Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
Отзыв на мистическую драму "Дина" (1990), режиссёр Фёдор Петрухин.
На излëте советского кинематографа, когда гласность сказала творческим людям: "Можно", а на искусство средств выделялось при этом ничтожно мало, кинематографисты обратили свой взор на практически отсутствующий тогда жанр фильма ужасов. Наиболее ярким представителем тогдашних советских киноужасов стали " Семья вурдалаков" и широко разрекламированный "Люми". Фильму "Дина" повезло гораздо меньше: кроме упоминания в журнале "Советский экран" о фильме нигде не было слышно. Впрочем, это забвение постигло множество фильмов, снятых в то время, поэтому я с нетерпением ждал возможности посмотреть фильм, постер которого был очень многообещающим, особенно для меня, тогдашнего мальчишки, которому так нравились страшные истории.
В фильме две сюжетно-временные линии сперва слабо переплетаются, чтобы поведать трагическую историю жизни Дины Бардовой (Татьяна Скороходова) — дочери уездного доктора, которого сыграл один из самых известных актёров советского кинематографа — Иннокентий Смоктуновский. Время действия — период гражданской войны и наша современность. Дина, уже достаточно взрослая девушка, обладающая даром предсказания, жившая с отцом, стала сиротой, когда тот исчез при таинственных обстоятельствах и поэтому была вынуждена отправиться в станицу, чтобы начать новую жизнь. В это время её отец возвращается в мир живых, в виде призрака, оберегая дочь и сообщая ей из потустороннего мира о событиях, которые ещё только произойдут. В результате вокруг Дины происходят смерти тех мужчин, кто проявляет к ней излишнее внимание, а сама она получает у местных жителей статус ведьмы. В наше время сны об этих событиях видит родственница Дины и её мать решает, что это душа станичной ведьмы воплотилась в её дитя.
Фильм примечателен, в первую очередь, неповторимым шармом того перестроечного времени, когда в кинотеатрах стояли ряды кресел, пахнущих дермантином, а качество плёнки, а значит звука и изображения оставляло желать лучшего. Но сами фильмы были смелыми, нестандартными и даже если были сняты в жанрах, которые были расчитаны на развлечение зрителей, отличались превосходной актёрской игрой и почти всегда присутствующим социальным подтекстом, ведь общество стояло на пороге больших перемен, а значит искусство не могло остаться безучастным к общественным процессам.
В принципе, сам фильм построен на озвучивании Диной предстоящих событий, так что зрителя ждало буквальное прочтение заложенных создателями смыслов. Судьба Дины тем трагичнее, что её красота так не сочеталась с навешиваемым станичниками клеймом ведьмы и как будто бы предчувствуя социальные потрясения 90-х, одна из героинь фильма кричит на избивавших Дину разъярëнных женщин: "Да за что же вы её, мы же все родные!"
Есть в фильме и юродивый, к которым, как известно, в русском обществе, всегда было трепетное отношение, молящийся то за советскую власть, то за спасение душ, также как и станица переходила от белых к красным и наоборот. Так что, предчувствиями фильм наполнен до предела, а это создаёт дополнительный интерес к происходящему на экране.
Нагнетание роковой развязки в фильме постоянно нарастает, но не только за счёт актёрской игры, но и благодаря музыке известного композитора Альфреда Шнитке — синтезаторной, но очень напряжëнной, вызывающей непроизвольный зрительский дискомфорт.
Что же до самих ужасов, то в фильме их не так уж и много, поскольку жанр фильма самими создателями назван "мистической трагедией". Но грим вампиров, которые погубили отца Дины запомнятся надолго: кривые заострённые зубы, рот, застывший в злой полуулыбке и сверкающие глаза — образ более, чем эффектный. Сюда же ещё можно добавить и пару смертей, в которых грим достаточно натуралистичен, чтобы напугать зрителя. Удивительно, но Смоктуновский в роли призрака смотрится настолько естественно, будто чудовищ играет чуть ли не в каждом фильме. От хоррор-составляющей фильма я, как любитель этого жанра, получил удовольствие.
Единственное, что меня несколько смущало, так это резкость перехода к временным промежуткам — в первый раз я вообще не понял, что происходит и кто эти люди, внезапно появившиеся в кадре.
Фильм, который, как мне кажется, недооценëн и уникальность его не только в жанровой принадлежности к столь редкому тогда жанру, но и в сочетании мистических элементов и духа перемен, вовсю уже бушевавших в позднем СССР. И кажется, что в финале картины, авторы говорят вместе с Диной: "Спасайте души!", потому что страну уже было не спасти.
Огромное спасибо ребятам из группы FROM OUTER SPACE за огромный труд по розыску и реставрации фильмов, которые считались утерянными или чьи копии находились в плохом состоянии. Кстати, сам фильм можно посмотреть на их страничке.
РИПОЛ классик неутомимо продолжает работу над серией Библиотека Лавкрафта, и, как всегда, начнем со слов благодарности в адрес шеф-редактора Татьяны Соловьёвой и бессменного дизайнера серии Арабо Саргсяна. Исключительная благодарность моей жене Татьяне Моисеевой за оформительские идеи. Спасибо прекрасным верстальщикам Нонне Гончаровой, Марине Лезовой и Александре Костиной, корректору Олегу Пономарёву, младшему дизайнеру Ольге Смирновой и всем моим коллегам по редакции РИПОЛ классик.
В печать ушли сборники Барри Пейна и Амброза Бирса — двух гениальных мастеров короткой прозы, британца и американца. Поподробнее об изданиях.
Издательская аннотация.В очередной том сочинений выдающегося английского писателя-мистика Барри Пейна вошел роман «Октава Клавдия», экранизация которого («Сделка вслепую», 1922) стала важной вехой голливудского «страшного кино» и прославила великого Лона Чейни, «человека с тысячью лиц». В издании также представлена вторая часть сборника «Рассказы в сумерках», публикация которого началась в книге «Обмен душами».
