Константин Феоктистов, Аркадий Стругацкий. Реальность чуда и чудо реальности.
Диалог о фантастике.
Писатель Аркадий Стругацкий. Лётчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, доктор технических наук Константин Феоктистов.
---
К. ФЕОКТИСТОВ. «Научная фантастика»... Это выражение мне всегда как-то режет слух. При чем здесь «научная»? По-моему, фантастика — это просто возможность говорить о любых проблемах... А вы как свои вещи обычно называете?
А. СТРУГАЦКИЙ. В течение последних полутора десятков лет особенно велик урожай на дискуссии по поводу этого жанра, мы с братом — моим соавтором непрерывно воюем против термина «научная фантастика». Для нас существует только фантастика. Фантастика же, на мой взгляд, есть такой метод отражения действительности в художественных образах, когда необходимым элементом является введение чего-то необычного, не совместимого с современными понятиями. Наука имеет к фантастике отношение постольку, поскольку сама часто является объектом рассмотрения в произведении. Как любой другой объект. Вот и все.
К. ФЕОКТИСТОВ. Вообще фантастика в моем представлении — жанр, который имеет много лиц. Скажем, это и зеркало, которое позволяет...
А. СТРУГАЦКИЙ. ...рассмотреть морщины на лице...
К. ФЕОКТИСТОВ. ...показать нам самих себя, а часто дает возможность увидеть невероятное и нелепое в современном мире. Показать человека в специально сконструированных фантастических ситуациях, которые, в сущности, если их копнуть поглубже, являются обыденными. Фантастика может быть одновременно и сатирой, и детективом; она способна заглянуть в будущее, заставить подумать о том, что нас может ждать впереди хорошего и какие могут быть там тупики. Короче говоря, фантастика, в моем представлении, по сравнению с любым традиционным жанром дает писателю небывалые возможности в выборе и тем, и характеров, в исследовании самых невероятных гипотез.
А. СТРУГАЦКИЙ. Гипотез нам не избежать, но прежде мне хочется сказать вот о чем. К шестидесятилетию Советской власти наша фантастика подошла, имея уже богатую и сложную историю. У ее истоков стояли такие крупные имена, как классик советской литературы Алексей Толстой и замечательный мечтатель Александр Беляев. Но настоящего расцвета фантастика наша достигла в шестидесятых годах, когда появилась грандиозная эпопея-утопия Ивана Ефремова«Туманность Андромеды». Вот тогда-то стало понятно, что это такое — идейная, философская, сюжетная смелость...
КОРРЕСПОНДЕНТ «ЛГ». Может теперь, воспользовавшись присутствием и фантаста, и ученого, поговорим о некоторых гипотезах?
ВПЕРЕД!.. К РОБОТАМ?..
К. ФЕОКТИСТОВ. Пожалуй... Вот в фантастических романах, скажем еще десять—пятнадцать лет назад часто рассматривалась такая ситуация: люди создают все более и более совершенных роботов, которые со временем вырываются из-под власти человека и попросту его вытесняют. Можно ли рассматривать подобную ситуацию в самом деле как трагедию?
А. СТРУГАЦКИЙ. По-моему, вообще ситуация, когда разумные машины берут верх над их создателями, — это миф.
К. ФЕОКТИСТОВ. А по-моему, нет. В конце концов, может быть, человечество породит более разумную и совершенную цивилизацию. Правда, тут же естественно возникает вопрос: а что может стимулировать жизнь таких индивидуумов? Откуда появится их стремление развиваться? К сожалению, в фантастике исследования «проблемы стимулов» я не встречал.
А. СТРУГАЦКИЙ. По существу, речь ведь идет о том, смогут ли роботы наследовать нравственные ценности человечества.
К. ФЕОКТИСТОВ. По существу, да. Но почему я завел об этом речь? У человека есть великолепное качество которое нельзя изобрести для него — во всяком случае в молодости — мир ярок и соблазнителен. У него есть стимул найти новое, сделать что-то, брести куда-то в совершенную неизвестность, радоваться детям, солнцу. А у робота вроде бы не должно быть соблазнов. Для него мир, даже очень разумно организованный, может оказаться скучным...
