Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Год назад Николас Имс ворвался в стан любителей фэнтези с дебютным романом "Короли Жути" с грацией тролля, влетающего в трактирную драку, сходу поделив читателей на два лагеря. Одним находили приключения банды постаревших наемников, больше похожих на рок-звёзд (тоже вышедших в тираж), отвязными и захватывающими, другие разводили руки в недоумении, как этот примитив можно читать. Увы, со второй книгой всё куда более однозначно.
Тэм Хашфорд — главная героиня нового романа Имса, "Кровавая Роза" — работает подавальщицей в трактире, но в душе у неё "Жуть свербит", поэтому, когда в трактире останавливается знаменитая Кровавая Роза и её прославленная банда "Сказ", Тэм не раздумывая бросает отчий дом и присоединяется к ним как бард. Землям людей вновь угрожает опасность, из Кромешной Жути на надвигается Лютая Орда под предводительством великана Бронтайда, на битву с которой стягиваются наемничьи банды и армии владык Пятипрестолья. Все ждут, что "Сказ" тоже последует на битву с монстрами, но Роза ведёт банду в другую сторону — они собираются совершить подвиг, который затмит даже деяния легендарной "Саги" Золотого Габриэля, которую Роза приходится дочерью.
Если в первой книге Имса главной темой было обучение старых псов новым фокусам, то вторая сосредоточена вокруг молодой шпаны, которая пытается перепрыгнуть через головы отцов (спойлер: безрезультатно) и копанию в семейных отношениях. Тема потенциально любопытная, но в реализации Имса выглядит очень поверхностной, если не сказать — примитивной, ну или просто рассчитана на подростков. У каждого в «Сказе» имеется конфликт с родителями, и если у Розы это желание вырваться из тени отца, пусть навязчивое и толкающее на малоосмысленные поступки (с далеко идущими последствиями), то у шамана-оборотня Брюна и чародейки Кьюры всё куда серьезней. Но поскольку книга называется так как называется, первый получит на решение проблем пару глав, а вторая — и того меньше. Что только к лучшему, ведь единственный способ разрешить конфликт отцов и детей по Имсу — стукнуть папочку топором по башке. Ну или стукнуть топором по башке кого-то настолько здорового, что даже папочка не рискнул бы связываться. Только хардкор, только фаллометрия! Даже странного, что книга про девочек. We Can Do It? Пожалуй что. Мимоходом Имс хватается за тему "Монстры — тоже люди", но бросает, оборвав на полусл...
Взамен психологических изысков предлагается старый-добрый экшн, обильной сдобренный шутками, ироничными пикировками и гэгами разной степени удачности — то, из чего по большей части состояли и "Короли Жути". Позабыв о части меньшей, которая и делала книгу чем-то большим, чем очередное юмористическое фэнтези — о Пузочёсе. Именно Клэй Купер — добродушный силач и типичный басист (после смерти все басисты попадают в метроном, ха-ха!) — делал львиную долю обаяния первого романа. Во-первых, потому что герои такого типажа крайне редко бывают на главных ролях. Обычно старательный тугодум с пудовыми кулаками выступает в роли комического спутника главного героя и в тени от великолепия последнего его просто не видно. Во-вторых, собственно, он наименее комический — не серьезный до зубового скрежета, просто способен выдавать неожиданно осмысленные и зрелые вещи в этом чаду кутежа и угара во мгле ада. В "Кровавой Розе" Купера сменили на юную лесбияночку Тэм, заурядную и безликую, которую кризис среднего возраста во все зубы не жевал, потеряв и последние проблески серьезности, и забавный контраст между медлительным героем и ураганным экшном. Сам Клэй появляется в паре моментов, но лучше бы его не было — персонаж выглядит жалкой тенью былого себя.
Единственное, что не стало хуже по сравнению с первой книгой — это экшн. Потому что он и раньше был довольно средненький. Кабацкие драки и схватки на аренах у Имса получались тогда и получаются сейчас, хотя не ждите чего-то на уровне с разгромом Макситона, а вот финальные побоища — нет. Они неимоверно затянуты, при этом лишены хоть как-то драматичности. Сталкиваются многотысячные армии, горят города, герои сражаются и умирают, кульминация бегает кругами и трезвонит в набат... Пейн, я напряжения не чувствую! Эмоций — как от кабацкой драки. Потому что всё то же самое, только больше. А конфликт как болтался на периферии писательского внимания, так и остался там. Не выстроил Николас Имс противостояние между отцами и детьми, ни условными, ни буквальным за пятьсот с лишним страниц, только в поддавки играл.
