Ярина Цимбал:

У 1920-х роках найбільше жінок було в Спілці селянських письменників «Плуг». Пояснення дуже просте: як літературна організація «Плуг» робив ставку на масовість. Ініціативна група письменників на чолі з Сергієм Пилипенком заснувала «Плуг» у кінці березня 1922 року. На початку 1923 року спілка нараховувала 27 членів, 1924 року — 93 члени, 1925 року — 183 члени. Протягом перших п’яти місяців існування організації було закладено філії в Костянтинограді, Валках, Лубнах, інших містах Харківщини, Полтавщини, Київщини. З’явилися окремі комсомольські, жіночі, дитячі, драматургічні секції «Плуга». Масовізм став головною вадою організації, але до того було ще далеко.

І плужани пишалися своїм уявним фемінізмом, а точніше, масовізмом: от, мовляв, їхня організація охопила всі верстви, всі вікові категорії, всі статі. З лютого 1925 року почав виходити офіційний друкований орган спілки — двотижневик «Плужанин». На його обкладинці містили групові знімки плужанських філій і літгуртків у Прилуках, Умані, Лубнах, інших містечках і селах, знімки плужан-червоноармійців, плужан-комсомольців, плужанок-жінок. До «Плуга» належала і «Міс Література» 20-х років Наталя Забіла.

Партизанка-молдаванка

Якщо Наталя Забіла була найкрасивішою плужанкою, то Олександра Свекла, безперечно, найзагадковішою. Ім’я її іноді писали як Олеся, а прізвище — як Сфекла, тільки по батькові завжди однаково — Федорівна...

http://litakcent.com/2017/03/31/moldavank...

P.S.

http://mcbs79.blogspot.ru/p/blog-page_399...

http://pda.coollib.xyz/a/46513

Спогади М. Романівської:

http://www.smoloskyp.org.ua/-leftmenu-152...

goo.gl/102zxz

https://fantlab.ru/blogarticle41920

https://fantlab.ru/blogarticle39942

Хлопчик Вітя мріє полетіти на Місяць. Він потрапляє до родини вчених-фізиків, які в трудний післявоєнний рік відновлюють лабораторію низьких температур.

Читач поринає в життя, повне пригод і боїв за наукові істини, добуті в кропіткій праці, сміливому експерименті.

Група фізиків вирушає в туристський похід. До них приєднується іноземний вчений Олчінстон, який хоче будь-що дізнатись про секретні матеріали кріогенної науки в нашій країні.

http://argo-unf.at.ua/load/kozlov_ivan/ro...

Післяслово. Я.С. Кан до "На верхів"ях холода" 1960:

Повість М. Романівської «На верхів’ях холоду» дещо незви¬чайна за своїм жанром. В ній немає ані фантастики, ані пригод. Проте вона правдиво показує повсякденну романтику наукової ро¬боти післявоєнного відбудовчого періоду. її герої — ЖИВІ люди вчені-фізики — в тяжких умовах зруйнованого окупацією міста на^ лагоджують нормальну роботу, перервану війною.

Та галузь науки, в якій працюють герої книги, — Всеволод Ми-хайлович та Микола Іванович, їх товариші та учні — фізика низь¬ких температур почала розвиватись на початку 30-х років саме в Харкові. З допомогою посланців Ленінградського фізико-технічно- го інституту Л. В. Шубнікова та Б. Г. Лазарева в нашому місті була створена перша в СРСР школа кріогенників, вихованців якої можна зустріти не тільки в Києві, Москві, Ленінграді, Тбілісі та інших містах Союзу, але й за ного межами — в Китаї, Польщі, Угорщині, Чехословаччині.

Слід відзначити сміливість автора, який не пішов второваною дорогою показу успіхів фізики ядра, радіолокації, телебачення, чи популярної зараз кібернетики, а зважився привернути увагу до тої галузі фізики, яка до останнього часу здавалась сугубо аб¬страктною, руто академічною, і тому була маловідома широким ко¬лам читачів.

Тільки останні роки ствердили, що письменниця, написавши перший варіант книги року 1947-го, пішла, як то кажуть, на технічно виправданий риск. Правда, розрахунок показав, що надкалорійні палива для міжпланетних кораблів кріогенними методами створити не пощастить. Проте фізику низьких температур почали застосо¬вувати в багатьох інших, здавалося б, дуже віддалених від н,еї, галузях науки і техніки. Рідкий водень використовується гірп дослідженні ядерних процесів за допомогою бульбашковнх камер та при побудові вакуумних установок иечуваної досі потужності в мільйон літрів н^ секунду, які потрібні для одержання дуже чистих металів. І якщо кілька років тому рідкі водень і гелій були до¬ступні тільки небагатьом лабораторіям світу, до того ж в кількості не більше 1—2 літрів, то зараз ці обидві рідини можуть перевози¬тись на будь-яку відстань в автомобільних і навіть залізничних ци¬стернах.

Нарешті низькі температури проникли і до наймоднішої, як¬що можна так сказати, галузі техніки — до кібернетики. Вико-ристовуючи чарівні якості надпровідникір, вчені ^ та інженери проектують і будують лічильні машини які, на відміну від ниніш¬ніх, складатимуться не з десятків, а з сотень тисяч елементів, спо-живатимуть не десятки кіловат, а всього тільки кілька ват потуж¬ності і не потребують для себе великих приміщень, а вмістяться в об’ємі кількох літрів.

Звичайно, все це стало можливим тільки після того, як вчені кріогенникн копіткими напруженими дослідженнями глибоко про-никли в таємниці низьких температур, використовуючи буквально ювелірну техніку на зразок тієї, яка описана сцені нічного дослі¬ду Всеволода Михайловича та Миколи Івановича і яка насправді була застосована А. І. Шальпіковим в дослідженні проміжного стану.

Немає сумніву, що, звертаючи увагу молоді на цю найцікавішу галузь фізики, автор повісті може вважати, що буде частка і іюго праці в появі нових майбутніх видатних фізиків, котрі ще глибше проникнуть у суть дивних якостей речовин при низьких темпера-турах.

Наприкінці треба відзначити, що авторові пощастило зберегти абсолютну точність наукового матеріалу, взятого^ з праць переваж-но радянських учених, опублікованих в науковій періодичній пресі та монографіях.

Я. КАН

кандидат фізико-математичних наук.

"Вітер" науково-популярний нарис про використання енергії вітру. 1950 р. — є обкладинка брошури.

Коли в 1934 році в Харкові був відкритий перший в Радянському Союзі Палац піонерів та жовтенят, Романівська (разом з Миколою Трублаїні) стає постійним і активним членом наукової ради Палацу. Вона працює в секторі фізики, бере участь у роботі фізичної лабораторії. Саме в ній конструювали малі дослідники діючі моделі вітродвигунів, про які йде мова у її науково-фантастичній повісті «Шахти в небі». Дружба з фізикою продовжується й у післявоєнні часи. Письменниця уважно слідкує за всім новим, що виникає в галузі теоретичної фізики, відвідує захисти дисертацій молодими науковцями, консультується з фахівцями.

У кожного читача є в літературі свої улюблені жанрн, свої теми. Та незалежно від віку й особистих уподобань, майже зсі охоче читають твори наукової фантастики. Популярний і корисний науково-фантастичний жанр складався в українській радянській літературі протягом другої полоьини 20-х та в 30-х роках. Багато сил вклали в його розвиток Ю. Смолич, В. Владко і ряд інших письменників. Вони прагнуть розкрити в своїх творах безмежні можливості науки, поставленої на служіння людству, комуністичному суспільству, змалювати самовіддану творчу працю радянських винахідників, викрити й засудити кар’єризм у науці.

Прийшла з своїми темами до цього жанру і Марія Романів-ська. Для науково-фантастичних творів письменниці характерне поєднання фантастики з реальністю сьогоднішнього дня, з невідкладними погребами народного господарства, життя колгоспіз. Практичне втілення наукового відкриття допомагає боротьбі з стихіями, «загнуздує» їх сліпу силу, повертає її на користь суспільству.

У першому з творів цього жанру повісті «Загнуздані хмарм» (1935) письменниця розповідає про винахід та практичне здійснення керування погодою. Доктор геофізики Горний сконструював літаючу станцію штучного дощування.

Дія повісті розгортається на дирижаблі (літаючій станції) та в колгоспі «Південь», лани якого чекають рятівної штучної зливи. Обидва плани повісті зв’язує постать маленької Галинки, онуки знатного колгоспного чабана Омелька, яка випадково потрапляє до літаючої станції.

Галинка майже одноліток героїні першої повісті Романівської «Марійка». Але як далека дівчинка, що зростає в радянському суспільстві, від лякливої й затурканої доньки селянина-бідняка. Галинка -^-життєрадісна, щира, активна істота, з розвинутим почуттям колективізму, з свідомим розумінням громадського обов’язку. Дівчинка захоплюється ентомологією, завзято полює на комах, збираючи їх колекцію.

Цікава постать сільського діда Омелька, колгоспного новато-ра-дослідника, що знайшов вітамін зросту рослин. Велике місце в житті Омелька посідає флейта, на якій він майстерно грає.

З героїв книги, що перебувають на літаючій станції, виразна фігура тринадцятирічного Мака Горного. Хлопчик рано втратив матір. Його виховує батько, який живе лише геофізикою. Мак зростає в оточенні людей, інтереси яких окреслені тією ж наукою. Це рано пробуджує інтерес до фізики й математики, в галузі яких він обізнаний, може, більше за студента-першокурсника. Розглядаючи образ Мака, слід мати на увазі, що на нього, як і на ряд інших персонажів в цьому творі, науково-художньому за жанром, покладено певні популяризаторські функції.

