Хоррор, мистика и саспенс

История очень проста. Женщина-парапсихолог исследует юного симпатичного медиума и его откровения, даже не подозревая о том, что тот её хочет и дурачит. Но однажды им попадается действительно особое место, изъян в мироздании. Трещинка меж двух миров, оставленная жестокостью, насилием и пороком. Духи мёртвых замечают странную пару, вмешиваются и меняют жизнь их обоих. Активного действия нет, сюжет движется лишь описаниями ситуации и переживаниями этих двух персонажей.

Тягучий, обволакивающий стиль подобен медленно ускоряющемуся к финалу водовороту и страшному сну, ставшему явью. «Низвержение в Мальстрём» Э. А. По, только вне законов и убеждений материализма. Автор не делает тайны из того, что медиум не настоящий. Ему важна не интрига, а противопоставление живых и мёртвых. Два мира с разными законами бытия существуют параллельно – и вдруг мимолётное соприкосновение, локальный перпендикуляр, пробой изоляции. Мгновения безумия, в которые уместилось множество жизней.

Анормальность здесь ещё предлагает полюбоваться собой со стороны, а читателю позволено остаться вне налетевшего с ясного неба торнадо, сторонним наблюдателем. Автор предупреждает: ещё не поздно закрыть книгу и уйти, оставив её на полке. Ведь в ней так много крови и боли. И тайного знания, и запретного наслаждения, что несут раны. Ты не узнаешь ничего, оставшись нормальным – и не останешься прежним, узнав. Дальше будет больше, ведь смерть – это ещё одна стихия мира.

Женщина полжизни ищет в других то, что на самом деле сокрыто в ней самой. Юноша использует её, не подозревая, что им самим в любой момент могут грубо воспользоваться. Натянуть, как малую перчатку, а после в бешенстве сорвать, скомкать и бросить. Две личности и два мира, отделённые друг от друга призрачной гранью. Мечта и расчёт, похоть и любовь, жизнь и смерть. Разновозрастные мужчина и женщина, живые и мёртвые – разделённые моралью и законами бытия, но изо всех сил тянущиеся друг к другу. Наконец, момент истины: ты мой. Неужели навсегда?

Ужасное рассказа базируется на непредставимом для горожанина в энном поколении подобии мертвеца забитому животному. Да, когда не принимаешь роды у скотины, не выхаживаешь слабого и больного детёныша, не заботишься о нём, не кормишь, не растишь, не убиваешь, не разделываешь, не хранишь, не готовишь и не ешь, это кажется диким. Если ещё дошколёнком с восхищением следил за процессом слива крови (для колбасы) и раскладывания органов по тазам, одновременно жуя срезанные кончики ушей свежеопаленного Борьки, которого утром за ухом чесал, то фокус не удастся. Страшно? Вы ещё медведицу ободранную не видели.

Подробностей описания «мяса» нет. Дано фрагментарное и повышенно эмоциональное восприятие трусящего и тошнящегося персонажа на грани обморока. Движущийся вагон, скудное освещение, тяжёлый нутряной запах, раскачивающиеся подвешенные трупы. Тёмная кровь, белая кость, бледная, чуть желтоватая кожа. Ну да, как свиные туши после опаливания и скобления. После ошпарки в кипятке шкурка была бы беленькой, зато не ужуёшь. Маньяк в теме: знает, как вкуснее. И разрез вдоль позвоночника – английский бекон, однако, будет. Мясник или деревенщина сразу бы заподозрил неладное и насторожился, а вот для Кауфмана пункт назначения оказался полной неожиданностью.

К. Баркер довольно ловко путает оторванного от жизни читателя, петляя по известным из газет и книг маньякам, жрецам и культам. Финал произведения для многих и вовсе оказывается полной неожиданностью, жутким откровением и очередным потрясением. На тот момент тридцатидвухлетний писатель может напугать развязкой подростков – но даже клерки, отдавшие госслужбе первую пятилетку, не удивятся ничему, включая увечье Кауфмана. Всё предсказуемо и снова естественно, и ничего лавкрафтианского здесь, к сожалению, нет.

Показан затянувшийся клинч демона и мужчины, главы семейства. Демону необходимо заполучить душу, а смертный будто не замечает его усилий. Тяжело демону, скучно читателю. Кто, наконец, главный герой – Джек или Йеттеринг? Симпатии явно на стороне волшебного существа. Оно живое, эмоциональное и хоть к чему-то стремится. Но так ли прост человек? Автор не слишком долго тянет резину и не боится раскрыть карты задолго до развязки. Ритуал, оказывается, имеет жёсткие правила, и настоящая борьба противников происходит на психическом и волевом планах.

