Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
Летом 1909-го года в безвестный уездный городок Российской империи приехал с гастролями французский театр ужасов. А вместе с ним в его сонный провинциальный уклад вторглось незримое Зло. Сценические зверства будто раскрыли двери в бездну в душах скучающих обывателей, и волна жестокости и насилия охватила всех. Только одному мальчику суждено разгадать тайну зловещей труппы — но тогда он даже не подозревал, что самый страшный кошмар его жизни ещё впереди...
***
«Гран-Гиньоль» в реальности – парижский театр ужасов, просуществовавший с конца 19-го по середину 20-го века. Подавал представления, состоящие из нескольких одноактных пьес-скетчей низового, криминально-девиантного содержания, перемежающихся лёгкими и комедийными для контраста. Акцент делался на шок-контенте, который отличался нарочитой аморальностью, гипернатурализмом и установкой на внешний эффект, цирковое трюкачество, эпатаж. Можно сказать, буйный дедушка джалло из простонародья. В рассказе Анатолия Уманского «Гран-Гиньоль» – название бродячей труппы, невесть как попавшей в провинциальный городок Российской империи времён Николая II. Мистика да и только.
В центре повествования четырнадцатилетний мальчик-сирота, не знавший умершей вскорости после родов матери, сын погибшего в битве за Порт-Артур морского офицера, взятый на воспитание одним из его подчинённых. Работая помощником осветителя в местном театре, он оказался причастен ко всему происходящему. Естественно, он смог пробраться на представление заезжего коллектива, не предназначенное для детских глаз. Конечно же, он узнал и страшную, невозможную тайну его закулисья, скрывавшуюся вообще от всех…
Сюжетная схема рассказа оправдана сопоставлением и противопоставлением субжанров хоррора и реализма, представленного в тексте описаниями реального насилия и военных действий. Сравнение дополнительно подчёркнуто самим автором в эпиграфе цитированием Эрнста Юнгера: «Теперь это уже не так забавно, как перед войной…» – и я вернусь к нему позднее. Но схема представляется мне не вполне удачной, поскольку обрамляет прошедшие и являющиеся основными события 1909-го года настоящим года 1919-го. Читатель уже в самом начале точно знает, что главный герой выдержит испытания и останется жив.
Произведение отличается настолько изящным слогом, что поначалу напоминает русскую литературную классику без стилизации под какого-то конкретного автора. Приятное разнообразие для ужасов, если честно. Плюс к тому приёмная семья героя – чуть ли не семейство Ростовых. Пара сыночков и лапочка-дочка! Идиллия одним словом. Рай, который ожидаемо предстоит потерять. Так зачем автору жанра, и без того построенного на весьма ограниченном наборе жёстких схем и предсказуемых приёмов, заранее снимать напряжение? Для чего обесценивать одно из основополагающих воздействий – страх за жизнь протагониста? Давайте попробуем проанализировать.
Что мы имеем в структуре рассказа, помимо «рамочки» и сравнения цирка моральных уродов с реальным миром? Огромное, невообразимое, просто возмутительное для малой прозаической формы количество заимствований и пересказа. Весь репертуар заезжего театра, по сути, это сцены из других произведений – от маркиза де Сада до Клайва Баркера и порно-садистского кинематографа. Очередной вопрос: почему автор не стесняется прямо сказать это читателю через своего героя? Быть может потому, что он прекрасно изучил интерес и вкусы целевой аудитории, потрафил ей, – а следом поднял указательный палец и погрозил: «Но-но! Повеселились и будет. Извольте задуматься, дамы и господа!» Так давайте задумаемся.
Указанный поджанр данного рассказа – сплаттерпанк, плюс говорящее название, плюс пометка «только для взрослых». Формально всё сходится. Почти. Если не придираться. А теперь давайте удалим всё, что автор обесценил как несущественное: переживания за героя-мальчика и вставные заимствованные микросюжеты. Вуаля! Перед нами оказалась романтическая мистика. Четырнадцатилетний подросток не мог не влюбиться в Безымянную — открытую публике как ни одна другая приму заезжего театра, буквально показавшую себя со всех сторон. Ах, вечные любовь и кровь! Не верите? Глядите сами.
В коротком произведении три истории любви и один любовный треугольник. Для чего так много? Григорий и Марья, Безымянная и Сен-Флоран, Безымянная и – заметьте – оставшийся безымянным протагонист. Но не всё так однозначно и в этой теме. Кто есть кто в любовных отношениях? Григорий – отставной военный, узаконенный убийца и жертва внутреннего зверя, на время возвращённый в человеческое состояние Марьей. Сен-Флоран – антрепренёр и режиссёр «Гран-Гиньоля», спаситель и мучитель Безымянной. Пацан – ещё ребёнок, не испорченный ни жизнью, ни субкультурой. Патологическая жертва, как и Безымянная, но одновременно и её спаситель. И, быть может, очередная жертва для самой Безымянной? Тема любви, оказывается, несёт здесь куда более серьёзную проблематику, не находите?