Прижизненная слава обошла Пейна стороной, что не мешало этому замечательному литератору с достоинством служить искусству художественного слова, невзирая на внешние обстоятельства. Автор десятков детективов и юмористических рассказов, в истории изящной словесности он остался прежде всего как мастер совершенно неповторимых «страшных историй», высоко оцененных самим «отцом Ктулху».
От редактора. И хотя на обложку вынесено название одного из главных романов прелестного английского остроумца, романа в самом деле знакового, романа, который заложил канонический сюжет с сумасшедшим доктором и подопытным, который не желает быть подопытным, а показывает вдруг, надо же этому случится, неуемную страсть к жизни, так вот, несмотря на это, лично для меня Барри Пейн — прежде всего роскошный новеллист. И околомистические и реалистические рассказы из сборника "Рассказы в сумерках" тому подтверждение. Вообще для редактора серии особый интерес представляют опыты авторов серии в жанре реалистического рассказа. Тут мы можем вспомнить, как хорош бывает Чамберс: вторая половина сборника "Король в Желтом" неслучайно напомнила одному из переводчиков новеллы Мопассана, в частности "Пышку".
Вступительная статья и составление Александра Сорочана, роман "Октава Клавдия" в переводе Александры Голиковой, рассказы в переводах Александра Глазырина и Артёма Агеева. Вместе с томом "Обмен душами" нынешнее издание составляет отличный представительный двухтомник несправедливо забытого мастера художественного слова.
Тотем книги — ослик. Потому что основная мораль романа "Октава Клавдия" и большей части вошедших в издание рассказов состоит в том, что не стоит быть ослом и пропускать свое счастье. Некоторые герои хватаются за свое счастье, некоторые, к сожалению, ведут себя как ослы. Ослик, впрочем, хорош сам по себе; всякий, кто имел дело с этим животным, знает, насколько он умен.
Издательская аннотация.Великий американский писатель Амброз Бирс по праву считается ровней Эдгара По в традиции американской новеллы XIX — начала ХХ века. Его притчи и «страшные рассказы» — хрестоматийное чтение и гордость словесности США. Бирс, ветеран Гражданской войны, отражает в своих произведениях собственный опыт борьбы за жизнь и рассудок в военное и мирное время... Десятки писателей, включая Лавкрафта, вдохновлялись его наследием и особенно — образом «древнего и славного» города Каркозы.
В приложении представлены переводы стихотворения «Песнь Кассильды» Роберта Чамберса, писателя-мистика, создавшего полноценную «мифологию» Каркозы в известном цикле рассказов «Король в Желтом».
От редактора. Главный специалист по Амброзу Бирсу в нашей стране Андрей Танасейчук собирает рассказы согласно условным циклам в наследии великого американца. Есть сатира, есть рассказы о войне, есть рассказы гражданские, есть истории о привидениях и т.д. Именно такое деление и присутствует в нашем томе, и это большой шаг вперед в плане издания Бирса в нашей стране, где этот автор чаще всего представлен сборниками, составленными по принципам, не поддающимся никакой логике.
Другая важная идея этого издания — проложить мост преемственности между разными авторами серии. В данном случае между Бирсом и Чамберсом (а следом, и Лавкрафтом). Ведь именно с рассказов "Житель Каркозы" и "Пастух Хаиту" началась история Короля в Желтом, изложенная другим великим американцем. Об этом рассказано в небольшом послесловии, вслед за которым идут несколько переводов "Песни Кассильды" Роберта Чамберса — авторства Алексея Лотермана, Марины Якушевской, Дмитрия Зеленцова, Катарины Воронцовой, Анны Третьяковой, Григория Шокина и Александра Маркова.
Тотем издания — североамериканская пума, явившаяся путнику в Каркозе. Животное, между прочим, как оказалось, фигурировало и на обложке издания 1966 года.
Под катом — содержание томов.
Барри Пейн. Октава Клавдия
Содержание
Александр Сорочан. Барри Пейн: о страшном и сверхъестественном (статья) с. 5
ОКТАВА КЛАВДИЯ
Октава Клавдия (роман, перевод А. С. Голиковой) с. 15
ДОБРАЯ СЛАВА
Автобиография идеи (рассказ, перевод А. А. Глазырина) с. 237
Близкие (рассказ, перевод А. А. Глазырина) с. 292
Лето святого Мартина (рассказ, перевод А. А. Глазырина) с. 306
Кукла (рассказ, перевод А. И. Агеева) с. 315
Слишком рано, слишком поздно (рассказ, перевод А. И. Агеева) с. 335
Локрис и его башня (рассказ, перевод А. А. Глазырина) с. 348
Миниатюры (рассказ, перевод А. И. Агеева) с. 373
Добрая слава (рассказ, перевод А. А. Глазырина) с. 430
Три диалога (рассказ, перевод А. И. Агеева) с. 435
Амброз Бирс. Житель Каркозы
Содержание
Андрей Танасейчук. Амброз Бирс в России: история знакомства (статья) с. 5
ВИДЕНИЯ НОЧИ
Житель Каркозы (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 21
Видения ночи (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 27
Обитель мертвецов (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 37
Заколоченное окно (рассказ, перевод В. Азова) с. 43
Настоящее чудовище (рассказ, перевод В. Азова) с. 50
В ГУЩЕ ЖИЗНИ
Хаита-пастух (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 75
Человек и змея (рассказ, перевод В. Азова) с. 84
Подходящая обстановка (рассказ, перевод В. Азова) с. 95
Гипнотизер (рассказ, перевод Е. О. Пучковой) с. 107
Возвращение (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 114
Мой собственный призрак (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 122
ЖЕСТОКАЯ СХВАТКА
Случай на мосту через Совиный ручей (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 131