А. СТРУГАЦКИЙ. Вот, простите, я здесь прерву вас. Константин Петрович, потому что мы как раз подошли к интересной проблеме Помните, у Лема есть «Непобедимый»?.. На какую-то планету прилетел корабль. Экипаж погиб, уцелели только роботы. Они начали развиваться и пошли тремя путями. Одни стали аналогом растений и вросли в почву. Другие позаботились об увеличении личной мощи. А третьи превратились в неких насекомых, способных собираться в непобедимый супермеханизм: они в итоге и овладели всей планетой, истребив соперников. Что произошло? Если бы люди не погибли эволюция роботов была бы не возможна, потому что люди приспосабливали бы их к своим целям...
Человечество, повторяю, очень заинтересовано в том кто станет наследником нравственных ценностей. Поэтому у людей нет стимулов создавать роботов, способных повернуться против человека.
К. ФЕОКТИСТОВ. Стимулов-то, понятно, нет. Речь идет о том, что все может произойти постепенно. Почему же нет? Ведь если природа сама смогла создать столь компактную машину, как человеческий мозг то и искусственным путем аналогичную машину наверняка когда-нибудь можно будет сделать еще более компактной, потому что человеческий мозг — это, грубо говоря, электрохимия... То есть не вызывает сомнений что можно создать роботов, превосходящих человек.
А. СТРУГАЦКИЙ. Смотря в чем превосходящих…
К. ФЕОКТИСТОВ. …которые на каком-то этапе могут и вытеснить или даже подчинить людей... Но не умрут ли они тут же вследствие бессмысленности своего существования? Ведь у человека стимул заложен сотнями миллионов лет развития живой природы...
А. СТРУГАЦКИЙ. Правильно. А у робота, которого я создаю для какой-то надобности — у него «за душой» ничего нет. Кроме того, что я вкладываю в программу.
К. ФЕОКТИСТОВ. Но, может, у него появится нечто, благодаря чему он будет способен осознавать свое место в жизни?
А. СТРУГАЦКИЙ. Откуда может появиться это «нечто», если мы его не заложили в программу?
К. ФЕОКТИСТОВ. От способности воспринимать информацию, перерабатывать ее, анализировать, делать выводы, принимать решения. Может, появится и желание влиять на мир. Кто его знает, как все повернется...
А. СТРУГАЦКИЙ. Я понимаю вас, Константин Петрович, но, может быть, оставим вопрос открытым?.. Надо сказать еще о научно-популярной литературе, часто фантастике в кавычках, где, откровенно говоря, врут порой ужасно много.
К. ФЕОКТИСТОВ. И — совершенно не стесняясь. Часто увидишь сообщение, заинтригуешься, потом оказывается — ничего
подобного. Я думаю, что скорей всего их нет: ни снежного человека, ни лохнесского чудовища. А просто все эти рассказы порождены склонностью большинства людей ожидать какого-то чуда либо необычного известия. И «сенсации» периодически всплывают из стремления «подкормить» это естественное желание.
А. СТРУГАЦКИЙ. У людей порой возникает что-то вроде вселенской тоски по необычному. Все приелось... Вот если бы самолет гнался за «летающей тарелкой» и в результате разбился или пароход потерпел бы аварию не в Индийском океане, а в «Бермудском треугольнике», что было бы? Конечно, оттого что Феоктистов и Стругацкий здесь не признают «Бермудского треугольника», в мире ни на минуту не прекращается его исследование.
Я хочу только сказать, что погоня за очередной сенсацией, что нашло, например, печально красноречивое воплощение в фильме «Воспоминания о будущем», на мой взгляд, унижает фантастику как род литературы, низводит ее до статуса развлекательного чтива, способного разве что щекотать нервы.
КОРРЕСПОНДЕНТ «ЛГ». А что волнует сегодня мировую фантастику?
