Рецензии на фантастические книги

В одном из своих интервью Рэй Нэйлер сказал следующее:

цитата

Два десятилетия своей жизни я прожил за пределами Соединённых Штатов, и думаю, что это в первую очередь позволило мне понять: не существует единственно верного взгляда на вещи, единственно верного способа решения проблем, единственно верного способа структурирования и организации человеческого мира.

На первый взгляд, здесь не с чем спорить. Однако на деле мало кто согласится с этим утверждением от чистого сердца. Мы живём в удивительно поляризованном мире. Мире, где ты должен выбрать сторону, быть за тех или за этих. Вместе с теми ненавидеть этих и наоборот. Иначе тебя будут ненавидеть и те, и другие. Именно подобный мир критиковал Томас Ха в рассказе «В моей стране», который я не так давно переводил: "Всё сказанное должно говорить об одном или о другом. Нужно выбрать одно или другое. Лишь бы не то, что между. В том, что между, всегда проблемы."

Полярность мнений приводит к полярности в оценках литературы, мы ищем ярлык, который можно нацепить на книгу, а как только найден подходящий — заканчиваем её анализ. Ведь всё о ней и так уже понятно. Иногда это принимает совершенно уродливые формы. В одной книге женщина не на кухне — вот ведь феминисткий мусор, тут герой слишком чёрный или имеет ориентацию неправославную — повестка, отменяем, тут сюжетный ход повторяет рассказ какого-нибудь Роберта Гаррета, опубликованный в "Астоудинг" в середине 50-х — хех, понятно у кого автор воровал, что тут ещё обсуждать. Доходит до того, что некоторым и читать не надо, чтобы составить своё ценное мнение. Вспомните ситуацию с открытием Симоньян и тем как её преданные фанаты ломанулись ставить ее фантастической книжке первый с конца балл, ведь чего хорошего эта пропагандистка может написать? У Кена Лю есть на эту тему прекрасный рассказ «Пролет дракона» (я его не переводил, но писал отзыв), показывающий — это общая проблема всех фэндомов. Вот только триггеры и вешаемые ярлыки там будут иные: токсичная маскулинность, культурная апроприация и далее по списку. Но и те и другие ужасны. В этом-то и проблема. Нет хороших ярлыков, чтобы говорить о литературе. Ярлыками мы не только подменяем разговор, но и устраняем саму возможность разговора.

При оценке нового романа Рэя Нэйлера очень легко попасть в ту же ошибку: увидеть триггерные места и поставить книгу на соответствующую полку, категорически одобрив или категорически осудив в ней написанное, в зависимости от политических предпочтений. Сделав это с избирательной слепотой, ведь в книге, о чем мы говорим ниже, Нэйлер критикует далеко не отдельно взятый политический строй.

Но когда я стал анализировать англоязычный отклик на роман — то разочарованию моему не было предела. Большинство обозревателей даже не пытались рассуждать о социально-философском подтексте романа. Они даже не ставили его на полку прозападный/антизападный, в лучшем случае заявляли, что он подобно «Обделённым» Ле Гуин критикует авторитаризм. Нет, такое чувство, что мысль о том, что фантастика может быть чем-то большим, чем развлечение, а в конспирологическом технотриллере может быть второе дно, просто не заходит в голову большинства рецензентов. В лучшим случае это будет одномерное политическое высказывание, которые любят вставлять в свои романы авторы woke-волны середины 2010-х. И это очень созвучно с критикой, которая звучит со страниц романа: "Среди фильмов она особенно любила смотреть сгенерированные искусственным интеллектом. Из них она получала все, что хотела знать о том, как думать по-западному".

С другой стороны, выйди у нас роман, у многих будет мало сомнений, на какую полку его помещать: пророссийскую или анти. Но, повторюсь, и то и другое будет ошибкой. И не только из-за того, что после критики одной стороны Нэйлер с усталой отстранённостью опытного онколога ставит диагноз и другой. Сама идея книги противоречит однозначной трактовке.

