Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Роман «Возвращение "Пионера"» Шамиля Идиатуллина вышел во всех отношениях вещью спорной и неоднозначной. Несмотря на то как лихо, закручено, а порой и поэтично он написан, в нем есть и сильные стороны, и слабые. Ситуация сложилась таким образом, что о плюсах можно говорить без особых спойлеров (на уровне аннотации), а вот о минусах, увы, так не получится. Поэтому, чем ближе вы продвинетесь к концу этого текста, тем больше шансов, что поймаете спойлер. Имейте это в виду. А еще в самом конце будет достаточно объемная цитата из романа. По одной простой причине: слишком уж она хороша, чтобы не поделиться ею даже с теми, кто не захочет читать саму книжку.
Начнем с сюжета. Есть такой мем про Юрия Гагарина и наше настоящее: мол, Юра, мы все про...ли (глагол варьируется от просто грубого до матерного). Собственно, все «Возвращение "Пионера"» в него и укладывается, только не обзывательно, а описательно. В 1985 году группу детей отправляют в этапное космическое путешествие. В его ходе происходит накладка, из-за которой юные космонавты возвращаются на Землю уже в 2021 году. Для них прошли считанные минуты, для страны — тридцать шесть лет. В общем, у ребятишек случается натуральный футурошок: прекрасное далеко слишком уж жестоко.
Шамиль Идиатуллин ловко и даже изящно справляется со сложностями в реализации такого сюжета. Безусловно, в путешествие должны были отправить детей, так как именно детская реакция на наше настоящее будет в нужной степени радикальной и непримиримой. Может быть, взрослым многое и не понравилось бы, но принятие произошло бы достаточно быстро. Поэтому автору пришлось обосновать то, почему в космос запустили именно детей. Вышло несколько анимешно, но по сути всякая подростковая фантастика (а именно от нее отталкивается Идиатуллин) несколько анимешна. Пришлось повозиться с самой технологией путешествия, чтобы герои без всякой внешней помощи и по возможности незаметно могли вернуться домой. Да, здесь Идиатуллин слегка перемудрил, но в рамках самого текста вышло интересно и даже небанально. Опять же реакция просто детей на открывшиеся им перспективы была бы не самой конструктивной для книги, потому в путешествие отбирали прямо-таки вундеркиндов, суперодаренных детишек. Есть, конечно, некоторый цинизм в том, что на амбразуру в буквальном смысле кинули лучшие активы страны, собственно, ее овеществленное будущее, так вроде бы умные взрослые не должны делать. Тут бы включиться этическому и чисто тактическому вопросам, но автор лукаво уходит в сторону. Когда ему удобно, он отдает повествование в руки одному из избранных пионеров, когда наступает неловкий момент, просто играет в молчанку. Ну, а кроме того этот аспект лишний раз обращает текст к традиции пионеров-героев, которых тут вспоминают, кажется, все. И вот это как раз хорошо, так как подчеркивает преемственность «Возвращения "Пионера"» по отношению к советской подростковой остросюжетной прозе.
Разумеется, этот роман Шамиля Идиатуллина вырос именно что из той самой советской прозы про смелых детей, которые борются со всем плохим и за все хорошее. Автор очень точно поймал дух таких книжек и перенес в свой текст. Добавьте сюда еще и советскую подростковую кинофантастику: «Москву — Кассиопею», «Отроков во Вселенной», «Большое космическое путешествие». Сами пионеры-герои порой вспоминают первоисточники-вдохновители своей истории. Показательно в этом смысле, что в самом начале мы можем прочитать: «Ну вот я и в книжке, подумала Инна, вставая в строй. Осталось понять, Конан Дойл это или Бронте». Так и хочется ответить Инне, что про этого писателя она не знает, он сейчас примерно одного с ней возраста. Не забыт даже «Незнайка на Луне» Николая Носова, и забыт, конечно, не мог быть, учитывая основную тему книги.
При этом, как уже должно было стать ясно, перед нами далеко не оммаж всей этой уже ушедшей культурной традиции, перед нами, прежде всего, деконструкция, причем тонкая и полная нюансов. В книжке про юных космонавтов, если ее писали в тех самых 1980-ых, вряд ли один из главных героев взял бы да и сказал, что «боится до усрачки». Такое слово просто не пропустили бы в детскую книжку. В подобных книжках не играли бы так нарочито с точкой зрения автора: часть романа написана от первого лица, часть от третьего, до конца непонятно, зачем Идиатуллину понадобился такой подход к подачи материала. Да, так можно рассказать о том, что неизвестно рассказчику, но в данном случае это почти не требуется. Оставил бы повествование от первого лица, можно было бы добавить некоторой нелинейности, ничего текст не потерял бы. Разве что это маркер того, что это вам не то, в смысле, что это вам не роман из времен СССР, это все-таки современная проза. Добавьте к этому, что герои оказываются абсолютно беспомощны по отношению к своему грядущему. Они бы должны устроить революцию, победить всех врагов, наказать злодеев, помочь пострадавшим от злобной поступи капитализма. Ничего этого не случится, героям предстоит лишь пассивно наблюдать, выражать свое неприятие нового мира, ну, еще немножко побарахтаться в попытке к бегству. Пионеры-герои из 1985-го в 2021-м перестали быть героями, из реальности литературной они оказались в реальности настоящей. И последний штришок в этой деконструкции: «Возвращение "Пионера"» это, конечно, текст не для детей, он для взрослых, тех взрослых, которые помнят далекий уже закат Советского Союза. «Редакция Елены Шубиной», вообще-то, детские книги не публикует, что должно намекать с самого начала. И да, это, конечно, в очередной раз актуальная социальная проза, пусть и напялившая на себя маску фантастики. Хотя как раз актуальность и социальности в советской подростковой прозе всегда была, но, конечно, не такого градуса.
Итак, вот они плюсы: очевидный и простой сюжет; бодро написанный текст; удачная стилизация, которая не совсем стилизация, а деконструкция; описания нашего времени через призму восприятия детей другой эпохи; фантастика с социальным посылом; в конце концов, персонажи хорошие, говорят иногда не так, как дети, но им положено, ведь они вундеркинды.
А теперь о минусах.
Точнее о том, как журналист победил писателя.
