Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
«История Лизи» наделена всеми особенностями позднего периода творчества Стивена Кинга, и потому вряд ли будет интересна широкому кругу читателей. Стилизация под мемуары, смешанная хронология сюжета, более чем неспешный темп повествования и огромное количество автоцитат на всех уровнях организации художественного текста. Это «фирменные» выражения, авторский юмор, персонажи, декорации, основные события и способы выхода из конфликтных ситуаций. Новичкам будет тяжело воспринять произведение именно из-за его формальных характеристик, а фанатам придётся читать узнаваемый процентов на восемьдесят текст.
Роман состоит из трёх самостоятельных историй, вольно порезанных, перемешанных и смонтированных автором в единое целое. Основная – собственно о Лизи, скоро пятидесятилетней вдове популярного писателя, у которой пытаются «отжать» неопубликованные рукописи. Вторая и самая объёмная – её воспоминания о жизни с мужем с момента их знакомства до его гибели. Третья – чрезвычайно трудно дающаяся мужу исповедь о своём детстве, которую он смог завершить лишь после смерти. Первые две приземлённы и обыкновенны у С. Кинга до клишированности, а последнюю можно назвать мистической и редкой для этого автора.
Сначала о настоящем Лизи. Несмотря на возраст, женщина выглядит, чувствует и ведёт себя лет на тридцать пять. Отдельно упомянул об этом для тех, кто ожидал очередных сцен из дома престарелых. Вдова справилась с личной трагедией, и её достаточно обеспеченная жизнь только стала налаживаться, как пришло сразу несколько «вдруг». И без того всегда странная старшая сестра окончательно сошла с ума, а отчаявшийся получить «на дурачка» черновики мужа литератор нанял в баре случайного знакомого, чтобы тот «повлиял» на сговорчивость Лизи. Надо ли говорить, что сей самопровозглашённый «коллектор» оказался психом и садистом, а полиция не способна на превентивные меры?
В четвертьвековой семейной жизни Лизи и Скотта всё вертелось вокруг мужа. Писатель должен писать, встречаться с издателями и поклонниками. Жена писателя должна обеспечивать уют, соглашаться со всеми его предложениями и не мешаться под ногами. Финансово благополучный и в целом счастливый, но бездетный брак со странностями. Ещё на помолвке возлюбленный заявил, что не хочет заводить детей, потому что у него «дурная кровь». Действительно, с ним случаются припадки едва сдерживаемой агрессии, во время которых он часто ранит себя и разрушает предметы обстановки. Это ещё можно как-то объяснить, но только не его кратковременные исчезновения и фантастическую регенерацию.
Наконец, детство Скотта. Сельская глубинка, деспот-отец и любимый старший брат, без которого всё было бы иначе. Этот рассказ мог стать ещё одной бытовой «чернушкой» про маньяка, истязающего и тиранящего своих малолетних детей в замкнутом помещении, если бы не одно «но». Связь с Неверлендом и Питером Пэном Джеймса Барри. Маленький мальчик, спустя много лет завоевавший лавры писателя, действительно оказался вечным чудесным ребёнком. Он на самом деле способен перемещаться в другой мир и брать с собой немногих избранных. Но Стивен Кинг не был бы самим собой, не добавь в сказку монстров и проклятие, влияющих на реальность и во взрослой жизни.
В «Истории Лизи» обычные для С. Кинга натурализм и пошлость не смогли победить окончательно. Пусть с некоторой натяжкой, но роман можно назвать мистическим триллером. Великое Приключение Венди закончено в духе злоключений всех остальных героинь автора, лишив её мужа и душевного спокойствия, не дав даже материнства. А Питер Пэн смог сорваться с пиратского крюка Короля Ужасов и улететь куда-то в неведомые дали, вновь предпочтя реальной женщине фею-колокольчик. И лишь неразборчиво ругается и грозит кому-то Рэндольф Картер, починяя вскрытые лопатой Врата Серебряного Ключа.
Первое появление Наладчика (в некоторых переводах – Мастера-ремонтника) Джека произошло еще в 1984 году в романе «Могила» в рамках цикла «Враг». С тех пор Ф. Пол Вилсон успел слегка осовременить изначальный роман, написать шесть приквелов, четырнадцать сиквелов, около двенадцати рассказов, дополняющих историю, один роман, где Джек числится среди второстепенных персонажей, осовременить и его, а также еще один роман, где Джека нет вовсе, но главный герой уж очень сильно его напоминает. Последнее – это «Охота на клона», и этого произведения я сегодня касаться не буду. А вот обо всем прочем, что выходило в рамках цикла «Наладчик Джек» давайте поговорим подробнее и в порядке внутренней хронологии.