– Вам совсем не обязательно входить в пещеру, – сказал Брюн товарищам. – Для варгиров вызов на поединок – святое дело. От него нельзя отказываться, ему нельзя помешать. Мы с Шадрахом будем драться один на один. Я его убью, или он меня убьет, а вы не имеете права мне помогать. – Он со значением взглянул на Розу. – Никто из вас не должен вмешиваться.
– Это не имеет значения, – ответила она. – Даже если ты будешь сражаться один на один, мы будем с тобой. Мы ведь банда. Куда ты, туда и мы.
Сорха ткнула в шерстяную нижнюю рубаху Розы и повторила, как ребенку:
– Без панцирей. Только кожа.
– Только кожа? – удивленно переспросила Роза.
– Мы что, должны быть нагишом? – уточнил Вольное Облако.
"Чужак" Стивена Кинга является одновременно и продолжением и спин-оффом его же детективной трилогии "Мистер Мерседес", поскольку одним из главных действующих лиц романа является Холли Гибни – одаренная девушка с кучей всяких фобий, которая ранее помогала полицейскому в отставке Биллу Ходжесу в расследовании различных преступлений. Причем, иногда имеющих сверхъестественный оттенок.
Именно таким делом обернулся случай преподавателя английского языка и по совместительству тренера школьной бейсбольной команды Терри Мейтленда, который был обвинен в жестоком убийстве одиннадцатилетнего мальчика.
Суть только в том, что Терри не совершал ничего подобного, несмотря на то, что многочисленные улики говорят об обратном.
Пытаясь разобраться в произошедшей трагедии, детектив Ральф Андерсон нападает на след таинственного незнакомца, который может быть настоящим маньяком. Вот только поймать его будет совсем не просто, потому как Чужак — не совсем обычный преступник. Да и человеческого в нем не так уж и много...
Удивительно, но после скучнейшей и откровенно вымученной книги "Пост сдал" Стивену удалось создать вполне приличный триллер с примесью мистики. При этом последняя получилась просто на загляденье — мрачная, пугающая и интригующая. Иногда во время чтения у меня складывалось впечатление, что я держу в руках новеллизацию одного из эпизодов сериала "Секретные материалы" (сразу вспомнилась третья серия первого сезона под названием "Узкий" (Squeeze), рассказывающая о необычном убийце, который был способен пролезать в самые труднодоступные места и таким образом добираться до своих жертв везде, где бы они ни находились).
Само же расследование гибели подростка вышло весьма стройным и без каких-либо вопиющих глупостей (хотя возможно, что увлекшись сюжетом, я просто их не заметил).
В остальном Кинг остался верен себе: "объемные" персонажи, которым хочется сопереживать, и множество деталей, придающих достоверности происходящему — всё это в наличии и как всегда служит украшением текста.
"Портит малину" только финал истории, который словно был придуман Кингом в последнюю минуту. Конечно, ужасным его назвать нельзя, но и вдохновляющим тоже, ибо всю дорогу нас готовили к эпичной развязке, а в итоге подсунули быструю и простенькую кульминацию на несколько страниц.
Но несмотря на это, роман оставил после себя приятное послевкусие и я даже поймал себя на мысли, что с удовольствием почитал бы у Мастера нечто подобное. И мне все равно, будет там Холли Гибни (которая слегка раздражала в "Мистере Мерседесе") или нет.
Главное, чтобы произведение было написано как и "Чужак" — с душой и энтузиазмом.
… пряли злато с серебром, лёд и пламень, смерть и, разумеется, любовь. А спряли сказку о верности семье с узором из гендерной предвзятости. Во всяком случае, отзеркаленный тест Бекдел "Зимнее серебро" Наоми Новик не проходит, что не помешало книге взять Локус и Мифопоэтическую премию.
Прежде чем начать, позволю себе невероятно генерализированное обобщение, за которое левые заклеймят меня сексистом, а правые — предателем братства-с-членами. Мифопоэтическое фэнтези, в смысле — фэнтези, за которую положено давать Мифопоэтическую премию, лучше всего выходит у женщин. Ну да, так и есть, несмотря даже на тот факт, что само слово «мифология» для меня — и, уверен, для многих людей на постсоветском пространстве — прежде всего ассоциируется с мужчиной. С Николаем Куном, разумеется.