Уже одного того, что дети из 1985 года столкнулись с реалиями 2021-ого, пропустив все, что было между, является прекрасной основой для отличной вещи. Учитывая то, как ловко, прицельно, порой саркастично Идиатуллин описывает дни сегодняшние, со всеми их маркерами (от бесполезных масок на шее до Яндекс-доставки), не нужно ничего иного. Могла бы получится очень тонкая, но при этом многозначная вещь. Пионеры-уже-не-герои постепенно познавали бы дивный новый мир, сталкивались бы с разными казусами, принимали бы боль, что родственников и близких больше нет, пытались бы встроиться в новые реалии (кто-то успешно, кто-то нет, можно даже было бы устроить попытку самоубийства одного из них), взрослели бы, находили бы и положительные моменты в новой жизни, а еще пришли бы к пониманию, что просто так ничего не бывает, что появление России образца 2021 года, в общем-то, закономерно, что семена нашей действительности просыпаны в прошлом, где и проросли. Надо сказать, что о последнем речь в романе все-таки заходит, но как-то уж очень осторожно. Там намек (эта девочка слишком много думала о материальном благосостоянии), тут намек (а вот этот мальчик мечтал о загранпоездке), вот и здесь намек (даже один все-еще-пионер-герой хочет славы и премий). Этот вопрос автор не проговаривает громко, не бьет наотмашь. Орать, кричать, греметь и бить он начнет ближе к финалу романа, когда в пространство повествования ворвутся плохие полицейский, когда начнется государственный произвол, когда героев упекут в интернат. Чернуха, да. Чернуха, которая рифмуется с тем, что мы видим в либеральной прессе. Вот это все автора явно интересует больше, чем внутренний мир его героев, и то, как они видят свое будущее-настоящее. Надо признать, что автор не выкатывает упоминаний реальных лиц, реальных инцидентов, то есть не превращает свою книгу в очередную статью из «Коммерсанта». Но от этого легче не становится. Наверное, Идиатуллин хотел сделать свою историю жестче и актуальней. Но надо понимать, что гораздо жестче и актуальней было бы, если б пионеров-не-героев, вообще, никто не заметил, если б они просто затерялись в толпе, не потому что хотели бы этого, а потому что их не желали принимать всерьез. А тут прямо каждый полицейский в маленьком провинциальном городке вдруг думает о том, что теперь-то продаст важные советские технологические секреты самому Илону Маску.
Внимательный читатель, вообще, достаточно быстро заметит, что автор играет с сюжетом в поддавки. Сперва за пионеров-героев, потом за наше настоящее. Попав в 2021 год, они достаточно быстро находят того, кто их все-таки ждал. Получают все, что нужно для жизни. При этом не просто достаточно быстро, а сверхбыстро. То случайно произошло, это случайно повернулось — и вот уже все в порядке. А затем также быстро ситуация сменяется на противоположную. Ладно, в начале все это было условностью, так удобней. Но потом автор вынужден заставлять персонажей что-то делать, но при этом даже не удосуживается объяснить их мотивацию. Вот, скажем, ситуация с Денисом. Этот Денис оказывается внуком одного из тех, кто отправил пионеров-героев в космос. Оказывается, дедушка завещал их дождаться. Денис дождался. Не особенно удивился. Помог, чем мог. А потом взял и нарвался на полицейских, причем так нарвался, что это повлекло за собой вскрытие квартиры, обнаружение в ней странных детей... В общем, поступочек его оказался резонансным. Так вот — читатель не получает даже намека на то, почему Денис так поступил. Абсолютно тупой поступок персонажа в свете того, какая на нем теперь ответственность. Тут бы дать его прошлое, тут бы хоть что-то через него проговорить. Например, Денис проникся тем, что познакомился с такими славными ребятами из прошлого, и захотел сам быть на них похожим. Да, объяснение это глуповато, но хоть что-то. Нет-нет-нет, ничего подобного на страницах этого романа вы не найдете. Автору надо было, персонаж сделал. И это просто самый яркий пример, если покопаться, кое-что еще точно сыщется.
Зато да — жестче и актуальней.
А в итоге — прямолинейней и манипулятивней.
Но порой все-таки журналист отступает перед писателем (ладно-ладно, не порой, а очень даже часто), и мы можем прочесть, например, вот такой абзац: «Елки зеленые, палки каленые, подумал Антон, даже не удивившись, что вспомнил вторую часть поговорки, которую не слышал лет сорок. Олег же ничего не смотрел. Ничего не слышал. Ничего не знает. Он не смотрел «Назад в будущее», «Звездные войны» — настоящие, а не те, против которых надо было выступать на уроках мира, — «Крестного отца», «Полицейскую академию», «Горячую жевательную резинку», «Пилу» и «Мстителей», «Тома и Джерри» и фильмы с Джеки Чаном, «Игру престолов», «Санта-Барбару» и «Просто Марию», вообще ни одного сериала и мыльной оперы. Он не играл ни в одну видеоигру, ни на компьютере, ни на плойке, ни на «Денди», — ни в «Доту», ни в «Ассасин крид», ни в танчики, ни в «Принца Персии», «Вольфштайн» или «Диггера» с «Арканоидом». Он не слышал «Нирвану», «Рэдиохед», Адель, «Эйс оф бейз», «Ласковый май», Земфиру, «Комбинацию», «Аквариум», Летова и даже Цоя — и «Битлз» с «Ролинг Стоунз», скорее всего, тоже не слышал, разве что в фортепианных переделках для «Утренней почты». Он не видел видеокассет, дискет и дивиди. Он не пробовал «Инвайт-плюс», «Доктор Пеппер» и «Доширак», суши и лазанью, «Кэмел» и шмаль — ну это как раз славу богу. Он не знает, что такое водочные очереди и талоны, выдача зарплаты продукцией, бартер, толлинг, мечта о карьере валютной проститутки, спекуляция ваучерами, МММ, Чумак и Кашпировский, закошмаривание бизнеса и братковские аллеи на кладбищах. Он не верит в Бога и не верит, что в него всерьез могут верить люди младше шестидесяти. Для него шестьдесят — это глубокая старость, не потому, что он мелкий, а потому, что в его время, три дня назад, так и было. Он не знает почти ничего про Горбачева, Ельцина и Путина, и даже про Сталина и Хрущева особо не знает, потому что про них начали усердно говорить в перестройку, а к восемьдесят пятому году Сталин был усатый черт из самых скучных эпизодов кино про войну, а про ГУЛАГ, особые тройки, расстрел в Новочеркасске и карательную психиатрию все старательно не помнили. Он не знает про Чернобыль и «Челленджер», про Карабах и Донбасс, про Югославию и Грузию, про Беслан и «Норд-Ост», про 9/11 и 911, про пончики и копучино, про кофеварки и микроволновки, про Таиланд, трансвеститов, ЛГБТ, новую этику, новых русских, «нью балансы», новую экономику, сырьевую иглу, зависимость курса рубля и наполняемость бюджета от цены на нефть, про экономические кризисы и политические протесты, про все разрешенное, все запрещенное и все, что еще будет запрещено».
«Возвращение "Пионера"» могло бы быть не только про детей в космосе, подвиг ради человечества и всякое такое, оно могло бы быть и про все это. А еще про то, что в советском прошлом было не только хорошее, а в российском настоящем есть не только плохое. А получилось про то, что мир лежит во зле, все продано, хуже быть не может, есть, конечно, маленькая надежда на улучшение, но слишком уж призрачная, а еще «Пломбир» был вкусней. Позиция эта весьма популярна в определенных кругах нашего общества, вот она — ЦА «Возвращения "Пионера"». Правда, стоило ли ради выражения такой идеи заниматься всей этой деконструкцией и городить сложные фантдопущения — не ясно. Наверное, все-таки нет, ведь получилась же очевидная стрельба из пушки по воробьям.
