Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Действие «Бояться поздно», новейшего романа Шамиля Идиатуллина, приходится на новогодние праздники 2024 года. Длинные выходные, морок после всех этих застолий, кажется, на работу (или учебу) еще не скоро, а вот на очередные шашлыки все-таки надо попасть – идеальная рамка для временной петли, в которую угодила главная героиня. Но перед нами, конечно, далеко не веселая новогодняя история, слишком уж много в ней страшного и безысходного. В этом отношении автору нижеследующего текста повезло: «Бояться поздно» он прочитал как раз на новогодние праздники, только не 2024-ого, а 2025 года. В общем, это был дополнительный фактор погружения в атмосферу романа. Более того, часть «Бояться поздно» была прочитана в пригородной электричке, учитывая событийный ряд романа, тоже удачное совпадение.
2. Сюжет
В предыдущем пункте уже было сказано, что главная героиня «Бояться поздно» оказывается во временной петле. В общем, у нее случается персональный День сурка, хотя вернее было бы сказать – персональный ад. И она уж точно этого не ожидала, отправляясь на изначально представляющиеся веселыми посиделки на заснеженной базе отдыха под Казанью. А увлекла ее туда лучшая подружка. Дело в том, что у небольшой компании из одного приватного чатика появилась возможность потестить некую широко известную в узких кругах компьютерную игру. Главная героиня в этой компании как бы не очень своя, но первоначально это ее особо и не смущает. Сперва все идет не без сложностей (чуть не опоздала на электричку, а все эти проклятующие отстающие часы в ноутбуке виноваты), но, в общем, благополучно: перезнакомились, приехали, поели от пуза, покатались с горок, а затем засели за игру. Вот только очень быстро в игре всех грохнули. А потом главная героиня вдруг поняла, что и в реале все умерли, или, по крайней мере, потеряли сознание (перед тем, как сама вырубилась). И практически сразу же очнулась все в той же электричке. Ударилась головой о переднее сидение, проснулась, осознала. И так по кругу: от электрички до очередной смерти. И снова, снова, снова, снова, снова, снова, снова, снова… Причем каждый раз все вокруг немного разное, а игра так и всегда не похожа на предыдущую. Главная героиня, конечно, пытается вырваться из петли, но ее товарищи по несчастью ничего не помнят и, конечно, не верят, уехать дальше или свалить на другой электричке не получается, убежать через лес – так же. Потому придется ей самой понять правила происходящего и как-то с ситуацией разобраться. Дальше рассказывать, что там и как в «Бояться поздно», было бы жесточайшем спойлером, так как это не просто триллер, а вполне себе герметичный детектив. А еще по совместительству – молодежный слэшер, только тут охотятся не на каждого по отдельности, а на всех скопом. Ну, и отчасти киберпанк.
3. Как написано
В стилевом отношении написано превосходно. Иного, конечно, от Шамиля Идиатуллина и не ждешь. Повествование плотное, но при этом не тяжелое. Со словами много игрищ, но даже когда смешно получается, на общую напряженность истории это не влияет, получается этакая ухмылка сквозь зубы. Множество метко подмеченных деталей делает роман предельно кинематографичным. Это ощущение усиливается еще и от эффекта монтажных склеек. Автор порой перепрыгивает от сцены к сцене в пределах одной главы, не утруждая себя хотя бы разносом отрывков, гонит сплошняк, в итоге возникает эффект мозаичной непрерывности, характерный как раз для «важнейшего из искусств». Главная героиня говорит то с одним персонажем, то с другим, при этом может оказаться, что даже на разных витках петли, а читаем мы это, как один сплошной диалог. При этом запутаться не получится, тут автор все-таки к читателю милостив, тем более, что читателя к такому давно уже приучило именно что кино. При этом «Бояться поздно» не превращается в киносценарий – пусть даже советского образца, когда в ходу был термин «киноповесть», – слишком уж много подробностей, к скороговорке Шамиль Идиатуллин все-таки не стремится. Выбранный стиль прекрасно ложится на избранную тему. Все-таки истории про временные пели такого типа – это, скорее, вотчина именно что кинематографа, книжек про них гораздо меньше, чем фильмов (да и аниме предостаточно), потому вполне понятно, к чему должна тяготеть соответствующая книга.
Так как персонажи «Бояться поздно», по большей части, люди до двадцати пяти, то в наличие еще и молодежный сленг. Автор рецензии не берется судить, как там на самом деле говорит нынешняя молодежь, но у Шамиля Идиатуллина получилось так, что он поверил в такую вот речь нынешних студентов. Кроме того текст пестрит названиями самых разных фильмов – не книг, хотя помянуть те же «Подробности жизни Никиты Воронцова» было бы не лишним, – но оно понятно, даже самые умные представители молодого поколения больше смотрят, чем читают. Печальненько, но реалистично. Некоторые фильмы поминаются совершенно закономерно, в конце концов, главная героиня быстро понимает, что попала во временную петлю, хотя бы потому, что смотрела «День сурка» и «Исходный код» (не только, конечно) и причастна к современной массовой культуре. А вот без упоминания пресловутого «Слова пацана» можно было бы и обойтись. Но тут уж как, в случае Шамиля Идиатуллина журналист частенько побеждает писателя. В «Бояться поздно» это не так сильно режет глаз, как в «Возвращении «Пионера»», но порой автор не может без актуалочки.
4. Структура
Тут все сделано очень жестко (в смысле конструкции), словно Шамиль Идиатуллин сам себе выставил некоторые ограничения. Всего в романе восемь частей. Каждая часть состоит из пяти глав. У частей короткие ритмичные названия: «Заезд», «Приезд», «Отъезд», «Въезд», «Наезд», «Съезд», «Проезд», «Разъезд». Да, с такой структурой, с такими названиями не забалуешь. Число 8, конечно, выбрано не случайно. Урони восьмерку на бок, получится знак бесконечности – идеальная метафора для временной петли. Ну, и еще возможная отсылка ко второму сезону «Меланхолии Харухи Судзумии». Но, конечно, все это безобразие не может длиться вечно – читатель такого издевательства не выдержит, а писатель физически не сможет написать бесконечный текст, – в конце концов, у любой книги конечное количество страниц, потому вот вам рамка, даже в пределах одной части далеко не убежишь, всего пять глав, как пальцев на руке. Да и стадий принятия жизненных ситуаций так же пять. А главной героини придется пройти их все, иначе справиться не выйдет. А в какой-то момент в тексте пойдет речь о пяти проклятых вопросах журналистики (с одним дополнительным, правда, но, наверное, это допустимая погрешность). В общем, структура в «Бояться поздно» не только повествовательная, но еще и символическая, одно в другое плавно перетекает и работает на создание нужной атмосферы. Вот так даже содержание оказывается не просто техническим дополнением к тексту. Все это, конечно, исключительно то, что на поверхности, есть немаленькая вероятность, что если копнуть… В конце концов, в романе спряталось десять персонажей (плюс один крайне неочевидный), а это как раз пять на два плюс дополнительный (та самая погрешность). И тут, конечно, стоит остановиться в рассуждениях, а то окажемся на месте главной героини, которой как-то даже удалось увидеть одновременно прошлое, настоящее и будущее, от такого можно и зависнуть, как ее немножко не дружащий со временем ноутбук.
