сценариста, который в силу своей ориентации не оставил наследников. Но всякие двоюродные и внучатые племянники, разумеется, хотят «отобрать и поделить» неплохое состояние «любимого дяди». Но юридические и судебные баталии родственников и «воскресшего» еще до смерти Адама лишь побочная линия сюжета. Основа повествования, как я уже заметил, это вопрос о тождественности и идентичности. Адам-копия, настоящий герой «Зловещий долины», пытается понять, насколько доподлинно он скопирован со своего оригинала, «Адама-старика». Ведь далеко не все воспоминания перекочевали в синтетические мозги якобы скопированного. И дело тут явно не в старческой деменции человеческого образчика..."

В чем глубина и посыл?

1. "Дискретное...": ...Как еще и очень многие жители стран первого, да и второго миров, ведь деиндустриализация и погоня за барышами свое дело делает на ура. Оптимизация и сверхприбыли, ибо. Ничего личного. Но и учителя в школах сменяются зайками и прочими анималистическими аватарами, не говоря уже о медсестрах на не постоянных должностях. Бухгалтеры, кассиры, и многие, многие и многие другие. Все прямиком на улицу, ради оптимизации. А по ходу сюжета еще и рядом с созданием универсальных портативных устройств для создания наркотиков возникает вероятность восстания машин. А посреди всего этого загадочные мойщики машин, экогорода и прочие, не самые радужные красоты скорого далека. Но, спойлер, концовка будет не самой пессимистичной...

...А что в итоге? Рассказ действительно очень насыщенный картинами будущего и вызывает соответствующие эмоции. И тему представляет вполне реалистично. А что, кастрированные профсоюзы без того левореволюционного сердечника, который был в начале двадцатого века (и не только), дозволяют наступить именно такой реальности. Миру, где оптимизация будет оптимизировать почти до абсурда. Правда, и капитализму с крупными, транснациональными буржуа необходимы потребители с некоторым минимумом. Но среднего класса не ждите. Да и классов вообще, и не сносной, а тем более достойной жизни, если отказываетесь от Борьбы с большой буквы. С теорией и отдачей всего себя. Несмотря на то, что под конец победили не Дэн и ему подобные, а крупный капитал вместе с полуразумными программами-брокерами, надежда на лучшее остается. Иган вправду отлично научился управляться с эмоциями читателя, ведь определенная безнадежность в начале сменилась под конец некоторой оптимистичностью. Ведь (спойлер!) зачин программирования у главного героя и его финальная фраза намекнули мне следующее. Да, «Капитал» вряд ли он скоро возьмет, но, возможно, катехизисом-мануалом для революционного действия следующего дня будет пособие для начинающего программиста...

2. "Зловещая...": ...Разумеется, подспудным вопросом идет следующий: а даже если б все сто процентов памяти, структур мозга, реакции на раздражители и т.д., и т.д. стали основной Адама-копии, равен ли он оригиналу? Делают ли нас нами только наши воспоминания (переменчивые и ошибочные, если вспомнить один из рассказов Теда Чана), только структуры нашего мозга, только взаимодействия всех этих структур или же что-то еще? Либо все вместе взятое? Может, правы радикальные психологи и представители нейронаук, что «я» и «самости» вообще нет? Даже если так, вопрос об идентичности этим отрицанием остается неразрешенным. Лично мне представляется невозможность постановки знака равно между копией и оригиналом в подобной и любой другой ситуации. Человеческое сознание уникально, и самое точное копирование не удвоит ядра такой уникальности. Это не означает веру в бессмертную душу или даже некую нематериальную субстанцию. Совсем нет. Да и вообще, как бы там ни было, а Адам-копия-Моррис со мной бы в кое-чем согласится. Ведь (спойлер!) в конце «Зловещей долины» он решается жить своей жизнью, наново создаваемой им самим. А не бытием того печального и именитого старика, которого все-таки больше нет...

Итоги?

Очень разные, "Дискретное очарование..." и "Зловещая долина" на самом деле говорят об одном. Каким будет мир после наступления Технологической Сингулярности? Наверное, большая часть творчества Игана связана исключительно с этим вопросом, который разбивается на множество подпунктов в социальном, философском, психологическом, этическом и т.д. планов. Самая актуальная фантастика, на мой взгляд, вообще творится лишь в таком направлении, в освещении и попыток решений названной проблемы. Поэтому Виндж со своими статьями о Сингулярности, мрачный Питер Уоттс с дневниками последних не пост- людей, а также целая плеяда схожих авторов — наиболее важные и значимые писатели современности. На мой скромный взгляд, конечно. В "Дискретном очаровании..." показывается неуемное наступление постсингулярной экономики (разумеется, капиталистической по своей природе) и крах привычной социально-трудовой структуры общества. И, кажется, затрагивается вопрос того, как же справиться с этой цифровой лавиной эксплуатации машиной в союзе с капиталистом человека. Так что надежда есть. В "...Долине" Иган попробовал разрешить парадокс корабля Тесея и поговорить вообще о трудностях цифрового бессмертия. Кстати, одна из самых распространенных тем в произведениях Грега. На мой взгляд, вывод следующий — абсолютного бессмертия, даже цифрового, невозможно и ненужно претворять в жизнь. Плюс в этом рассказе проскальзывают мотивы выдуманного мною жанра "постсингулярной драмы". Впрочем, как и в "Дискретном очаровании"... Так что Иган этими последними работами не только радует читателя и заставляет его мыслить, но и открывает простор для творчества других авторов. А что, проблематика постсингулярных социальных революций скоро станет актуальной как никогда!