Врут, врут и не краснеют. Или вот уж точно — не договаривают. На задней стороне обложки «TRANSHUMANISM-а INC.» написано: «Если вы не читали Виктора Пелевина, этот невероятный роман — ваша дверь в его вселенную». Ага, ага. Я вот поверил, а потом выяснилось, что именно этот роман увязывает друг с другом сразу несколько более ранних вещей Пелевина. Подозреваю, без знакомства с ними от читателя многое ускользнет. От меня, думаю, точно. Так как я принадлежу к той категории читателей, которых не затронул феномен Виктора Пелевина.
Но должен покаяться: лет восемнадцать назад я читал его «Шлем ужаса». Он был написан в рамках международного проекта «Мифы», стоит в творчестве Виктора Олеговича особняком, потому, скажем так, не считается. Кроме «Шлема ужаса» — более ничего. Но не читать книги Пелевина и не иметь представления, про что они, — это не одно и то же. Нужно сидеть в глубочайшем бункере, чтобы не знать, что «Водонапорная башня» про вековую историю России, «Омон Ра» про симуляцию полета на Луну, «Generation "П"» про лихие девяностые, а «Empire V» про вампиров. Точно так же невозможно не знать, что Пелевин несет в массы учение Кастанеды, буддизм и всяческий солипсизм. Конечно, все слышали, что наш герой всю жизнь пишет одну и ту же книгу, но при этом каждый новый роман или сборник хуже предыдущих. Правда, последнее говорят и пишут практических про всех знаменитых писателей, что не мешает тиражу каждой новый их книги быть раскупленным. Но все это тени на стене, зыбко и неясно, вот я и решил-таки познакомиться с творчеством Пелевина поближе. А коль так, внимание не мог не привлечь роман, который якобы идеально подходит тому, кто не читал Виктора Пелевина. Выше уже было сказано, что обманули. Ладно, черт с ним, не будем по этому поводу поднимать лишний хайп.
И вот что ждало меня под обложкой с палеолитической Венерой и сенсорным гомункулом: самый натуральный киберпанк.
Далекое будущее, наша эпоха именуется карбоновой и настолько осталась позади, что кажется миражом. Случилась победа всего того, что сейчас мелькает в новостных лентах. Экологи победили, на территории нашей страны (в романе называется Добрым Государством) воцарилась этакая карикатура на патриархальную Россию XIX века (ту самую, которую мы потеряли): все теперь разъезжают на повозках, Москва застроена приземистыми усадьбами, а в далекой Сибири помещики эксплуатируют хелперов, самых натуральных биороботов. Феминистки тоже победили: теперь у женщин есть нейрострапоны, что позволило, наконец-то, отомстить мужикам за века социального и прочего унижения. А еще всех чипировали и теперь рекламу заливают прямо в мозг. Ну, а самое важное: стало вполне доступно бессмертие. Но не такое, как ожидали в карбоновом веке. После смерти человека его мозг может быть извлечен и помещен в банку, а сознание в это же время погрузится в удивительные виртуальные симуляции. Да-да, наступила полная независимость от обреченного на увядание и смерть тела. Ну, и наступила полная зависимость от компании «TRANSHUMANISM INC.», которая и разработала эту потрясающую услугу. Разумеется, стоит она очень дорого, потому доступна далеко не всем. И даже в виртуальной реальности сохранилось неравенство, в зависимости от финансовых возможностей тот, кто попадает в банку занимает определенный таер, то бишь социальный уровень. Чем ниже ты в этой иерархии, тем выше возможность, что смерть все-таки настигнет тебя, стоит только стать финансово неблагополучным... Но это не мешает всем хотеть попасть в банку. Вот такие вот декорации, понятно, что есть еще множество всяческих нюансов, но пересказывать их все было бы слишком утомительно.
Перед нами роман в рассказах. Семь штук, все связаны, но с начала это не очень ясно. «Гольденштерн все» про сложные отношения, в которые вступил хозяин всей этой виртуальности с обычной русской девушкой, которая, конечно, хотела в банку и была готова ради этого торговать своим телом (несколько не в том смысле, как можно было бы подумать, не зная контекста мира победившего трансгуманизма). «Поединок» про японца, который в этом чудном мире будущего устраивает подпольные бои между проапгрейдженными биороботами (там в какой-то момент пробудятся духи легендарных средневековых воинов, ну, или возникнет такая иллюзия). «Свидетель прекрасного» представляет собой просто описание жизни одного дня молодого москвича из этого нового дивного мира (помимо прочего в ассортимент досуга входит поездка на колесе обозрения «Сансара»). «Бро кукуратор» является тоже описанием одного дня, но в данном случае одного дня главы Доброго Государства (вот и шпионские игрища подвезли). «Кошечка» повествует о необычном виде развлечений в виртуальности (баночникам тоже хочется странного). «Митина любовь» рисует нам картины помещичьей жизни в Сибири со всей убогостью, которую так любили рисовать некоторые наши классики XIX века (и да, Бунин тут вполне себе при чем). «Homo overclocked» является прямым продолжением «Бро кукуратора», тут-то и полезет конспирология и всяческие сведения сюжетных линий не только из рассматриваемого произведения (надо же было книжку как-то закончить).
Острый сюжет для Пелевина не важен, все истории направлены исключительно на то, чтобы продемонстрировать придуманный им мир. Конечно, самое интересное кроется здесь в социальности и символизме, а вовсе не в демонстрации достижений ученых будущего. Это не научная фантастика в привычном смысле слова, тут все повод, а не причина. Но, в конце концов, нас уже не удивишь, что продвинутые технологии станут не отличимы от магии (оглянитесь, они уже почти, по крайней мере, в глазах неспециалиста), а то, что жители банок предстают чуть ли не богами для остальных, предельно очевидно для такого мира. Пелевину этого, конечно, мало, он в прямом смысле запускает повелителя этого мира в виртуальные небеса в виде солнца. Потому очень хочется увидеть здесь совсем иную метафору. А именно: Гольденштерн — это и есть Пелевин, который вынужден каждый год писать новую книгу, чтобы осветить наши скучные жизни и скрасить каждую осень. Полный энтузиазма он начинает работу над новой вещью, но где-то в середине понимает, что все зря, все не совершенно, все убого как-то, и дописывает на автопилоте, что символизирует в некотором смысле его писательской падение (ага, а потом еще надо пережить потоки грязи, которые уже традиционно обрушат на новую книжку критики, но о критиках чуть позже). Возможно, в процессе он зарекается, обещает больше не садиться за компьютер, не пытаться снова, но, конечно, после заката следует рассвет и всякое такое прочее. Но, подозреваю, это я перемудрил, а на самом деле имеется в виду именно то, что на поверхности. Вот глава корпорации стал подобен солнцу и светит теперь всем, не зря же он взял себе имя Атон. Все потому что у богов тоже есть обязанности, чтобы там про них не думали людишки.
