Уже много раз самые разные киноделы пытались снять сериал про русскую мафию. Как правило, получалась или самая нереалистичная иностранная клюква, или лубочные картинки в стиле «Бригады». А если выходит история про русские группировки 90-х – «Лихие» – это скорее исключение.
Тем удивительнее, что в этот раз получилось сильное, хотя и местами лакированное плотно.
Когда возможна именно русская мафия, а не сообщество этнических банд или группировки «люберецких»?
Когда этнические русские массово попадают в положение итальянцев: становятся эмигрантами без привычных отношений с родным государством. Исход армии Врангеля и гражданских беженцев – как раз такой случай. То есть Стамбул зимы 1920-21 гг.
Несомненная удача сериала в том, что раскрывается глубина кризиса в головах этих людей.
Эти проблемы – совсем не лень бывших аристократов или ПТСР ветеранов.
Эмигранты привозят с собой четыре основных модели поведения и каждая из них, обладая крупными изъянами сама по себе, еще и плохо взаимодействует с остальными.
Первая – заготовка мафии. Решительный делец Саблин, который и сам не стесняется стрелять, и верного человека для мокрых дел держит. Он, прибывает в город, уже имея в голове план действий. Да, обобрали на таможне, но надо быстро добыть начальный капитал, сесть на доходные бизнесы, сколотить серьезную банду из бывших офицеров. И поначалу ему фартит. Только проблема в том, что для него нет своих, кроме сестры и подручного мокрушника. Нулевая отзывчивость к проблемам рядовых беженцев. Условно, дон Корлеоне есть, но вместо сицилийцев его окружают лохи. Оно и понятно – делец привык работать с большими процентами прибыли и зарабатывать с убытков других людей, среди которых он не выделяет ни свой этнос, ни свой клан, ни своих земляков, ни свою церковь, вообще никого.
Вторая – господа офицеры вообще, и сам протагонист Нератов в частности. Военные, у которых годы войны за плечами, но они не хотят эвакуироваться в Галлиполи, а понимают, что надо быстрее врастать в гражданскую жизнь. Готовы убивать, при том организованы так себе и еще в головах совершенно левые неправильные представления. Хотят, например, принудить турецкое портовое начальство, чтобы в порту могли еще и русские работать, хотя бы грузчиками. А гг. офицеры понимают, что творится в Стамбуле? Османская империя, которая только что воевала с Российской, рассыпалась. В городе оккупационный британский корпус, страну расчленяют и еще начинается война с греками. Жесткий османский национализм, как единственная идея, которая хоть как-то объединяет турок, причем кемалистам помогает Москва. Вот только белогвардейской мафии тут недостает. Нет, что-то офицеры видят своими глазами, Нератов сотоварищи даже останавливает погром. Видят, но не понимают… А почему? Слишком привыкли управлять: где трое гг. офицеров соберутся, там только транспаранта с надписью «Мы здесь власть!» недостает.
Третью модель воплощает врач Бородаевский. Ну и что, что проиграна Гражданская война? Наука от этого не перестает быть наукой, надо лечить людей и делать открытия. Максимальный интернационализм, который понемногу становится космополитизмом. Товарищ доктор не замечает, что попал в восточную страну, где должность занимают не столько по уму, сколько по блату. Потому держатся за неё просто зубами. И если заведующий больницы двадцать лет репутацию себе создавал, то не для того, чтобы русский беженец совершал какие-то открытия, показывал, как может лечить людей лучше, чем уважаемый человек.
Четвертую модель воплощает князь Реад – это отчаянно желание остаться русским если не дворянином, то хотя бы интеллигентом, сохранить себя, и жить как раньше. Князь на правах старейшины возглавляет небольшую группу беженцев – живущих в бывшей казарме (?). Только в упор не замечает, что его родной сын на базаре мясо ворует. Потому что просто быть приличными людьми без денег и в коллапсирующей экономике как-то плоховато получается.
Словом, вместо того, чтобы сложиться в мозаику, эти типажи буквально истребляют друг друга.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Саблин, чтобы наладить отношения с местным рынком, договаривается поймать вора, который в намаз крадет. Ловит юношу-князя, руку не отрубает, как требует лавочник, просто ремнем порет. Князенок вызывает его на дуэль (Воровал? попался? Но я же дворянин, меня нельзя пороть!). Однако эту дуэль могут плохо воспринять гг. офицеры, потому князенка тихо режет подручный-мокрушник.
