Повесть начинается с размышления о том, с чем можно сравнить историю. Например, с каменным углем, который легко принять за минерал, но это не так. На самом деле уголь — это миллионы и миллионы листьев, сваленных в одну кучу, под собственной тяжестью застывших и уплотнившихся. Также и исторические записи, делающиеся день ото дня на протяжении множества поколений превращаются в незыблемый монумент, памятник прошедшим столетиям.

Либо же повесть можно сравнить с мелом. Мел — это не обычная порода. На самом деле это кости, миллионы и миллионы костей, спрессованных под тяжестью веков. История соткана из костей — бесконечных жертв, братских могил, погребенных под невообразимым грузом вины, пока они не будут сдавлены достаточно сильно, чтобы на их фундаменте можно было строить настоящее.

А затем Паркер рассказывает свою историю, которая показывает, что и то и другое сравнение не более чем поэтическая идеализация, а само восприятие истории, в том числе и рассказанной на этих страницах, как чего-то правдивого, вряд ли возможно.

Начинается она так: свежеиспеченный тиран собирает группу историков и искусствоведов, давая нетривиальную задачу: раскопать руины города, величественной цивилизации прошлого, очага культуры и искусств, который был сметен с лица земли ордой варваров. Одна беда, этого города никогда не существовало, а его появление нужно исключительно по политическим мотивам, чтобы шельмовать соседей по карте, выставив их потомками тех самых варваров, а в дальнейшем подготовить фундамент для войны, которая должна восстановить историческую справедливость. Естественно, нужно воспроизвести раскопки так, чтобы ни одна живая душа не усомнилась в их подлинности.

Главный герой — лингвист, занимающийся изучением мертвых языков. Он способен по крупицам восстанавливать лингвистические знания, и описанию тонких моментов работы историка-лингвиста уделено немало времени. «Making History», самое близкое к термину "лингвистическое фэнтези" произведение из тех, что мне доводилось читать. Хотя "фэнтези" очень условный маркер: здесь нет магии, нет сверхъестественных существ, богов, пророчеств об избранных и прочего классического антуража. Скорее, есть некий аналог даже не "альтернативной", а "параллельной" истории, которую, в отличие от произведений Гая Гэвриела Кея, вряд ли получится привязать к какому-то конкретному историческому периоду нашего мира. К тому же всё, что касается мироустройства, даётся Паркером размашистыми и грубыми мазками, достаточными, чтобы понять подоплёку происходящих событий, но совсем не достаточными, чтобы сложить цельную картину, хотя бы о том, какому уровню исторического развития соответствует описанный Паркером мир. Пожалуй, правильнее будет сравнить его со своеобразным аналогом античности, в котором гуманитарные науки ушли в развитии гораздо дальше, чем технические.

Итак, главному герою вместе с группой ученых необходимо подделать исторические находки (автор, в очередной раз, не поленился закопаться в матчасть и очень подробно расписал методику фальсификации артефактов и те неочевидные детали, которые при этом нужно учесть) и при этом каким-то образом остаться в живых, ведь весьма вероятно, что получив желаемые свидетельства, тиран захочет избавиться ото всех, кто знает правду. Но в определенный момент Паркер почти по-филипдиковски повышает ставки:

Возможно ли такое, что они сотворили подделку настолько совершенную, что неосознанно восстановили давно канувшее в глубины веков прошлое? Или же сама ткань истории настолько зыбка, что меняется от одной лишь попытки фальсификации, подобно природе света в опыте с двумя щелями? Либо же, кто-то еще более могущественный ведет свою, не до конца понятную игру? Во второй половине повести спираль интриги закручивается весьма и весьма плотно. Но, зная Паркера, легко предположить, каким будет финал.

И здесь я перехожу к не самой сильной стороне повести. Чтобы разрешить все конфликты и ответить на все вопросы (на самом деле не совсем, но об этом ниже) автор ближе к финалу вводит персонажа, который ранее в тексте совершенно не фигурировал: эротический интерес главного героя, куртизанку и владелицу доходного дома, которая начинает помогать ему, сначала в поиске улик, которые должны пролить свет на происходящее, а затем и с тем, как остаться в живых. Вытаскивание персонажа-решателя проблем, подобно роялю из кустов, ровно в тот момент, когда он будет необходим, само по себе является весьма слабым сюжетным приемом, а учитывая ту роль, которую куртизанка сыграла в финале истории, она явно должна была упоминаться с самого начала, иначе все действие сводится к тому плохому детективу, где убийцей оказался случайный прохожий, который до поимки никогда не появлялся в сюжете. Не говоря уж о том, что злодейские лекции обреченному герою — это жуткий моветон, не объяснимый ничем, кроме писательской лени.