Один из пропавших без вести (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 147
Джордж Тарстон. Три эпизода из жизни одного человека (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 165
На аванпостах (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 173
История совести (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 190
Неудавшаяся засада (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 201
Две военные казни (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 205
Всадник в небе (рассказ, перевод Е. О. Пучковой) с. 209
Паркер Аддерсон, философ (рассказ, перевод В. Азова) с. 219
Жестокая схватка (рассказ, перевод В. Азова) с. 230
Добей меня! (рассказ, перевод В. Азова) с. 243
При Чикамауга (рассказ, перевод В. Азова) с. 252
В горах (рассказ, перевод А. Б. Танасейчука) с. 263
Капитан Кольтер (рассказ, перевод В. Азова) с. 271
ДОМА С ПРИВИДЕНИЯМИ
На «сосновом острове» (рассказ, перевод Р. А. Танасейчука) с. 289
Напрасная затея (рассказ, перевод Р. А. Танасейчука) с. 296
В доме старика Эккерта (рассказ, перевод Р. А. Танасейчука) с. 301
Дом, увитый плющом (рассказ, перевод Р. А. Танасейчука) с. 305
Иные постояльцы (рассказ, перевод Р. А. Танасейчука) с. 311
ПРИЛОЖЕНИЕ
Олег Моисеев. Рецепция избранного наследия Амброза Бирса в творчестве Роберта Чамберса (статья) с. 317
Robert W. Chambers. Cassilda's Song (стихотворение) с. 321
Роберт Чамберс. Песнь Кассильды (стихотворение, перевод Алексея Лотермана) с. 322
Роберт Чамберс. Песнь Кассильды (стихотворение, перевод Марины Якушевской) с. 323
Роберт Чамберс. Песнь Кассильды (стихотворение, перевод К. В. Воронцовой) с. 324
Роберт Чамберс. Песнь Кассильды (стихотворение, перевод А. В. Третьяковой) с. 325
Роберт Чамберс. Песнь Кассильды (стихотворение, перевод Д. Б. Зеленцова) с. 326
Роберт Чамберс. Песнь Кассильды (стихотворение, перевод А. В. Маркова) с. 327
Роберт Чамберс. Песнь Кассильды (стихотворение, перевод Г. О. Шокина) с. 328
"ЧТО ИМЕННО ОЗНАЧАЕТ ФРАЗА «КОГДА ЗВЁЗДЫ ВНОВЬ СОЙДУТСЯ В ПРАВИЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ» В МИФАХ КТУЛХУ?" (2016)
What exactly does the phrase "When the Stars are right" mean in the Cthulhu Mithos?
.
По архивным тематическим материалам группы "Спросите Научную Фантастику" (AskScienceFiction) американского веб-форума "Reddit".
* * *
Пытался ли Говард Лавкрафт изобразить вселенную, в которой статус реальности (в частности, неприсутствие Великих Древних на Земле) диктуется астрологией, или же это образное утверждение, относящееся ко времени в будущем, настолько далёком, когда ночное небо будет разительно отличаться от настоящего? Если первое, то всё, что необходимо сделать человечеству, чтобы Ктулху продолжал грезить вечно, это изобрести тяговый лучевой пучок — гравитационную помпу, способную перемещать звёзды, как показано в третьем сезоне американского научно-фантастического сатирического мультсериала для взрослых — "Футурама" (эпизод №14 "Время продолжает ускользать", 2001). Впрочем, возможно, создав подобный гравитационный луч, мы переместим звёзды в такое положение, что сами уничтожим человечество...
В действительности, мы понятия не имеем, каким условиям должны соответствовать звёзды, чтобы пробудить Великого Ктулху от мёртвого сна. Возможно, утверждение высказанное Лавкрафтом, буквально означает просто "определённое время". А может, запуск нужного положения магическим образом начнётся сам по себе, независимо от человеческого взаимодействия. Предугадать это врятли возможно. Остаётся лишь надеяться, что человечество, каким-то образом успеет изучить необходимую конфигурацию, прежде чем использовать подобный гравитационно-тяговый луч. Однако, рассчитывать на то, что мы сможем что-либо узнать или понять о Великих Древних, не приходиться. Непостижимость — в этом состоит их главная "фишка".
Cправа: Галактика Млечный Путь с указанием нашей Солнечной системы. >>>
Все небесные тела находятся в постоянном движении: Луна движется вокруг Земли, Земля вокруг Солнца, Солнце и наша Солнечная система вращаются вокруг центра спиральной галактики Млечный Путь, а сама галактика перемещается по Вселенной. Так образом, с точки зрения Земли, звёзды с течением времени смещаются. Хорошим примером является Зодиак, первоначально, когда эта концепция была сформулирована в астрологии, он состоял из 12-ти созвездий на эклиптике. Но к 1930-му году на эклиптике появилось 13-ое созвездие, Змееносец (Ophiuchus).
У Ктулху будет иное чувство масштаба (во всех возможных смыслах), чем у нас, людей, — и это имеет значение. Согласно преданиям, он находится поблизости и дремлет не просто для того, чтобы при первой возможности уничтожить нас, а в качестве своего рода тюремного заключения. В таком случае, "правильное расположение звёзд" может означать, что прошло достаточно времени, и срок его наказания истёк (если судить по космическому движению и таким вещам, как появление в зоне нашей видимости новых звёзд), и что Земля находится в галактике рядом с подходящей "отправной", критической точкой.
Как мы понимаем, существуют определённые силы, поток которых усиливается или ослабевает в зависимости от расположения космических тел в пространстве. По какой-то необъяснимой причине, когда отдельные планеты и звёзды находятся в особой выстроенной линии (как в космическом явлении Парада Планет), кажется словно силы этих Великих Древних возрастают, и они всё больше просачиваются в нашу реальность.
