А. СТРУГАЦКИЙ. Гипотез нам не избежать, но прежде мне хочется сказать вот о чем. К шестидесятилетию Советской власти наша фантастика подошла, имея уже богатую и сложную историю. У ее истоков стояли такие крупные имена, как классик советской литературы Алексей Толстой и замечательный мечтатель Александр Беляев. Но настоящего расцвета фантастика наша достигла в шестидесятых годах, когда появилась грандиозная эпопея-утопия Ивана Ефремова «Туманность Андромеды». Вот тогда-то стало понятно, что это такое — идейная, философская, сюжетная смелость...

В наше время в фантастике насчитываются десятки известных имен и многие десятки пока малоизвестных. И какое жанровое, сюжетное, географическое, возрастное разнообразие! Известный мастер политического памфлета Л. Лагин и выдумщик «на грани вероятного» С. Абрамов. Самый лиричный из всех фантастов В. Шефнер и защитница экологии Ариадна Громова. Вдумчивый исследователь Д. Биленкин и беззаботный, искрящийся юмором Кир. Булычев. Трагическая Ольга Ларионова и «фантастические приключенцы» М. Емцев и Е. Парнов. Увлекательнейший роман А. Мирера и утопическая эпопея Г. Мартынова. Маститый философ Геннадий Гор и молодой, веселый А. Житинский. Москвич 3. Юрьев, ленинградец А. Щербаков, киевлянин В. Савченко, сибиряк В. Колупаев, В. Михайлов из Прибалтики, Г. Альтов и В. Журавлева из Баку, а из пары Е. Войскунский — И. Лукодьянов один — москвич, второй — бакинец... Я могу продолжать в том же духе еще с полчаса.

КОРРЕСПОНДЕНТ «ЛГ». Может теперь, воспользовавшись присутствием и фантаста, и ученого, поговорим о некоторых гипотезах?

ВПЕРЕД!.. К РОБОТАМ?..

К. ФЕОКТИСТОВ. Пожалуй... Вот в фантастических романах, скажем еще десять—пятнадцать лет назад часто рассматривалась такая ситуация: люди создают все более и более совершенных роботов, которые со временем вырываются из-под власти человека и попросту его вытесняют. Можно ли рассматривать подобную ситуацию в самом деле как трагедию?

А. СТРУГАЦКИЙ. По-моему, вообще ситуация, когда разумные машины берут верх над их создателями, — это миф.

К. ФЕОКТИСТОВ. А по-моему, нет. В конце концов, может быть, человечество породит более разумную и совершенную цивилизацию. Правда, тут же естественно возникает вопрос: а что может стимулировать жизнь таких индивидуумов? Откуда появится их стремление развиваться? К сожалению, в фантастике исследования «проблемы стимулов» я не встречал.

А. СТРУГАЦКИЙ. По существу, речь ведь идет о том, смогут ли роботы наследовать нравственные ценности человечества.

К. ФЕОКТИСТОВ. По существу, да. Но почему я завел об этом речь? У человека есть великолепное качество которое нельзя изобрести для него — во всяком случае в молодости — мир ярок и соблазнителен. У него есть стимул найти новое, сделать что-то, брести куда-то в совершенную неизвестность, радоваться детям, солнцу. А у робота вроде бы не должно быть соблазнов. Для него мир, даже очень разумно организованный, может оказаться скучным...

А. СТРУГАЦКИЙ. Вот, простите, я здесь прерву вас. Константин Петрович, потому что мы как раз подошли к интересной проблеме Помните, у Лема есть «Непобедимый»?.. На какую-то планету прилетел корабль. Экипаж погиб, уцелели только роботы. Они начали развиваться и пошли тремя путями. Одни стали аналогом растений и вросли в почву. Другие позаботились об увеличении личной мощи. А третьи превратились в неких насекомых, способных собираться в непобедимый супермеханизм: они в итоге и овладели всей планетой, истребив соперников. Что произошло? Если бы люди не погибли эволюция роботов была бы не возможна, потому что люди приспосабливали бы их к своим целям...