«С БЕДРА И НАВСКИДКУ...»
А. СТРУГАЦКИЙ. Если говорить о том чем дышат фантасты за рубежом — американские, в частности, — то они недовольны ростом влияния военно-промышленных комплексов, расовой дискриминацией бессмысленными войнами тем, что их правительства поддерживают самые реакционные режимы. И они очень обеспокоены тремя вещами: возможностью атомной войны, возможностью перенаселения земного шара и экологическим кризисом. И приходится признать, что, к сожалению, из этого клубка проблем ни выбраться, ни подсказать читателю выход они не могут, потому что у американского писателя-фантаста сражающейся единицей является единица. Один человек.
Если он побеждает целые социальные системы, целые армии, — то побеждает один. Если гибнет, то тоже в одиночку.
Он наделен всевозможными достоинствами — быстр, хорошо приспособлен к жизни в том мире, где живет он запросто стреляет с бедра и навскидку… Но когда мы читаем «Аэлиту» Алексея Толстого, то видим, как за Гусевым и Лосем, поднявшим восстание на Марсе, идут гигантские толпы марсиан. Вот чего нет и никогда не было в американской фантастике, где массовые сцены обычно — либо людские толпы, панически бегущие от марсиан, либо страшный мордобой как у Уэллса в романе «Когда спящий проснется», где совершенно непонятно, кто кого бьет и почему. Когда даже сам бой идет из-за того, кому будет принадлежать наследство спящего. По существу, они дерутся не за себя, а за того же самого супермена. Впрочем, как раз этот роман Уэллса можно отнести к счастливым исключениям — все-таки автор попытался описать революцию, как и Джек Лондон в «Железной пяте». Современная же англо-американская фантастика, насколько мне известно, подобных исключений не знает.
К. ФЕОКТИСТОВ. Может быть, это объясняется еще и другим...
Знаете, многие в какой-то степени завидуют, скажем, писателю, журналисту, «чистому» теоретику-математику (которые, правда, уже гораздо реже стали встречаться), потому что они имеют возможность «сражаться в одиночку».
Например, инженер, занятый созданием каких-то машин, ничего не может сделать один. Ему-то хочется все-таки что-то сделать самому, своими руками, а он должен взаимодействовать с сотнями и тысячами людей, которые на какой-то момент должны подчинить усилия единой цели -— созданию конкретной машины...
А. СТРУГАЦКИЙ. Я то, Константин Петрович, несколько другое имею в виду...
К. ФЕОКТИСТОВ. Я хочу сказать, что такая ситуация может показаться не романтической, что ли, не позволяющей герою принимать абсолютно самостоятельные решения. И поэтому, естественно, хотя бы в книгах читатель хочет встречаться с человеком, который все может делать сам. И писатели невольно чувствуют это...
А. СТРУГАЦКИЙ. Но вот вы сами недавно сказали, что наш «Обитаемый остров» вам понравился, да?
К. ФЕОКТИСТОВ. Очень понравился.
А. СТРУГАЦКИЙ. Но заметьте, кто у нас главный герой? Максим вроде бы одиночка. Однако он Человек Коммунистический: «Человек» с большой буквы, «Коммунистический» тоже с большой и потому не может оставаться одиночкой: он ищет и находит союзников. Иначе говоря, хотя книга вам понравилась, главный герой ее — отнюдь не одиночка...
А как кончается «Гиперболоид»? Там выступают массы. И то же самое — в «Аэлите». А в американской фантастике всегда действует одиночка. Он, как правило, союзников не ищет. В лучшем случае одиночка находит союзника, вообще случайного для этой планеты.
К. ФЕОКТИСТОВ. Ну я привел одно из объяснений — чисто читательский интерес.
А. СТРУГАЦКИЙ. В таком случае я скажу вот что: речь должна идти не только о читательском интересе, но и о нашем писательском долге перед читателем. А мы, фантасты, пока никак не можем написать героя-коллективиста, который отлично знает, что один он мало что сделает.