Нератов – которого Саблин, кстати, и тюрьмы вытащил и к рэкетирскому делу приставил – видя тело юноши, понимает, что произошло. Выходит из подчинения Саблину, убивает мокрушника. Спустя какое-то время гг. офицеры судят Саблина. Но приглашают на суд не старого князя, которого вообще-то надо звать, а постороннего коммерсанта-ассирийца, которого Саблин пытал, вышибая денежку. Почему? Гг. офицерам самим очень нужны деньги, потому вместо расстрела, Саблин будет отдавать доходы с того кабаре, что умудрился поставить под контроль. Произносится речь – мол, наши не придут, наши это мы, будем же мафией.
Но фокусы с требованием работы и убийством таможенника надоедают англичанам и туркам. Растет внешнее давление на новорожденную, не укоренившуюся группировку. Саблин, у которого турки по заказу англичан крадут сестру, начинает стрелять, и чтобы как-то спасти ситуацию Нератов его убивает. Мол, этого убью, зато Серафиму выпустят (Ну, и еще один свой, которого он убил, далеко не первый, скорее уже десятый… «А судьи кто?»). Сестру Нератова выпускают, но и только. Давление со стороны турок и англичан растет (хваткого коммерсанта больше нет, нормально о бизнесе договариваться некому).
В результате англичане устраивают бойню в кабаре, расстреливая людей в зале, попутно убивают и врача. Арестованных же гг. офицеров расстреливают в тюрьме. Зачищают группировку. Серафиму Саблину с которой у Нератова бурный роман (ну, так получилось…) все равно убивают. Действия в ответ? Конечно.
Уцелевший Нератов убивает английского коменданта Стамбула (теракт в эсеровском стиле, только без бомбы) и его подельника-банкира. Часть людей из казарм и бараков успевает бежать на корабле в Югославию.
И вот стоит бывший полковник на берегу Босфора, сам себе не рад, и мысли у него как в том анекдоте о пособнике фашистов – и денег нет, и с ребятами нехорошо получилось.
В эмиграции нет врага страшнее, чем человек твоей культуры, но другого социального положения, другого образа мышления.
Чем еще силен сериал:
— кроме базовой сюжетной линии – множество побочных, которые смотрятся ничуть не менее важными. Все это довольно ловко расписано по сериям, по историям, флешбэкам. Нет ни провисания, ни заполошных попыток все рассказать в последней серии. За такую тщательную работу сценаристам жирный плюс;
— снято достойно. Пусть не откровенно по богатому, но декорации и грим – эффектны (хотя во многом гламурны), легко меняются камерные и уличные планы;
— неплохо подобраны актеры, их много, они разные, свои роли отыгрывают. Культурное и этническое разнообразие достигнуто.
Что отнести к минусам?
Если вокруг тридцать лет подряд снимают сериалы про ментов, и хотят снимать как в Голливуде – то киноделы, получившие бюджет, будут делать что-то привычное. Поэтому, как татуировки украшают тело закоренелого преступника, сюжетные линии сериала украшает изрядное количество штампов и штампиков. Сюжетных и визуальных. Авторы делают очень много реверансов классическим боевикам, детективам и триллерам. Понимаю, что они нуждались в ярких и понятных зрителю ориентирах, но оригинальности, мягко говоря, это не добавляет. По форме «Константинополь» – это очередной «наш ответ Чемберлену Тарантино». Особенно – фантастическая живучесть протагониста в последних сериях.
Из чисто исторических анахронизмов лично меня удивляет тотальное владение английским. Имхо, был бы выше процент разговоров на французском (который и в Российской, и в Османской империях учили куда больше).
Итого: Получился эффектный трагический сериал, в котором киноязыком триллера показана еще одна грань исхода-1920: Гражданскую войну, как внутреннюю невозможность договориться с соседом, эмигранты унесли с собой. И это тот случай, когда при всей голливудской форме, российское кино оказывается предельно социальным и отсылает к современности.