Анатолий Уманский – фанат и деятель «тёмной литературы». Быть может, образ Безымянной для него олицетворение – ни много ни мало – самого жанра хоррор? В подтверждение своей гипотезы приведу взаимоотношения Безымянной с четырьмя персонажами: Сен-Флораном, Цвейгом, Григорием и главным героем. Сен-Флоран её использует. Не так скотски, как его предшественник, и вроде как любит, но сама любовь для него прежде всего бизнес, товарно-денежные отношения. Сен-Флоран особенно страшен тем, что является законодателем мод, подобно небезызвестному Сен-Лорану. Цвейг – военный журналист, причём не ищущий дешёвых сенсаций и всерьёз радеющий за моральный облик общества – желает разоблачить театр ужасов в целом, как явление культуры. Разъять целое и объяснить фокус, чтобы он потерял воздействие и притягательность. Солдат Григорий нутром чует в подобных "французских аттракционах" чистое зло и снова берётся за саблю. Мальчик видит в Безымянной иную Красоту, Волшебство и Тайну, и попросту её любит.
Вернёмся теперь к сопоставлению-противопоставлению жанров хоррор-литературы и жизни, описываемой методом реализма. Даже по тексту рассказа выходит, что до встречи с людьми, в действительности познавшими кровь и смерть, вульгарные ужасы на коне, а после оказываются уже под конём. Конец, достойный всех извращений, не только французских. При этом действительно чистым душам, подобным герою произведения – не маленькому дикарю Павле и сломавшемуся Сен-Флорану – равно противны как надуманные, так и реальные ужасы. Патовая ситуация, причём и для вульгарщины, выдаваемой за хоррор, и для реализма, ставшего безумным натурализмом. Но автор показывает выход, который одни посчитают бредом, а другие – романтической выдумкой. Таинственный и прекрасный выход, оставшийся Безымянным. Да и выход ли это?
Скажу честно, никоим образом не желая обидеть автора: рассказ красивый и не без смысла, но всё же ничем особо не выделяющийся. Почему? Как ужасы произведение не самостоятельно и не оригинально. Заметно влияние «Впусти меня» Ю. А. Линдквиста и «Девушки по соседству» Дж. Кетчама. Посередине – практически всей основной частью – вообще представляет собой сплошную компиляцию сцен порно-садистской и криминальной направленности, данную в виде пересказа. Как романтическая мистика оно, к сожалению, представляется недоработанным из-за особенностей использования рамочной конструкции – выглядит банально оборванным с обеих сторон во взрослом состоянии героя. Вариативность толкования финала, обусловленная его открытостью и возможностью выбора читателем только одной из предложенных точек зрения, лишь усугубляет положение. Но вот в качестве эссе изящной словесности, отражающего личное авторское отношение к жанру хоррор и размышления о нём на конкретных примерах из прочитанного и просмотренного, оно великолепно.
Ура, товарищи! Октябрьский выпуск DARKER зажегся красной звездой на экранах ваших ЭВМ и готов нести свет просвещения и знания каждому советскому гражданину!
Читайте в номере: — ретроспектива ужасов советских кино- и телеэкранов; — подборка городских легенд родом из СССР; — продолжение знаковой статьи Парфенова М. С. «Фантастический снобизм» — 10 лет спустя; — рецензии на сериалы «Игра в кальмара» и «Чикатило», антологии «Черный Новый год» и «Русский боди-хоррор», дебютный альбом KK’s Priest, графический роман «1984»; — галереи советских плакатов и космической живописи Андрея Соколова; — обзор видеоигр с советскими мотивами от S.T.A.L.K.E.R. до Atomic Heart; — статья о трилогии Ильи Масодова «Мрак твоих глаз»; — обзор советского периода группы «Ария»; — эксклюзивное интервью с канадским режиссером и сценаристом Шоном Патриком О’Рейли («Говард и Королевство хаоса»); — хеллоуинский рассказ Гари Макмахона…
Обычно я стараюсь не обращать внимание на книги из серии "Young Adult", поскольку у данного художественного направления слишком много атрибутов, которые меня раздражают. Но для романа Ким Лиггетт "Последняя жатва" я решил сделать исключение по двум причинам. Во-первых, произведение удостоилось похвалы от взрослой аудитории, сравнившей его с рассказом "Дети кукурузы" Стивена Кинга. А во-вторых, выиграло "Премию Брэма Стокера" в категории "Лучший подростковый роман".