Человечество, повторяю, очень заинтересовано в том кто станет наследником нравственных ценностей. Поэтому у людей нет стимулов создавать роботов, способных повернуться против человека.

К. ФЕОКТИСТОВ. Стимулов-то, понятно, нет. Речь идет о том, что все может произойти постепенно. Почему же нет? Ведь если природа сама смогла создать столь компактную машину, как человеческий мозг то и искусственным путем аналогичную машину наверняка когда-нибудь можно будет сделать еще более компактной, потому что человеческий мозг — это, грубо говоря, электрохимия... То есть не вызывает сомнений что можно создать роботов, превосходящих человек.

А. СТРУГАЦКИЙ. Смотря в чем превосходящих…

К. ФЕОКТИСТОВ. …которые на каком-то этапе могут и вытеснить или даже подчинить людей... Но не умрут ли они тут же вследствие бессмысленности своего существования? Ведь у человека стимул заложен сотнями миллионов лет развития живой природы...

А. СТРУГАЦКИЙ. Правильно. А у робота, которого я создаю для какой-то надобности — у него «за душой» ничего нет. Кроме того, что я вкладываю в программу.

К. ФЕОКТИСТОВ. Но, может, у него появится нечто, благодаря чему он будет способен осознавать свое место в жизни?

А. СТРУГАЦКИЙ. Откуда может появиться это «нечто», если мы его не заложили в программу?

К. ФЕОКТИСТОВ. От способности воспринимать информацию, перерабатывать ее, анализировать, делать выводы, принимать решения. Может, появится и желание влиять на мир. Кто его знает, как все повернется...

А. СТРУГАЦКИЙ. Я понимаю вас, Константин Петрович, но, может быть, оставим вопрос открытым?.. Надо сказать еще о научно-популярной литературе, часто фантастике в кавычках, где, откровенно говоря, врут порой ужасно много.

К. ФЕОКТИСТОВ. И — совершенно не стесняясь. Часто увидишь сообщение, заинтригуешься, потом оказывается — ничего

подобного. Я думаю, что скорей всего их нет: ни снежного человека, ни лохнесского чудовища. А просто все эти рассказы порождены склонностью большинства людей ожидать какого-то чуда либо необычного известия. И «сенсации» периодически всплывают из стремления «подкормить» это естественное желание.

А. СТРУГАЦКИЙ. У людей порой возникает что-то вроде вселенской тоски по необычному. Все приелось... Вот если бы самолет гнался за «летающей тарелкой» и в результате разбился или пароход потерпел бы аварию не в Индийском океане, а в «Бермудском треугольнике», что было бы? Конечно, оттого что Феоктистов и Стругацкий здесь не признают «Бермудского треугольника», в мире ни на минуту не прекращается его исследование.

Я хочу только сказать, что погоня за очередной сенсацией, что нашло, например, печально красноречивое воплощение в фильме «Воспоминания о будущем», на мой взгляд, унижает фантастику как род литературы, низводит ее до статуса развлекательного чтива, способного разве что щекотать нервы.

КОРРЕСПОНДЕНТ «ЛГ». А что волнует сегодня мировую фантастику?

«С БЕДРА И НАВСКИДКУ...»

А. СТРУГАЦКИЙ. Если говорить о том чем дышат фантасты за рубежом — американские, в частности, — то они недовольны ростом влияния военно-промышленных комплексов, расовой дискриминацией бессмысленными войнами тем, что их правительства поддерживают самые реакционные режимы. И они очень обеспокоены тремя вещами: возможностью атомной войны, возможностью перенаселения земного шара и экологическим кризисом. И приходится признать, что, к сожалению, из этого клубка проблем ни выбраться, ни подсказать читателю выход они не могут, потому что у американского писателя-фантаста сражающейся единицей является единица. Один человек.

Если он побеждает целые социальные системы, целые армии, — то побеждает один. Если гибнет, то тоже в одиночку.