5. Персонажи
Получились вполне себе живыми и правдоподобными. Да, это не сложная психологическая проза, для триллера достаточно, чтобы герои выглядели достоверными. С этим, как и было сказано, все в порядке.
Инфантильная, порой бесячая, но добрая и отзывчивая Аля (главная героиня), веселая и компанейская Алиса, знающая себе цену Алина, великовозрастная, слишком много берущая на себя, Тинатин, уверенный в себе Карим, местный шут Марк, расторопный и деловитый Володя. Все они не схожи друг с другом, их не перепутаешь. С прячущимися до поры до времени злодеями все не так хорошо: вышли они слишком схематичными. Но тут можно сказать, что у них и нет достаточного повествовательного времени, чтобы явить себя во всей красе, хотя, конечно, Шамиль Идиатуллин мог бы уделить им больше внимания. Он этого не сделал. Возможно, тут стоит вернуться к тому, что «Бояться поздно» очень кинематографичен, а в кино таких персонажей чаще всего как раз и дают схематичными. Безусловно, это выглядит, как достаточное объяснение такого расклада, чтобы в минусы его не записывать, но читательское сердце, конечно, против.
А еще почти все персонажи колоритны в том отношении, что живут в определенной части страны со своей региональной культурой. Автор не устает подчеркивать, что они из Казани, из Татарстана и прочее. Это опять же добавляет живости и индивидуальности. А еще укореняет сам роман в определенных культурных координатах.
6. Объяснение происходящего
В финале детектива мы всегда ждем объяснения всех загадок, нестыковок и прочего. «Бояться поздно» отчасти принадлежит к этому жанру, было бы неплохо на последних страницах романа все это получить. И вот тут, ребята, у нас загвоздка. Шамиль Идиатуллин прописывает объяснения столь небрежно, что остается не просто легкий налет недосказанности, а куча зияющих смысловых (в плане сюжета) дыр.
Да, не так часто авторы историй про временные петли такого типа рассказывают об их причинах. Порой это всего лишь сюжетный прием, то допущение, которое по умолчанию и не требует объяснений. В таком случае всегда можно принять за аксиому, что вот, мол, во Вселенной что-то пошло не так, потому и возникла вот эта вот петля, чтобы все-таки в какой-то момент все пошло так. Так, как надо Вселенной. Так, как надо Богу. Так, как надо еще кому-нибудь. Тут механизм возникновения петли как бы и не надо расписывать, не расписываем же мы при описании падения предметов закон всемирного тяготения. Но опять же есть истории про временные петли, в которых само возникновение петли – часть сюжета, а не допущение. И тут уже начинается полноценная научная фантастика. Так в том же «Исходном коде». А еще в «Грани будущего». И в «ARQ». «Бояться поздно» относится как раз к такой категории историй. Сам Шамиль Идиатуллин дает некоторые объяснения уже в середине книжки, но так и не доводит их до конца. Выглядит, честно сказать, как отговорка. Правда, имеются сведения, что часть объяснений есть в другой его книжке, в детской повести «Это просто игра». Но вот тут, вообще, странно получается. Формально «Бояться поздно» и «Это просто игра» не входят в один цикл, сам автор говорит, что их можно читать независимо. Тогда как читатель может узнать из самого текста («Бояться поздно»), что надо обратиться к другому тексту («Это просто игра»)?
Это относится не только к объяснению возникновения сюжетнообразующей временной петли, но еще и к прочим фантастическим допущениям и детективным составляющим романа. При чтении «Бояться поздно» возникает ощущение, что автор сознательно некоторые объяснения пропускает. Тут бы решить, что ему просто не дает этого сделать жесткая структура книги, но вряд ли. Всегда можно было бы подрезать здесь кое-что, а вот там вставить необходимое. Да, можно пуститься в самостоятельные домыслы, перечитать несколько раз текст, придумать парочку теорий, но детектив тем и отличается от иных жанров, что, вообще-то, не терпит такого подхода. А в фантастическом детективе это тем более важно, что читатель может просто начать выдумывать особенности описанной реальности. И тогда это будет уже не разгадка исходной загадки, а какая-то произвольная фантазия читателя. Это, конечно, интересно, но к полноценному пониманию авторского замысла не относится.
Вот потому-то чем ближе к финалу, тем сильней чувствуется некоторая бессмысленность всей книги. Зря, получается, бедная Аля тыкалась носом во все эти казусы. Читатель оказывается в том же положении. И это не может не вызвать досады, эгоистичной досады читателя, который хочет, чтобы ему все правдоподобно объяснили, ведь он все-таки детектив читает.
7. Вопрос интерпретации
А давайте представим, что перед нами вовсе не детектив. А еще представим, что не было никакой временной петли. Можно же сделать одно простое допущение: это просто бэд-трип Али. Насмотрелась девочка тематического кино, наигралась во всякие компьютерные игрушки, вот сознание и превратило все это в бесконечный предсмертный кошмар. Хорошая, конечно, интерпретация. Правда, и вовсе все обессмысливает, но ведь изящно же выглядит. Одна беда, не бьется с финальными главами. Потому не работает, конечно.
Интерпретировать «Бояться сложно», вообще, сложно. Символических значений можно в тексте, конечно, накопать, а вот с общей картиной так не получится. По одной простой причине: взявшейся за интерпретацию читатель будет то и дело тыкаться в разные событийные моменты романы, которые препятствуют свободе трактовок. Слишком уж Шамиль Идиатуллин все в своей книжке увязал, тут не разгуляешься. Отсюда же ощущение, что все здесь не просто так. Например, а ведь неслучайно же роман начинается не с того, что Аля просыпается в электричке (начало первого цикла), а с того, как она собирается в поездку. Понадобились же автору для чего-то эти две главы перед первым пробуждением героини.