Примечание

(*) — переводы этих и не только произведений Грега Игана можно найти на сайте фантлабовца Voyual тут.

(1)

«Достаточно развитая технология неотличима от магии. И от природы.» (кларкианская и посткларкианская версии закона)

«Мы покажем вам кузькину мать!» (даже после Технологической Сингулярности актуально!)

«Улыбающееся будущее походит на очаровательный пейзаж: вся прелесть исчезает, когда проникают в него.» (французский поэт как о частном опыте человека, так и о всеобщей горести человечества)

Включайте марш из «Red Alert» на полную громкость! Но забудьте про жалкие пародии да поделки псевдоинтеллектуальной плеяды киношной аки книжной клюквинистики. Ведь сегодня нам вместе предстоит погрузиться в пучины текстуальных квантов, сцепленных в единый литературный кнут посткиберпанковского пошиба финским математическим умом. И постараемся узреть в этом заключительном труде трилогии от Ханну Райаниеми (и в цикле в общем) не только крайне футуристические пейзажи Солнечной системы, давным-давно колонизированной человеком не совсем стандартным способом, не только детективные хитросплетения в обрамлении реалий Технологической Сингулярности, и не только целый вагон интереснейших научных теорий и гипотез с фантастическими допущениями. Да, даже здесь я грубо и наверняка не по авторскому замыслу, порой пренебрегая элементарной логикой, проведу вскрытие политотно-синкретическим скальпелем «Каузального ангела». Тем самым покажу его исторические, классовые и философские подтексты. Или их ложные симулякры из моей же головы.

Сразу скажу, что трилогия Ханну мне пришлась по вкусу. Конечно, не для каждого будет легок подобный способ изложения. В колее повествования автор специально вносит множество неясных терминов из сконструированного им очертаний будущего. Да еще и начинает саму историю не то, чтобы с конца, но без должной предыстории мира, который явно отдает букетом из бесчисленных, уже чуть завядших роз. Тут я имею в виду не то, что события плохие, «дурно пахнущие» и т.д. Наоборот, подтверждаю богатейшую писательскую фантазию финского владельца сайфайного пера, сравнивая величественную обширность вселенной «Квантового вора» с букетом из бесконечного количества цветов. Не все из которых стали в итоге задействованными шестеренками нарратива, из-за чего чутка подвяли. Но это не минусы, повторюсь вновь! Ибо почти все ответы и очень бросающиеся в глаза намеки для их прорастания в читательских головах Райаниеми оставил как в финальной книге саги, притом довольно много, так и в двух прошлых частях. Так что выбранная манера рассказывания хоть и может породить некоторую дискуссию о целесообразности, на самом деле не является преградой для понимания романов, не вызывает как такого угасания интереса к чтению, а наоборот, придает миру Жана ле Фламбера как таинственность, так и реалистичность. А последние два следствия вряд ли у кого язык повернется обозвать признаками дурного вкуса у писателя и неумелости его, бесталанности. Только наоборот!

Но кончим с дифирамбами, ибо слагать их Ханну можно довольно долго. Да и зачем заниматься такой скучной деятельностью. если можно либо еще раз прочитать эти детища возрожденного киберпанка, либо постараться увидеть в сюжета и литературных пластах произведения нечто еще? Выбираю второе и сразу же обращаю внимание на то, что писатель отлично знает не только собственно финский фольклор, но и не слаб в сведениях о русской культуре. Например, к своему стыду, о во истину великом русском мыслителе религиозной школы Николае Федорове (2) я в первый раз услышал именно со страниц «Квантового вора». Последний факт также должен огорчать современную модель образования недо(пост)индустриального общества Эрэфийской империи, но черт с этим. Зато вернемся к детальному дьяволу иного рода. Соборность, гоголи, федоровизм, Великая Всеобщая Цель, а с другой стороны культура и социальный строй зоку. Ничего не напоминает, ничего вам эти слова и их контекстуальные значения в романе не говорят?

