Хоррор, мистика и саспенс

Сборник открывает повесть Дмитрия Костюкевича "Волчий". Молодая семья приезжает на отдых в Грецию, и там их маленького сына начинают одолевать кошмары. Зачин классический — нечто обратило внимание на беззащитного ребёнка, и хочет использовать его в своих целях. Но Костюкевич не был бы собой, если бы отдал всё на откуп стандартным призракам в греческом антураже. Он копает глубже, в те времена, когда антропоморфные античные боги были чем-то другим. Чем-то... более звериным. Семейство героев довольно автобиографично — подписчики паблика "Костюкевич. Литературное", без труда узнают в ГГ самого Дмитрия, с его любовью к хоррору и сыну Сашке, который, в свою очередь, стал прообразом сына ГГ. История получилась несколько тягучей, но это как раз в духе автора. Зато она честно отрабатывает заявленный античный колорит. Что остальным удаётся не в полной мере. 7/10

Следом идёт повесть Александра Матюхина "Глас сирен". Необычный взгляд из глаз необычного героя — кота породы сфинкс. Он не помнит своего прошлого, но любит Хозяина, который его спас. И не важно, что в основное время хозяин устраивает смертельные гладиаторские бои бомжей. А ещё главный герой умеет проходить в щелях между мирами, иногда попадая в ту самую античную Грецию. История завернута бодро, несмотря на ограниченную локацию — большая часть хронометража проходит в некоем подвале, в центре лабиринта которого находится дыра, с живущей в ней древней голодной сущностью. По духу это больше городское фэнтези, с мощным элементом хоррора. Мистика, насилие, личная трагедия — Матюхин приготовил всё умело, а вместо греческого вина подал сосуд с кровью. Прекрасный обед с видом на Средиземное море. Вон тот голубенький кусочек между двумя гостиницами. 8/10

Третьей стоит повесть Владимира Чубукова "Гадаринские свиньи", и с этого момента Греция окончательно перебирается на второй план. История о том, как купец-меценат вернулся из путешествия в Грецию со скелетами тех самых свиней, в которых Иисус изгнал легион бесов, происходит в Российской Империи, от начала и до конца. Странная обволакивающая проза изобилует историческими аллюзиями и, как это часто бывает у Чубукова, пропитана духом эпохи. Словно читаешь историю, записанную неким монахом — жутковатую и архаичную. И, опять же, как это часто бывает у Чубукова, швыряет историю то в одну, то в другую сторону, когда фокус смещается на другое действующее лицо. От этого повествование чутка буксует, расплывается. Тем не менее, история мне скорее понравилась. Если проза Чубукова — это ваше, то и тут не подведёт. 7/10

Завершает парад титанов Максим Кабир, с повестью "Ламия". И это классический Кабир, каким мы его любим. В его страшных историях парадоксальным образом уютно. Ты знаешь места, где это происходило, даже если нет на карте городка Свидово. Ты знаешь этих героев, пусть и под другими именами и фамилиями, потому что они вокруг тебя, они твои знакомые или знакомые знакомых. Тебе понятна проблематика — молодая мать издёрганная первым ребёнком, не готовая, вымотанная, и отец, который делает всё, чтобы не возвращаться домой, к плачущему отпрыску, и стыдится этого. В минус можно записать только притянутость к теме сборника. Не за уши даже — за яйца. Вместо Ламии тут мог быть какой угодно призрак, демон, забытый бог. Ну и, пожалуй то, что из этой истории Кабир мог бы легко сделать роман. Но не стал. Отчего некоторые линии выглядят слегка куцыми. 8/10

Отдельно стоит упомянуть обрамляющую историю, написанную всё тем же Кабиром. Да, она проста и привычная, как любая обрамляющая история сборника. Тысячи их. Но на мой вкус, это лучшая обрамляшка из всех мною читанных. Чего стоит только первая мини-история, рассказанная героем незнакомке на пляже. Мурашки по коже!