Образи працівників літаючої станції (Горний. Рая, Гриценко) дещо надмірно романтизовані письменницею, особливо Горний. Змальовані як люди, захоплені єдиною в житті пристрастю, вони досить однобічні, певною мірою схематичні.

Справжньої схвильованості і навіть своєрідної поетичності твору надає зростаюче напруження боротьби за здійснення :про-би штучного дощу. На багатих ланах «Півдня» панує посуха Наближається страшний гість — суховій. І чеканням лошу жи.ть дорослі й малі. Колектив літаючої станції, що вперше намагається

здійснити експеримент на широких масивах, хвилюється. Від наслідків залежить сама доля винаходу Горного. До того ж науковці почувають велику моральну відповідальність перед колгоспом, що звірився на них. Перший дослід зазнає невдачі — ешелон хмар проходить повз лани «Півдня». Залишається друга й останнп спроба.

Доля технічного винаходу по-справжньому глибоко хвилює й захоплює читача. І це також тому, що письменниця, кажучи словами О. М. Горького, науку й техніку зображує «не як склад готових відкриттів і винаходів, а як арену боротьби, де конкретна жива людина переборює опір матеріалу і традицій». Винахідники перемогли, і рятівна злива лине на спраглу землю. Своїми малюнками насиченої вологою природи автор показує уміння конкретизувати абстрактно-наукові явища, органічно зливати їх прикмети з кольоровим, зоровим малюнком пейзажу. Подібне ми можемо побачити і в інших науково-художніх творах письменниці.

Друга науково-фантастична повість ''''М. Романівської «Шахги р небі» (1940) продовжує напрям попередньої. В центрі твору — проблема використання сили вітру для зволоження середньоазіатських пустель. В невеличкому оазису, серед піщаних барханів пустелі Каракум, інженер Катинський змонтовує і пускає в дію свій винахід — потужну літаючу вітро-електростанцію — ВВЕС. Вона, ця станція, дасть тимчасово електричний струм майбутньому місту.

Твір має більше, ніж у «Загнузданих хмарах», пригодницьке спрямування. Піщаний смерч зриває ВВЕС з тросів. Зникає п’ятнадцятирічна Ніна, племінниця Катинського, що вилетіла на маленькому поштовому літачку разом з підлітком Алкадом навздогін за станцією. Витративши пальне, літак сідає між барханами. Алкад іде шукати кишлак і випадково відкриває величезне підземне водосховище — озеро.

Найбільш виразна в творі постать Ніни. Письменниця змальовує важке дитинство, що зробило її надто вразливою, неврівнова-женою. Як і інші герої творів Романівської, Ніна вже має своє покликання в житті. Юний геофізик, аматор «вітрових» справ, зростаючи, стає відданим помічником Катинського, вирушає з ним у Каракуми. Ніна перебуває в тому віці, коли вчорашня дитина стає на порозі юнацтва. Рвучкість, непослідовність, «дитячість» підлітка поєднується в ній із здатністю до глибоких почуттів, сталих захоплень, самовідданості дорослої людини. Тонко змальовані складні відносини її з Алкадом. Внутрішній світ дівчини розкриває її щирий і досить своєрідний щоденник. Письменниця відтворює найбільш характерне в зовнішності, поведінці: «Нині рішуче заважали в доповіді її руки. Вони не зносили спокою, ці тонкі й довгі руки підлітка. Вони любили викручувати всякі гвинтики, лагодити штепселі, електричні плитки, утюги, стругати, палко жестикулювати— що завгодно, тільки не триматися на одному місці».

В «хлопчачій» вдачі Ніни втілено типові риси молодої радянської дівчини тих часів, коли жінка в нашій країні практично опановувала «чоловічі», технічні професії.

В повісті «Шахти в небі» значно грунтовніше обумовлено технічну сторону винаходу. Письменниця детально змальовує конструкцію ВВЕС та колосальну вітродвигунову споруду на Круглій горі, докладно розповідає про принципи їх дії, потужність, технічні можливості. Як і в «Загнузданих хмарах», вона знайомить читача з історією винаходу, дає широке уявлення про ті закони фізики й інших наук, на яких грунтуються практичні засоби використання енергії стихій.

Питома вага цього популяризаторського матеріалу в повісті дуже велика. Автор використовує з цією метою щоденники героїв й екскурси в їх минуле, лекції по радіо і досить величенькі цитати з енциклопедій, класичні у цьому жанрі пояснювальні діалоги і вставні новели.

Обидві повісті Романівської, можливо, порівняно більше, ніж інші науково-фантастичні твори української літератури 30-х років, тяжіють до науково-популярного жанру.

Є. Борисова (М. Романівська. Вибране. 1962)

https://yadi.sk/d/Hoqrl0X13GhCbx

обложки-1

https://yadi.sk/d/CabNnaS63GdtcV

обложки-2

РОМАНІВСЬКА МАРІЯ МИХАЙЛІВНА

Народилася Марія Михайлівна 28 липня 1901 р. в с. Єрки Миргородського повіту на Полтавщині, звідти батьки виїхали, коли ій було 4 роки. Батько був священиком, а мати вчителькою. Дитинство до школи пройшло в Кобеляках. Народилася письменниця з кривою ніжкою, діти глузували, а батьки возили по лікарнях. В 4 роки їй зробили невдалу операцію в Кременчуці, а в 12 років в Харкові знову робили операцію, виправили ногу.

В 12 років в лікарні і було написано перше оповідання "Операція". Вірші, пісні й казки складала з 5 років. "Полтавский вестник" надрукував два вірші, коли вона була вже в четвертому класі: перший – "Осінь", другий – "Баллада" (російською мовою під псевдонімом "М. Єльская"). Вірш "Баллада" був проти імперіалістичну війну, а вірш "Осінь" про пророцтво її одиноку старість.

Марія Романівська свою першу освіту отримала в Зіньківській жіночій гімназії в 1918 році, де працювали її мати. Після закінчення цього закладу в 1919 р. Марія Михайлівна працювала у різних новостворених радянських установах, піаністкою театрального колективу в місцевому Народному домі, вчителькою музичної грамоти в школі, музичним керівником агітбригади червоноармійського полку.

У 1921 році М. Романівська переїздить до Харкова і вступає до музичного технікуму, а пізніше навчалася на Вищих музичних курсах. Водночас працювала співробітником в газеті "Вісті", де писала статті про музику, рецензії на концерти та кіно, вірші та оповідання.

В 1927 р. Марія Романівську перевели до Києва до новоствореної організації кінематографії, де вона працювала упродовж п'яти років.

У 1932 році вона повертається до Харкова і працює редактором Союзу кінохроніки, потім переходить на творчу літературну роботу. В 1934 р. її прийняли до Спілки письменників СРСР.

Під час Великої Вітчизняної війни М. М. Романівська була евакуйована до Ленінабада, де працювала в обласній газеті "Стахановець" в Таджикистані. Туркменське видавництво надрукувало у 1943 році її оповідання про узбецьку дівчинку "Подарунок Мамлакат", яке було включено до підручника з читання початкових класів.

Після війни повернулася до Харкова і очолила секцію дитячої літератури Харківського відділення Спілки письменників України.

Авторка збірок казок, оповідань, фейлетонів: "Мурашина перемога" (1927), "Болотна солов'їха" (1959), "Напровесні" (1927), "Маскарад" (1941), п'єси "Нежить лейтенанта Швайнера", науково-популярного нарису "Вітер" (1946), повістей "Марійка" (1930), "Загнуздані хмари" (1936), "Шахти в небі" (1940), "Високий літ" (1950), "Червоний тюльпан" (1956), "На верхів'ях холоду" (1960), "Рятівне коло" (1969), роману "Любов і мир" (1966). За її сценарієм поставлено перший дитячий фільм "Марійка" (1925).

Померла 21 вересня 1983 р. Похована в Харкові.

Література

Романівська, М. Марійка [Текст] : повість : для серед. шк. віку / М. М. Романівська. — К. : Веселка, 1978. — 124 с.

Романівська, М. Високий літ [Текст] : повість / М. Романівська. — Х. : Кн.-газ. вид-во, 1954. — 207 с.

105 років від дня народження Романівська Марія Михайлівна // Край. — 2006. — № 27. — С. 19

"Живу нею у своїй творчості..." : (Автобіографії письменників з "полтавськими рисочками) // Ротач П. І слово, і доля, і пам'ять: статті, дослідження, спогади. — К., 2000. — С. 213-233

Літературна Миргородщина // Сторінки історії Миргородщини : збірник наукових праць. — Полтава, 2001. — Вип. 2. — С. 207-237.Ф

http://polbibliograf.blogspot.com/2016/07...

   Сорок лет назад всемирно известный французский литературовед-структуралист и теоретик фантастики Цветан Тодоров написал в своём труде «Введение в фантастическую литературу»: «Взаимно друг друга исключают фантастическое и поэтическое. Поэтическое прочтение представляет собой препятствие для фантастического… Для возникновения фантастического требуется наличие реакции на события, происходящие в изображаемом мире. Поэтому фантастическое может существовать только в вымысле…Не существует “фантастической поэзии”»! (Тем более – «научно-фантастической».)