Он наделен всевозможными достоинствами — быстр, хорошо приспособлен к жизни в том мире, где живет он запросто стреляет с бедра и навскидку… Но когда мы читаем «Аэлиту» Алексея Толстого, то видим, как за Гусевым и Лосем, поднявшим восстание на Марсе, идут гигантские толпы марсиан. Вот чего нет и никогда не было в американской фантастике, где массовые сцены обычно — либо людские толпы, панически бегущие от марсиан, либо страшный мордобой как у Уэллса в романе «Когда спящий проснется», где совершенно непонятно, кто кого бьет и почему. Когда даже сам бой идет из-за того, кому будет принадлежать наследство спящего. По существу, они дерутся не за себя, а за того же самого супермена. Впрочем, как раз этот роман Уэллса можно отнести к счастливым исключениям — все-таки автор попытался описать революцию, как и Джек Лондон в «Железной пяте». Современная же англо-американская фантастика, насколько мне известно, подобных исключений не знает.

К. ФЕОКТИСТОВ. Может быть, это объясняется еще и другим...

Знаете, многие в какой-то степени завидуют, скажем, писателю, журналисту, «чистому» теоретику-математику (которые, правда, уже гораздо реже стали встречаться), потому что они имеют возможность «сражаться в одиночку».

Например, инженер, занятый созданием каких-то машин, ничего не может сделать один. Ему-то хочется все-таки что-то сделать самому, своими руками, а он должен взаимодействовать с сотнями и тысячами людей, которые на какой-то момент должны подчинить усилия единой цели -— созданию конкретной машины...

А. СТРУГАЦКИЙ. Я то, Константин Петрович, несколько другое имею в виду...

К. ФЕОКТИСТОВ. Я хочу сказать, что такая ситуация может показаться не романтической, что ли, не позволяющей герою принимать абсолютно самостоятельные решения. И поэтому, естественно, хотя бы в книгах читатель хочет встречаться с человеком, который все может делать сам. И писатели невольно чувствуют это...

А. СТРУГАЦКИЙ. Но вот вы сами недавно сказали, что наш «Обитаемый остров» вам понравился, да?

К. ФЕОКТИСТОВ. Очень понравился.

А. СТРУГАЦКИЙ. Но заметьте, кто у нас главный герой? Максим вроде бы одиночка. Однако он Человек Коммунистический: «Человек» с большой буквы, «Коммунистический» тоже с большой и потому не может оставаться одиночкой: он ищет и находит союзников. Иначе говоря, хотя книга вам понравилась, главный герой ее — отнюдь не одиночка...

А как кончается «Гиперболоид»? Там выступают массы. И то же самое — в «Аэлите». А в американской фантастике всегда действует одиночка. Он, как правило, союзников не ищет. В лучшем случае одиночка находит союзника, вообще случайного для этой планеты.

К. ФЕОКТИСТОВ. Ну я привел одно из объяснений — чисто читательский интерес.

А. СТРУГАЦКИЙ. В таком случае я скажу вот что: речь должна идти не только о читательском интересе, но и о нашем писательском долге перед читателем. А мы, фантасты, пока никак не можем написать героя-коллективиста, который отлично знает, что один он мало что сделает.

КОРРЕСПОНДЕНТ «ЛГ». А что на ваш взгляд, может дать читателю хорошая фантастика?

А. СТРУГАЦКИЙ. То же, что любое хорошее литературное произведение: пищу для воображения. Возможность сопереживания. Может привить хороший вкус, умение пользоваться языком, стремление узнать больше...

К. ФЕОКТИСТОВ. Заглянуть в будущее, поразмыслить над собственной судьбой…

А. СТРУГАЦКИЙ. Понять, откуда берется такой взгляд на будущее, да и оглянуться на прошлое... и настоящее рассмотреть получше. То есть, как и всякая хорошая литература, настоящая фантастика открывает перед человеком миры, находящиеся далеко за горизонтом его обыденного существования.