8. Итоги
У Шамиля Идиатуллина получился бодрый и энергичный триллер на, кажется, заезженную тему. Читать интересно, оторваться сложно. Но в конце читателя может ждать (в зависимости от его ожиданий) разочарование. Так и хочется, чтобы автор взял бы да и довел все это предприятие до более вменяемой развязки. Читай: переписал бы вторую половину книги. Этого ждать точно не стоит, а разочарование можно и побороть соображением, что ведь написано же просто отлично. В любом случае роман «Бояться поздно» оказался идеально подходящим для досуга на новогодних выходных. Там петля все-таки закончилась, а мы здесь потопали на работу (или учебу). Так оно и устроено.
Шестнадцатый век, Германия, вернее, Священная Римская Империя германской нации.
Уже не первое десятилетие идут религиозные войны, продолжается смута. Единство страны воплощается в фигуре императора и пирамиде курфюршеств, но на земле целостность Империи скорее утрачена, чем сохранена. Часть территорий откровенно еретическая протестантская. Иногда прибавляется этнический фактор, и кантоны будущей Швейцарии становятся источником серьезных набегов. Плюс лоскуты феодальной раздробленности, куча внутренних границ, таможен и просто сволочей, которые грабят проезжих.
И еще там есть нечистая сила. Вампиры. Ведьмы. Мелькнул горный тролль.
Автор развертывает историю карьеры наемника, который от рождения именовался Ярославом Волковым, но теперь он Иероним Фолькоф.
И очень хорошо, что история эта поделена на несколько карьерных ступеней либо же этапов саморазвития. Как кому нравится.
Первая книга — "Нечто из Рютте" — очень хороший пример феодально-детективного сюжета с мистическим колоритом. Целостная история о том, как опытный и поживший наёмник получает Шанс. Становится управляющим в поместье, ведет следствие по поводу странных убийств и очень желает войти в семью местного синьора. Хотя и семья так себе, и хозяин местных земель не очень, и сынок у него — просто вампир. Ярослав начинает собирать команду мечты, правда, на первом этапе получает бывшего топтуна-сыскаря, малолетнюю ведьму и кабацкую девку. Ах да, местный крестьянин в качестве слуги. Завершается все крахом надежд наёмника. Влиться с ряды дворянства не получается. Но теперь он уже не просто наемник, он — бывший управляющий. И некое духовное лицо зовет его провернуть серьезное дело.
Аналогий с другими книгами пруд пруди. "Дети Гамельна" М. Рагимова, И. Николаева, "Ловец человеков" Н. Поповой, "Башня шутов" А. Сапковского, "Пламя и крест" Я. Пекары
Вторая-третья книги: скачок от управленца-разнорабочего к лидеру отряда наемников и, заодно, признанному борцу с нечистью. /хотя юная ведьма у Иеронима в обозе вполне себе живет, консультирует/ Герой вкладывает некую сумму денег в стартап — начинают делать мушкеты. Но приходиться много путешествовать и перспективы туманные.
Книга четвертая-десятая (автор пишет все детальнее и неторопливее) — становление героя в качества барона и полководца. В начале четвертой книги находится владетельный феодал, герцог Ребенрее, который дает протагонисту внушительный участок земли рядом со швейцарской границей. Только земля пуста — горцы регулярно устраивают набеги. А герцог требует мира, потому как швейцарская пехота в то время известна куда лучше швейцарских банков. Но Иероним имеет фактически двух господ: кроме чисто светского у него еще и духовный покровитель, епископ, причем ярый католик из могущественной семьи. И жить на доходы от удела совершенно невозможно. Словом, приходиться начинать свару с кантонами, потом участвовать в войне с "башмаками" (восставшими крестьянами), потом снова рубиться с кантонами. Попутно врастать в местное феодальное общество. Тут и брак по расчету с откровенно не любящей Иеронима женщиной, и убийство любовника жены на дуэли и даже кабацкую девку пришлось аккуратно выдать за свою сестру, а потом выдать замуж. У Иеронима ощутимо проседает здоровье, но к финалу заварухи он собирает приличную сумму денег, получает патент генерала (похожий на настоящий) и мирится с герцогом.
Книги 11-14 (а впереди маячит и 15-я). Проходит несколько лет. Постройка замка съедает все деньги и вгоняет Иеронима в долги. С севера наступают еретики протестанты. Словом, приходиться ему встраиваться не только в систему дворянства, но целиком забыть свой статус барона-разбойника и стать кем-то средним между полковником и генералом, между придворным и военспецом широкого профиля: может вывести в поле несколько воинских подразделений, при случае берет на себя командование битвой, но суверенной политической фигурой не становится. Его начальник — герцог. Случается Иерониму организовать свару в городе, натравить протестантов и католиков друг на друга. Другой город просит дать укорот сынку знатного семейства, который тоже начинает разбойничать. И вот — поручение, которое может вывести его на орбиту уже имперской политики. Какие-то самозванные графья-колдуны похитили принцессу (настоящую). В процессе освобождения магия, наконец-то, превращается из подпольно-конспирологической практики во что-то серьезное, имеющее политическое и военное значение.
Автор хорошо владеет материалом эпохи. Да, иногда мушкеты заряжаются слишком быстро или в словах персонажей проскальзывают поговорки вроде "Не по Сеньке шапка". Некоторая альтернативность позволяет описать то чудесное время, когда кофе в Европе уже есть, а эпидемии сифилиса еще нет. Но создан целостный образ истерзанной войной страны, в которой религиозная распря очень многим уже надоела, сословные противоречия весьма остры, еще в помине не сложилось представление о гражданстве Германии, а людей обуревают страсти, типичные для XVI-го века.
Иероним Фолькоф — подлинный сын своего времени.
"Хочу земельный надел" — это сделает меня Человеком. И? Что теперь делать с пустошью? Чтобы поднять хозяйство нужны деньги, а без войны где их взять? Только в сундуке заветном, а он не бездонный.
"Хочу замок, чтобы при случае отсидеться в осаде". И? Фактически заработок всей его жизни превращается в шверпункт, где могут отсидеться человек триста. Но в поместье уже живет почти три тысячи человек. То есть кого-то он сохранит, но удел в случае войны снова станет полупустой территорией.
А Фолькоф разрывается между статусом феодала и работой военного специалиста высшего класса. Не замок ему надо строить, а помирившись с герцогом, открыть, например, стрелковую школу мушкетеров и школу артиллеристов. В кирпичную мануфактуру денежки вложить, дорогу к городу построить. И укреплять поселение, которое возникает в поместье. Но это были бы мысли скорее попаданца, который знает, что такое промышленная революция.