Но прежде чем говорить предметно, стоит в двух словах рассказать, кто же такой этот Наладчик Джек, и что в нем такого особенного. Джек – мастер решать проблемы. Причем любые, и не прибегая к официальным структурам. Необходимо найти украденное, а полиция разводит руками? Нужно восстановить справедливость, но суд не может? Возникла очень деликатная проблема, и решить ее нужно без лишнего шума? Джек сможет сделать все что необходимо. Да, по сути дела, Джек – это крутой мужик, хорошо умеющий стрелять и ломать плохим парням челюсти. Его особенность в том, что он еще и очень смышленый, а дела, за которые ему приходится браться, подчас очень непростые. И вот теперь, давайте перейдем к конкретике.
Трилогия «Young Repairman Jack» выходила с 2008-го по 2010-й. В нашей стране не издавалась. Она включает в себя янг-эдалт романы «Secret Histories», «Secret Circles» и «Secret Vengeance». В этих книгах Джек – обычный старшеклассник, который любит тусоваться с друзьями, и который только начинает свой путь решения необычных проблем. Сами по себе романы являются неплохими подростковыми триллерами с примесями мистики и детектива. Так, в «Secret Histories» Джек с друзьями обнаруживает труп, сжимающий в руке странный куб, и пытаются разгадать загадку этого мертвеца. В «Secret Circles» пропадает пятилетний сосед Джека, и тот не может остаться в стороне. В «Secret Vengeance» фокус истории смещается, и сюжет вертится вокруг желания Джека отомстить обидчику своей подруги. Эта трилогия призвана показать становление известного героя и, в целом, со своей задачей справляется неплохо. Есть некоторые нестыковки с «Могилой» в духе: в приквелах Джек сталкивается со сверхъестественным, а в оригинале он крайне скептичен ко всему мистическому. Но это не так уж и критично.
Итог: легкое чтиво на один раз. Шесть баллов первым двум романам и «семерка» третьему.
Трилогия «Early Repairman Jack» выходила с 2012-го по 2014-й. На русском языке также не издавалась. В нее входят романы: «Cold City», «Dark City» и «Fear City» и, по сути дела, это одна большая история, поделенная на три части, которые невозможно читать в отрыве друг от друга. Джек только-только приехал в Нью-Йорк. У него еще нет оружия, нет опыта в решении необычных проблем и нет друзей. Поэтому его ждет выстраивание отношений с Эйбом, помощь Хулио в приобретении бара, разборки с мафией и террористами, а также толика сверхъестественного.
Итог: динамичные триллеры, которые на фоне остального цикла выглядят пустыми и чрезмерно многословными. По четыре балла каждому.
Как я уже писал в начале,«Могила» увидела свет в 1984 году. На русском языке издавалась четыре раза с одним и тем же, довольно посредственным, переводом. Текст не то, чтобы совсем отвратительный, но взгляд регулярно спотыкался то о непонятую переводчиком идиому, то об ошибки в духе «однорукий мужик бьет кулакамИ». Частота переизданий не удивительна, так как это краеугольный камень всего цикла, и, пожалуй, один из самых удачных романов автора. Наладчик Джек уже профессионал в улаживании необычных проблем. Он получает заказ вернуть украденное древнее индийское ожерелье и блестяще справляется с заданием, однако вскоре обнаруживает, что на его близких людей ведут охоту таинственные чудовища Ракшасы. Джек здесь главная звезда: он ироничен, остер на язык, всегда знает, что надо делать. Скептичен и циничен, но старается сохранять в себе долю романтика. В 2004-м роман был обновлен автором и переиздан, но изменения были сделаны незначительные, в основном, чтоб исправить нестыковки с сиквелами и немного подогнать временную линию.
Итог: отличный динамичный боевик с примесями хоррора, который прочитывается на одном дыхании. Заслуженные восемь баллов.
«Наследники» вышли в 1998-м, и у нас издавались дважды. Это первый из череды сиквелов, которые автор будет стабильно выдавать раз в год, вплоть до 2011-го. Сюжет вертится вокруг кражи подарков у детей из Центра больных СПИДом. Естественно, после разборок с монстрами, такое дело для Джека было бы слишком простым, так что к сюжету прикручивается толика научной фантастики и конспирологических теорий. Читается достаточно бодро, но на фоне «Могилы»«Наследники» смотрятся блекло. С переводом опять же беда: то фразы построены коряво, то марка женского белья «Victoria’s Secret» превращается в «Секрет Победы».
