Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
«Монстры реальны, привидения тоже. Они живут внутри нас и иногда берут верх».
Стивен Кинг.
Короткометражный фильм "Пустите детей", не первый год будоражит умы той части общественности, что неравнодушна к жанру хоррор, в особенности, русскоязычного его сегмента. Ожидания на проект возлагались колоссальные, уже хотя бы потому, что на территории России ещё не снимались экранизации произведений Стивена Эдвина Кинга. Само по себе, подобное начинание смелое, дерзкое, нацелившееся на максимальную огласку. Результатом подобного проекта могут быть два диаметрально противоположных достижения: яркий всплеск, вольно или невольно приковывающий к себе внимание общественности, либо оглушительный провал, после которого может наступить крах в толком не начавшейся режиссёрской карьере любого, кто дерзнёт взяться за адаптацию рассказа знакового автора. Ведь при неудаче, только ленивый не станет кричать и тыкать пальцем: "Баа, смотрите-ка! Да это же тот самый чувак, сварганивший лютый шлак по Кингу!"
Люди всегда помнят твои успехи, но ещё чаще акцентируют особое внимание на провалах. Фиаско — как хлеб и зрелище в одном флаконе для страждущих, что многие века назад приходили для удовлетворения своих желаний в амфитеатр Колизея. Так уж повелось, но зрители и критики с особым смаком обсуждают неудачи режиссёров. В России очень едкий, зачастую необоснованно-придирчивый зритель. Уже предвижу, как в автора сего опуса полетят отнюдь не тапки от особенно радикально настроенных критиканов, но у меня есть веские аргументы в защиту высказанного мнения. Сравните оценки многих фильмов по шкале двух рейтингов: Кинопоиска и мирового за представительством IMDB. Знаете, что увидите? Их оценки в подавляющем преимуществе выше наших на одни и те же фильмы/сериалы/короткометражки.
Причём это относится не только к западным фильмам, но и к отечественным. И таких примеров — масса. Кто захочет, может написать мне в личку — список предоставлю внушительный.
Хейтеров везде хватает, но почему-то именно у нас в стране наибольшее количество озлобленных лиц собралось. Причём многие из них, определённо способны самоутверждаться исключительно таким образом, не имея возможности проявить себя в жизни иначе, потому, только и могут поливать дерьмом то, что делали другие. Вас всё не устраивает? В чём проблема? Возьмите и сделайте лучше, а мы все посмотрим, да обсудим. Что, чукча не писатель, чукча — читатель? Тогда не судите, да не судимы будете. На этом отнюдь нелирическое отступлением можно считать завершённым, вернёмся к рецензируемому материалу.
Неудивительно, что Александр Домогаров-младший вложил в работу над экранизацией рассказа "Страдания маленьких детей" не только свою, но и души тех, кто составил его смелую команду. То, что все участники грандиозной экранизации отдавались по максимуму, сомнению не подлежит. Тому прямое доказательство качественно выполненная работа всех действующих лиц. Сценарист, режиссёр, операторы, продюсеры, композитор, монтажёр, художники, и, конечно же, самые главные действующие лица — актёры. Каждый постарался на славу. Пусть речь сейчас идёт не о полном метре, так разве стал ли от того фильм "Пустите детей" хуже? Скорее наоборот, не растягивая хронометраж, детально воспроизведя рассказ, режиссёр не заполнил полчаса экранного времени ненужной водой или маловразумительной шелухой, коей нередко грешат как отечественные, так и западные киноделы. Соответственно, выжав максимум из минимума, на выходе получаем полновесное творение с большой буквы. Кинокартину, в которой всё находится на своём законном месте. Теоретически, можно придираться к некоторым незначительным штрихам, рассуждая, что, дескать, вот это можно убрать, а вот-то — добавить, да только зачем? Получится пустая демагогия или цитируя Устина — героя фильма "Тени исчезают в полдень": "С жиру беситесь?!"
Хочется заострить внимание на том, как эффектно работали лица, ответственные за грим, а именно, Светлана Мифтеева — художник по гриму и Юрий Жуков с Максимом Исаченко — спецы, занимавшиеся пластическим гримом. Уровень мастерства высокий у этой славной тройки. Выполнено всё качественно, чему также немало поспособствовал человек, занимавшийся графикой. Благодаря слаженной команде короткометражная лента избавлена от нелепостей, не создаёт ощущения дешевизны или дилетантства. И уж конечно, не вызывает нервного смеха, ввиду беспомощности специалистов, что должны были убедительно и реалистично показать метаморфозы детей. Напротив, не сведущий или мало интересующийся зритель вполне может посчитать, что над проектом "Пустите детей" трудились маститые профессионалы, за чьими плечами не один десяток снятых фильмов. Не по годам высокий уровень, продемонстрированный молодыми, но весьма энергичными представителями новой кино-волны, невозможно оставить без внимания.