В целом и общем — хороший, крепко сбитый сборник повестей, которые в наших пенатах издавать не очень-то любят. И не роман, и не рассказ — куда их таких? Можно попенять на слабое соответствие теме, тут хотелось бы больше историй вроде "Пенелопы" Анатолия Уманского. Но, повторюсь — сборник хорош. Разноплановый, профессиональный, плотный, с отличными иллюстрациями Константина Лоскутова. А что до консистентности... ну, честно, я в первую очередь читаю не ради неё, а ради самих историй. Считаю, запой начался удачно.

Засим всё. Приятного чтения всем, кто ещё читает.

До того самого момента, пока у девушки не откроются глазки на сожителя. Что-то услыхала из его уст – и, наконец, впервые за долгое время, обида пробила до печенок. Достучалась подруга (со стороны всегда виднее), или пробрал какой-нибудь видосик. Да просто время пришло. И тогда самцу оглашенному может конкретно не поздоровиться. Разочарованные дамы – девчата жесткие.

Именно такую ситуацию показали нам создатели Companion. Дополнив происходящее фантастическим антуражем, ничего не меняющим в идейной основе, но добавляющим экшена, ироничных ситуаций и пару приятных сюжетных поворотов.

Личность некоторых участников событий сложно назвать спойлером (особенно после трейлера с постером), но мы постараемся сберечь секрет Полишинеля, несмотря на то, что сами постановщики его не особо хранят, устами героев допуская немало оговорок и толстых намеков.

Поговорим лучше о персонажах.

Каждый из компании, собравшейся в домике, несет определенный морально-идейный багаж.

Сергей (Френд). Гниловатый мужичок, пускающий слюни по Сталину. Бизнесмен, кидающий пальцы, и пыль в глаза, стремящийся выбиться из грязи в князи. По роду занятий (связанных с землей) это сделать сложновато, вот был бы банкиром – метко заметила Катерина – другое дело. Привносит в ленту легкий социальный флер. Отвечает за презрительное отношение богатых белых воротничков к людям, зарабатывающим свои деньги более приземленным способом.

Кэт (Сури) – показывает нам сволочной принцип сугубо утилитарного отношения к себе и другим людям. И то, что он до добра не доводит.

Эли (Гильен ) и Патрик (Гейдж ), наоборот, назначены демонстрировать настоящую Любовь. Чувство, приходящее разными путями, к разным людям, порой возникающее там и у тех, где, казалось бы, в принципе невозможно.

Айрис (Тэтчер) становится хрестоматийным примером жертвы абьюза и созависимых отношений. Фактически наслаждающейся пренебрежением. Будто послушная собачка, ловящая каждый взгляд хозяина, живущая лишь ради его счастья. Тем болезненнее оказывается прозрение. И если в данной картине понятно, почему сложилась столь нездоровая ситуация, то частенько в обычной жизни такое поведение женщины можно объяснить лишь психическим сдвигом.

За переключение эмоциональных состояний Тэтчер отдельное спасибо.

А вот и еще один пример нездоровой психики.

Джош (Куэйд). Наиболее интересный персонаж из всей тусовки. Попервой мы видим обаятельного, позитивного молодца, улыбчивого, хорошего парня. Да, относящегося к подруге потребительски, покровительственно-снисходительно, с мужским самомнением, но отнюдь не переходящего границы. Да, любящего поныть и пожелать большего.

Но со временем Джош открывает свои худшие стороны. Мы понимаем, что он не хороший, а, по словам Катерины: «никакой» парень. Человек, не делавший ни дурного, ни доброго.

Но с определенного момента перед нами мужчина, легко поддающийся зависти и корыстолюбию. Готовый совершать подлость, творить зло чужими руками, используя других, как инструменты. В достижении своих целей действующий безжалостно и решительно. Не задумываясь идущий по головам.

А недурной образ получился у сына Денниса Куэйда. Качественный актер из вьюноши вырисовывается. Зачастую однообразный, но над собой работает.

На тему искусственного интеллекта постановщики ничего нового не скажут. Все по классике: не сильно-то он на самом деле отличается от естественного. Бытие определяет сознание, так сказать. Выглядишь как «животное на двух ногах, лишенное перьев» (чей копирайт все помнят?), значит эмоционировать и мыслить будешь как он.