Не все рассказы получились удачными, вышли очень разными по уровню и изложения материала, и по уровню идеи. Пожалуй, самым ударным можно назвать «Поединок», в котором Пелевин прошелся по массовой японской культуре со всеми ее безумными штампами, в общем, правильное аниме он смотрит. Самым скучным — «Свидетеля прекрасного». Вот уж где повседневность вызывает зевоту. Самым бесполезным — «Кошечку». Ничего нового для понимания мира она не дает, какой-то, выражаясь языком анимешников, филлер. Самым саркастичным — «Митину любовь». Русская классика выдерживала еще и не такое обращение (вспомним хотя бы экзерсисы от Владимира Сорокина), но вышло вполне забористо, пусть и предсказуемо. Представляющие собой внутреннюю трилогию «Гольденштерн все», «Бро кукуратор» и «Homo overclocked» сделаны мастеровито, но не без изъянов. Тут кроется вся та религиозная и не только мистика, которую можно назвать фирменной фишкой Виктора Олеговича, но могло бы быть и гораздо интересней, если бы не все эти отсылки в предыдущим работам автора. Да, он строит свой огромный мир, но мне, человеку, который практически не читал тексты автора, от этого скорее дискомфортно, чем хорошо. Хотя, возможно, истинные фанаты искренне обрадуются, что Пелевин все-таки всю жизнь пишет одну книгу, вот теперь это стало всем до конца ясно.
Персонажи слишком много говорят и философствуют, в тексте при желании можно найти изрядное количество воды, но, право слово, это не так уж и вредит книге. Самую важную свою цель она отрабатывает на сто процентов: повествуя о будущем, говорит о настоящем. Пожалуй, не нужны все эти тысячи лет, вариант такого грядущего прямо-таки у нас на пороге. Банок пока нет, граждане вроде бы не прочипированы, но особо ситуацию это не меняет. Просто Виктор Пелевин берет все эти современные тренды и доводит их до абсурда. Без всякой злости, которую ему очень любят приписывать критики с какой-нибудь «Афиши», спокойно и отстранено. Там, вообще, есть такая традиция: обвинять Виктора Олеговича во всех смертных грехах. Исключение сделали для новейшего «Путешествия в Элевсин», но старое не могли тут же не припомнить. Приписывая автору шовинизм, мизогению и всякое прочее непрогрессивное, чуть ли не кидаясь ярлыками в духе «О`кей, бумер!», в общем, пытаясь то ли скинуть с корабля современности, то ли просто прицепить к нему буксиром, тамошние критики впадают в такую новую искренность, что прямо неловко за них становится. Они очень хотели бы увидеть в том же «TRANSHUMANISM-е INC.» побольше чувства, но его туда не завезли. Просто Виктор Пелевин ставит перед современной новостной лентой зеркало. Да, кривое, но так лучше видно. И если вы оскорбились тем, что там увидели, то это исключительно ваша проблема. В данном случае стоит задуматься о том, что именно вы, дорогие недовольные, эту самую новостную ленту и наполняете, прости Господи, контентом. Самое занятное в том, что критик Егор Михайлов (да, тема «Афиши» еще не закрыта), сетует на то, что воспринял «TRANSHUMANISM INC.» как многословный, ворчливый, такой злой, что местами даже злобный текст (практически дословная цитата). Тут можно согласиться только с замечанием про многословность. А все остальное... Ребята, это антиутопия (а не только киберпанк). Антиутопия по определению не может быть милой, уютной и ламповой. Хотя, возможно, в данном месте я, с точки зрения таких критиков, становлюсь многословным, ворчливым и немножко злобным. В конце концов, никто не исключает, что новому поколению как раз хочется жить так, чтобы антиутопии не казались таковыми, или хотя бы были милыми, уютными и ламповыми. Я все понял: «О`кей, бумер!». А еще душнила. Но все равно подчеркну: чувства особого я в этой книге Виктора Пелевина не обнаружил, тут больше логики, последовательности, ну, и немного жалости (хотя тоже чувство). Особенно к пареньку из Москвы будущего, который в какой-то момент признается, что он-то понимает все эти современные фемтренды, но жопа никак не может, она у него реакционная (на всякий случай, я тут просто Пелевина чуток перефразировал, чтобы цитату не оформлять кавычками).
Конечно, до знакомства с этой книгой я много слышал о крутых шутках Пелевина, о том, что пишет он очень иронично, прямо никто его в современной русской литературе в этом смысле не переплюнул. Вот не могу сказать, что я прямо-таки смеялся, просто несколько раз улыбнулся. Афоризмы (а ведь молва идет, что Пелевин просто мастер афоризма) не выписывал по одной простой причине: таковых не заметил. А вот от картин будущего (настоящего) содрогнулся. А потом расстроился от всех этих отсылок к другим вещам, надо было все-таки что-нибудь другое для почти первого знакомства выбрать. Но тут уж сам виноват, поверил аннотации. Читалась же книга бойко и быстро, местами захватывала. Заставила кое о чем задуматься. Но, конечно, не про иллюзорность мира, задумываться про это скучно.
Более всего удивляет, что «TRANSHUMANISM INC.» вместе с «KGBT+» и «Путешествием в Элевсин» решили экранизировать. Не знаю про следующие две книги пока трилогии, но уж первую-то... Разве что в виде мультсериала в анимешном стиле. Может, и получилось бы интересно, но вряд ли ребята с «Кинопоиска» окажутся столь креативными. Я тут, правда, не исключил бы, что это просто вброс для подъема продаж. Но если и так, то, пожалуй, не самый удачный. Хотя, конечно, посмотрю, если все-таки экранизация случится.
Вот вам очередной переводческий выверт: этот роман Сьюзен Хилл, которую в наших палестинах знают в основном как автора «Женщины в черном» (и все из-за того, что данная книга стала основой для одноименного фильма с Дэниэлом Рэдклиффом), на самом деле называется совсем по-другому. Вот предельно буквальный перевод оригинального названия: «Человек в картине: История призраков». Тут стоит сказать, что предлог «в» очень важен, а призраков пусть и много, но они не так просты, как можно ожидать. «Смерть под маской», конечно, звучит эффектно, но по сути не очень-то подходит, пусть и смертей в романе предостаточно, и маски играют значение. История же эта для одного из героев как раз и начинается с картины, хотя на самом деле и запустила ее, в общем-то, обычная буря человеческих страстей.
На стене у кембриджского профессора Тео Пармиттера висит полотно, датируемое XVIII веком, на котором изображен венецианский карнавал. Полотно вроде бы ничем особо не примечательно, но при внимательном рассматривании вызывает чувство тревоги. Именно про эту картину за пару зимних вечеров Тео Пармиттер и расскажет своему бывшему ученику достаточно зловещую историю. Профессора можно было бы заподозрить в том, что он ненадежный рассказчик. Но даже если он и приукрасил события далекого прошлого, то в том, что картина не так проста, как кажется, у его гостя нет причин сомневаться. Сперва он столкнется с чем-то непонятным в самом колледже, а потом на собственной шкуре проверит истинность рассказанной истории. И, наверное, самое интересное в «Смерти под маской» и заключается в том, что она не исчерпывается одним только рассказом старого профессора.
