Потихоньку публикуем материалы с Петербургской фантастической ассамблеи. Сегодня дошли руки до интервью с почетным гостем из Британии Кимом Ньюманом, который удостоил нас присутствием в 2016 году. Кроме того, на сайте Крупы вы можете найти небольшой фотоальбом — Ньюман на Ассамблее позировал много и охотно.
Отдельные благодарности — Николаю Кудрявцеву и Евгении Руссиян, без которых это интервью не вышло бы.
Ким Ньюман. «Warhammer», киберпанк, дайкайдзю, викторианские ценности и демистификация вампиров
— Как писатель и кинокритик вы специализируетесь на так называемых «темных жанрах», иными словами, кинематографе и литературе ужасов. Чем вызван такой интерес?
— Первыми фильмами, которые я увидел в кино, были как раз «ужастики». Классический хоррор о «монстрах Universal» — Дракуле, Франкенштейне, Мумии и так далее. Вероятно, с этого все и началось. Одной из моих первых книг в конце восьмидесятых стало исследование «Nightmare Movies. A critical history of the horror film, 1968-88», посвященное периоду, которым тогда практически никто не занимался. Сейчас кинокритики склоняются к мнению, что именно семидесятые годы стали эпохой расцвета жанра «ужасов». Но когда я писал эту работу, принято было считать, что золотая эпоха хоррора — тридцатые годы, а то, что происходило позже, не так важно для истории жанра. Собственно, я рискнул детально исследовать это десятилетие одним из первых, и результат мне понравился.
Впрочем, я не зацикливаюсь на хорроре. Я люблю и другие жанры, мне интересно изучать, как разные направления взаимодействуют друг с другом. Да, конечно, я очень люблю хоррор, но не могу сказать, что люблю его весь, все типы без исключения. На мой взгляд, хоррор позволяет писателю или режиссеру зайти гораздо дальше, чем любом другой жанр. У нас появляется возможность проникнуть на территорию, куда люди обычно просто боятся заглядывать, решить задачи, которые другими способами не решаются.
— Под псевдонимом Джек Йовилл вы написали несколько произведений для межавторского цикла «Warhammer». Как вас затянуло в эти жернова — и что дала работа над «Вахой»?
— Справедливости ради, в проекте участвовал не только я, но и Йен Уотсон, Брайан Стэблфорд и многие другие. Все очень просто: Майкл Дэвид Прингл, главный редактор «Interzone», одного из ведущих британских журналов научной фантастики, который опубликовал мой первый рассказ, в какой-то момент стал главным редактором литературного отдела «Вархаммера». И, естественно, он пригласил к сотрудничеству всех авторов, которые в то время печатались в «Interzone», поскольку знал наверняка, что те умеют писать.
Предложение поступило как раз в тот момент, когда вышел мой первый роман, «Ночной мэр». Я не большой любитель героической фэнтези, никогда не читал новеллизации по мотивам настольных игр. Но представители издательства «Games Workshop» уверяли, что хотят выпускать настоящие, хорошие книги, которые отличались бы от того, что уже есть на рынке. Всего по заказу Прингла я написал четыре книги — в промежутке между первым и вторым оригинальными романами. Они неплохо продавались, допечатывались, но при всех своих достоинствах компания «Games Workshop» всегда относилась к беллетристике как к чему-то второстепенному: ведь в первую очередь этот холдинг продает игры. Так что со временем наше сотрудничество сошло на нет. Впрочем, для меня это был полезный опыт: мы работали очень быстро, четко, и я до сих пор доволен построением сюжета в том же «Дракенфелсе».
— И в заключение наш традиционный вопрос: вы бывали на многих европейских конвентах — чем на ваш взгляд отличается от них Петербургская фантастическая ассамблея?