Лично мне видится следующее. Противостояние двух основных сил мира «Квантового вора», сверхдержав ближнего космоса — Соборности и сообщества зоку — (во всяком случае, моему искореженному сознанию так видится) напоминает «холодную войну» Советского Союза и Запада? А в «Каузальном ангеле» и всю что ни на есть несостоявшуюся Третью Мировую. И только не говорите, что видите в образах Соборности одни лишь отсылки на российскую культуру и довольно необычную, почти сектантскую интерпретацию православия. Тоталитарная структура без особых свобод и демократических ценностей, которая стремится к некой великой цели по своей жесткой идеологии и готова сломить для это весь мир и волю каждого отдельного человека. Фактически воплощая, хех, принцип «лес рубят — щепки летят». Вульгарное понимание коммунизма как идеологии (не общественно-экономической формации) и Советского Союза как «империи зла» не напоминает? А это всего-то сокращенное описание Соборности — постчеловеческой цивилизации, которая посредством превращения большинства людей в безвольных гоголей и поглощением всей материи в пределах нашей системы старается создать новую вселенную, где не будет смерти. Чисто постсингулярный вариант марксизма-ленинизма, но слишком крутой и не вульгарный, чтобы называть его очередной западной клюквой. А двум главным Основателям Соборности, несмотря на все их темные и далеко не добряцкие поступки, откровенно сочувствуешь и понимаешь их фанатичное стремление уничтожить свободу и вещество ради высшей цели. Так что Соборность хоть и выступает периодически по ходу сюжета трилогии коллективным антагонистом Жана и Миели, но в основном обитает в роли антигероя, у которого не самое дурное желание — смерть смерти. Пусть и методы, как и в реальности индустриального социализма, вызывают споры... А зоку? Хоть как таковой антагонизм с Соборностью находит место лишь в ретроспективных интерлюдий прошлых войн и четкая аналогия с Западом прошлого и сегодняшнего века не прослеживается на постоянной основе, точки соприкосновения выделить можно. Зоку это все-таки цивилизация индивидуалистов, пусть их желания и ограничены некоторыми коллективистскими лимитами. Но и Соборность не страшная машина полной аннигиляции всего личностного — по крайней мере, не для своих лидеров. Зоку, особенно в «Каузальном ангеле», где мы и узнаем о них наиболее полно, являются цивилизацией потребителей и сибаритов. Они не преследуют неких великих целей ради пусть и иллюзорного, но блага всего человечества. Нет, это лишь сообщество праздных игроманов, для которых жизнь в прямом смысле слова игра и театр. Кстати, среди них присутствует дифференциация между шекспировской и ЧГКшной версиями такого понимания бытия. Но не суть важно. Зоку живут в собственное удовольствие, особо не стараются влиять и сдерживать Соборность и вообще не пытаются бороться за нечто большее, чем они. Играют, но не живут, существуют, но не значат ровным счетом ничего. Так что некоторого рода размытая параллель в аспектах противопоставления Соборности, гедонизма и потребительства с Западным миром имеется.

Но не только политическая плоскость внедряется в смысловые пласты этого великолепного примера ультрасовременного киберпанка. В отзыве на один из моих любимых романов вообще, «Выбор оружия» Йена Бэнкса, а также во втором варианте комментария к «Ложной слепоте» Уоттса, я упомянул, что наблюдаю зарождение нового жанра научной фантастики. Его можно обозначить как «постсингулярная драма» и трактовать довольно широко. Все произведения этого помысленной мною абстракции можно характеризовать как нарративы эпохи после Технологической Сингулярности. То есть действия и персонажи будут жить в мире почти магии, смешавшихся естественности и искусственности, безграничных возможностей и бесчисленных вариаций. Но счастья это не принесет, ибо еще большая неопределенность, чем в нашей непостоянной реальности, приведет к гораздо большим печалям и горестям. Ситуациям, когда героя от злодея отличить нельзя, а никаких граней между моральностью и аморальностью попросту нет. Вседозволенность и ничтожность всего, общество далекого постмодерна (3), в котором даже потребительские ценности обесценятся и испарятся. А экзистенции антигероев будут самым лучшим из возможных исходов конфликтов, описанных наподобие противостояния Соборности в этом мире. Ведь, спойлер, по выдуманному мною канону постсингулярной драмы, читателю предстоит увидеть весьма неоднозначную концовку с весьма неоднозначным раскрытием героев. Это, наверное, один из недостатков заключения Ханну своего масштабного литературного эксперимента — довольно невнятный эпилог. Точнее внятный, но слишком двоякий, слишком нестандартный. Победы какой-либо из сторон — ни зоку, ни Соборности, ни главных героев — в романе нет. Скорее есть сплошные поражения и некоторого рода полупобеду Соборности. Недомолвки и вопросы по поводу конечного разрешения кульминации каждого героя.

Но так или иначе вышло очень и очень хорошо. Великолепный пример качественной и довольно научной фантастики из мира практически магии и псевдоприродности, где счастья также нет, как и в наших досингулярных днях.

Итог: высший балл, но совершенству нет предела

Примечания:

(1) — а вот назло всем дожидавшихся романа та самая обложка, в том числе из-за которой он задерживался!

(2) — о Николае Федорове говорится в еще одном любопытном произведении западного фанткнигиздата, а рассматривается он (здесь) [Марсель Теру, "Странные тела"]

(3) — подробнее о постмодернах и всем прочем лучше почитать здесь [В. Пелевин, "SNUFF"]