Итог: средний триллер в духе фильмов 80-х и 90-х. Удовольствие получить можно, но, скорее всего, только один раз, так как возвращаться к книге вряд ли захочется. Шесть баллов.
Все последующие романы немного приподнимают планку, но до уровня «Могилы» все равно не дотягивают. Хотя читать их довольно интересно, и как литературный сериал смотрятся они неплохо. «Бездна» раскрывает тему заговоров, промывки мозгов, секретных организаций и таинственных артефактов, Джек же посреди этого бедлама пытается разыскать пропавшую женщину. К слову, это единственный из сиквелов, вышедших после «Наследников», который издавался у нас три раза. Все остальные были представлены в нашей стране либо единственным изданием, либо не выходили вообще. В «Ярости» Джек сталкивается с последним ракшасом, который выжил после событий «Могилы». Естественно, один монстр много проблем не доставит, поэтому к нему добавили еще и таинственный наркотик, который провоцируют у людей вспышки неконтролируемой ярости. «Пожиратели сознания» дают возможность поближе познакомиться с сестрой Джека, а заодно и сталкивают главного героя со своеобразной версией похитителей тел. В «Кровавом омуте» Джек натыкается на дом с привидениями. «Врата» получше знакомят читателей с отцом Джека, а самого главного героя втягивают в противостояние с людьми со сверхспособностями. В «Перекрестьях» Джек сталкивается с сектами и жертвоприношениями, и это последний роман автора, издававшийся в нашей стране. Стоит упомянуть еще, что от книги к книге все усиливается присутствие Расалома, основного антагониста циклов «Наладчик Джек» и «Враг», а сам Джек проходит путь просто крутого мужика до почти что избранного.
«Infernal» представляет читателю брата Джека, с которым тот отправляется на поиски сокровищ в район Бермудских островов. «Harbringers» начинается довольно просто: Джек берется за поиски пропавшей девушки, вот только это почти приводит его к столкновению с Расаломом. В «Bloodline» Джек проверяет прошлое одного подозрительного типа и выясняет, что тип совсем не тот за кого себя выдает. Мистика, культисты и борьба космических сил на фоне прилагаются. «By the Sword» стартует с пропажи древней японской катаны, за которой охотятся культисты, Якудза, ну и Джек, само собой. «Ground Zero» раскрывает тему теорий заговора, касающихся 11 сентября. Во всем пытаются разобраться Джек и его старая подруга, знакомая читателю по первой трилогии приквелов. В «Fatal Error» Джека просят помочь найти похищенную семью, бонусом, повышаются ставки в противостоянии с Расаломом. Магистральный сюжет при этом почти выруливает на финишную прямую. «The Dark at the End» по сути, является большим прологом к «Ночному миру». Точнее сказать, к переделанной его версии, которая на русском языке не издавалась. Никаких посторонних дел, строго большая битва против вселенского врага.
Итог: неплохие мистические триллеры, достаточно разнообразные, чтобы не наскучить и развлекать, но недостаточно глубокие, чтобы к ним возвращаться раз за разом. Хотя на повторное прочтение лет через десять вполне сгодятся. Так что твердые семь баллов от меня и продолжаем.
И прежде чем переходить к «Ночному миру» и завершить этот обзор, давайте коротенько посмотрим, что осталось за бортом нашего внимания. Это еще один роман «The Last Christmas», вышедший в 2019 году. По факту он является интерквелом, действие которого происходит между «Ground Zero» и «Fatal Error». По сюжету Джек разыскивает пропавшего человека, который не совсем человек, а заодно и охраняет необычный артефакт. В итоге получился неплохой триллер на уровне серии в целом. Также про Джека написано около двенадцати рассказов. Часть из них являются просто эпизодами из жизни главного героя, как, например, «Интермедия в «Дуэйне», где Джек с подругой оказываются в аптеке в момент ограбления. Часть – предтечами романов. Так из «The Last Rakosh», «Home Repairs» и «The Wringer» выросли в «Ярость», «Бездну» и «Fatal Error» соответственно. Особый интерес представляют рассказы «Дьявольская ночь» и «Recalled». Первый – это совместная работа с Хизер Грэм, где Наладчика Джека сталкивают с Майклом Квинном, то есть знаковые персонажи обоих авторов встречаются на страницах одного произведения. А второй является кроссовером с «Распространителем» Ричарда Матесона.