— Честно говоря, чаще я езжу не на конвенты, а на кинофестивали. Естественно, я бывал на «Ворлдконах», но они имеют мало общего с любыми другими конвентами: по сути, это огромный город в городе, отдельная вселенная. Если же говорить о конвентах более скромного масштаба, Ассамблея в целом довольно похожа на ирландские и британские съезды любителей фантастики. Такая же атмосфера, люди, которые ходят примерно в таких же футболках с принтами, и я могу предположить, что они обсуждают те же явления, только на другом языке. В глаза бросается одно отличие: Ассамблея очень сильно сосредоточена на литературных вопросах. Я заметил, что некоторые люди здесь играют в настольные игры, но эти игры даже не входят в основную программу. На тех конвентах, где я периодически бываю, от трети до половины всех мероприятий посвящены играм, телевидению, кино и комиксам.
Сегодня день рождения у двух замечательных людей, с которыми меня сводила жизнь: покойного ныне американского писателя-фантаста Пола Андерсона и ныне здравствующего российского биографа, критика и библиографа Владимира Ивановича Борисова. Андерсону исполнилось бы 90 лет, Борисову исполнилось 65. Увы, фоточка с Андерсоном паршивого качества (снимали на "Страннике 1999"), зато с Владимиром Иванычем — отличная. Долгих лет, БВИ!
Юлия Рыженкова на "Евроконе" взяла блиц-интервью у Анджея Сапковского для российской газеты "Солидарность". Характерное такое интервью. Только одна цитата:
цитата
— В Польше сейчас есть молодые писатели, которых вы считаете мастерами?
— Нет! Ну, кроме меня! (Смеется.)
Буквально все, что вы хотели знать о польской фантастике, но боялись спросить. "Дукай? Вегенер? Не слышал. Кто все эти люди?"
Келли Линк. Вляпалась!: Рассказы. / Kelly Link. Get in Trouble, 2015. Пер. с англ. М.Прокопьевой. — М.: АСТ, 2016. — 352 с. — (Сны разума). Тир. 2000. — ISBN 978-5-17-094073-8.
В сборнике Келли Линк есть призраки — но это не мистика и не хоррор. Здесь есть эльфы, но это не фэнтези. Есть космические корабли, полным ходом бороздящие просторы, но это не научная фантастика. Любителям четких, однозначных определений и строгой классификации придется изрядно попотеть, чтобы придумать, на какую именно жанровую полку ставить эту уникальную, ни на что не похожую книгу.
С начала двадцатого века «неформатные» англо-американские фантасты регулярно объединяются в группы, движения и «волны». Не по принципу сходства стилей, не дай боже. Скорее потому, что во враждебной литературной среде им одинаково дискомфортно — вот и тянутся друг к другу юные (и не очень) дарования, кучкуются вокруг нонконформистских изданий и харизматических лидеров. Но всегда остаются самобытные писатели, которые держатся обособленно, сами по себе: Джеймс Типтри-младший, Р.А.Лафферти, Люциус Шепард, Говард Уолдроп, Конни Уиллис... К их числу принадлежит и Келли Линк. Лауреат кучи престижных жанровых наград от «Хьюго» и «Небьюлы» до Премии Брэма Стокера, изобретательный автор со вкусом к головокружительным литературный трюкам, она не примкнула ни к одному кружку, ни к одному неформальному сообществу, и двинулась к литературному Олимпу собственным извилистым путем.
Келли Линк — мастер «малой формы»: в ее библиографии нет ни одного романа и всего четыре повести. Принято считать, что поклонники фантастики не любят и не ценят рассказы. Между тем «Вляпалась!» уже четвертый сборник американской писательницы, переведенный в России. Есть, впрочем, нюанс: первые три ее книги вышли в издательстве «Гаятри/Live book», в серии без четких жанровых меток. При этом проза писательницы так слабо напоминает традиционную фантастику, что в сознании читателей с жанром не ассоциируется — по крайней мере, без дополнительных подсказок. В итоге Келли Линк не обманывает ожидания и не оказывается в положении «нарушителя конвенции» — никаких претензий со стороны «хардкорного фэндома», который ее сборники просто не заметил.