А ведь ещё задолго до нашего Перельмана и американца Гернсбека английский поэт и эссеист Уильям Уилсон (William Wilson), автор «A House for Shakspere», в своей «Маленькой важной книжке на большую старинную тему» (A Little Earnest Book upon a Great Old Subject), вышедшей в Лондоне в 1851 году, даже в подзаголовок Х главы ввёл ставшее через сто лет чрезвычайно популярным словосочетание «Science-Fiction»! Признавая важность обращения поэтов к философии и науке, он писал: «Science-Fiction, в которой открытия современной науки сплетены с захватывающей историей, может быть не только поэтичной, но и верной фактам». Такие дела…

Почти тридцать пять лет спорят с утверждением Тодорова и поэты из Американской Ассоциации НФ-поэзии, ежегодно присуждающие за «фантастическую поэзию» Премию Райслинга (да ещё в двух номинациях). Россия – не Америка, вот у нас «фантпоэзии» как явления, действительно нет. Но нескромному очарованию фантастики в разное время поддались немало даже известных русских поэтов.

В начале шестидесятых годов прошлого столетия поэтические выступления собирали тысячные аудитории. Это и вечера в Политехническом музее, и ночная площадь Маяковского с взволнованными слушателями… 30 ноября 1962 года стихи впервые в истории вышли на стадион – в «Лужниках» родилась «стадионная поэзия»! Кто был тогда «на коне»? Ахмадулина, Светлов, Окуджава, но прежде всего тройка тридцатилетних, но таких разных поэтов – Вознесенский, Евтушенко, Рождественский. Со временем сказалась разновекторность их талантов, но вот в памяти старшего поколения эти имена связаны навсегда. Что интересно – прирождённый «эстрадник» Евтушенко, «формалист» Вознесенский, Роберт Рождественский («наш советский Евтушенко») – все трое оказались неравнодушны к фантастике! Хотя выразилось это в их творчестве совсем по-разному.

Роберт Иванович Рождественский (1932-1994) славен был прежде всего ярко выраженной гражданственностью и высокой патетикой. Не только затрагивал важные морально-этические вопросы, но и писал тексты очень популярных в Союзе песен. И в тоже время первым из «троицы» обратился к фантастическим темам. В совсем новом, но уже набирающем популярность «оттепельном» журнале «Юность» (№10 за 1956 год) на всю одиннадцатую страницу опубликовали его «Стихи о противостоянии» — и как же они начинались?

    «Марсианский профессор/ читает доклад./ Зал/ пленён/ остроумием новых идей/ и цитатами/ из марсианских вождей./ Мудрый спор идёт/ уже много лет:/ есть ли жизнь на планете Земля/ или нет?» Куда уж фантастичнее…

«Марс,/ обитель таинственных Аэлит…/ Ты плывёшь,/ красным светом облит…/ Слышишь, Марс!/ Всё равно я к тебе приду.»

  В том же журнале ровно через семь лет (№10 за 1963 год) уже на двенадцати страницах и с рисунками Анатолия Брусиловского разместилось «Письмо в тридцатый век». Поэма эта, конечно, больше о веке двадцатом, но начинается она следующем пассажем:

«Эй,/ родившиеся в трёхтысячном,/ удивительные умы!» И штрихи той удивительной (естественно — коммунистической) жизни поэт всё же рисует:

«В трёхтысячном/ в дебрях большого музейного здания/ вы детям/ о нашем столетье/ рассказывать станете…/ Ну как живётся вам/ в тридцатом веке?/ Кто из людей планеты/ мир/ потряс?/ Какие Сириусы/ какие Веги/ в орбитах/ ваших беспокойных трасс?» Но только штрихи, для советского поэта главное – современность: «Да!/ Мы – камни / в фундаментах/ ваших плотин…/ Завидуйте нам!»

Элементы «космической фантастики» встречаются также в поэме «Пятнадцать минут до старта» (1959), стихотворениях «НЛО» (1982) и «Мир мечется без сна…» (последнее включено в сборник «Байконур-Вселенная», 1987). Но всё это лишь малая толика из творчества секретаря Правления СП СССР, лауреата Госпремии, награждённого пятью орденами…

Андрей Андреевич Вознесенский (1933-2010) к научно-космическим темам особо склонен не был, но «фантастическое» в его стихах с начала шестидесятых годов также появляется. Это совсем другая фантастика.

«Да здравствуют Антимиры!/ Фантасты – посреди муры./

   Без глупых не было бы умных,/ оазисов – без Каракумов».

«Кто ты? бред кибернетический?/ полуробот? полудух?/

   Помесь королевы блюза/ и летающего блюдца?»

В «Антимирах» (1961) и «Нью-йоркской птице» (1961) — только подступы, но вот «Оза (Тетрадь, найденная в тумбочке дубненской гостиницы)» (1964) – нет в поэме и в помине восхищения наукой, нет никакой патетики.

«Экспериментщик, чертова перечница,/ изобрёл агрегат ядрёный./

   Не выдерживаю соперничества./ Будьте прокляты, циклотроны!»

Наука, конечно, великая сила, но она такое может сотворить:

«Связи остались, но направление их изменилось…/ Деревья лежали навзничь как ветвистые озёра,/ зато тени их стояли вертикально…/

Глубина колодца росла вверх, как чёрный сноп прожектора…» Изображая «оборотный мир», поэт использует средства условности, фантастики, сатиры, выступая против оболванивания/роботизации человека. Именно с фантасмагорийной задачей Вознесенский ввёл в поэму прозаические куски, и протокольная проза стала «чудовищнее» фантазии…

В 1975 году увидел свет «Монолог читателя на Дне поэзии 1999»:

    «Четырнадцать тысяч пиитов/ страдают во тьме Лужников./

      Я выйду в эстрадных софитах -/ последний читатель стихов…

      Мне грянут аплодисменты/ за то, что выслушал их».

А ведь похоже на нынешнее положение вещей, но не в поэзии — в фэндоме «просто читателя» не так-то просто найти, днём с огнём не найти его на фантконвентах!..

Ещё в семидесятые заметили «феномен Вознесенского» — двойственность его поэзии, а именно – тоску по подлинности/серьёзности и невозможность отказа от иронии и вышучивания этой самой серьёзности… К примеру, фантастическое и шутейное граничат с серьёзным в истории мамонтёнка, найденного в вечной мерзлоте – поэме «Вечное мясо» (1977).

«Посапывал мамонтёнок, от времени невредимый,/ оттаивал, точно тоник, на рыжих шерстинках иней./ Водители пятитонок его окрестили Димой./

Зачем разбудили Диму?/ На что ты обиделся, Дима?../ Мамонт пролетел над Петрозаводском,/ Трубя о своём сиротстве…»

Но сквозь всё шутейное проходит «красной нитью»:

   «Чем больше от сердца отрываешь,/ Тем больше на сердце остаётся…»

Или утопический «Поэтарх», проект которого в виде поэмы был опубликован всё той же «Юностью» в №9 за 1983 г. на с.34-37 и с.3 обложки...

Есть у Вознесенского стихотворение с чётко определённой волей автора принадлежностью. «Изумрудный юмор» имеет подзаголовок «научно-фантастические стихи». Но представления поэта о «НФ»- специфические, очень поэтические и, в то же время, в чём-то пародийно-обывательские. С одной стороны, он пишет:

«Я разрабатываю метафору/ что стало духовным каналом связи…»

А тут же: «НЛОжницы — / отличные наложницы,/ принимают форму Венеры и Вирджинии Вульф,/ а если сможете, то двух».

И начинается стих с одной из любимейших тем обывателей тех лет:

   «Я вас предупреждал о неопознанной/ летающей О»./ Нынче всех повело:/ ноль становится НЛО./ Изумрудный юмор летает в мире,/ принимая форму Ту-104…» Что тут скажешь… Сам поэт в конце напишет: «…Сейчас перечитываю с интересом,/ что записал я, не понимая…»

Что касается «летающей О» — то это намёк на опубликованную в «Новом мире» (№11 за 1982 год) без всяких подзаголовков прозу. В «О» все главки начинаются на эту самую букву: «Однажды в душный предгрозовой полдень я забыл закрыть форточку и ко мне залетела чёрная дыра…» Вот так!

Маяковский мог «пить чай с солнцем», почему Вознесенскому не пообедать с чёрной дырой? Хотя вначале поэт «в ужасе забился в угол»…

Чёрная дыра явилась в облике «0»… А это одновременно звук «О» и математический знак «нуля». Похоже выглядит (так пишут) в одной из математических моделей на стыке пространств эта самая «ЧД»… Тут поэт выступил чуть ли не «популяризатором»: «Она была шарообразна…» В остальном же – поэтическое прежде всего. Одинокая, с возможностью полной гибели, наша цивилизация (она же ЧД) осталась жить у поэта… «Она передавала мысли… Но иногда издавала странный вздох, напоминающий наше “О”… Я звал её именем О».

Фантастичен только посыл, в остальном тексте фантастика определяющей роли не играет. Вознесенский пишет о скульпторе Муре, о Театре на Таганке, Шостаковиче, Бретоне и Арагоне, о собственном деде и его ульях, о первой своей книжке… Так что называть текст «фантастической повестью», как иногда делают, не правомерно, это – «проза поэта»!