Если не знать дату написания «Смерти под маской» (2007-ой год) и опираться только на сам текст, может возникнуть впечатление, что ее написали в эпоху расцвета готической прозы. Маркеры времени практически отсутствуют. Само по себе построение повествования (есть рассказчик, который фиксирует рассказ другого героя) заставляет вспомнить если не Вашингтона Ирвинга и Натаниэля Готорна, так хотя бы Эдгара По. Сюжет опять же — проклятая картина, призраки, обреченная с самого начала схватка с судьбой, гипертрофированные страсти. Да, стилизация у Сьюзен Хилл получилась качественная. Когда в финале читаешь про телефоны и автомобили вместе с самолетами, то удивляешься, а ощущение того, что в романе описывается, например, конец XIX века не проходит. Вообще, упоминание телефонов в финале не идет на пользу истории и вызывает раздражение. Но не потому, что атмосферу разрушает (отнюдь), а потому, что подчеркивает глупость одной из героинь. Она могла бы позвонить по телефону, и все, скорее всего, закончилось бы хорошо. Но не позвонила. А автор не потрудилась объяснить этот момент. Сьюзен Хилл, вообще, не стремится в этой книге что-либо объяснять. Если обратить внимание на этот аспект, то сразу становится ясно, даже если читатель не в курсе о дате написания (напомним, это 2007-ой), что «Смерть под маской» не могла быть написана в эпоху расцвета готической прозы. Тогда как раз стремились все по возможности разъяснить.
У стилизации может быть, скажем так, три задачи. И как бы нам этого ни хотелось, они, в общем-то, не совместимы друг с другом. Во-первых, стилизация ради стилизации, из любви к искусству. Во-вторых, стилизация отдельных частей произведения ради некоторого эстетического или идеологического эффекта. В-третьих, стилизация для деконструкции отработанных культурой форм повествования. В случае со «Смертью под маской» кажется, что Сьюзен Хилл идет именно что третьим путем. Она вполне эффектно деконструирует привычные истории про привидения и проклятые картины. С одной стороны, писательница принципиально не поясняет происходящее, всякое объяснение остается исключительно в виде домыслов, причем, скорее, домыслов читателей, чем домыслов персонажей. Как появилась картина? Как она выбирает жертвы? Каким образом срабатывает проклятье? Как можно попытаться его избежать? Мы не получим ни одного ответа. А сами персонажи как будто и не желают понять происходящее, воспринимают как данность, даже не пытаются лавировать в создавшихся обстоятельствах. Читатели же могут войти в сотворчество с авторам, построить собственную теорию, домыслить описанное. Но все равно не получат даже намека на внятное объяснение. С другой стороны, Сьюзен Хилл деконструирует еще и сам подход к передачи истории от одного героя к другому. В привычных нам готических историях частенько встречается ситуация, что кто-то выслушивает кого-то, чтобы потом записать его рассказ. «Смерть под маской» так и начинается: есть формальный рассказчик (гость профессора) и есть фактический рассказчик (сам профессор). Кажется, все и сведется к простой фиксации чужой истории. Но постепенно формальный рассказчик становится частью рассказываемой истории. Сам факт того, что он выслушал рассказ профессора, включает его в этот рассказ. Надо сказать, что этот аспект книги сделан очень умело, практически изящно, а не так топорно, как предыдущий. Уйти в молчанку всегда проще. Поэтому можно сказать, что деконструкция полностью не удалась, но та ее часть, что получилась, вышла прямо на загляденье.
Основная проблема «Смерти под маской» заключается в том, что она все равно остается лишь стилизацией, ловким фокусом, ценным только для искушенного читателя. Сама по себе история получилась не самая интересная, не самая увлекательная, не самая оригинальная. И в этом повинно то, что автор принципиально сторонится ее расширения. Скупо набросанный эскиз, как бы технично он ни был исполнен, не заменит полноценную картину. А перед нами именно что эскиз. Да, автор и задумывал эскиз, то есть уже на уровне планирования эта книга не могла выйти особо удачной. Хотя чего у Сьюзен Хилл не отнять, так это умения разжечь аппетит. «Смерть под маской» оказывается очень хорошей закуской, чтобы хотелось съесть еще что-нибудь. А уходя от кулинарной метафоры, можно сказать, что после прочтения «Смерти под маской» очень хочется почитать еще чего-нибудь готичного. Но вот только более захватывающего, полноценного, не только задающего вопросы, но и дающего хотя бы какие-нибудь ответы.
Давненько я не припомню такой агрессивной рекламы книги, как та, что случилась вокруг «Последнего дня лета» Андрея Подшибякина. Но захотел я ее прочитать не из-за рекламы, в конце концов, что только не продвигают на просторах Интернета. Захотел я ее прочитать, так как мне обещали мистический триллер, действие которого развивается в городе Ростове-на-Дону в эпоху начала девяностых. Я вот живу в этом городе и порой грущу, что маловато книг выходит про мой город. Вообще, мой регион не сильно-то выделяется на литературной карте России. Понятно, что призрак Шолохова витает над степью. Ну, все знают, что Анатолий Калинин, автор легендарного «Цыгана» не только родился в Ростовской области, но и, не смотря на всесоюзную славу, так и остался тут жить. Можно еще вспомнить Виталия Закруткина. Все остальное уже находится на периферии всем известных фактов. И вот я узнаю про книгу, которая рассказывает про Ростов-на-Дону определенной эпохи, выходит в центральном книжном издательстве, широко пиарится. Конечно, я не мог пройти мимо.
Итак, на дворе 1993 год. В Москве происходят тектонические политические движения, страна катится под откос, а в жарком Ростове-на-Дону живут себе четверо подростков. У каждого своя драма, у каждого свои проблемы, но так уж сложилось, что они не только учатся в одном классе, им еще и предстоит во время экскурсии в археологический музей "Танаис" вместе призвать (случайно) могущественного демона. Потому и драмы их, и проблемы станут, в общем-то, на четверых.
Все это, конечно, страшно напоминает «Оно» Стивена Кинга: детки в беде, вынужденные противостоять страшному злу, даже более того — с большой буквы Злу. Но это в начале романа, стоит событиям разогнаться, как дух Стивена Кинга выветривается быстрей, чем развивается действие романа (а оно вполне себе стремительное). Сам автор в послесловии признается, что ориентировался, скорее, на первый сезон «Настоящего детектива». Но и тут промазал: там все было очень тягучее, а тут события несутся вскачь. Да и что бы там ни говорил Андрей Подшибякин про схожесть Луизианы с Ростовской областью, ассоциация не только не точная, она ужасная, так как схожести этой и нет. На деле же получилось вполне самобытное произведение с неожиданной моралью, хотя, возможно, автор изначально и не думал, что получится именно так. Если уж и сравнивать «Последний день лета» к другими книгами, то больше всего схожести обнаружится с криминальными романами, написанными как раз в ту эпоху, в 90-ые. Правда, там обходились без древних демонов, проблем и от людей хватало.
