Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
http://ic.pics.livejournal.com/postmodern..." title="Виктор Пелевин. Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами" />
Доказательство аксиомы
Обнаружив себя заключённым в зловещий заколдованный круг, я скатился в мрачнейший шопенгауэровский пессимизм.
Очередной томик Виктора Пелевина, первое издание которого «Эксмо», как обычно, выпускает в персональной серии писателя, названной скромно «Единственный и неповторимый. Виктор Пелевин». Серия эта отличается тем, что оформление её книг как будто бы и не подчиняется каким-то определённым правилам, но обязательно при этом использование китчевых образов и лубочных приёмов. Концептуально оформленные собрания сочинений, мягкообложечные издания и омнибусы появляются позже, первая волна по/читателей Виктора Олеговича обычно наслаждается отдельными томиками с нарочито крикливым изображением на обложке. И этот принцип соблюдается с самого первого эксмо-издания писателя – книги «ПДД (НН)». В случае с «Лампой Мафусаила» мы наблюдаем коллаж из портрета Феликса Дзержинского, сделавшего руками «очки» из двух OK («по-македонски»), хипстера с бородой и в клетчатом пинжаке, матрёшки-спецслужбиста с «фигой»-ценцуриной за спиной. И надо, сказать, ничего лишнего в этих деталях нет – всё в романе встретится, а также множество других, не менее занимательных образов и персонажей.
Я не верю в «освобождение народа», поскольку народ к свободе не готов и не понимает, что это такое – но я всем своим сердцем верю в европейский прогресс. Именно по этой причине по прибытии домой у меня начался запой.
http://ic.pics.livejournal.com/postmodern..." title="Виктор Пелевин. Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами" />
Пелевин, как всегда в форме, в той самой, которую он сам и придумал – симбиоз метафизических штудий с сатирическим зубоскальством, всё это помножено на актуальность и откровенное насмехательство над различными штампами. От литературных клише (достаточно взглянуть лишь на оглавление книги), до политических мемов (Крым Наш!, англичанка гадит и т.д.) и просто набивших оскомину образов (ламберсексуалы, хипстеры, вата, масоны, каббала, чекисты, золотой запас, хуцпа и прочее) – всё обсмеяно, сделано это, как всегда, виртуозно и остроумно. Досталось всем: патриотам, прозападникам, наркоманам, гомосексуалистам, помещикам, банкирам, интеллигентам, быдлу, спецслужбистам, троллям, историкам, феминисткам – никто без серёг не ушёл, автор навешал каждому. Единственно, чего в книге мне не хватило – обычного для Пелевина героя, пытающегося вырасти из заданного писателем мира, и обычно к концу произведения вырастающего, выходящего в иное пространство, будь то Затворник с Шестипалым, Петька с Чапаевым, Лев Толстой или лисичка А Хули. Так вот, героя в книге нет, но есть куча антигероев и значимых (для сюжета, но не для читателя или автора) персонажей. Пелевин любит своих героев, но не в этом произведении, здесь ему на них откровенно наплевать и совсем не жаль, а вслед за автором никого не жалко и читателю.
Сама эта надтреснутость всего была надтреснута самым надтреснутым образом…
Это первая книга Пелевина, которая не принесла ощущения катарсиса. Словно бы я не дочитал её, а прервался где-то посередине. Нет, сюжетно всё завершено, более того – очень затейливо увязано, что немаловажно, ведь роман на самом деле таковым не является, это сборник малой прозы, объединённый действующими лицами, событиями и общей идеей. Можно, конечно, называть его «гибридным романом», как это сделано в аннотации, или ещё каким-то красивым речевым оборотом, но на самом деле – это очередной номер пелевинского альманаха, который писатель периодически выпускает в промежутке между большими своими вещами. К таким можно отнести книги «Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана» (между «Ампир В» и «Т») и «Ананасная вода для прекрасной дамы» (между «Т» и «S.N.U.F.F.»).