КОРРЕСПОНДЕНТ «ЛГ». А что на ваш взгляд, может дать читателю хорошая фантастика?
А. СТРУГАЦКИЙ. То же, что любое хорошее литературное произведение: пищу для воображения. Возможность сопереживания. Может привить хороший вкус, умение пользоваться языком, стремление узнать больше...
К. ФЕОКТИСТОВ. Заглянуть в будущее, поразмыслить над собственной судьбой…
А. СТРУГАЦКИЙ. Понять, откуда берется такой взгляд на будущее, да и оглянуться на прошлое... и настоящее рассмотреть получше. То есть, как и всякая хорошая литература, настоящая фантастика открывает перед человеком миры, находящиеся далеко за горизонтом его обыденного существования.
К. ФЕОКТИСТОВ. Или даже поразмыслить, просто поразмыслить позволяет. О том, скажем, что мир может быть совершенно другим. Есть несколько сюжетов в фантастике, где идет разговор о конструировании Вселенной, и есть размышления о том, какими могут быть вселенные. Ведь, в общем, какой-то странный котел, в котором мы варимся, можно было бы сконструировать намного лучше.
Потом фантастика благодаря своей, так сказать, свободе обращения с материалом, с конструированием обстановки, ситуаций, мира — она, повторяю, дает такую же прекрасную возможность, как зеркало: позволяет рассмотреть себя и мир, в котором мы живем...
Я бы еще сказал, что фантастика в наше время проникает во все жанры литературы. И хорошая книга в середине XX века зачастую без фантастики уже не обходится.
Мне кажется, сейчас фантастика, как ни парадоксально, постепенно перестает даже быть особым жанром, потому что хорошие книги все чаще включают в себя элементы фантастики.
А. СТРУГАЦКИЙ. Это совершенно верно.
К. ФЕОКТИСТОВ. А если так, мне кажется, горизонты фантастики сегодня должны расширяться. Не берусь навязывать писателям темы но в плане идейно-нравственном, что ли фантастика должна со всей остротой и страстью решать проблемы человека в современном мире — сохранение его, как сохранение природы, чем мы все сегодня, глубоко озабочены. Самое фантастическое и прекрасное — Человек. Человек-творец, преобразующий мир и ради этого вступающий в поединок со всеми силами зла, которые противостоят социальному и духовному прогрессу.
Константин Феоктистов, Аркадий Стругацкий. Реальность чуда и чудо реальности (фрагмент беседы) // Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972–1977, с. 672-673.
Кто не увлекался приключенческой и научно-фантастической литературой! Нас пленяли образы героев, преодолевающих препятствия на пути к цели, наше воображение поражали экзотические путешествия в неведомые миры, открытия тайн, схватки и, наконец, торжество героя в его борьбе со злом.
Влияние этой литературы поистине огромно.
«Стремление к космическим путешествиям, — писал Циолковский, — заложено во мне известным фантазером Ж.-Верном. Он пробудил работу мозга в этом направлении. Явились желания... За желаниями возникла деятельность ума».
Н. Островский так писал о научно-фантастических и приключенческих книгах Жюля Верна. «Он был не только моим спасителем в детстве, он был для меня чем-то большим! ... Какое место в моей душе занимали чудесные выдумки Жюля Верна! С каким трепетом читал я его объемистые книги, страдая от того, что чтение рано или поздно должно прийти к концу». (1)
Когда работники полярной станции «Северный полюс-3» в своем приветствии Второму всесоюзному съезду писателей (2) желали, чтобы литераторы создавали больше хороших научно-фантастических и приключенческих книг, — это был голос многих миллионов читателей.
Неоспоримая важность научно-фантастической и приключенческой литературы и огромная ответственность писателей, работающих в этом жанре, развивающемся за последние годы с настораживающей болезнью роста, вызывают необходимость большого и серьезного разговора. Отсутствие разработанных теоретических положений, путаница в особенностях жанра чрезвычайно пагубно сказываются на качестве работы писателей, редакторов и критиков.
