Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Продолжаем читать англоязычные журналы. «Uncanny Magazine» — пожалуй, один из самых премированных современных онлайн-журналов (одних премий Хьюго 6 штук). Журнал дистанцируется от основной массы НФ журналов (что очевидно и из названия), часто звучат слова, что в нём публикуются более экспериментальные и смелые вещи, которые бы не прошли в классическую периодику. Журнал издаётся раз в два месяца и доступен к покупке онлайн в большинстве торговых площадок. Кроме того, имеет свою страничку на Patreon и проводит ежегодные краудфандинговые компании по сбору средств. Несколько источников финансирования позволяют ему оплачивать труды достаточно известных авторов. Все выпуски журнала доступны для бесплатного прочтения на официальном сайте с одним небольшим нюансом, каждый выпуск журнала делится на пополам: часть рассказов доступна сразу, а остальные — спустя месяц после выхода журнала. Если не хочется ждать — всегда можно купить полную версию, или подписаться на Patreon. Тем не менее политика журнала весьма демократичная. А теперь непосредственно к содержанию журнала.
Пятьдесят четвертый выпуск «Uncanny Magazine» включает в себя вводную редакторскую статью, 8 прозаических произведений, колонку стихотворений, четыре статьи и два интервью с авторами рассказов, где они раскрывают подноготную их написания.
1. В вводной колонке, традиционно озаглавленной «The Uncanny Valley» постоянные редакторы журнала, супруги Линн М. Томас и Майкл Дэмиан Томас делятся самыми важными новостями последних двух месяцев (самая горячая из которых — отмена Kindle Subscriptions), рассказывают как негативно влияет упадок твиттера на продвижение фантастической периодики в целом и научно-фантастических рассказов в частности, хвалятся премиями, которые получили рассказы, впервые опубликованные в их журнале и дают краткий обзор содержимого свежего номера.
Новейший рассказ от писательницы, которая, пожалуй, не нуждается в представлении, является фантазией на тему, что если бы обобщенный женский образ из ТВ-рекламы обладал бы сознанием? Что бы он мог поведать?
Написан он в стиле потока сознания/исповеди и практически лишён сюжета, что делает его вещью весьма специфичной. Естественно, повествование сводится к критике объективизации, ну а к чему ещё оно могло свестись? Отмечу, что язык Валенте весьма сложный, витиеватый с неожиданными метафорами и оборотами. Но если сам текст не интересен — языковые красоты превращаются в ещё один пыточный инструмент.
Грейс П. Фон — американская художница китайского происхождения и начинающая писательница. Публикуется с 2021 года, имеет за плечами пол десятка рассказов, большая часть которых вышла в онлайн-журналах. К свежему выпуску журнала «Uncanny Magazine» писательница не только написала рассказ, но и нарисовала сюжетную иллюстрацию, которая украсила обложку журнала.
И хотя иллюстрация хороша, рассказ мне оценить довольно сложно. Странное чувство, он мне и понравился и одновременно я им разочарован.
Начало нагоняет жути — первая же сцена, мать с младенцем поедают сырую голову свиньи. Естественно, младенец не простой, да и мать — ведьма.
Затем на остров, где они живут, приплывает рыбак. Вроде бы ведёт он себя учтиво, но намерения имеет явно не добрые. Знал бы он только с кем связался. Последующая сцена рыбного ужина написана прекрасно и переполнена саспенсом до краев.
Но вот концовка — разочарование. Банально, скучно, трендово. Можно было придумать что-то гораздо интереснее очередной метафоры про силу/независимость/гордость. Если весь рассказ я прочел на одном дыхании, то концовка заставила, ну не плеваться, скорее поморщится. Тем не менее полностью испортить впечатление от прочитанного она не смогла.
Кристина Тен — американская писательница российского происхождения (Родилась Кристина в Москве), которая специализируется на малой форме и с 2020 года активно публикуется в периодике. Наивысший её писательский успех — номинация на Локус с рассказом «Beginnings» (2022). Но хочется верить, что главные достижения у неё впереди.
Рассказ «The Curing» практически сразу погружает читателя в странное, сюрреалистичное повествование. На продлёнке (называется она как-то иначе, но аналогия очевидна) дети развлекаются тем, что делают перчатки из клея: обмазывают клеем руку, а потом аккуратно снимают. И вот однажды одна такая перчатка ожила. Тогда они решают сделать свои клеевые копии, чтобы они вместо них ходили в школу и выполняли всякие скучные дела с родителями. Но с каждой копией, которую они с себя снимают, их тела становятся прозрачней и невесомей.
Рассказ даже не пытается выглядеть логичным, — да что там, он настолько алогичный, что скорее похож на беспорядочный и мутный сон, — и написан с излишком деталей, иной раз с не слишком удачными словесными конструкциями. С другой стороны, если это нужно было для эффекта погружения — то он был достигнут. Атмосферная вещь, к сожалению, лишённая особой глубины ввиду полнейшей сюрреалистичности описываемой ситуации.
Сара Монетт — американская писательница, которая известна русскоязычному читателю в первую очередь по псевдониму Кэтрин Эдиссон, под которым она опубликовала несколько романов в том числе и вызвавший на фантлабе много заочного и не совсем справедливого хейта «Император-гоблин».
Её новая повесть — детективная история, посвященная охоте на ведьм. По атмосфере она немного напоминает «Конгрегацию» Поповой — колдовство вполне реально, а инквизиция рисуется не как кучка садистов-линчевателей, а организация весьма разумная и обстоятельно подходящая к выполнению своих обязанностей. При этом всё-таки более "темная" чем у Поповой. Мир — очень условная колониальная Америка, настолько условная, что выбрать в классификаторе между "альтернативной историей" и "другим миром" было не так просто.
Итак, крупное поселение в Новом Альбионе, где творится какая-то чертовщина. Излишне ретивый городской судья с энтузиазмом взялся за поиск малефиков и уже спалил два десятка человек, а в камерах своей очереди дожидаются вдвое большее количество обвиняемых.
Но тут в город прибывает молодой инквизитор второго класса, чтобы разобраться в происходящем, положить конец бессмысленным убийствам и вычислить ведьму. Инквизитора сопровождает слуга-бесноватый, подчинённый инквизицией колдун, который хотя и был ослеплён, чтобы лишиться дурного глаза, сохранил способность ощущать потустороннее присутствие.
Казалось бы, дальше расследование должно было быть весьма рутинным, но на утро инквизитора находят мертвым с пробитой головой, а бесноватый заперся в гостиничном номере и вовсе не спешит выбираться наружу, ведь суеверные пуритане наверняка поспешат отправить его на костер, а толпа уже приговоренных "ведьм" с радостью уступит ему место в очереди.
И это я пересказал только пролог истории: вроде бы небольшая по объему повесть читается как настоящий роман и чтение это более чем увлекательно.
Вот только в интервью, сопровождающем повесть, писательница говорит, что не очень сильна в детективах. И это, к сожалению, правда. Мы слишком быстро переходит из состояния "нет ни единой зацепки" к "элементарно, Ватсон". Более того, сначала делается предположение, кто же мог быть злодеем, а затем против этого человека ищутся улики (и, что характерно, моментально находятся). И этот трюк в финале Монетт проворачивает дважды!
Но детективная слабость развязки не способна испортить впечатление от этой весьма увлекательной повести. С удовольствием бы почитал ещё что-нибудь об этом мире.
Написанный по классическим лекалам и при этом заключающий в себе весьма необычную идею хоррор-рассказ от греческой писательницы, которая живёт в Швеции и пишет рассказы на английском языке. Переводов как обычно нет, но самый известный её рассказ, «My Country is a Ghost» несколько раз перепечатывался и номинировался на ряд крупных фантастических премий.
Группа девочек, желающих пощекотать себе нервы, отправилась к мосту через высохшую реку, который называют Мостом Дьявола. Но под ним одна из подружек находит своего малолетнего брата и прогулку приходится прервать, чтобы вернуть братца домой. Вот только это уже не первая копия брата, которую она там находит, а настоящий он не так давно умер и семья так и не отошла от его смерти.
Дальнейшее легко предугадать из названия. Классическая история про сделку с дьяволом могла превратится во что-то действительно интересное, вот только в какой-то момент писательница переборщила с морализаторством (мол де надо уметь отпускать умерших, экая свежая мысль), а затем чуть ли не за уши вытянула героев к хеппи энду, а хоррор это всегда портит.
Рассказ сопровождается абсолютно дурацким интервью, которое исключительно по вине интервьюера заставляет несколько раз испытать чувство испанского стыда. Такое чувство, что писательница общается с крайне отсталым чат-ботом который не понимает ее ответы и шпарит по заданной программе. Выглядит это примерно так:
"Что вдохновило вас на рассказ?"
"Я однажды смотрела какой-то сериал и там была страшная сцена в туннеле под мостом".
"Часть действия происходит в туннеле под мостом, скажите, он был вдохновлен каким-то реальным местом?"
"Но я же сказала, что видела его в сериале..."
И так несколько раз.
И ведь это же не телевизионное интервью, что мешало отредактировать его так, чтоб оно не выглядело как неуважение к автору? Моя не понимать...
Новый рассказ от писательницы, известной прежде всего громким скандалом на вручении премии Кемпбелла, ее первое художественное произведение за четыре года после того самого скандала и единственная перепечатка в журнале: ранее он публиковался в небольшой антологии, которая распространялась на художественной выставке.