http://ic.pics.livejournal.com/postmodern..." title="Виктор Пелевин. Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами" />
Некоторые критики пытаются причислить к подобным сборникам также и «Любовь к трём Цукербринам», дескать, там такое же деление на самостоятельные части, но это в корне неверно. Главное отличие в том, что художественная структура «Цукербринов» жёстка, и читать составляющие этой книги нужно именно в том порядке, в каком они расположены автором. С «Лампой» же ситуация иная, не имеет особого значения, в каком порядке всё это читать – эффект будет одним и тем же. Этим, кстати, «Лампа» очень сильно напоминает другой сборник Пелевина «ДПП (НН)», несмотря на то, что в нём всё же есть основной сегмент (роман «Числа»), а все остальные части – примыкающие к нему. В «Лампе» же практически все сегменты равнозначны, как по объёму, так и по смысловой нагрузке, и чтобы постичь авторский замысел соблюдать порядок их прочтения не обязательно.
Где-то неподалёку играла музыка – что-то старое, струнное и куртуазное, каждой нотой повествующее о том, каким замысловатым и прихотливым цветком распускается половой инстинкт при освобождении человека от необходимости производственного труда.
Написав «Лампу», Виктор Олегович в очередной раз («доказал» писать глупо, ибо что ещё ему доказывать? и так давно уже очевидно, что когда Пелевин «открывает рот» всем остальным остаётся только заткнуться) показал виртуозное владение стилем, сложив в единое концептуальное творение лытдыброобразное жизнеописание современного диванного интернет-аналитика, гомосексуалиста и хипстера, тролля и позёра («Золотой жук»); дневниковые записи российского помещика конца XIX века («Самолёт Можайского»); мокументарный очерк, который вполне можно включить в условный цикл «Память огненных лет», о том, откуда есть/пошли масоны («Храмлаг»), по версии Пелевина – из уголовной среды; описание трудового дня психонавта-чекиста («Подвиг Капустина»). Написано очень ярко и остроумно. Есть над чем посмеяться, иногда в полный голос, ухохатываясь до слёз.
http://ic.pics.livejournal.com/postmodern..." title="Виктор Пелевин. Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами" />
ПС. Интересно, что играя конспирологическими клише, можно создать полноценный фантастический роман о борьбе двух высших рас, пришедших к нам из будущего, и отражением этой борьбы, проявлением на уровне нашем, человеческом и становится американо/российское (западно/славянофильское) противостояние. В борьбе этой используются все средства — исторический подлог (не без помощи машины времени), метафизические трипы (психотропные тропы и дорожки истоптаны в обе стороны — и в никуда, и в ниоткуда), вербальные кодировки и нейролингвистические программинги сетевого поля боя («экспертные мнения», искусственный ажиотаж, игра на панику и деструктуризацию) — всё это тоже есть в «Лампе Аладдина Мафусаила». Волшебство, да и только: в каких-нибудь 413 страниц уместить бесконечное множество в ужасе разбегающихся друг от друга вселенных.
Осторожно! Статья содержит спойлеры! Виктор Пелевин. Чапаев и Пустота
Прекрасная рецензияEvil Writer на чуть запылившийся уже Пелевенский хит напомнила о старых запасах. Полтора года назад читала "Чапаева и Пустоту" в паре с лаборантом iLithium , слова которого вынесены в заголовок.
Впечатления остались самые позитивные.
Конечно, Виктор Олегович несколько преувеличил, назвав свою работу "первым произведением в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной пустоте". Никакой абсолютной пустоты в книге нет. Есть размышления о высоких материях в психушке — и это добрая традиция для нашей страны. Где еще найти время? Да и где грань, отделяющая совсем сумасшедших от некондиции? Нету, а потому и фантазии главного героя совсем не удивляют и даже увлекают. Он не сказал ничего нового. Все мысли Петра Пустоты можно найти еще у древнегреческих философов. Но связь историко-философского материала с реалиями начала и завершения двадцатого века придает абстрактным рассуждениям о первичности сознания некий бытийный реализм и толику здоровой иронии.