Вопросов спорных и нерешенных множество. Все они будут обсуждены на республиканском совещании по научно-фантастической и приключенческой литературе, которое состоится в июне. (3)
Совещание должно наметить пути развития жанра, что немыслимо без многообразия тем, и в первую очередь в научно-фантастической литературе. Совещание должно закрыть дорогу серым, халтурным произведениям, нередко выходящим под грифом приключенческой и научно-фантастической литературы. Наконец, необходимо помочь начинающим авторам, в большинстве своем бывалым людям, которые знают материал, знают, о чем писать, но не обладают необходимым литературным опытом.
Совещание поможет утвердить основные положения жанра и, пусть не покажется странным, определить, что такое научно-фантастическая литература, что понимать под детективной литературой.
**
*
Советская научно-фантастическая и приключенческая литература призвана воспитывать у читателей веру в могущество созидательных сил человека, патриотизм, смелость, находчивость, благородство, стремление к подвигу и познанию мира, сознание долга и чести.
«Надо мечтать», — призывал Владимир Ильич Ленин. Без фантазии немыслимо никакое творчество. Труд, вдохновленный фантазией, создал современного человека.
Советская научно — фантастическая и приключенческая литература стремится показать человека, который посвятил свою жизнь борьбе за лучшее будущее, за коммунистические идеалы. Реакционная буржуазная фантастическая и детективная литература показывает сверх человека — супермена, в образе которого сочетаются преуспевающий делец и гангстер. Чтобы спасти капиталистический мир от краха, идеологи империализма мечтают о колониальных войнах в космических масштабах. Они описывают бесперспективность и обреченность Земли и человечества.
**
*
Чтобы лучше понимать сущность жанра, вспомним рыцарские романы Вальтера Скотта, породившие героическое направление в приключенческой литературе, повести Эдгара По — основоположника детективного жанра. Вспомним Жюля Верна — родоначальника литературы смелой мечты и героической романтики.
Потребность читателей удовлетворялась массовыми переводами книг Жюля Верна, Фенимора Купера, Майн Рида, Дюма и некоторых других. На русском языке с 1895 года до наших дней издано свыше пятисот научно- и просто фантастических романов, повестей, рассказов и около тысячи приключенческих произведений, не считая переизданий. Большая часть из них приходится на иностранных авторов.
В советское время развилась своя приключенческая и научно-фантастическая литература. Она издается в столичных издательствах. Печатают эту литературу областные издательства и газеты.
Для читателей и писателей необходим многотиражный журнал «Мир приключений», который, явившись творческой трибуной, бесспорно очень помог бы развитию научно-фантастической и приключенческой литературы. Были же до Отечественной войны приключенческие журналы «Борьба миров», «На суше и на море», «Мир приключений» и другие.
В традициях прогрессивной приключенческой литературы создавать положительные образы героев, образы яркие, запоминающиеся, как капитан Немо, как Робинзон Крузо, как Мересьев, как Саня Григорьев, как учитель географии Ветлугин (из трилогии Платова) и другие.
Но не в традициях советской приключенческой литературы романтизировать преступников. Романтическое описание «медвежатника» в рассказе Л. Шейнина «Динары с дырками» пусть явится единственным исключением, обусловленным биографической канвой повествования, относящегося к давно прошедшему. И очень жаль, что в книге Л. Овалова с привлекательным, запоминающимся образом чекиста майора Пронина на один героический пьедестал ставится Пржевальский, Певцов и почему-то Лоуренс. Не нам возвеличивать дутую славу Лоуренса, разоблаченного Олдингтоном в книге «Лоуренс — Аравийский».
**
*
Синоним приключенческой литературы — остросюжетная. Для произведения с острым сюжетом характерно типическое поведение советских граждан в исключительных условиях, например, летчика Мересьева.
Приключенческий жанр имеет общепризнанное право на вымысел. Это не освобождает автора от необходимости глубоко изучать материал. Острый сюжет не должен являться простой связью занимательных происшествий, а такая тенденция есть.