Хорошо описаны военные действия. Вот мушкеты начинают вытеснять доспехи, но люди в большинстве своем этого еще не понимают. Фолькоф, в солдатах и на всевозможных околоштабных должностях, много чего увидел. Он представляет, как надо вести кампании. Но не всегда у него есть необходимая информация, иногда он задним умом понимает, что не точно спланировал поход. Быстрота, натиск, решимость сесть в осаду, умение дожать противника в осаде, а в ответственные недели не обращать внимания на здоровье и работать по двадцать часов в день — это его фирменные приемы. И еще откровенная безжалостность к проигрывающим. Никаких договоров о гуманном обращении с пленными Фолькоф не подписывал. Крестьяне же просто скот. Любой крестьянин это источник информации, которого надо принудить к сотрудничеству: побои, угрозы немедленной смерти, поиск любых распрей и враждебностей, которые помогут здесь и сейчас выдавить из человека показания на его соседа. А любой пленный солдат это заложник, смертью которого можно угрожать противной стороне. Поэтому когда Длань Господня с полуротой солдат проводит экспресс-дознание в подозрительной деревне, пара домов сжигается, сколько-то женщин насилуется и, заодно, идет грабеж местных жителей. Еретики и душегубы, чего их жалеть.
В первые часы и дни это ошеломляет. Барону надо выторговать себе максимально выгодные условия, выбить контрибуцию и скорее уйти. А там, где приходиться задерживаться, возникает недовольство, намеки на бунты и "партизанен". Потому, когда барон-разбойник выводит гарнизон из швейцарского городка, ему приходится быть максимально осторожным. Одновременно Фолькоф прекрасно понимает, что простой грабеж приведет его в тупик. Нужны покровители, союзники, заказчики. Надо договариваться и выступать "от имени и по поручению", пусть играя на нескольких досках сразу.
Хотя Волков пробивался с самых низов, его детство давно в прошлом. Он принял для себя корпоративную мораль — сначала в среде наемников, а потом пообтерся в дворянском обществе. Потому книги с десятой начинаешь ждать, а когда к нему самому применят похожие методы? В конце четырнадцатой что-то такое и происходит, однако барон уже слишком похож на терминатора и привык побеждать :)
Немного сомнительно и затянуто, но не без внятных резонов показана личная жизнь. Семья официальная и неофициальная. Он торопится вознаградить себя за годы бедности. Старая любовница, новая сожительница, приключения на стороне. Все это не только приятно, но еще дорого и чрезвычайно нервно. Законная жена родила второго ребенка, и пусть женщина невеликого ума, но хотя бы перестала портить кровь. Кабацкая девка овдовела, побывала фавориткой герцога, но каждое второе её решение кажется Фолькофу идиотским. А девочка-ведьма — неизвестный по уровню своей опасности фактор — давно уже стала первой красавицей в ближайшем городе и этой "племяннице" надо давать согласие на брак.
Что сказать по итогу? Автор пишет достаточно сильный цикл коммерческой литературы, которая постепенно становится все более коммерческой. Планка несколько проседает. Но стилистика наработана, история продумана, есть яркий герой и его последовательные изменения.
Да, в цикле нет серьезного новаторства, автор в очередной раз складывает мозаику той эпохи, не претендуя на глубинные рассуждения. Зато интересно.
Возможно, в следующий раз автор напишет что-то совершенно оригинальное :)
Опыт нового прочтения отечественной фантастической классики.
В биографической справке Владимира Борисова для «Энциклопедии фантастики» 1995 года под редакцией Вл. Гакова (в большинстве упоминаний этой биографии автором ошибочно указывается Вл. Гаков) сказано так:
— Успех Б. принес цикл о психологе Полынове — необычном (для традиционной НФ) герое-"сверхчеловеке" близкого будущего, чьи подвиги на Земле и планетах Солнечной системы обусловлены не уникальными физ. данными и не оружием и воинским искусством, а интеллектом и знанием психологии. Основу сюжета повести "Десант на Меркурий" (1967) составляет разгадка природной тайны на Меркурии; параллельно развивается мысль о неизбежности отказа от непосредственного восприятия внешнего мира при освоении космоса, как ранее это случилось при вторжении науки в микромир. События повести "Космический бог" (1967) формально можно отнести к "космической опере ": Полынов вступает в схватку с нов. кандидатом во властелины мира: выступая от имени несуществующих пришельцев, тот вместе с группой заговорщиков пытается навязать Земле "консервативный социализм", угрожая уничтожением озонового слоя; вместе с предыдущей повесть объединена в один том — сб. "Приключения Полынова" (1987). Менее интересна, хотя и более политизирована (действие происходит на Земле) заключительная повесть цикла — "Конец закона" (1980), в к-рой предпринимается попытка создать локальную антиутопию в одной из стран с помощью сублиминальной (на уровне подсознания) пропаганды. К циклу также примыкает повесть "Сила сильных" (1985), в к-рой действует потомок Полынова.
Здесь, разве что, можно поспорить по поводу использования определений «сверхчеловек» и «космическая опера», которые, на мой взгляд, вряд ли можно применить к данным произведениям.
здесь Дмитрий БИЛЕНКИН еще без бороды
Обе первые и базовые повести цикла об Андрее Полынове появились в сборнике Дмитрия БИЛЕНКИНА «Марсианский прибой». Ранее «Десант на Меркурий» в сокращенном (или первоначальном – в публикации есть отдельные фразы, которых нет
в авторском сборнике) виде был напечатан в сборнике «Фантастика, 1966. Выпуск 3-й». И Полынов там звался Яшей. Потом автор его переименовал.
Космический бог
Повесть «Космический бог» вызвала при появлении гораздо больший интерес, чем «Десант на Меркурий».
Доктор исторических наук Игорь Бестужев-Лада в предисловии к 14-му и 15-му томам «Библиотеки современной фантастики» нашел в ней актуальный социальный аспект:
— Мертвый хватает живого – это древнее изречение вполне подошло бы в качестве эпиграфа к повести Д. БИЛЕНКИНА... Новые времена, новая техника, новый театр действий, но где-то на Земле сохранился еще старый общественный строй, и в канун победы новых социальных отношений повторяется попытка повернуть историю вспять.
Как заметил известный советский критик Всеволод РЕВИЧ («Литературная газета» от 13 сентября 1967 года), «лихой приключенческий «боевик» с космическими пиратами, выстрелами и любовью отважной девушки». И продолжил:
— «Космический бог» представляется мне лучшим произведением сборника. Экстравагантность и стремительность действия ничуть не мешают, а наоборот, помогают задумываться о необходимости всегда быть бдительным, о допустимых и недопустимых компромиссах, о силе и слабости противников мира, наконец, просто о том. Что такое смелость, находчивость, преданность».