Природа звёзд всегда крайне озадачивала думающих людей. Звёзды — это не просто плазменные шары, безмятежно висящие в космосе, как убеждают нас мелкие астрологи. За звёздами скрывается нечто гораздо более зловещее (превратности, которые сбили бы с толку и поглотили примитивные умы таких бессмысленных исследователей). Первобытный человек мечтал и видел звёзды в ночном небе как маленькие точки (с булавочную головку), непонятные отверстия, в которые в наш мир заглядывали Чужие (Иные). Задолго до того как человек выполз из болотной тины, было время когда эти "точки", словно невыразимые зияющие пасти, поглотили Стигийскую Тьму космического пространства, куда могли вторгнуться не-Евклидовы структуры Чужих. Так будет и впредь, когда звёзды вновь сойдутся в правильном положении, и Древние, через эфириум, спроецируют свои сущности на Землю, в мир, который по глупости мы называем "нашей Вселенной".
Небеса не стационарны. По мере того как звёзды меняют своё расположение, излучаемая ими внешняя энергия сжимается и расширяется (мы, обычные люди, называем её "тёмной энергией"). Когда энергия между звёздами (звёздными галактиками) выравнивается и выстраивается в определённые конфигурации, открываются червоточины (так называемые "кротовые норы") и Чёрные дыры, позволяющие этим сущностям, не состоящим из материи, легко перемещаться из мира в мир. По мере расширения Вселенной звёзды с меньшей вероятностью будут принимать привычные конфигурации, оставляя Великих Древних в трудном положении. В большинстве случаев они предпочитают впадать в сон до тех пор, пока не смогут свободно перемещаться, в других случаях эта энергетическая комбинация фактически питает их, без неё они не могут жить... однако тогда, будучи не состоящими из материи (быть может, из "тёмной материи"?), они никогда не способны умереть.
Чтобы стать активными, Древние черпают энергию от конкретных звёзд, резонирующих в определённых конфигурациях. Сейчас звёзды держат их в цикле покоя. Насколько сильно или незначительно должны измениться звёзды, люди определить не в состоянии. То, что мы называем реальностью, является лишь хрупким защитным "фасадом", который не даёт нам сойти с ума от осознания истинной природы Вселенной. Таким образом, выражение "когда звёзды вновь будут правильными" не имеет для нас большого значения, но именно поэтому мы, в буквальном смысле, менее важны во вселенском порядке вещей, нежели тараканы, которые рано или поздно неизбежно придут нам на смену. Человечество — это крошечный пузырь в бесконечном неоднородном Космосе.
Звёздные галактики проходят через циклы. В основном этот цикл носит периодический характер и включает в себя нечто аналогичное синдрому Кесслера, но в галактическом масштабе. Медленно, но верно объекты находящиеся в галактическом ядре будут притягиваться все ближе к его центру (Азатоту), и внезапно космический водоворот вспыхнет с новой силой. После этого галактика вновь войдёт в активную фазу, и тогда Ктулху (как и бесчисленное множество других сущностей) будет опять разбужен создавшимся Хаосом. Вся проблема в том, что нам ничего неизвестно. Поскольку мы не знаем, является ли это утверждение Лавкрафта аллегорическим, метафорическим или буквальным, мы не имеем представления, что нам нужно сделать, чтобы предотвратить это звёздное восхождение или хотя бы подготовиться к нему.
Эта фраза может быть отсылкой к конкретному времени в будущем, а может быть указанием на определённое положение небесных тел, создающих необходимое гравитационное притяжение, чтобы изменить какой-то физический объект в космическом механизме, порождающем это состояние. Это означает, что звёзды могут являться фактором в неком великом ритуале, который необходимо выполнить, чтобы запустить процесс. Возможно, существует только одна звезда, имеющая реальное значение — это Немезида, вращающаяся по бесконечной вселенной, предвещая разрушение всем, кто её увидит.
Немези́да (Nemesis) — гипотетическая труднообнаружимая звезда, красный, белый или коричневый карлик. Своё название "Немезида" получила в честь древнегреческой крылатой Богини Возмездия. Другое её название — "Звезда Смерти". Предполагается, что она обращается вокруг Солнца на расстоянии от 0,8-ми до 1,5 светового года, за пределами внешних границ сферического Облака Оорта, определяющего гравитационную границу Солнечной системы. Предположение о существовании такой звезды было сделано в попытке объяснить наблюдаемую периодичность массовых вымираний биологических видов на Земле, которые, по мнению некоторых учёных, происходят примерно каждые 26 миллионов лет, а также из наблюдений за изменениями движений близлежащих планет, из которых следует предположение о том, что, возможно, некое неизвестное и очень массивное космическое тело своей гравитацией влияет на всю Солнечную систему. При приближении Немезиды к Солнцу она возмущает орбиты комет в Облаке Оорта, в результате чего увеличивается число комет, попадающих во внутреннюю Солнечную систему, а значит возрастает и число случаев столкновения комет с Землёй. На основании ряда научных данных об орбитах комет был сделан вывод, что в настоящее время Немезида, если она существует, должна находиться вблизи созвездия Гидры. В последнее время гипотеза о периодичности массовых вымираний на Земле считается сомнительной, и большинство мировых астрономов полагает, что Солнце в нашей системе является одиночной звездой и у него нет звезды-компаньона. Однако, по озвученным в 2011-ом году результатам исследования траекторий 40.000 маломассивных звёзд, было обнаружено 18 звёзд, способных приблизиться к Солнцу в течении следующего миллиарда лет.
Или же, например, те "звёзды", о которых говорит Лавкрафт в своём высказывании, могут означать нечто, чего мы попросту не можем видеть, что-то, существующее от нас в другом измерении. Лавкрафт неоднократно повторял, что вселенная там отличается от нашей. Возможно эти звёзды вообще должны сойтись таким образом, которого мы не представляем и не способны осознать. А может, звёзды уже сошлись в 1928-ом году, и мы живём в Конце Времён?