В четырех главах, не в хронологическом порядке, нам расскажут жуткую историю немой акушерки Лиз, которую жизнь с детства испытывала на прочность без всякой жалости и пощады.
Героиня почти всю жизнь убегает, но придется остановиться и понять: если хочешь искоренить зло, придется встретиться с ним лицом к лицу и лично его истребить.
Хорошо снятый фильм с прекрасным актерским составом. Гай Пирс отлично сыграл исчадье ада, которое ловко прикидывается посланником Божьим и постоянно цитирует Библию (правда, делает из Священной книги весьма своеобразные выводы). Он твердо уверен, что Бог даровал ему мир, а также право карать тех, кто ему перечит. Пастор жуток в своем фанатизме.
В фильме, который идет два с половиной часа, практически нет ничего лишнего. Каждая сцена для чего-то — добавляет фрагмент в мозаику, восстанавливающую портрет матери рассказчицы.
Дакота Фэннинг великолепна. Ее героиня должна в одиночку сражаться с посланником Дьявола. И не может рассчитывать ни на чью помощь.
Интересно. Главную роль должна была сыграть Миа Васиковска. Ее сменила Дакота Фэннинг. Роберта Паттинсона сменил Кит Харрингтон.
Мрачный, депрессивный, но хорошо сделанный фильм о сильной женщине, оказавшейся еще в детстве в жутких обстоятельствах.
Людям с тонкой душевной организацией лучше воздержаться от просмотра.
Ким Ньюман определяет фильм как вестерн с готической составляющей. В принципе, сюжет из классической британской готики. Только героине заламывать руки и причитать не приходится (она этого и не делает). Ей придется самой уничтожить зло. Можно даже сказать, что это обычный британский готический роман в упаковке спагетти-вестерна.
Антирелигиозный и феминистический фильм, который вряд ли кого-то оставит равнодушным (может при этом сильно не понравиться).
"Голливудский репортер" " Это похоже на проповедь, произнесенную исключительно кинограмотным проповедником
АМНЕЗИЯ ("Nowa Fantastyka" 252 (344) 6/2011). Часть 9
18. Очередная кинорецензия Лукаша Орбитовского носит название:
ОДИН
(Jeden)
Стыдно признаться – Уругвай был для меня, как Кельце. Много лет назад, отправляя героев моей книги в окрестности Кельце, я намеревался приговорить их к скитаниям за пределами карт, там, где охотятся монстры. Маршруты по линии Варшава — Краков раскрыли передо мной некоторые тайны этого региона, лаская мои внутренние органы удовольствия: не слишком уж я и ошибся. Но Уругвай остается белым и неопределенным пятном, я понятия не имею, где он находится, кто там главный и чем уругвайцы занимаются. Поэтому я не смог должным образом оценить последовавшие откровения на темы «Тихого дома». Сообщается, что бюджет фильма составил шесть тысяч долларов. Правду говорят или врут? Много это или мало для местных условий? Опять же, я не знаю. Фильм снят по мотивам так называемых действительных событий, отчетливо отличающихся от вымышленных событий, что уже является правилом в случае независимых фантастических фильмов. Даже сказка о вторжении инопланетян считается основанной на реальности. Кто ж там знает, может быть в Уругвае в 1840-х годах жуткие дома были обычным явлением, а лачуга без трупа в шкафу вызывала изумление, в отличие от того, что происходит в наше время? Что еще более важно, фильм, который длится без малого восемьдесят минут, был снят с первого раза, якобы без дублей и склеек. Да к черту «без склеек», они там прямо-таки бросаются в глаза. Режиссер называет своим главным источником вдохновения увлечение короткометражками Хичкока, но давайте спросим еще раз: не стал ли он жертвой забастовки редакторов и не оказался ли вынужденным справляться с выполнением задания, как мог и умел? Эти и другие сомнения пылали у меня в голове во время просмотра фильма. Вскоре к ним присоединились и другие языки пламени.
Я насмехаюсь над легендами, сложившимися вокруг «Тихого дома», потому что они кажутся мне чепухой, придуманной для нужд рекламной кампании. Фильм показывался на фестивалях, где был встречен доброжелательным приемом, и многое указывает на то, что он сможет повторить успех «Паранормального явления», на которое в чем-то похож. Успех, как обычно, зависит от степени интереса к нему американцев. Они не любят читать субтитры в кинотеатрах, так что я предсказываю скорый выпуск римейка. Более того, если в течение двух лет таковой не выйдет на экраны, я обязуюсь публично съесть эту страницу "Новой Фантастыки".