Ещё до выхода «Where the Axe Is Buried», когда я увидел в аннотации много общего с предыдущей работой, «The Tusks of Extinction», я спросил автора, не происходит ли действие этих двух книг в одном мире. На что он ответил, что ему нравится думать, что все его книги происходят в параллельных вселенных. Отчасти они пересекаются между собой и с нашим миром, содержат отсылки друг на друга (как между романами, так и между некоторыми рассказами), но не подобны. Это позволяет ему рассуждать об общественных процессах за рамками текущей политической повестки, говоря то, что хотелось сказать по существу. Поэтому я бы не ставил знак равенства между Союзом из книги и Евросоюзом из реального мира, так и Федерация не равна РФ, а Республика — не один из обломков распавшегося СССР. Они наследуют очень много и автор не боится при необходимости вставлять реальные отсылки к истории двадцатого века, будь то Колпашевский яр или Сарезское озеро (последнее имеет важное значение для сюжета), но тем не менее, это честная попытка автора подняться над схваткой. Например, когда мы погружаемся в личные воспоминания Президента Федерации, который выступит одним из персонажей, то становится очевидно, что образ этот уникальный, а не списанный с какой-либо политической фигуры. Более того, Нэйлер сознательно сметает США как игрока с политической доски, в книге есть их аналог, Североамериканский Альянс, или как-то так, который за триста страниц упоминается раза два и в целом явно не имеет никакого политического веса, как и аналог Китая, который и вовсе остаётся не названным. Для целей автора и рассказываемой им истории они вовсе не нужны, и лишние детали конструктора были убраны обратно в ящик.

Теперь поговорим немного о сюжете и персонажах. Итак, недалекое будущее. Авторитарная Федерация под правлением вечного диктатора, который с помощью современных технологий переносит свое сознание в новое тело, когда старое дряхлеет. И сейчас как раз такой случай. Его лечащий врач, Николай, готовит операцию по смене тела, которая в этот раз может пойти не по плану. Федерация — весьма классическая высокотехнологическая антиутопия, верная традициям «1984»: баллы социального рейтинга, которые снижаются за любой проступок, а тех, у кого они достигают нуля ссылают в трудовые лагеря, всеобщая слежка, тотальная цензура. При этом нельзя сказать, что все дипломатические отношения с геополитическим противником, Союзом, разорваны. И вот подающая надежды студентка Лилия едет на запад учиться по обмену. Из тоталитарной диктатуры, в лучший, свободный мир. Правда? Ведь правда? Но реальность оказывается куда сложнее. Выше я уже приводил одну цитату из ее сюжетной линии. А вот еще одна, в вольном пересказе. "Разрушенный войной город теперь стал меккой для туристов. В доме, где была огневая точка открыли бар. Там, где дерево прошивали пули, отверстия обработали напильником — чтобы нерадивые туристы не наставили заноз. Солдатские граффити, иллюстрирующие абсурд и ужас войны, практически неразличимы за многочисленными автографами посетителей." Чем дальше, тем больше она понимает, что мир далеко не так одномерен, как ей казалось. "Истории ее страны и истории, которая она читала здесь очень сильно различалась. И те и другие рассказывали, об общечеловеческих ценностях, о том, что значит быть хорошим человеком. Но только понятия эти очень сильно различались. Были ли истории ее страны плохи? Нет, они были прекрасны, вот в чем вся соль." Союз полностью прошел процедуру рационализации — отдал власть в руки современных нейросетей, Премьер Министров, или просто ПМ, натренированных на лучших политиках планеты, чтобы вести его к светлому будущему. Вот только мир от этого лучше не стал, как будто в погоне за оптимизацией было утеряно нечто важное, подменено бесконечной рутиной, одномерными мыслями и задачами. Каждый — лишь винтик в общем механизме, и ладно бы механизм работал хорошо. Но он работает кое-как, и в этом-то и проблема. Типичный представитель Союза, бойфренд Лилии Палмер Блэк (сам себя он постоянно называет Палмер Бланк, "пустой" то есть) сам понимает это и отчаянно пытается найти смысл жизни. А потом Лилия уезжает повидаться с отцом и не возвращается обратно.