Рассказ чётко делится на два компонента: «грязное бельё» семьи придурковатого обывателя и причудливый, яркий гротеск в исполнении взятой за живое нечисти. Пожалуй, второе не выглядело бы столь комичным без первого. К примеру, возьмись ниоткуда и без длительной подготовки ожившая рождественская индейка, она была бы ничем, смотрелась глупым пшиком. Именно потому и возникла необходимость в фоне и подтанцовке – рутине, жене, кошаках и дочерях Джека. Так используют закадровый смех в телевизионных шоу.

Похоже на то, что имена героев выбраны не случайно. Джек – английский аналог «парня», иванов и фрицев. Йеттеринг мог появиться путём объединения yatter и ring, а также самому yattering. Болтовня, ерунда, банальность. В случае соединения двух понятий ещё и закольцованная. Интересная получается ассоциация относительно смысла финала, не находите? Эпическая битва мужика и банальщины, бабьего мозгоклюйства, рутины. И жертвы, и потери, потери, потери. Смешно и, приняв во внимание гомосексуальность автора, даже грустно. Третье место среди рассказов сборника.

Бывший полицейский устраивается трудовиком в исправительное учреждение для несовершеннолетних мужского пола. Порядки там странные, и новичков явно не любят и не ждут. Хотя стоп, должность-то была, и казённая. Освободилась, что ли? Почему? Автор на этом не заморачивается. Есть на территории свинарник – и заключённым занятие, и мясо своё. Вот про собачек и вышки по периметру почему-то ничего не сказано. Как и про многое другое. Хотя удержать толпу уголовных подростков – вплоть до указанных девятнадцати лет – взаперти не так просто, как кажется. Прямо говоря, автор очень слабо представляет себе устройство и организацию подобных заведений.

Центр мини-вселенной – свиноматка. Ну да, взрослая поросая свинья гораздо крупнее и умнее своих не доживающих до года отпрысков. И взгляд у неё такой бабий и серьёзный. Но автор, видимо, не видел матёрого хряка, бушующего от неудовлетворённого желания. Еды ли, самки – ему всё равно. Он орёт и бросается на решётку, и пытается перегрызть металлические прутья. Ну да, свинья – крупное, опасное и всеядное животное. Но автор, видимо, не разгонял голодных боровков пинками и матом, неся им пожрать в возрасте, когда сам вдвое меньше каждого из них. Не катался на них верхом в ещё более лёгком весе. Ну да, в свиной загородке грязно и пахнет. Но автор точно не кидал говно лопатой, стоя в нём по щиколотку. Опустим подробности, раз автор их вообще не представляет.

Сюжет основан на взаимном притяжении трудовика и мальчика-изгоя. На первом месте стремление защитить слабого, это понятно и внушает уважение. На втором – смутное желание оттрахать… Самого слабого и беззащитного или всё-таки симпатичного? Ну, пускай это станет инвариантом любовной линии. Не в этом дело. Автору не удалось правдоподобно изобразить бывалого мужика сорока с лишним лет. Полицейского, отслужившего «на земле» двадцать четыре года и считающего недостойным перевестись в канцелярию. Комиссованного, вероятнее всего, по состоянию здоровья после ранения. Что же мы видим по тексту? Детскую наивность и грубейшие ошибки поведения с юными уголовниками, женщиной-замом, отсутствующим директором и вышестоящим руководством местного аналога Федеральной службы исполнения наказаний вне стен конкретного заведения. Будь Рэдмен двадцатилетним выпускником-педагогом и восторженным волонтёром, в него можно было бы поверить. Так – нет.

Вторая и последняя сильная вещь рассказа – записка, адресованная забитым мальчиком своей матери. Коротко, живо и страшно. Увы, ни она, ни название, ни мистический выверт концовки не способны вытянуть произведение. Оно растянуто, и все длинноты почти целиком состоят из грубейших ошибок фактологии. Прямо говоря, К. Баркер ничего не знает ни о месте действия, ни о том, как оно функционирует, ни даже о личности, опыте и профессиональных навыках главного героя. Ни рождение культа в замкнутом сообществе, ни сравнение людей со свиньями (вплоть до неспособности поднять голову, чтобы увидеть пропавшего паренька) не в состоянии хоть что-то исправить при настолько инфантильном исполнении. Тот же «Плетёный человек» в обоих вариантах взрослее, интереснее и правдоподобней. И жути в нём больше.

Художественная реальность полностью отвлечена от реальной действительности: гримёрка, сцена, репетиции и, наконец, представление для зрителей. В уже почти закрытом и проданном театре «Элизиум» ставят «Двенадцатую ночь» У. Шекспира. Закулисная возня и шашни актёров, режиссёра и продюсера. Игра с читателем и сплошные намёки. Загробный мир на вывеске, последний – Крещенский – вечер Двенадцати дней Рождества (Святки) и названная в его честь комедия. Выстроенная, между прочим, на сходстве разнополых близнецов и путанице, которую они вызывают, переодевшись. Авторский акцент на игру, без всякой попытки жизнеподобия.

