Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Рецензия эта — сплошной спойлер, я предупредил. Тут все будет плохо...
Берем книги старика Диккенса и смешиваем их с "Гарри Поттером".
Получаем стопятисотый викторианский Лондон с фантастическими дополнениями.
Там живет несчастный мальчик. Нет, не под лестницей. В лачуге. Отец медленно умирает, мать зарабатывает проституцией. Повсюду грязь, местами живая. Преступность (детские-подростковые банды в том числе). Уютные и красивый мир состоятельных людей, но всегда за забором.
И вот в мальчике пробуждается дар...
В кино есть один из клишированных приемов: демонстрируется фигура, вполне атлетических пропорций, а потом камера отдвигается, и видна что этот атлет стоит на ладонях еще большей фигуры. Или рыбка гордо плывёт в аквариуме, стоящем на столике посреди пустыни. Или довольный капитан, вместо со своей яхтой вдруг оказывается соринкой во флаконе с духами. Словом, у мальчика есть поиски, замыслы, поступки — вполне серьезные, он меняет мир — но все не выходит за грань интриги другого человека. Господина, который для города кто-то вроде полубога.
Мальчик Натан обладает почти божественной силой. Он — живая искра божья. Отец перед смертью то и дело повторял ему, что силой этой пользоваться нельзя. Задача Господина эту силу получить, поглотить мальчишку, который здесь и сейчас сильнее, одареннее Господина. Как этого достичь?
Надо чтобы мальчишка себя растратил. Вот в буквальном смысле изошел на чудеса — ведь с каждым таким чудом он становится чуть прозрачнее, чуть меньше держится за этот мир. Но если он начнет буйствовать, то может иссушить море или расколоть землю. Нужна аккуратность.
Потому Господин превращает историю взросления Натана — первую влюбленность, первое же предательство, первую ненависть, первую войну и даже бунт — в лабиринт чудес, каждое из которых вполне себе настоящее, но сумма приводит к проигрышу и смерти. Еще можно сказать, что местный Зевс проводит партию по удержанию власти и побеждает в ней.
Диккенс в свое время отлично показал, что вся городская грязь не может ожесточить сердце действительно доброго ребенка. Но двадцатый век подсказывает, что будет это лишь до тех пор, пока этим ребенком не займутся персонально, пока не проведут его от разочарования к разочарованию. Пока не обманут его сто раз подряд. Превратив обучение в насмешку, и ненужный набор загадок. Военную победу — в напрасное злодейство, от которого сам ребенок и отшатнется. Показав, что лишь за деньги симпатичная девушка подмигивала ему. Да, до самого конца Натан не стал капризным или истеричным громовержцем, которому все равно, кого превращать в пепел. Даже наполовину затопив город, нищету и мерзость которого он так ненавидел, Натан постарался чтобы спаслось больше людей и сознательно вывез своих знакомых. И даже вернул Беллоузу, управляющему особняка, его потерянного брата.
Но мальчик этот — образ напрасной жертвенности.
Тут очень хорошо вспоминается, в чем разница между Дамблдором и Волдемортом. Оба они — отчаянные манипуляторы, оба играли на людях, как на скрипках. Но Дамблдор не превращал людей исключительно в орудия, он давал им все возможности для жизни после совершения тех подвигов, на которые так искусно их мотивировал. Господин же сподвигнул Натана на поступки иногда эмоциональные, иногда вполне придуманные, иногда необходимые, иногда самоочевидные, но смысл был один и тот же. Запас "маны" должен упасть ниже критического уровня.
При этом Натан совсем не дурак.
Кошмар его ситуации в том, что выйдя на новый уровень могущества, из уличного мальчишки став полубогом, он вообще не понимает, что делать со своей силой. Буквально все говорят ему — не искри! — но в том-то и фокус, что все лгут, и в финале Господин говорит это вполне открыто: ну разве может мальчишка не искрить? Настоящее воспитание начинается с образа цели, ради которой и можно если не расстаться с жизнью, то хотя бы прикладывать усилия. А вот настоящая цель жизни и есть самый большой секрет, который лишь начал открываться Натану.
И тут образ Натана из очередного штампованного "избранного" становится актуальнейшей метафорой: на время, на силы, на жизнь современного человека претендуют десятки и сотни получателей. Коучи обещают ему познание всех умений, финансисты — невиданное богатство, а любой магазин — бесконечные ощущения от покупки каждого из своих товаров.
Ты ешь чтобы жить, или живешь, чтобы есть? — это старый философский вопрос. Каждый может оглянуться и спросить себя: на что я растратил последний час, или последний год и прошедшее десятилетие?