А еще есть линия небольшого азиатского государства, Республики, когда-то бывшей под властью Федерации, а теперь независимой, которая берет курс на интеграцию с Союзом и даже устанавливает при участии еще одного героя книги по имени Нурлан, себе своего Премьер Министра, который очень быстро приводит Республику к гуманитарной катастрофе. Но почему это случилось? Быть может, технократический псевдорай республики не подходит для Союза, а может и сам Союз обречен, слепо доверившись искусственному интеллекту, отказавшись принимать решения и отвечать за свою жизнь, собственноручно затолкав себя обратно в колыбель? Технопессимизм Нэйлера очевиден, но он далек от того, которым нас потчует Элиезер Юдковский. ИИ не будет убивать всех человеков, он не более чем «Механический Турок», только в нем больше не сидит всего один человек. Нет. Нейросети скормили все человечество. Дерьмо на входе — дерьмо на выходе, как выразился один из персонажей книги. И стоит ли ожидать, что такой проводник приведет человечество к светлому будущему? Ответ находится там же где и всегда, в четырнадцатом томе сочинений Боконона.

В мире «Where the Axe Is Buried», тоже есть своя заветная книга (была такая в «Горе в море»). Здесь это «Вечный спор», наполовину автобиография, наполовину манифест бывшей диссидентки Зои Великановой. Книга эта обильно цитируется автором и копии ее рукописи являются связующей нитью между всеми персонажами книги, большинство из которых так и не встретятся друг с другом (но как мы узнаем в последней главе, связь эта была куда более прочной и роковой, чем казалось на первый взгляд). Я долго думал какую цитату привести в качестве примера, но решил остановиться на сухой выжимке, которая помещена в заголовок рецензии, на этот раз без перевода. Зоя Великанова еще жива и живет в уединении со своим роботом-слугой в уединенной хижине в тайге, не зная, что ей еще предстоит сыграть свою роль.

Персонажи автора далеко не так функциональны, как кажется на первых взгляд. Нэйлер намеренно избегает ярких черт характера, не выводя их за рамки простых обывателей, оказавшихся в сложных обстоятельствах, но наделяет каждого каким-то невероятным количеством личных черт и деталей бэкграунда. Простота эта обманчива, достаточно будет сказать, что персонаж, которого по праву можно назвать главным героем книги, практически до самого конца кажется самым серым и невыразительным антагонистом из возможных.

Если искать наиболее близкий аналог «Where the Axe Is Buried», то на ум тут же приходит «Осень Европы» Хатчинсона, но Нэйлер на две головы опередил своего британского коллегу. И не только тем, что уложился в один том. Книга идеально структурирована и в этой структуре скрыт изящный обман. Начинается роман крайне динамично, политические интриги, шпионские игры, агенты, конрагенты — и простые люди, которые оказываются втянуты в игру с очень высокими ставками. При этом почти каждый персонаж вынужден реагировать на очень быстро меняющийся мир, не видя всей картины, не понимая, в какую игру их втянули, кто игроки и что на кону. Декорации сменяются очень быстро, персонажей очень много и далеко не все доживут до конца, а ставки только растут. Один обзорщик даже написал, что роман "увлекательное чтиво о революционерах, которые пытаются свергнуть бездушный машинный строй Союза и авторитарный — Федерации". Давно я не читал большей чуши. Нет, безусловно, в книге есть персонажи, вдохновившиеся книгой Зои Великановой и вступившие в ряды разрозненного и высокозаконспирированного сопротивления. Но автор, что удивительно, совсем не горит желанием героизировать людей, восставших против автократии, не важно машинной или человеческой. Так же как и почти на все происходящее, он смотрит на них с отстраненной грустью. Опытного и очень усталого онколога, да. Классические революционные ячейки, одиночки или малые группы, владеющие минимумом информации и ничего не знающие друг о друге. Проверенная временем формула и Нэйлер демонстрирует ее фатальную слабость в эру информации. Он неоднократно показывает, что чем сильнее и отчаяннее ты борешься, тем больше ты становишься похож на своего противника. Победитель Дракона сам становится Драконом? Когда-то раньше — возможно, ныне ты станешь драконом задолго до победы, только более мелким и гадким. А в финале он и вовсе диагностирует: "Вот чего вы не понимаете: к тому времени, когда вы решили сопротивляться, миллионы до вас уже пытались. Миллионы, лежащие в своих могилах. Мертвые и не оставившие потомства. За сотни лет до того, как вы подумали, что сможете что-то изменить, лучшие из нас уже умерли пытаясь. Те кто выжили — самые слабые и самые тихие из нас."