Итог: если вам очень нравится персонаж и хочется продлить знакомство с ним на как можно больший срок, то почитать эти произведения точно стоит. Но сами по себе большой литературной ценности они не представляют. Мои оценки сплошь семь и шесть баллов.
История Наладчика Джека заканчивается в романе «Ночной мир», собственно, как и история Глэкена и Ко из цикла «Враг» (отзыв на цикл я уже когда-то писал). В изначальной версии «Ночного мира», вышедшей в 1992 году, которая издавалась у нас дважды, действие разворачивается в 90-х. Расалом приступает к полномасштабным злодействам и открывает по всему миру врата в инфернальные измерения, из которых лезут жуткие твари. Все более-менее значимые персонажи предыдущих книг объединяются вместе для того, чтобы оказать Врагу хоть какое-то сопротивление. Проблема в том, что главный герой «Замка» уже стар, магическая сила ушла из него еще 1941-м, а меч давно сломан. В романе минимум психологизма, зато много приключений с уклоном в хоррор. Это интересная и захватывающая история, которой остро не хватает вдумчивости и достоверности. Видимо Вилсон решил, что уже достаточно прописал персонажей в предыдущих романах, и здесь сделал упор на светопреставление. Искушенного читателя книга может и не особо впечатлит, однако, если не сравнивать с более удачными представителями апокалиптической прозы, типа «Противостояния» С. Кинга, то сам по себе роман не так уж плох. И да, как вы поняли, первое издание является финалом в большей степени цикла «Враг», и Джек здесь играет важную, но второстепенную роль. Второе издание вышло в 2012 году и основные его цели: подвинуть временную линию, чтоб действие происходило нулевых, и несколько расширить роль Джека.
Итог: занятный и местами жуткий постапокалипсис, который можно читать только после предыдущих книг цикла. Субъективные девять баллов.
Вся серия о Наладчике Джеке – пример, когда одна по-настоящему удачная книга порабощает своего писателя. Пока Вилсон писал разнообразные вещи и экспериментировал с жанрами, каждая его книга была небольшим событием. Но как только он занялся сериалом о Джеке, самобытные вещи закончились. Вот уже лет двадцать автор бесконечно штампует мистические триллеры, которые профессионально сделаны, но не несут в себе ничего особенного. Хотя не могу не признать, развлекательную функцию они выполняют отлично. В этом году Вилсон анонсировал еще один приквел к «Ночному миру» под названием «Signalz», который обещает быть занимательной мистикой без знакомых персонажей, но вот насколько интересным он будет, поживем – увидим.
Читать «Звёздочку» Юна Айвиде Линдквиста – тяжёлый и грязный труд, всё равно что палас выбивать. Этакий видавший виды ничейный палас, десятки лет пролежавший в общем коридоре секционки. «Чернухи» из него на читателя вываливается столько, что кажется, будто Стивена Кинга хотят превзойти лишь массой и количеством наименований. Тривиальные адюльтеры и бытовое насилие дополняются внезапным осознанием собственной микрофаллии, подростковым ожирением, педофилией, социопатией, влиянием порнографии на сексуальное поведение, жестоким обращением с детьми и родителями, подробными описаниями убийств и посмертных расчленений. Единственное бросающееся в глаза фантастическое допущение в романе – вдыхание убийцами некого «красного тумана», высвобождающегося при вскрытии черепной коробки пока ещё живого человека. Я не уверен, что эта дымка не появляется на самом деле из-за разницы атмосферного и внутричерепного давления, но в романе она временно устраняет опустошённость и ненадолго возвращает интерес к жизни. Это немного похоже на вампиризм или тягу зомби к мозгам, но куда больше на заигрывания с читателем, после «Впусти меня», «Блаженны мёртвые» и «Человеческой гавани» того же автора ищущим мистику привычного толка.
Основная сюжетная линия проста, как всё та же ковровая дорожка – это жизнь двух девочек от младенчества примерно до шестнадцати лет, «изнаночная» её сторона и «лицевая». Сложность в том, что в книге прописано множество таких же по размеру и даже больших историй, годами описывающих житьё-бытьё других людей. Есть противопоставление найдёныша и её «двойника», выросшего в нормальных условиях так называемой «благополучной» семьи, но некоторые вставные сюжеты кажутся откровенно избыточными. Главные герои истории ещё малы, и Линдквист будто решает занять читателя на всё то время, пока они растут, целым сборником других рассказов. Тот ещё «срез общества» вышел! Лишь потратив немало сил и времени, продрав глаза от пыли и откашлявшись, читатель начинает различать хитросплетения узоров ковра: в центре повествования жизнь одной девочки в двух лицах. Ребёнка дважды особенного, необычайно одарённого и психически искалеченного одновременно. Девочки, обладающей уникальным талантом и даром чувствовать и вести за собой сверстниц.