Сложно сформулировать, в чем заключается специфическая инаковость этой прозы. Если говорить о построении сюжета, то самая точная, хотя и избитая метафора тут, пожалуй, — шар в шаре, популярная китайская игрушка. Часто в рассказах Келли Линк на первом плане оказываются масштабные фантастические события и явления. Съезд супергероев (рассказ «Тайная личность»). Съемка документального фильма о таинственном исчезновении колонии нудистов в 1970-х («Я вижу тебя насквозь»). Тотальное переустройство общественного уклада («Долина девочек», «Новый бойфренд»). Межзвездный космический перелет («Два дома»). Каждое допущение само по себе вполне годится для фантастического романа — правда, плохонького, банального, насквозь вторичного. На этом фоне разворачиваются частные, вполне жизненные истории, как правило, связанные с несчастной любовью и безнадежно запутанными отношениями. При этом внешняя, фантастическая линия дает ключ к пониманию внутреннего лирического сюжета, помогает расшифровать запутанный код. В противном случае нам, читателям, пришлось бы непросто: писательница принципиально избегает лобовых «объяснялок» и развернутых лекций.
То же и со стилем. С одной стороны, Келли Линк пишет подчеркнуто просто: никаких сложносочиненных и сложноподчиненных конструкций, короткие фразы из трех, четырех, реже семи-восьми слов, четкий ритм, незамысловатые диалоги. С другой стороны, ее истории рассказаны причудливо, почти изыскано: многочисленные отступления, нарушение хронологической последовательности, игра со шрифтами, ненадежные и сомневающиеся рассказчики, через одного путающиеся в деталях, — все это отнюдь не облегчает нашу задачу. И вот тут фантастическая составляющая приходится как нельзя более кстати — как метафора, позволяющая достроить картинку и увидеть ситуацию в целом. Умная, изобретательная и в то же время очень человечная проза — понятно, почему англо-американские поклонники фантастики от Келли Линк без ума. Ловко задумано, умело воплощено, пропитано мягкой иронией, чего еще для счастья надо? Разве что традиционалсты, привычные к прямолинейным фантастическим рассказам «привет из пятидесятых», будут слегка разочарованы.
Сборник «Вляпалась!» адресован тем читателям, которые «на ты и за руку» со «странной прозой». В произведениях Келли Линк есть что-то от сочинений Чайны Мьевиля, что-то от рассказов Нила Геймана, но своего, уникального, не поддающегося имитации, в них гораздо больше. За это ее ценят англо-американские читатели и коллеги по цеху — надеюсь, наши тоже проникнутся.
Мой неполиткорректный комментарий для октябрьского выпуска литературного журнала "Октябрь". Обсуждали тему соотношения фантастики и реализма в современной детской литературе. Другие реплики смотрим здесь.
Как для детей, только хуже
Можно ли отделить «фантастику как таковую» от «подростковой литературы с фантастической фабулой», провести между явлениями четкую, уверенную границу? Задача, боюсь, сизифова, то есть неразрешимая по сути.
Что греха таить, основная масса фантастики – литература для инфантильного читателя. Не только в России: например, издавать с возрастной маркировкой «12+» книги из межавторской серии Warhammer (Великобритания) мешают только законодательные ограничения. Кровь, секс, насилие, глумление над традиционными ценностями и так далее, и тому подобное. На самом деле подростки такие штуки страсть как обожают, взрослые же с изрядной долей лицемерия делают вид, что пытаются оградить от травм неокрепшую детскую психику, прекрасно понимая, кому на самом деле эти книги адресованы, – таковы правила игры.