А в другой главе, что является главным парадоксом книги, автор заявляет: "То что нам нужно больше всего — это сопротивление. Оно не только делает нас честнее, оно делает нас человечнее. Если ничто не ограничивает желания человека — он неизбежно станет чудовищем. Сосуществование — это неизбежный акт сопротивления друг против друга". А в том несовпадении, которое лежит между этими двумя цитатами, пожалуй, и лежит главный смысл книги.

После крайне динамичного начала события книги замедляются. Автор широкими мазками показывает происходящие глобальные потрясения. Сначала я думал, что главным структурным просчетом романа было не показывать картины падения Союза — мы наблюдаем его только со слов одного из персонажей, но по здравому размышлению понял, что это было единственно верным решением. Яркие, апокалиптичные сцены, хотя несомненно бы запомнились, явно противоречили бы замыслу книги, подменяя внешними эффектами внутреннее наполнение. Многие несостыковки в происходящем, которые я хотел подметить в отзыве, объяснились сами собой ближе к развязке. Но одну сюжетную слабость в романе я все же не могу обойти, хотя она абсолютно понятна и объяснима. Нет, даже две. Первая — это излишние объяснения. Сцена с таксистом, в которой мы видим окончание видеозаписи, крайне важной для понимания произошедших в книге событий, и получаем прямое объяснение того, что давалось лишь намеками — явно было излишним. Я их тех, кто считает, что любопытство читателя далеко не всегда должно быть удовлетворено, и далеко не всем персонажам нужно давать высказаться. Мнение непопулярное, но я и не обещал быть объективным. В конце концов, одним из лейтмотивов всей книги, который я неоднократно подчеркивал, является отсутствие простых ответов, так зачем же их давать читателю, тем более, что намеков на страницах книги было достаточно? Вторая слабость, та самая, которая понятна и объяснима, заключается в том, что на последних страницах Нэйлер отказался от отстранённости, которую он филигранно выдерживал до самого конца романа и подарил паре персонажей лучшую судьбу, чем та, что вытекала из логики мира. Объяснимо, повторю в третий раз, но несколько снижает возможный драматический эффект.

«Where the Axe Is Buried» — это мрачная книга о пороках общества и человечества, которая начинается как антиутопия и футуристичный технотриллер, но очень скоро становится чем-то большим. Она не пытается развлекать, не дает готовых решений, не рассказывает о том, как благородные революционеры всех побеждают и становится хорошо, сопротивляется упрощенным политическим ярлыкам и требует от читателя такого же отказа от бинарного мышления. Что делает ее очень нишевым чтением.

Точкой бифуркации становится судьба Ричарда Львиное Сердце, выжившего после ранения при осаде Шалю. Тяжелейший процесс выздоровления подтолкнул Ричарда к тому, чтобы взяться за ум и вспомнить свой долг короля. Он превратился из взбалмошного рыцаря без страха и упрека в заботливого к своей стране государя (явное первое проявление просыпающейся магии). Унаследовал ему племянник Артур, и вовсе заставивший вспоминать легендарного основателя Круглого стола. Благодаря столь сильному руководству Англия не только не выпустила из рук французские земли, заботливо прихомяченные пораньше вторым Генрихом, но и приумножила завоевания до полного присоединения владений Лилии (чем занимался в это время Филипп 2 Август, в нашей реальности парень отнюдь не промах, на шару свои земли отдавать не собиравшийся, остается загадкой, ага, вроде как лично Ричард отправил последнего Капетинга к праотцам). Да и дальнейшие представители Плантагенетов (Имя династии выводят от прозвища Жоффруа Анжуйского — «Плантагенет», чьей эмблемой была ветка дрока (planta genista) в грязь лицом не ударили. Еще одно колдовское воздействие уровня грандмастера – на протяжении 800 (!) лет среди владык империи не оказалось ни одного мудака, дурака или психа.

Тихой сапой Анжуйская Империи расширилась от Шотландии до южной оконечности Гаскони и границ с Германией. Фрицов, оставшихся в раздробленном состоянии (Пруссия роль объединителя не потянула), невзирая на принадлежащую императору корону Священной империи, оставили в покое, и присоединять не стали.

Первой причиной этому стала вторая сверхдержава здешней Ойкумены – королевство Польское. Оно царит во всей Восточной Европе и владеет кучей земель, до Минска на севере и Киева на юге. Русские/украинские княжества традиционно раздроблены, серьезной силы не представляют и лишь в 20 веке задумались об объединение в какую-никакую коалицию.