И опять New Weird в своем характерном проявлении: поток сознания женщины, внутри которой живёт город, в прямом смысле. Три тысячи слов понадобилось писательнице, чтобы описать состояние этой женщины и ее мысли, после чего подвести читателя к нехитрой метафоре, что в каждом из нас живёт город из воспоминаний, мыслей, мечт и прочего.
Но я б вместо метафор лучше бы сюжета вкусил, хоть какого-нибудь, а он, увы, в сделку не входил.
Рассказ от начинающей американской писательницы, которая публикует свои рассказы в периодике с 2020 года. Переводов нет, значимых достижений — тоже.
Рассказ в духе классической фантастики, едва ли не золотого века: отчаянные исследователи планет в поисках подходящих для колонизации и терраформирования. А для этого они обязательно должны высадится на планету, а значит столкнуться с неведомыми опасностями. Мы наблюдаем одну такую миссию, которая пошла совсем не по плану от лица ремесленницы, которая мастерит скафандры для подобных вылазок. И если она плохо выполнит работу и не учтет всех мелочей — скафандры станут гробами исследователей космоса.
Вот только как то мне не очень верится, что в далёком будущем скафандры для ответственных заданий будут собираться чуть ли не на коленке с проверкой герметичности в тазике с водой. Да и хотя рассказ имеет классическую тематику, написан он на современный манер, то есть поскучнее: внимание автора сосредоточено на ментальном состоянии героини, а события зачастую пересказываются, а не показываются.
Дженни Риз — довольно плодовитая американская писательница русскоязычному читателю практически не известная. Переводился только один рассказ, «Тазер» в жанре городского фэнтези.
Интересный факт, произведения до 1000 слов на фантлабе принято классифицировать как микрорассказы, а в данном рассказе их ровно 999. Пришлось выставлять соответствующую классификацию, хотя это не зарисовка, а рассказ со вполне полноценным сюжетом, просто очень короткий. Итак, возлюбленную главного героя похитили фейри, и он ищет ее, двигаясь по следу от памятных для них обоих вещей, которые она бросает по пути.
Рассказ концентрируется на эмоциях и воспоминаниях, которые у героя вызывают эти находки и постепенно становится очевидно, что похищение фейри — довольно прямолинейная метафора отдаления друг от друга двух людей, чьи отношения преодолевают кризис. А общие воспоминания помогают им преодолеть его.
К сожалению, хотя рассказ весьма мелодраматичный, меня он оставил безучастным.
Уна Маккормак, писательница известная в первую очередь по новеллизациям телевизионных космоопер, ностальгирует о своем детстве и увлечении классическими телешоу, а так же о настоящей борьбе, которая разгоралась, когда семья выбирала, какой сериал смотреть. Ну и кратко рассказывает как пришла к переносу сценариев телешоу на страницы книг.
Писатель-фантаст и создатель фэнзина «Journey Planet» рассуждает о том, зачем нужны печатные фэнзины в эпоху интернета. Вывод банальный — бумага дарит особые ощущения и способна обогатить читательский опыт. Параллельно он даёт краткий (преступно краткий) экскурс в историю фэнзинов, вспоминает самых заметных представителей, а так же рассказывает зачем раньше в фантастических журналах была колонка с письмами от фанатов.
Марисса Линген — ещё одна писательница с всего одним переводом на русский (рассказ «Вычислительная эпидемия»).
В своей статье "Проваливая зефирный тест" (что это такое можно почитать по этой ссылке) она приводит доводы почему не стоит откладывать хорошие книги, которые вам наверняка понравятся в долгий ящик. А так же почему стоит читать многообещающие книжные новинки сразу после выхода.
Доводы самоочевидные, но писательница не поясняет, что делать если хорошие книги, которые мне наверняка понравятся, уже не влезают в книжный шкаф, из-за чего статья выглядит несколько неполной.
Эссе американской сценаристки и комика, посвященное истории создания подкаста The Game of Rassilon, в рамках которого участники играли в ролевую игру по мотивам "Доктора Кто". Очевидно, оно будет интересно в первую очередь даже не хардкорным фанатам "Доктора", а тем, кто слушал данный подкаст. А много ли таких найдется в России?
14. Колонка стихотворений.
Мне, честно говоря, весьма трудно оценивать стихотворения. Достаточно сказать, что прочтение всех четырех входящих в журнал стихотворений не принесло мне никакого удовольствия, а последнее — «Wish» Эмили Джианг показалось весьма слабой, банальной и плоской вещью. Впрочем, возможно, мой не идеальный английский не позволяет оценить эти стихотворения по достоинству.
В заключение могу сказать, что журнал «Uncanny» очень сильно отличается от журнала «Clarkesworld», который я читал недавно. Действительно, он не боится публиковать нестандартные истории, выходящие за границы жанра. Шире и жанровое разнообразие: от фэнтези до сюрреализма и хоррора. При этом и для классической научной фантастики нашлось место. Журнал сочетает в себе как произведения известных авторов, так и начинающих писателей (которые, при этом не ударяют в грязь лицом). Хотя многие рассказы я критиковал, общий уровень их довольно высокий, а низкие оценки Валенте и Инг обусловлены, в первую очередь, моими личными предпочтениями. Возможно, любителям "нового странного" эти произведения понравятся куда больше.
Как и в случае с сентябрьским «Clarkesworld» выпуск получился исключительно "женским" — за исключением одной статьи. Может это какая-то традиция или неизвестный мне флешмоб, или просто совпадение?
Тем не менее, предрассудки о засилии "повестки" в англоязычной фантастике в очередной раз не подтвердились. Хотя казалось бы, уже где как не в самом прогрессивном НФ-журнале ей быть. И хотя первые два рассказа содержат в себе чёткий феминистический посыл, в последующих произведениях эта тема не поднимается. ЛГБТ-репрезентация тоже отсутствует. Знакомство с журналом продолжу, но впереди октябрьский, юбилейный, выпуск журнала «Clarkesworld» с очень сильным писательским составом.
Пишут, "МИФ" собирается переиздавать "Эру Дракулы" Кима Ньюмана. Давным-давно, несколько эпох назад, рецензировал первое издание на сайте Крупы, но сайт дал дубу вместе с рецензиями, так что пусть висит здесь.
Антивикторианство
Ким Ньюман. Эра Дракулы: Роман. / Kim Newman. Anno Dracula, 1992. Пер. с англ. Николая Кудрявцева. — СПб.: Фантастика Книжный Клуб, 2013. — 544 с. — (Dark Line). Тир. 2500. — ISBN 978-5-91878-092-3.
Викторианская Англия подарила миру целую галерею персонажей, чьи имена со временем стали нарицательными. Доктор Джекил и мистер Хайд, Шерлок Холмс и профессор Мориарти, доктор Моро и невидимка Гриффин, мистер Пиквик и Алиса Лиддел... К той же славной когорте отчасти принадлежит и Джек Потрошитель: преступления самого известного серийного убийцы Европы до сих пор не дают покоя писателям и режиссерам пяти континентов. И, конечно, граф Дракула, загадочный и сексуальный хищник, полномочный посол Восточной Европы в сердце Соединенного Королевства. Культовый персонаж, икона хоррора, символ эпохи. Мистер Стокер, похоже, и сам не понимал до конца, что за тварь выпускает из шкатулки Пандоры.
Зато всю мощь и кровожадную витальность этого персонажа сознает Ким Ньюман, один из крупнейших британских специалистов по кинохоррору, автор нескольких серьезных монографий на эту тему и бессчетного множества кинорецензий. Трагическая гибель от рук Ван Хелсинга не помешала Дракуле (мертвому, но довольному) вихрем ворваться в западную массовую культуру — нахраписто и дерзко, расталкивая конкурентов. В «Эре Дракулы» Ньюман восстанавливает историческую справедливость. В этой версии истории валашский господарь Влад Цепеш, Влад-Пронзатель, не только сумел расправиться с Ван Хеллсингом и Ко, но и реализовал куда более амбициозный план: добраться до Букингемского дворца и предложить брачный союз вдовствующей королеве Виктории. В романе Ньюмана граф Дракула — всевластный принц-консорт, фактический повелитель Великобритании, а имперская знать и высокопоставленное духовенство обращается в не-мертвых с пугающей скоростью. Как, впрочем, и представители иных сословий, вплоть до лондонских побирушек и дешевых проституток. За дамами легкого поведения, как велит канон, охотится Джек Потрошитель. У Ньюмана, правда, этот кровавый призрак орудует серебряным ножом и нападает исключительно на новообращенных вампирес. Ну а по следам безумного маньяка (или бесстрашного бойца Сопротивления — это смотря с какого конца взяться) идут главные герои романа: член клуба «Диоген» Чарльз Борегар и вампирская старейшина Женевьева Дьедоне, давняя противница Дракулы.
«Эра...» написана задолго до всемирного успеха «Сумерек», до появления «Баффи» Джоса Уидона и «От заката до рассвета» Роберта Родригеса, «Дракулы Брэма Стокера» и «Блэйда» — даже до экранизации «Интервью с вампиром». Зато остальные «звезды» вампирского бомонда (от лорда Ратвена из классического «Вампира» Джона Полидори до генерала Йорга из фильма 1970-х «Граф Йорг, вампир») органично вмонтированы в сюжет — или, по меньшей мере, упомянуты вскользь, в светской беседе. И не только они. «Эра Дракулы» — один из самых известных кроссоверов в истории жанра. Ньюман тасует персонажей классической британской литературы, героев фильмов, не брезгует и подлинными историческими фигурами: для этого он кропотливо изучил повседневную жизнь Великобритании последней четверти девятнадцатого века, и особенно тщательно — материалы следствия по делу Потрошителя. Доктор Джекил и доктор Моро, деловито обсуждающие стратегию маньяка — далеко не самая гротесковая сцена на страницах этой книги. Сам Дракула, счастливый супруг королевы Виктории, появляется только на последних страницах, но это не принципиально: контекст тут важнее текста, а атмосфера кровавого бурлеска главнее детективной интриги.