К. ФЕОКТИСТОВ. Или даже поразмыслить, просто поразмыслить позволяет. О том, скажем, что мир может быть совершенно другим. Есть несколько сюжетов в фантастике, где идет разговор о конструировании Вселенной, и есть размышления о том, какими могут быть вселенные. Ведь, в общем, какой-то странный котел, в котором мы варимся, можно было бы сконструировать намного лучше.

Потом фантастика благодаря своей, так сказать, свободе обращения с материалом, с конструированием обстановки, ситуаций, мира — она, повторяю, дает такую же прекрасную возможность, как зеркало: позволяет рассмотреть себя и мир, в котором мы живем...

Я бы еще сказал, что фантастика в наше время проникает во все жанры литературы. И хорошая книга в середине XX века зачастую без фантастики уже не обходится.

Мне кажется, сейчас фантастика, как ни парадоксально, постепенно перестает даже быть особым жанром, потому что хорошие книги все чаще включают в себя элементы фантастики.

А. СТРУГАЦКИЙ. Это совершенно верно.

К. ФЕОКТИСТОВ. А если так, мне кажется, горизонты фантастики сегодня должны расширяться. Не берусь навязывать писателям темы но в плане идейно-нравственном, что ли фантастика должна со всей остротой и страстью решать проблемы человека в современном мире — сохранение его, как сохранение природы, чем мы все сегодня, глубоко озабочены. Самое фантастическое и прекрасное — Человек. Человек-творец, преобразующий мир и ради этого вступающий в поединок со всеми силами зла, которые противостоят социальному и духовному прогрессу.

Запись диалога Г. Цитриняка.

------------------------------------------------------ ------

Константин Феоктистов, Аркадий Стругацкий. Реальность чуда и чудо реальности (фрагмент беседы) // Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972–1977, с. 672-673.

Неоспоримая важность научно-фантастической и приключенческой литературы и огромная ответственность писателей, работающих в этом жанре, развивающемся за последние годы с настораживающей болезнью роста, вызывают необходимость большого и серьезного разговора. Отсутствие разработанных теоретических положений, путаница в особенностях жанра чрезвычайно пагубно сказываются на качестве работы писателей, редакторов и критиков.

Вопросов спорных и нерешенных множество. Все они будут обсуждены на республиканском совещании по научно-фантастической и приключенческой литературе, которое состоится в июне. (3)

Совещание должно наметить пути развития жанра, что немыслимо без многообразия тем, и в первую очередь в научно-фантастической литературе. Совещание должно закрыть дорогу серым, халтурным произведениям, нередко выходящим под грифом приключенческой и научно-фантастической литературы. Наконец, необходимо помочь начинающим авторам, в большинстве своем бывалым людям, которые знают материал, знают, о чем писать, но не обладают необходимым литературным опытом.

Совещание поможет утвердить основные положения жанра и, пусть не покажется странным, определить, что такое научно-фантастическая литература, что понимать под детективной литературой.

**

*

Советская научно-фантастическая и приключенческая литература призвана воспитывать у читателей веру в могущество созидательных сил человека, патриотизм, смелость, находчивость, благородство, стремление к подвигу и познанию мира, сознание долга и чести.

«Надо мечтать», — призывал Владимир Ильич Ленин. Без фантазии немыслимо никакое творчество. Труд, вдохновленный фантазией, создал современного человека.

Советская научно — фантастическая и приключенческая литература стремится показать человека, который посвятил свою жизнь борьбе за лучшее будущее, за коммунистические идеалы. Реакционная буржуазная фантастическая и детективная литература показывает сверх человека — супермена, в образе которого сочетаются преуспевающий делец и гангстер. Чтобы спасти капиталистический мир от краха, идеологи империализма мечтают о колониальных войнах в космических масштабах. Они описывают бесперспективность и обреченность Земли и человечества.

**

*

Чтобы лучше понимать сущность жанра, вспомним рыцарские романы Вальтера Скотта, породившие героическое направление в приключенческой литературе, повести Эдгара По — основоположника детективного жанра. Вспомним Жюля Верна — родоначальника литературы смелой мечты и героической романтики.