Второй – открытие Нового Света, произведенное здесь отнюдь не Колумбом, а английскими моряками, и на 7 десятков лет позднее чем у нас. Никаких испанцев с португальцами в Новом Свете нет и близко, и все его богатства широкой рекой полились в Англо-французскую империю.

Держава, описанная у Гаррета, вызывает четкие ассоциации с произведением некоего Ван Зайчика и получилась до приторности благостной. К середине 20-го века Империя полностью отказалась от завоеваний (!!! Империя отказалась от завоеваний – экий оксюморон), для нее сейчас «агрессия против мирных соседей немыслима». Здесь каждый помнит о своем долге и знает свое место. Здешние стражники не лупят бабло с горожан, а следят за порядком и соблюдением законов, и даже в его случае нарушения дают возможность согражданам исправиться. Ведь доверенный стражнику по должности меч «обязывает его всегда оставаться джентльменом». Здесь лорд обязан помогать своим людям. Всем людям, не только родне, личным головорезам или приближенным. Всем, включая распоследних бедняков. А если не вытягивает сам, может обратиться за помощью к своему сюзерену, а тот выше по инстанциям, вплоть до короля. В случае смерти государя, тухес на трон не мостит старший сын, независимо от его порой отсутствующих дарований. Следующего властителя выбирает парламент, пускай и из членов династии.

Нет, я больше не могу, сейчас зарыдаю, где ближайший портал в Англо-Французскую империю! Держите меня семеро!

Что самое интересное – перед нами не полностью оторванная от жизни утопия.

Здесь первым делом при общении требуется выяснить социальный статус. Обращение к согражданам звучит не как нейтрально-толерантное: «мужчина, женщина, пан или товарищ». А исключительно строго-официальное: «сэр», «лорд», «йомен», «мистрис» или «дамсель» (молодая незамужняя девица). Здесь немало силовиков, главными среди которых являются флотские. Здесь аристократия традиционно чувствует себя пупом земли, относясь к нижестоящим покровительственно-снисходительно. Но вежливо и без наглого пренебрежения. Ведь обычные люди едят свой честно заработанный хлеб, что вполне достойно толики уважения.

Здешняя наука находится в загоне по сравнению с привычной нам. В 20-м веке тут нет электричества и двигателей внутреннего сгорания, максимум паровые машины. Для освещения улиц пользуются газовыми лампами, а возят народ в каретах, запряженных старыми добрыми лошадьми. Для дальней связи применяется проводной телесон, вот только как провести эти провода по дну Канала, маги никак сообразить не могут. Об авиации и речи нет.

Одна из немногих альтернативок, рисующая мир, не списанный почти один в один с нашего, лишь украшенный магическими наворотами (чем грешат даже лучшие альтернативки от Амулета до Норрелла), а после точки бифуркации начинающий двигаться хоть чуточку отличным от нашего путем. Альтернативка, показывающая, что в случае возникновения магии, технологический прогресс не может развиваться так же стремительно как у нас. Слишком много расслабляющих волшебных приблуд. Гораздо меньше необходимости изобретать облегчающие жизнь устройства. Ну зачем ломать голову над потенциальными холодильниками, если можно обойтись подвальными ледниками или заплатить магу, который заговорит продукты от порчи?

Вторым сильной стороной «Дарси» являются нюансы тутошнего колдовства. Когда оно появилось, и в результате каких катаклизмов, неясно. Факт в том, что некоторые из людей обладают Талантом, позволяющим использовать магию. К концу 13-го века ее законы были исследованы и записаны, колдуны организованы в Гильдии и волшебство навсегда вошло в жизнь здешнего мира. Оно не слишком впечатляюще (маг бормочет заклинания, посыпает предмет порошком, рисует символы, машет жезлом/палочкой), никаких файерболов и прочих перумовских миросотрясающих свершений. Скорее инструмент, помогающий в жизни (и в расследовании, что для наших героев немаловажно), чем вундервафля.

Именно законы колдовства становятся главной фишкой и отличием магии «Дарси» от бесчисленных магсистем прочего фентези. От их количества буквально рябит в глазах. Закон релевантности, благодаря которому происходит возвращение предмета в исходное положение, или связывание ключа и замка в единый механизм. Закон метономии, использующий то, что символ аналогичен предмету. Закон синекдохи, играющий на том, что часть эквивалентна целому. Дифференциация по намерению, позволяющая убрать посторонние пятна с текста. А уж без Закона сродства волшбарю и вовсе никак.