Анализируя причины подобного успеха, сразу же понимаешь, насколько велико влияние, вернее его отсутствие со стороны продюсеров. Когда на тебя никто не оказывает давления, требуя в кратчайшие сроки предоставить годный материал, можно сколько угодно тратить времени(естественно, в пределах разумного) над созданием по-настоящему сильного материала, способного зацепить даже человека, не сильно увлекающегося тёмным жанром. Имея возможность делать проект, опираясь на собственное, никем не навязанное видение, шлифуя каждый фрагмент до ярчайшего блеска, как правило, получаешь именно тот результат, к которому стремился. В подобных свободах заключается сила независимого кино, чем не преминули воспользоваться Домогаров-младший и Ко. Как итог, фильм ни на минуту не выбивался из гнетущей, мрачной атмосферы, наполненной саспенсом, безумием и психологическим хоррором. Да и только ли психологическим? Не думаю.
Александру Домогарову-младшему хочется сказать большое человеческое спасибо за все старания, упорство, целеустремлённость, поспособствовавшим выходу в свет замечательного образца качественного кино. В процессе просмотра испытывал истинное удовольствие от постановки, операторской работы, музыкального оформления. Да зачем перечислять, от всего получил удовольствие!
С удивлением для себя обнаружил некий отдалённый музыкальный парафраз одной из ключевых композиций Эннио Морриконе в фильме "Нечто". Когда в одной из сцен "Пустите детей" зазвучали схожие нотки, мурашки ностальгии пробежали по спине. Не знаю, сознательным ли у Сергея Соловьёва получился сей реверанс в адрес живой легенды золотой итальянской плеяды композиторов или намеренный, в любом случае, кино от этого только выиграло. Сразу оговорюсь, может ничего подобного вовсе не было, и отдельные звуки композиции сугубо отдалённо напоминающие одну из культовых музыкальных тем "Нечто" Джона Карпентера в короткометражке несут лишь случайное сходство, то и тут нет абсолютно ничего криминального. Более того, тем самым саундтрек набирает мускулатуру на манер заправского бодибилдера.
Резюмируя общие впечатления, можно смело сказать: лента получилась без откровенно слабых сторон. Даже крайне скептически настроенные зрители, полагаю, испытали ощущения выше всяких ожиданий от качества материала.
Ещё одним дополнительным, да и пожалуй, самым главным поводом для радости стало бережное отношение к первоисточнику, позволившее максимально точную кинематографическую адаптацию создать. Дамы и господа, наслаждайтесь первой(!) российской экранизацией работ Короля Ужасов, пусть и пока в формате не полного метра. Тем не менее, это уже прорыв.
"Пустите детей" настоятельно рекомендую к просмотру всем неравнодушным к хоррорам. Не пожалеете, гарантирую!
"Когда-то, в незапамятные времена, мужчины отдавали девушек из своего племени в жертву леопардам. Так появились на свет люди-кошки. Внешне они ничем не отличаются от обычных людей, но время от времени превращаются в животных и склонны к насилию. Брат и сестра, чьи родители умерли странной смертью, встречаются в Нью-Орлеане после долгой разлуки. Девушка устраивается на работу в зоопарк и узнаёт, что в городе появился леопард-убийца…"
***
«Люди-кошки» 1982 года выпуска – всего лишь ремейк гораздо более старого одноимённого фильма. Ему не удалось превзойти оригинал Жака Турнёра ни сюжетом, ни интригой. Пожалуй, всё, что о нём можно сказать хорошего – это почти картина живописи с выразительной цветовой гаммой и действительно сильным музыкальным сопровождением от Джорджио Мородера. Отдельно стоит отметить театрализованный пролог, отсылающий к доисторическим жертвоприношениям зооморфным божествам, и современную женскую направленность. По «итого» – красивая и немного страшная городская сказка о влюблённой девушке-оборотне. Вроде бы ничего особенного, но смотрится на одном дыхании и чем-то задевает за живое.