здесь на снимке тоже безбородый Дмитрий БИЛЕНКИН
Журналист Игорь Рувинский из Волгограда, наоборот, заявил в реплике «Скакали по космосу ковбои...» («Литературная газета» от 31 июля 1968 года), что повесть состоит из штампов, перенесенных в космические реалии:
— Космический корабль (дилижанс, поезд, пароход, самолет) шел по курсу. Вдруг (лошади остановились как вкопанные, взрыв потряс судно) «плавный толчок качнул столик»...
... «на уровне своей груди Полынов увидел пирамидальное дуло лайтинга» (длинноствольного пистолета, стосемнадцатизарядного кольта, пистолета-пулемета, карманного гиперболоида).
Но Полынов (Ихтиандр, Сайрус Смит, майор Пронин) обрушил на негодяя «бешеный удар правой под подбородок». Полынов вообще специалист высокого класса: он, «словно ракета, пролетел разделяющее их пространство. Страшный удар ногой в живот бросил охранника на пол. Перевернувшись в воздухе Полынов перехватил падающий лайтинг».
Несмотря на похвалы Ревича, Дмитрий БИЛЕНКИН – увы! – не мастер авантюрного сюжета. Даже в «пятиугольнике» Павла Багряка, по словам своего соавтора Виктора КОМАРОВА, он отвечал за «главы, в которых должны были присутствовать философские рассуждения», в то время как «ГУБАРЕВУ лучше всего удавались описания погонь, ГОЛОВАНОВУ — юмористические ситуации, АГРАНОВСКОМУ — юристу по образованию — главы, требовавшие знания криминалистики», а самому Комарову — «отрезки, связанные с наукой».
Там, где начинается идеология – а она там есть – повесть становится плоской как лист бумаги. Сам по себе «Космический бог» не так уж и плох, но если даже сократить идеологические споры, то выше уровня Андре Нортон все равно не поднимется. Много натяжек. Заканчивается тем, что главного негодяя хватил удар от неожиданно кинутой в него подушки – и это не пародия. Хотя есть и любопытные параллели. О том, например, как главный антагонист собирается взять под контроль Землю. Он заявил Полынову, что предстанет перед жителями планеты в качестве космических пришельцев:
— Они объявят, что давно уже следят за земными делами, скажут, что их вмешательство стало необходимым. Но они гуманны, очень гуманны. Никаких покушений на существующие политические системы, уклад жизни, идеологию; они не вмешиваются в классовую и национальную борьбу. Они дают один-единственный приказ: разоружиться. Разоружиться, потому что оружие стало смертельно опасным для человечества. Гуманно? Вполне. Абсолютно в духе сказок о высокоразвитых цивилизациях. Свой приказ они подкрепляют угрозой снять озоновый экран (тут будет пролито немало слез о тягчайшей ответственности, об их нежелании применять силу, об их любви к неразумным людям, которая единственно...). Слушатели будут всхлипывать от умиления, гарантирую.
А потом они будут давать только советы. Советы, и ничего больше. Совет временно остановить (хотя мы знаем, что навсегда) прогресс. Совет следовать их советам, чтобы построить рай на Земле...
— Космический бог в роли анонима. Пустой крючок.
— Ерунда! Да мы, если потребуется, покажем их по телевидению. И зрители увидят — ха-ха! — электромагнитное облако. Покажем им животных, пейзажики их планеты... А знаете, кто будет говорить от их имени? Думаете, я? База? Ничего подобного. Открыть базу — значит выдать подлог. Нет. От их имени будет говорить... Держитесь крепче. Вы!
Создается даже впечатление, что Стивен Эриксон в романе 2018 года «Радость, словно нож у сердца» взял за основу именно этот план.
Десант на Меркурий
«Десант на Меркурий» — самая натуральная «hard science fiction». Настолько твердая, что и до сих пор многие не в состоянии разгрызть его: одни-де рассуждения и описания — скучно, мало действия.
Повесть по-прежнему интересна и по прошествии полувека. Не только развернутым описанием Меркурия, показанным цепко, необычно и зримо, но и основной идеей. Три космопроходца не могут соотнести видимое на планете с реальностью. Причем видимое и через стекла гермошлемов, и через аппаратуры вездехода и космического корабля.
Вот, например, вездеход с Шумериным и Бааде попал в кольцо раскаленной лавы, они ее наблюдают через приборы и, спасаясь, поднялись на возвышенность, оставляя пока лаву на безопасном расстоянии. В то же время Полынов из корабля, отправив телеглаз, отмечает через него сверху, что лава затопила гусеницы вездехода. То есть они видят разное. Уяснив это, он рекомендует ехать прямо через лаву, «если только снаружи температура не будет повышаться». Они поехали – и температура не повысилась, а, значит, не было никакой лавы:
— Теперь, — подытожил Шумерин, — самое лучшее для нас – закрыть глаза и не открывать их до ракеты, чтобы вокруг не творилось.
(понятно, что обратную дорогу может обеспечить и автопилот).
Психолог Полынов рассуждает, что зрение осталось единственным, на что они непосредственно ориентируются при полете на Меркурий. Но аппаратура фиксирует происходящее во всех диапазонах, а человеку передает зрительную информацию только в тех ограниченных параметрах длин волн, где он способен видеть. В этих границах герои видят те вещи, которые не фиксируют ни газоанализаторы, ни датчики температуры и которые не являются ни миражом, ни галлюцинацией.
Нет пока ни языков описания, ни теоретических понятий для того, что происходит на Меркурии:
— Пусть это шуточки меркурианского дьявола. Летающие гробы, сапоги всмятку. Но мне нужны точные факты! Точные, понимаешь? Факты!
С помощью сверхсложных приборов, математических абстракций и «безумных идей» человек понял законы мира элементарных частиц, и «все же он до сих пор чужд нашим эмоциям, ибо ему нет соответствия в духовной природе человека... Однако мы по-прежнему пребывали в уверенности, что уж в макро-то мире ничего подобного не случится. Что на любой планете наше «я» будет соответствовать тому новому, с чем столкнется. Ошибка».
То есть с Меркурием отныне придется общаться как с элементарными частицами: фиксировать изменения, состояния, параметры и строить на этой базе концепции происходящего.