Вознесенский – поэт! То, что он лауреат советской Госпремии, почётный (иностранный) член десятка академий, как-то Американской Академии искусств, Баварской Академии искусств, Гонкуровской академии, Французской Академии имени Малларме и прочих – это только внешние проявления. А вот то, что на стихи Вознесенского написано множество популярных песен (только «Миллион алых роз» чего стоит) – вот это кое-что значит…

Евгений Александрович Евтушенко (1932), недавно встретивший своё восьмидесятилетие, за шестьдесят с лишним лет творческой деятельности, как бы подтверждая тезисы Тодорова, написал лишь пару-другую стихов «с элементами фантастики». Вот «”Прелестный” сон», увидевший свет в

«Юности» летом 1988 года:

  «Здесь на прилавках/ груды убеждений./ Их продают из лучших побуждений…/ Здесь продают друзей, отцов и братьев,/ Страх наказанья божьего утратив…/ А по ночам/ сгребают самосвалы/ как выкидышей, наши идеалы…» «Сон», что ни говори, фантастический «жанр»… Но этот «сон» в руку оказался, хотя четверть века назад подобные ситуации казались только возможными…

Многое из того, что волновало поэта в те давние уже восьмидесятые, поэт сумел выразить в своей фантастической повести «Ардабиола», опубликованной всё в той же «Юности» в марте 1981 года. Начинается всё в битком набитом трамвае – кто ж в таком не думает о бессмысленности жизни?.. Но не герой повести, только что защитивший кандидатскую генетик Ардабьев. «Пытаясь стать гениальным», он скрестил ген мухи цеце с геном сибирского федюнника и получил «дитя насекомого и растения» ардабиолу, плоды которой обладают антиканцерогенными свойствами! Настоящая «научная фантастика». Да только гораздо важнее для автора просто жизнь – смерть Ардабьева-старшего, ссора с женой, пресловутый «дефицит»… Из-за джинсов (даже не «фирменных») тройка пацанов избивает учёного до потери памяти, он забывает о своём открытии… И заканчивается повесть чуть ли не «мистически»: поражённый «предательством отца» куст ардабиолы выбрасывается из окна на новую «Волгу» — тут и настаёт момент «вспомнить всё»!

Повесть родилась из совершенно реальной истории, но чтобы усилить разоблачительный посыл тогдашнего, почти всеобъемлющего «вещизма», Евтушенко прибегает к смешению реальности с фантастикой, создавая «метафорическое» произведение. А в многоплановом романе «Ягодные места» (1981), над которым он работал семь лет, писатель попытался совместить уже несколько идейно-стилевых пластов: реалистическое живописание, лирическую прозу, сатиру, фантастику. Фантастики немного, лишь в конце романа, действие в основном происходит в те самые дни в сибирской тайге. Но роман «мозаичен», пишет автор о Гагарине и других космонавтах, о Циолковском тоже пишет.

«Пролог» Евтушенко помещает в окончание романа, именно тут вся «фантастика» (восемь страниц) и сосредоточена. КЭЦ (К.Э. Циолковский) и не подозревает, что за ним наблюдают «два незримых существа»! Ы-Ы и Й-Й, два лучистых атома из Галактики Бессмертия, где давно уж решён вопрос о переходе жителей в лучевое состояние. И даже их наш КЭЦ удивляет, ведь он «уже и сейчас бессмертен…» Сам же Циолковский в тяжких раздумьях,

он сильно сомневается, что изменение психики произойдёт в близком будущем, а без этого… Правильно сомневались Циолковский/Евтушенко –

психика человека мало изменилась за тысячелетия…

  Проза лауреата Госпремии СССР, орденоносца, почётного члена Испанской и Американской академий только подчёркивает, что он всегда (по возможности первым) стремился высказаться по самым животрепещущим вопросам современности, истории, морали, политики, литературы!  

  Две повести, эпизод романа, три поэмы, два десятка стихотворений за полсотни лет – фантастическую литературу три знаменитых поэта не очень обогатили. Но для собственного творчества обращение к фантастическим темам и сюжетам оказалось достаточно плодотворным и оправданным. Читателей эти произведения находили как во времена публикаций («Ардабиола», к примеру, издана в Австрии, Греции, Индии, Швеции), так и в нашем компьютерно/интернетовском веке.

                                                       Валерий О К У Л О В    https://fantlab.ru/blogarticle46145

P.S.

Итого: Ардабиола, Ягодные места, Прелестный сон, Мама и нейтронная бомба (см.), Фуку (см.)

Художественный фильм "Взлёт" 1979 : Евг. Евтушенко в роли К.Э.Ц.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B...

"Рождение идеи. Циолковский"

Год выпуска: 1980

Страна: СССР

Жанр: документальный

Продолжительность: 00:29:29

Режиссер: С. Лосев

Описание: Всю жизнь Константина Циолковского считали неудачником. С детства глухой мальчик не мог хорошо учиться в гимназии, отчего его учителями стали книги…

Величайший ученый, открывший человечеству дорогу в небо, Константин Циолковский неутомимо конструировал аэростаты и монгольеры. Увлеченный полетами, он пишет фантастическую повесть «На Луне», и мечтает изобрести «птицеподобную машину, чтобы подняться в небесные пространства». Не смотря на весь трагизм существования и непонимание окружающих, он прожил многотрудную и счастливую жизнь. И всего четверть века он не дожил до осуществления мечты — полета человека в космос.

Доп. информация: Автор сценария — Владимир Губарев.

Текст фильма в кадре и за кадром читают Иннокентий Смоктуновский и Евгений Евтушенко.

Другой электронный мозг, так называемый «Дадатрон», компонует на протяжении чаев около 1000 различных музыкальных мелодий, причем его «критическая память», схожая с человеческой, отбрасывает все комбинации тонов, не согласующиеся: с музыкальными законами; интересно, что некоторые из этих, выдуманных* «Дадатроном» мелодий с успехом исполняются американскими радиостанциями!..

В кибернетической лаборатории ни» ститута хирургии профессора А. Вишневского (Москва), создается сложная электронная машина для диагностирования врожденных пороков сердца. Это — крупное хранилище опыта, накопленного многими специалистами, идеально '' организованное хранилище, откуда в любое время можно будет получить нужные сведения. Но мало этого. Диагностическая машина института хирургии будет «самообучающейся»: как только она начнет'' работать, она станет накапливать и учитывать уже и свой собственный опыт, иначе говоря, будет «умнеть». Она никогда не устанет, ею не овладеют какие-либо чувства, она не знает предубеждений и свободна от субъективного взгляда; ведь недаром говорят, что два врача, выслушивая одного и того же больного, хоть немного, но слышат по-разному, И работает она четко, молниеносно, безошибочно.

Следующая модель такого рода машины поражает своею «осмысленностью». Вот идет операция на сердце. Больной спокойно спит на операционном столе. Приборы непрерывно следят за пульсом, за работой головного мозга, определяют насыщение крови кислородом. Это — приборы электронной машины, универсальной кибернетической машины. Она сама следит за состоянием больного и поддерживает нормальную жизнедеятельность его организма. Она сама регулирует работу сложнейших агрегатов. Снизилось давление крови — машина моментально реагирует на это: в кровь вводится вещество, повышающее давление. Организм начи

няет страдать от недостатка кислорода — автоматически включается аппарат искусственного дыхания. Хирург ни на минуту не отрывается от| операции.

Диагностическая машина в’основе; уже создана коллективом энтузиастов Киева — математиков, врачей, инженеров. Ее усовершенствованные собратья создаются в кибернетической лаборатории института хирургии профессора А. Вишневского по инициативе академика А. Артоболевского.

Ленинградские станкостроители на заводе имени Свердлова начали создавать оборудование, работающее по заданной программе, всего три года 4 назад. Теперь они выпускают серийно станки, работающие уже по четырем программам, а ныне создают совершенно новый, ие имеющий предшественников в мире станок 262-ПР-2. На этой машине будет программирована не только установка координат, но и смена инструментов. Новый станок оснащается механической рукой, которая будет устанавливать, снимать инструмент и класть его на место.

Это — не фантазирование, а полная реальность. И такой же самой реальностью являются уже изобретенные, сконструированные электронные машины, которые в некоторой степени подражают поведению людей со свойственной им свободой решений.

Английский психиатр Эшби сконструировал так называемый «Гомеостат», аппарат, который стремится всегда сохранять «равновесие». Он напоминает этим спящее живое существо, которое неохотно реагирует на всяческие пертурбации и стремит ся возвратиться обратно, в первоначальное положение. Поведение «Гомеостата» является при этом такой загадкой, что В. Эшби и до сих пор еще не смог исследовать законы, которыми руководствуется его «спящий» электронный мозг. Укажем хо тя бы на то, что «Гомеостату» сегодня нужно только короткое время для

того, чтобы сохранить утерянное рав-1 новесие, а завтра он очень медленно1 замыкает контуры для того, чтобы возвратиться в исходное положение.

2.

Другим образцом такой «мыслящей» машины является «Перцептрон» американского врача-психолога Фрэнка Розенблата, машина, которая «владеет способностью ощущения». Эта машина — первый робот, который реагирует, словно человеческий мозг, умнеет в результате собственных исследований и делает выводы из своих ошибок. Правда, «Перцептрон» с технической стороны кажется все же безнадежно ниже организованным, чем человеческий мозг; ведь в то время, как человеческий мозг состоит из 10 миллиардов нейронов, этот робот владеет только.двумя-тремя тысячами таких «думающих клеточек», которые, например, получают импульсы из его «глаза», состоящего из 400 фото-электрическнх элементов. Кстати сказать, человеческий глаз в то же время состоит, из 100 миллионов нервных клеток!

Но «Перцептрон» является пока только примитивным предком нового типа думающих машин, и Ф. Розенблат утверждает, что вскоре можно будет построить его потомков, кото рые будут в состоянии отличать Моцарта от Вагнера, или модель автомобиля Форд от Шевроле. Но оставим пока что фантазию, будем говорить о реальности.