Пелевин мастерски показал расщепление сознания героя в его фантазиях. Вот перед нами Чапаев, Анна, Котовский, Юнгерн: Петр беседует с ними и все происходящее воспринимается как самая настоящая реальность, до момента, когда собеседники переходят к теме первичности сознания и местонахождения пресловутого нигде. В речи собеседников сразу начинает звучать один голос — голос Пустоты, спорящего с самим собой.
Наверное, так и выглядит расщепление сознания изнутри, когда человек настолько уходит в свой внутренний диалог, что его внутренние прокурор, адвокат, подсудимый и некто четвертый, у которого нет названия, получают воплощение в образе и объекте. Человек уже настолько внутри себя, что его Внутренняя Монголия становится внешним миром. А внешний мир что же? А бог его знает. В этом и состоит одна из неразрешимых загадок мироздания: внешнее познается только через внутренний инструментарий личности, поэтому так легко перепутать горизонты событий, если слишком пристально вглядываться во внешнее изнутри.
Если вглядываться слишком пристально, то каждый видит свою объективную для него реальность: кто-то Шварценеггера на истребителе, кто-то харакири, а кто-то с Чапаевым в СВ разъезжает. Это в клиническом варианте. Вне клиники происходит примерно то же самое, только не так эпатажно. Поэтому условно несумасшедшим так трудно бывает понять друг друга, ведь видят и говорят каждый о своем, а взаимно объективироваться в рамках общей темы не у всех получается.
Средневековый классик объявлял мир театром. Пелевин сделал следующий шаг и показал в своем романе мир как сумасшедший дом. И в этом есть свои резоны: никто из нас не может быть вполне уверен в своей психиатрической адекватности, ибо судим изнутри. Чапаев и Юнгерн — еще не самые плохие собеседники с собственным «Я».
В психиатрической составляющей причудливо преломляется сатирическое. Герой размышляет вроде бы о вечном, но и сиюминутному политическому достается искорка нирванного света: вопреки авторской оценке, отнюдь не в пустоте пребывает Пустота, мир вокруг есть, хоть и меняется постоянно. А герой не может или не хочет зафиксировать какое-то одно состояние внешнего. Отсюда и психиатрия, в этом ведь и есть единственная разница между теми, кто по разные стороны забора — одни зафиксировали внешнее, других швыряет через время и пространство.
Вывод из этого сюрреалистического декаданса — все есть екклесиастовская «суета сует». Не ново, но не скучно и даже весьма занимательно иногда.
Память – и личная, и историческая – это просто колода карт. Если к ней приближается шулер, мы можем за пять минут переехать в другой мир. А шулера треплют эту колоду, вырывая её друг у друга, всю историю человечества.
После моей заметки по поводу прочитанного первого тома «http://e-bath.livejournal.com/690563.html">Смотрителя», одним из прочитавших её юзеров в качестве комментария была оставлена цитата из статьи Дмитрия Быкова, нелестно отзывающемся о читателях, которым эта книга понравилась. Я не поленился, нашёл статью и прочёл её целиком. Всего, о чём в ней Быков говорил, я в романе не увидел, а потому отнёс написанное на счёт второго тома, потому что его на тот момент ещё не читал, и подумал, кто знает, может, Пелевин, и правда слабину дал в «Железной бездне»? Теоретически такая возможность не исключается, как и возможность того, что в быковской статье хоть раз будет написано что-то имеющее под собой реальные основания (про его художественные произведения ничего не скажу – не читал, знаком только с публицистикой и «гражданской поэзией»).