Но это все же макромир. Если потом придется обживать Меркурий, то надо будет приспосабливаться и приспосабливать. На Земле мы тоже видим в узком диапазоне, но преобразуем ее, возможно, даже не понимая многого, что на ней действительно происходит. Об этом, кстати, рассказ «Странная» из того же сборника: 12-летняя деревенская девочка видит пятна, «черные как кляксы», «которых над землей много» (весьма похоже на наблюдаемое на Меркурии), ярко горящую радугу, которую никто не видит, подземные ходы и прочее.
Над Солнцем
В пятом номере журнала «Сельская молодежь» за 1962 год появился рассказ в письмах о полете к Солнцу Дмитрия БИЛЕНКИНА «На изгибе пространства», который в 1967-м под названием «Над Солнцем» опубликован в сборнике «Марсианский прибой».
Именно из этого рассказа вырос «Десант на Меркурий». Судите сами:
— В письме первом красочно описывается Меркурий. Описания не похожи по содержанию, но оба яркие и необычные;
— в письме третьем рассказывается, что планетолет полностью автоматизирован и сам управляет своим полетом, люди-пилоты номинальны и томятся этим, неожиданно один из них обнаружил, что корабль слегка отклонился от расчетной орбиты и попытался взять управление на себя, но не получилось. В начале «Десанта...» говорится, что корабль полностью автоматизирован, пилоты томятся: унизительно-де бездельничать, и вспоминается история, как один из капитанов взял управление при посадке на себя, но его вовремя оттащили;
— и в третьем письме и в начале «Десанта...» упоминается о стихах;
— в рассказе описывается воздействие близкого Солнца на психику и на окружающее космонавтов пространство, а в повести – о похожем воздействии Меркурия.
Марсианский прибой
В цикл о Полынове должен был войти рассказ «Марсианский прибой», но по каким-то причинам Дмитрий Александрович отказался от этой идеи. Здесь идет речь об экспедиции на Марс, первой, которая там осталась надолго, осваивая планету. Их было шестеро и среди них — отличающийся особой осторожностью Ванин: он никогда не шел первым. Ванин не был трусом, но эта особенность его характера (в маленьком тесном коллективе, долго находящемся в отрыве от остальных, психологические шероховатости каждого становятся особенно выпуклыми), вызывала шутки и подтрунивания, которые он принимал болезненно, хотя и не показывал. Он первым обнаружил, что при некоторых погодных условиях песок в определенном месте (что-то вроде бухточки у красных скал) Марса становится текучим – двигается как волны на море: в скафандре можно безопасно погружаться с головой хоть на пару-другую часов, а потом без проблем подниматься на поверхность, даже если текучесть прошла. Тщательно все это изучив, он начал частенько демонстрировать погружение в песок, особенно только что прилетевшим новичкам – явная психологическая компенсация за предыдущие смешки. И в какой-то момент произошла случайность – его затянуло под скалу, и он там застрял, пока не кончился кислород. А рассказывает нам эту историю один из членов экипажа и комментирует психологическую подоплеку случившегося.
А теперь откроем главу «Крис» повести «Космический бог»:
— Лежа на спине и закрыв глаза, Полынов стал вслух вспоминать. Он снова видел злополучный марсианский песчаный прибой, его обжигали пламенеющие ураганы Венеры, фантомы Меркурия опять плясали за стеклом вездехода, он снова тонул в ужасном болоте Терра Крочи. Он сам удивлялся тому, что пережил, это казалось невероятным, он много раз должен был погибнуть и вот же цел, как ни странно.
Главная тема
Англоязычная Энциклопедия Научной Фантастики (The Encyclopedia of Science Fiction) Джона Клюта, Дэвида Лэнгфорда и Питера Николса характеризует произведения БИЛЕНКИНА в целом как более научные, чем художественные, но никогда не скучные или плохо написанные.
В 1978 году на английском вышел сборник Дмитрия БИЛЕНКИНА «The Uncertainty Principle» («Принцип неопределенности») с 17 рассказами и предисловием Теодора Старджона, а затем был переиздан в 1979-м.
Сборник вызвал отклик среди англоязычных читателей. Брюс Гиллеспи в англоязычном фэнзине SF Commentary, заявил, что в лучших рассказах советского писателя есть чувство чуда, человеческого тепла и сопереживания, и заметил, что, двигаясь в этом направлении, БИЛЕНКИН мог бы стать Артуром Кларком своей страны.
Станислав Глушнев в статье «Клуб БИЛЕНКИНА» («Литературная газета» от 5-11 ноября 2003 года) представил частичный перевод главного тезиса из предисловия Старджона и с тех пор этот фрагмент фигурирует в разных публикациях.
Приведу эти слова в своем переводе:
— Покойный Джон Кэмпбелл – великий издатель научной фантастики, взявшийся за дело в 1939 году, в течение 18 месяцев собрал группу писателей, ставших столпами (monuments) этого жанра, – Азимов, Хайнлайн, де Камп, дель Рей, Саймак, Кларк, Хаббард…
Если я когда-нибудь доведу до ума свою машину времени, то отправлюсь в Советский Союз, заберу (snatch up) Дмитрия БИЛЕНКИНА, перенесу его в 1939 год, отвезу в скрипучее старое здание на 7-й авеню, 79, проведу через лабиринт, образованный высокими стопками журналов и гигантскими рулонами чистой бумаги (запах которой не покидает меня и по сей день), введу в маленький кабинет, где сидит, едва помещаясь, крупный мужчина. «Джон, – скажу я. – Джон, вот тебе еще один».
Из сборника «Марсианский прибой» в «The Uncertainty Principle» вошло четыре рассказа. В том числе «На пыльной тропинке». Незамысловатое повествование с красивым эпиграфом из Юрия Олеши. Неплохо иллюстрирующее то, чем уникален Дмитрий БИЛЕНКИН. Его тему.
Космонавт Архипов идет себе по тропинке на другой планете (он уже на этой планете давно) и тут прямо на него несутся бронированные местные хищники. Он защищается, расстреляв их из плазменного пистолета. И только успел перевести дух – мчится еще стая – страшные, с горящими зелеными глазами — и опять прямо на него. Он аж вспотел, стреляя. А после того, как уничтожил нападавших, увидел, что идет лесной пожар, который и гнал животных по тропе – он стоял на ней. И, бросив пистолет, тоже побежал.
Как проницательно заметила писатель и критик Мария Галина:
— В сущности, каждый рассказ БИЛЕНКИНА — это притча. На худой конец басня с моралью. Пересказанная чуть старомодным тяжеловесным слогом с внутренними монологами героев, проясняющими по ходу дела необходимое, с несколько напыщенными диалогами — за что, видимо, БИЛЕНКИН и оказался причислен к разряду «настоящих фантастов». А притча и басня повествует именно о людях, под какими бы личинами те ни скрывались (приложение «Ex libris» к «Независимой газете» от 25 июля 2002 года).