Приключенческий, научно-фантастический роман немыслим без романтики ратного и трудового подвига, романтики профессий, романтики открытий и путешествий. Героическая романтика — одно из выражений социалистического реализма и незачем противопоставлять их.
Если хотят обругать роман, часто говорят: в нем есть экзотика. Но ведь экзотика тоже является неотъемлемой особенностью жанра в смысле необычности характерных черт. Для жителя Севера экзотичен караван верблюдов, для жителя пустынь экзотична собачья упряжка. Но мы против экзотики дурного тона.
**
*
Тема — отнюдь не главный признак, определяющий приключенческий жанр. Поэтому называть произведение приключенческим только потому, что в нем речь идет о раскрытии преступления, — неверно. По мотивам уголовного дела может быть написано большое социальное произведение, вспомним: «Преступление и наказание» Ф. Достоевского, «Воскресение» Л.Толстого, «Дело корнета Елагина» Бунина. Вспомним романы Диккенса.
Цель советской детективной литературы — показать, как в результате закономерности общественного развития происходит ликвидация преступности. Для краткости, условно, назовем литературу, посвященную распутыванию преступлений, описывающую действия милиции, разведчиков — детективной. Советский детектив должен не только показывать раскрытие преступления, но и утверждать советский образ жизни, воспитать ненависть к врагам, отвращение к преступлению, к любым проявлениям пережитков капитализма в сознании, внушить, что борьба с этими пережитками является общенародным делом.
Вызывает недоумение недавнее выступление Л. Кассиля по радио о вкусах, призывавшего все громы критические на приключенческую литературу и походя зачеркнувшего все произведения Г. Брянцева. Но это мало доказательно. Надо не вообще выступать против «шпионской темы» (тайная война, которую ведут против нас, продолжается), а критиковать конкретную книгу за конкретные недостатки.
К сожалению, в «Библиотечке военных приключений» издается главным образом детективная литература. Наряду с интересными книгами («Над Тиссой» А. Авдеенко, «И один в поле воин» Ю. Дольд-Михайлика, «Что происходит в тишине» Н. Гомана и др.) издано и немало слабых, посредственных книг: «Когда играют дельфины» Б. Краевского и Ю. Лиманова, «Особая примета» С. Русанова, «Особое задание» Е. Ржевской и др. В этих книгах безлики герои, слабы изобразительные средства, повторяются литературные приемы, оглуплен враг, язык невыразительный.
**
*
Требование соответствия научной фабулы произведения научно-подтвержденным истинам явилось одной из причин появления «теории предела», тормозившей развитие этой литературы.
Требование, чтобы все в научной фантастике было научно обосновано, неправомерно. Если научная гипотеза подтверждена научно, то есть экспериментально, она уже перестает быть научной фантастикой, а становится научной теорией или осуществленным изобретением. Но ведь речь идет о научной гипотезе, не более. Спрашивается: какова же тогда роль фантастики?
Другое направление «теории предела» — хронологическое. «Мечтайте, — говорили некоторые критики, — в масштабе пятилетки или двух пятилеток», пишите научную фантастику о Кара-Кумском канале, используйте планы развития народного хозяйства. Бесспорно, писать об этом важном надо, но это не научная фантастика. Пусть критиков не вводит в заблуждение не слишком удачный термин «научная фантастика». Он был введен для определения материалистического направления фантастики как противопоставление идеалистической.
Чтобы гриф «научная фантастика» не вводил в заблуждение, Александр Казанцев назвал свой научно-фантастический роман о покорении Севера — роман-мечта...
Ученый-палеонтолог и писатель И. Ефремов выступил в журнале «Техника молодежи» с интересным романом «Туманность Андромеды», увлекая покорением космических пространств, приучая читателей мыслить новыми категориями понятий. Учить думать, мечтать, увлекать, а не писать научные предсказания — такова задача писателей-фантастов. И если И. Ефремов в рассказе «Алмазная труба» предсказал открытие алмазов в Сибири — это удача.