Пусть главный герой здесь женщина, а сама история рассчитана на внимание прекрасной половины человечества, весь видеоряд почему-то нацелен на возбуждение мужского сексуального интереса. Не иначе, вмешалось коммерческое расширение зрительской аудитории. Ах, это стыдливо-неодолимое подглядывание за спящей взрослой сестрой!.. Обнажённые груди крупным планом: огромные, большие и маленькие, к месту и (чаще всего) не к месту. Художественное снятие сорочки. Скачки голышом по ночному лесу с провоцирующими замираниями в коленно-локтевой позе, невинно поглядывая при этом на камеру – бэмби, такая бэмби! Визит к проститутке — ну как без этого обойтись? Обязательная грязная драка из-за женщины. Привязывание любовницы к кровати при существующем фантастическом допущении — это вообще нечто. Воображение, конечно, будоражит, вот только не учли, что опрокинутая навзничь кошка становится гораздо опасней!
Странности и лакуны картины не просто бросаются в глаза – они способны вывести из себя. Любить можно, а сексом заниматься нельзя. Ещё и двойной инцест сюда вплетён. Зачем? Быть может, девственницы настолько боятся первого соития, что делающие им определённое предложение незнакомцы выглядят жадными до крови зверьми, а давние друзья – братьями? Неужели кто-то из девушек считает, что, поддавшись «запретному искушению», они тут же превратятся в хищных самок сами? Не слишком ли раздута эта тема? Для чего? Большинству дам в зрительном зале данная проблема давно перестала быть актуальной. И почему сюжет не пошёл в напрашивающемся направлении осознания родового проклятия, его принятия и возвращения на родину? Ожидания и предпосылки были рассыпаны тут и там. К примеру, предыстория, и некоторые высказывания служанки в доме Пола, и сон Ирен. Я не спорю, молодые холёные тела столь разнящихся между собой и действительно красивых – причём каждая по-своему – актрис куда как привлекательны, но ведь остаётся какая-то недосказанность в фильме, заставляющая ожидать чего-то большего! И знаете, глубоко копать не пришлось.
***
Мотив оборотничества традиционно теснейшим образом связан с пубертатным периодом. Оно и понятно – обряд инициации проводился у многих народов как раз в этом возрасте, и приобщение к духу животного-первопредка долгое время было частью обряда. При одном только упоминании этого архетипа у многих молодых (и не очень) людей до сих пор бессознательной эмоциональной волной поднимается внутри что-то древнее, дикое, могущественное… Что называется, «шерсть встаёт дыбом на загривке»: ночь, луна, сила, выть-орать, бежать-скакать, и драть-драть-драть! И абсолютно не важно, что, куда и кого.
Поп-культура новейшего времени значительно повлияла на мифологический образ оборотня. В своём «натуральном» виде человекозверь стал восприниматься излишне брутальным анахронизмом, потому достался и остался подросткам преимущественно мужского пола. Благовоспитанные юные девы не могут позволить себе столь дикое непотребство – да оно им обычно и вовсе неинтересно – и поэтому им был предложен новый продукт, «новый оборотень» – сладенький, загадочный, всегда чисто выбритый и изысканно одетый вампир с претензией на аристократичность.
Что может быть общего у столь разных изначально фольклорных персонажей – «одержимого духом зверя» и «заложного покойника»? Удивительно, но объединяющим звеном становится всё та же инициация, хотя теперь она значительно модернизирована эстетикой цивилизованных тайных обществ. Чем цементируется это странное двуединство образа «современного оборотня»? Древним, как мир, и вечным сексуальным желанием, поднятым нынче на флагшток личных свобод! Мальчики побойчее требуют глубокого проникновения здесь и прямо сейчас («не то сам возьму»), ревниво отстаивают свою «собственность», грубейшим образом готовы устранить любого соперника, и потому ассоциируются с животными, в нашем случае с «классическими» оборотнями. Девочки хотят «подождите», шлейф всепонимающих терпеливых воздыхателей, культурный петтинг, словеса и прочие ушные оральные ласки – и выбирают вампиров. Да здравствуют «Сумерки»! Подсекай!
***
В фильме «Завоевание» 1983 года Лучио Фульчи попытался воссоздать далёкую зарю человечества, эпоху рождения архетипов. Беззвёздные ночи, густые туманы, скалы и пещеры. Клыки, когти, горящие глаза, огромные волосатые чудовища. Хряск разрываемой плоти и хруст ломающихся костей во тьме. Огонь не спасает, ведь само солнце порабощено. Обнажённая безликая женщина в свете, жрица и богиня, требует человеческих жертв. Страх и покорность насилию ради спасения, дарение собственной крови, плоти, боли и смерти, поклонение и похоть от её паствы. Одинокий двуликий герой, сын и муж, мальчик и мужчина, жертва и охотник одновременно. Бунт, борьба как любовная игра, гнев, ярость, возбуждение – и пробуждение скрытой силы. Аполлон в ритуальной схватке побеждает могучего соперника-отца-титана, свергает-оплодотворяет стрелами света мать-волчицу-демоницу и спасает себя-мир-солнце. Этакое фрейдистское фэнтези с лёгким налётом эллинизма, в котором повергается предыдущая эпоха «тёмного» матриархата.