Действие книги разворачивается в маленьком провинциальном городке Мидленд, штат Оклахома. Именно здесь проживает семнадцатилетний школьник Клэй Tейт, которому после загадочной смерти отца приходится взять на себя роль главы семьи.
Помимо заботы о матери и двух младших сестрах мысли парня также занимает целый ворох личных проблем: это и вынужденный уход из местной команды по американскому футболу, и невозможность встречаться с любимой девушкой, и настороженное отношение к нему со стороны других горожан. Однако больше всего на свете Клэй хочет разобраться в том, почему его отец пошел на столь отчаянный шаг.
И это желание становится только сильнее, когда спустя год после трагедии подростка начинают посещать жуткие кровавые видения. Героем овладевает смятение: то ли он сходит с ума как и его родитель, то ли скоро на самом деле должно случиться нечто ужасное. Заручившись поддержкой школьного психолога, Tейт принимается за поиски правды. Правды, которая еще круче изменит его жизнь.
Не могу сказать, что я остался в восторге от романа, но некое удовольствие от его чтения я все же получил. Прежде всего меня порадовал по-хорошему запутанный сюжет, придуманный Лиггетт. Ты так же как и Клэй до конца не понимаешь, что за дичь творится вокруг него, и твое мнение о происходящих событиях постоянно меняется. Подобная неопределенность превращает повествование в по-настоящему увлекательный мистический детектив, который интересно разгадывать на всем его протяжении.
Кроме того, нельзя не отметить особую атмосферу романа. Нам вроде бы показывают современный мир с его всевозможными гаджетами, однако Мидленд выглядит так как будто он перенесся в него прямиком из 1980-х (причем, из времен, когда в США буйным цветом цвела "Сатанинская паника"). То есть, возникает некая двойственность восприятия, придающая истории дополнительный шарм.
Персонажи тоже вышли довольно симпатичные, хотя помимо Тейта, Ким только в общих чертах обрисовала характеры других действующих лиц, отчего они стали смахивать на ходячие функции. Но надо помнить, что перед нами представитель "Young Adult", а значит требовать от него каких-то высот в плане проработки героев все же не стоит. Простота и узнаваемость образов всегда были нормой для этого литературного течения.
В целом, у "Последней жатвы" нет каких-то серьезных минусов. По сути это обычный, но крепко сбитый, триллер про зло, пришедшее в сельскую глубинку, в духе уже упомянутых "Детей кукурузы". Вполне подходящая книга, если вы хотите приятно провести несколько свободных вечеров.
Хоррорный винегрет, или Червивое проклятие под крики козодоев / История, тянущаяся поколениями
Капитан китобойного судна Чарльз Бун не собирался менять профессию. До момента смерти жены от туберкулеза, а также известия о наследстве от кузена, оставившего Буну фамильное поместье и лесопилку.
Чарльз берет детей в охапку и перебирается на сушу.
Однако все не так благостно, как может показаться. Жители соседнего городка люто ненавидят всех членов семейства Бун. Да и сам особняк, где произошла не одна смерть, таит в себе зловещие секреты.
Экранизаций Кинга, будем честными, немеряно. Не позабыли постановщики и короткую форму Мастера Ужасов. Chapelwaite снят по мотивам рассказа «Иерусалимов удел» 1978 года (вдохновленного, в частности, лавкрафтовскими «Крысами в стенах»).
Чепелуэйт/Чапелвэйт переводится с английского как Часовня Ожидания.
Проект вышел атмосферным, но медленным и затянутым (неудивительно – рассказ расплющить на 10 серий) и намешавшим внутри себя слишком много всякого — эдакий хоррор-винегрет.
Тут вам и обрывки историй о таинственных мистических особняках, и родовые проклятия, и древние культы в духе Лавкрафта, и магические книги, и закрытые общины с жуткими устоями, и маниакальные состояния, и постаповские зарисовки, и банальные кровососы. Да еще и социальные напевы!
К сожалению, не всем из них из них удается раскрыться в полной мере, и ни в одном из поджанров сериал не показывает ничего нового. Взамен пытаясь соорудить из этого многообразия вменяемое блюдо. Выходит не всегда.
Только начинаешь настраиваться на одну из тем, как постановщики подбрасывают новый элемент, который порой неуместно смотрится рядом со старым. Временами начинает раздражать. Иногда вызывает здоровый детский смех, особенно в случае стандартного до тошноты позера-Иакова, совершающего сюжетообразующие детские ошибки.