Персонажи ставят романтическую комедию, а К. Баркер превращает её в безумный фарс. Всего-то и понадобилось, что спарить Святки и День мёртвых. Никакого прорыва духов из первого рассказа. Никаких убийств и насилия над личностью из второго. Нет борьбы за душу, как в третьем. Нет заговора и культа из четвёртого. Забегая вперёд – нет и тотального безумия ирреальности шестого. Нет, на самом деле всё перечисленное здесь есть – но в формате карнавала. Вроде и палками по голове бьют, и насмерть затоптали в толпе кого-то, и ведьму живьём сожгли, и присунули кому-то без спроса – и всё равно ощущение народного праздника. Эх, пить будем, и гулять будем! А смерть придёт – помирать будем!

Рассказ будто пляшет от шекспировского «весь мир – театр». Только у К. Баркера актёрами становятся ещё и мертвецы. Само понятие жизни истончается и утрачивает смысл: если жизнь играют, то кто тогда по-настоящему жив? Посредственные живые или талантливые мёртвые? Так в чём разница, если мёртвая любовница сосёт лучше живой? Светильники-звёзды на небесах-софитах освещают бродячую труппу, решившуюся покинуть кладбище – уж не в поисках ли Мидина? Ведь он появится у К. Баркера позже, в «Племени тьмы». Кто знает.

Завязку поначалу можно принять за эпатаж: два гомосексуалиста в медовый месяц устроили себе автомобильное турне по Европе. Высококультурный учитель танцев и обеспокоенный советской экспансией журналист регулярно трахаются, но в кадре К. Баркер демонстрирует только обнажённые торсы и вкус спермы в поцелуе. Автоирония персонажа и автора тут же пытается сгладить потрясение читателя-гетеросексуала. Любовники страдают тем же комплексным набором скандалов и противоречий, что и сошедшиеся лишь на основе красивых тел и секса мужчина и женщина. Сразу понятно, что длительного союза меж ними не будет. Более чем забавна внутренняя градация гомосексуалистов на геев, голубых и педиков – в переводе М. Массура.

Сюжет застал парочку в Югославии. В праздник, проводимый раз в десять лет. Фестивали с использованием кукол-гигантов проводятся по всему миру, включая и Европу. Здесь участвуют всего два никому не известных городка – но как! Люди не только слипаются в одно существо, но действительно теряют личность и самосознание, действительно становясь Городом. Для двух чужаков отголосок пропущенного праздника произвёл впечатление толчка земли под ногами и ядерного гриба, вырастающего за рядом соседних холмов. Что это? Поле битвы? Последствия эпидемии? Катастрофа? Кругом, насколько хватает глаз, только кровь, трупы, куски трупов и содрогающиеся, потерявшие от боли разум изувеченные тела.

Снова чувственная, образная и эмоциональная картинка, как в первом рассказе. Но разница, как между пощёчиной и ударом лопатой плашмя. Нет ни вопросов, ни ответов, одно только бредовое видение. Но на этот раз оно погружено в социум, политику, мировую культуру и мифологию. Пара очень разных, но одинаково ненавидящих друг друга любовников, не способная дать потомство по определению. Ужасы Первой мировой войны, породившие сюрреализм. Двое братьев-великанов, основателей городов из народных преданий. Пытающееся родиться вновь колоссальное существо, из расчленённого трупа которого был создан весь мир. Наконец, извечно человеческое желание быть частью чего-то большего и коммунизм.

Но тут стал ей попадаться на глаза молодой воин Диллион. Она начала наблюдать за его тренировками с мечом и мало того, что полюбила его, так еще и сама научилась управляться с оружием, да так, что вы удивитесь. Она стала выходить к Диллиону, общаться с ним. Они полюбили друг друга. Молодой воин убеждал Синуа в том, что никакой тьмы в ней нет, что всё с ней в порядке, даже когда она впадала в трансы и вела себя странно.

Однажды на поселение обрушилась чума, вину за это отец Синуа возложил на свою дочь. Она бежала из деревни, чтобы наедине с собой побороть внутреннюю тьму, но, когда вернулась – увидела, что поселение ее разорено и все убиты. С ужасом она нашла своего любимого казненным по методу «кровавый орел» (это викинги так делали – разрезали спину человека и вытаскивали легкие через нее наружу).

Это был страшный удар. Однако, Синуа принимает решение отправиться в подземный мир северян, мир викингов, которые принесли ее Диллиона в жертву богам, чтобы отнять его у самой Хеллы (Хель – богиня смерти и подземного мира). Это и есть старт наших приключений и единственная цель – найти Хель и призвать мрачную богиню северян вернуть Диллиона. Мы будем погружаться всё глубже во тьму, которая будет как вовне, так и внутри нас.