«Люди-кошки» Пола Шредера, возможно, пытаются авангардистски преодолеть классический маскулинный штамп в кинематографе, расшатанный ко времени работы над сценарием уже «второй волной» феминизма, когда женщины, получив избирательное и имущественное права, взялись устранять перекосы мужского сексизма в культуре и личной жизни сообразно своим вкусам. Именно для этого в фильме столкнули лбами точки зрения сестры и брата, представив мужское решение проблемы косным, несамостоятельным и по-скотски агрессивным. Манерные вампиры и странные полупарни в полукедах появятся в фильмах и книгах позже, но «на коне» уже тут не первобытный мачо Пол, а цивилизованный, мягкий и сравнительно беззащитный Оливер. Здесь по сцене мечется и бунтует женщина Ирен – оборотень с виду, но уже не волк, а кошка в душе. Её одинокий бунт, отстаивание личных интересов и отрицание посягательств патриархата прошли почти мирно и совершенно без пафоса «Завоевания». Ирен при этом не перестала быть женщиной, что выгодно отличает её от многих и многих героинь, превзошедших мужчин на их гендерном поприще, к примеру, от Эйлы из «Клана Пещерного Медведя» 1986 года, или известной ещё по комиксам сороковых годов двадцатого века Женщины-кошки. Неугодному самцу просто было отказано в спаривании, а всё остальное случилось с его подачи и полностью по его вине. Сам дурак, потому как кошки и женщины с незапамятных времён гуляют сами по себе и приходят когда им вздумается.
При поверхностном – или развлечения ради – чтении повесть Стивена Кинга «1922» кажется способной лишь вызывать тоску и навязчивое дежавю у поклонников: совсем-де исписался наш старикан… Снова американское захолустье, поля кукурузы, семейные дрязги и шекспировские трагедии формата мценского уезда. Надоело! Но не спешите, ведь старики никуда не торопятся. Они припоминают, пересказывают, оценивают и дают истолкование всей прожитой ими жизни. Не уходите, сядьте рядом, потратьте полдня и выслушайте патриарха. Честное слово, не пожалеете!
На иное, более глубокое восприятие всё тех же и знакомых фанатам до жути событий должна настраивать уже сама композиция сюжета, сначала поместившая всё происходящее в кольцо глубоко личного письменного признания, своего рода дневника выгоревшего изнутри преступника, а следом тут же отзеркалившая его исповедь в «документальных» отчётах прессы. Авторское обращение – «Тем, кого это заинтересует» – в очередной раз доказывает то, что Стивен Кинг с возрастом не утратил ни чувство собственного достоинства, ни способность к автоиронии. Хотите верьте, хотите нет – дело ваше. Автор не собирается настаивать на верности ни одного из вариантов возможного истолкования концовки, поэтому думайте сами, дорогие читатели.
Главный герой – мелкий землевладелец из Небраски, возделывающий кукурузу, человек без высшего образования, что неудивительно, но цитирующий Библию, разносторонне начитанный и с поражающими для деревенщины литературными предпочтениями и даже вкусом, позволившими ему позднее работать в городской библиотеке. Интригует, не правда ли? Земледелец и в то же время летописец, писатель и богослов. Он напоминает гордого «святого грешника» в русской культурной традиции, который, единожды совершив преступление, раскаялся и принял наказание свыше, но не простил себя сам и не принял Прощение от Бога.
Время и место повести также выбраны с вполне определённым смыслом, и Стивен Кинг недвусмысленно указывает на это в самом тексте: «Говорят, этот кризис, в котором мы находимся, начался в Чёрную пятницу … , но жители таких штатов, как Канзас, Айова и Небраска знают, что он начался в 1923 году, когда зерновые культуры, которые пережили ужасные штормы той весной, были убиты засухой, которая последовала после, засухой, которая длилась в течение двух лет». Речь идёт о Великой депрессии в США. Таким образом, описанная здесь единичная семейная трагедия предвосхищает события, наложившие отпечаток на всю страну, и лишь открывает длиннейшую череду личных катастроф. Капля, в которой отражается океан.