Концовка, к разочарованию многих, что нашло отражение и в отзывах, оказалась нигилистической. В одном из последних абзацев автор прямо пишет:

цитата

Вот почему, когда я говорю "нахер правду", я не лукавлю. Я не испытываю ненависти к правде, она не оскорбляет меня, ничего подобного. Я не думаю, что можно ненавидеть то, чего на самом деле не существует. Я бы сравнил правду с драконами и единорогами. Все знают, как они выглядят и чем занимаются, а живущие в городе, вероятно, знают о драконах и единорогах больше, чем о коровах и козах. В этом смысле драконы и единороги реальны; в этом смысле реальна и правда. Могу я описать дракона или правду? Ну или хотя бы нарисовать? На самом деле, я не очень хорошо рисую. Встречу ли я когда-нибудь единорога или правду? Не думаю. Беспокоит ли меня это? На самом деле, нет.

Поиски исторической правды заранее обречены на провал, именно к такому выводу приходит герой. Существовал ли тот самый город на самом деле? За десятками фальсификаций и разрушений подлинных памятников, сотнями раз за разом переписанных исторических документов это уже не имеет никакого значения. Было ли совершено по-настоящему значимое историческое открытие, либо же фальсификаторы наткнулись на еще большее мошенничество, а может быть это самое большее мошенничество было совершено только для того, чтобы скрыть тот факт, что в попытке фальсифицировать историю герои непостижимым образом докопались до истины. Спираль можно раскручивать бесконечно, но какой в этом смысл, если сама история о группе историков и искусствоведов, которых собрал тиран, чтобы дать нетривиальную задачу: раскопать руины города, великой цивилизации прошлого, очага культуры и искусств, который был сметен с лица земли ордой варваров, была написана лишь для развлечения любителей фантастики и получения писательского гонорара. И написана, стоит отметить, весьма бесхитростным образом, с использованием многократно высмеянных клише. Искать в ней истину — весьма безблагодатное занятие.

Таким образом, в финале Паркер достает кукиш, который он увлеченно крутил в кармане все это время и с удовлетворением демонстрирует его читателю. А тому не остается ничего, кроме как увидеть в этом жесте глубокий смысл.

Не будем ходить вокруг да около и не замечать того, что и автор не слишком уж скрывает. Перед нами фантастическая версия «Легенд и Латте», трудолюбиво переносящая концепцию Трэвиса Болдри, который буквально создал новый жанр, в фантастические декорации Америки недалекого будущего. Если у Болдри главная героиня, бывшая наёмница и искательница приключений, решила отойти от дел и открыть кофейню, то у Ньюиц, бывший военный бот после окончания гражданской войны в Америке решает отойти от дел и открыть... лапшичную. С такими вариациями написана вся повесть: здесь не будет высоких ставок и угроз персонажам, за исключением смертельно опасной попытки починить канализацию, а повествование построено на атмосфере взаимопомощи и заботы друг о друге: классическое уютное фэнтези, только в фантастическом антураже, в который подмешено несколько модных и, так сказать, актуальных тенденций. В первую очередь, разделение Америки на свободолюбивую Калифорнию и весь остальной расистко-робофобский Янкилэнд (термин из повести), где роботам до сих пор не дали права и во время войны они могли "уснуть свободными в Калифорнии и проснуться как бесправная собственность в Америке". Даже ревью-бомбинг, который устроили лапшичной роботов, в итоге оказался инспирирован робофобными спецслужбами Янкилэнда. Кстати, я не могу отделаться от ощущения, что основу мира Ньюиц взяла из рассказа своей партнерши, Чарли Джейн Андерс «Книжный магазин на краю Америки» — еще один образчик "уютной фантастики", написанный до того, как это стало мэйнстримом, в которой Калифорния сражается за независимость. И, естественно, Калифорнию будущего Ньюиц и Андерс рисуют практически одинаково: еще не отошедшую от военной разрухи, но очень прогрессивную, с полным расовым и гендерным разнообразием. Я бы даже предположил, что это одна вселенная, но у Андерс роботов не было.