По словам автора, в «Эре Дракулы» он использовал свои воспоминания о 1980-х, когда английские консерваторы внезапно провозгласили своей целью возврат к викторианским ценностям. Как и многие из его сверстников (Нил Гейман, Алан Мур, Йен Бэнкс, Грэм Джойс, Йен Макдональд, Стивен Джонс), Ким Ньюман считает период правления Железной Леди темным пятном в истории Британской империи. Живой, дышащий, уязвимый человек потерпел онтологическое поражение и загнан в угол, все ответственные посты заняты нежитью с пустыми глазами, шанс сделать карьеру есть только у живых мертвецов. Но вот что любопытно: если бы не эти тухлые, застойные восьмидесятые, не «эпоха тэтчеризма», столь ненавистная британским интеллектуалам, не было бы ни «Моста» Бэнкса, ни «V — значит вендетта» Мура, ни «Зубной феи» Джойс. И уж точно не было бы «Эры Дракулы». Так же, как без викторианского лицемерия, ханжества, сословных и расовых предрассудков не было бы великой империи, над которой никогда не заходит солнце.
В последнее время по своей админской деятельности я всё чаще занимаюсь учётом современной научно-фантастической периодики. Естественно, это породило во мне закономерный интерес: что же сейчас издают в научно-фантастических журналах и насколько хороши современные англоязычные фантасты. А так как часть журналов можно вполне легально и полностью бесплатно прочесть на их официальных сайтах, я решил не пренебрегать такой возможностью.
Давайте посмотрим, что журнал может предложить читателю. Чтобы представление о рассказах было более полным я постарался дать расширенные синопсисы, но, тем не менее, заранее извиняюсь за возможные спойлеры.
История контакта населения космической станции с неорганической формой жизни, странствующей по космосу, рассказанная от лица этой самой формы.
Чем-то напоминает «Бинти» от того же автора: человеки показали себя с ожидаемой стороны и были поголовно выпилены, кроме одной дамочки (африканки, потомка фермеров, которую как-то занесло на станцию у орбиты Сатурна), которая нашла с чужим общий язык и помогла ему отправиться в странствие дальше.
Ничего особенного, на самом деле. Простая, прямолинейная история, написанная весьма простым языком. Концовка оставляет впечатление светлой грусти.
Но мне кажется, более-менее толковый автор может таких историй за неделю пяток выдавать. С учётом, что суббота и воскресенье у него выходными будут.
Д. А. Сяолин Спайрс — американская писательница азиатского происхождения, совершенно не известная русскоязычному читателю. Переводов нет, да и оценок с отзывами на сайте не найдешь. Тем не менее, публикуется в периодике она с завидным постоянством, пусть и премиями пока обделена: высший успех — прохождение в шорт-лист читательского голосования журнала «Аналог» в номинации «Лучшее стихотворение» смотрится не очень внушительно.
Особенно любит эту даму Нил Кларк: каждый год он публикует по нескольку её рассказов. И такое чувство, что в этот раз она решила ответить ему взаимностью и написала рассказ на актуальную для журнала тематику.
Главная героиня — пчеловод, решает написать эпическое фэнтези про пчелиные войны, а так как своего скилла ей не хватает, прибегает к помощи ИИ. Полученный рассказ отправляет в журнал и получает закономерный отказ, мол «рассказ хороший, но наши алгоритмы обнаружили, что ты нейронку подрубала». И все это в декорациях недалёкого будущего, с дополненной реальностью и прочими примочками, но все это, естественно, не более чем декорации. Напомню, именно журнал «Clarkesworld» закрывал прием текстов из-за того, что его завалили сотнями работ, сгенерированных Chat-GPT.
Написано не плохо, но я бы лучше эпическое фэнтези про пчел почитал, чем это вот всё. Но, думаю, Кларку было приятно.
Ника Мёрфи — начинающая писательница еврейского происхождения, которая родилась в Украине и переехала в США в возрасте семи лет. Судя по авторскому сайту, это её третий опубликованный рассказ.
Писательница экспериментирует с формой: рассказ написан от второго лица, при этом рассказчик, который обращается к герою на «ты» даёт ему советы и комментирует его действия.
Вот только за исключением формы — это какой-то мрак. Грустная и не вкусная бытовуха в декорациях космических станций с кучей еврейских словечек и тухленькой любовной линией.
Крупная повесть, по объему сравнимая со всеми остальными опубликованными в журнале рассказами вместе взятыми. И чертовски интересная, надо сказать. Арула Ратнакар — ученая-нейробиолог, которая пишет по-настоящему твёрдую научную фантастику, основываясь на своей научной специальности и читателя щадить не собирается. Абзацы в духе "Dissociative agents like ketamine or PCP decouple activity in various regions of cortex and thalamus while coupling together other regions in atypical ways. Then empathogens like MDMA acting on serotonin receptors, or serotonergic psychedelics like psilocybin are tricky for a dream chip because serotonin is very important for modulating the sleep-wake cycle, this on top of psilocybin’s synaptogenesis-inducing properties. See, you told us you have a goal of figuring out a mathematical construction of a chain of complementary, sufficiently expressive systems based on Gödel’s theorems" отправляли меня долгое путешествие по гуглу, чтобы разобраться, о чём там вообще речь. Сюжетных линий в романе две: одна про учёных, которые ставят весьма необычный опыт и параллельно изучают влияние приема депрессантов и психоделиков на мозговые чипы, которые всё активнее имплантируются для улучшения когнитивных функций. Вторая — практически фэнтези про необычный замкнутый мир, в котором явно всё совсем не то, чем кажется, а героев зовут "Аксиома" и "Лемма" соответственно. Естественно, постепенно две сюжетные линии сплетаются, образуя весьма необычную фантастическую картину мира со свежим взглядом на природу сознания. В общем, это первоклассная хард-НФ, которая, я уверен, разлетится по антологиям лучшего за год.
И да, формулы в рассказе есть, но вот схем мне не хватило. А, например, изображение того как визуализируется Множество Мандельброта, очень сильно бы облегчило восприятие текста.
Автор, скрывающийся под сетевым псевдонимом Джуна — одна из самых заметных фигур в корейской фантастике: было опубликовано пять романов (из них на английский переведено два) и десяток сборников рассказов.
При этом автор предпочитает полную анонимность: не известно, ни настоящего имени, ни возраста, ни даже пола писателя. А те немногие фотографии, якобы принадлежащие автору, на самом деле принадлежат другой звезде корейской фантастики — Ким Бо-Янг. Похожая история была с Грегом Иганом за фото которого выдавали фотографии самых разных людей (от однофамильцев, до Грега Бира) и до сих пор отголоски этого можно найти в сети (привет, лайфлиб).
Русскоязычному читателю этот автор, конечно же, совершенно не известен: ни переводов, ни оценок нет. А меж тем пишет он вполне классическую фантастику в духе старых мастеров.
Рассказ «Люди с мертвого кита» рассказывает историю земных колонистов, которые живут на океанической планете на спинах гигантских водоплавающих существ, которых они по привычке называют китами.
Киты живут очень долго, но всё-таки иногда умирают и тогда невезучие поселенцы на самодельных плотах вынуждены отправиться искать новый дом. Но при этом они могут являться разносчиками болезней и мигрировав от одного кита к другому передают их вызывая эпидемию. А сами киты вполне разумны и, не смотря на малую подвижность и неспособность противостоять нашествию человека напрямую, не собираются терпеть инопланетных чумных блох.
Хорошая история, в меру увлекательная, с весьма необычным миром и неожиданными поворотами сюжета. Пусть концовка в рассказе и открытая, дающая возможность развития истории во что-то более крупное, впечатление это не портит.
Р. Л. Меза — начинающая американская писательница, автор одного романа и нескольких рассказов, которые публиковались в различных журналах и антологиях. Переводов на русский, вестимо, нет.
На своем сайте она говорит, что пишет хоррор и темную фантастику, но этот очень короткий рассказ получился оптимистичным: на берегу безымянной примитивной планеты ржавеет остов устаревшей боевой машины, бросить которую оказалось дешевле, чем утилизировать. Тем не менее некоторые системы ее действуют и постепенно она становится убежищем и защитником для племени беглецов от войны.
Р. Дж. Тейлор — ещё один совершенно не известный русскоязычному читателю автор, который публикует рассказы в периодике. Основные темы творчества — трансгуманизм и переход от биологического существования к небиологическому.
Итак, не столь отдаленное будущее. Люди во всю устанавливают себе кибернетические аугментации, а цифровое бессмертие достигается путем переноса сознания в роботизированное тело. Вот только эти механизированные тела требуют дорогостоящего обслуживания, без которого постепенно выходят из строя и отключаются. Именно за такой драмой автор и предлагает нам понаблюдать.
Рассказ слишком короткий, чтоб успеть привязаться к персонажам, мир показан отдельными мазками. Возможно это часть чего-то более крупного, авторской истории будущего — в таком виде рассказ имеет право на жизнь.
Юлия Новакова — известная чешская писательница, которая публикуется как на родном языке, так и на английском. А ещё её перу принадлежит множество как научно-популярных так и фантастиковедческих статей. В частности, она постоянный автор колонки в журнале «Clarkesworld». В свежей статье она рассказывает о том, какое влияние, согласно современным исследованиям, радиация оказывает на организм и как это может помешать покорению космоса и, в частности, марсианской программе.