Натан еще не приобрел ощущение своей смертности, ему казалось, что жизнь только начинается, но он был как ребенок с кредитной карточкой посреди рождественской распродажи: наступила полночь и кредит был закрыт.
Если вынести эту метафору и главную удачу романа за скобки, то получится довольно среднее произведение. Автор изо всех сил вытягивает листаж: вот толковый словарь в начале, вот глоссарий в конце, вот вставная глава про собаку. Манерность и сказочность в тексте действительно требуется, но иногда автор откровенно перебирает. Система волшебства продумана, но все рассуждения о холстовиках и белых оленях — имеют очень отдаленное отношение к Натану. Автор и несколькими статьями в глоссарии пытается решить противоречие: если у вас есть труп мертвого бога, то почему еще не настал конец света, а если таких богов много, то дело не ограничится волшебными оленями и заморской госпожой? Еще автор много делает для создания атмосферности, но частенько хочется зажать нос :( Очень правильно, что темп событий в книге нарастает, но первая половина уж очень затянута.
Не оставляет ощущение, что автор прошел по всем пунктам, которые нужны, чтобы превратить моралитическую историю в книгу, но не но всех этих пунктах имел успех.
Итого: "Город мертвого бога" стоило переводить и печатать. Безнадежный близнец Гарри Поттера нужен хотя бы для симметрии. Но чтение этой книги может принести вам чувство разочарования...
У меня вообще нет неопубликованных статей и рецензий, так сложилось. Все, что я пишу, где-нибудь выходит, ни в одном издании, так в другом. Не хвастаюсь, констатирую факт. Но вот с этой рецензией случилось странное. Начал писать ее пару лет назад, потом отвлекся, не закончил. А вот в этом году добрые люди таки уговорили довести дело до конца. «Информационный повод» уже ушел, новинкой «Чешуя ангела» быть давно перестала, так что повешу здесь, чего добру пропадать.
Под чешуей
Тимур Максютов. Чешуя ангела: Роман. — М.: Городец, 2021. — 352 с. — (Mystic & Fiction — Ветер мечты). Тир. 4000. — ISBN 978-5-907358-61-4.
«Чешуя ангела» Тимура Максютова — роман вне четких жанровых градаций. Магический реализм? Пожалуй. Криптоистория? Разумеется. Детектив? Мистика? Авантюрно-приключенческая фантастика? Не без этого. И не только. Автор смог вместить в один текст столько разноречивых посланий, адресованных разным читателям, что пробиться сквозь это многослойное напластование смыслов получится только при помощи набора хорошо заточенных профессиональных хирургических инструментов.
Итак, Санкт-Петербург, условные «наши дни». То есть, судя по деталям, скорее 2010-е, но это в принципе не существенно. Историк Игорь ведет не самый прозрачный, зато стабильный бизнес: за денежку малую восстанавливает генеалогические древа состоятельных граждан, страстно мечтающих припасть к истокам. Помнится, в 1990-х такая услуга действительно пользовалась популярностью, многие авторитетные представители городской богемы мечтали вывести свою родословную от Рюриковичей или Гедиминовичей, на худой конец от Романовых, и эксперты охотно пользовались этой слабостью новорусской элиты: любой каприз за ваши деньги! В десятых годах нового века ажиотаж заметно спал, бизнес идет ни шатко, ни валко. Но однажды к Игорю обращается солидный господин неопределенного возраста с необычной просьбой: не дедушку-графа разыскать в Париже, а восстановить его, клиента, собственную биографию. Проблема в том, что тот страдает избирательной амнезией и мало помнит о своем прошлом, видимо, довольно бурном. После недолгих колебаний Игорь принимает вызов — и оказывается втянут не просто в унылую криминальную драму, а в интриги криптократов, тайных правителей мира, борющихся ни много ни мало за секрет бессмертия.
Это одна сюжетная линия — для современной российской фантастики, пожалуй, самая тривиальная. Когда речь заходит о «Чешуе ангела», читатели и рецензенты неизбежно вспоминают «Посмотри в глаза чудовищ». Однако эта параллель, на мой взгляд, ложная: роману Максютова не хватает бритвенно острой иронии Лазарчука-Успенского, постмодернистского обыгрывания штампов поп-культуры — да и культуры вообще, без уничижительной приставки «поп». Если бы автор этим и ограничился, чрезмерная серьезность могла бы стать проблемой — но, к счастью, есть здесь и другие сюжетные линии.