Не знаю, насколько реальна в современной Швеции возможность годами прятать в подвале ребёнка, регулярно покупая ему вещи и детское питание, но мне она кажется странной, как и некоторые другие ситуации. Например, приобретение безработным квартиры без внимания налоговых органов, участие в национальном конкурсе при подаче одного поддельного детского удостоверения, самостоятельные поездки несовершеннолетних к знакомым, которых родители в глаза не видели. Этих ситуаций действительно много, и они выполняют сюжетообразующую функцию: нарушь цепочку странностей, и книги не будет. Просто один человек пошёл в лес по грибы, а нашёл младенца, прикопанного в полиэтиленовом пакете неизвестно кем и почему. Кажется даже, что он бы и не стал брать на себя ответственность, не закричи этот младенец с чистотой камертона. Ничего особенного, прошёл бы мимо. Волчьи времена – волчьи нравы. Неудивительно, что автору приходится отвлекать читателя от алогизмов, начиная повествование презентацией сцены будущей трагедии в стиле «сейчас прольётся чья-то кровь» хорового припева «Пиф-паф, ой-ой-ой!» Юрия Энтина.
Героев, вызывающих симпатию, в романе нет. Обладай хоть кто-то из них пусть одной и насквозь порочной, но по-настоящему живой страстью, ему многое бы простилось. Но всем всё равно. Равнодушие и серость, эгоизм и чувство собственной неполноценности, зависть и невезение. Тотальная пустота всех вместе и каждого по отдельности, и желание заполнить эту пустоту, пожрав другого такого же целиком или оторвав от него хотя бы кусочек. Откуда могла взяться эта всеобщая депрессивная атмосфера? До 2000-го года Церковь Швеции считалась государственной организацией, а священники, соответственно, госслужащими. Шведы до сих пор платят церковный подоходный налог, а их вероисповедание определяется по тому, какой конфессии эти деньги уходят. Налицо абсурдная ситуация, когда 67,2 % населения Швеции приписана к христианам, но при этом 85 % того же населения считают себя атеистами. В романе «Звёздочка» Бог не упоминается, но как-то так совпало, что единственной ненарушенной в нём осталась лишь третья заповедь (о том, что нельзя упоминать имя Господа всуе). Люди, потеряв само понятие греха и спасения, опустели и опустились во вседозволенности, впусте проходят их жизни и в запустении. Люди забыли о Боге, но первородный и все остальные грехи остались, переродившись в необъяснимое чувство вины и вечную неудовлетворённость. Возможно, потому здесь нет положительных персонажей. Скрытый христианский смысл произведения, описывающего атеистическое общество, кажется мне подходящим и объективным прочтением современного шведского романа.
Двуединая героиня – Терез и Тереза, взявшие псевдоним Тесла – владеет словом; одна поёт, другая сочиняет песни. К чему бы это? Обратимся к Евангелию от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Стоит ли напоминать о том, что тот самый Иоанн записал свои апокалиптические откровения? Название романа буквально переводится со шведского как «маленькая звезда», так что «звёздочка» сохраняет все авторские смыслы. Звёздочка, свет во тьме, путеводная и Вифлеемская звезда. Но в мире романа нет места даже упоминанию о Боге, и потому изначально чистые божественный свет, талант и дети в нём непоправимо замараны, искажены, искалечены деяниями и равнодушием взрослых. Рефреном повторяется убеждение Терез, что она умерла, но живёт, что её едят. Что это – воскресение, психологическая тренировка погребением для группы «апостолов» или посттравматическая деперсонализация? Как бы то ни было, благодаря своему дарованию и сети интернет Тесла стала духовным пастырем для множества девочек-подростков, заняв, к примеру, место реальной группы «Тату». Автор будто ставит вопрос: может ли поп-идол и кумир молодёжи заполнить зияющую пустоту, нежданно-негаданно возникшую в людях взамен чего-то важного, утраченного и забытого? Роман действительно полон христианских аллюзий, но здесь все они почему-то ведут не к свету, а к страданию и смерти, взять хоть плотницкие увлечения Леннарта. Житие Терез и Терезы заканчивается тем, что они вдвоём, рука об руку заходят в клетку к волкам, как мученики за веру в звериную яму римского Цирка. Искупление это или просто гибель? Финал обрывается на этой сцене, и ответа нет. В спасение хочется верить, но доказательств для веры, надежды и любви нет.