«В лето Господне 1922-е от Рождества Христова…» – так могло быть названо и начато это произведение. «Чёртовы методисты», в семье которых вырос будущий Король Ужасов, до отделения от Англиканской церкви призывали лишь к возвращению учения во времена раннего христианства. Фермер Уилфред всего лишь хотел послушную жену и кусок земли побольше, чтобы честно работать на нём и передать затем его своему сыну, но патриархальная идиллия не удалась. Люди грешны по своей природе, зло сидит глубоко в каждом из нас и разрастается буйным цветом при каждой возможности, при первой же допущенной слабости. Очень сложно владеть свободой воли и не грешить, почти невозможно осознать наличие зла внутри себя и предотвратить преступление. Не смог этого и Уилфред. Как и всегда, большая и непоправимая беда начинается с малой уступки совести, с понятия «меньшего зла», и обязательно из благих побуждений.
Зная о грядущей вскоре Великой депрессии, нельзя просто взять и ткнуть пальцем в одного из членов семьи Джеймс, назвав его и только его правым или виноватым, ведь по отдельности каждый из них является хорошим человеком. Уилфред мечтал о крепкой консервативной семье, живущей на своей земле, его жена Арлетт – о личной свободе и лавке дамского платья в городе, их сын Генри – о романтической любви с соседской дочкой. Сбылось бы хоть одно из этих мечтаний, войди семья в следующий год под знаком любви и понимания? Это остаётся неизвестным, ибо каждый позволил себе решить всё за другого и по-своему, дал волю внутреннему «Незнакомцу» и «Заговорщику» – своему личному дьяволу, собственной «тёмной половине». Сами вездесущие крысы – насколько они реальны в этой истории? Не вид ли это персонифицированного укора совести, «самоедства» циклических мыслей или, если хотите, божьей кары?
Откровение Иоанна Богослова закрепило в мировой культуре образ Апокалипсиса как нечто глобальное и всеобъемлющее, великое и великолепное, приходящее извне и накрывающее всех без исключения, подобно Потопу. Стивен Кинг в своей повести «1922» показал, что апокалипсис рождается в частном порядке, что он может возникнуть в каждой отдельной личности, в любой добропорядочной семье, что он должен сначала накопиться гноем и выплеснуться наружу, и лишь тогда сделать очередную попытку затопить весь мир. Запретные печати снимает отнюдь не Агнец, это делает человек перед тем, как стать преступником. Не поскачут всадники в небе, и не станут трубить ангелы. Будут мысли в голове, как крысы в стенах, будет цент за доллар, и каждый ручей будет бежать красный от крови после резни, что устроят наши мечтающие о любви и счастье дети, «влюблённые бандиты», Бонни и Клайд.
По традиции наименование «русская готика» применяется к мистическим произведениям отечественных писателей XIX — начала XX веков. Понятно, что «готикой», такой как у Анны Радклифф или Горация Уолпола, в большинстве таких текстов даже и не пахнет (чем ближе к нам — тем меньше и меньше «готики»), но традиция сложилась, и с нею приходится иметь дело. Как по мне, это вовсе неплохо, это лишь маркер, который позволяет довольно-таки чётко обрисовать круг текстов. Могу сравнить термины «русская готика» и «меч и магия» — и выяснится, что назначение обоих идентично. Но существуют читатели, резко не принимающие то или иное наименование (о протестах в адрес «русской готики», честно говоря, ещё слышать не доводилось).
Я попробовал составить десятку моих любимых повестей и рассказов русских писателей «золотого» и «серебряного» века литературы, в первую очередь имея в виду именно «страшность», чтоб продирало до мурашек! Попробовал — не получилось... Вышла только девятка, и пока что я к ней ничего добавить не могу, но не исключено, что в будущем наткнусь на что-нибудь не менее душещипательное.
Конечно, мнение об «ужасности» этой девятки — исключительно моё, по большей части давно сформированное и осмысленное. Сознаюсь, пару текстов я в список добавил за несколько иные достоинства, не всегда чётко соотносящиеся с «пугательным» эффектом. Тем не менее, и таким, не особенно «страшным» произведениям место нашлось — полагаю, в этом нет ничего страшного (простите за тавтологию).
Ну что ж, приступим...