Страшное только начинается

И всё это было бы просто эпическим даркфэнтези приключением, если бы не сам подход разработчиков. Они в своей истории описывают психоз – такое ненормальное состояние психики, когда человеку приходят в голову странные идеи, он слышит голоса, у него случаются визуальные галлюцинации. Всё это ждёт Синуа, все ее путешествие – это путешествие по внутреннему миру человека, мучимого психозом, но такому миру, который ничем не похож на наш, что убережет нас от излишнего отождествления с происходящим. Для достоверности создатели игры работали с психологом из Кембриджа, привлекали реальных людей, переживавших или переживающих психоз, работали с группами специалистов на эту тему. Всё, странное, что будет окружать Синуа, всё взято из жизни, но облечено в наряд мрачной, очень мрачной сказки, некого эпического произведения о герое, спускающимся в мир мертвых.

Игра

Механически игра довольно проста – мы будем бегать по локациям, ища символы, будет много визуальных задач – найти где-то в окружающем мире очертания рун, чтобы открылись двери, увидеть разрушенный мост целым, посмотреть на локацию другими глазами. Между этими квестами нам предстоит сражаться с монстрами, здесь Синуа покажет себя очень лютой и опасной воительницей.

В Hellblade не будет открытого мира или каких-то сюжетных развилок, история статичная. Временами задачи могут показаться даже казуальными, но только временами. Бои в игре в основном не особенно сложные, но выглядят всегда очень даже эпично. Скорее всего это было сделано для того, чтобы расширить аудиторию, чтобы сыграть могли и те, кто не хочет страдать над каким-нибудь заданием вечера напролет. Дуэты игровых режимов поиск/битва/поиск/битва гармонично переплетены постоянным развитием сюжета и умопомрачительным визуалом, неожиданными событиями.

Игра местами по-настоящему жуткая, и я бы остерег играть в нее впечатлительных людей. Синуа будет страдать и сходить с ума по полной программе. Но мрачные картины будут перемежаться яркими и воодушевляющими. По сути это визионерское путешествие, символическое приключение и бесконечные иллюстрации психоза, но не как болезни в абсолютно отрицательном смысле слова, а как некого переживание индивидуальной, загадочной реальности, балансирующей на грани восторга и ужаса.

Периодическим голос некой женщины рассказывает о Синуа или обращается к ней самой за кадром, что напоминает сеанс гипноза, который как бы переживает героиня. В ход своего странствия она многое узнает о богах Севера, пройдет через огонь и воду собственных ужасов и иллюзий, а финал, думаю, никого не разочарует. Сопереживание происходящему зашкаливает. Девушка выглядит настолько реально, что иногда даже мурашки бегают, когда она как бы говорит через экран с нами, игроками.

Не просто игра

Среди компьютерных игр есть свои шедевры, выходящие далеко за рамки простого развлечения. Hellblade: Senua's sacrifice, определенно, тот самый опыт (а не просто игра), который запоминается и дает пищу для размышлений. Пожалуй, более красивой и смысловой игры я еще не видел. Полный восторг. Обещают вторую часть, хотя, нам мой взгляд, эта история не требует продолжения.

Почти всю дорогу хотелось стоя аплодировать режиссерам, художникам, сценаристам, актрисе, которая воплотила героиню. Рекомендовать игру можно тем, кто хочет увидеть и пережить, скорее подойдет для любителей квестов и приключений, нежели экшенов, открытого мира, лута и прокачек. Зрелище весьма жестокое в самых разных смыслах, посыл довольно сложный, поэтому 18+ вам нужно иметь точно, а лучше и побольше.

Прошел суммарно почти за 10 часов, что не так и много (сильно длинные игры не люблю). На самом деле на Клинок Хель я обратил внимание уже давно и уже тогда понял, что когда-нибудь в нее обязательно нужно сыграть. И вот, подновив железо, с огромным удовольствием прошел.

Разработчики в своем фильме о создании Hellblade говорят о том, что им очень хотелось показать людям психоз изнутри, чтобы мы научились хотя бы в какой-то мере понимать людей с подобными сложностями, понимали, насколько им непросто и что они достойны не отторжения, а принятия. Не знаю, насколько эта цель была выполнена, имела ли игра некий гуманистический эффект в массах, но это определенно произведение искусства в рамках компьютерной игровой индустрии, незабываемая и глубокая история, уникальный подход, что уже прекрасно. Уже скучаю по Синуа, сколько мы вместе рун нашли да монстров наказали.

P.S. Настоятельно рекомендую играть с оригинальной озвучкой и субтитрами (если нужен перевод). Там ребята провели огромную работу со звуком, он играет большую роль. В нашей озвучке всё это потеряется.