Мы призываем ученых, изобретателей создавать произведения, способные увлекать молодежь перспективами завтрашнего дня науки. Ведь писали же Циолковский и академик Обручев, ведь создали же интересные произведения доктор наук И. Ефремов, инженеры А. Казанцев, В. Немцов и другие.
Дорогие читатели! Какое множество интереснейших тем, героических характеров, исключительных событий вы могли бы подсказать нам, писателям. Ведь героизм защитников Брестской крепости не выдумка, о нем писателю многое рассказал народ. Разминирование оставшегося после войны минного склада — факт.
Где, как не у нас, писать о героических приключениях и смелой мечте! Долг и честь советского писателя — создавать героические образы, которые воодушевляли бы молодежь на великие свершения и помогали рождению новых, живых героев.
(1) Шиперович Борис. Библиотека Н. А. Островского // Альманах «Год тридцать седьмой», № 18, М. 1954, стр. 337, 338.
(2) 18 декабря 1954 г. // Второй Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. 1956, с. 225. (Если интересно, сделаю текстовый вариант "Приветствия".) (Во многих докладах и выступлениях обсуждается литературное положение фантастики.) / читать
Я надеялся встретиться с Гагариным в четверг. Участники Горьковского юбилея хотели услышать его в этот вечер (1) во Дворце съездов. Открывая торжественное заседание, посвященное столетию со дня рождения Горького, К. А. Федин сообщил, что Юрий Алексеевич хотел выступить на этом торжественном собрании... И не смог. И никогда больше не выступит...
Но голос его живёт и будет звучать вечно. И когда в единой книге соберут всё, что написал и что сказал Гагарин, конечно же, здесь будут воспроизведены и следующие строки подготовленной им, но не произнесённой речи на славном горьковском торжестве:
«... И тут, на земле, и там, в космосе, мы постоянно чувствуем на себе заботливо-требовательный и ободряющий взгляд великого Горького, слышим его вдохновенные гимны «безумству храбрых, гимны «гордому Буревестнику», который «над тучами смеётся». В душе каждого из моих товарищей-космонавтов, в душе каждого из тех советских людей, кто собирает и отправляет нас в космос, живёт несокрушимый дух горьковского Сокола, горьковского Буревестника, самого Горького, их «уверенность в победе…».
А в другом месте Юрий Гагарин снова возвращался к главной теме:
«…Мы убеждены… что наше сегодняшнее стремление вырваться на просторы Вселенной является органическим продолжением того великого дела нашей эпохи, которое всю жизнь утверждал Горький. Неспроста в той же «Песне о Соколе» он стремился связать с идеей безумства храбрых мечту о постижении человеком всех тайн мира, мечтал о том, чтоб «трепетные узоры звёзд» зазвучали для нас «дивной музыкой откровения». Неспроста, прославляя революционную борьбу, он связывал с её результатами будущее человечества, «когда люди станут любоваться друг другом, когда каждый будет как звезда перед другим!» Восхищённый первыми успехами социалистического строительства в Стране Советов, Горький уже в те годы предсказывал: «Люди полезут ещё на Марс…» (2).
Вот последние строки непроизнесённой (3) гагаринской речи… Последние!
(2) Максим Горький. [Речь на торжественном заседании пленума Бакинского Совета]. Впервые напечатана в газете «Бакинский рабочий», 1928, № 182 от 23 июля, и в ряде республиканских, областных и местных газет. Произнесена 21 июля 1928 года.
"Я не согласен с мыслью одного из ораторов, что мы дойдём до какого-то пункта и остановимся на нём. Человек создан затем, чтобы идти вперёд и выше. И так будут делать ваши дети и внуки. Не может быть какого-то благополучия, когда все лягут под прекрасными деревьями и больше ничего не будут желать. Этого не будет, люди полезут ещё на Марс, будут переливать моря с одного места на другое, выльют море в пустыню и оросят её, поставят себе дерзновенные задачи, вроде того, как вы здесь отняли у моря часть его и превратили её в сушу. Игра с огромнейшими стихийными силами природы, которые раньше возбуждали у человека страх и ужас, ныне становится, благодаря вашей коллективной спайке, обычным делом."