Так же, как и человек, «Перцептрон» в молодости глуп и неопытен: ему необходимо учиться. Но, по сравнению с человеком, он обучается очень, быстро: необходимо было например, всего лишь 50 уроков-опытов для того, чтобы этот искусственный мозг научился отличать правую сторону от левой. Ныне -исследова тель обучает своего годовалого «ребенка» иностравным языкам, так как придает особое значение тому чтобы его «Перцептрон» владел кроме английского и другими языками

В результате последующего обучения этот робот сможет на протяжении одного года научиться читать текст

— безразлично, напечатанный или написанный,— а также реагировать на получаемые нм приказы. Он сможет также узнавать людей при помощи своего «глаза», причем их образ будет оставаться в его памяти и в случае необходимости может быть извлечен оттуда. А благодаря вмонтированной в него искусственной звуковой системе он сможет также произнести имя человека, если он его хоть раз услышал.

Собственно говоря, вдесь уже трудно'' сказать, что этот «Перцептрон» обучается с помощью человека, так как робот сам собирает впечатления от окружающего его мира. Своим электронным сглазом», который, словно телевизионная камера принимает образы и направляет их в «мозг» с целью запоминания, — он буквально всасывает знания. Посте пенно он учится выбирать между двумя поставленными перед ним заданиями и отбрасывать то, которое по кажется ему бессмысленным. Следо вательно, «Перцептрон» оказывается в некоторой степени способным к не зависимому мышлению.»

Странное, почти невероятное суждение; машина способная в некото рой степени независимо мыслить! Но. оказывается, что в кибернетике подобные суждения оказываются еще слишком скромными. Попробуем пояснить эту мысль.

3.

Человек, который привык к виду паровых машин, автомобилей и тысйч подобных аппаратов, являющихся безусловно мертвыми, подсознательно защищается от «криминальной» мысли о создании «почти живой» машины. Ну, что ж, и в самом деле — на сегодня пока что нет ни одной та кой машины, которая могла бы назад ваться хотя бы в известном смысле слова «живою». Это так. Очевидно речь идет не О существующих типах машин, хотя бы и таких, как «Перцептрон» или диагностическая маши на института хирургии, а о машинах будущего. Профессор Жорж Булян же, президент Международного общества кибернетиков, заявил, что на горизонте знания уже вырисовываются контуры таких "интеллигентных машин":

— «В недалеком будущем появятся машины, которые будут самостоятельно определять собственную структуру и смогут ^творчески мыслить».

Но ведь «творчески мыслить» •— это обозначает какой-то эквивалент жизни? И да, и нет.

Ф. Энгельс дал непререкаемую формулу, определение жизни, .согласно которому

«Жизнь — это способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой».

Исходя из этой формулы, ни о какой жизни в машинах, как бы совершенны они ни были, говорить нельзя; машины — не белковые тела, обмена веществ у них не существует.

Атомы, из которых состоит каждый организм, без сомнения, еще не являются живой матерней: жизнь начинается только на уровне молекул белковых тел. Это нуклеопротеиды с гигантскими молекулами, состоящими из десятков или сотен тысяч отдель ных атомов — прежде всего, атомов углерода, действующих здесь как связующее вещество. Эти молекулы уже могут проявлять основные черты жизни — обмен веществ, а также способность размножаться.

Но тут же начинаются и известные трудности. Если, например, гены, которые могут уложиться в хромосомы являются без всякого сомнения молекулярными кирпичиками органиче ской субстанции, то иные виды таких гигантских частиц, вирусы, принад лежат скорее всего все же к неживой материи. Правда, вирусы также мо гут размножаться, но это происходит исключительно в клетке «хозяина», белок которого они употребляют. Вне такой клетки вирусы ведут себя как типично неживая материя; они могут даже подвергаться кристаллизации.

Таким образом, в некоторых случаях науке трудно, точно ответить на вопрос о грани, которая пролегает между живой и неживой материей

— примерно так же, как и о грани между растениями и животными. В таких особых случаях приходится ду мать, что только по поведению кавд

го-либо существа (но не ко его структуре!) можно делать выводы о преобладании в нем «живого» или «мертвого» начал.

Но тогда, как это ни парадоксально, не следовало ян бы признать весьма напоминающими живой организм н современных роботов, — учитывая, что они могут вести себя наподобие такого организма, мыслить, принимать те или иные решения, выбирать между различными формами поведения и т. д.?

Прежде чем ответить на этот вопрос, займемся еще некоторыми рассуждениями и иллюстрациями.

4.

Известный французский математик и философ Декарт однажды решил доказать шведской королеве Христине, что корова является не чем иным, как весьма осложненной машиной. Он прекрасно изложил последовательность своих мыслей, доказал как будто все. И тогда королева с улыбкой спросила:

—- А что делает ваша машина для того, чтобы размножаться?..

Действительно, именно этой элементарной черты жизни пока что не хватает решительно всем машинам: казалось бы, не стоит и думать, что человек может когда-либо построить робота, который сам бы размножался. Но...

Но известный американский математик Джон Нейман (недавно умерший) предсказал в будущем способную к размножению машину и даже создал ее проект, достаточно, правда, сложный, но технически вполне возможный.

В памяти такого робота должен быть закреплен приказ о том, чтобы он сделал своего двойника по собственному образцу. • Клетки его «нервной системы» контролируют и управляют постройкой нового механического существа, машины-дочери. Их приказы передаются «мускулам» машины, оформленным весьма необычно

они как бы заменяют руки, пальцы и иные части тела человека, хотя и сделаны из стали, шурупов, проволок и т. д. Этот неймановский робот мог бы все время воссоздавать самого себя и стать, таким образом, предком непрерывной линии поколений новых й новых машин. А дальше — по мысли Неймана — и его машины-дочери также имели бы аналогичную возможность размножаться, поскольку и они переняли бы точные указания относительно репродукции от первой машины.

Хотя Неймана упрекали в «математическом фантазировании», хотя его теория многим казалась сумасбродной и вызывала резкие возражения,— викто и до сих пор не смог найти в его рассуждениях и формулах никакой логической ошибки. Да и в самом деле, почему бы машина, которая мо-I зкет без помоши человека построить какие-либо агрегаты — велосипеды или коленчатые валы (а ведь такие 1 машины есть!), — почему бы она не могла-построить другую машину, собственного двойника?.. .

Больше того, согласно взглядам и нынешних многочисленных его последователей — эти машины вовсе не обязаны получать

точное описание-программу машин-1 двойников, а только направление работы. Таким образом, машины-доче-; ри будут только схожими с машиною-отпом, но не совершенно идентичными. Следовательно, по мысли этих убежденных кибернетиков, дело может дойти до известного типа машинной эволюции, похожей на возникновение биологических видов...

Эти рассуждения могут показаться необычайно фантастическими и беспочвенными. Однако многие инжене-ры-кибернетики утверждают, что при помоши нынешних способов производства и современной техники подобные машины можно строить уже теперь. Английский математик Джон Кемени утверждает:

«Нет категорических доказательств существования принципиальной разницы между человеком и машиной, коль скоро для каждого человеческого действие мы можем уже представить себе его механический эквивалент».

Не будем увлекаться такими и подобными им утверждениями; Скажем лишь, что постройка электронно-счет-ных машин в наше время приводит к созданию сложнейших типов «электронных мозгов», роботов, способных ко многим действиям, внешне схожим с человеческими. Этого уже достаточно.

К. Маркс когда-то сказал, что орудия и машины вообше являются про-

должением человеческой руки. Теперь! смело можно сказать, что электронные машины, электронные мозги й кибернетические роботы являются продолжением человеческого разума, которое необычайно расширяет воз*1 можности человека. Ведь, кроме всего прочего, человеческий разум является биологически ограниченным в связи с определенным своим объемом; а электронный мозг, развиваясь дальше и дальшед совершенствуясь, сможет закреплять в памяти головоломное количество информации, а следовательно, и принимать в конце концов решения, для которых люди окажутся уже неспособными из-за ограниченности информационных данных.

Создание подобных кибернетических роботов и электронных мозгов технически вовсе не фантастично, а вполне реально. Дело заключается только в том, куда они будут направлены. Здесь резко сказывается разница в принципиальных установках науки и техники — в одном случае, регрессивных и уходяших по сути в мракобесие, а в другом — прогрессивных, направленных на благо человечества.

В мире капитала «успехи науки и техники определяют собою еще большую эксплуатацию вытеснение автоматами и кибернетическими роботами трудящихся; делается это под сенса ционными лозунгами о том, что кибернетические автоматы призваны даже заменить собою человечество. Ко-

нечно, это чепуха: любая, даже наиболее усовершенствованная машина— все же только машина, в конечном счете послушная воле человека, как бы ни пугали обратным буржуазные кибернетики В мире социализма успехи науки и техники направлены только на благо человечества! любые, наиболее сложные кибернетические роботы и электронные мозги будут облегчать труд людей, делать его все более и более плодотворным, так как это — задача коммунизма, который успешно строится нами.

Скоро ли это будет? Тут ничего не скажешь; но ясно одно'' — это то, что кибернетика, как наука, существует не более 15 лет. И за этот срок она достигла буквально неимоверных успехов. Если она будет такими же темпами развиваться и в ближайшем будущем. то... собственно говоря, выводы может сделать каждый читатель. Особенно, если он обратит внимание на слова, сказанные Н. С. Хрущевым во время выступления на обеде с представителями деловых кругов в Сан-Франциско.