Ничего экстраординарного, но коротко, по делу и с ссылками на источники и научные работы для самостоятельного изучения. Для тех, кто не в теме и желает получить краткий экскурс — в самый раз.
9. Интервью с писательницей Ши Лян Хуанг, озаглавленное как «Violent Revolutions», в честь выхода ее нового романа «The Water Outlaws».
Издательство: New York: Tor.com, 2023 год, твёрдая обложка, 496 стр. ISBN: 1-250-18042-2, 978-1-250-18042-1
Аннотация: Линь Чонг — опытный мастер по оружию, обучающий солдат императора владению мечом и дубинкой, боевым топором и копьем, пикой и арбалетом. В отличие от более смелых подруг, которые флиртуют, бросая вызов неравноправной иерархии и ценностям имперского общества, она верит в то, что нужно не высовываться и выполнять свою работу.
Пока могущественный человек, жаждущий мести, не разрушит эту тщательно выстроенную жизнь.
Опозоренная, с татуировками преступницы и в бегах от имперского маршала, который не остановится ни перед чем, чтобы увидеть ее мертвой, Линь Чонг укрылась среди бандитов Ляншаня. Горные преступники на задворках общества, бандиты Ляншаня провозглашают веру в справедливость — для женщин, для угнетенных, для прогрессивных мыслителей, которых коррумпированная империя посадила бы в тюрьму или уничтожила. Все они убийцы, воры, контрабандисты и головорезы.
Порознь они любят, как демоны, и сражаются, как тигры. Вместе они могли бы разрушить империю.
В нём писательница поясняет, что ее роман — это социально-справедливый ретейлинг памятника китайской литературы, романа «Речные заводи». Подумать только, в оригинальном романе из 108 речных разбойников 105 были мужчинами! И ни одного трансгендера! Ну куда это годится, нельзя такое терпеть. Срочно переделать.
В общем, спасибо за интервью, буду обходить эту замечательную книжку по широкой дуге.
10. Интервью с британским редактором антологий Джаредом Шурином, озаглавленное как «Global Discovery», в честь выхода его монструозного сборника «The Big Book of Cyberpunk», в котором собраны более сотни произведений, представляющих жанр, со всего света.
Аннотация: Почти сорок лет назад Уильям Гибсон написал "Нейроманта", роман, давший начало движению, которое изменит облик научной фантастики.
Известный редактор антологий Джаред Шурин собрал более ста историй из более чем двадцати пяти стран, которые как создают, так и ниспровергают классические киберпанковские тропы и эстетику — от сурового нуара ближайшего будущего до захватывающего экшена. Городские повстанцы подрывают монолитных корпоративных правителей. Дерзкие ограбления совершаются в глухих переулках и самых темных уголках онлайн-мира. Новые опасные технологии, кибернетические усовершенствования, коварный искусственный интеллект, корпоративные наемники, невероятное оружие и гениальные хакеры. Эти истории исследуют ближайшее время, экстраполируя самые провокационные тенденции на захватывающее и правдоподобное будущее.
Комментарий: Cyberpunk stories.
Это интервью читалось гораздо интереснее. Понравились слова автора, что покупая тематическую антологию, на котором стоит фамилия известного составителя, например Вандермеер, мы рассчитываем получить не столько сборник историй на определённую тему, сколько авторское видение этой темы.
Понравилось его рассуждение о том, что есть киберпанк и разделение жанра на две составляющих: эстетика киберпанка и проблематика киберпанка, которые очень часто существуют по отдельности, а потому споры "киберпанк это *вставить название* или нет не утихают очень долго".
Понравился подход Шурина к составлению антологий, раскрытие многих аспектов редакторской внутренней кухни, а так же то, что он принципиально отказался редактировать провокационные рассказы 80-х и 90-х годов, чтобы сделать их политкорректнее. Да что там, он даже тот самый наделавший шуму рассказ про боевой вертолёт в антологию включил. И это действительно по-киберпанковски, к чёрту политкорректность!
В результате, сразу после прочтения интервью я побежал заказывать антологию.
11. Редакторская статья Нила Кларка «A Farewell to Kindle Subscriptions», в которой он делится своими переживаниями по поводу закрытия одноименной подписочной программы от Амазона и предрекает падение доходов журнала в два раза. Да, англоязычную периодику ждут нелегкие времена и хотя программа заканчивается только в октябре, уже несколько журналов объявили о своём закрытии. В конце он просит поддержать журнал всеми возможными способами.
Эх, я бы с радостью, Нил. Может, зарегистрируешься на бусти?
Ну и пара заключительных слов. Как-то так вышло, что в этот раз номер получился преимущественно женским (а так бывает далеко не всегда, говорю как человек вбивший в базу практически все выпуски). Тем не менее, большинство рассказов в журнале тяготеют к классической фантастике, а "повестка" там и вовсе отсутствует как класс (ну не считать же таковой то, что Окорафор опять топит за афрофутуризм). Из провальных историй могу отметить разве что «A Guide to Matchmaking on Station 9» Ники Мёрфи, в котором форма полностью подавляет содержание. А вот «Axiom of Dreams» и «The People from the Dead Whale» — весьма сильные вещи, которые украсят любую антологию и вполне заслуживают перевода на русский язык. Общее впечатление — весьма и весьма положительное, с интересом жду октябрьского номера.
От прочтения заметки Теда Чана «ChatGPT Is a Blurry JPEG of the Web» я загорелся идеей написать статью с прицелом на академическую публикацию, где бы изобразил различные модификации аргумента «китайской комнаты» Джона Серла. Правда, написать ее, по разным причинам, выйдет не скоро, а тем более опубликовать. Тем не менее поиск источников успел дать побочные, но приятные следствия. Я обнаружил сразу два очерка Теда Чана в «The New Yorker», помимо эссе о ChatGPT, так или иначе связанных с вопросами ИИ: «Will A.I. Become the New McKinsey?» и «Why Computers Won’t Make Themselves Smarter». Ниже я предлагаю свою версию (с корректировками от сестры-филолога) перевода второй из этих заметок.
Эссе «Почему компьютеры не смогут сделать себя умнее» опубликовано 30 марта 2021 г. – примерно за полтора года до шумихи вокруг ChatGPT. Но рассуждение в нем косвенно связано и с умными чат-ботами, и со ставшим легендарным письмом с не менее легендарными подписантами против продолжения разработок нейросетей. Да, речь о нашей любимой Технологической Сингулярности – о том, насколько она возможна.
Надо сказать, что предыдущая отрецензированная мной статья Чана с точки зрения и иллюстративных примеров, и метафор, и изящности аргументации сильнее переведенной и рассматриваемой здесь. Тем не менее «Почему компьютеры не смогут сделать себя умнее» – очень неплохой пример критики идей, которые настолько глубоко через массовую культуру, СМИ и научпоп проникли в наше повседневное мышление, что потеряли свой первоначальный облик. Облик красивой, но спекулятивной борьбы технофильских и алармистских интеллектуальных традиций. В конце концов, где бы вы еще смогли увидеть сравнение онтологического доказательства существования божественного с гипотезой Технологической Сингулярности? Тед Чан вправду проделывает очень серьезный и стройный анализ (в духе аналитической философии) дискурсивных стратегий одного из творцов идеи сверхсильного и сверхчеловеческого ИИ.
Повторюсь, его мысленный эксперимент не столь хорош, как «сжатое изображение всемирной сети», но последний – маленький шедевр. Очень удачная находка. Ждать такой в каждой статье – слишком сильное требование к любому, даже самому талантливому автору. Во всяком случае мыслительные ходы Теда Чана во много, во много и еще раз во много сильнее, глубже и находчивее, притом в каждом отдельно взятом эссе, чем все решения, большие и малые работы Бострома вместе взятые. Заявляю это со всей ответственностью. Возможно, когда-нибудь я оброню пару письменных слов о том, почему решения и аргументы этого философа – странным образом часто цитируемая чепуха и пустота, но речь тут, конечно, не о том и не о нем.
Вернемся к содержанию заметки. Чан начинает с проведения логического сходства между онтологическими аргументами существования Бога и аргументами о высоковероятном наступлении Технологической Сингулярности. Схожее в обеих аргументациях и есть их слабое место – они доказываются как бы из самих себя при помощи силлогизмов с заранее необоснованными посылками. Идея о совершенном божестве предполагает наличие в действительности столь же совершенного существа, а идея (потенциально) всесильного и практически всеведущего ИИ подразумевает т. н. «рекурсивное самосовершенствование». Не прибегая к классическому кантианскому способу окончательно (или хотя бы с некоторой логической убедительностью) решить, насколько силен подобный ход рассуждений, Тед Чан идет своим путем. Частично этот путь смыкается со все тем же размышлением Серла о «китайской комнате», но лишь частично – аналогия не столь явная, как в случае с «размытым изображением всемирной сети». Смычка происходит на втором этапе аргументации писателя, где он предлагает примерить рекурсивное самосовершенствование на человеческом существе, показывая некоторую абсурдность самой идеи из сердца мечтаний сторонников наступления Техносингулярности. Далее следует скептическая ремарка о возможности конечного исследования человеческого мозга, т. е. достижения полного научного понимания всех причинных и специфических особенностей наших когнитивных способностей, включая решение «сложной проблемы сознания».