Три девицы у Новик — это еврейка Мирьем, простолюдинка Ванда и герцогская дочка Ирина. Формально их линии равнозначны, но по факту центральное положение занимает Мирьем — именно она начинает и заканчивает историю, именно ей уделено больше авторского внимания. Мирьем вынуждена заниматься отцовским ремеслом, заимодавством и, в отличие от мягкосердечного отца, достигла больших успехов, "обращая серебро в золото". Заслышав неосторожную похвальбу девушки, к ней является король Зимояров. Зимояры живут рядом с людьми, а превыше всего ценят золото — настолько, что ради него могут напасть на соседей и перебить всё селение. Король предлагает Мирьем обратить зимоярово серебро в золото (трижды, как и полагается в сказках). Если она справится, то получит воистину королевскую награду, если нет — умрёт. Гордая Мирьем принимает уговор, ещё не зная, что награда окажется для неё едва ли не горше смерти…
Истории двух других героинь менее подробны и носят скорее вспомогательный характер. Особенно в этом плане не повезло Ванде, которая вынуждена работать на Мирьем, чтобы искупить долг отца и прокормить братьев, а когда Мирьем пропадает, помогает и её семье. Ирину отец-герцог намерен выдать замуж за царя — с помощью драгоценностей, купленных у Мирьем, ведь зимоярово серебро преображает невзрачную Ирину в неотразимую красавицу. Ситуацию немного осложняет царь, который одержим демоном, но и демону не сладить с женским хитроумием, когда девушки (и автор) объединят усилия.
Книгу Новик с ходу хочется припечатать «Феминизм!11» — женщины-героини тут и умнее, и смелее, а мужики либо негодяи, облеченные властью — безымянный король Зимояров, царь Мирнатиус, либо зависят от женщин, как отец Мирьем или братья Ванды. Действительно, сильные женские персонажи для Новик — не редкость, чего нельзя сказать о мужских. Но ценности её героинь вполне традиционные, в первую очередь — это семья и дом. Ради семьи Мирьем берёт дело отца в свои руки, ради семьи оставляет зачарованное королевство Зимояров — и возвращается туда в момент опасности, потому что нашла близких среди чужих. Линия Ванды почти полностью посвящена обретению семьи, не только и не сколько как родства по крови, но духовной общности. Самой феминистической выглядит Ирина, которая стремительно прокачивается автором в местного игрока в престолы, но поначалу молодая царица просто пытается спасти свою жизнь, а обеспечив себе безопасность, переходит к роли государыни-матушки (этот момент в тексте даже подсвечивается монологом в духе Авдотьи Рязаночки).
Примерно также как с феминизмом, у "Зимнего серебра" дела обстоят и с мифологией. В Литвасе, где происходят события книги, без труда узнается Восточная Европа времён позднего средневековья, но мифологические мотивы Новик черпает из иных времен и мест. Её Зимояры без сомнений близкие родственники английским эльфам и ирландским сидам — недобрые, жесткие, но верные слову, живут со смертными рядом, но ни входа, ни выхода в их земли людям не отыскать, а время там идёт иначе. А в отношениях короля Зимояров с Мирьем слышны отзвуки ещё более древнего мифа — о похищении Персефоны Аидом (конечно, эльфы тоже подворовывали смертных девиц, но без резких климатических сдвигов). Славянский колорит в книге ограничивается буквально парой имён, да аномальными холодами, которые, впрочем, никем, кроме главных героев не ощущаются — Литвас и при июньских метелях живёт спокойно. Оттого не покидает ощущение театральной постановки, где герои выворачивают душу, но на заднем плане замковые башни из крашенного картона и снег из марли. Если вы принимаете такие условности — "Зимнее серебро" будет вам интересно. Считаете, что сказка должна быть яркой? Ну, тут есть зимоярово королевство, чьи пейзажи навевают воспоминания о работах Йона Бауэра, но в целом история тут про отношения, а не приключения и гораздо интересней наблюдать за изменившейся сказочной моралью. Раньше-то стяжательство шло по статье осуждения, а то и наказания, а гордая невеста не подсовывала перевоспитавшемуся жениху брачный контракт. Но мы меняемся, и сказки меняются вместе с нами.
— Это разбойники? — прошептала мать. Я тоже первым делом подумала про разбойников, когда вообще обрела способность хоть что-то соображать. Хорошо, что мои деньги в банке, далеко отсюда. Мы поспешили следом за отцом. На заднем дворе недовольно попискивали куры, которым не дали еды. Ванда показала нам следы. И сразу стаю ясно, что никакие это не разбойники.