Сумасшедшая динамика повествования объясняется, кстати, очень просто. Сам автор в уже упоминающемся послесловии говорит о том, что изначально «Последний день лета» должен был быть сценарием сериала. Не сложилось. Зато теперь все норм: на основе книги все-таки вроде бы запустили сериал. Ага, круг замкнулся, путь на экраны может быть очень извилистым. А кроме высокой динамики сериалу нужны еще и выразительные герои, без этого никуда. И надо признать, что главные герои (как раз те самые детки в беде) получились вполне интересными. Пух — полный мальчик из интеллигентной семьи. Его, кстати, почему-то зовут Аркадий Натанович. Живите теперь с этим, ибо особого смысла в такой отсылке вроде бы и не видно. Крюгер — дерганный гиперактивный пацан из неблагополучной семьи. Новенький — затюканный вечно испуганный сирота, в котором выдержки побольше, чем у многих. Шаман — весь из себя спортивный парень, гроза девичьих сердец, младший брат бандита средней руки. Остальные персонажи набросаны более небрежно, в общем-то, все они нужны для того, чтобы быть фоном основного приключения. В общем, персонажи второго плана порой, кажется, уходят и вовсе на третий. Хотя и среди них попадаются колоритные личности. Сюжетные линии знай себе ветвятся, одни обрываются, другие нарождаются, какие-то персонажи просто пропадают из истории, но вот некоторые вполне удачно возвращаются. В общем, все это действительно напоминает новеллизацию (вполне удачную) какого-нибудь средней руки сериала. Остается удивляться только тому, что подобная книга вышла в «Редакции Елены Шубины». Но бывают и такие казусы.
В любом другом случае здесь бы я и остановился, добавив к сказанному, что в книге слишком много всяких бандитских разборок и слишком мало мистики. Ну, еще упомянул бы, что в какой-то момент демон окажется вполне себе другом мальчишкам. Ага, окружающие героев люди гораздо гаже и страшней любых демонов, и если бы не его помощь, то все закончилось бы гораздо хуже. Это лишний раз напоминает известное мнение, что, мол, в нашей стране социальная реальность столь страшна, что на ее фоне любые демоны померкнут, потому-то, мол, не народилось в России своих кингов и баркеров. Мнение, конечно, неоднозначное. С ним не только можно, но и надо спорить. Да и весь финал «Последнего дня лета» такой же — неоднозначный. Вполне себе стоит обсуждения. Что, конечно, является лишним доказательством того, что не совсем уж бесталанную книжку я прочитал.
Да, в любом другом случае здесь бы я и остановился, но не в этом. Тут про мой город написано. И написано с такими ошибками, с такими вопиющими недостатками, что остановиться не получится. А главное, что хочется сказать автору: «Учите матчасть и стремитесь к достоверности». Да, уважаемый автор, вы вроде бы выросли в Ростове-на-Дону, учились в этом городе, возможно, решили положиться на свою память. Да, думается, Ростов-на-Дону сложно достоверно вспомнить в далеком Лос-Анджелесе. Но ведь есть же Интернет, всякие там Яндекс-карты с Гуглом. Википедию опять же никто не отменял. Но вы, уважаемый автор, пренебрегли всем этим, вот и получилось, что написали о своем родном городе хуже, чем смог бы иностранец, который просто хорошо умеет в предварительную работу, всякий там сбор данных и проработку контекста локаций.
Значительная часть событий происходит в районе, который до сих пор называют Новое поселение или Нахаловка. Он находится рядом с Центром и представляет собой достаточно большую территорию, застроенную частными домами. Название Нахаловка закрепилось за этим районом, так как еще во второй половине XIX века там происходил активный самозастрой. Не смотря на то, что жителей Нахаловки штрафовали, дома не сносили. А из-за того, что не было никакого плана застройки, тамошние улицы отличаются хаотичностью. И да, это отличное место действия для всякой жести, так как за Нахаловкой всегда была слава криминального района. Вроде все пока соответствует описанному в романе. Но вот что любопытно: Андрей Подшибякин почему-то упорно называет Новое поселение еще и Шанхаем, хотя Шанхаем является совсем другой район города, находится около порта рядом с Доном. Он еще старше Нахаловки. Более того, в 2017 году этот район прославился на всю Россию, так как на его территории произошел один из самых разрушительных пожаров, которые когда-либо происходили в Ростове-на-Дону. Но на этом ошибки (намеренные?) автора не заканчиваются. Улицы Нахаловки он упорно называет «линиями». Так вот, так называются улицы совсем другого района города, а именно — Нахичевани. История этого района так же уходит корнями в далекое прошлое. Первоначально это был соседний с Ростовом-на-Дону город, потом стал его частью. Отличительной чертой этого района является как раз предельно четкая застройка квадратно-гнездовым способом. Заблудиться там очень сложно. Зачем (если это было сделано все же намеренно) автор совместил в одном районе черты трех, не очень понятно, так как, когда речь идет о центральных улицах города, он постоянно подчеркивает их названия (это иногда даже бесит), и как раз там все верно описано. Понятно, что человек, не знающий Ростова-на-Дону, не обратит на все это внимание, но в любом случае получилось у автора как-то странно. Тем более, если он просто все напутал.
А теперь про Танаис. Действительно, недалеко от Ростова-на-Дону находятся развалины античного города Танаис. В конце 1950-ых их раскопали археологи, достаточно быстро после этого там организовали музей под открытым небом. И действительно, школьников часто возят туда на экскурсии. Если говорить грубо, то Танаис можно назвать донским Херсонесом. Рядом с ним действительно находится деревня Недвиговка. Пока, как и в первом случае, все вроде бы хорошо. Но нет... Во-первых, Андрей Подшибякин почему-то смешивает историю Танаиса и историю Азова, еще одного древнего поселения (на его месте теперь находится небольшой город) на берегу Дону. Спутал что ли? Во-вторых, поездка в Танаис описана очень странно. Сперва герои зачем-то плывут на теплоходе в прямо противоположную сторону. Потом оказываются почему-то в Азове, который тоже находится не в той стороне, куда плывет экскурсия. Затем на автобусе все-таки едут в Танаис. В общем, описанный маршрут просто невозможен. При этом в Танаис можно доехать на прямой электричке, скорее всего, именно так школьников туда и повезли бы. Ну, на худой конец заказали бы автобус прямо из Ростова-на-Дону. В общем, эта часть выглядит настолько несуразно, что даже смешно не становится.
Натолкнувшись на такие нестыковки и грубые ошибки (намеренные все-таки?) начинаешь с недоверием относиться к описаниям иных реалий. Например, регулярно ездящие маршрутки вызывают сомнения, кажется, массово они появились гораздо позже. Но это уже мелочи, проверять которые надо отдельно. На этом фоне больше всего раздражает то, какой криминальный беспредел описывает автор. Да, 90-ые — это как раз криминальная эпоха, но, если поверить Андрею Подшибякину, то окажется, что Ростов-на-Дону был в то время чуть ли не бандитской столицей страны. Особенно хорошо на этом фоне выглядит замечание, что оружие было в каждом доме. Ага, все держали по ружью под кроватью. Понятно, что все было не так мрачно, но сюжет книги как бы оправдывает такое сгущение красок. Хотя по сути подобные описания просто усиливают стереотип о том, что Ростов-на-Дону до сих пор является опасным городом. Многим ростовчанам может быть и не очень приятно читать такое, но для остальных это делает книгу понятней через озвучивание привычного.