«— У нас, в Советском Союзе, тоже производятся счетные машины, и я не знаю, кто лучше их производит, чьи машины лучше — наши или ваши, это еще тоже вопрос... Может быть, наши машины лучше. Пока производство счетных машин держится в секрете, но думаю, что не пройдет много времени, как этими секретами смогут пользоваться все кому они принесут пользу». ,

МОЖНО спросить: а зачем человечеству нужны такие механиче-ские люди и роботы?-Ну, допустим, они смогут лучше что-то высчитывать, производить расчеты с небывалой скоростью и т. д. Но, в конце концов, это могут сделать и люди, хотя бы и несколько медленнее. Такие соображения не выдерживают никакой критики. ‘ ;

Не будем говорить, что без активной помощи'' ^кибернетических| электронно-счетных машин вряд ли могли быть достигнуты великолепные успехи нашего ракетного дела, запуска советских спутников .Земли и космических кораблей.

Но вот мы вскоре окажемся свидетелями первых космических полетов с пассажирами: вероятно, и до полётов с животными пассажирами никто не стал., бы возражать. против этого, не так ли? Между тем осуществление космических полетов с пассажирами да разве могла раньше, еще хотя бй десяток лет назад, представляться более смелой любая, самая фантастичнейшая мечта? Но фантастика здесь, как и во многих других областях, стала реальностью, неоспоримой действительностью. Впрочем, об этом уже немало говорилось; нас интересует другое — какими должны бьль усутъ и содержание наших космических полетов?

Слов негу> научное, ^познавательное содержание этих полетов очень важно и, вероятно,- сначала о«ол будет решающим^ -Но затем?- Да-ги осуществить межпланетный полет, скажем, на Венеру н дн Марс легче всего . в том случае, когда будет достигнут новый технический успех — постройка в космосе пересадочной станции, например, на Луне; хотя она и лишена, как известно, атмосферы, и поэтому строительство на ней станции не относится к легким делам.

'' Так вот, уже здесь нам могут очень пригодиться кибернетические механические люди-роботы, которые смогут взять на себя всю тяжелую и опасную работу в космическом просторе. Человек в таком случае окажется только руководящей сйлой: он будет указывать, а действовать будут эти самце кибернетические люди-роботы.

Но допустим, что такая космическая станция уже построена. Разве можно представить себе космический полёт без быстродействующих счетных машин? Разве можно представить себе этот полет без наибольшего насыщения его самыми усовершенствованными -автоматам ^ которые будут делать всю черную работу и оставлять для людей'' только самое главное, окончательные решения тех или иных вопросов? Конечно, нет! Больше того, автоматы окажутся со-, вершенно необходимыми не только внутри межпланетного корабля. Они, очевидно, прежде всего выйдут наружу, на поверхность «неведомой планеты, для того, чтобы принять на себя первые опасности и сохранить жизнь людей. ''

Роль кибернетический людей-робо-тов в осуществлении межпланетного космического перелета во всем его объеме будет чрезвычайно важной— и именно автоматов, которые возьмут на себя самые опасные операции. Если для нас самым драгоценным на свете является человек, то насколько же еще более ценным явится сбережение жизни смелого космонавта, одного из небольшой группы исследователей, составляющих немногочисленную команду космического меж* планетного корабля!

А осуществление космических полетов с пассажирами является теперь уже проблемой самого ближайшего будущего*

5

Когда зашла речь о фантазировании в реальности, нам прежде всего вспомнились кибернетика и космос. Действительно, эти две величественные научные проблемы захватывают человечество больше всего, и не случайно, что их обсуждение занимает наибольшее место в научных журнальных и газетных статьях всего мира. Но означает ли это, что такими двумя вопросами можно было бы и ограничиться? Конечно, нет. .

Наша действительность едва ли не ежедневно готовит для нас новые и новые проблемы, разрешением которых должен заниматься завтрашний день,-^ если эти проблемы не оказываются разрешенными уже сегодня. Это и является отличительной чертой той лавины Открытий, которая характерна для современного состояния науки и техники, когда новые открытия и изобретения словно подгоняют одно другое, -нарастают в своей последовательности, будто гонятся друг за другом, стремясь заявить свое право на существование.

Немногим более полусотни лет существует наш автомобиль, который стал за это время очень распространенной формой транспорта, чрезвычайно усовершенствовался, хотя и не очень упростился. .И вот теперь появляется совершенно новый принцип беспорщневого двигателя внутреннего сгорания, который, вполне возможно, вытеснит старый двигатель, так как он вдвое легче предыдущего —* почти карманный! да и расходует значительно меньше топлива. А на горизонте возникает еще более новый способ передвижения, который практически вообще не требует дорог: это автомобиль с воздушной подушкой, лишенный колес, который плывет над поверхностью земли, не касаясь ее...

Мы говорили о межпланетных космических путешествиях, как о вполне

реальном и понятном деле. Это. так. Но — не случайно уже теперь человечество начинает весьма настойчиво мечтать о других космических путешествиях, межзвездных и даже галактических.

Действительно, почему бы человеку не оторваться в конце концов не только от Земли и других планет, но и от Солнечной системы... Да нет, даже от самой Галактики, от звезд, которые составляют эту Галактику?

Если путешествие на Марс или на Венеру должно занять всего 140—160 дней (без обратного пути), то для преодоления гигантского_ расстояния до ближайших звезд необходимы уже не дни, не месяцы и даже не годы. И это при том условии, что скорость астроплана будет достигать не каки^-либо 20—30--40 километров в секунду, а будет приближаться к световой, т. е. — около 300.000 километров в секунду. Пока что это. конечно, невозможно, и представить себе подобное путешествие можно только применительно к -теории Эйнштейна о том, что при приближении скорости аппарата к световой время, которое будет наблюдаться в ракете-астроплане, значительно уменьшится. Скажем, в ракете пройдет всёго один год, а на Земле — около тысячи лет. Таким образом, возвратившись из такого путешествия через несколько лет, путешественник встретит на Земле совершенно иную цивилизацию, не говоря уже о том, что все его современники давно умрут. Перспектива не слишком приятная, не так ли?

Но отчего бы не представить себе иную математическую гипотезу, которая поставила бы вопросло пространстве совсем по-другому. Понятно, такая гипотеза окажется пока что неимоверно фантастической, но... сколько раз уже .неугомонная фантазия приводила ко вполне реальным выводам!

Так вот, отчего бы не представить

— . себе, что так называемое .. пространство далеко не бесконечно, как мы его себе обычно представляли?. Собственно, оно н бесконечно, ^н в то же время может быть достижимым даже в самых отдаленных перспективах. Дело в том, что пространство можно условно представить себе чем-то вроде сложенной гармошки. С одной стороны, если идти по линии всей такой гармошки,— так сказать, по ее периметру,—то пространство и правда может быть бесконечным. С другой стороны, если представить, что мы можем пройти через складки такой гармошки напрямик,— то пространство может оказаться очень ограниченным, его расстояния будут намного меньшими. И тогда расстояние, допустим, от Солнца до Альфы Центавра будег вполне приемлемым для путешествия! » • —

, Конечно,'' все это—не более, чем математическая и даже вполне, как мы сказали, фантастическая гипотеза. Поэтому мы и не будем останавливаться на ней, хотя, снова-таки, не придется ли когда-нибудь этой или аналогичной гипотезе стать отправной точкой Для будущих межпланетных путешествий? Кто знает, кто знает, все может быть вероятным'' в наше время необыкновенных открытий!,. Но и без этой гипотезы у нас есть сколько угодно возможностей для фантазирования в абсолютной реальности. И можно только позавидовать тем, чья юность позволяет уже не мечтать, а вполне реально представлять себе то, что нам кажется еще фантазированием. Кажется лишь потому, что мы связаны старыми, привычными представлениями, которые слишком трудно перейти для того, чтобы зримо, весомо, наглядно представить себе то совершенно новое, что уже теперь открывается перед глазами человечества.

Давайте же откроем наши глазам перед ними пламенеет будущее, которое теперь уже становится современным, реальным, зримым!

«Помещением учения» называют, а у «помещения» даже крыши над головой нет, — подумал он, входя в просторный двор храма Амона-Ра. Тридцать или около того мальчишек лет по двенадцати — тринадцати сидели скрестив ноги в затененном углу двора и писали диктант. Темой служило «Поучение школьнику». Учитель диктовал размеренно, громко; папирус с текстом лежал на его коленях. Одет учитель в белый набедренник, голова, в знак чистоты, выбрита, на груди маленькая подвеска-павиан, священный зверь бога Тота, покровителя наук, у ног — треххвостая плеть,

Андрей поклонился, торопливо расстелил циновку, достал из плетеной сумки дощечку с углублениями для черной и красной краски, пенал с кистями, сосудик с водой и остра-ки — глиняные таблички для письма. Папирус дорогой, им пользовались лишь старшеклассники.

— «Пиши рукой своей, читай устами своими», — продолжал диктовать учитель. «Подружись с письменным прибором, он сладостней, чем сладкий напиток», — начал выводить Андрей вместе со всеми. При этом он успел подумать: «Эх, тетради бы сюда, вот удивились бы».

*

Проницательный читатель конечно догадался, что введение в повествование фантастических часов является не чем иным, как простейшим литературным приемом, игрой* дающей возможность соприкоснуться с цивилизациями других эпох. «Машина времени» перенесла героя в прошлое, чтобы он убедился на собственном

Сомневаться в ученическом происхождении текстов не приходится. Корявый почерк, орфографические ошибки, исправления на полях, сделанные опытной учительской рукой, — все, как положено в школьных тетрадях.