Понятно, что вместо крови в «Вархаммере» клюквенный сок, вместо характеров – раскрашенный пластик, вместо авторского стиля – неопрятные груды кое-как наваленных слов (за редкими исключениями). Та же история и с современной отечественной фантастикой, по крайней мере в самых востребованных форматах, от литературы о «попаданцах» до ромфанта, «романтического фэнтези». Неважно, как это написано, главное, что клише идеально отвечают запросам читателей с неизжитыми подростковыми комплексами и проблемами по части социализации. Конечно, не стоит кричать «караул!», когда такими книгами зачитываются взрослые (а иной раз и пожилые) дяденьки и тетеньки с высшим гуманитарным образованием. Suum cuique. Но жирную галку в анкетной графе «силен ли в вас внутренний ребенок?» поставить придется.
С другой стороны, авторы, заявившие о себе произведениями для взрослых, нередко обращаются к, условно говоря, подростковой фантастике, чтобы поговорить о вещах важных, серьезных, неоднозначных. Скажем, о трагедии взросления, как Наиль Измайлов в «Убыре», или об осмыслении феномена смерти, как Владимир Аренев в «Душнице». Что характерно, оба произведения отмечены премией «Новые горизонты», которая вручается за нонконформистскую «жанровую» прозу. То есть с точки зрения экспертов это нетипичная фантастика, нестандартная, выбивающаяся из привычных рамок. Нечто большее, чем традиционная формульная литература. Парадокс: фантасты, пишущие для детей, решают более сложные, нетривиальные задачи, чем их коллеги, чьи книги вроде бы адресованы зрелой аудитории. Материала для обобщений, конечно, маловато, но тенденция вырисовывается любопытная. В свое время американский фантаст Джо Холдеман, побывав в СССР, долго медитировал над хрестоматийной фразой «для детей надо писать, как для взрослых, только лучше», которую приписывают то Маршаку, то Чуковскому. Выходит, для взрослых надо писать, как для детей, только хуже?! Ну да, примерно так и получается.
С третьей стороны (да, топография у нас занятная), многое зависит от читательского восприятия. Простой пример: шведская писательница Анника Тор прославилась на родине и обрела некоторую известность в России благодаря циклу подростковых романов, действие которых разворачивается в Швеции 1940-х годов. В центре повествования девочка и мальчик, брат и сестра из семьи австрийских евреев, – ситуация абсолютно достоверная, в годы Второй мировой в Швецию действительно были эвакуированы тысячи детей из Германии и Австрии. Но с точки зрения читателя-подростка эта история мало отличается от романов Джоан Роулинг про Гарри Поттера: та же экзотичность антуража, та же узнаваемость жизненных коллизий. Писать о высосанных из пальца конфликтах проще, чем кропотливо изучать документы и общаться с живыми свидетелями, придумывать что-то свое – труднее, чем тиражировать штампы. Включается механизм экономии усилий, и вуаля: вокруг полным-полно фантастов!
Другой вопрос, есть ли в этой ситуации что-то принципиально новое. Откройте пухлый трехтомник русских народных сказок, собранных в XIX веке этнографом Александром Афанасьевым, – больше трех четвертей объема составляют волшебные сказки, страшные сказки, бытовые сказки с отчетливым фантастическим уклоном... Небывалое, экзотичное, фантастичное всегда притягивало детей, подростков и изрядную часть взрослых. Какой реализм, о чем вы? Забудьте как страшный сон. Если уж говорить о маргинальных жанрах детской литературы, то это именно «реалистическая проза для юношества» – фантастика же и волшебная сказка правят здесь бал с начала времен. Наивно полагать, что беспроводной интернет, смартфоны и игра «Покемон Гоу» изменят человеческую природу. Тут нужен куда более радикальный поворот, до которого, вероятно, не доживем не только мы, но и дети наших детей. Может, оно и к лучшему, кто знает.
облако тэгов
комментарий для октябрьского выпуска литературного журнала "Октябрь". Обсуждали тему соотношения фантастики и реализма в современной детской литературе. Другие реплики смотрим 