«Десант на Меркурий», «Марсианский прибой», «На пыльной тропинке» (а еще в российском сборнике есть «Опасность спокойствия») — все они о том, что человек со своими земными мерками, реакциями, привычками вышел в чужие миры, где все это не работает. Или работает, но не так как на Земле. Или нам кажется, что работает так же, но только стоит обрести такую уверенность, как мы сталкиваемся с обратным. А нередко этот чужой мир сталкивается с нашими мерками и ломается. Мы его ломаем.
Из этих произведений можно собрать сборник, который будет интересен сам по себе, а не только с ностальгически-исторической точки зрения.
P.S. Иллюстрации Н. Кузнецова к сборнику "Марсианский прибой", 1967 года.
Коктейль из аниме, альтернативки, досконального знания материальной части и трезвого понимания военных потерь.
Авторы смогли отлично поработать с двумя парами вводных.
В первую голову — разделили эстетику Второй мировой и её же историко-политическое восприятие.
1933-1939-1941-1945 — предельно политизирован, а в последнюю пару лет все стало совсем жестко. Практически любое описание реальной войны, даже четкое произнесение даты окончания военных действий в Европе (это 8-е или 9-е мая?), немедленно позиционирует рассказчика в актуальной политической системе координат.
Что, между прочим, существенно снижает возможности описания юмора и абсурда, которых всегда много на войне, и так же сильно снижает возможности любования эстетикой той эпохи.
Поэтому война была перенесена в другой мир, куда какое-то время назад хаотически переместились кучки землян.
Там они перемешались, обросли своим фольклором, немножко столкнулись с реальной мистикой. И, понемногу, доросли до своей мировой войны.
Аналог Тихого океана — в студию.
Соответственно, есть некая Империя (янтарный трон, сложности в обеспечении материальной части) и Конфедерация (с примесью демократии и боярскими родами, роскошью и откровенным избытком материальной части).
Человек, который возглавляет конфедерацию: "Ответственный администратор Конфедерации, Исаак Стиллман". Уже третий десяток лет в большой политике. И, собственно "боярские роды" очень напоминают политическую аристократию США. В тексте упоминается "Новый стиллмановский курс", как некая политическая программа. Рузвельт? Мг, только подписывается этот стальной человек "И. Ст."
И подобных смешений в книге — на каждой первой странице:
"...авианесущий линкор «Композитор Лопшо Педунь»"
"Флайт-старшина второй косой ударной полусотни Айвен Иванович Такэда"
"На посадке «Казачок» экипажа Пшешешенко – Пщолы в какой-то момент оказался почти на два фута ниже, чем следовало"
"Кривицкая Зинаида Юлисовна! Журналистка «Москва сбоку!» Издательский дом Сусловых. По соционическому типу – стрелка морального компаса. Я люблю страшную правду и высокие гонорары. "
Чтобы никому не было скучно — Конфедерация, она сильно с польским отливом, то есть гонором и некоторыми особенностями фамилий.
Японские и англо-саксонские имена равномерно раскиданы по территории.
Естественно, все хотят возвести род к старой Земле и это оборачивается известными натяжками
"- ...Кстати, все хотел спросить: а почему «Хан»?
– Наш род идет от степных кочевников. Еще до Перехода, разумеется. Половцы, печенеги…
– Серьезно? Ты же блондин!
– А ты что, много печенегов знаешь?"
Разумеется, авторы протащили в текст громадное количество пасхалок, связанных с конкретикой систем вооружений и боевых действий 1940-х.
Легко узнается скандал с не взрывающимися американскими торпедами. Опознаются "как бы авианосцы", которые клепали в США для сопровождения настоящих боевых кораблей. Японские линкоры с их "пагодами". Миниатюризация японских жилых мест и т.п.
Вторая пара: аниме (в котором легко узнать гаремник) — и вполне реалистичные цифры потерь.
Ни один абсурд в мире не может сравниться с проекции аниме-девочек на военную тематику. Например, юная дева с шикарной длинной прической прямо в танке пьет чай во время боя и даже дает руководящие указания ("Гёрлз унд панцер").
Собственно, основное аниме-допущение книги в том, что Империя формирует женский экипаж подводной лодки (и только командир — настоящий морской волк, Хан Глубины), а Конфедерация две полусотни летчиц для боевых экипажей.
Для пропаганды.
Потому что пятый год войны.
Типажи для аниме соблюдаются неукоснительно. Отличницы в очочках на подводной лодке — имеются. Дворецкий, который просочится на авианесущее судно за своими воспитанницами для их обслуживания — тоже. Персонажа зовут Калеб Эффиндопуло (потому что Нассим Талеб автор книги о "Черных лебедях", а бандит Попандопуло знал в них толк на практике???). Разумеется, некоторые девочки хорошо понимают в технике, могут зажечь.
Дальше авторы с особым цинизмом пытаются показать, как эти экипажи будут вообще выпускать в море. Потому как моряков они рисуют несколько ближе к реальности, а боевые задачи никто не отменял.
Словом, тема аниме-гаремника раскрыта, хотя умеренно и без перехода в порнографическую плоскость.
Но что оттеняет абсурдную любовь?
Реальная смерть.
Хан Глубины один из очень немногих, кто остался от первого года войны, кантовался на берегу и выбрать могли только его, потому что остальные пошли на серьезное повышение. А все, кто пришел к нему на смену, на второй год, утоплены.
Конфедераты тоже теряют авианосцы и самые разные корабли. Спастись удается далеко не всем. Газель Стиллман потеряла ориентировку в своем первом вылете (потому что второй номер ранена) приземлилась не на своей авианосец, команда отлично разрисовала ей самолет — по флотской традиции, потому что неумеха. Но на следующее утро, только она взлетела с палубы, корабль был торпедирован, затонул практически мгновенно.
Так что девочки на подлодке воспринимаются немного мертвыми. Два-три похода, и удача закончится.
Поведение моряков получает некоторое объяснение.
Вся эта любовь, смерть, альтернативка, поклоны современности и абсурд — смешиваются в странного вкуса коктейль.
И, наконец, это вполне связный роман, с двумя сюжетными линиями, с понятной интригой и выходом на вторую книгу. Батальные сцены написаны вполне впечатляюще. Описания мира и пересказ исторических отсылок совершенно не снижает скорость развития событий.
Итого: эта анимешная альтернативка составляет серьезную альтернативу попаданцам. Из современности туда, в прошлое, отправлены художественные типажи, а не "как бы реальные" персонажи. Получилось хорошо, рекомендую.