9 место
Андрей Платонов «Мусорный ветер»
Мне как человеку, с отрочества знакомому с классикой русского рока, хотелось прочитать этот рассказ почти так же давно, как я услышал песню Армена Григоряна. Но вот знакомство с текстом Платонова случилось спустя много-много лет. Что же могу сказать о том, как мне понравился рассказ? — он мне не понравился. Но для меня это поистине страшное произведение. Сюрреализм, которым писатель щедро разбавил повествование, действительно пробирает до дрожи, от изображаемых диких и мерзких картин становится чуть ли не физически худо. А такого эффекта достичь весьма непросто! И хотя к «русской готике» «Мусорный ветер» причислить довольно-таки сложно — стилистика не та, сюжет тоже далёк от привычных, — тем не менее, он попадает в список. Будем считать это прощальным жестом страшно-мистической русской прозы (рассказ опубликован в 1934 году).
8 место
Осип Сенковский «Висящий гость»
Вот уже появляется один из рассказов, про которые я говорил выше: «Висящий гость» — не «ужасный». Да и вообще, это не хоррор, но триллер — напряжённый, наполненный довольно мрачной атмосферой, хоть и не без иронии. Сенковский вообще был литератор очень интересный — многое пробовал, многое ему удавалось (кое-что удавалось не ему лично, а каким-нибудь зарубежным писателям, а он потом издавал эти «удачи» как свои произведения). Разбойничья тема автору как-то не мила, о чём он честно заявляет в довольно обширном вступлении, но он отдаёт дань литературной моде — и получается блестяще! В XIX веке, думаю, второго такого триллера не найти, да и позднее, вероятно, тоже.
7 место
Александр Грин «Мат в три хода»
Ещё один рассказ, «страшность» которого может быть поставлена под сомнение. Здесь нет ужаса как такового, но есть его предощущение, переданное очень ярко и красочно. То есть «Мат в три хода» не проводит нас в комнату кошмаров, но оставляет на самом её пороге. Мы можем разве что попробовать заглянуть внутрь, однако там всюду клубится мрак, и не видно ни зги. А ведь это порой бывает ещё страшнее — так и не добраться до источника ужаса... В данном рассказе Грин в очередной раз показывает себя мастером мистической прозы.
6 место
Фёдор Сологуб «Собака»
Да, пожалуй, это мой самый любимый рассказ Сологуба. «Собака» завораживает и увлекает — тем более что произведение это, реалистическое вплоть до последних строк, в самом конце оборачивается сюрреалистическим кошмаром. И эта метаморфоза-то как раз и страшит больше всего: шаг от вполне обыденного, в общем, неблагополучия к инфернальному, непонятному и никак не объяснённому ужасу очень короток. Кто виноват и что делать? — совершенно неважно. Всё уже случилось, и от этого становится как-то жутко...
5 место
Николай Гоголь «Страшная месть»
А вот и самый классический текст из всей классики списка. Несмотря на большую популярность «Вия» как самого пугающего произведения Гоголя, я всё же отдаю предпочтение «Страшной мести». Очень ценю сцену свершения самого мщения — ведь она, на мой взгляд, поистине ужасна! Как мертвецы грызут мертвеца на дне глубочайшей пропасти — из года в год, из века в век!.. А сверху — сидит на коне своём застывший навечно мститель! Брр!..
4 место
Валерий Брюсов «Теперь, — когда я проснулся...»
Брюсов стал для меня одним из самых мощных открытий в русской не только «готике», но и фантастике. Есть у него замечательные мистические рассказы, первый среди которых для меня — «Теперь, — когда я проснулся...», история о сне и яви. Автор ведёт повествование от первого лица, от имени человека, овладевшего техникой управляемых сновидений. Интересен процесс освоения этих практик, интересны сами сны, которые генерирует себе герой, и интересен момент осознания, что сон и явь переплелись настолько, что он уже не может точно знать, спит или бодрствует. Отрезвляющий эффект совпадает с моментом пришествия волны ужаса.
3 место
Леонид Андреев «Красный смех»
Это произведение для меня — одно из самых страшных вообще, не только в русской литературе. Сюрреалистические кошмары, которые рисует Андреев, затрагивают потаённые глубины души, дотягиваются до подсознания. И ведь по прочтении «Красного смеха» осознаёшь, насколько ужасна, грязна, бесчестна, бесчеловечна война. Автор, безусловно, достигает своей цели: внушить читателю к ней отвращение. Рефрен «цветы и песни, цветы и песни» воспринимается на контрасте с основным содержанием текста как нечто омерзительное, чего от самого этого образа, казалось бы, никак ожидать нельзя.
