8. В рубрике «Из польской фантастики» размещен рассказ Яцека Комуды/Jacek L. Komuda “Diabeł w kamieniu/Дьявол в камне” (стр. 48-68). Иллюстрации ПЕТРА КОВАЛЬСКОГО/Piotr Kowalski.

Позже рассказ вошел в состав авторского сборника “Imię bestii/Имя зверя” (2005, 2014).

Его перевел на русский язык С. ЛЕГЕЗА в 2019 году (см. авт. сб. “Имя зверя. Ересиарх”).

И это пятое появление писателя на страницах нашего журнала (предыдущие см. “NF” №№ 5/1991; 6/1997; 12/1999, 8/2003). Почитать о нем на сайте ФАНТЛАБ можно ЗДЕСЬ а глянуть на карточку рассказа можно ТУТ

6. Повесть американской писательницы Кристин Кэтрин Раш/Kristine Kathryn Rusch, которая называется в оригинале ”The Retrieval Artist” (2002, “Analog Science Fiction and Fact”, Junie; 2002, авт. сб. “The Retrieval Artist and Other Stories”; 2012, авт. сб. “The Retrieval Artist; A Retrieval Short Stories”;) перевел на польский язык под названием “Tropiciel/Следопыт” МИХАЛ ЯКУШЕВСКИЙ/Michał Jakuszewski (стр. 13--33). Иллюстрации АРТУРА СИТНИКА/Artur Sitnik.

Эта повесть о приключениях весьма необычного детектива Майлса Флинта инициировала создание довольно длинной серии произведений с тем же героем и о том же мире, первым томом которой является роман “The Disappeared” (2002), а непосредственными продолжениями — романы “Extremes” (2003) и “Consequences” (2004). Впрочем, серия сейчас разрослась уже до семи томов.

Повесть номинировалась на присуждение премий “Analog Riders”, “Locus” и “Hugo”.

И это уже шестая встреча с писательницей на страницах нашего журнала (предыдущие см. “Nowa Fantastyka”, №№ 9/1992, 11/1992, 6/1993, 4/1996, 6/1999).

Повесть переводилась на итальянский язык, на русский язык ее перевел под названием "Мастер возвращения" В. ГРИШЕЧКИН в 2001 году (ж-л “Если”, № 1). На карточку повести можно глянуть ТУТ А почитать о писательнице можно ЗДЕСЬ

7. В ноябре прошлого года американский писатель Орсон Скотт Кард в статье «Сотрудничая с врагом» предложил читателям нашего журнала поучаствовать в совместной игре: продолжить и завершить рассказ, для которого он написал пару начальных абзацев. В редакцию прислали несколько десятков текстов. Их переведут на английский язык и перешлют Орсону Скотту Карду, чтобы он отобрал лучшие по его мнению тексты и разместил их на своем сайте www.hatrack.com

Ну а пока что редакция начинает публиковать тексты в журнале. В этом номере размещены рассказы Цезария Збежховского/Cezary Zbierzchowski (стр. 34—37), Марцина Пшибылека/Marcin Przybyłek (стр. 45—46), Юлии Мëдыньской/Julia Miodyńska (стр. 46—47), Петра Кобуса/Piotr Kobus (стр. 48).

3. Тему месяца продолжает Марцин Пшибылек/Marcin Przybylek небольшой статьей “Szaleństwa twórcze, czyli Twórcze szaleństwo/Безумия творчества, или Творческое безумие”, где напоминает, что многие популярные писатели были, мягко говоря, не совсем психически адекватными личностями (Г.Ф. Лавкрафт, Агата Кристи, Льюис Кэрролл, Федор Достоевский, Юкио Мисима, Реймонд Чандлер, Франц Кафка, Э.А. По, Филип Дик), и утверждает, что «творческие личности, борющиеся со своими паталогическими наклонностями, все еще здоровы, если не стремятся к достижению индивидуального идеала» (стр. 8).