И это только некоторая часть из правил, позволяющих визарду в полный рост использовать свой Талант. Целители-священники, излечивающие болезных при помощи волшбы. Левитация. Невидимость (пускай условная). Восстановление уничтоженных предметов. Установление принадлежности пули конкретному оружию, а обрывка конкретной одежде. Отслеживание миазмов зла, присущих черным магам и чувства мрачной безысходности, без которого не обходится суицид. Наложение и снятие охранных заклятий. «Парализ» на неприятеля. Передвижение материальных предметов, по-простому телекинез. Считывание последней картинки, увиденной покойником.

Бесценные умения в расследовании. И хотя помощник ГГ мастер-маг Шон О`Лохлэнн, скромно шаркая ножкой, утверждает, что он лишь «технический работник, добывающий факты, которые нельзя обнаружить простым наблюдением», лорд Дарси не зря для каждого нового дела требует у начальства обеспечить присутствие этого «техработника» рядом с собой.

Со многими законами и нюансами ведовства мы познакомимся благодаря уже упомянутому Шону. Этот пузатенький ирландец — любитель пространных лекций по ходу дела, регулярно проводит волшебные исследования места преступления, улик, тел во время каждого из дел Дарси, и заменяет собой целую криминалистическую лабораторию.

В целом магия пребывает под неусыпным церковным контролем. Лицензия на волшебство выдается церковью лишь после тщательной проверки ортодоксальности методов колдуна. Ведь кроме белой, существует и черная магия. Колдовство, направленное исключительно на дестрой. Способное умерщвлять и сеять хаос. Ну знаете: рука славы, кладбищенская земля, кровь девственницы. То, что лицензированные маги называют «извращением высокого искусства». То, что непременно и без исключений разрушает самого мага, приводя его к гибели (пускай далеко не единомоментно). Если раньше не отловят коллеги, способные гурьбой лишить нарушителя самого важного – Таланта.

Расследование, как я уже говорил, написано недурно. Читателя ждут разные виды злодеяний, от классического локального расследования убийств в замкнутом и частенько закрытом изнутри помещении. Спровоцированных обычными людскими страстями от ревности и ненависти до жажды денег. До политических/шпионских дел, завязанных на судьбы державы и вовлекающих в свою орбиту самых высокопоставленных особ страны. Вплоть до императора. Именно политические преступления показывают мир книги во всей красе, объединяя прелести альтернативной Земли с проницательными действиями нашего Дарси. К примеру, в единственном романе цикла Дарси вместе с военно-морской разведкой расследует шпионские танцы с бубном вокруг новомодного хитрого девайса, мешающего людям разрушать.

Ну а без магии не обходится ни одно дело. Чаще всего она не является орудием убийства, да и в раскрытии дела помогает опосредованно (дедукция рулит). Но без колдовских ушек, торчащих из-за угла, нас не оставят.

Главный герой – классический «великий детектив», по полной использующий свои серые клеточки. Наблюдательный, проницательный, решительный и симпатичный джентльмен. Обладает стальной волей, порой готов рискнуть своей жизнью. Трудоголик, неспособный долго отдыхать. Умеет делать выводы и просчитывать людей. Любит к финалу собрать причастных и подозреваемых, и по примеру Пуаро, вещать им о результатах расследовании. Порой сохраняет этот рассказ для герцога.

Все вроде в порядке, но есть нюансы.

-Как протагонист делает вывод — порой остается за кадром. Прошлое Дарси находится за семью замками. Особых рефлексий и внутренних монологов не ждите, Дарси пребудет вещью в себе. Шлейф роли у персонажа минимален, даже имени его мы не узнаем. Внутренний мир героя не раскрыт. Да и странновато-фамильярные отношения с вдовствующей герцогиней Камберлендской, вызывают недоумение. А всего-то надо было расщедриться на пару предложений, описывающих обстоятельства их знакомства.

-Язык сборника восторга не вызывает. Суховато, местами корявенько, зачастую официозно. Или это опять переводчик накосячил?