Особенно часто встречаются ост-раки с упражнениями в написании трудных слов. Правописание было

опыте, насколько древняя школа отличалась от той, что представлялась его воображению. Реконструировать египетскую школу помогает археологический материал.

В долине Нила, там, где некогда были «Помещения учения», археологи находят груды глиняных черепков с диктантами и грамматическими упражнениями. Здесь н спряжения глаголов по лицам н числам, и спряжения вспомогательных глаголов, и спряжения глаголов с отрицательной частицей «не». Каждый пример — законченное предложение: «Не нашел я осла, который хромает», «не прибыли те, что плыли под парусом»,

настолько сложным, что в помощь изучающим его составлялись словари. Один нз таких словарей ныне хранится в Москве» Слова, приведенные в нем, даны в тематическом порядке: небо, вода, земля, люди, профессии. Для географических названий имелись особые словари.

*

На первом же уроке Андрей понял, что учиться в египетской школе совсем не просто. И хотя, по условиям нашей игры, он знал то, что знали его сверстники, жившие четыре тысячи лет тому назад» умел читать и писать* как они, тем не менее опе-

рировать семью сотнями иероглифов оказалось значительно труднее, чем тридцатью тремя буквами родного алфавита. Все время приходилось следить за красотой в начертании знаков и за ровностью строк. И без того нелегкая задача усложнялась мане-рой египтян располагать иероглифы. В одних случаях они писали слева направо, в других — справа налево, в третьих — сверху вниз. Интервалов между словами не было, знаков препинания не существовало. Смысловой акцент расставлялся с помощью цвета: первые слова каждой новой мысли выделялись красной краской, то есть в полном смысле слова писались с красной строки.

«Ладно, — подумал Андрей, меняя красную кисть на основную черную, — язык — дело трудное, хоть русский возьми, хоть немецкий или египетский. Зато на математике я им покажу».

Но и на математике он не «показал». Сначала все казалось простым, дальше — пришлось задуматься.

Египетская цифровая система во многом напоминала римскую. Единица изображалась вертикальной па-лочкой-зарубкой; число менее десяти — простым повторением палочек; в многоразрядных числах записывалось подряд нужное число знаков для каждого разряда.

Сложение и вычитание сводилось к присчитыванию или отниманию знаков одинакового разряда. При сложении десять знаков одного разряда заменялись знаком высшего разряда, при вычитании — низшего.

Для подсчета больших величин существовал прибор, напомнивший Андрею счеты. С той только разницей» что счетные камешки не были нанизаны на проволоку, а клались в разрядные деления счетной доски.

Умножение производилось путем последовательного удвоения множимого.

Умножая 27 на 13 «египетским» способом, Андрей составил таблицу

из двух колонок: правая начиналась с множимого, левая — с множителя. Под множимым он поместил ряд чисел, каждое из которых было получено путем удвоения предшествующего. Слева вырос столбец соответствующих множителей, при этом больший не превышал заданного. Больший множитель и те, сумма которых составляла заданный, Андрей отметил наклонной чертой.

В переводе на современные цифры решение примера выглядело так:

/1 27 /2 54 /4 108 /8 216

Сложив цифры правого столбца, расположенные против меченых множителей, Андрей получил ответ.

— Ну и правила у вас. В двадцатом веке куда проще, — шепнул он толстому мальчишке с золотой серьгой в правом ухе.

— О чем ты?—удивленно спросил тот.

Андрей не успел ответить — учитель стал их ругать словами из «Поучения школьнику»: «Вы подобны кривому рулю, вы как дом без хлеба. Обезьяна и та понимает, обучают даже львов, только не вас. Смотрите, будете биты — уши мальчика на спине его и он слушает, когда его бьют»*

Андрей и его сосед замолчали и поспешно принялись делить 7881 на 213. Вычисление производилось путем удвоения делителя.

*

Для решения задач с запутанными условиями имелись учебники. Один из них хранится теперь в Москве. Он был составлен во втором тысячелетии до нашей эры, то есть как раз в то время, когда Андрей «находился» в «Помещении учения» храма Амона-Ра.

Большинство задач Московского учебника носят практический характер: вычислить длину весла и высоту

мачты, распределить суточный рацион войска и тому подобное. Но есть в учебнике и такие задачи, в которых искомым является отвлеченная величина «икс»— по-египетски «куча». «Пусть сказано тебе: ищется куча. Она вместе с двумя третями ее, половиной и одной седьмой должна составить 37».

*

Очень скоро Андрею пришлось отказаться от мысли, что математика в Египте была примитивной. Учитель продиктовал задачу на возведение в степень, а это уже действие алгебраическое. «Пусть сказано тебе: имеется семь домов; в каждом — семь ко-* шек; каждая мышка съела семь колосков ячменя; каждый колосок, если бы его посеяли, дал семь мер зерна. Найти сумму общего числа домов, кошек, мышей, колосьев и мер». Записывая условие, Андрей вспомнил, что подобная задача ему уже встречалась. Она была приведена в книге по истории русской математики. «Идут семь баб; у всякой бабы по семи посохов; на всяком посохе по семи сучков; на всяком сучке по семи кошелей; в каждом кошеле по семи пирогов». В «истории» было сказано, что в Россию задача попала из итальянских учебников, к итальянцам от арабов, а арабская математика развивалась под влиянием древнеегипетской.

«Молодцы египтяне»,— подумал Андрей, решая задачу.

«И вообще они много знают для своего времени» — эта мысль пришла ему в голову перед картой звездного неба. Учитель показывал созвездия и планеты. Большую Медведицу в Египте называли Бедро Быка, а планеты — «звездами, которые никогда не бывают в покое».

«И учиться им совсем не легче, чем нам». — В этом Андрей окончательно убедился, выдавливая на глиняных табличках сложные знаки вавилонской клинописи*

А когда учитель принялся за стихи, Андрей решил, что учебный день в египетской школе слишком затянут.

Книга нужнее просторного дома, Лучше гробницы на Западе, Прекрасней дворца,

Прекраснее статуи в храме, —

читал нараспев учитель. Андрей некоторое время смотрел, как качается в такт размеренной речи каменный павиан, а потом передвинул стрелку своих необычных часов с цифры двадцать на цифру два.

*

— Андреас!

Учитель прислонил к спинке стула мраморную доску с изображением гибели Ниобид. Сюжет был Андрею знаком — точно такой же рельеф висел в Эрмитаже. Андрей встал и продекламировал:

Жребии тяжелый оплакав, убитая

горем Ниоба, Скоро ты станешь, увы, камнем

бездушным сама.

— Следи за интонациями, не забывай об ударениях.

«В Египте кончили стихами, в Греции — начинаем. Не знал, что древние так любили поэзию», — подумал Андрей, садясь на свою скамеечку.

Стихов здесь учили много. «Юноши вырастают душой, запоминая написанное отцами мудрости», — говорил учитель, приступая к стихам. Обычно это были отрывки из поэм Гомера. Учитель читал их вслух, тридцать учеников повторяли за ним строчку за строчкой, пока не заучивали наизусть. Были среди сверстников Андрея такие, что знали на память чуть ли не всю «Илиаду». Андрей не принадлежал к их числу. Но и он при случае мог продекламировать: «Вместе вперед! Иль на славу кому, иль со славою сами!» Ему нравились герои Гомера — сильные, бесстрашные, с обостренным чувством чести, умеющие биться, любить,

страдать. Он не удивлялся, что здешние ребята хотели быть похожими на Ахилла или Патрокла. Участники Троянской войны обладали не только качествами доблестных воинов. Они были мудрыми, знающими. Согласно преданию, один из них — сын Навплия Паламед — изобрел алфавит, цифры и таблицу умножения.

— Ламприск.

Учитель выбрал новый рельеф. Ламприск, завывая, прочел:

Царь Илиона, Приам престарелый, на

башке священной Стоя, узрел Ахиллеса ужасного: все

перед героем Трои сыны, убегая, теснились...

— Любовь к родине, проявляемая в битвах, является высшей доблестью свободного человека. Этому учат нас поэмы Гомера, — сказал учитель.

— И история легко запоминается, — добавил Андрей.

— Не будучи спрошенным, мальчик должен молчать. — Интонации учителя не обещали ничего хорошего. Убрав рельеф, он поставил на стул амфору с изображением порки школьников.

— Горгий. «Коль хочешь от Муз счастья и радости...»

— «... Нерадивому как следует всыплешь», — оттараторил Г оргий.

— Справедливо. Садись. Теперь скажите — кто исписал стены?

Тридцать мальчиков насторожились.

— Сегодня педагоги выпорют вас, и не столько за испорченное помещение, сколько за мысли, высказанные вами. Разве не является свидетельством бесстыдной лени фраза «приятнее час игры в бабки, чем десять часов сидения в школе»? А фраза «через двадцать два века люди расщепят атом»? Не свидетельствует ли она о полной безграмотности писавшего? Что значит «атом»?

— Неделимый! — ответил весь класс при одном воздержавшемся.

— Возьмите стили и напишите по

четыре раза: «Будь прилежен, мальчик, иначе будешь бит».

Андрей вздохнул: «В Египте — плеть, в Афинах — розги. Единственное утешение — родителей не додумались в школу вызывать. Зато своя беда — педагоги: «Громко не говори, не клади ногу на ногу, встань, когда входит старший, хлеб бери левой рукой, мясо — правой». Надоели».