В сокращённом виде (иногда теряющем исторический и фактический смысл) произведения Юрия Алексеевича Гагарина были опубликованы в сборнике "Есть пламя!". В этом году (2024) будет подготовлена книга, в которую войдут статья, очерки, выступления Ю. А. Гагарина. Без изменений, так как они были опубликованы в средствах массовой информации. Но возможно ли её издать?
В эти дни, предшествующие Второму всесоюзному съезду советских писателей, в столице проходят читательские конференции, беседы и лекции на литературные темы, встречи с писателями. По-хозяйски, заботливо и строго говорят на этих встречах читатели о литературе. Такие встречи состоялись, как уже сообщалось, в клубе МГУ на Ленинских горах, затем во Дворце культуры автозавода имени Сталина. С докладом о советской литературе за 20 лет перед автозаводцами выступил А. Дементьев. Собравшимся рассказали о своих творческих планах, прочитали новые свои произведения Л. Ошанин, Д. Еремин, Е. Долматовский и С. Михалков.
Затем выступили автозаводцы — наладчик И. Волков и инженер Т. Введенский. Они говорили о значении, которое приобрела книга в жизни советского человека.
— Читатель ждет больше книг хороших и разных — о нашей жизни и о труде, книг, которые бы вдохновляли массы на активную созидательную деятельность, — заявил Т. Введенский.
В заключение вечера был дан большой концерт художественное самодеятельности.
В четверг (*) в Колонном зале Дома союзов состоялась встреча с молодежью столицы и области. Открывая вечер, секретарь Московского областного комитета комсомола М. Халдеев представил присутствовавших на встрече А. Безыменского, С. Васильева, Н. Грибачева, Е. Долматовского, В. Журавлева, В. Инбер, В. Катаева, А. Казанцева, С. Кирсанова, Р. Кима, Н. Лесючевского. Ю. Либединского, В. Луговского, С. Михалкова, Г. Мдивани, В. Немцова, Л. Ошанина, А. Рыбакова, К. Симонова.
В кратком вступительном слове К. Симонов рассказал о задачах Второго съезда писателей.
Затем трибуна была предоставлена молодежи. Выступали рабочие, студенты, преподаватели, сельские библиотекари, секретари районных комитетов комсомола. Они говорили о книгах Н. Островского, А. Фадеева, Б. Полевого, о лирических стихах К. Симонова, которые завоевали сердца молодежи. Хорошую оценку получили повесть молодого писателя В. Тендрякова«Не ко двору» и роман Д. Гранина«Искатели». Вместе с тем во всех выступлениях звучала неудовлетворенность читателей отсутствием в послевоенной литературе образа положительного героя.
Не хватает литературе современного Павки Корчагина, такого героя, которому хотелось бы подражать, у которого могла бы учиться наша молодежь работать, преодолевать трудности, — об этом говорили секретарь Ждановского райкома комсомола Д. Рябов, преподаватель школы рабочей молодежи В. Любовцев, студентка педагогического института Э. Бяльская и другие.
На вечере выступили Е. Долматовский, Н. Грибачев, С. Михалков, С. Васильев, А. Безыменский, К. Симонов. Они ответили на вопросы и прочитали свои произведения.
…Георгий Устинович много еще говорил об особенностях Ново-Айхальского городка и уже поздно ночью, прощаясь, сказал:
— Герберт Уэллс фантазировал о городах будущего. Но все это — чистая фантазия. Наша фантазия уже воплощена в жизнь... Между прочим, Уэллс сыграл лично для меня и положительную роль. Это он натолкнул на мысль о городе будущего на Крайнем Севере.
Мирный — Москва.
----------------------------------------
* Гермогенов Георгий Устинович (12 сентября 1935 года, село Немюгинцы Западно-Хангаласского улуса.) — заслуженный строитель Республики Саха (Якутия) (1995), лауреат Госпремии ЯАССР им. П.А. Ойунского (1982).
облако тэгов