В общем, к прочтению второго тома «Смотрителя» я приступил с некоторыми опасениями, которые развеялись страниц через двадцать. Всё нормально: Дмитрий Львович, как всегда, выдал свои похабные фантазмы и пошлые сентенции за правду, а Виктор Олегович снова написал хорошую книгу. Конечно, можно было её издать и одним томом, что, я уверен, будет сделано в последующем, а в остальном – никаких замечаний, только радость от прочтения и удовольствие от размышлений по поводу прочитанного.
http://ic.pics.livejournal.com/e_bath/120..." title="Виктор Пелевин. Смотритель. Железная бездна" />
Поскольку я уже достаточно много говорил о первом томе, о втором расскажу немного, остановившись лишь на некоторых моментах. Во-первых, всё предощущённое в «Ордене Жёлтого Флага» в «Железной бездне» воплощено. «Чапаев и Пустота», «Т» и «Смотритель» — это действительно трилогия, подцикл в бесконечной эпопее, создаваемой Пелевином, который совсем не утратил ни остроты языка, ни глубины образности, ни парадоксальности сравнений. Было бы у читателя желание всё это увидеть – увидит. Но надо смотреть внимательно, иначе можно пропустить некоторые детали, которые автор обозначает вскользь. Так, например, походя раскрывается, кто же это такие – Чапаев Василий Иванович и Черный Барон Юнгерн фон Штернберг, и откуда они возникли.
Конечно, эта книга о Пустоте, но и о Любви. Такого трепетного отношения к возлюбленной и таких запутанных взаимоотношений с ней у пелевинского героя доселе не было (хотя, у всех его персонажей, если любовь и была, то далеко не простая — а у кого она бывает простой? может, у вас?), и дело тут не в обычных для этого чувственного предмета сложностей. Природа самого объекта воздыхания необычна: будучи практически богом Идиллиума, Алексис, не желая любви в стиле "поддавки", оживляет свою пассию, превращая её из создания виртуального в реальное (насколько это вообще возможно в мире Абсолютной Пустоты). Результат, конечно, предсказуемо отличается от ожидаемого.
В свете сказанного выше особенно интересной должна была получится, и получилась именно такой, подруга главного героя – Юка, которая во втором томе стала главным двигателем сюжета, главным генератором острот, главным искателем и исказителем смысла, сорвавшая в итоге главный приз, предназначавшийся богам Идиллиума. Она и спасение Алексиса, и его проклятие, источник мучительных кошмаров и высшего наслаждения, генератор любопытства, которого хватит на них обоих. Очень яркий персонаж, наверное, самый живой из всех героинь Пелевина. Юка исполняет функции подруги, мебели, фона, создания, отражения, самостоятельной личности, второстепенного персонажа и главной героини. Наряду с главным героем она переживает в течение романа несколько сущностных трансформаций, достигая в итоге – жест самопожертвования – высшей ступени развития, покидает бренный мир, одновременно оставаясь в нём уже в качестве эмоционально-сексуальной специи, призванной скрашивать тяготы жизни Алексиса II де Киже, Смотрителя Идиллиума.
Вот, в общем-то, и всё. Остальное читайте в книгах.
Встретились как-то Василий Иваныч, Петька и Анка / Толстой, Достоевский и Ариэль / Павел I, Бенджамин Франклин и Франц-Антон Месмер...
«Смотритель» из тех книг Виктора Пелевина, «действие которых происходит в абсолютной пустоте». Конечно, в той или иной степени, тема пустоты и нереальности мира поднимается во всех его произведениях, но лишь в некоторых она становится сюжетообразующей. В большинстве романов сюжет существует строго по законам придуманного автором мира, а герои, если и подвергают сомнению реальность, в которой живут, или вдруг познают Великое Ничто, то делают это под воздействием каких-либо средств, на короткое время, после чего продолжают существовать в рамках заданного литературным демиургом пространства, а если они и вырываются за пределы собственного мира – то происходит это обычно в финале.