Начало прямо-таки разит классицизмом. Лаура с отцом приезжают в полуразрушенный дом на окраине города: окна заколочены, повсюду грязь и вонь, а подниматься наверх нельзя, потому что там таится нечто страшное. От папочки фильм быстро избавляется, а перед Лаурой открывается мешок с классическими страхами: то наверху нечто хрустнет, то за спиной протопает некий невидимый ублюдок, то там же мелькнет призрак девочки. Постепенно тихий дом раскрывает свою мрачную тайну, являющуюся также тайной героини. Вот так иногда все переплетается: тайны также раскрываются при полном соблюдении правил жанра. Мы обнаруживаем развешанные на чердаке фотографии, прямо-таки дожидающиеся кого-нибудь любопытного, видим услужливых призраков, прилетающих из загробной жизни с обрывками информации в руках, и ящики-шуфлядки в вашей голове открываются именно тогда, когда им и следует открываться. Все это приводит к финалу, призванному удивить зрителя, но на самом деле скучному и избитому, словно почтенное привидение, звенящее ржавыми цепями.
И все же «Тихий дом» вдавливает вас в кресло и не отпускает. Здесь все есть форма. От изысканно оформленных интерьеров до великолепной работы молодой актрисы и оператора (который, надеюсь, сейчас ведет переговоры о миллионном контракте в Калифорнии) и вышеупомянутого длинного плана, фальшивого правда, но кому это мешает? Фильм представляет собой полуторачасовую выдержку из жизни сумасшедшей девушки, без какой-либо паузы, позволяющей перевести дух. Запуганная уже в первую же минуту Лаура пускается в бешеный бег по комнатам и мало привлекательной внешней территории, обрастает безумием, словно чудовищным грибком и, похоже, уже через четверть часа упирается в стену. Все, что она может, это лежать и дрожать. Но куда там! Открываются новые уровни страданий: девушка вскакивает, задетая призрачной рукой, она теряет одежду и кожу, превращается в конце концов в один сплошной нерв, обнаженный и выставленный на порку.
Подобного результата было бы невозможно добиться при использовании других кинематографических средств. И я вовсе не имею в виду, что изображение трясется перед глазами, не темнея ни на йоту. Я прекрасно могу представить себе «Тихий дом», смонтированный по-божьему. Тогда его устрашающая ценность была бы, может быть, и большей. Но работа в последовательности длинных планов вынуждает без конца повторяться (камера не уловит, актриса споткнется, призрак оборвет веревку и так далее), что является крестным путем для актеров. Я представляю себе каково это: изо дня в день эмоционально настраиваться на роль, потом бегать дурак-дураком по какой-то пустоши, тут лбом во что-то врезаясь, там спотыкаясь о кабель, а кофе остывает. Достижение той слаженности, которой отличается «Тихий дом», возможно только в процессе вот такой вот, убийственной работы. Актеры, особенно талантливая девушка, воплотившая в жизнь роль Лауры, проходят все этапы работы. Они начинают с рутинного появления, затем чувствуют необходимость проявления характера своего персонажа, а затем наступает усталость, истощение и смерть. После этого актер обнаруживает в себе регионы, о существовании которых он даже не подозревал, в его руки попадает ключ от Сезама, он засыпает посредственностью, а просыпается капитаном «Санта Марии», уже в открытом океане.
И вновь из закромов сайта «Пан Оптыкон» пана Давида Гловни (Dawid Głownia, PAN OPTYKON, http://pan-optykon.pl … Ну да, ну да – Лучио Фульчи снимал фэнтези… Запись в блоге от 12 июня 2022 года).
ФЭНТЕЗИ ЛУЧИО ФУЛЬЧИ
(Fantasy według Lucia Fulciego)
«Завоевание» (“La conquista de la tierra perdida” aka “Conquest”, 1983) — не хороший фильм. Но не в том смысле не хороший, в каком не хорошими, а иногда и вовсе плохими, хоть и доставлявшими некоторое удовольствие, были многочисленные фильмы жанра героической фэнтези (heroic fantasy), снятые в 1980-х годах на волне популярности (иногда предвосхищавшейся) фильма «Конан-варвар» Джона Милиуса (“Conan the Barbarian”, 1982, John Milius).