А вот чрезмерное употребление персонажами в речи мата как раз выглядит очень реалистично. Да, в нашем южном городе сквернословят более чем обильно, и возраст с социальным статусом тут не помеха. Многие восприняли этот момент критично, за него книгу ругают. Я же считаю, что хоть тут есть та самая достоверность локации, которую так хотелось бы найти в романе, действие которого происходит во вполне конкретном городе.
У Андрея Подшибякина получился пусть и в меру захватывающий, но неровный роман. Идея, безусловно, хороша, но не до конца реализована (процентов на сорок). Чуть больше старания, чуть больше ответственности, чуть больше толковой редактуры, и мы получили бы вещь не просто в меру захватывающую, а вполне себе значительную. Увы, этого не случилось. Разве что в какой-нибудь альтернативной реальности, за ростовчан которой можно только порадоваться.
Первое, что потенциальный читатель должен знать о «Карте времени», так это то, что перед ним предельно ироничный текст. Скажем больше — саркастичный. Но это в самую последнюю очередь относится к содержанию романа, а в первую — к его стилистике. Если брать сюжет, то можно сказать, что мы имеем дело с изящно придуманным плутовским романом с элементами фантастики. Сперва вам покажется, что ее тут много, потом станет ясно, что, возможно, все это и не фантастика вовсе, а ближе к концу поймете, что все же читаете фантастический роман. В любом случае сюжет тут крайне серьезный, в нем нет ни иронии, ни, тем более, сарказма. Ироничный (саркастичный) компонент в данном случае скрывается в том, как книга написана. И если читатель разглядит эту писательскую уловку, то его ждет немало чисто литературоцентричного веселья. Пусть сам автор как-то и заявил вот что: «Я пытался написать роман о любви и приключениях, которые захватят читателя. Помимо развлечения, я бы хотел заронить в душу читателям мысль о том, что воображение может сделать нашу жизнь прекраснее. Это главная мысль романа». Любовь любовью, приключения приключениями, воображение воображением — все это лишь причудливые завитушки. Важно то, как Феликс Х. Пальма берет традицию викторианской литературы и доводят ее до какого-то немыслимого предела. Наверное, это и называется деконструкцией. В общем, роман перед нами абсолютно постмодернистский, потому о сюжете, конечно, будет еще кое-что сказано, но ровно столько, чтобы ввести читателя этого текста в курс дела. Так что, без преувеличений прихотливая событийная вязь — это наименее интересная часть дела.
На дворе конец XIX века. Люди ослеплены теми перспективами, которые открывает перед ними прогресс. Его оборотная сторона пока не ясна, балом правит оптимизм. Действие происходит в Лондоне, столице величайшей на тот момент колониальной державы, городе, который многие тогда считали центром мира. В моде роман Герберта Уэллса «Машина времени», все только и знают, что его обсуждают. Так как на тот момент уже прокладываются бесконечные железные дороги, просторы морей бороздят быстроходные корабли, а в небеса устремляются дирижабли, то все только и ждут, что и время сдастся перед пытливым человеческим умом. Потому никто не удивляется, что в Лондоне открылась контора, владелец которой предлагает публики совершить путешествие в будущее. Кажется, во всей Англии есть только один человек, который не верит в возможность данного предприятия. И это сам Герберт Уэллс. Для него сюжет «Машины времени» был лишь поводом поговорить о классовой несправедливости, глупая публика же решила, что ей на полном серьезе рассказали о возможности путешествий в четвертом измерении. Но сам мистер Уэллс не является основным персонажем, он один из множества. Хотя да, в третьей части романа он выйдет на первый план.
Коль было сказано про третью часть романа, то надо сказать, что всего их три. Каждая из них представляет собой отдельную повесть, пусть и тесно связанную с остальными. В первой речь идет о молодом человеке, который хотел бы спасти свою возлюбленную от ножа Джека Потрошителя, вот только основная проблема состоит в том, что она уже погибла. И вот ему предлагают возможность отправиться в прошлое и все изменить. Во второй рассказывается о девушке, которая влюбилась в человека не из своего времени. Она воспользовалась возможностью совершить путешествие в будущее, где и повстречала отважного победителя злобных автоматов. А потом вдруг встретила его после возвращения в родном XIX веке. Третья повесть рассказывает о серии чудовищных убийств, которые были осуществлены с помощью оружия, которое на тот момент еще просто не могло быть изобретено. В силу печального стечения обстоятельств они заинтересовали Герберта Уэллса, который был вынужден начать свое расследование. В его ходе он узнал много всякого неожиданного, в том числе касающегося его самого.
На этом, пожалуй, хватит про сюжет, а то можно ненароком выболтать лишнее. А в данном случае это важно, так как в «Карте времени» достаточно лихих поворотов, знать которые заранее читателю не следует, чтобы не портить впечатление от книги.
Сам же сеттинг Феликсом Х.Пальмой проработан кропотливейшим образом: все, что ассоциируется у нас с викторианской Англией в романе будет представлено. Выше уже упоминался Джек Потрошитель, так что вы не удивитесь, что главный герой первой части, конечно же, влюбляется в Мэри Келли (и вы прекрасно знаете, что с ней должно случиться). На страницах «Карты времени» встретятся и другие реальные исторические персоны: Брэм Стокер, Генри Джеймс, Джозеф Меррик. А если и не встретятся, то будут упомянуты. Без подчеркивания жесточайшего классового неравенства тоже не обойдется. Если уж автор живописует трущобы, то это будет сделано предельно смачно. Если уж надо будет рассказать про богачей, то нам четко укажут на все их недостатки. Стоит появится какому-нибудь слуге, как мы быстро поймем, насколько ничтожна его роль в повествовании, он же — слуга. Достанется на орехи и суфражисткам. В истории, разумеется, появятся и колонии. Все это представлено вниманию глубокоуважаемого читателя несколько подчеркнуто, с этакой картинностью. Наверное, на англичан «Карта времени» должна производить такое же впечатление, какое она могла бы произвести при прочих равных на россиян, если бы действие происходило бы во времена Серебряного века. Разумеется, тогда было бы много и поэтов этого самого Серебряного века (думается, без Николая Степановича Гумилева не обошлось бы), всяких революционеров-бомбистов, заигрываний с фигурой Распутина, все дружно распивали бы водку, кто-нибудь носил бы под мышкой матрешку, кого-нибудь обязательно сослали бы на Сахалин, а где-нибудь на заднем плане Ленин тащил бы бревно. Понятно, что это был бы лубок. Так вот, при всей тщательности проработки сеттинга можно сказать, что Феликс Х. Пальма сочинил этакий викторианский лубок. И в этом нет ничего плохого. Вышло вполне себе занятно. А лубочность компенсируется в том числе и серьезным сюжетом.