Снят фильм как черноюморной слэшер, наполнен кровью, мозгами, смертями и прочими неаппетитными моментами (штопор – это сильно). Показанными по большей части фарсово, нелепо, в комедийном ключе.

Полон динамики, и, после недолгого вступления, заскучать не дает.

Играет на поле феминизма (с такими-то мужиками-партнерами несложно). Выглядит предсказуемо. Дает меньше, чем обещал. На таком материале можно было бы создать историю поглубже. Но с другой стороны ваши ожидания – это ваши проблемы.

Эрго. Черноюморной слэшер, с помощью фантэлемента активно порицающий токсичные отношения, намекающий дамам, что от абьюзеров пора избавляться. Возможно, даже радикально.

Режиссер: Дрю Хэнкок

В ролях: Софи Тэтчер, Харви Гильен, Джек Куэйд, Руперт Френд, Лукас Гейдж, Марк Менчака, Меган Сури, Джабук Янг-Уайт, Вуди Фу

Тогда у вас будет шанс в полной мере испытать эффект вступительной «ямы с зубами», которую библиографы с невинным коварством указывают как «эссе». И будничное начало от лица писателя ужасов, с привлечением реальных коллег по цеху, усыпляет нашу бдительность — наверное, перед нами действительно просто автобиографическое предисловье? Ну захотел Вереш поделиться тем, как его рассказ предложили перевести на другой язык… какой-то очень малоизвестный… вымирающий… и процедура заключения договора какая-то очень мутная… Постепенно становится ясно, что перед нами всё-таки рассказ, и притом относящийся к нечастой породе лингвистического хоррора. Удушливая атмосфера нарастает постепенно, и тем более тягостная, что долгое время ничего недвусмысленно сверхъестественного не происходит. С другой стороны, мало кто усомнится, что у рассказчика есть все основания для паники… Восхитительно неопределённый финал достойно замыкает эту увертюру и предлагает, переведя дыхание, отправиться вглубь сборника.

Ведь там мы можем заняться ещё много чем интересным, не считая попыток реконструировать реальность. Например, «Укусить собаку». Этот рассказ, один из трёх в сборнике, переведённых на английский, уж точно лишён всякой мистики — это эффектный психологический этюд (кто-то, возможно, скажет, что психиатрический), помещённый в реалии ковидной эпохи. Маски, навязанные всем ограничениями пандемии, становятся метафорой масок, которые мы носим по жизни — и на какие формы самоутверждения могут пойти люди, уставшие от того и другого?

Они как бы говорят: «Вот я, узри меня!» Перевод отражает звучность и ритмичность оригинального заголовка, но несколько искажает смысл. «Lass engem ugy, ahogy vagyok!» буквально означает «Узри меня таким, каков я есть!» (Или «такой, какая» — в венгерском нет грамматического рода.) Это сполна отражает пафос истории, понимание, что наш образ в собственных глазах и в глазах окружающих фатально не совпадают, и проистекающее из этого фундаментальное одиночество. «Увидь нас такими, каковы мы есть!» — вот о чём взывают пациенты, жертвы новой эпидемии… а может, одержимости… а может, чего-то иного, чему и вовсе слов нет в человеческих языках, недаром ведь даже книги рядом с ними теряют смысл, превращаясь в не поддающиеся прочтению артефакты. Впрочем, отдадим переводчице должное, ей удаётся передать этот посыл на последних страницах рассказа, восстанавливая его художественную целостность.