4. Большую статью “Szerlock Holmes z sejsmografem/Шерлок Холмс с сейсмографом” канадского писателя-фантаста и популяризатора науки Ричарда Ловетта/Richard Lovett перевела АГНЕШКА СИЛЬВАНОВИЧ/Agnieszka Sylwanowicz (стр. 9–11). Речь в статье идет о сейсмологии как науке и ее нынешних достижениях в решении проблемы предсказания землетрясений.

5. В рубрике «Курьер фэндома» Петр Холева/Piotr W. Cholewa делится впечатлениями, вынесенными с национального конвента «Polcon 2004”, состоявшегося 19—22 августа 2004 года в Зеленой Гуре (стр. 12). Здесь же размещены анонсы и приглашения на конвенты “Imlasris 2004”, “Falcon 2004”, “Ichigon 2004”, проведение которых состоится до конца 2004 года.

(Продолжение следует)

2. В той же рубрике «Тема месяца» председатель Польского общества Жюля Верна Кшиштоф Чубашек/Krzysztof Czubaszek публикует небольшую статью о сбывшихся прогнозах Жюля Верна. Скорее всего почти ничего для себя нового подготовленный читатель из нее не извлечет, но я все же попытаюсь если не углубить, то хотя бы оттенить мысли автора соответствующими «картинками»…

Старт из Флориды, экипаж из трех человек, полет вокруг Луны, приводнение в Тихом океане – это краткое описание экспедиции на космическом корабле «Аполлон 8», который облетел Луну в декабре 1968 года. И точно тот же сценарий мы находим в изданном за сотню лет до этого романе Жюля Верна «С Земли на Луну» ("De la Terre á la Lune trajet direct en 97 heures 20 minutes", 1865).

О Жюле Верне говорят, что это человек, придумавший ХХ век. Хотя в этом утверждении есть явное преувеличение, нельзя отказать автору «Таинственного острова» в даре вознесения воображением над научными и техническими достижениями той эпохи, в которой он жил. Она вдохнула в него веру в попросту неограниченные возможности человеческого разума. Жюль Верн, однако, пошел значительно дальше – он предвидел не только изобретения и общественные явления, которые появятся в будущем, но и последствия их появления.

Упоминавшийся выше роман «С Земли на Луну» – это не сказка о пане Твардовском или бароне Мюнхгаузене, а первая в человеческой истории литературная экспедиция на Серебряный Шар, описанная с научной точностью, предвестница экспедиции, состоявшейся спустя почти сотню лет. И до сих пор, несмотря на многие неточности и упущения, связанные с недостаточно высоким уровнем тогдашних знаний, эта экспедиция вызывает восхищение.

Хотя Жюль Верн послал своих героев в космос в выстрелянном из огромной пушки снаряде (который на самом деле из-за трения в атмосфере попросту испарился бы, а ускорение, с которым стартовал этот необычный космический корабль, за долю секунды убило бы его экипаж),

параметры полета и сделанные в ходе путешествия наблюдения достойны внимания. Мы находим в книге и описание состояния невесомости (хоть и ограниченного точкой равновесия гравитационного действия Земли и Луны) и утверждение, что в космическом пространстве царит низкая температура.

И это не все. Герои Жюля Верна стартовали из Флориды в декабре 1864 года. В декабре же, только 1968 года, из расположенного в той же Флориде Мыса Канаверал взвился в небо космический корабль «Аполлон 8».

У Жюля Верна в артиллерийском снаряде разместились три смельчака – Барбикен, Ардан и Николь.

Сотню лет спустя отправились покорять Луну тоже три космонавта, с чем-то похожими, вдобавок, фамилиями – Борман, Андерс и Лоуэлл.

Длина снаряда Жюля Верна была равной длине корабля «Аполлон 8» -- 3, 65 м.