Копыта как будто едва-едва коснулись легкого свежего снежка, не проломив наста. Однако это были именно копыта: большие, размером с лошадиные, только раздвоенные, как у оленя, и с не очень хорошо заметными острыми выступами спереди. Следы вели прямо к нашему дому, а потом кто-то, вероятно, спешился и заглянул к нам в окно. У этого кого-то были очень странные сапоги с длинными острыми носами. И сапоги тоже почти не проваливались в снег.
Сначала мне это показалось каким-то бредом. Да, конечно, следы необычные, но наверняка кто-то просто зло подшутил над нами. Как те мальчишки, что швырялись в меня камнями, когда я была маленькая. Кто-то подобрался к дому и оставил такие вот следы нарочно, чтобы напугать нас. Или еще хуже: чтобы отвлечь нас, пока он нас ограбит. И я уже раскрыла рот, чтобы все это изложить, но тут же осеклась. Ведь тогда злоумышленник должен был сам наследить рядом с фальшивыми следами. Разве что он свесился с крыши и нарисовал следы палкой. Но снег на крыше тоже оставался нетронутым. Раздвоенные следы цепочкой тянулись через весь двор, уходили в лес и терялись под деревьями. Я глянула в ту сторону. Меж деревьев все еще поблескивала дорога.
Я ничего не сказала, и отец с матерью тоже промолчали, мы лишь смотрели и смотрели на лес, не в силах отвести взгляда. Из всех нас заговорила только Ванда.
— Это Зимояр, — произнесла она. — Зимояр приходил сюда.
Первая мировая война была трагедией, но закончилась она иначе. На Землю высадились марсиане. Вторжение было отбито, плененные на поверхности планеты пришельцы были ассимилированы, но мир изменился безвозвратно. Сброшенные захватчиками мифобомбы освободили энергию веры, которая оживила персонажей из мифов, сказок и легенд. Дома теперь окружают охранными барьерами, божественные патроны охраняют города, а герои и чудовища преданий, былин, романов и исторических хроник так же реальны, как и обыкновенные люди. В этом мире богатый краковский марсианин снаряжает экспедицию, решив найти инопланетный корабль, упавший сразу после войны. Только все участники похода — одержимый демоном мститель, поклявшийся найти каждого, кто виновен в смерти его семьи; созданный в лаборатории слепой бог; зависимый от черного молока идеальный стрелок; юноша, разговаривающий с животными, — преследуют свои цели. Они еще не знают, какой кошмар их ждет впереди, ведь на новой Земле возможно почти все, а настоящие монстры из глубин подсознания только начинают свой путь.
Современная польская фантастика часто радует читателей экзотическим антуражем и оригинальным смешением жанров: от мистики и фэнтези до НФ и философии. Не стал исключением и дебютный роман "Мир миров"Павла Майки, положивший начало одноименному циклу, который описывает странную и безумную альтернативную Землю. Сброшенные инопланетными пришельцами в разгар Мировой войны, мифобомбы кардинально поменяли правила, по которым существовало человечество. Отныне людям и марсианам, как прозвали незваных гостей из космоса, приходится уживаться с восставшими из небытия духами, обретшими плоть божествами, ожившими легендарными героями и знаменитыми персонами.
Хотя пролог "Мира миров" своей грубостью и грязью напоминает мрачные нравы подворотен "Господа из дуба" Яцека Комуды, однако уже с первой главы и антураж, и стиль претерпели разительные изменения. С точки зрения устройства и конструкции мира роман очень сильно перекликается со знаменитыми "Иными песнями" Дукая. Однако если у того кратистосы морфируют материю, придавая, впечатывая, фиксируя нужные формы, Майка вознес на алтарь демиургии веру. Именно вера, выраженная в религии и суевериях, идеологии и надежде, теперь творит чудеса, созидает и сокрушает. Именно истовая и яростная вера землян, высвобожденная неожидавшими таких последствий марсианами, сотрясла планету чудовищным катаклизмом. Отныне дома и замки укрепляются многочисленными талисманами, поезда и дирижабли приводятся в движение хранителями, всюду возникают поклоняющиеся местным языческим божествам общины, а кто-то и сам берется за создание собственного бога, покорного и могущественного, вскормленного кровью и жизнями.