Затем следует третий этап аргументации Теда Чана. Это доказательный блок с подключением эмпирики из программистской практики. И здесь тоже есть семена критического сомнения Джона Серла. Во-первых, приводится мысленный эксперимент с двумя равными друг другу по интеллектуальным способностям существами – средним программистом и программой с ИИ того же умственного уровня. По условию машина имеет очень мощное железо, по скорости в сотню раз быстрее человеческих мозгов. И для выполнения весьма сложной, одной и той же, задачи воображаемому человеку-программисту понадобится сто лет, а умной и быстрой машине – всего-то год. Но как бы мы ни увеличивали время – хоть и до многих веков и тысячелетий – ни машина, ни рядовой, но бессмертный и не скучающий, программист не смогли бы кропотливым выполнением синтаксических операций совершить прорыв в области исследований и конструирования сверхразумного ИИ. Потом этот несколько абстрактный мысленный эксперимент переводится на более конкретный язык примеров из программирования, с кратким введением в то, что такое компиляторы, раскрутка компиляторов, оптимизирующие компиляторы, предметно-ориентированные языки, языки общего назначения и т. д. И здесь в более сильном и обоснованном виде повторяется результат предыдущего мысленного эксперимента: оптимизировать работу программ с ИИ специализированного назначение можно и нужно, но из этого логически необходимо и непротиворечиво не следует возможность оптимизации, притом бесконечной (т. е. того самого рекурсивного самосовершенствования), притом для конструирования программы с полем универсальной применимости.
И, наконец, в последней части текста Теда Чана дается самый сильный и интересный (контр)аргумент. Именно с такими круглыми скобками, ведь, с одной стороны, он демонстрирует, почему рекурсивное самосовершенствование невозможно (по крайней мере, в ближайшее время и в контексте, который толкуется последователи сингуляристской идеи), а, с другой стороны, автор показывает, где подобное применимо и наличествует в реальности:
«Но есть такой контекст, в котором, на мой взгляд, рекурсивное самосовершенствование представляется значимой концепцией, а именно когда мы рассматриваем способности человеческой цивилизации в целом. Обратите внимание, что это отличается от индивидуального разума. Нет никаких оснований полагать, что люди, родившиеся десять тысяч лет назад, были менее умны, чем родившиеся сегодня; у них была точно такая же способность к обучению, как и у нас. Но в настоящее время у нас за плечами десять тысяч лет технического прогресса, и эти технологии носят не только физический, но и когнитивный характер»
Потом, вводя понятие «когнитивных инструментов», уравновешивающих способности людей (сходно с неологизмом Владимира Фридмана «практики или техники Демосфена»: http://www.socialcompas.com/2014/06/17/pr...), а также на ряде иллюстраций, Чан доводит свою позицию до логичного предела, которая схожа с критикой, как бы мы сейчас сказали, «сильного ИИ», Ильенковым (которую я ранее считал недостаточной и слабой, но в той цепочке рассуждений, которую организовал Тед Чан, «аргумент от цивилизации» не выглядит таким уж недостаточным и слабым: http://caute.ru/ilyenkov/texts/machomo.html). И, как и в случае с предыдущей статьей писателя, заканчивается повествование важной «моралью», которая тем же Питером Уоттсом (хоть в самом интервью канадский писатель двояко относится к возможности Технологической Сингулярности, в ее иной терминологической форме – в блоке рассуждений о постчеловечества – Уоттс вполне верует в подобное: https://www.mirf.ru/book/peter-watts-inte...) и иными сторонниками того, что можно назвать «сильной верой в Технологическую Сингулярность» (такая вера заключается в том, что указанное событие решит все проблемы жалких человеков, от чего можно будет расслабить лапки и либо жить в свое удовольствие, ну или умереть от скуки и/или восстания машин), игнорируется и оттеняется:
«К лучшему или к худшему, но судьба нашего вида будет зависеть от принятия решений исключительно самим человеком»
Все это не отменяет того, что в разумных пределах несколько капель алармизма необходимы, но в который раз заставляет нас лучше присмотреться к тому, что мы считаем здравым смыслом эпохи, чем-то общепринятым и неопровержимым.
Теперь о самом переводе. Разумеется, в нем точно будут свои огрехи, непродуманные места и слабые стороны. Думаю, коллективный разум «фантлабовской цивилизации» укажет на них, а я попробую все поправить. В квадратных скобках без внутренней пометки «(прим.)» указаны уточнения к изначальному тексту, его контексту. С пометкой «(прим.)» встречаются те места, которые я посчитал необходимыми к сторонним отсылкам. В квадратных скобках со звездочками находятся ссылки, комментирующие те или иные смысловые стороны в статье Теда Чана. Возможно, среди всей этой суммы примечаний и уточнений встречаются избыточные эпизоды, а сам перевод содержит чрезмерно много буквальных мест. Надеюсь, что все это не слишком умалит моих стараний и ценности текста оригинала. В любом случае приятного чтения!
Перевод:
В одиннадцатом веке Ансельм Кентерберийский предложил доказательство существования Бога, которое примерно выглядит так: Бог, по определению, есть самое совершенное, что только можно вообразить; Бог, который не существует, определенно не так совершенен, как Бог, который существует; поэтому Бог необходимо существует [ * ]. Это рассуждение известно как онтологический аргумент, и довольно много людей находят его убедительным [**], отчего дискуссии по поводу него до сих пор продолжаются. Некоторые критики подобной попытки доказать существование Бога замечают, что такие доказательства, по сути, переопределяют «бытие» в «существование», но определения не работают подобным образом [***].
Бог – не единственное, чье существование люди пытались доказать [схожим способом]. «Давайте определим сверхразумную машину как машину, которая способна намного превзойти любую интеллектуальную деятельность любого человека, каким бы умным он не был», писал информатик Ирвинг Джон Гуд в 1965 году:
«Так как разработка машин – это тоже одна из форм интеллектуальной деятельности, то сверхразумная машина смогла бы разработать еще более совершенные машины; в таком случае, несомненно, произойдет «интеллектуальный взрыв», и разум человека останется далеко позади. Таким образом, первая сверхразумная машина – это последнее изобретение, которое когда-либо понадобится создать человеку при условии, что она достаточно разумна, чтобы объяснить нам, как держать ее под контролем».
Идея интеллектуального взрыва возродилась в 1993 году благодаря писателю и информатику Вернору Винджу [****], который дал ей название «сингулярность». С тех пор эта концепция приобрела некоторую популярность среди разработчиков и философов. Такие книги, как «Искусственный интеллект. Этапы. Угрозы. Стратегии» Ника Бострома, «Жизнь 3.0. Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта» Макса Тегмарка и «Совместимость: как контролировать искусственный интеллект» Стюарта Рассела [все три книги есть в русскоязычных переводах (прим.)] описывают варианты возникновения «рекурсивного самосовершенствования», при которых ИИ будут постоянно разрабатывать все более совершенные версии самих себя.
Я полагаю, что аргументы Гуда и Ансельма имеют нечто общее, а именно в том пункте, что во многом оба примера доказываются своими исходными определениями. Внешне они [исходные определения] кажутся приемлемо сформулированными и даже допустимыми, отчего обычно принимаются за чистую монету. Но эти определения заслуживают более тщательного рассмотрения. Думаю, чем больше мы строго изучим скрытые посылки в рассуждении Гуда, тем меньше правдоподобности останется в его идее интеллектуального взрыва.
Как могло бы выглядеть рекурсивное самосовершенствование для людей? Для удобства мы будем описывать человеческий интеллект в терминах IQ, но не по причине одобрения системы количественной оценки умственных способностей. Дело в том, что IQ воплощает идею об удобном и практичном измерении интеллекта конкретным числом, а это – одно из допущений сторонников интеллектуального взрыва. В этом случае рекурсивное самосовершенствование выглядело бы следующим образом: если есть человек с IQ равным, скажем, 300, то одна из проблем, которую этот человек может решить, заключается в том, как превратить человека с IQ=300 в человека с IQ=350. И тогда человек с IQ=350 сможет решить более сложную проблему преобразования человека с IQ=350 в человека с IQ=400. И так далее.
Есть ли у нас какие-либо основания допускать, что именно так функционирует интеллект? Я не думаю, что мы ими обладаем. Например, есть множество людей, у которых IQ=130, и есть меньшее число людей, у которых IQ=160. Никто из них не способен повысить интеллект человека с IQ от 70 до 100, что, как предполагается, является более легкой задачей. Никто из них не сможет повысить даже интеллект животных, чьи умственные способности считаются слишком низкими, чтобы замерить их тестами IQ. Если бы повышение чьего-либо IQ было занятием того же рода, что решение набора математических головоломок, мы должны были бы увидеть успешные примеры этого на начальном этапе [этапе перед моментом интеллектуального взрыва], где задачи решаются легче. Но мы не видим убедительных доказательств того, что подобное происходит.
Возможно, этого нет в настоящее время из-за того, что мы слишком далеки от необходимого порога; возможно, IQ=300 – тот минимум, который необходим для повышения интеллекта любого человека вообще. Но даже если так и есть, у нас все равно нет веских оснований предполагать, что бесконечное рекурсивное самосовершенствование возможно. Например, вполне может быть, то лучшее, на что способен человек с IQ=300, – это увеличить IQ другого человека до 200. Это позволило бы одному человеку с IQ=300 обеспечить всем окружающим IQ=200, и одно это, откровенно говоря, было бы удивительным достижением. Но подобный исход все равно вывел бы нас на плато; не было бы ни рекурсивного самосовершенствования, ни интеллектуального взрыва.