В русской дореволюционной литературе было мало произведений этого жанра. Можно назвать фантастический роман В. Ф. Одоевского «4338-ой год» — изд. 1840 г., роман А. А. Родных «Самокатная подземная железная дорога между С. —Петербургом и Москвою» — изд. 1902 г., А. Куприна «Жидкое солнце» — изд. 1913 г. (Своеобразное решение использования ядерной энергии).

Потребность читателей удовлетворялась массовыми переводами книг Жюля Верна, Фенимора Купера, Майн Рида, Дюма и некоторых других. На русском языке с 1895 года до наших дней издано свыше пятисот научно- и просто фантастических романов, повестей, рассказов и около тысячи приключенческих произведений, не считая переизданий. Большая часть из них приходится на иностранных авторов.

В советское время развилась своя приключенческая и научно-фантастическая литература. Она издается в столичных издательствах. Печатают эту литературу областные издательства и газеты.

Для читателей и писателей необходим многотиражный журнал «Мир приключений», который, явившись творческой трибуной, бесспорно очень помог бы развитию научно-фантастической и приключенческой литературы. Были же до Отечественной войны приключенческие журналы «Борьба миров», «На суше и на море», «Мир приключений» и другие.

В традициях прогрессивной приключенческой литературы создавать положительные образы героев, образы яркие, запоминающиеся, как капитан Немо, как Робинзон Крузо, как Мересьев, как Саня Григорьев, как учитель географии Ветлугин (из трилогии Платова) и другие.

Но не в традициях советской приключенческой литературы романтизировать преступников. Романтическое описание «медвежатника» в рассказе Л. Шейнина «Динары с дырками» пусть явится единственным исключением, обусловленным биографической канвой повествования, относящегося к давно прошедшему. И очень жаль, что в книге Л. Овалова с привлекательным, запоминающимся образом чекиста майора Пронина на один героический пьедестал ставится Пржевальский, Певцов и почему-то Лоуренс. Не нам возвеличивать дутую славу Лоуренса, разоблаченного Олдингтоном в книге «Лоуренс — Аравийский».

**

*

Синоним приключенческой литературы — остросюжетная. Для произведения с острым сюжетом характерно типическое поведение советских граждан в исключительных условиях, например, летчика Мересьева.

Приключенческий жанр имеет общепризнанное право на вымысел. Это не освобождает автора от необходимости глубоко изучать материал. Острый сюжет не должен являться простой связью занимательных происшествий, а такая тенденция есть.

Приключенческий, научно-фантастический роман немыслим без романтики ратного и трудового подвига, романтики профессий, романтики открытий и путешествий. Героическая романтика — одно из выражений социалистического реализма и незачем противопоставлять их.

Если хотят обругать роман, часто говорят: в нем есть экзотика. Но ведь экзотика тоже является неотъемлемой особенностью жанра в смысле необычности характерных черт. Для жителя Севера экзотичен караван верблюдов, для жителя пустынь экзотична собачья упряжка. Но мы против экзотики дурного тона.

**

*

Тема — отнюдь не главный признак, определяющий приключенческий жанр. Поэтому называть произведение приключенческим только потому, что в нем речь идет о раскрытии преступления, — неверно. По мотивам уголовного дела может быть написано большое социальное произведение, вспомним: «Преступление и наказание» Ф. Достоевского, «Воскресение» Л.Толстого, «Дело корнета Елагина» Бунина. Вспомним романы Диккенса.

Цель советской детективной литературы — показать, как в результате закономерности общественного развития происходит ликвидация преступности. Для краткости, условно, назовем литературу, посвященную распутыванию преступлений, описывающую действия милиции, разведчиков — детективной. Советский детектив должен не только показывать раскрытие преступления, но и утверждать советский образ жизни, воспитать ненависть к врагам, отвращение к преступлению, к любым проявлениям пережитков капитализма в сознании, внушить, что борьба с этими пережитками является общенародным делом.