Если говорить о стилистике викторианского романа, то первое, что приходит на ум, так это особый статус автора. Нет, не в обществе. Да, в самом тексте. Авторы викторианских романов почти всегда рассказывали свои истории с позиции всевидящего, практически всемогущего субъекта. Да-да, можно сказать, что с позиции Бога. Читатель был уверен, что автор в рамках текста не врет. Все, что будет прочитано, можно считать абсолютной истиной по отношению к персонажам книги. Автор все знает об их помыслах и желаниях, мотивах и порывах души. Ненадежного рассказчика тогда еще не изобрели, до постмодерна надо было еще дожить. Феликс Х. Пальма постоянно подчеркивает в своем романе этот особый статус рассказчика. Более того, порой это доходит почти на абсурда. В какой-то момент мы узнаем даже о том, что скрывается у Герберта Уэллса в штанах: «Я мало что еще могу добавить, не вторгаясь в сугубо интимные детали вроде незавидных размеров того, что составляет, по общему мнению, мужское достоинство, не стану говорить и о том, что этот самый орган у него почему-то был скошен на юго-запад». На самом деле в контексте этот пассаж очень смешной. Точно так же, как и бесконечные пассажи о том, что автор точно знает, что будет происходить дальше. И прочее в том же духе.
Мы привыкли, что в романах той эпохи было множество различных авторских отступлений, в «Карте времени» их предостаточно. Некоторые, правда, поражают своей бессмысленностью в контексте романа. Вот, например, зачем нужна целая глава о том, на чем разбогатели Сидни Уинслоу и Уильям Харрингтон (есть в книжке такие вот крайне второстепенные персонажи)? То есть она очень забавная. К тому же пародирует весь этот жанр неовикторианского романа (это когда современные авторы пишут как бы под Диккенса, но при этом выпячивают то, что в настоящих викторианских романах скрывалось). Но для сюжета от нее нет толку, хотя весь роман, не смотря на все стилистические забавы, предельно сюжетен. По сути это единственная лишняя глава во всей книге, так что ее можно легко простить автору. Спойлер: означенная выше парочка разбогатела на продаже туалетной бумаги. И да, такое впечатление, что перед ее написанием Феликс Х. Пальма прочитал несколько томов полного собрания Пелама Гренвилла Вудхауза, пусть данный автор все-таки не относится к традиции викторианской прозы.
Герои викторианских романов очень любили посылать друг другу длинные письма, из которых читатель узнавал много важной сюжетной информации. Феликс Х. Пальма не мог не использовать данный прием. Львиная доля сюжета второй части строится именно на необычной переписке двух персонажей, а точнее трех, но за подробностями обращайтесь непосредственно к «Карте времени», а в третьей есть абсолютно замечательное письмо, которое можно было бы назвать конспектом неслучившегося второго романа про Герберта Уэллса. На самом деле второй (а также третий) роман случился, но он совсем про другое. Так вот, это письмо представляет собой такую мощную историю, что она затыкает за пояс все истории, напечатанные под обложкой «Карты времени», было бы, конечно, интересно прочитать полноценное ее изложение. Как бы там ни было, синопсис остался на уровне синопсиса, а письмо стало этаким романом в романе.
Все эти стилистические упражнения вместе с витиеватым сюжетом так и остались бы безделицей, если бы автор не укомплектовал бы их всевозможными отсылками на современность, точнее — на современную массовую культуру. Безусловно, и в этом случае кто-нибудь может сказать, что от этого «Карта времени» не перестала быть безделицей. Но, право слово, так безделица стала еще любопытней.
Вряд ли в викторианском романе, стилизацией под который является «Карта времени», могли бы оказаться эпиграфы из Альберта Эйнштейна, Элиаса Канетти и Джека Керуака. А в «Карте времени» они есть. И это как бы намекает.
А намекает это, например, на то, что будут вам в викторианском романе отсылки к «Терминатору» и рассуждения про параллельные миры. Ни того, ни другого от писателя той эпохи ждать не следовало бы, так Феликс Х. Пальма и не из той эпохи. Потому не удивляйтесь, что в какой-то момент Герберт Уэллс осознает себя персонажем чей-то книги. И все это изложено именно что в викторианском стиле.
Феликс Х. Пальма отважно раздвигает рамки викторианского романа (но затея эта в случае избранного жанра далеко не новая), проводит дотошную ревизию темпоральной фантастики (опять же, до него такие штуки уже проделывались), а новаторство заключается в том, что все это происходит в рамках одного текста. В общем, вышло недурно, но с некоторыми оговорками.
Во-первых, непредсказуемость сюжета иллюзорна. Да, Феликс Х. Пальма пишет бойко, с выдумкой, придумал он все очень даже интересно, тем не менее, опытный читатель достаточно быстро наловчится успешно догадываться о том, что ждет его дальше. Да, тут вам не классический детектив, читатель которого обязательно должен быть одурачен, но все же хотелось бы больше неожиданностей.
Во-вторых, хотя роман вполне себе населен (но, к счастью, не перенаселен), персонажам не хватает выпуклости и живописи. Нет, читатель, конечно, встретит несколько колоритных героев (в том числе и самого Герберта Уэллса), но для такого толстого романа да еще исполненного в такой развеселой манере маловато будет. Для Феликса Х. Пальмы большинство персонажей выступает в роли болванчиков, которых он переставляет из главы в главу ради некоторого эффекта, что не делает этих болванчиков интересней. Хотя в контексте всех этих путешествий во времени, возможно, именно такое впечатление и хотел создать автор. В конце концов, в детерминированной Вселенной всем мы, увы, безвольные болванчики.
Тем не менее, в плане персонажей Феликс Х. Пальма проигрывает другим авторам, которые играют на том же поле. Вот, например, цикл «Монстролог» Рика Янси, ведь в нем так же обыгрывается вся эта европейская литература конца XIX — начала XX века, и даже есть свой Джек Потрошитель. Да, это подростковое чтение, да, у Янси не такая изощренная манера изложения, да, сюжеты у него развиваются медленней и не так причудливо. Но «Монстролог» при сравнении с «Картой времени» явно выиграет. И все это почему? Да потому что в нем читатель найдет персонажей гораздо живей и интересней.
Не смотря на то, что, как говорилось выше, у «Карты времени» есть два продолжения, сам роман выглядит вполне законченным. Причем Феликс Х. Пальма завершает свою книгу так, что продолжения и не требуется. Право слово, если во второй книге нас ждут все те же игрища, то будет скучновато. Тут читателю остается уповать только на то, что автор припас для него достаточное количество лихих сюрпризов. Но так ли это, можно узнать только ознакомившись с продолжением. Благо, на русском трилогия вышла полностью.
Русское издание «Карты времени» можно только похвалить. Оно было осуществлено в 2012 году издательством «Corpus». Роскошная обложка, цветной обрез страниц, верстка с претенциозной буквицей. Такую книгу нестыдно подарить, ее очень даже приятно читать. Прибавьте к этому отличный перевод, это не смотря на то, что переводчиков было трое (Е. Матерновская, И. Новосадская, Н. Богомолова). Вот только — а как же без недочетов? — редактору надо было быть внимательней. И дело не только в том, что в тексте встречаются фразы из раздела «Не очень», а в том, например, что одну и ту же собаку в одной части зовут Вечность, а в другой — Этерна. Дорогие переводчики, вам стоило бы по таким мелочам все-таки договориться.