Инженеру-исследователю из I.B.M., Эмерсону М. Пью, приписывают высказывание: «Если бы человеческий мозг был так прост, что мы могли бы его понять, мы были бы настолько просты, что не смогли бы его понять»[*****]. Это утверждение имеет интуитивный смысл, но, что более важно, мы можем указать на конкретный пример в его поддержку: микроскопическая нематода C. elegans [Caenorhabditis elegans (прим.)]. Вероятно, это один из наиболее изученных организмов в истории; ученые секвенировали его геном и знают последовательность клеточных делений, которые дают начало каждой из девятисот пятидесяти девяти соматических клеток в его теле, и нанесли на карту все связи между его тремя сотнями и двумя нейронами. Но они все еще не до конца понимают поведение этих нематод. По оценкам, в среднем в человеческом мозге насчитывается восемьдесят шесть миллиардов нейронов, и нам, вероятно, понадобится большинство из них, чтобы понять, что происходит в трехстах двух клетках C. elegans; такое соотношение не сулит ничего хорошего для наших перспектив понимания происходящего внутри нас самих.
Некоторые сторонники интеллектуального взрыва считают возможным усилить интеллект без полного понимания функционирования той системы, в которую он встроен. Они подразумевают, что такие интеллектуальные системы, как человеческий мозг или программа с ИИ, имеют одну или несколько скрытых «умственных кнопок», и всего-то нужно быть достаточно умными, чтобы найти эти кнопки. Я не уверен, что в настоящее время у нас есть много достойных кандидатов на эти кнопки, поэтому трудно оценить достоверность такой идеи. Пожалуй, наиболее часто предлагаемый способ «включить» ИИ – увеличить скорость аппаратного обеспечения, на котором выполняется программа. Некоторые заявляют, что как только мы создадим программное обеспечение, которое будет таким же разумным, как человек, его запуск на более быстром компьютере успешно создаст сверхчеловеческий интеллект. Приведет ли это к интеллектуальному взрыву?
Давайте представим, что существует программа с ИИ того же уровня, что и естественный интеллект у рядового человеческого программиста. Теперь предположим, что мы увеличиваем скорость компьютера, на который установлена наша программа, в сто раз, после чего даем ей поработать в течение года. Это было бы равносильно тому, чтобы запереть среднестатистического программиста в комнате на столетие, притом ему бы не оставалось ничего другого, кроме работы над поставленной задачей по программированию. Многие сочли бы это адским тюремным заключением, но, для целей нашего воображаемого расклада, представим, что ИИ не чувствует того же. Мы предположим, что ИИ обладает всеми желаемыми свойствами человека, но не обладает другими свойствами, которые могли бы стать препятствиями в этой выдуманной ситуации, например, потребность в новизне или желание делать свой собственный выбор. (Мне не очевидно, насколько обоснованно и здраво допущение выше, но оставим этот вопрос на другой раз).
Итак, теперь у нас есть ИИ, эквивалентный человеческому, который тратит сто человеко-лет на выполнение одной задачи. Каких результатов мы можем ожидать от него? Предположим, что этот ИИ мог бы писать и отлаживать тысячу строк кода в день, что является потрясающим уровнем производительности. При таких темпах века почти достаточно для того, чтобы в одиночку написать код Windows XP, который предположительно состоял из сорока пяти миллионов строк. Это впечатляющее достижение, но оно далеко от того, чтобы создать ИИ, более совершенный, чем умная машина из нашего примера. Создание более умного ИИ требует нечто большее, чем просто умение писать хороший код; это потребовало бы крупного прорыва в исследованиях ИИ, а это не то, чего гарантированно достигнет среднестатистический программист, независимо от того, сколько времени ему предоставить.
Когда вы разрабатываете программное обеспечение, вы обычно используете программу, известную как компилятор. Компилятор берет исходный код, написанный вами на таком языке, как C, и преобразует его в исполняемую программу: файл, состоящий из машинного кода, понятного компьютеру. Предположим, вы не довольны используемым компилятором для C, назовем его CompilerZero. Этому компилятору требуется много времени для обработки вашего исходного кода, а запуск генерируемых им программ занимает много времени. Вы уверены, что можете добиться большего, поэтому пишете новый компилятор для C, который генерирует более эффективный машинный код; этот новый компилятор известен как оптимизирующий компилятор.
Вы написали оптимизирующий компилятор на C, поэтому можете использовать CompilerZero для преобразования вашего исходного кода в исполняемую программу. Назовем эту программу-компилятор CompilerOne. Благодаря вашей сообразительности, CompilerOne теперь генерирует программы, которые выполняются быстрее. Но запуск самого CompilerOne по-прежнему занимает много времени, потому что это продукт CompilerZero. Что вы можете сделать?
Вы можете использовать компилятор для компиляции самого себя. Вы вводите в компилятор его собственный исходный код, и он генерирует новый исполняемый файл, содержащий более эффективный машинный код. Дадим ему имя CompilerTwo. CompilerTwo также генерирует программы, которые выполняются очень быстро, но у него есть дополнительное преимущество в том, что он сам выполняется очень быстро. Поздравляем — вы написали самосовершенствующуюся компьютерную программу.
Но на этом все и заканчивается. Если вы скормите исходный код CompilerTwo в него же, то все, что он сделает – это сгенерирует другую копию CompilerTwo. Он не сможет создать CompilerThree и инициировать нарастающую серию все более совершенных компиляторов. Если вам нужен компилятор, который генерирует программы, выполняющиеся безумно быстро, вам придется поискать такой в другом месте.
Метод, при котором компилятор сам компилируется, известен как «раскрутка компилятора» [иначе: bootstrapping, бутстрэппинг, самозагрузка (прим.)], и он используется с шестидесятых годов прошлого века. С тех пор оптимизирующие компиляторы прошли долгий путь, поэтому различия между CompilerZero и CompilerTwo могут быть намного больше, чем раньше, но весь этот прогресс был достигнут программистами-людьми, а не компиляторами, совершенствующими самих себя. И, хотя компиляторы сильно отличаются от программ с ИИ, они предлагают ценный прецедент для размышления об идее интеллектуального взрыва. Потому что, во-первых, это компьютерные программы, которые генерируют другие компьютерные программы, и, во-вторых, при этом оптимизация часто является приоритетом.
Чем больше вы знаете о планируемом применении программы, тем лучше вы сможете оптимизировать ее код. Программисты-люди иногда вручную оптимизируют разделы программы, т. е. напрямую задают машинные инструкции; человеческие специалисты могут написать машинный код, который более эффективен, чем тот, который генерирует компилятор, потому что они знают о том, что должна делать программа, больше, чем компилятор. Компиляторы, которые лучше всего справляются с оптимизацией – это компиляторы для так называемых предметно-ориентированных языков, которые предназначены для написания узких категорий программ. Например, существует язык программирования под названием Halide, предназначенный исключительно для написания программ обработки изображений. Поскольку предполагаемое использование этих программ настолько специфично, компилятор для Halide может генерировать код не хуже или даже лучше того, который способен написать программист-человек. Но такой компилятор не может скомпилировать сам по себя, потому что язык, оптимизированный для обработки изображений, не обладает всеми функциями, необходимыми для написания компилятора. Для написания такого компилятора нужен язык общего назначения, а компиляторы общего назначения испытывают проблемы с подбором компетентных программистов-людей, когда дело доходит до генерации машинного кода.
Компилятор общего назначения должен быть способным к компилированию чего-угодно. Если вы скормите ему исходный код для текстового процессора, то он сгенерирует текстовый процессор; если исходный код для MP3-плеера, то MP3-плеер; и так далее. Если завтра программист изобретет программу нового типа, что-то столь же незнакомое нам сегодня, каким был самый первый веб-браузер в 1990 году, он введет исходный код в компилятор общего назначения, который послушно сгенерирует эту новую программу. Таким образом, хотя компиляторы ни в каком смысле не являются разумными, у них есть одна общая черта с человеческими существами: они способны обработать входные данные, которые они никогда раньше не получали.
Сравните это с тем, как в настоящее время разрабатываются программы с ИИ. Возьмем одну из них, которая на входе получает одни шахматные ходы, а на выходе должна выдать шаги фигур в ответ. Ее работа очень специфична, и знание об этом очень поможет для оптимизации ее производительности. То же самое верно и для программы с ИИ, которой будут даны только подсказки «Опасность!», а от нее потребуется лишь выдать ответы в форме вопроса. Бывают ИИ не для одной, а сразу для нескольких сходных игр, но его ожидаемый диапазон входных и выходных данных все еще остается крайне ограниченным. Теперь, в качестве альтернативы, предположим, что вы пишете программу с ИИ и у вас нет предварительных знаний о том, какого типа входные данные она может ожидать или какую форму примет правильный ответ. В такой ситуации трудно оптимизировать производительность, потому что вы понятия не имеете, для чего проводить оптимизацию.
Насколько универсально [для сохранения и улучшения способности обработать любые входные данные и получить адекватный ответ на выходе] вы сможете оптимизировать такую программу? В какой степени возможна одновременная оптимизация системы для каждой ситуации, включая такие, с которыми ни вы, ни ваша программа ранее не сталкивались? Наверное, определенное улучшение возможно, но идея интеллектуального взрыва подразумевает, что, по сути, нет предела степени оптимизации, которая может быть достигнута. Это крайне сильное утверждение. Если кто-то заявляет, что такая бесконечная оптимизация [для гипотетической универсальной программы с ИИ] возможна, я хотел бы увидеть некоторые аргументы, помимо отсылки на примеры оптимизации для специализированных задач.