«Туман» 1980 года, режиссёром, сценаристом и композитором которого является Джон Карпентер, окупился десятки раз при бюджете в миллион долларов, получил «Приз критики» на французском кинофестивале в Авориазе и номинировался на «Лучшие спецэффекты» и «Лучший фильм ужасов» в американской премии «Сатурн» Академии научной фантастики, фэнтези и фильмов ужасов. Одноимённый ремейк 2005 года, снятый Рупертом Уэйнрайтом, не понравился публике настолько, что стал лауреатом в номинациях «Худший фильм» от международного журнала «Fangoria» и «Самый не страшный хоррор-фильм» от Лос-Анджелесского объединения любителей и кинокритиков «The Stinkers Bad Movie Awards». На мой взгляд, оба фильма оценены по заслугам: первый смотрится и сейчас, несмотря на устаревшие за сорок лет актёрские приёмы и технические эффекты, второй воспринимается как проходной, толерантно-уступчивый, ситуационно неправдоподобный и подростково-пошлый. Странно то, что обе картины объединяет Эдгар Аллан По, точнее, используется прямое цитирование строк его стихотворения, эпиграфом в оригинале и скрытое в послесловии ремейка: «Разве всё, что мы видим, или нам кажется, что мы видим, Это не мечта внутри нашего огромного сна?» Речь идёт о поэме «A Dream Within A Dream», переводимой как «Сон во сне» или «Мечта во сне». Предлагаю ознакомиться с её текстом в переложении В. П. Фёдорова, поскольку он сохранил многозначность английского «Dream»:
Целую в лоб, — прощай! Прости!
Раз’единяются пути —
И завтра розно нам итти.
Я вижу: ты права была —
Все в жизни — Сновиденье, мгла.
Надежды отлетели прочь, —
Их день развеял, или ночь? —
Зачем гадать, искать ответ, —
Они мечта… их больше нет.
И всё, чем жили мы, поверь —
Виденья смутных снов теперь!
У моря буйного сижу
И за игрою волн слежу —
И слушаю хорал морской.
Я горсть песку зажал рукой —
Песчинки… мало… — и скользят
Меж пальцев, сыпятся назад —
К бежалостным волнам спешат.
Возможно-ль крепче руку сжать
И золотинки удержать?
— Туманятся глаза слезой:
Не сохранил я ни одной!
— Ужели всё, чем я живу,
Мечта — во сне — не наяву?
Коротко о сюжете фильмов. Прибрежный американский городок, выросший из нищего рыбацкого поселения, готовится отмечать свой столетний юбилей. Именно под эту дату ночью с моря наползает неестественный туман, начинают происходить странные события полтергейстного типа, пропадают и гибнут люди. Наконец, появляется парусный корабль-призрак, с которого на берег сходят разгневанные духи, мстящие за что-то потомкам отцов-основателей города. Есть четыре острых момента: выяснение причины гибели рыбаков, застигнутых туманом в море накануне основных событий, наблюдение и отчёт за продвижением тумана ведущей местной радиостанции, попытка спасения оставленного дома ребёнка ведущей и, наконец, раскрытие некой тайны из прошлого, послужившей причиной нападения призраков в настоящем. Все эти ключевые сцены есть в обоих фильмах, и разница в подаче трёх первых из них обусловлена одной лишь современной модой. К примеру, герои становятся моложе и обнажённее, скрытая любовная линия преподносится как неприкрытый «любовный треугольник», появляются лишние персонажи (незамерзающие «девчонки-танцевалки» и выживающий вопреки всему дублирующий запись видеокамеры афроамериканец), убийства показываются со всеми подробностями, женщины становятся активнее, появляются бестолковая динамика и несуразный экшен, компьютерная зрелищность и кочующие по «ужастикам» штампы. Всё это достаточно предсказуемо. «Соль» в последней сцене – причине возвращения мстителей с того света, и об этом подробнее.
«Туман» Карпентера безусловно лучше по стилю, качеству исполнения и воздействию на зрителя, но в нём преступление основателей города было материальным и юридическим, а искупление подано в христианских ветхозаветных тонах. При чём здесь, спрашивается, Э. А. По? Для чего он цитировался? Чтобы показать мечты, рассыпающиеся в пыль, и ускользающие, как песок сквозь пальцы, богатство и надежды земные? Этого явно недостаточно, ведь почти в каждом стихотворении поэта есть тоска по утраченной, погибшей до срока возлюбленной, и цитируемая в обоих фильмах поэма также не является исключением. При всех своих недостатках, вторичности сценария и слабости исполнения именно «Туману» Уэйнрайта удалось развить эту намеченную, но оставленную без внимания и не реализованную Карпентером тему утраченной любви, конкретной потерянной женщины. К сожалению, неряшливо, рвано и без должного акцента: вместо «нового прочтения» ремейк смог выдать лишь наложенный поверх основного второстепенный сюжет, сахарные фигурки жениха и невесты на пластмассовом торте.