Потому что, несмотря на принадлежность к одному и тому жанру, этот фильм сильно отличается от них. Он близок к более ранним фильмам ужасов Фульчи, но также – как это ни парадоксально, несмотря на явные отличия – к «Конану-варвару». И даже более того – к первоначальному замыслу Милиуса, касающемуся киносаги о Конане.
Ранние фильмы ужасов Фульчи были чрезвычайно онирическими по своей природе. Когда Фульчи начал работать над «Завоеванием», он предпринял попытку создать онирическую фэнтези. Именно поэтому, среди прочего, он поручил своему оператору вести киносъемку через мягкофокусный объектив. Мир, в котором происходило действие фильма, должен был производить впечатление полуматериальной, сказочной фантазии, размытого воспоминания, осколка более не существующей реальности, которой возможно, никогда и не существовало. То есть не существовало нигде, кроме этой истории. Легенды. Мифа.
А с «Конаном-варваром» Джона Милиуса «Завоевание» связывает вот это самое желание построить и рассказать миф. По необходимости – в гораздо меньших масштабах, без привлечения звезд типа Шварценеггера. В финансовом плане, наверное, где-то в пределах кейтерингового бюджета.
Это странный фильм. И уж конечно, не очень хороший. Но безумно интересный. Такой, что невозможно пройти мимо него равнодушно.
По крайней мере, так я думаю сейчас. Когда я смотрел его в первый раз около десятка лет назад, мне показалось, что это ужасное дерьмо. Похоже, я тогда ошибся. Приятно изменить мнение.
И вновь из закромов сайта «Пан Оптыкон» пана Давида Гловни (Dawid Głownia, PAN OPTYKON, http://pan-optykon.pl … Как сотворить из японца китайца? На самом деле – проще некуда…Запись в блоге от 02 сентября 2021 года).
КАК ИТАЛЬЯНСКИЕ КИНЕМАТОГРАФИСТЫ СОТВОРИЛИ из ЯПОНЦА КИТАЙЦА
(Jak włoscy filmowcy zrobili z Japończyka Chińczyka)
Довольно известной практикой в итальянской киноиндустрии в 1960-х и 1970-х годах была та, что итальянские режиссеры и актеры брали себе псевдонимы, звучащие по-американски, чтобы создать впечатление, что итальянские фильмы сняты американцами и с их участием (например, божественный Луиджи Монтефьори [Luigi Montefiori] наиболее известен как Джордж Истмен [George Eastman]).
Это было связано не с какими-то особыми комплексами или любовью к Голливуду, а с прагматизмом – фильмы, которые на первый взгляд казались американскими, попросту лучше продавались в Италии и на зарубежных рынках. Прагматизм – ключевое слово для итальянского жанрового кино тех лет.
Это хорошо иллюстрирует фильм «Меня зовут Шанхайский Джо» Марио Кайано (“Il mio nome è Shangai Joe”, 1973, Mario Caiano), в котором вводящий в заблуждение относительно национальности актера псевдоним был использован совсем в ином ключе.
«Меня зовут Шанхайский Джо» — один из нескольких спагетти-вестернов на азиатскую тематику, снятых в 70-х годах ХХ века. Однако, если в большинстве случаев азиат в них был японцем, то в этой постановке он был китайцем... по крайней мере, в рамках изображаемого мира.
Создатели фильма хотели извлечь выгоду из мирового феномена кунг-фу кино, поэтому на этот раз вместо самурая на Дикий Запад приехал китайский воин. В рекламных материалах актер, играющий его, носил имя и фамилию Чэнь Ли. Проблема была не только в том, что это было не его настоящее имя, но и в том, что он был не китайцем, а японцем. Он также не был профессиональным актером. Режиссер фильма вспоминал, что он был работником прачечной, и его выбрали на эту роль, потому что он был похож на Дастина Хоффмана.
А действительно ли он на него похож? Я оставлю оценку вам, и приложу несколько скриншотов, чтобы помочь в решении.
облако тэгов