Ключевые понятия для сюжета и антуража "Мира миров" — одержимость и безумие. Потерявший всю семью в железнодорожной катастрофе, Мирослав Кутшеба узнает, что гибель сотен людей стала жертвой новоявленному богу, которого создают шестеро беспринципных властолюбцев. Одержимый местью, одержимый поселившейся в его душе марой, Кутшеба, будто неумолимая смерть, идет по следам убийц и вершит возмездие. Если другие персонажи неизбежно претерпевают изменения, то главный герой обязан держаться своей цели, подпитывая пламя гнева и отторгая любые попытки судьбы указать ему иной жизненный путь. Чтобы сюжет не выглядел совсем прямолинейно и предсказуемо, Майка грамотно выстраивает пунктир флэшбеков, которые постепенно открывают читателю, каким образом Кутшебе удалось расправиться с половиной своего списка, невзирая на их влиятельность, богатство и охрану. Но в текущей миссии ставки выросли. Враги настолько боятся мстителя, что лишь сложная комбинация отвлекающих ходов и дезинформации позволит Кутшебе выманить их из тайных укрытий.
Обратившись к всевозможным суевериям, культам и легендам, Майка уже в первых главах, где действие происходит в польских городах, демонстрирует крайне пеструю смесь науки и магии, ожившего фольклора и примет нового времени. Здесь замуровывают людей в сторожевых башнях, третий сын наивно и привольно шагает по миру, а города и страны плотно связаны сеткой Галицийских железных дорог, марсиане спонсируют развитие человеческих технологий и фабрик, тоскуя о своих погибших космических кораблях. Но едва действие переносится за пределы цивилизованных территорий, где кишат орды дикарей и стада демонов, где простираются смертельно опасные леса Вековечной Пущи и грозные чащи Матушки Тайги, где в Диких Полях царит абсолютная вольница, как антураж превращается в безумную и эклектичную коллекцию этюдов, аллюзий и социальной сатиры. И если к казакам или белогвардейцам Майка еще относится добродушно, с малой долей снисходительности, но для Вечной Революции он приберег самые инфернальные краски, старательно выписав идеологического монстра с солдатами-волкодлаками и чернокрылыми комиссарами, которые аккумулируют все эмоции населения в абсолютную ненависть. И на контрасте с мрачной и трагической политической полемикой тут же вклинивается, к примеру, разнузданная литературная игра с цитированием "Руслана и Людмилы", превращая роман в буйный и безумный танец идей.
Здесь-то и кроется движитель всего сюжета, сердце книги. Автору крайне интересна препарация веры, мотивов и целей. В мире Предела даже обычный чудаковатый мститель способен карающим огнем пройтись по земле, если будет по-настоящему одержим своей целью, если сможет втянуть в орбиту своего возмездия других людей и нелюдей. Даже против своей воли Кутшеба разрушает чужие судьбы, но одновременно пополняет свою армию верующих, чья убежденность, надежды и страх усиливают его. Другие герои тоже обустраивают мир под себя, но во всеобщей безумной изменчивости их прочные сооружения легко обращаются в иллюзорные воздушные замки. У автора получился, конечно, фантастический винегрет из мифов, фольклора и общественных течений. Если Кэтрин Валенте конструировала в "Сказках сироты" собственные мифы, то Майка столь же активно играет с чужими, хотя и не так поэтично. Однако при всем при этом "Мир миров" мало кого оставит равнодушным.
Итог:история про одержимого мстителя в сумасшедшем мире оживших верований, мифов и преданий.
Оказывается, существуют еще любители фантастики (в том числе и советской), которые не читали в детстве ранних произведений Стругацких. В этом есть как очевидный минус (объяснять не надо), так и не менее очевидный плюс, поскольку во взрослом возрасте все воспринимается более критично, да и читается вдумчивее.
Итак, «Стажёры». Если говорить в целом, повесть является примером гуманистической фантастики. В строках и между ними читается безграничный оптимизм, вера в лучшее в человеке, в его творческие возможности, моральное величие.
Сюжет? Сюжет, по моему мнению, здесь второстепенен. То есть он, конечно, есть. Динамики, однако, не так много. События на международном ракетодроме где-то в Средней Азии, базе смерть-планетчиков, промышленном предприятии какой-то западной фирмы в поясе астероидов служат скорее декорациями для показа человеческих отношений, характерных для нового общества. Несколько выбивается из общей канвы сюжетная линия на Марсе, а также окончание повести (драматические события на сатурнианской орбите), где от размеренного, неспешного темпа произведения осуществляется переход к своеобразному «экшну». Именно в этих двух эпизодах братья расставляют свои характерные недомолвки, загадки, которые так и не были раскрыты — осталось непонятным, кто строил старую базу на Марсе и почему марсианские пиявки с таким упорством нападали на людей, невыясненной также осталась природа объектов явно искусственного происхождения внутри колец Сатурна.