Памир накануне Второй мировой войны. Комплексная экспедиция советских ученых натыкается на сокровище, упомянутое в древней, еще доисламской легенде. В истории про ангела, призванного, перефразируя известный лозунг первых лет революции, железной метлой загнать упирающееся человечество к счастию, — и о тайном горном ущелье, где этот ангел оставил зримый след своего пребывания на земле. Сокровище, надо сказать, обладает вполне измеримыми физическими параметрами и могло бы стать ощутимым вкладом в экономику Советской Республики, — а кроме того обладает набором необъяснимых сверхъестественных свойств. Но вот беда: в диких предгорьях все еще орудуют недобитые басмачи, тоже положившие глаз на эту невероятную находку. Индиана Джонс смотрит на мистический истерн с одобрительным прищуром, рассеянно поигрывая хлыстом.
Тем временем в предвоенном Ленинграде последние месяцы детства проводит Тополек, сын одного из участников злосчастной памирской экспедиции. Скоро на город начнут падать бомбы, сожмется кольцо блокады, и детство кончится — начнется что-то другое, темное, мрачное, муторное, под названием «жизнь». Это, надо признать, самая сильная и самая реалистическая часть книги, элемент фантастики тут сведен к необходимому минимуму, что роману только на пользу. Хотя, пожалуй, с нарочитой сентиментальностью автор перегнул палку: читать эти эпизоды, признаюсь, мне было порой просто неловко. Но, возможно, тут сказалась моя привычка к совсем другой «литературе для детей и юношества» — Веркину, Идиатуллину, Владиславу Крапивину времен его наивысшего творческого расцвета. Писателям, в общем, совсем не типичным. Может быть, в приличных домах как раз так сейчас и пишут — Тимуру Максютову, автору популярного детского цикла о приключениях Капельки, безусловно, виднее.
«Чешуя ангела» — роман не рядовой. «Очень нетривиально. У Максютова большой потенциал», — писала в 2021 году, когда книга еще по рукописи номинировалась на премию «Новые горизонты», культурный обозреватель Екатерина Писарева. Трудно не согласиться: потенциал, что называется, на лицо. Автор уверенно использует сильные тропы, многозначительные образы и метафоры: ангелы и драконы, ленинградская Блокада и Дорога Жизни, тайные правители мира (по крайней мере, 1/6 его части), охотники за бессмертием, философия Великой Степи — эти «фигуры переосмысления» по Михаилу Гаспарову густо обросли паутиной вторых-третьих смыслов. Каждый образ запускает длинную и сложную цепочку ассоциаций — хорошо сделано. Кроме того, действие романа по большей части вписано в легко узнаваемый ленинградский-петербургский городской ландшафт — удачная отсылка к традиции «петербургского текста», здесь тоже ставим жирный плюс.
В то же время, как ни парадоксально, «Чешуя ангела» для Тимура Максютова в некотором смысле дебют. Да, к 2021 году писатель выпустил более полутора десятка книг: реалистическую прозу, сборники рассказов, повести для детей, истории про «попаданцев». Но «Чешуя» его первый большой фантастический роман, написанный вне формулы, вне «проекта», фактически поперек линованного листа, как призывал Рэй Брэдбери. В итоге книга не лишена простительных слабостей дебюта — чешуйки неплотно пригнаны друг к другу, порой топорщатся «ежиком». Единого нарратива, целостного неразрывного повествования не получилось. Когда читатели (в том числе профессиональные, из числа литераторов) отзываются об этом романе, даже вполне комплементарно, они как правило разбирают каждую сюжетную линию по отдельности — сами того не замечая. Отчетливый звоночек: значит, полностью совместить технологические протоколы все-таки не удалось, случился легкий рассинхрон.
Однако и того, что у Тимура Максютова получилось, уже достаточно, чтобы признать эксперимент пусть не безупречным, но в целом успешным.
Впечатление от сборника рассказов получились противоречивое, с мрачным оттенком.
Нет, если брать "сферического коня в вакууме", то книга имеет целый ряд достоинств и смотрится на твердую восьмерку.
Хороший темп повествования. Никаких мегарассусоливаний на лишние триста страниц.
Каждый рассказ — завершенная, динамичная история с понятным финалом.
Есть сквозной персонаж, он же главный герой, выступающий в образе "меньшего зла".
Есть атмосфера. Автор специализируется по хоррору и родовые черты жанра проступают сквозь текст. Ужас, безнадега, отвращение, оторопь, брезгливость. Местами читать тревожно. Провинциальная новгородчина XVII-го века, да еще и в альтернативной реальности, с живыми мертвецами, привидениями, оборотнями и прочим.