«Нет!» Голливуду. Отрицание школы в аргентинском кино или две стороны одного режиссерского стиля.
Думаю, вам не нравятся Голливудские фильмы. За последние несколько лет американская киноиндустрия исчерпала себя. Но признаем, что методы, которыми она пользуется при создании очередного продукта, всё ещё действенны: яркая картинка, спецэффекты и уместное музыкальное сопровождение способны привлечь любую аудиторию. Но способны ли они удержать её внимание? Конечно, нет, потому что яркости для этого мало: нужна оригинальность. В силу исторических причин, «американизированное» мышление западных режиссёров не может копнуть глубже кино-образов, уже знакомых массовому сознанию. Всем приелись «странные дома», жуткие куклы и прочая «нечисть», которая окружает героя «классических» ужасов. К сожалению, другой «нечисти» такой герой знать не может, так как сама история мирового кино-гиганта (США) ограничена тремя веками. Из такой скудной почвы трудно появиться образу, который бы впечатлил мирового зрителя. Потому что зрителю необходима связь с кошмаром на экране, ему хочется видеть в монстре нечто родное. Отсюда и тенденция развивающегося кинематографа к отхождению от «классических» голливудских школ, попытка создать нечто своё – авторское или национальное.
Примером такой тенденции можно назвать аргентинца Дэмиена Рунью, который дебютировал в широком прокате «Оцепеневшими от страха». Национальные черты в этом фильме проявляются почти на первых минутах просмотра. Простые, они завязаны на аргентинском фольклоре, но могут вызвать интерес даже у русского зрителя, потому что пересекаются с общими, знакомыми нам архетипами «нечистой силы». Конечно, некоторые голливудские режиссёры понимают это правило и, чтобы удержать внимание аудитории, стараются использовать его вместо домов и кукол. Но безуспешно, так как «живость» любого фольклорного образа имплицитно связана с историческим бытом, в котором тот появился. Например, в картине Руньи мертвый мальчик, поднявшийся из гроба, просто возвращается домой и садится за стол на кухне. При всей простоте режиссёрский ход ярок и понятен даже не аргентинскому зрителю. Он воскрешает образ покойника, с которым тесно связана любая древняя культура.
Но в кино культуры мало, нужна техника.
Режиссёр понимает это и достигает яркости образов не только благодаря работе с фольклором. На живость картинки влияет чисто техническая часть, которая сводится к нестандартной подаче изображения. Имея за спиной неплохую режиссёрскую базу, Рунья словно отвергает законы классической голливудской школы» и показывает своих монстров без звука. Твари появляются на экране, молча, чтобы напугать — и уйти. Это действительно производит эффект, ближе к середине фильма тяжело понять, хороший он или плохой. Из-за непонимания, немое изображение начинает казаться странным, непривычным («не голливудским»), что приближает подачу к артхаусу. При просмотре автоматически начинаешь задумываться, не специальный ли это режиссёрских ход. Или, возможно, тенденция немой картинки присуща всему аргентинскому кино? Ответ оказывается неожиданным, но его мы коснёмся ниже.
Достоверно понятно одно – отсутствие звуков, в отличие от голливудских «скримеров», делает картинку глубже. Подобный приём местами использовал Крассински в своём дебютном «Тихом месте». Но в фильме Красински тишина была следствием появления монстра, здесь же она первоначально – стиль автора. И во многом оправданный: после нескольких бесшумных появлений монстра зритель вынужден не отрываясь смотреть в экран. В таких случаях, когда внимание аудитории привлекается именно визуальным рядом, хочется задуматься: не «чистое» ли это кино? Такой знаете ли, рафинат от кинематографа, когда смотреть — основная задача зрителя. l
К сожалению, подобная задача утомляет, и кино-картинка раскрывает своё свойство с неожиданной стороны. Максимально приблизившись к «чистому» искусству, она буквально становится искусственной. Создаётся камерный эффект – столь неоднозначный, как подача изображения, благодаря которой он появился. Тогда оригинальный визуальный ряд и отсутствие аудио-эффектов проявляют обратную сторону: они кажутся неестественными декорациями. А неестественным декорациям не хочется верить. Смешно, но, таким образом, камерный эффект добивается своей цели — заставляет зрителя ощущать себя замкнутым в камере/коробке. Её содержимое яркое и интересное, но сама коробка тесна, как домики на аргентинской улице.