Юный Квиллифер был полностью доволен своей жизнью. Отец – пускай всего лишь мясник, зато член городского совета. Ученичество у адвоката, способное дать ему в руки уважаемую профессию. Успех у девушек. Возможность время от времени предаваться любимому безделью и мечтам о большом мире.
Все это одной несчастной ночью обратилось в прах и пепел. А Квиллиферу выпал шанс узнать, что большой мир отнюдь не столь прекрасен, как в его грезах. Но как бы там ни было, мозгами парень не обделен, как и хорошо подвешенным языком, а значит нужно устраивать свою дальнейшую жизнь. Благо, в королевстве, после смерти государя, начинается грызня за власть, и таланты Квиллифера могут оказаться востребованными.
Авантюрное фентези без особых претензий? Отчего и нет. Тем паче, Уильямс смешал в своем произведении элементы приключенческого, плутовского, интриганского, военного и авантюрного поджанров, подарив читателю обаятельного, активного развивающегося протагониста, описываемого от первого лица.
Главный герой, его взросление и трансформации становятся основными удачами романа.
Итак, Квиллифер. Хороший, добрый человек, не лишенный мозгов и сострадания. Сын мясника (уважаемая профессия, да еще и связи в гильдии). Член любящей семьи. Ученик адвоката, частенько пользующийся юридическим подходом к вопросам. Обладатель хорошо подвешенного языка. Творец новых для этого мира слов типа: «веродоверчивому» или «монотенизируют». Не красавец, но плечист, харизматичен и очарователен. Имеет некислый успех у дам. Обычный 18-летний повеса, в ком борются тщеславие, толкающее его к борьбе за место под солнцем с любовью к праздности.
Ровно до того момента, пока старая жизнь не накрывается медным тазом, а о праздности приходиться позабыть. Ведь наш герой оказывается вынесен водоворотом событий из уютного родного гнезда в большой мир. Вот тут то и начинаются приключения, грозящие время от времени отправить его в мир иной, или как минимум некисло осложнить бытие. Однако где наша не пропадала!
Став свидетелем пиратского набега и «познакомившись» с разбойниками, возглавляемыми самым натуральным сэром, ГГ надолго оказывается при дворе (так вышло, что на высших постах и вокруг них огромное количество представительниц прекрасного пола, что поделать: «в стране переизбыток королев»). Придворную жизнь мы познаем досконально. Тут вам и коронация. И грызня из-за должностей (среди которых такие перлы как Йомен кувшина, моющий руки гостям и Грум королевского табурета (попросту ночного горшка). И шикарные пиры на десятки экзотических блюд. И подробнейшим образом описанная королевская охота с изничтожением тысяч птиц и сотен крупного зверья. Знакомство с различной знатью, порой весьма высокого пошиба. Обустройство и попытки занять уютное местечко. Внимание и немилость венценосных особ. Интриги, восстание и прочие элементы борьбы за власть. Поприсутствует ГГ при изготовлении громадных орудий (сопровождаемых магическими песнопениями). Поучаствует в написании пьес для королевского театра.
Ах да, была еще одна встреча, кардинально повлиявшая (и продолжающая это делать) на судьбу протагониста. С самой натуральной богиней (или нимфой, или фэйри, кто их разберет). А божественные сущности, как вы догадываетесь существа непостоянные и обидчивые. Порой не слишком отличающиеся от брошенных «бывших». А эти бывшие, ух! Так и норовят палки в колеса.
Затеет герой самое натуральное детективное расследование (причем, к его последующему огорчению, удачное), проявив задатки без малого Холмса. Раскрыв нам параллельно особенности здешней системы правосудия. Поимеет (пускай и не слишком долго) беременную любовницу. Попробует силы в каперстве. Станет свидетелем морской (ну ладно, прибрежной) битвы. Попрыгает по волнам побед и поражений. Скучать ему (и читателю) не доведется.
А затем, будто вспомнив о тех, кому недостает батального экшена, автор перебрасывает героя на поля сражений, заставляя проявить недюжинные офицерские таланты (тут он играет скорее на поле Векслера). Скажу сразу, при дворе, несмотря на попытки убийства, было безопаснее.
Квиллифер взрослеет, меняется, обрастает мяском, опытом и связями. Ну и недоброжелателями, куда ж без них. Пробует свои силы в различных сферах. Становится «широко известным в узких кругах».
Отметим внимание автора к морской тематике: при любой удобной возможности Уильямс с нескрываемым удовольствием щеголяет знанием морских терминов и обозначений мореходных приблуд.
Мир романа стандартен, оригинальностью не отличается: по нашему времени примерно на заре Нового времени. Но раскрыт вменяемо.
Особенно выделяется красиво и с любовью описанный родной город ГГ – Этельбайт, уютно расположившийся в болотистой дельте реки, окруженный лабиринтами каналов и намытых из ила отмелей (ил становится для поселения настоящей проблемой, медленно убивая город, ограничивая торговлю, преграждая подход больших судов). Город славный производством изделий из стекла и главной фишкой – разноцветными кирпичами из местной глины. Крышами, позволяющими по верху обойти почти весь Этельбайт. Купцами, во время войны становящимися каперами. И утилитарным подходом к статуям королей.
Имеется даже иная раса, правда отличается она от людей лишь золотистым цветом кожи.
Интрига с личностью предателя, ставшего причиной изменений в жизни города и протагониста.
Легкий ретро-финт (см. Квоута, Клинки, Райан, Лайонс, Леопарда). Но он тут скорее для галочки.
Порадует автор умеренно оригинальным пантеоном (и отправит его куда подальше). Наличием учения милосердного Паломника — сплава идей буддизма, христианства и конфуцианства. Учения, не поддерживающего веру в богов, призывающего не обращать на них внимания и не поклоняться им. Предлагающего изучать человека и строить человеческую этику, основанную на нашей реальности.
Местами попадаются философские размышления о религии, предназначении, месте человека в мире, свободе воли, воздействии сверхъестественных сил на судьбы людей.
Читается роман легко, за Квиллифера порой даже становится волнительно (но не слишком, чай главный герой, не сошка какая, способная помереть в любой момент, тем паче ретро изложение).
В целом — простенько, идейных прорывов и миротворческих свершений не ждите, книга хорошо подойдет, чтобы разгрузить мозг. Что тоже дорогого стоит.
Эрго. Приятный приключенческий коктейль из поджанров Страны фантазии. Ненапряжно, без особых претензий, с привлекательным протагонистом.
облако тэгов