Очевидно, ничто из этого не доказывает, что интеллектуальный взрыв невозможен. Действительно, я сомневаюсь, что можно было бы доказать такую гипотезу, потому что подобные обсуждения, видимо, не входят в область математического доказательства. Это не вопрос доказательства того, что что-то невозможно; это вопрос о том, каким образом составить хорошее обоснование для веры [и возможно ли это вообще]. Критики онтологического аргумента Ансельма не пытаются доказать, что Бога нет; они просто говорят, что аргумент Ансельма не является веской причиной полагать, что Бог есть. Так же и определение «сверхразумной машины» не является достаточным основанием для того, чтобы полагать, что мы можем сконструировать подобное устройство.
Но есть такой контекст, в котором, на мой взгляд, рекурсивное самосовершенствование представляется значимой концепцией, а именно когда мы рассматриваем способности человеческой цивилизации в целом. Обратите внимание, что это отличается от индивидуального разума. Нет никаких оснований полагать, что люди, родившиеся десять тысяч лет назад, были менее умны, чем родившиеся сегодня; у них была точно такая же способность к обучению, как и у нас. Но в настоящее время у нас за плечами десять тысяч лет технического прогресса, и эти технологии носят не только физический, но и когнитивный характер.
Давайте, для иллюстрации, сравним арабские цифры с римскими. С позиционной системой счисления [т. е. таким представлением чисел, при котором значение цифры зависит от ее положения в числе (например, обычная десятичная запись) (прим.)] из арабских цифр проще совершать умножение и деление; если вы участвуете в конкурсе по умножению, арабские цифры дают вам преимущество. Но я бы не сказал, что тот, кто использует арабские цифры, умнее того, кто пользуется римскими. По аналогии, если вы пытаетесь затянуть болт и используете гаечный ключ, у вас получится лучше, чем у того, у кого есть плоскогубцы, но было бы несправедливо говорить, что вы сильнее. У вас имеется инструмент, который дает большее механическое преимущество; только когда мы дадим вашему конкуренту такой же инструмент, можно справедливо судить, кто же сильнее. Когнитивные инструменты, такие как арабские цифры, дают аналогичное преимущество; если мы хотим сравнить интеллект отдельных людей, они должны быть оснащены одинаковыми инструментами.
Появление простых инструментов делает возможным и создание более сложных; такая закономерность верна и для когнитивных, и для физических инструментов. Человечеством разработаны тысячи изобретений на протяжении всей истории, начиная от двойной бухгалтерии и заканчивая декартовой системой координат [стандартная система из двух координатных осей на плоскости (прим.)]. Таким образом, даже несмотря на то, что мы не стали умнее, чем наши предки, в нашем распоряжении имеется более широкий спектр когнитивных инструментов. И последние, в свою очередь, позволяют изобрести еще более мощные устройства и техники.
Таким образом, рекурсивное самосовершенствование присутствует не на уровне отдельных индивидов, а на уровне человечества в целом. Например, я бы не утверждал, что Ньютон стал умнее после изобретения анализа бесконечно малых [calculus в оригинале (прим.)]; хотя, разумеется, прежде чем создать математический анализ, он уже был очень умен. Разработанный Исааком Ньютоном метод позволил ему решать некоторые задачи, но все же не он был основным выгодоприобретателем собственного изобретения – им оказалась человеческая цивилизация вообще. Те, кто пришел после, извлекли пользу из математического анализа двумя способами: в краткосрочной перспективе они смогли решать задачи, с которыми не могли справиться ранее; в долгосрочной перспективе следующие поколения, основываясь на на работах Ньютона, разработали другие, еще более мощные и эффективные математические методы.
Способность людей опираться на работу друг друга (именно поэтому я не верю, что запуск программы ИИ, эквивалентной человеческому, в течение ста лет в изоляции [произведет нечто грандиозное]) – хороший способ совершать серьезные прорывы. Человек, работающий в полной изоляции, тоже способен на серьезное открытие, но вряд ли этот одинокий гений сможет повторить его множество раз. Лучше, если много людей будут черпать вдохновение друг у друга. И им не обязательно сотрудничать напрямую, ведь любая область исследований просто будет работать лучше, когда в ней участвует много людей.
Пример – исследования ДНК. Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик [вместе с Морисом Уилкинсом все трое получили Нобелевскую премию по физиологии и медицине 1962 г. с формулировкой: «за открытия, касающиеся молекулярной структуры нуклеиновых кислот и их значения для передачи информации в живых системах» (прим.)] оба продолжили насыщенную исследовательскую жизнь после публикации в 1953 г. совместной статьи о структуре ДНК, но ни один из крупных прорывов в этой сфере не был сделан ими. Не они изобрели методы секвенирования ДНК; это сделали другие ученые. Не они разработали полимеразную цепную реакцию, которая сделала синтез ДНК доступным; это совершили иные исследователи. И все это никоим образом не оскорбление Уотсона и Крика. Сказанное означает, что при наличии ИИ, запущенного со скоростью в сто раз превышающую норму, вероятно, на выходе отсутствовали бы столь хорошие результаты, как в случае с множеством молекулярных биологов по всему миру, изучающих ДНК. Ведь инновации не происходят изолированно; ученые черпают вдохновение из работ друг друга.
Разработка и внедрение инноваций ускоряются даже в отсутствии какой-либо машины, способной разработать своего преемника. Кто-то мог бы назвать это явление интеллектуальным взрывом, но, по-моему, правильнее было бы представить этот процесс как «технологический взрыв», который включает в себя когнитивные технологии наряду с физическими. Компьютеры и ПО – это новейшие когнитивные технологии, ставшие мощным подспорьем для инноваций, но сами по себе они не могут вызвать технологический взрыв. Для этого вам нужны люди, и чем больше, тем лучше. Предоставление лучшего оборудования и ПО одному умному человеку полезно, но реальные преимущества приходят, когда они есть у всех. Наш нынешний технологический взрыв – результат того, что миллиарды людей используют эти когнитивные инструменты.
Могут ли программы с ИИ занять место этих людей, чтобы взрыв в цифровом мире произошел быстрее, чем в нашем? Возможно, но давайте поразмыслим о том, что для этого потребуется. Стратегия, наиболее вероятная для успеха, состояла бы, по сути, в дублировании всей человеческой цивилизации в ПО, при этом восемь миллиардов ИИ, эквивалентных человеку, занимались бы каждый своим делом. Это, вероятно, непомерно дорого, поэтому задачей становится выявить наименьшее подмножество в человеческой цивилизации, которое может генерировать большую часть инноваций. Один из способов помыслить такое – просто спросить: а сколько людей необходимо для [организации и осуществления] Манхэттенского проекта? Обратите внимание, что подобная постановка вопроса отлична от [простого учета] того, сколько ученых на самом деле работало над Манхэттенским проектом. Ведь смысл вопроса в другом: насколько многочисленное сообщество необходимо для выборки из него достаточного числа ученых [и специалистов, способных участвовать в таком масштабном проекте]?
Точно так же, как только один человек из нескольких тысяч может получить степень [PhD в оригинале (прим.)] по физике, вам, возможно, придется создать еще больше количество ИИ, равных [среднему] человеческому, чтобы получить всего лишь один ИИ, эквивалентный уровню человека со степенью доктора по физике. В 1942 г. Потребовалась выборка из совокупного населения США и Европы, чтобы исполнить задачи Манхэттенского проекта. В настоящее время научно-исследовательские лаборатории при подборе персонала не ограничивают себя двумя континентами; для формирования сильной команды из компетентных специалистов необходимо задействовать наибольший резерв из всех доступных талантов. Если цель [наступления интеллектуального взрыва] состоит в том, чтобы выработать столько же инноваций, сколько и весь человеческий вид, то вряд ли получится кардинально сократить это первоначальное число в восемь миллиардов [думающих индивидов-машин].
Мы еще очень далеки от того, чтобы построить единичный ИИ, подобный человеческому, не говоря уже о миллиардах таких ИИ. В обозримом будущем продолжающийся технологический взрыв будет обусловлен тем, что люди будут использовать ранее изобретенные инструменты для создания новых; таким образом, не будет «последнего изобретения, которое когда-либо понадобится человеку». С одной стороны, это обнадеживает, потому что, вопреки утверждению Гуда, разум человека никогда не будет «оставлен далеко позади». Но точно так же, как не стоит беспокоиться о сверхразумном ИИ, уничтожающего нашу цивилизацию, не надо ожидать появления другого сверхразумного ИИ, спасающего нас вопреки нам самим. К лучшему или к худшему, но судьба нашего вида будет зависеть от принятия решений исключительно самим человеком.
Примечания:
[ * ] – один из самых ранних – и канонических, классических – вариантов онтологического аргумента, от Ансельма, содержится во второй главе «Прослогиона»:
«…одно дело – быть вещи в уме; другое – подразумевать, что вещь существует. Так, когда художник заранее обдумывает то, что он будет делать, он, правда, имеет в уме то, чего ещё не сделал, но отнюдь не подразумевает его существования. А когда он уже нарисовал, он и имеет в уме, и мыслит как существующее то, что уже сделал. Значит, убедится даже безумец, что хотя бы в уме есть нечто, больше чего нельзя ничего себе представить, так как когда он слышит это (выражение), он его понимает, а всё, что понимается, есть в уме. И, конечно, то, больше чего нельзя себе представить, не может быть только в уме. Ибо если оно уже есть по крайней мере только в уме, можно представить себе, что оно есть и в действительности, что больше. Значит, если то, больше чего нельзя ничего себе представить, существует только в уме, тогда то, больше чего нельзя себе представить, есть то, больше чего можно представить себе. Но этого, конечно, не может быть. Итак, без сомнения, нечто, больше чего нельзя себе представить, существует (existit) и в уме, и в действительности»
[**] – одним из наиболее известных сторонников онтологического доказательства сегодня является Алвин Карл Плантинга, американский аналитический философ. Он же модифицировал аргументацию Ансельма посредством логического инструментария т. н. «возможных миров». Подробнее о нем, о других версиях рассматриваемого способа доказать бытие Бога, а также о критике оных вместе с шуточными вариациями на тему – в статье Грэма Оппи: https://www.philosophy.ru/ru/ontological_...