Вызывает недоумение недавнее выступление Л. Кассиля по радио о вкусах, призывавшего все громы критические на приключенческую литературу и походя зачеркнувшего все произведения Г. Брянцева. Но это мало доказательно. Надо не вообще выступать против «шпионской темы» (тайная война, которую ведут против нас, продолжается), а критиковать конкретную книгу за конкретные недостатки.

К сожалению, в «Библиотечке военных приключений» издается главным образом детективная литература. Наряду с интересными книгами («Над Тиссой» А. Авдеенко, «И один в поле воин» Ю. Дольд-Михайлика, «Что происходит в тишине» Н. Гомана и др.) издано и немало слабых, посредственных книг: «Когда играют дельфины» Б. Краевского и Ю. Лиманова, «Особая примета» С. Русанова, «Особое задание» Е. Ржевской и др. В этих книгах безлики герои, слабы изобразительные средства, повторяются литературные приемы, оглуплен враг, язык невыразительный.

**

*

Требование соответствия научной фабулы произведения научно-подтвержденным истинам явилось одной из причин появления «теории предела», тормозившей развитие этой литературы.

Требование, чтобы все в научной фантастике было научно обосновано, неправомерно. Если научная гипотеза подтверждена научно, то есть экспериментально, она уже перестает быть научной фантастикой, а становится научной теорией или осуществленным изобретением. Но ведь речь идет о научной гипотезе, не более. Спрашивается: какова же тогда роль фантастики?

Другое направление «теории предела» — хронологическое. «Мечтайте, — говорили некоторые критики, — в масштабе пятилетки или двух пятилеток», пишите научную фантастику о Кара-Кумском канале, используйте планы развития народного хозяйства. Бесспорно, писать об этом важном надо, но это не научная фантастика. Пусть критиков не вводит в заблуждение не слишком удачный термин «научная фантастика». Он был введен для определения материалистического направления фантастики как противопоставление идеалистической.

Чтобы гриф «научная фантастика» не вводил в заблуждение, Александр Казанцев назвал свой научно-фантастический роман о покорении Севера — роман-мечта...

Ученый-палеонтолог и писатель И. Ефремов выступил в журнале «Техника молодежи» с интересным романом «Туманность Андромеды», увлекая покорением космических пространств, приучая читателей мыслить новыми категориями понятий. Учить думать, мечтать, увлекать, а не писать научные предсказания — такова задача писателей-фантастов. И если И. Ефремов в рассказе «Алмазная труба» предсказал открытие алмазов в Сибири — это удача.

Мы призываем ученых, изобретателей создавать произведения, способные увлекать молодежь перспективами завтрашнего дня науки. Ведь писали же Циолковский и академик Обручев, ведь создали же интересные произведения доктор наук И. Ефремов, инженеры А. Казанцев, В. Немцов и другие.

Дорогие читатели! Какое множество интереснейших тем, героических характеров, исключительных событий вы могли бы подсказать нам, писателям. Ведь героизм защитников Брестской крепости не выдумка, о нем писателю многое рассказал народ. Разминирование оставшегося после войны минного склада — факт.

Где, как не у нас, писать о героических приключениях и смелой мечте! Долг и честь советского писателя — создавать героические образы, которые воодушевляли бы молодежь на великие свершения и помогали рождению новых, живых героев.

— - — ------------------------------------------------------ -----------------------------------------------

Примечания ЛысенкоВИ:

(1) Шиперович Борис. Библиотека Н. А. Островского // Альманах «Год тридцать седьмой», № 18, М. 1954, стр. 337, 338.

(2) 18 декабря 1954 г. // Второй Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. 1956, с. 225. (Если интересно, сделаю текстовый вариант "Приветствия".) (Во многих докладах и выступлениях обсуждается литературное положение фантастики.)

(3) Материалы Всероссийского совещания по научно-фантастической и приключенческой литературе. Москва, 1958 год // О фантастике и приключениях. 1960, с. 241-327 / читать

------------------------------------------------------ -----------------------------------------------------

Перевод в текстовый формат ЛысенкоВИ