Особняком (условно, поскольку все книги автора – это части одной большой Истории, и между ними прослеживаются не только идейно-смысловые связи, но и прямые привязки, посредством описываемых событий, персонажей, места и времени действия) в библиографии Пелевина стоят такие романы, как «Чапаев и Пустота», «Т», теперь ещё и «Смотритель», при желании их можно, опять же, условно, объединить в трилогию. В этих книгах сомнение в реальности и филигранные словесные кружева, сплетённые из нитей вероятностных трактовок сюжетного действия – главная (как художественная, так и концептуальная) составляющая. Не юмор, не сатира – как это случается в других книгах Пелевина – здесь на главные роли не претендуют, хотя, конечно, присутствуют в нормальной, для того, чтобы их заметить, дозировке.
http://ic.pics.livejournal.com/e_bath/120..." title="Виктор Пелевин. Смотритель. Орден Жёлтого Флага" />
Сюжет внешний (проснулся, встал, пошёл, шёл, пришёл, лёг, заснул) – лишь ширма, за которой прячутся другие приключения и путешествия. Яркая жизнь сознания читателя, наблюдающего за героем с той стороны книги – вот что составляет главное в таком романе. Читателю много интереснее следить не за похождениями Алексиса Киже (Петра Пустоты или Льва Толстого), а за кульбитами собственного разума, которые тот совершает пробираясь сквозь многослойный пирог текста.
Нельзя быть уверенным вообще не в чём (этим, кстати, Виктор Пелевин очень близок с Филипом Диком, в некоторых романах которого реальность, вернее, их множества, так же сомнительны), и это прекрасно. Ведь именно сомнения – обратная сторона уверенности – делают мир реальным, наряду с беззаветной верой, каким бы при этом «сумасшедшим» этот мир в итоге не оказался (дано в кавычках, поскольку для сознания, не привязанного к определённой системе координат, только это шествие и может служить доказательство собственного существования, потому термин сумасшествие, говорящий о качестве разума, представляется некорректным). Лишь сомнения являются по-настоящему реальными, сокрушающей силой или созидательной энергией. Только с оглядкой на них можно что-либо пытаться сделать, всё остальное – лишь трактовка.
http://ic.pics.livejournal.com/e_bath/120..." title="Виктор Пелевин. Смотритель. Орден Жёлтого Флага" />
Дирижабли и кареты, камзолы и парики, механические големы (аналоги андроидов) и обнибусы. «http://e-bath.livejournal.com/453617.html">Любовь к трём Цукербринам» – это киберпанк, а «Смотритель» – стимпанк. Если быть совсем точным, то это его ответвление, которое можно окрестить термином «благодатпанк», поскольку весь этот мир, называемый Идиллиум, однажды созданный троицей Павлом/Бенджамином/Францем-Антоном, приводится в действие благодатью. Её вырабатывают благочестивые служители (невозвращенцы, возвращающиеся однажды, вступившие в поток) Ордена Жёлтого Флага, обеспечивая счастливое существование мирян. Деньги в этом мире – глюки (от немецкого Glü̈ck, что значит «счастье»), которые обеспечены этим самым счастьем. Но благодать и глюки – это лишь локальные проявления всепронзающего Флюида, энергетического потока, который и создаёт эту реальность, проводником для потока служит Смотритель Идиллиума (Его Безличество, Его Переменчество, Его Страдальчество, Далай-Папа, Великий Магистр Жёлтого Флага).
Сюжетная схема романа знакома читателю Пелевина до оскомины или боли (рези в глазах, висках, желудке), до мозолей в сознании: молодой человек (очень редко – девушка) волею судьбы (Языка, Флюида, Богини, Потока и прочих сущностей – в зависимости от того, какой именно роман вы сейчас читаете) избран для высокой цели управления миром, в котором он живёт. Жизненный путь Избранного и становится содержанием произведения. Поскольку «Орден Жёлтого Флага» – это лишь первая часть романа, к концу книги Алекс де Киже лишь становится Смотрителем, как он справится с этим своим назначением – видимо, об этом расскажет книга вторая.
ПС. Из жемчужин романа: музыкальный голем, созданный из серебра, золота и платины, исполняющий песню Виктора Цоя «Война».