По мнению некоторых исследователей в Лавкрафтовской фразе идёт речь не о движении звёзд, а о самом Времени. Выражение "когда звёзды будут правильными" может означать "предначертанное время". Мы движемся в пространстве и времени, и когда наступит подходящее время, и мы будем перемещаться в пространстве в течении этого временного периода, то окажемся в тех самых "правильных" пространственно-временных координатах, необходимых для прибытия Древних. По другой интерпретации, звёзды будут зажигаться и гаснуть, и когда погаснут/вспыхнут нужные звёзды, Древние Боги возродятся. В данном ключе, выражение Лавкрафта говорит о необъятности космического времени.
Как известно, Великий Ктулху будет спать до тех пор, пока "звёзды вновь не станут правильными". Кроме того, он не спит в обычном понимании этого слова, его сознание просто дрейфует на ветрах времени, что бы это ни значило. Однако, как утверждается в одном из эпизодов популярного классического британского научно-фантастического телесериала "Доктор Кто" (сезоны 24-26), поскольку звёзды во вселенной постоянно движутся, они никогда не вернутся в то же самое положение, в котором находились, когда Ктулху уснул, поэтому он не сможет проснуться никогда. Это предполагает, что конфигурация звёзд, когда он заснул, должна быть снова продублирована. Но это всё равно что сказать, если на вас рухнет дом, единственный способ выбраться — это восстановить дом в исходное состояние. Вот почему, чтобы разбудить его, ему так необходимы культисты.
С другой стороны, вполне может быть и так, что данное пророчество читается всего лишь как гороскоп, и это всё, чем оно является. Немалое количество современных людей пытается перебраться через неглубокую лужу Неизвестности в их собственной жизни, обращаясь к положению планет, как будто это может дать им какое-то представление. Гораздо логичнее предположить, что некий древний мистик, столкнувшись с экзистенциальным ужасом своей незначительности, что-то пробормотал о звёздах только для того, чтобы с помощью них создать видимость знаний о том, что происходит. Однако, даже "устоявшиеся" предания о тех же Лавкрафтианских Великих Древних и Иных Богах вызывают у нас необъяснимую настороженность. Они подозрительно правдоподобны, не так ли? Разумеется, они — это "Космические Ужасы", но у них есть цели, которые мы можем понять, они движутся по закономерностям, которые, как мы утверждаем, можно распознать.
Феномены, приписываемые нами множественным сущностям более высокого порядка сознания, могут быть отражением одного большого существа или нескольких, приходящих и уходящих в определённой последовательности. Это может быть даже не какая-то "сущность", а в более широком смысле сама Вселенная, разворачивающаяся и распадающаяся случайным образом, потому что таково естественное положение вещей, в то время как наше собственное устойчивое существование, поддающееся несложному причинно-следственному измерению, является аберрацией — искажением, ошибкой, отклонением от нормы.
В действительности, мы не в состоянии истолковать что же конкретно подразумевал под этим высказыванием Говард Лавкрафт. Возможно, мы даже мгновенно сошли бы с ума, если бы его поняли. На самом деле, это милосердие, что человеческий мозг ограничивает то, что он позволяет воспринимать жалкому созданию, называющему себя "человеком".
В то же время, как утверждают культисты: "Звёзды уже скоро будут правильными. Внутри Ктулху есть место для каждого из нас. И те немногие счастливчики, кому повезёт, будут поглощены первыми, и им не придётся переживать кошмары тех глупцов, что цепляются за выживание в эти грядущие тёмные дни...". Нам остаётся только верить, что звёзды ещё не сошлись, и в будущем мы, возможно, сможем хотя бы сдерживать их в том положении, в котором они находятся сейчас (каким бы это "сейчас" ни было).
* * *
.
Published based on archival materials posted in the AskScienceFiction Group on the US web forum on the social network Reddit (2016).
Сегодня мы говорим с одним из наиболее известных писателей от русского хоррора – Дарьей Бобылевой. Массовый читатель знает Дарью по родной, всеми любимой сказочности в ее произведениях, способных вернуть нас в детство. У искушенной публики имя писательницы ассоциируется с множеством премий и наград, которые та получила за свои работы.
В силу прочного статуса в хоррор-среде, Дарья способна взглянуть на жанр по-новому. Поэтому мы поговорим с автором о ее личной мифологии и фольклоре в рассказах, чертах современного русского ужаса, его назначении и, главное, — смысле существования жанра как такового.
Но для начала установим связь между автором и миром, о котором она пишет.
А.Х: Дарья, я слышал, что вы на самом деле — Полудница. Что вас связывает с этим образом?
Д.Б.: Да, я сравнила себя с Полудницей, когда меня спросили в одном интервью, кем бы я могла быть во «Вьюрках». Мне всегда сложно выбрать между нашим миром и иномирьем. Полудница — не человек, она «особая тварь». Мне это близко — ощущать себя «особой тварью». Не в ругательном, а в буквальном смысле.
А.Х: Как, например, ощущает себя рыбачка Катя из известного нам дачного кооператива?
Д.Б.: Катя — человек с особыми знаниями. Это тоже близкий мне персонаж — и в плане одиночества, и в плане любви к рыбалке, и в том, как она видит мир: зыбким, многомерным, проницаемым со всех сторон, богатым на подвохи. Потому как в нем все может быть не тем, чем кажется на первый взгляд. Мне вообще всегда казалось, что я пишу реализм, описываю мир, каким вижу его сама: тревожным, пугающим и полным всякого-разного, всякого-странного.
А.Х: У этого Иномирья есть свои законы. Мне кажется, что с некоторыми из них вы работаете осознанно. Своим именем Катя связана с Гекатой — ночной богиней колдовства и луны. Только ваша сюжетно родственна Полуднице — то есть девушка дневная, солнечная, солярная. Вы нарекли ее так специально?
Д.Б.: Полудница — персонификация солнечного удара, всесжигающего пламени, я бы не назвала ее «солнечной». В именах я ориентируюсь исключительно на традиционную ономастику. В переводе с греческого Катерина — чистая, непорочная. И мне просто нравится имя Катя, оно каждому знакомо, у каждого со своими ассоциациями. До «Нашего двора» я с именами не играла. Просто открывала «Словарь имен народов РСФСР» и смотрела, что выпадет. А до этого и вовсе называла персонажей буквами: господин Н, девица Т.