А следующая история предлагает нам ещё более амбициозный проект, «Восстанавливая мир». Это памфлет, взывающий к чувству, знакомому многим из нас — ощущению, что с самим мирозданием что-то фундаментально не так. Естественно, призыв присоединиться к активистам, намеревающимся исправить эту дисгармонию, поначалу может показаться привлекательным. Вопрос, как долго продержится очарование этого общественного движения… радикальной группировки… секты… или… да что, чёрт возьми, это такое вообще? Каждая последующая страница погружает нас всё глубже в абсурд и безумие, и в конце остаётся только потрясти головой: не дай Бог, чтобы авторы этой листовки оказались правы…

Словно в насмешку над этим чаянием, следующим в сборнике нас ждёт «Транзистор» — крупный рассказ, практически повесть, весьма напоминающий «Школу» Яцека Дукая и, в меньшей степени, «Vita Nostra» супругов Дяченко. Уж с этим-то миром, где из бедняков добывают загадочную «синь», совершенно точно что-то не так — и в то же время невозможно закрыть глаза на его тягостную реалистичность. Повествование с точки зрения сломленной (более чем в одном смысле) героини, понимающей и принимающей породившую её жестокую систему, пробирает до самых костей — пускай и не таких хрупких, какими они становятся у профессионального транзистора… Гротескная тоталитарная чернуха соседствует здесь с визионерством космического размаха — сочетание, характеризующее, пожалуй, лучшие из вещей Вереша.

Жаль, что к ним нельзя отнести следующую историю. «Этеле Хорват — жизнь и эпоха великого комика» — пожалуй, единственное произведение в сборнике, которое можно назвать слабоватым. Так называемый «новый венгерский юмор» довольно однообразен и придётся по вкусу отнюдь не каждому, что усугубляется довольно неуклюжим стилем — сложно сказать, повинна ли в этом переводчица, или такова изначальная авторская задумка. К счастью, карьера легендарного комика сравнительно коротка и не отнимет у читателя много времени.

«Гештальт» неожиданно откроет нам последствия эпидемии из «Вот я, узри меня!», впервые продемонстрировав, что истории в этом сборнике взаимосвязаны и переплетены. В дальнейшем количество отсылок, кочующих образов, персонажей и событий возрастёт настолько, что перечислять их было бы преступным педантизмом. Каждому должно быть дозволено закрыть гештальт самостоятельно — как заполнить лакуну между финалом прошлого рассказа и началом этого, так и найти контуры общей архитектоники сборника. Хотя название, естественно, актуально не только на метауровне — оно самым прямым образом относится к этой истории о стигматизации и дискриминации, где отвергнутые обществом медноглазые ищут что-то, что восстановит их целостность… свяжет с чем-то большим…

«Контакт для связи» — во многом самоповтор более раннего «Умноженного на ноль», но даже так производит сильное впечатление. Остаётся только позавидовать тем, кто берёт в руки Вереша впервые. Здесь автор сполна демонстрирует размах и причудливость своей фантазии, причём даже в этой фантасмагории находит время от души посмеяться над временами и нравами. Деловая поездка начнётся не так, как ожидалось, и закончится уж точно совершенно не тем, чем можно было бы предположить, но понесёт ли от этого урон корпоративная этика?

Кто-то другой его уж точно понесёт. «Урон» — пронзительная история о травме и об ответственности творца. Протагонист спасается от панических атак и фундаментальной неустойчивости мира только с помощью бросков кубика и выстраивания мира для своей настольной ролевой игры — но одна из партий идёт не так, как задумано, и всё летит под откос. Возможно, сумей мастер достойно принять случившееся, всё бы сложилось иначе — но творение не простило своему создателю малодушия.

Переклички на идейном и тематическом уровне можно найти в следующей истории, «Достойно». Этот по-своему трогательный кошмар поистине незабываем, и немудрено, что он стал первым произведением автора, переведённым на английский (под заглавием «Оставшееся время»). Это история об утрате близких и конце детства — ну или параноидальный триллер, смотря под каким углом смотреть. Даже искушённый читатель едва ли окажется готов к тому, какую именно форму примет концовка.

«Конец старых времён» — неожиданно научно-фантастическая зарисовка, которая могла бы выйти из-под пера, к примеру, Питера Уоттса. Эпидемия выкашивает биосферу планеты, а последние выжившие грезят о том, как породят наследников с помощью машинной эволюции… Невзирая на нетипичный антураж, история прекрасно вписывается в общую концепцию сборника (который под конец всё сильнее станет напоминать мозаичный роман) — реальность рушится, а из обломков выстраивается нечто иное.