Главные герои прописаны хорошо, складывается впечатление, что это реальные, живые люди со своими особенностями, привычками и характерами. Сдержанный, выносливый Алексей Быков, Владимир Юрковский, который стал генеральным инспектором Международного управления космическими сообщениями (МУКСа), спокойный Михаил Крутиков, Григорий Дауге, отлетавший свое... Интересно было наблюдать, как Стругацкие изобразили старение своих героев, ведь в «Стране багровых туч» все эти персонажи были в расцвете сил. Несмотря на общий мажорный настрой повестей, в обоих произведениях часть главных героев погибает. Причем описано это все так, что поневоле вздрагиваешь от того, как авторы решили «убрать» персонажей, к которым читатель уже успел привыкнуть. Правда, трагический для Юрковского финал уже предчувствовался с какого-то момента — не тот характер, не тот типаж (ну не сидел бы он на пенсии с удочкой у пруда ни при каких условиях)... Здесь еще можно отметить, что к группе персонажей, переходящих из повести в повесть, в «Стажёрах» присоединяется Юра Бородин, вакуум-сварщик, отставший от группы добровольцев, полетевших на Рею, спутник Сатурна. Из всех действующих лиц это единственный представитель рабочего класса, до того персонажами выступали специалисты среднего звена, техническая интеллигенция. Ну и, конечно же, как не вспомнить инженера Ивана Жилина, настоящего человека, который никогда не откажет в откровенном разговоре и всегда придет на помощь, добродушного великана, любителя клетчатых рубашек с закатанными рукавами, в котором угадывается сам Аркадий Стругацкий.
О мире повести. Мир Полудня тут содержит некоторые противоречия. Стругацкие оставили какие-то островки капитализма — отдельные страны (очевидно, прежде всего, США), живущие по-старому. Логикой повести, возможно, это и было оправдано (ради противопоставления двух типов людей), однако коммунизм может быть только глобальной планетарной системой, иначе это обычный фаланстер, коммуна, временный проект, обреченный на вырождение. Вызывает также вопрос тот факт, что на Западе странным образом исчезли крупные корпорации и монополии, а остались лишь небольшие фирмы. Непонятно, каковы политические взаимоотношения «старого» и «нового» миров. Гротескно выглядят дружинники с красными повязками, которые на фоне неоновой рекламы и шумных баров приводят в чувства нетрезвых посетителей, а также советский чиновник, следящий за соблюдением трудового законодательства на американской горнодобывающей фирме, владельца которой, в конце концов, арестовывают за злоупотребления.
В плюсы романа я бы поставил проблематику. Очень хорошо обыгрывается тема мещанства, обывательщины. Стругацкие справедливо отмечают, что люди, подсаженные на потребительство, на примитивные жизненные «предпочтения» — вкусно поесть, посмотреть неприхотливое шоу, купить очередную не очень нужную мелочь чтобы выглядеть «не хуже» соседа, существуют в каждом современном обществе. Они есть на Западе, присутствуют они и в мире Полудня (читай — в СССР). Но в последнем, как отмечается в повести, их гораздо меньше и они уже отходят в прошлое. Здесь следует отметить, что в начале 1960-х братья были идеалистами. Советская и постсоветская действительность породила, пожалуй, не меньшее, чем на Западе количество обывателей, людей, исповедовавших «колбасную философию». Да, это тоже мещане, но мещане особого толка.
Интересно было читать диалог Дауге со своей бывшей женой, которая упорно цеплялась за прежнюю молодость, мужские взгляды, и жизнь ради себя, и которую дети мира Полдня за это могли высмеять — настолько это было вызывающе-неприличным в том мире. Примечательно, что для современных детей в своей массе жить ради себя и не обращать внимание на других как раз норма...
Мещан типа бармена Джойса сложно убеждать в чем-то, такие люди примитивные мелочи возносят на высоту смысла жизни. Желание из раба превратиться в господина также является показательным. Но свет в конце тоннеля, все же, есть, это показывает окончание эпизода с событиями на горнодобывающей фирме. Появляется надежда на постепенное изменение психологии потенциального хозяйчика.
...Ну а стажерами являются не только такие «кадеты» как Юра Бородин. Все мы стажируемся на звание быть человеком независимо от возраста. В течение всей жизни...
облако тэгов