В «Нашем дворе», например, игра имен вообще случайная — мне хотелось, чтобы гадалок звали по-старинному. Началось с Авигеи: меня поразило, что у так популярного в западном хорроре имени Абигейл есть славянский аналог. А потом из ономастического словаря выпало еще одно «гадалочье» имя на «-ея» . Я решила: так тому и быть. Вообще я часто называю героев по ономастическим словарям, потому что я по совместительству букинист и у меня целая коллекция этих полезных для автора книг.
Однако в большинстве случаев я не стараюсь как-то «выпендриваться» с именами. Не люблю, когда героев норовят назвать как-то «по-особенному». Но иногда если что-то выпадет, так выпадет. Вот в одной из последних вышедших у меня книг «Магазин работает до наступления тьмы» духи сами выбирают себе имена в человеческом мире. И руководствуются личными предпочтениями. Нам, людям, их выбор кажется странным. Там есть Матильда, Шмидт, есть пожилой джентльмен Андрюша, есть и героиня, которая выбрала себе имя Ве́сна – хотя раньше ее звали Во́йна, как она потом признается. А есть дух Иеремия, которого все зовут Еремой, и так далее.
А.Х: Пример с гадалками интересен. Получается, вы в какой-то мере гадали по словарю, чтобы получить имена гадалок. У массового читателя они ассоциируются с образом ведьм. Фигурой ведьмы (бабки, колдуньи, шептухи) примечательны многие ваши истории. Например, в одном из рассказов «Нашего двора» вы словно отмечаете связь женщины с потусторонним — говорите, что прекрасный пол верит в него от природы. Почему, по-вашему, именно женщине свойственна особая связь с Иномирьем?
Д.Б.: Женщине свойственно знакомство с иномирьем, наверное, потому, что она всегда стоит на границе рождения и смерти. Видит этих и тех. Но я бы не сказала, что в моих текстах это особо выделяется. В том же «Нашем дворе» есть и колдуны, пришлые, живущие где-то своим двором. Нашим мужчинам до сих пор свойственна скрытность, и про свое ведовство они не говорят. А может, и побаиваются, прячась за скептицизмом. Семейство гадалок про мужчин часто судачит: мол, «испугался, не справился». Притом, что и эпоха «Нашего двора» косит мужчин больше. В то время как гадалкам, «бестолковым бабам», каковыми их считают, проще выживать и продолжать свою практику. В любом случае, для этого нужна особая сила, чтобы, не испугавшись, встать на границе с Иномирьем и начать свое ведовское дело.
А.Х: То есть в большинстве случаев ведьма несет крест защитницы. Возможно, в сознании русского человека ведьма и святая — синонимы?
Д.Б.: Ведьма — это знающая женщина. Что она знает и как это применит — зависит от того, как к ней отнесутся. Дашь хлеба, пожалеешь старушку, выслушаешь — а там видно будет. Но сама по себе ведьма — это, скорее, из проверяющих. И мир способен сделать ее злой, если она его таковым увидит.
А.Х: Хотя фигура ведьмы в ваших рассказах заметна, она не всегда центральная. Во множестве историй такая роль отведена месту действия. Подчас оно кажется отдельным божеством, если не самостоятельным лицом. Насколько важна для вас как автора идея уникальной точки на карте? Так называемый Locus Dei (местное божество) — значительная фигура для вашей мифологии?
Д.Б.: Locus Dei у меня — это не сила, а существа, соседи. Именно во множественном числе. Так что существ много. Но здесь очень важны и место, и фигура. Если в славянской мифологии были банник, овинник, Полудница, русалки, то что, если с собой в города мы притащили домовых, подвальных, того, кто водится в метро и стрешника, который перебрался под крыши многоэтажек? С каждым из них надо договариваться, налаживать унесенные годами связи. Ведь ранее были правила, заговоры, законы игры́ — но современные горожане их забыли. И сейчас навыки разговора нарушены, мы больше не понимаем друг друга.
А.Х: В перспективе эти связи реально восстановить?
Д.Б.: В перспективе, в идеале — да, но сначала людям придется признать, что они тут не одни. И принять своих соседей.
А.Х: Если с такими соседями реально поддерживать контакт, получается, они по своей природе не злы. Возможно, даже добры…
Д.Б.: Они такие же, как мы — разные. Злые, добрые, сомневающиеся, запутавшиеся. Есть отвратительные люди и гуманные твари. И наоборот. Поэтому мы по отношению друг к другу похожи и одинаково пугающе-иные.
А.Х: Насколько крепко вы связываете духов места с родовыми тайнами и секретами? Наиболее сильные ваши рассказы связаны с Хтоносом. В городских рассказах такой хтонической силой, как правило, оказывается связь героев с предками и родовым гнездом.
Д.Б.: Мне важна не связь героев с их местом (домом, городом), а связь места с героями. Потому что старые дома для меня — живые, в них нарастает душа. И многолетнее дерево, наблюдая за объятиями и драками под собой, мудреет и узнает людей.
В том же «Нашем дворе» подвальные твари считают, что дом, который они делят с людьми, — лишь плодовое тело грибницы, разросшейся под городом катакомбами, тайными ходами и неведомо чьими убежищами. Так что город или деревня, поросшая легендами, — они как корабль с ракушками. Москва уж точно живая: она может любить, может не отпустить, а может съесть, если проголодалась, а ты вкусный.
Лучше это передать словами героини «Нашего двора», рассказывающей все непонятливым людям напрямую: «Досифея сказала, что наш город — живой. Что все здесь живет и дышит, и на земле, и под землей, и над ней. И чем ближе к центру, к сердцевине, тем город старше и умнее. Каждое дерево здесь видело столько, сколько не всякий человек за свою жизнь увидит, каждый дом принимал в этот мир и провожал в иной несколько поколений, со всеми их мыслями, чувствами и сложными взаимоотношениями, а потому у всех центральных домов, деревьев и дворов есть душа. И лицо есть, его вытачивает время, и если где кирпич посыпался или трава на крыше проросла — это лицо проступает».