-Отношения персонажей описаны в «викторианском» стиле – вежливо, обстоятельно, без особых эмоций, с едва уловимой иронией, непременными расшаркиваниями и постоянными титулованиями. И обязательно благопристойно, с соблюдением правил хорошего тона.

-В романе, находящемся примерно посредине книги, мы впервые встречаем упоминание прошлых дел ГГ. Явная попытка связать разрозненные истории из жизни героя в одно целое. Засчитано. А вот повторения информации, уже известной читателю, порой дословного, можно было бы и избежать.

-Прибор для связи «телесон», напиток «каффе», лекарь «хирургевт», наука «кхемия» — такого уровня словотворчество мы уже встречали в «Крови мага». Спорный прием.

Эрго. Фентезийный детектив в викторианском духе, радующий альтернативной историей и скрупулезным подходом к магии, огорчающий сухостью языка и невниманием автора к прошлому героев.

Одной из центральных линий второго романа цикла, «Сквозь тьму и свет», является революция в Валтаре, которую развязывает вернувшийся из долгого изгнания воин Дейн. При этом персонаж появляется как чертик из табакерки: в первой книге не было и следа, а тут раз и появился, да ещё и эгоистично требует к себе читательского внимания, но кто он такой и почему должен быть интересен читателю, который взялся за роман, чтобы узнать о приключениях совсем других персонажей, к которым если не привязался, то хотя бы успел их узнать в первом томе?

А ответ на этот вопрос Кейхилл даёт в отдельной повести, раскрывающей предысторию этого персонажа, которую он рекомендует читать между вторым и третьим романом цикла — хотя она даёт вводные персонажа, но при этом серьезно спойлерит сюжетную интригу и раскрывает подоплеку событий, которая должна быть в тайне от читателя.

В этом проявляется несовершенство структуры цикла, где персонажи появляются без должной презентации, потому что автор не знает, как увязать множество сюжетных линий, выстроив их хронологически и при этом не раскрыв раньше времени секреты мира. И перемещение предыстории одного из центральных персонажей нисколько не исправляет ситуацию: пейсинг как ни крути продолжает биться в конвульсиях, а хуже того, повесть-вбоквел прочтут далеко не все, многие ограничатся романами основного цикла, а читающие в переводе и вовсе рискуют остаться за бортом: издательства очень редко покупают и переводят побочные произведения цикла.

Хоть автор и называет «The Exile» повестью, фактически это полноценный роман (44 тысячи слов), с одной сюжетной линией и теми же самыми проблемами, что и у основного цикла: никуда не годной структурой, слабыми персонажами, склонностью к штампам и апологетству.

Начинается «The Exile» со сцены неудачной революции, в которой гибнут родители Дейна — о чем мы уже знаем из основного цикла, но эти события разжевываются треть книги, что непозволительно много. Дальше происходит таймскип и мы наблюдаем похождения опытного мстюна со списком причастных к гибели родителей, из которого он постепенно вычеркивает имена. Осталось всего два и мы наблюдаем за вычеркиванием предпоследнего: влиятельного генерала Империи. Но автор не знает как работает троп «месть по списку», поэтому мы не увидим раскрытия антагониста, который, будучи по началу еще одной строчкой в списке жертв героя, постепенно обрастает личностью и собственными, не всегда ужасными мотивами. Можно вспомнить классический Assassin's Creed, где для того, чтобы добраться до очередной цели приходилось провести серьезную подготовительную работу: разведать местность, заручиться союзниками, проработать план миссии. Здесь же Дейн тупо сдается в плен и стойко получает лупанцев от солдат, пока один из них не проговорится, что генерал-то здесь в лагере и тогда радостный герой говорит что-то в духе «Ура, наконец-то», колдунством высвобождается из оков и начинает процедуру мсти.

А если бы генерала не было в лагере, получается напрасно герою в плену зубы выбивали? И не проще ли было схватить языка и допросить, не попадая при этом в плен?

Тем не менее, Дейн сам начинает жестоко пытать одного из солдат, чтобы узнать где сидит генерал, а потом без лишних слов убивает его, идёт к генералу и повторяет цикл пытки-убийство без лишних рефлексий, после чего отправляется откисать в ближайшей таверне. Ну а что такого, подумаешь, генерала имперской армии замочил, никто же не будет искать лазутчика, всего в кровище и грязище, можно и в ванной почилить.