Появись эта книга в начала нулевых, впечатление у меня от неё было бы куда лучше.
*
Только вот есть несколько маленьких "но", каждое величиною с откормленного борова.
Происхождение главного героя вполне читается: это ведьмак Геральд, обращенный автором в ходячего мертвеца и привязанный к конкретному селу. Если Сапковский играет в реализм (при всех оговорках), то есть два сравнительно простых способа написать что-то похожее и при этом совсем другое: уйти в юмор или в крипоту.
Юмор — это "Сергий против нечисти". Смешно, жизнерадостно, пародийно и постмодерново. Городская современная фэнтези, которая не претендует на правду, а лишь на интересную историю.
А тут слишком душно и мерзко. Там где у Кинга есть страх на фоне "маленького американского городка", но с примесью уюта и спокойствия, тут именно мерзость, отвратительная безнадежность, гримдарковость. Герой, Рух Бучила, тяжелейшими усилиями спасает ребеночка, но мать убьет младенца и герой это не осудит. Автор постоянно выходит на мелодраматические коллизии, которые разрешаются самоубийствами, просьбами о самоубийствах, безнадежными порывами. В то же "Ванькиной любви" Рух Бучила фактически отпускает вампиршу в село, заранее зная, что она быстро начнет убивать людей. И да, она убила сестру своего жениха. После чего жених убил нареченную, а Рух Бучила пришел к отцу жениха — совестить, укорять. Мол, именно ты подстроил обращение невесты. И тот да, усовестился. Хотя именно Рух Бучила отпустил обращенную вампиршу к людям. Из-за подобных фокусов рассыпается образ Руха Бучилы: как бы не пугал автор бОльшим злом, его меньшее зло тоже выглядит мало совместимым с жизнью людей. А значит, вели бы с ним люди себя принципиально иначе. Лучшим рассказом в сборнике выглядят "Все оттенки падали" — просто потому, что там есть спасение хотя бы одного человека, прямо связанного с очередной коллизией.
*
Еще автор использует альтернативную историю, с появлением магии в мире.
Как бы сказать помягче, сделано это спустя рукава. Возьмем эталонный образец: "Адашев. Северские земли" Вадима Нестерова. Разработан мир, прописано общество, дана трансформация персонажей, связанная с этим миром.
А что видим тут?
Заявлена мега-катастрофа в 1302-м году — силы ада и неба стали реальностью, началась анархия. Длилось это пока "в 1413-м году на Венском конвенте уцелевшие христианские государства не объединились и не дали отпор нечисти, дикарям, варварам и демонопоклонникам, сталью и огнем установив новый порядок."
Действие происходит уже в 1670-х.
Чего можно было бы ждать?
— образы из XIX-го века появляться никак не должны? Фиг вам. Городские охотники на экзотическую нечисть, городские же ученые-естествоиспытатели, "гусарские офицеры", дамы высшего света...
— нечисть и благодать, кроме того, что встроены в социум, должны встроиться в технологии. Колдовство в ремесле, в крестьянском деле, в армии, в государстве. Любое изделие неизбежно с примесью магии, ведь колдунов буквально как травы, а в каждом доме домовой живет. Фиг вам. Повторяются модели поведения, характерные для нашей реальности: магия/святость/скверна в ремесле — постоянно не здесь, они ускользают или рассыпаются, или фактически являются проявлениями массовой истерии, которые приводят приводят к очень быстрому распаду общества. То есть имеется и новгородский конклав ведьм, и деревенская колдунья. Но "гусары", которые проводят зачистку местности от зла, экипированы только обычным оружием и собаками. Их оружие ни разу не зачарованное, не благословленное, нет соколка-беспилотника, нет амулета или частицы мощей и т.п. "С голой пяткой на пулемет", вот как это называется.
— и просто фортели с датами: новгородчина XVII-го века, календарь григорианский, при этом государственные терки между Новгородом и Московией, а уже основан Архангельск.
— а есть ли исламские, буддийские, языческие государства? Про языческий Урал говорят прямо. Но и только. Исламская нечисть, которая должна переть из степи? Нет, не слыхал.
Отчего это происходит?
Для автора первично заимствование образа. Зомби? Возьмем. Вампир? Возьмем. Толпа некромантов-дикарей в шкурах? Отлично. Рафинированная городская ведьма? Пойдет в текст. Ведь у Сапковского получалось?
Тут и вылазит разница между продуманным миром и собранным на живую нитку.
Этот винегрет не становится помоями, потому что автор нормально встраивает истории, но запашок вполне отчетливый...