А.Х: Парадоксально выходит. Разваливаясь от старости, дом не приближается к смерти, а наоборот – сильнее обрастает душой, становясь более живым. Но в таком парадоксе много достоверного. По крайне мере, данную теорию не возникает желания проверять: она кажется аутентичной.
Д.Б.: Во «Вьюрках», не ручаюсь за точность, была «свобода дома не для человека, а от человека».
А.Х: А вот в «Ночном взгляде» среди «соседей» наибольший саспенс вызывает не место, не существо и даже не дух, а вполне живой человек. Наиболее характерный персонаж сборника — пожилая тетка в черных одеждах и шляпе. В каждом рассказе, где появляется эта фигура, она выглядит укоренившимся, чуть ли не хтоническим (несмотря на городскую локацию) Злом. Кто эта Тетка?
Д.Б.: Пока точного ответа нет. Возможно, архаический образ ведьмы, пугающий детей. Дух места. Или просто городская сумасшедшая, вышедшая погулять. А может быть, все сразу — безумный дух. Кто сказал, что по ту сторону нельзя тоже сойти с ума?
А.Х: Эту Тетку можно назвать визитной карточкой вашей авторской вселенной. И несмотря на то, что у Тетки нет четкой биографии, видно, что вы работаете над личными миром и образами героев, которые иногда кочуют из рассказа в рассказ. Насколько важна для вас авторская мифология? Планируете ли работать с ней дальше?
Д.Б.: Мифология важна. Сначала я побаивалась создавать свою и опиралась на уже существующее: деревенский и городской фольклор. Но вот в «Магазине…» попробовала силы в собственной. Не преминув, впрочем, и там кое на что опереться. А вот когда мир создан и история сыграна, мне уже неинтересно с ним работать. Я не «сагописец». Меня не тянет играть новую пьесу, как бы ни старалась над конструированием декораций.
А.Х: Кстати о вашем опыте в изучении мифологии. В одном из интервью вы сказали, что русскому хоррору не хватает произведений о типично славянской нежити. В каких тогда произведениях (за все существование нашей литературы) славянская нечисть представлена наиболее ярко и оригинально?
Д.Б.: Не хватало таких произведений раньше. Сейчас в литературе мы видим избыток типично отечественной нечисти, да еще и в привычном ей антураже. Кроме приевшейся фантазийной старины с деревенскими избами, где что-то обитает, есть также многоэтажки, дачи и детские лагеря. Это, конечно, больше подростковый ужас, но почти вся отечественная хтонь прошла «школу» бдений у пионерских костров и детских страшилок, в которых порой зашифровано много взрослого и серьезного. Мне очень нравится, как с этой темой работает Татьяна Мастрюкова, особенно в произведениях «Болотница», «Приходи вчера» и «Радио Морок». Татьяна не только сочиняет тексты в статусе писателя, но много трудится «в поле» как фольклорист, собирая былички и другие материалы.
А.Х: Пионерские костры и многоэтажки в истории делают ее мир узнаваемым. Они чуть ли не корни, которыми питается современный городской хоррор-фольклор. Это похоже на то, что вы сказали в одном из интервью: задача автора в том, чтобы «укоренить» читателя в выдуманной реальности, дабы он воспринял ее как настоящую.
Как вы укореняете читателя в своей вселенной?
Д.Б.: Укоренить нужно потустороннее, не читателя. Прежде, чем впустить хтонь в реальность, ее надо проработать узнаваемыми деталями, приемами реалистической прозы, психологизмом.
А.Х: То есть найти связь так называемой хтони с реальностью и многократно это подчеркнуть, чтобы читатель свыкся с возможностью существования твари — и, когда та появится, воспринял ее как должное?
Д.Б.: Скорее, заставить читателя поверить в эту реальность. Даже любители страшного поначалу хорохорятся: мол, да нет, так не бывает. Однако расклад сил меняется узнаваемыми приметами времени, объемно прописанными героями, тактильными, осязаемыми деталями и саспенсом. С помощью таких инструментов вполне реально передать страх героя, которым читатель должен заразиться. Все это постепенно затянет его в сюжет, где за углом притаилось иномирное.
А.Х: Сила перечисленных вами приемов напрямую зависит от сюжетной локации. В ваших рассказах, например, тщательно разработаны мифологии и города, и деревни. С чем вам работать интереснее: с урбанистичным или деревенскими ужасом? Пробовали ли совмещать их?
Д.Б.: Мне интересно работать с обоими типами ужаса. Как видите по «Ночному взгляду», я пробовала их совмещать. Городская мифология более изобретательно маскируется «под правду». В то время как деревенская иногда чудовищно прекрасна в своей первобытной нелепости.
А.Х: Городская и правда изобретательно маскируется. Можно ли тогда ждать историй, где герои/сущности из Вьюрков или Стоянова будут действовать на улицах города? Возможно, вы сейчас работаете над каким-то свежим произведением?
Д.Б.: Пришлых из леса (или еще откуда) тварей читатели могут обнаружить в уже вышедшем «Ночном взгляде». Что касается новых текстов, то сейчас я пытаюсь отдыхать, так как закончила двухгодичную работу над книжным сериалом «Магазин работает до наступления тьмы» для Букмейта. В ноябре стоит ожидать его в бумажной версии. Когда пытаешься отдыхать, жить жизнью обычного человека, который ничего не сочиняет, все равно крутятся в голове истории, вылезают из снов, из ноосферы — и стучатся, царапаются когтистыми лапками, просят: расскажи обо мне. Так что чего-то ждать можно определенно. Невоплощенные идеи привязчивы, как котята.