В плюсы Chapelwaite можно занести общий колоритный антураж маленького, удаленного американского города начала 19 века, живущего под леденящие крики козодоев в нежно «любимом» Кингом штате Мэн. Дома и улицы которого по ночам освещаются неверным огнем масляных ламп, а за пределами небольших кругов света царит темнота. Где все всех знают, власть олицетворяет один единственный констебль, а из щелей активно лезут пуританские привычки и предрассудки.
Мимо социальных аспектов того нетолерантного времени постановщики, конечно же, пройти не могли.
К неграм тут, как полагается, пренебрежительно-расистское отношение, а за поцелуй с белокожей дамой сына Африки и вздернуть могут. Сами дамы тоже не в особом шоколаде. Угнетают, мужики-паразиты. Приветствуются чинные матери семейства в чепчиках, а на молодых бунтарок, сражающихся с навязанными обществом устоями, смотрят откровенно косо. Таких, правда, в Углу проповедников ровно одна штука.
Приятно выглядит интрига о том, что собственно происходит в мрачном особняке Чепелуэйт, выжившая половину сезона. Впрочем, даже в ней полно предсказуемых моментов. Ну, конечно, думаем мы, вот сейчас вылезут твари, а вот сейчас найдут слабое место среди героев, и мы даже знаем какое. Или как не догадаться о том, кто именно поднимается нынче по лестнице. А вон и сборная команда добра намечается. И что характерно, в предположениях не ошибемся. Ай, какие мы умные!
Побалуют нас создатели сериала редкими флеш-беками из времен, давших старт проклятию Бунов. Тут как раз можно было бы и попространнее.
Погонят зрителю даже бестолкового экшена, в процессе которого персонажи не прекратят терзаться рефлексиями и страдать по своим тяжким судьбам.
Еще одной составляющей проекта стала картина зарождающегося безумия с галлюцинациями, видением невидимого, опасностью для окружающих, активным эмоционированием, странными речами. За нее отвечает Эдриан Броуди.
Суров, но как на меня недостаточно для капитана-китобоя, вынужденного держать в море железной хваткой сотню бескрышных мореходов. Хотя с местными бузотерами капитан разобрался знатно. Задумавший продвинуть прогресс и срубить чуток денжат для себя, а не для осточертевших владельцев кораблей. Эдакий строгий, но справедливый отец, искренне любящий своих чад. Переживший в детстве мощную психотравму, во многом сформировавшую его личность. Человек, потихоньку погружающийся в пучину галлюцинаций, сомневающийся в собственном разуме. Переживающий на тему своей безопасности для близких. Хватающийся за любую соломинку, обещающую вытянуть его из этой напасти. Упрямый (порой даже слишком), не привыкший легко сдаваться. Упорно не желающий видеть опасность и свалить из ловушки к чертовой бабушке. Приятный образ, хотя не без нюансов.
А вот и та самая белая ворона Угла проповедников. Ребекка Морган (Хэмпшир). Девица стремящаяся стать репортером и писателем. Олицетворяющая женскую борьбу за свои права. Закончившая колледж, боевитая, передовая, активно ищущая историю для книги и жаждущая зарабатывать писательством. Привязывающаяся к семейству Бунов, по уши влезающая в их историю.
А теперь пару слов о рассказе, ставшем искаженной и дополненной основой для сериала. Описываются события двух временных линий – современности, то бишь1850 года и дневниковые записи деда Чарльза Роберта из 1789-го.
Создан рассказ в эпистолярном жанре, от первого лица, представляя собой письма Чарльза Буна, прибывшего в поместье после смерти жены. Никаких спиногрызов и Ребекки при нем нет и в помине, взамен в наличии верный секретарь и помощник Келвин (некоторые записи принадлежат его перу). О роде занятий Чарльза не говорится (похоже, праздный аристократ), но явно не китобой. Все происходит без побочных линий, социальных этюдов, лесопилок, особого описания быта жителей соседней деревни и прочих рассусоливаний. Есть тайна особняка, покинутый город, загадки предков: «цели ясны, задачи определены, за роботу товарищи!». Сильна линия рока, осознание героем власти над ним этого самого рока. Имеется книга, особняк, немертвые (изрядно отличающиеся от сериальных), но в формате рассказа смотрятся эти элементы достаточно гармонично.
Эрго. Жутко растянутая, предсказуемая, но все же атмосферная «вампирская» история с густым домесом из разных хоррор-подтем.
Режиссер: Бёрр Стирс, Рэйчел Лайтермен, Майкл Нанкин
облако тэгов