2 место
Алексей Ремизов «Жертва»
Настоящая инфернальная жуть. Какой-то мистически-липкий текст, постепенно обволакивающий и погружающий в себя читателя. Уж на что иное, но на атмосферу Ремизов в «Жертве» не поскупился. Она уплотняется пошагово: сначала висит лёгкой, еле различимой дымкой, затем — обступает хлопьями тумана, а в итоге превращается в плотную стену, за которую не пробиться. Собственно, она и сама рассыпается, но не позже того, как в рассказе поставлена точка. Вроде бы всё здесь серьёзно и даже чопорно, но не дают покоя время от времени повторяющиеся слова: «вот было горе». Несмотря на их прямое значение, которое подтверждается контекстом, сам этот рефрен наводит на мысль, что ещё не всё в этом повествовании так беспросветно-кошмарно, а есть место хотя бы малой толике иронии, которая чуть-чуть разряжает обстановку. На мой взгляд, это добавляет произведению привлекательности.
1 место
Алексей К. Толстой «Семья вурдалака»
Первый среди лучших — рассказ о приключениях маркиза д'Юрфе в сербской деревушке. Толстой умело нагнетает атмосферу сгущающегося страха: то лицо, мелькающее за окном, то разговор деда с мальчиком, то повторение одних и тех же слов, но разными героями и в разных обстоятельствах — когда д'Юрфе общается со Зденкой... Очень много таких приятных «звоночков», когда читатель ощущает: вот-вот, ещё один шаг, скоро будет страх и ужас... Ну, и конечно, финальная погоня за главным героем и — особенно — роль в ней младенца. Аж дух захватывает! «Семья вурдалака» — настоящий, без скидок, хоррор, пожалуй что даже обогнавший своё время. Возможно, автор, написавший произведение в возрасте 21 года на французском языке, понимал это и не публиковал. Однако душещипательная (говорю без иронии) история пришла к читателям уже после смерти писателя. По моему мнению, это бесспорная вершина именно «ужасной», пугающей «готики» в русской литературе.
Недавно умер Клод Сеньоль, французский писатель, специалист по фольклору. Прожил он, между прочим, более века и скончался на сто втором году жизни!
Творчество его велико, но русскоязычный читатель имеет возможность ознакомиться только с небольшим количеством текстов. Из научных трудов Сеньоля переводилась монография «Сказания о Дьяволе», а из художественного наследия — только два раза переиздавались одни и те же произведения, сначала — в сборнике «Матагот» издательства «Энигма», затем — в книге «Оборотень» издательства «АСТ». Правда, ещё был томик сказок, но это уже тот самый фольклор, которым так интересовался Сеньоль; здесь он выступает не в качестве автора, а лишь в роли составителя.
Невесёлый это повод, чтобы вспомнить писателя, но тем не менее — вспоминаю. Сам читал только сборник «Оборотень», на который когда-то писал рецензию в журнал DARKER. Вот её-то я и представляю...
Клод Сеньоль
(25 июня 1917 — 13 июля 2018)
Оборотень (сборник)
Автор: Клод Сеньоль
Составитель сборника: не известен
Жанр: хоррор, мистика, готика
Издательство: АСТ
Серия: Классика литературы ужасов
Год издания: 2002
Похожие произведения:
антологии и сборники «готических» произведений конца XIX — начала XX вв.
Серию «Классика литературы ужасов» составили в основном произведения англоязычных писателей. Однако, если не брать в расчёт планировавшуюся, но так и не выпущенную антологию немецкой готики, всего одна книга представляет в серии творчество писателя, не имеющего отношения к американскому или английскому хоррору. Это — Клод Сеньоль, фигура достаточно известная не только в кругу французских авторов «ужасов». Скорее этот человек обрёл популярность как собиратель фольклора: недаром его именем даже названа премия в области изучения французского народного творчества.
Клод Сеньоль с ранних лет проявлял интерес к старинным легендам, что заметно и в его художественном творчестве. Сборник «Оборотень» представляет несколько рассказов и повестей французского писателя и фольклориста. Собственно, издание повторяет состав более ранней книги издательства «Энигма» под названием «Матагот». Отличаются они только порядком произведений и отсутствием в сборнике серии «Классика литературы ужасов» сопроводительной статьи.
Многие тексты Сеньоля похожи на литературно обработанные народные легенды и сказки, и в «Оборотне» таких немало. Но есть и вещи другого типа. В первую очередь отличается от прочих рассказ «Зеркало» — извечная тайна отражений. Женщина, бывшая некогда красавицей, пережила пластическую операцию; конечно, теперь она опасается того, что может увидеть в зеркале... По большей части Сеньоль пишет не о современности, его увлекают прошлые эпохи: в основном примерно конец XIX — начало XX века. События же рассказа «Зеркало», написанного в 1966 году, разворачиваются примерно в то же время.