Оба экипажа – и книжный и реальный – не высаживались на Луне, лишь облетели ее. Чтобы вернуться на Землю, путешественники вынуждены были воспользоваться ракетными двигателями, корректирующими траектории движения кораблей. И вернулись на Землю они одинаково – приводнились в Тихом океане.

Другие романы Жюля Верна, возможно, не столь пророческие, но, тем не менее, и в них хватает примеров гениального проектирования будущего. Возьмем, например «20 000 лье под водой» ("Vingt mille lieus sous les mers", 1869), в которой писатель описал подводную лодку «Наутилус».

В те времена технические сооружения такого рода уже не представляли собой чего-то совершенно нового. Прототип военной подводной лодки был построен уже в 1776 году, во время американской Войны за независимость. Это было примитивное суденышко, скорлупка шаровидной формы, чье передвижение осуществлялось с помощью водных винтов.

Этот же тип тяги использовал знаменитый американский изобретатель Роберт Фултон в конструкции своей подводной лодки, спроектированной для экипажа в восемь человек и спущенной на воду во Франции в 1801 году. Она, кстати, носила название «Наутилус».

В 1863 году на французской верфи Рошфор была спущена со стапелей на воду уже целиком современная подводная лодка, обладавшая металлическим корпусом, оснащенная пневматическим двигателем и достигавшая 42 м в длину.

Придуманная Жюлем Верном «игрушка» затмевала все эти конструкции. Она восхищала тогдашних читателей не только новыми техническими решениями (новаторский электрический двигатель), позволяющими экипажу раскрывать тайны морей и океанов, ловко маневрировать, погружаться на глубины, и ныне практически недоступные для человека, но и внутренним устройством и оборудованием. Даже современные подводные лодки не могут похвастать наличием всех этих технических характеристик.

Жюля Верна интересовало не только проектирование приспособлений, служащих расширению человеческих возможностей, но и предвидение путей развития науки. Он искал также ответа на вопрос, как изобретения и научно-технические достижения станут влиять на людей и их взаимоотношения. Эти поиски нашли отражение, например, в романе «500 миллионов бегумы» ("Les cinq cents millions de la begum", 1879), где два наследника огромного состояния используют свое богатство для осуществления диаметрально противоположных проектов.

Француз, доктор Саразен, строит Франсевилль – город, полный зелени и удобный для свободной жизни человека, а немец, герр Шульце, возводит Штальштадт – город, где человек закрепощен и угнетен силой, подкрепленной техническими достижениями. Немец стремится к уничтожению соперника, для чего конструирует огромную смертоносную пушку. Франсевилль – это символ творческого и направленного на пользу людей использования потенциала, сосредоточенного в разуме человеке. Штальштадт – это, в свою очередь, порождение науки, поставленной на службу злу. Разве в XX веке не дано было человечеству оказаться лицом к лицу с этими двумя моделями цивилизационного развития? Разве не стремились воспользоваться достижениями науки как благородные личности, желавшие обеспечить процветание общества, так и безумцы, жаждавшие обладания власти над всем миром?

Невозможно в такой короткой статье перечислить все изобретения и предвидения Жюля Верна.

Летательный аппарат тяжелее воздуха («Альбатрос» из романа «Робур-завоеватель») ["Robur le Conquérant", 1886] ;

город, построенный на плавающем по морям искусственном острове («Плавучий остров» ["L’lle à hélice", 1895]),

нечто вроде кинопроектора («Замок в Карпатах» ["La chateau des Carpathes", 1892])

или, наконец, город с небоскребами из стекла и стали, скоростными поездами, автомобилями, калькуляторами, всемирной коммуникационной сетью (столица Франции из найденной лишь несколько лет назад юношеской повести 1863 года «Париж в XX веке» ["Paris au XXe siécle", 1994]).

Все это стало обыденным, не вызывает уже эмоций. Нужно, однако, помнить, что прежде чем таковое случилось, все это родилось в мыслях жившего в XIX веке писателя, который, внимательно вглядываясь в окружавший его мир, смог заглянуть в его будущее.