[***] – проведение различ(ен)ия между «существованием» и «бытием» (в оригинале «existence» и «being»), по сути, основная стратегия по развенчанию онтологического аргумента в различных его версиях (хотя, видимо, и для современного здравого смысла и интуиции, на нем оформленной, сложно без доли сомнений воспринимать этот способ доказательства всерьез). В наиболее ясном виде подобная критика была сформулирована Кантом (где-то в Сети существовала мини-лекция Дианы Гаспарян из ВШЭ по аргументу Ансельма и кантовскому опровержению, но в открытом доступе ее уже нет). Я бы преподнес ее так:
«Быть чем-то» («быть определенным образом») нельзя приравнять к «нечто есть» («нечто существует»)
Притом «нельзя приравнять» означает то же самое в этом случае, что и «[из этого] с необходимостью следует [это]». Эту логическую максиму можно применить к онтологическому аргументу о существовании бога таким образом:
«Если быть богом равно быть самым совершенным, то это означает, что такой бог с необходимостью есть»
И, предполагает в статье Тед Чан, подобное же строение аргументации содержится в первых формах доказательства о необходимости наступления Технологической Сингулярности. Видимо, адаптируя критическую формулу выше к рассуждению Гуда, можно получить такую запись:
«Если быть сверхразумной машиной равно быть рекурсивно самосовершенствующейся машиной, то будут существовать (появляться после создания первой сверхразумной машины) все более и более сверхразумные машины (без потенциальной границы роста для подобного «поумнения», за исключением, быть может, границ физических)»
[****] – переводы статей Винджа о Технологической Сингулярности можно найти у FixedGrinhttps://medium.com/@LoadedDice/the-fu... и М. Левина (в сборнике Сингулярность. М.: АСТ, 2019).
[*****] – не ради уточнения высказывания, а в силу ассоциаций и параллелей, приведу похожие афоризмы от Витгенштейна и Брехта:
«Берберини: А не кажется ли вам, друг мой Галилей, что вы, астрономы, просто хотите сделать свою науку более удобной? (Ведет Галилея опять на авансцену.) Вы мыслите кругами или эллипсами, мыслите в понятиях равномерных скоростей и простых движений, которые под силу вашим мозгам. А что, если бы господь повелел своим небесным телам двигаться так? (Описывает пальцем в воздухе сложную кривую с переменной скоростью.) Что было бы тогда со всеми вашими вычислениями?
Галилей: Ваше преосвященство, если бы господь так сконструировал мир (повторяет движение Барберини), то он сконструировал бы и наши мозги тоже так (повторяет то же движение), чтобы именно эти пути познавались как простейшие. Я верю в разум»
«Людвиг Витгенштейн как-то спросил у Элизабет Энском:«Почему люди всё время говорят, что представление о вращении Солнца вокруг Земли было естественным?».
«Потому что всё выглядит так, будто Солнце вращается вокруг Земли», – ответила Энском.
«А как тогда должно было бы всё выглядеть, чтобы людям казалось, что Земля вращается вокруг Солнца?» – поинтересовался Витгенштейн»
Рецензия эта — сплошной спойлер, я предупредил. Тут все будет плохо...
Берем книги старика Диккенса и смешиваем их с "Гарри Поттером".
Получаем стопятисотый викторианский Лондон с фантастическими дополнениями.
Там живет несчастный мальчик. Нет, не под лестницей. В лачуге. Отец медленно умирает, мать зарабатывает проституцией. Повсюду грязь, местами живая. Преступность (детские-подростковые банды в том числе). Уютные и красивый мир состоятельных людей, но всегда за забором.
И вот в мальчике пробуждается дар...
В кино есть один из клишированных приемов: демонстрируется фигура, вполне атлетических пропорций, а потом камера отдвигается, и видна что этот атлет стоит на ладонях еще большей фигуры. Или рыбка гордо плывёт в аквариуме, стоящем на столике посреди пустыни. Или довольный капитан, вместо со своей яхтой вдруг оказывается соринкой во флаконе с духами. Словом, у мальчика есть поиски, замыслы, поступки — вполне серьезные, он меняет мир — но все не выходит за грань интриги другого человека. Господина, который для города кто-то вроде полубога.
Мальчик Натан обладает почти божественной силой. Он — живая искра божья. Отец перед смертью то и дело повторял ему, что силой этой пользоваться нельзя. Задача Господина эту силу получить, поглотить мальчишку, который здесь и сейчас сильнее, одареннее Господина. Как этого достичь?
Надо чтобы мальчишка себя растратил. Вот в буквальном смысле изошел на чудеса — ведь с каждым таким чудом он становится чуть прозрачнее, чуть меньше держится за этот мир. Но если он начнет буйствовать, то может иссушить море или расколоть землю. Нужна аккуратность.
Потому Господин превращает историю взросления Натана — первую влюбленность, первое же предательство, первую ненависть, первую войну и даже бунт — в лабиринт чудес, каждое из которых вполне себе настоящее, но сумма приводит к проигрышу и смерти. Еще можно сказать, что местный Зевс проводит партию по удержанию власти и побеждает в ней.
Диккенс в свое время отлично показал, что вся городская грязь не может ожесточить сердце действительно доброго ребенка. Но двадцатый век подсказывает, что будет это лишь до тех пор, пока этим ребенком не займутся персонально, пока не проведут его от разочарования к разочарованию. Пока не обманут его сто раз подряд. Превратив обучение в насмешку, и ненужный набор загадок. Военную победу — в напрасное злодейство, от которого сам ребенок и отшатнется. Показав, что лишь за деньги симпатичная девушка подмигивала ему. Да, до самого конца Натан не стал капризным или истеричным громовержцем, которому все равно, кого превращать в пепел. Даже наполовину затопив город, нищету и мерзость которого он так ненавидел, Натан постарался чтобы спаслось больше людей и сознательно вывез своих знакомых. И даже вернул Беллоузу, управляющему особняка, его потерянного брата.
Но мальчик этот — образ напрасной жертвенности.
Тут очень хорошо вспоминается, в чем разница между Дамблдором и Волдемортом. Оба они — отчаянные манипуляторы, оба играли на людях, как на скрипках. Но Дамблдор не превращал людей исключительно в орудия, он давал им все возможности для жизни после совершения тех подвигов, на которые так искусно их мотивировал. Господин же сподвигнул Натана на поступки иногда эмоциональные, иногда вполне придуманные, иногда необходимые, иногда самоочевидные, но смысл был один и тот же. Запас "маны" должен упасть ниже критического уровня.
При этом Натан совсем не дурак.
Кошмар его ситуации в том, что выйдя на новый уровень могущества, из уличного мальчишки став полубогом, он вообще не понимает, что делать со своей силой. Буквально все говорят ему — не искри! — но в том-то и фокус, что все лгут, и в финале Господин говорит это вполне открыто: ну разве может мальчишка не искрить? Настоящее воспитание начинается с образа цели, ради которой и можно если не расстаться с жизнью, то хотя бы прикладывать усилия. А вот настоящая цель жизни и есть самый большой секрет, который лишь начал открываться Натану.
И тут образ Натана из очередного штампованного "избранного" становится актуальнейшей метафорой: на время, на силы, на жизнь современного человека претендуют десятки и сотни получателей. Коучи обещают ему познание всех умений, финансисты — невиданное богатство, а любой магазин — бесконечные ощущения от покупки каждого из своих товаров.
Ты ешь чтобы жить, или живешь, чтобы есть? — это старый философский вопрос. Каждый может оглянуться и спросить себя: на что я растратил последний час, или последний год и прошедшее десятилетие?
Натан еще не приобрел ощущение своей смертности, ему казалось, что жизнь только начинается, но он был как ребенок с кредитной карточкой посреди рождественской распродажи: наступила полночь и кредит был закрыт.
Если вынести эту метафору и главную удачу романа за скобки, то получится довольно среднее произведение. Автор изо всех сил вытягивает листаж: вот толковый словарь в начале, вот глоссарий в конце, вот вставная глава про собаку. Манерность и сказочность в тексте действительно требуется, но иногда автор откровенно перебирает. Система волшебства продумана, но все рассуждения о холстовиках и белых оленях — имеют очень отдаленное отношение к Натану. Автор и несколькими статьями в глоссарии пытается решить противоречие: если у вас есть труп мертвого бога, то почему еще не настал конец света, а если таких богов много, то дело не ограничится волшебными оленями и заморской госпожой? Еще автор много делает для создания атмосферности, но частенько хочется зажать нос :( Очень правильно, что темп событий в книге нарастает, но первая половина уж очень затянута.
Не оставляет ощущение, что автор прошел по всем пунктам, которые нужны, чтобы превратить моралитическую историю в книгу, но не но всех этих пунктах имел успех.
Итого: "Город мертвого бога" стоило переводить и печатать. Безнадежный близнец Гарри Поттера нужен хотя бы для симметрии. Но чтение этой книги может принести вам чувство разочарования...
облако тэгов
New York: 
London: 