Но это исключение — единственное. Все остальные тексты представляют читателю «преданья старины глубокой». Пожалуй, «глубже» всего дело зашло в «Трактире в Ларзаке»: время действия — 20-е годы XIX века. История эта в сути своей простая: путник, пробиравшийся через плато Ларзак, остановился в старом трактире и... нашёл приключения себе на голову. Откуда же ему было знать, что это гостеприимное заведение никогда никого не отпускает просто так? Главная удача рассказа — атмосфера. Она не гнетущая, а скорее беспокойная и тревожная, и служит отличным фоном для изображения злоключений героя-рассказчика.
И вот, исключая вышеперечисленные вещи, все произведения в сборнике посвящены двум любимейшим Сеньолем темам: Оборотни и Дьявол. Причём существуют они бок о бок: в произведениях об оборотнях и их родственниках волках дьявольщина зачастую даёт о себе знать. Вообще, все или почти все ужасы в произведениях сборника «вдохновлены» Дьяволом. Везде он руку приложил! Будь то странный и неприятный на вид чёрный комодик из одноимённого рассказа, который внушает своему обладателю такие грёзы наяву, что впору и с ума сойти! Или будь то «тёмная сторона» живописи, с вдохновенным чувством показанная писателем в «Чупадоре». В самом деле, краска краске — рознь, и чтобы добиться успеха, в этом необходимо разбираться. Талантливый художник Чупадор создаёт просто удивительные шедевры, а уж он-то знает, какую краску использовать в работе!
Или рассказ с говорящим названием: «Дьявол в сабо». Прежний кузнец в маленькой французской деревушке повесился, и тогда же неизвестно откуда пришёл новый. Как он там чародействовал с железом, молотом и наковальней, простые люди могли только гадать. А между тем и про старого кузнеца ходила молва, что он заключил договор с дьяволом, так неужто новый?.. Даже подумать о таком страшно!
А что делать бедным французам, если их деревню осаждает волк-оборотень? Собрались мужики изловить его, да боязно — этой тварью может оказаться любой, твой друг или сосед! Но бороться с исчадием ада всё равно как-то надо... «Оборотень» примечателен тем, что в рассказе подана и точка зрения самого чудовища — Сеньоль в своём повествовании попеременно обращается то к охотникам, то к жертве. Повесть «Мари-волчица» несколько о другом, темы оборотничества она почти не касается. Главная героиня произведения — девушка, которую ещё в раннем детстве таинственный волчий пастырь наделил даром разговаривать с волками и излечивать нанесённые ими раны. Вот только он сразу предупредил родителей: дар этот будет у Мари до тех лишь пор, пока сам пастырь жив...
Мрачным колдовством пропитана история «Матагот». В надежде найти тишину и спокойствие, чтобы ничто не отвлекало от работы, некий писатель поселяется на ферме Ардьер. Он занимает комнаты дома, которым владеет колдун Кордасье. Конечно, такая завязка не просто так, и в одну из ночей писатель ввязывается в круговорот таинственных и страшных событий. Не всё здесь будет кристально ясно, но мрачной атмосферы для этого произведения автор не пожалел. Непонятная чертовщина творится и на страницах повести «Меченая». История главной героини, девушки Жанны, неразрывно связана с историей её отца, который однажды, осваивая новый участок, отсёк голову покоящейся в земле статуи. Древним было это изваяние — времён господства Рима, а то и раньше! Мужчина, решив нажиться на находке, взял голову с собой, и это стало первым звеном череды злоключений, которые отразились не только на нём, но даже на его дочери. Она родилась со шрамом на лбу, за что и получила прозвище Меченая, — и судьба её была предрешена...
Клод Сеньоль, кажется, хочет обмануть время. Писатель родился в 1917 году, его первые художественные публикации состоялись во второй половине 40-х годов. Но пишет он так, будто принадлежит к тому времени, к которому так любит обращаться — рубеж XIX и XX веков. А может, и того раньше! В этом состоит своеобразие его прозы, которая вряд ли кому покажется по-настоящему жуткой и пугающей. Но это компенсируется тем, откуда он черпал вдохновение для творчества — на страницах сборника «Оборотень» читатель будто в самом деле встречается с народными французскими легендами.