(“РАЦИОНАЛИСТЫ и БЕЗУМЦЫ” – окончание)

Ту самую Землю, в которой Лавкрафт видел унаследованное от жутких чудовищ пространство, Верн наблюдал из гондол воздушных шаров и изнутри летящих на Луну снарядов. Он подчинял ее себе с помощью подводных лодок и в ходе путешествия к ее центру или пытался укротить с помощью дерзновенно воссозданной цивилизации и повторно сделанных изобретений, как это выглядит в «Таинственном острове». Вообще-то писатели не конфликтуют друг с другом – оптика Верна не исключает видения Лавкрафта.

Тем более что, занимаясь своими разработками, Верн стал замечать горькие и удивительные вещи. Успех у его героев достигается путем беспощадного соперничества, жестокой борьбы и напряженного драматизма. Даже в произведениях, предназначенных для детского чтения («Два года каникул», «Пятнадцатилетний капитан») появляются действующие лица, отмеченные злом, безумием.

Иррациональную враждебность к роду человеческому испытывает персонаж романа «Пятьсот миллионов бегумы», который использует технику в разрушительных целях.

В 1886 году верновский Робур-завоеватель выступает как конструктор великолепного «Альбатроса», а восемнадцать лет спустя он превращается в средоточие зла как Властелин мира.

Недавно открыли во Франции (1989) и издали у нас (1997) отвергнутую издателем юношескую повесть Жюля Верна «Париж в ХХ веке». Из этой книжки выглядывает лик катастрофиста, немного в стиле Виткация, пораженного технализацией жизни и развитием промышленности.

Индустриализация, которой Верн восхищается в других своих произведениях, здесь угнетает индивидуума, рвет связи между людьми, уничтожает культуру, ведет к угнетению духа и метафизических чувств… Это правда, что ужас всегда аллегоричен, но и SF – также.

Это удивительное литературное открытие санкционирует вписанную в фантастическую литературу закономерность. Когда за окном клубятся демоны, писатели грезят об увеличительном стекле и вооруженном им оке, когда же мы живем в невыносимо рационализованном мире, все надежды возлагаем на… демонов. Если нам хорошо, мы помним, что может быть плохо. В этом и выражается реакция литературы на перемены в мире и на себя саму. Мы находим в этом дух эпохи и индивидуальные предпочтения, одержимости, поиски, сумасшествия.

Следует, значит, сказать, что любители твердой SF, искоса глядящие на horror, на варварскую магию фэнтези; что сторонники фэнтези, отметающие научные претензии SF… все они нарушают законы сообщества, созданного и названного Гернсбеком, который семьдесят лет назад установил, что SF должна руководствоваться правилом сложения, а не вычитания. Фантастика именно потому сумела литературно противопоставить себя рациональным и безумным временам, что нашла поле деятельности (и публичность) для своих мудрецов и сумасшедших.

Творцы линии Жюля Верна (Кларк, Лем, Азимов, отчасти Дик, наверняка Гибсон) занялись влиянием техники на ситуацию в целом. Литературные потомки Герберта Уэллса (Брэдбери, Оруэлл, Стругацкие, Зайдель) показали фиксацию социумов. Продолжатели Эдгара Аллана По, Лавкрафта, Бирса – такие как Кинг, Баркер, Страуб, но также вновь Брэдбери и Дик — рисовали жуткие фантасмагории, открывая, что за все проблемы и хлопоты темная и светлая стороны нашей души в ответе. Никого и ничего не удастся извлечь из этой пирамиды без утраты комплектности интеллектуального диагноза, без разрушения художественной полноты. Ни одному из писателей нельзя отказать в очевидном или скрытом влиянии на других писателей.

Те же ли чувства мы испытывали бы к каждому из названных писателей в литературных салонах – это уже совершенно другая и, по большому счету, лишенная значения история.