И здесь скрывается первая проблема «Automatic Noodle», то что роботы и отношение к ним здесь являются не более чем метафорой на мигрантов и то, как относится к ним общество. "Они отнимают у нас рабочие места", "они подозрительные и опасные" и прочее все в таком духе, что отчасти обесценивает самих роботов, которые далеко не так нереальны, как в эпоху Золотого века фантастики и заслуживают того, чтобы проблемы их существования обсуждались напрямую, не становясь при этом метафорой каких-то других проблем. Не говоря уже о том, что подобный подход порождает гору незапланированных нелепостей с роботами, которые в одной сцене рисуются максимально непохожими на людей, а в другой — излишне очеловечиваются. В одной сцене они меняют анатомию серией простых операций (Ньюиц в одном из интервью делится откровением, что заложила в эту сцену свой собственный опыт с операцией по удалению груди, из-за которого она настрадалась, и ей хотелось описать операцию по изменению анатомии, которая проходит гладко и безболезненно), манипулируют собственной памятью, что позволяет менять сознание и даже характер, перезагружаются в случае фатальных ошибок, откатываясь к последним сохраненным настройкам. А в соседних сценах, они впадают в депрессию от критики, утешают друг друга обнимашками и угнетаются по поводу и без. В повести есть автоматический доставщик, который находит оскорбительным то, как были репрезентованы говорящие машины в "Транформерах". И я даже не уверен, ирония это автора или нет. Ну и, конечно, как можно в изображении роботов обойтись без гендерной репрезентации, наделив их самыми разнообразными местоимениями? И слово "робофобия", которое встречается в тексте слишком часто, явно маскирует под собой другие, куда более известные "-фобии". В общем, балаган здесь такой, что мне интересно, найдут ли роботы саму повесть оскорбительной?

При этом более глубокая проблематика повести, которая заявляется, проговаривается автором в послесловии и многочисленных интервью, остается недостаточно раскрытой. Она заключается в игре слов, обыгранной в названии открытого роботами общепита: "аутентичный — автоматический", что на английском звучит более похоже. Главный вопрос в том: как можно чтить человеческую культуру приготовления пищи, будучи неспособным даже попробовать еду. И даже больше — какого это в принципе наслаждаться достижениями иной культуры, при этом не принадлежа к ней. Вопрос этот достаточно тонкий, но автор и не пытается о нем задумываться, обозначая даже не проблему, а так, общий контур проблемы, как в детективных сериалах мелом обводят лежащий труп. И вместо его проработки мы получаем довольно классическую историю про то, как персонажи со сложным прошлым находят друг друга и благодаря общему делу становятся сильнее.

При всей вышесказанной критике такая история ценна сама по себе. В этом чувстве сплоченности и готовности заниматься общим делом и совместно преодолевать трудности сокрыта основная ценность "уютного" фэнтези и научной фантастики. Далеко не всегда проблемы решаются насилием, что зачастую является основным инструментом классической фантастики, чаще всего куда больше помогает способность доверять себе и своим близким. Ну и классический "общепитовский" процедурал: как приготовить лапшу, если у тебя манипуляторы, как добавить специи, как украсить зал — выписан с вниманием к деталям и увлеченностью. Ньюиц признается, что сама является большой поклонницей китайской лапши и все рецепты из книги основаны на ее любимых блюдах.

А еще в книге есть забавная пасхалка, которая для меня сразу добавила к роману лишний балл. Столкнувшись с ревью-бомбингом роботы решают наращивать базу постоянных клиентов и открывают сайт своей лапшичной, название которого упоминается в тексте: automaticnoodle.website. И если перепечатать его в браузер, то можно попасть на специально созданный для повести вебсайт, в котором можно почерпнуть пару фанфактов, посмотреть на приведенные выше авторские фотографии и даже закупиться посвящённым книге мерчом (что также отсылает к сюжету романа — в определенный момент времени мерч "автоматической лапшичной" стал приносить роботам даже больше прибыли, чем готовка).

И пусть уши автора мелькали в тексте там и тут, что иногда раздражало, но чаще смешило, «Automatic Noodle», в целом, на удивление приятное чтение.