А.Х: В чем-то истории ведут себя как «соседи», которые тоже царапаются и стучат «оттуда». В ваших рассказах такие существа из-за Изнанки относительно мирные.
Напротив, в большинстве русских хоррор-произведений о потусторонних тварях те агрессивны или, как минимум, заинтересованы в причинении вреда людям. На ваш взгляд, насколько насилие в принципе может быть выражено в хорроре/триллере как жанрах? И должно ли оно в них быть?
Д.Б.: У меня существа тоже агрессивны. Например, «Холодные гости», от которых гадалки оберегают и людей, и иномирных тварей во дворе, часто несут интенцию зла. Однако чаще всего у существ из моих рассказов действительно нет злых намерений. Есть только недопонимание или попытка «поиграть» в человека. Так что, какая-либо угроза в моих текстах — скорее результат недопонимания с обеих сторон, цепочки трагических недоразумений между людьми и существами.
А что касается ужасов вообще, то они изначально предполагают страх. Естественно, что условная хтонь там агрессивна.
А.Х: Однако в последнее время хоррор умнеет. Зло в нем не выскакивает, как бабайка, а медленно, исподволь проявляется — как бы намекает о своем присутствии, не представая перед читателем открыто. Как у вас, например. Такой неспешный ужас — естественная фаза в развитии жанра или просто дань моде?
Д.Б.: В старых историях с привидением или готических романах зло тоже являет себя постепенно. Сейчас, если не ошибаюсь, это называется слоубернером. И является скорее возвращением к старой манере после надоевших всем скримеров и обилия разнообразных мерзостей.
А.Х: Значит, речь идет о фазе в рамках цикла. В дальнейшем слоубернеры могут снова уступить место кровавым слэшерам...
Д.Б.: Да, мода спиральна. Это тоже будет уже не архаичное кровавое месилово, а что-то новое на его основе. Я, например, не люблю старые добрые «кровь-кишки», предпочитаю психологизм.
А.Х: Как раз о нелюбви к традиционному подходу. Ранее вы признавались, что стремитесь расшатывать каноны. Почему автор с профильным писательским образованием желает ломать их? Подобный эксперимент — это литературное бунтарство? Его цель — получить новый опыт или создать нечто кардинально оригинальное?
Д.Б.: Автор с профильным образованием особенно хорошо видит заборы, гетто и целые направления, захиревшие без притока свежей крови. Во многом такие ограды стоят «по старой памяти», когда были только либо великий правдивый реализм, либо мишура для развлечения школьников типа фантастики и приключений, которые упорно не признавали «настоящей литературой». В то время как самое интересное, прежде не виданное создается на стыке жанров и стилей. А когда писатель не может воспользоваться каким-то инструментарием, потому что он «не из его жанра, канона, сферы», — это печально. Но, к счастью, встречается все реже. Поэтому сейчас не стоит мешать взаимопроникновению жанров и стилей и препятствовать зарождению нового.
А.Х: Однако хоррор как литературная (пусть и относительно новая) традиция не сложился бы без столпов жанра. Кто из почивших классиков, на ваш взгляд, заслуживает статуса мастодонта от русского хоррора и, главное, — почему?
Д.Б.: Алексей Ремизов и Федор Сологуб. Первый писал не так много собственно хоррора — но настолько нашего, пропахшего ладаном и гуммиарабиком, настолько страшного, что запоминается навсегда. А второй открыл ужас и безумие в нас самих. Недотыкомка — один из самых жутких монстров нашей литературы, который при этом ничего такого не делает: крутится, подхихикивает, подбивает.
А.Х: В давнем интервью одним из первых серьезных литературных мистиков вы назвали Брюсова. Насколько сильна его фигура для мрачной литературы? Есть ли более сильные авторы-мистики, кроме Ремизова и Сологуба?
Д.Б.: Я имела в виду тогдашние символистские «игры всерьез». В литературном сообществе Серебряного века Валерий Брюсов был мрачным демоном, который, как писал его современник Владислав Ходасевич, «томился и скрежетал». Брюсов даже устраивал мистификации, но это было больше для имиджа. Сам по себе же мистицизм пронизывал всю тогдашнюю литературу. Назовешь одного — вынырнет целая группа.
«Профессиональным мистиком» (или «профессиональным пугальщиком», «философом ужасного», не знаю, как бы назвать точнее) был Леонид Андреев, над которым из-за серьезности отношения к материалу даже посмеивались. В спиритических сеансах участвовали буквально все, а Зинаиду Гиппиус звали Сатанессой и реальной ведьмой не без доли веры в это. Настоящим ясновидящим, предсказавшим в «Досках судьбы» будущее России и мира, считали, например, Велимира Хлебникова.
А.Х: Подводя черту под хоррором как традицией и жанром, с помощью которого можно расшатывать рудиментарные каноны. Какие задачи у литературного ужаса на сегодняшний день? Возможно, первый — нечто большее, чем острые ощущения?
Д.Б.: Хоррор успокаивает. Позволяет безопасно сбросить стресс от реальности. Таким образом, проработать личные фобии. Я люблю сравнивать чтение или просмотр ужастика с воплем в лесу в пустое дупло. Вместо того чтобы слетать с катушек, делая что-то с собой и с другими, можно просто пойти, выкричаться — или прочитать роман ужасов.
А.Х: То есть ужас целебен?
Д.Б.: Да, безусловно. Как это ни парадоксально на первый взгляд, хоррор умиротворяет.
А.Х: Оптимистичная нота целебного ужаса — более чем удачный момент для завершения интервью. Спасибо, что уделили время нашим читателям. От их лица благодарю вас за ответы. И надеюсь, что в ближайшие несколько лет мы увидим новый сборник или роман в мрачных жанрах от Дарьи Бобылёвой вослед книжному сериалу, который наши читатели уже могут читать и слушать — он вышел и в аудио формате на Букмейте.
Первая публикация: журнал «DARKER. №10'23 (151)», октябрь 2023 г.