Термин «Узники»

«Узник был стар и угрюм. Несмотря на комфорт, правильный режим и прекрасный климат,

пятьдесят лет заключения наложили свой отпечаток».

А. Адмиральский. «Гений»

Рисунок к кинофильму «Зелёная миля»

Остановимся ненадолго на личностях тех, кому в фантастических произведениях приходится быть упрятанными в «места не столь отдалённые».

1. Уголовники

Не рассматривая тривиальных случаев, упомянем здесь Ихтиандра из романа А. Беляева «Человек-амфибия». Обитателю двух стихий власти пытались инкриминировать похищение улова рыбаков, порчу сетей и запугивание людей на побережье океана. «Из сочувствия» тюремщики поместили несчастного в ёмкость с водой, в то время как акульи жабры Ихтиандра требовали постоянного притока свежей воды, а, следовательно, простора для передвижения и постоянного насыщения емкости кислородом.

1. Военнопленные

На страницах романа К. Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», автор повествует о временах своего пребывания в фашистском концлагере, замечая несколько более щадящие условия для пленных американцев и англичан, чем для пленных прочих национальностей. Но вообще, с этой категорией невольников особо не церемонятся. «Я выбрал лужу побольше, положил пленных в грязь…», — хвалится своим «подвигом» фашиствующий юнец в повести А. и Б. Стругацких «Парень из преисподней».

Учитывая, что звездолёт землян участвовал в боевом походе, вспомним сущность внеземного соглядатая, пойманного в пространственно-временную ловушку, где он словно исполнил команду: «Замри!» (С. Снегов. «Люди как боги»).

1. Политические заключённые

К их числу относится незадачливый учёный, который слишком много знал о тайнах родственных связей королевской династии, а потому остаток жизни провёл в одной из клеток дворцового зоосада (Ю. Олеша. «Три толстяка»)

1. Жертвы самодуров

Рисунок П. Гудфеллоу к роману Т. Диша «Концлагерь»

В повести К. Булычева «Марсианское зелье» под руку неврастеничного самодержца попал инопланетянин, которому его исключительность ничем не помогла избежать застенков в эпоху Ивана Грозного. В рассказе Э. Маринина «Узник» астронавт совершил посадку на планету, представляющую собой «живой мир». Она материализует сны и желания своего гостя, наделяет его сверхъестественными возможностями, но при этом не отпускает. Максимум, чего добивается астронавт — взлетает в верхние слои атмосферы, а затем следует ниспровержение обратно.

Заложниками искусственного интеллекта, безраздельно управляющего космическим кораблём, стал экипаж этого транспортного средства. Не надо было потчевать машинный разум посредственными стишками! Тогда бы он не заразился романтикой дальних странствий и строго выполнял бы заданную космическую программу (К. Саймак. «Прелесть»). А герой рассказа К. Леграна «По мерке» стал заложником собственного ребёнка, обладающего сверхъестественными способностями.

Люди, превращённые волшебством в книги, содержащие биографии этих людей, веками томятся на полках шкафов у коллекционера-библиомана в новелле Дж. Стоддарда «Первое издание». Страсть собирателя и обладателя такого рода раритетов могла бы продолжаться до бесконечности, если не духовная сила отдельных личностей, проявленная ими в условиях, когда, казалось бы, уже невозможно ничего изменить в бедственном положении столь необычных узников.

1. Прочие

Комфортно устроился Кощей бессмертный. Он хоть и попал за стальные прутья клетки, но ковры, кондиционер, большая библиотека скрашивают его новый быт. А будь повесть А. и Б. Стругацких «Понедельник начинается в субботу» написана лет на тридцать попозже, так сказочный злодей бы и компьютер, и доступ в Интернет себе затребовал. Ничего определённого невозможно сказать ни об облике, ни о характере преступления узника-инопланетянина, да и сам способ его наказания заставляет читателя многое домысливать самому в повести К. Саймака «Кто там, в толще скал?». И всё-таки фантастические узники по колоритности своего образа не сравнятся ни с узником замка Иф, сумевшего бежать оттуда, откуда не возвращаются, ни с завсегдатаями «долговой ямы», в которую как-то раз попал один из известнейших персонажей Ч. Диккенса.

Рисунок В. Сайодмака к роману Р. Шекли «Цивилизация статуса»

В ряде фантастических произведений узники и тюрьмы представляют собой, если так можно выразиться, полное «диалектическое единство». Несмотря на соблюдение этого общего принципа, случаи его реализации сильно разнятся между собой. Совершая очередные пакости, хулиганствующий преступник оказался наряду с группой пассажиров на борту начавшего падение авиалайнера. Единственный способ продлить жизнь — беспрестанно включать микроустройство, переносящее всех во времени назад ровно на 57 секунд. Это не может повторяться до бесконечности, гибель неотвратима. Однако государственные структуры к такому наказанию непричастны. Падающий самолёт превратился в тюрьму для преступника, у которого «всё в руках» только волею случая (Э. Табб. «Пятьдесят семь секунд»).

В романе К. Хольцхаусена «Цвет надежд — зелёный» человека не лишают свободы за мелкие преступления, а попросту выкрашивают в зелёный цвет, как бы предупреждая остальных: перед вами социально опасный тип. А в рассказе Д. Уэстлейка «Победитель» за более тяжкие провинности перед обществом могут встроить и специальный «нейтрализатор» дурных поступков прямо в мозг.

С определённых философских позиций тело человека представляет узилище для его души. Но мало кто торопится изменить положение дел, ссылаясь на безоговорочную веру в эту концепцию. В романе В. Звягинцева «Одиссей покидает Итаку» пришельцы грозят наказанием переселить разум человека в тело, скажем, древнего раба или любого другого угнетаемого или неполноценного человека. Даже добровольное пребывание в теле И. В. Сталина причиняет персонажу неудобство из-за разницы в росте.

© Р.Ю. Масленников