Итого: автор пошел в непривычный для него субжанр фантастики без надлежащей подготовки. Ужастик есть, мелодрама присутствует. Но для темного фэнтези слишком много соплей, а для альтернативной истории — откровенных противоречий.
В конце 2022 года два крупных российских издательства АСТ и Рипол-классик почти одновременно выпустили книгу Михаила Харита «Карнавал Ар-Мегиддо — сборник рассказов, сказок, эссе. Иллюстратором обложек в обоих случаях была Е.Хачатурян.
Название сборника — от одноименного рассказа, открывающего сборник и повествующего о событиях в местечке Мегиддо на горе Ар. Это место упомянуто в Библии и по легенде является местом последней битвы сил добра с силами зла.
Сборник даёт возможность познакомится с творчеством писателя в широком диапазоне стилей. Здесь есть триллеры (« Bon weekend », «Хозяин дома» и др. ), фантастика («Карнавал Ар-Мегиддо», «Настройщик», «История с приведением» и др.), классическая литература (цикл «Андрей», «После дождика в четверг» и др.) , сказки-притчи (цикл «Тайная тетрадь. Сказки Ангелов и демонов»), стихи и философские эссе.
Писатель, в свойственной ему ироничной манере, предлагает читателю взглянуть на окружающий мир, используя разные краски и художественные методы. В итоге перед нами предстаёт невероятная картина казалось бы знакомого мира, окружающего нас. Здесь за повседневными событиями прячется другая реальность — фантастическая, насыщенная загадочными совпадениями и детективными историями.
Мистическое окружение неумолимо затмевает знакомую реальность. Всё вокруг перестаёт быть простым и знакомым.
В предисловии к книге автор пишет, что сказки взяты из «Тайной тетради» деда Максима (одного из главных героев романа «Рыбари и виноградари»). Это — мудрые, весёлые и даже хулиганские притчи, которые дед, академик, генерал и волшебник писал для своего внука.
Ох уж эти сказки — это безудержная сатира над философией, историей, теологией, социологией. Бесспорный интеллектуальный и научный кругозор автора зашкаливает. Это понятно, если учесть биографию писателя: доктор наук, профессор, путешественник, археолог …
Возможно это и определяет и литературный язык автора — такого языкового богатства и красочности описаний одновременно с чёткостью мысли и краткостью изложения в современной литературе я уже давно не встречал.
Многослойность сборника объединяет сюжеты с общим вопросом к читателю – до какой глубины, до какого слоя, до какой степени понимания сущности мироздания ты способен прорваться. В итоге возникает интеллектуальный квест, увлекательный и необычный.
Рекомендую эту книгу не только любителям фантастики, но и всем почитателям интеллектуальной литературы.
Издательство «Никея» выпустило по-русски книгу видного британского филолога Тома Шиппи, доказывающего, что автор «Властелина колец» и «Сильмариллиона» может быть отнесен к числу классиков европейской литературы и поставлен в один ряд с Диккенсом и Джойсом. Читайте о том, почему такие сравнения по большому счету не имеют смысла и где на самом деле следует искать исток непреходящего обаяния сочинений Толкина.
В толкиноведении есть одна непререкаемая величина — английский литературовед Томас Шиппи, автор двух книг о Толкине. «Дорога в Средиземье» издана в России еще в 2003 году (под названием «Дорога в Средьземелье»), вот теперь вышла вторая — «Дж. Р. Р. Толкин: автор века». Примечательно, что она имеет подзаголовок «Филологическое путешествие в Средиземье», хотя справедливости ради так следовало бы охарактеризовать прежде всего «Дорогу». Сравнением этих двух книг и имеет смысл начать наше повествование (вдобавок чтобы не повторять то, что уже сказал в своем замечательном предисловии к «Автору века» Николай Эппле).
В оригинале «Дорога» опубликована в 1982 году, а «Автор века» — в 2000-м. Безусловно, все это время Шиппи продолжал обдумывать прежние темы и совершенствовать понимание творчества Толкина. Поэтому книга 2000 года заметно, на порядок (если в литературоведении возможна такая градация) стройнее, структурнее и систематичнее своего предшественника. Огромный том «Дороги», пожалуй, даже избыточно полон микроскопическим препарированием всевозможных мифологических аллюзий и лингвистических нюансов. Отдельно вынесенные приложения и примечания, занимающие еще двести страниц, показывают лишь, что автор не очень хорошо справился с обилием материала. Впрочем, именно как материал и советует читателю свою книгу сам Шиппи.
(Полностью рецензию можно прочитать на сайте "Горького")