*

В зажиточных греческих семьях каждый мальчик находился под присмотром педагога-наставника. («Педагог» в переводе с греческого означает «воспитатель», «руководитель», «наставник».) Педагоги обучали своих подопечных хорошим манерам, следили за поведением на улице, наказывали за провинности и провожали в школу.

Давать мальчику образование вменялось в обязанность свободным гражданам Эллады. При этом государственных школ не было, а за обучение в частной музической школе приходилось платить. Г реки говорили: «Сыновья богатых идут в школу раньше всех и позже всех перестают ее посещать».

«Музическими» школы назывались потому, что перед их зданиями стояли статуи Муз, покровительниц искусств и науки.

Раскопав музическую школу в Приене, археологи поразились обилию надписей на стенах ее классных комнат. Как только ученики овладевали грамотой, они начинали портить стены, хотя им за это грозила порка. Наказание школьника розгами было явлением обычным. В Берлинском музее хранится греческий папирус, на котором рукой учителя красиво и четко выведено: «Будь прилежен, мальчик, иначе будешь бит»; ниже эта пропись четыре раза повторена учеником.

В классах приенской школы археологи обнаружили письменные при-

надлежности учеников — пластинки, покрытые воском, костяные и металлические стили с заостренным концом для письма и тупым для заглаживания воска, крестообразные линейки для выравнивания строк. Каллиграфии, как и в Египте, в Греции придавалось немаловажное значение.

Помимо письма и чтения литературных текстов в программу музиче-

дцатый век, не стал рассказывать, какие задачи решали в Афинской школе; он только показал приемы умножения. (Сложение ничем не отличалось от нашего.)

Умножая, греки не расчленяли частичное произведение на запоминаемую и записываемую части. Они писали результат целиком, после чего производили сложение. Действие на-

ской школы входили математика, рисование, музыка.

— Без математических знаний человек неполноценен. Занятия математикой воспитывают и возвышают, — любил повторять учитель.

*

Проницательный читатель ожидает, что сейчас ему будут предложены задачи на вычисление длины окружности или плокцади треугольника, а он не без иронии заметит, что и без того помнит о вкладе в математику Архимеда, Пифагора, Эвклида. Однако и Андрей помнил, что все про это помнят, и, вернувшись в два-

чинали с высших величин, Друг под другом подписывали разряды не обязательно одноименные.

Если перевести буквенное обозначение греческих цифр на современную цифровую систему, то решение примера, в котором умножается 1560 на 1560 будет выглядеть так:

1560 иа л л

100 0000 50 0000 6 0000 50 0000 25 0000 3 0000 6 0000 3 3600

Всего 243 3600

*

Для удобства счета греки пользовались абаком — счетной доской с разрядными делениями. Имели они и таблицу умножения, но не такую, как у нас, а ту, которую, согласно преданию, изобрел один из героев Троянской войны. «Таблица Пала-меда» состоит из трех столбцов и содержит семьсот три результата,

В Британском музее хранится восковая дощечка, разделенная на две части вертикальной чертой: справа

чем занятиям общеобразовательными предметами. Начиная с двенадцатилетнего возраста школьники вторую половину учебного дня проводили в палестре. Под руководством опытного педотриба — преподавателя гимнастики — они бегали, прыгали, метали диски и копья, обучались верховой езде.

Андрей и помыслить не смел равняться с теми, из чьей среды вышли участники прославленных игр в

выполнено упражнение в письме, слева — записан фрагмент паламедовых таблиц. Дощечка датирована вторым веком до нашей эры, как раз тем временем, когда Андрей оказался в Афинах. Не его ли это упражнения в письме и счете?

Учиться в музической школе Андрею было не легче и не труднее, чем в родной ленинградской, А вот чего он боялся — так это палестры, школы гимнастической. Само ее название произошло от слова «палэ» — «борьба».

Греки считали, что человек должен развиваться гармонически. Поэтому занятиям физическими упражнениями уделялось не меньше времени,

Олимпии. Случилось же наоборот — именно в палестре он отличился. Пригодились школьные тренировки и сдача норм ГТО! Он с легкостью пробежал четыре стадии — одолеть семьсот сорок метров удавалось не каждому афинскому мальчишке его лет. Он дальше всех прыгнул в длину и вызвал удивление педотриба. Дело было в том, что он не воспользовался гантелями, а греки во время прыжка выбрасывали вперед гантели. Резкий бросок, усиливая инерцию движений, увеличивал длину прыжка. Только в борьбе ему не повезло— его лопатки трижды коснулись пола. Поражение полное. Но был ли он виноват? Здесь во время

борьбы нарочно подннмалн много пыли, стремясь засыпать противнику глаза, а он к таким приемам не привык.

Соскабливая с разгоряченного тела песок, чтобы затем нырнуть в бассейн, Андрей нечаянно услышал разговор двух старшеклассников.

Юноши отдыхали после состязаний в верховой езде и неторопливо вели одну из тех ученых бесед, какие были приняты в палестре.

— Слышал ли ты, что Аристарх из Самоса говорил о неподвижности солнца и звезд?

— Слышал, Но хотя я не считаю Аристарха безбожником, как считает стоик Клеант, тем не менее вместе со всеми здравомыслящими я думаю, что гипотеза самосского астронома — бессмыслица. Внутри звездной сферы центром может быть только Земля.

Оба собеседника достигли восемнадцатилетнего возраста. Они закончили учение и стали эфебами.

Два года проведут они в гарнизоне одной из афинских крепостей, после чего торжественно будут внесены в списки граждан. Смогут участвовать в народных собраниях, занять государственную должность, управлять имуществом.

Эфеб — человек совершеннолетний, взрослый. Заговаривать со взрослым неприлично. Все же Андрей рискнул.

— Солнечная система, к которой принадлежат Земля и другие планеты, входит в огромную звездную систему, называемую Галактикой, — проговорил он, запинаясь от волнения.

Юноши обернулись. При виде Андрея их брови надменно и удивленно поползли кверху.

«Сейчас откроюсь», — подумал Андрей, чувствуя, как быстро колотится сердце. И именно в эту минуту раздался телефонный звонок.

— Привет!—Услышал Андрей голос Севки Клюева. — Приходи футбол смотреть.

— Не могу, уроки делать надо. Мне один древний учитель сказал: «Не обращай сердце свое к охоте, отбрось метание бумеранга. Приводи дни в писании пальцами своим*, читай по ночам».

— Разыгрываешь?

— Не разыгрываю. Просто кое-что узнал. Можешь сказать, почему то, на чем мы пишем, почти во всех европейских языках звучит одинаково?

— А ты можешь?

— Могу. До восьмого века все европейские страны писали на папирусе— по-египетски «па-пер-а». Вот тебе и «дас папир». А почему при десятеричной системе счета мы часы и минуты делим на шестидесятые доли?

— Почему?

— В Древнем Вавилоне была шестидесятеричная система дробей. Эту систему заимствовали греческие астрономы, а мы от них. И вообще, Севка, древним школьникам тоже много учить приходилось.

Севка сочувственно вздохнул.

Однако проницательного читателя на собьешь. Проницательный читатель помнит, что Андрей не столько хотел разузнать о древней школе, сколько поразить древних школьников собственными знаниями. Случилось же наоборот: Андрей был удивлен высоким уровнем обучения в Египте и Греции, а сам никого не удивил. Как же такое могло случиться? Разве он знал меньше, чем знали его сверстники в древние времена? Конечно нет. Напротив, его знания были обширнее. Тогда почему?

— Почему? — закричал и Севка, когда Андрей ему все рассказал.

— А что я, по-твоему, должен был сделать? Ведь материальных доказательств нашей цивилизации у меня с собой не было. Часы не в счет —

они литературный прием. Хоть бы спички или фонарик» а то — ничего.

— Какой фонарик? Про космонав-тов нужно было рассказать!

— Так бы мне и поверили! Да они космонавтов за миф или за сказку приняли бы.

— Ну, растолковал бы какой-ни-будь физический закон.

— Я про атом только заикнулся — и то чуть весь класс не выдрали.

— Все равно» Андрюха, что-ни-будь нужно было сделать.

*

Тут автор принимает сторону Севки и вместе с ним думает: что-ни-будь нужно было сделать. Но, как и Андрей, автор не знает, что именно. Поэтому он предлагает проницательному читателю следующую интеллектуальную игру: «Представьте себе, что вы, современный школьник, наделенный знаниями ученика шестого — седьмого класса, оказались в положении Андрея. Что бы вы сделали на его месте?»

Сборник "Хочу всё знать!" за 1976 год.

Спасибо коллеге шерлок!

«Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» сейчас читаются уже не совсем так, как читались современниками Ильфа и Петрова, затеявших литературную игру из расхожих клише и отсылок к весьма узнаваемым реалиям. Взять хотя бы телеграмму «Графиня изменившимся лицом бежит пруду». Именно так журналист Николай Эфрос описал попытку самоубийства Софьи Андреевны Толстой в своей телеграмме-репортаже из Ясной Поляны после ухода Льва Николаевича. И во времена Ильфа и Петрова все еще помнили эту телеграмму. Ну или, допустим, в постановке Театра Колумба «Женитьба» легко узнавались модные тогда авангардные театральные эксперименты, в особенности Эйзенштейна в Театре Пролеткульта и Мейерхольда в Театре РСФСР-1.

http://drug-gorod.ru/bender-byl-sosedom-i...