Изысканный рассказ «Наверное, чёрный» дал название англоязычному сборнику Вереша, и неспроста. Набор ингредиентов покажется вам знакомым — конфликт поколений, попытка горожан вернуться к корням, деревня с традиционным промыслом… но, ручаюсь, такого промысла вы ещё не видели. Если вы не убедились в визионерской силе автора прежде, то здесь точно удостоверитесь, что мрачной фантазии ему не занимать.

После такого отпуска вы с радостью вернётесь из деревни в город — даже если при этом выяснится, что «Наш город из частиц». Финальная история книги — это мозаичное панно, где один к другому прилажены осколки предшествующих рассказов, а на стыках и в неизбежных лакунах проступают контуры… чего? Или, быть может, кого? Преступным будет предлагать здесь однозначную интерпретацию, ведь всё повествование вело нас к тому, что её не существует. Мир действительно расколот на множество независимых частиц, возможно даже, каждый из нас живёт в собственном мирке, и объективная реальность для одного может вовсе не существовать для другого. Примите эту основополагающую неопределённость, когда ваша мысль вернётся к кажущимся противоречиям между историями. И не ждите истины в последней инстанции даже от замыкающего книгу интервью (кстати, вас не смущает, что не указано, кто задаёт вопросы?).

«Восстанавливая реальность» — во многом, безусловно, книга-событие. Вереш — автор не просто самобытный, но во многом и уникальный. Это отражается и в выборе тем. Писатель в основном не заморачивается с классическими пугалами старой школы — призраками, ведьмами, вампирами и оборотнями. Ему это скучно. Он лезет в основы основ экзистенциальности — язык, восприятие, память, пространство и время. Подобный метафизический иллюзион разворачивает разве что Томас Лиготти, но его видения слишком рафинированы и абстрактны. Печальный кукольник совершенно не стесняется безжизненности своих обшарпанных марионеток и пыльных декораций, где раз за разом разворачивается драма абсурда, апатии и вековечной усталости. Иное дело Вереш. Его монументальные видения не игнорируют повседневность свысока — они пируют на ней, обгладывая кости дочиста, а потом заодно высасывая костный мозг. Вы увидите, услышите, возможно, даже почуете эту Венгрию — с её прошлым, настоящим, а быть может, и химерическим будущим.

Нельзя не отметить, как автор мастерски встраивает тревожную абсурдную деталь в общий контекст, так, что она обретает ясный смысл — и вряд ли тот, которого ждёт читатель. Что означает окровавленный зуб в конверте с деньгами? Почему только одна камера из восьми показывает события не так, как они состоялись в реальности? Какую роль в деловых переговорах играют осы и скорпионы? И даже когда деревенский подросток пристаёт к приезжей с неприличными предложениями — за этим кроется нечто большее, чем заурядный сперматоксикоз.

Несколько слов нужно сказать и о переводе. Над книгой трудились двое, Людмила Кулагова и Ксения Лобанова. Порой такое разделение труда приводит к печальным последствиям, но здесь переводческие решения явственно согласованы между собой, а это несомненный плюс издания. Не обошлось, конечно, без досадных шероховатостей, первая половина книги подчас огорчает потерей запятых и заглавными буквами в неестественных для русского языка контекстах — зато вторая читается несравненно глаже, хотя педант, несомненно, найдёт к чему прицепиться и здесь.

Тем не менее, грех жаловаться. Пускай первым до нас дошёл второй сборник Вереша — он сделал это целиком, в полноте своего изощрённого замысла. А тот представляет собой нечто большее, чем просто сумма рассказов, и мы можем сполна насладиться этим прекрасным и пугающим танцем между миров. Возможно, когда до наших краёв всё-таки доберутся «Школы полуночи» и «Снаружи темней», мы поймём, что эта зловещая хореография — часть ещё большего, феерического и кошмарного балета, в котором кружатся времена и пространства, боги и смертные… Но пока удовольствуемся тем, что есть. Сделаем первое па, единственный шаг.

Вот книга.

Прочтите её.