Продолжим тему гравюры в иллюстрациях к "Моцарту и Сальери". После советских мэтров ксилографии — студент Белогуров. Правда, у него гравюры на оргстекле и линолеуме, соответственно и техника чуть отличается. Но всё равно гравюры.
Худ. М.Белогуров (2023)
Книга, вышедшая менее года назад — дипломная работа. Удивительное событие. Хотя возможное именно в наше время.
Сюита явно не ученическая, хотя немного заметны юношеская восторженность и прямолинейность художника.
1) Оформление книги в лучших традициях и с ориентацией на заветы Фаворского. Приёмы Фаворского используются напрямую, но в гротескном виде. Титульный разворот с небольшими картинками и колонтитулы с персонажами.
2) Разворот к Сцене первой. На заставке — Сальери думает думу, но не в кресле, а стоя у окна. На переднем плане — увядшие цветы. Видать, любит Сальери цветочки губить. На левой стороне разворота, возможно, Моцарт (он неотличим от Сальери, понять можно только из контекста). На него надвигается тень в остроконечном капюшоне: это Чёрный человек пришёл, а капюшон у него как колпак палача. Хотя палач-то — Сальери. Были, конечно, предложения в литературоведении считать Сальери этим самым заказчиком реквиема. Но у Пушкина тема Чёрного человека явно потоньше подана.
Страничная иллюстрация к Сцене первой. Игра слепого скрипача, конечно. Сальери злобствует.
3) Заставка и страничная иллюстрация к Сцене второй. Обошлись без кидания яда в бокал. Но и так понятно, что Сальери — исчадие ада, он даже чёрный, как Чёрный человек. Ну и злодей, конечно. И гений (по словам Моцарта). А гений и злодейство... Всё, запутались.
И ещё одно событие иллюстрированной пушкинианы 2023 года — новая сюита ко всем "Маленьким трагедиям". Издательство "Зебра Е". Молодой художник (дипломный проект). Техника — гравюра (на оргстекле, что бы это ни значило).
Худ. М.Белогуров (2023)
Сразу понятно, что это обращение к традициям: шрифт и разбивка букв — поклон Фаворскому, а посмертная пушкинская маска, — скорее, отсылка к советскому фильму (там после пролога маска из глубины наезжает — в памяти задерживается).
Макет
Книга авторская, издательство не оборзевшее — значит есть макет с излишествами. Авантитул — пустой лист с маленькой маркой посередине: Пушкин с маской (театральной, не посмертной).
Титульный разворот. Фронтиспис с заснувшим Пушкиным ("чего в мой дремлющий тогда не входит ум?"). И во сне с дуэльным пистолетом не расстаётся — любит молодёжь многозначительные символы. Навязчиво, но искренне.
Дальше — большой разворот: Пушкин бродит по Петербургу, охваченный чем-то. Эта картинка — не скан из книги, а настоящий оттиск со странички художника на illustrators.ru.
К развороту в начале книги есть парный разворот в самом конце — это уже из книги (не так чётко и поля обрезаны). Пушкин добрался до Дворцовой площади и главою непокорной вознёсся выше Александрийского столпа. Тучи, понятно, сгустились. Для Зимнего дворца "октябрь уж наступил".
Скупой рыцарь
Переход к пьесе. Шмуцтитул. Глубокомысленный символизм: старый барон сгорает от страстей, надо полагать.
Изюминка сюиты: персонажи пьес, выглядывающие из готических проёмов (со странички художника). Поглядим, где их в книге поместят.
Сцена Первая
Первый разворот. Аж постанываю от восторга. На заставке — молодой барон Альбер, слуга его Иван и хромающий конь Эмир, обеспечивший победу на турнире. Слева — страничная иллюстрация.
Вот левая часть разворота отдельно во всей чёткости. Приятно видеть такой уровень профессионализма рыцаря и художника.
А вот и украшения на колонтитуле листов с текстом. Персонажи: сначала Альбер и Иван, а потом Герцог и старый барон. Это мотивы Фаворского с его капителями на разворотах без отдельных иллюстраций (см.)
И философская гравюра: Альбер, измученный бедностью. Входит не иначе как Смерть без косы, но с гроссбухом (а должен был войти жид-ростовщик).
Сцена Вторая
И заставка, и страничная иллюстрация посвящены старому барону, чахнущему над своим златом (кроме его монолога во Второй сцене ничего нет). Сложная тема для художника: скупой рыцарь над своими сундуками уж вроде со всех сторон иллюстраторами представлен.
Нашему дебютанту удалось найти свежие ракурсы: барон сидит над сундуками пригорюнившись, подперев щёку рукой. Жанр плача Псковской губернии:
"Ой да, медики-врачи нас уверяют:
Ой да, люди есть, в убивстве находящие приятность.
Ой да, ключ в замок-то я влагаю,
Ой да, будто в жертву нож вонзаю.
Приятно и страшно вместе, ой ли".
В самом подвале многозначительно стоит скульптурное надгробие (в заклад, видать, принесли): ангел с огненным мечом — что-то говорит о тайнах счастия и гроба.
Сцена Третья
На заставке герцог пытается увещевать молодого Альбера. Лик Альбера ужасен. Видно, что отцеубийца.
Посмотрим на авторский оттиск этой заставки ("спусковая иллюстрация"). Демон смерти, а не совестливый Альбер.
У Пушкина ссора отца и сына завершилась бросанием перчатки. У художника дело дошло до мечей. Плащ за спиной скупого отца преобразуется в руку загребущую. Не то чтоб очень тонко, но зато всем понятно.
Очень красивые гравюры — этот же упрёк довоенные критики в адрес Кравченко бросали.
облако тэгов