ППС. Создан Идиллиум по методике «животного магнетизма», которую разработал Франц-Антон Месмер. Отсылаю вас к Википедии, там о Месмере есть неплохая ознакомительная статья, в которой, кстати, высказано предположение, что мерсеризм из диковского романа «http://e-bath.livejournal.com/499996.html">Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (не зря я вспоминал Дика) – это тот самый месмеризм. Во всяком случае, техника вхождения в общую эмпатическую реальность, путём прикасания к проводникам, схожа с методикой «бакэ», которую практиковал Месмер (смотрите иллюстрацию ниже).
http://ic.pics.livejournal.com/e_bath/120..." title="Виктор Пелевин. Смотритель. Орден Жёлтого Флага" />
"Бэтман Аполло" — это не литература в привычном понимании, это художественная философия на заданную тему, пускай она одна и та же. Впервые взявшиеся за Пелевина читатели встретят на страницах много сложных слов, значение которых поймут по ходу сюжета без помощи сторонних источников. Ныряя в книгу, неподготовленный человек рискует впасть в нирванический ступор: настолько всё внутри сверхкреативно и местами даже странно. Оттого и интересно.
На первый взгляд кажется, что вампирская тема выбрана только потому, что это модный тренд последних лет, ведь даже адресуется роман в первую очередь читательницам. Но вникая в суть произведения становится понятно, что вампиризм — самое точное определение подпитки Высших сил страданиями своего народа. Выходит, автор и в тренды влился, и пример хороший привёл. Но не будем забегать вперёд.
Фирменный пелевинский стиль остался неизменным, проще не стало. Читать его антиутопию не скучно, текст довольно остроумный. Возможно, в сравнении роман кажется слабее предшественников, но сам по себе очень неплох. Его же "S.N.U.F.F." был интереснее из-за рассуждений о секретах женского сердца, протесты менее волнуют. Множество замысловатых метафор в оригинале смотрятся хорошо, как всё это переводить — неизвестно. Для затравки приоткроем сюжетную линию, но только одним глазком.
Человечество прочно закабалено вампирами: людям закрыто для понимания действительное положение дел. В любом национальном языке предусмотрены баги, мешающие понятливо объяснить самое главное. Контроль над людьми зиждется, как обычно, на гламуре и дискурсе. Однако в наше время многие стали посмеиваться над тем и другим, и появился риск утраты контроля. Обеспокоенные вампиры придумывают ввести настроение протеста и привлечь в него бомонд, дав гламуру второе дыхание. Протест становится модным реалити-шоу и не представляет угрозы, а контроль над людьми вновь обретён.
И тут на второй круг познания выходит Рама из романа "Empire V", в котором его умышленно оставили недоучкой. Этот 20-летний вампир-новичок решает разрушить систему и постепенно получает ответы на многие вопросы мироустройства. Зачем нужен этот контроль, кто стоит во главе, как его избежать и независима ли сама верхушка власти — всего лишь некоторые из многих раскрытых им загадок.
Выражаясь интернациональным языком музыки, "Бэтман Аполло" — это настоящий панк (стремление к полной независимости, личной свободе), но при этом очень психоделический. Пелевин, конечно, прав. Что бы он ни имел ввиду. Чтение его романов — отличный способ расширить сознание, ничего при этом не употребляя. Вероятно, он занимается какой-то серьёзной духовной практикой, чем и объясняется уникальность и в некотором роде однобокость его творчества. В конечном счёте читатель снова получает что-то между тоталитарным "1984" Оруэлла и потребительским "Дивным новым миром" Хаксли в переложении на российскую действительность. Страдания от пыток меняются на переживания от поражений в виртуальных играх и общей зацикленности на Интернете. И вроде бы акцент актуальный, но нынче модно Пелевина ругать за однообразное творчество. Однако в его случае повторения — это закрепление информации. Так что мне понравилось.
облако тэгов
Полтора года назад читала "