Такие детали могут указывать на специфику сугубо аргентинского кино. Но во время просмотра предварительный вывод делать трудно, потому что есть риск спутать национальные, фольклорные черты фильма с авторскими ходами Руньи, от чего мы отказались выше. Спутать черты с ходами можно, потому что перегруженность визуальными приёмами режиссёр пытается «разбавить» плавным темпом сюжета. К сожалению, плавный темп не гарантирует хорошего ритма. Ибо ритм в «Оцепеневших» страдает. Основная причина чему – затянутые диалоги. Они серьёзно нарушают динамику, которую, я уверен, не нарушил бы даже автор от артхауса или «свободный мастер» от кино. Поэтому затянувшиеся диалоги заслуживают считаться режиссёрской ошибкой.
Напрашивается предположение, что приведшие к ней авторские ходы тоже ошибочны. Но разве может неправильный ход режиссёра привлечь внимание зрителя настолько, чтобы тот, не отрываясь, смотрел в экран? Да, может! Только временно, ведь из-за избытка эмоций в начале просмотра, ближе к кульминации зритель ощутит их дефицит. Так происходит в фильме Руньи, когда с развитием сюжета плотность действия теряется. Тогда же страдает структура повествования и черты, вначале его выделяющие, делают картину посредственной.
Не оправдав себя, молчаливая картинка перестаёт впечатлять. Рунья словно чувствует это и, пытаясь починить аппарат, вставляет в него детали, которые там уже не приживутся. Режиссер использует звук: громкий, местами неуместный, к концу фильма он сопровождает каждое появление монстров, природа которых, кстати, так и не раскрывается. Тишь и потенциальная глубина образов, выделившие фильм вначале, оказались его надгробными камнями: тишина превратилась в какофонию неуместных шумов, а природа фольклорных монстров оказалась примитивной.
Вот здесь проявляется неожиданный ответ на вопрос выше. Причина, по которой фильм завораживает на первых минутах — не специфическая аргентинская подача, ни продуманные режиссерские ходы или авторское мастерство, а наоборот – отсутствие продуманности и не умение использовать национальный колорит. Если в начале простота подачи аргентинских образов создаёт эффект лёгкой недосказанности, то затем она превращается в умолчание. Сильнее разочаровывает только резкая смена авторского стиля, когда вместо тишины, порождающей страх, за кадром звучат шумы, нагнетающие лёгкий испуг. Это накладывает двойной отпечаток на восприятие фильма. Который оказывается не тем, что ожидалось.
Возможно, такой эффект происходит потому, что Рунья, по большей части, снимал короткометражные фильмы («El pacto», 2002, «La última entrada», 2003, «El cachetazo», 2004, «El mate amargo», 2012) и не привык работать с длинным хронометражём. Отметим, что сбой в структуре фильма произошёл из-за нарушения его ритма и динамики. Что часто происходит, когда автор, привыкший к «коротким дистанциями», выдыхается к «середине забега». Похожая ситуация есть не только у режиссёров, но и у писателей, которые могут быть гениями рассказов, но профанами в работе с романом. Вероятно и Рунья, показав яркий стиль в начале произведения, не смог удержать динамику на «длинном метре». Поэтому неудавшаяся полнометражка – не приговор автору, работающему в короткой форме.
Как бы там ни было, чтобы понять, чем дышит национальное кино зарубежья, нужно уделять внимание именно несовершенным (!) картинам типа «Оцепеневших» — даже если в интересующей нас стране развит кинематограф. Развитие всегда подразумевает учение на ошибках, перенимание стороннего опыта, стремление соответствовать всеобщим стандартам. Но, с другой стороны, эта тенденция уничтожает национальные, аутентичные черты любого искусства, и кино в частности. Поэтому, чтобы достигнуть компромисса, режиссёры типа Руньи выбирают наиболее тяжёлый путь – учение на собственных ошибках, чтобы соответствовать собственным стандартам. В их почерке сложно встретить голливудское влияние, их стиль не соответствует канону и отрицает какую-либо школу. Он аутентичен, поэтому всегда угловат, неправилен и не имеет красивой формы, чем отталкивает. Но обнажает углы, характерные для конкретного национального кино.
Первая публикация: рецензия на сайте о тёмном кино "Клуб Крик", 20 марта 2019.