И, что характерно, именно так и происходит, никаких наказаний за глупость не следует. Напротив, герой находит в ванной соратницу и будущую пассию, которая уговаривает его встать на путь профессиональных убийц (который мы тоже таймскипнем, как и первые годы изгнания и все жертвы по списку убийств кроме предпоследней, того генерала).

Можно было сказать, что таймскипы отсекают неважные для развития персонажа места, но развития как такового и нет — оно подчинено левой пятке автора, а не тексту. Да и сцены, которые есть — в лучшем случае филеры. Сначала Дейн помогает подружке разобраться с батей, который был номером 1 в ее списке страшной мсти (в очередной раз никаких раскрытий антагониста не припасено), а затем идёт квадратично побочная ветвь с помощью эльфу с вызволением соплеменников из плена инквизиторов, ставящих жестокие опыты, основанные на магии крови. Никакого отношения к целям героя эта миссия не имеет, он буквально пошел за компанию, потому что почему бы и нет, автору лор надо раскрывать, иди куда сказано, глупый болванчик. Параллельно автор пытается показать, что герой начинает меняться, но делает это весьма топорно — тут он услышал разговор двух инквизиторов и узнал, что у одного из них есть сестра, из-за чего рука дрогнула. А то же у 479 его прошлых жертв сестер не было. Подобная попытка насильно заставить героя переосмыслить свои действия без должных на то внешних и внутренних предпосылок вызывает диссонанс сродни лудонаративному в Last of Us 2, когда игрок управляя героиней жестоко вырезает десятки NPC, которые ей ничего не сделали, просто чтобы продвинуться дальше по сюжету, а потом должен (по задумке Дракмана) на пару с Элли осознать всю глубину морального падения три раза нажав квадрат, чтобы получить необходимые сведения. Но это так не работает и смотрится в лучшем случае как дешёвая эмоциональная манипуляция сидящим на диване геймером, без попытки погрузиться во внутренний мир персонажа, прошедшего жестокий и кровавый путь. Внезапные моральные озарения, рождающиеся по сюжетной необходимости, а не из-за внутренних изменений в персонаже — признак очень слабой работы. Тем смешнее последующая сцена романа, где Дейн читает добывающему пытками сведения эльфу морализаторскую лекцию, сводящуюся к «так нельзя», при том, что сам всего пару десятков страниц назад поступал именно так, и нимало не рефлексировал по этому поводу. Это могло бы быть сильным ходом, если бы Кейхилл смог показать усталость героя от постоянной череды насилия и смену его характера должным образом, но без этого выглядит как проявление двойных стандартов. При этом в тексте была хорошая переломная точка, убийство подругой Дейна своего отца, что могло показать ему, как человеку, для которого семья — это все, насколько далеко может зайти месть. Но автор не показал должным образом рефлексию героя после этого события, в результате сюжетное откровение (дочь убивает отца) имеет только внешний эффект (шокировать читателя) при нулевом эффекте внутреннем (Дейну пофиг, отношение к подруге не поменялось, мысли и переживания о случившемся не показаны).

На этом этапе сюжета в принципе становится понятно, к чему автор ведёт. Есть штамп, где мститель должен отказаться от совершения мести, и он будет разыгран в точном соответствии с каноном. Но даже чтобы работать по штампам нужно должное писательское мастерство, которым Кейхилл не обладает. Ему бы поработать с профессиональным редактором, который расскажет, как выбрасывать из текста лишнее, конструировать арки персонажей, соблюдать баланс между динамичными и спокойными сценами и так далее, и тому подобное.

Но нет, мы пишем самиздатом, редактор нам не нужон. Поэтому задача придать глубины новому персонажу была с треском провалена, вместо этого мы пережевываем уже знакомые сцены, наблюдаем за похождениями непоследовательного и психологически неубедительного героя, чья трансформация не показана, а лишь объявлена. В общем, увы, цикл так и не выходит за рамки весьма среднего уровня, заданного первым и вторым томом, в первую очередь из-за литературной незрелости автора. С другой стороны, сам экшн описан вполне добротно, чувствуется увлеченность автора миром и желание рассказать о его тайнах, даже ценой стройности текста. Так что я это кактус догрызу, кто знает, может Кейхилл где-то дальше удивит.