Продолжаю обзор иллюстраций к некоторым пушкинским стихотворениям по порядку, заданному силуэтами Н.Ильина в книге 1949 года "Лирика". Следующее после послания Вяземскому стихотворение — "К морю".

К этому стихотворению иллюстрации делал не только Н.Ильин. Посмотрим подборку.

"К морю" — стихотворение очень известное. Не помню, входило ли оно в школьные хрестоматии, но оно точно хрестоматийное: "Прощай, свободная стихия! // В последний раз передо мной...". Это Пушкина из южной ссылки (из Одессы) перенаправляют в северную ссылку (в деревню). Собирается ехать "в леса, в пустыни молчаливы", мужественно влачить там жалкое существование. Он ещё не знает, что в Михайловском его ждёт прилив вдохновения. Художники это знают, поэтому не делают трагедии из отъезда Пушкина с моря. Но является ли этот отъезд обычным прощанием курортника?

В.Фаворский — выдающийся ксилограф. Концовка к стихотворению из огромного тома "Избранные произведения" 1959 года (серия, кстати, "Школьная библиотека").

И сюжет гравюры заурядный, и масштаб иллюстрации убийственный, и воспроизведение не на высоте. Но здесь вопросы, конечно, больше к редакторам, чем к художнику.

А.Иткин — старейший наш иллюстратор, рисунки которого каждый хоть раз видел в детстве. Небольшого формата уютная книжка "Лирика" 1978 года (М.: Детская литература). Цветная заставка к стихотворению.

Ну, здесь и масштаб нормальный, и печать хорошая на хорошей бумаге. А картинка всё равно заурядная.

В.Горяев — суровый минималист, получивший признание у советских искусствоведов-критиков и у эстетов. Источник: первый том "Стихотворения. Поэмы" из двухтомника, вышедшего в "Современнике" в 1974 году. Иллюстраций там немного, и одна из них на целую страницу отдана "К морю". Горяев славился своими угловатыми психологическими рисунками, сделанными одним росчерком. А здесь волнистые волны.

Как-то волосато получилось. Поневоле хочется цветных заурядных заставок. Но главное: Горяев удержался от копирования схемы Айвазовского-Репина, когда Пушкин на фоне бушующих волн изображён. А жаль — могло бы получиться что-то невероятное.

В этом двухтомнике все иллюстрации производят странное впечатление ленивой небрежности. Понятно, что Горяев не халтурил (мастера такого уровня не умеют халтурить), но жаль, что эксперимент был поставлен над Пушкиным.

В.Носков — плодовитый советский иллюстратор, работавший почти всегда в технике линогравюры. Источник: небольшого формата книга "В жару сердечных вдохновений", выпущенная в 1999 году издательством "Художественная литература". На иллюстрации "К морю" появился Пушкин на скале с бушующими волнами под ногами.

Техника-то рисунка хорошая. Но иначе как современным лубком подобное исполнение известной композиции назвать сложно. Вот же оно: "Прощание Пушкина с морем" работы Айвазовского (море) и Репина (Пушкин).

Мятежный художник П.Бунин, оставивший тысячи (как говорят) экспрессивных рисунков на клочках бумаги. Сам он составил немного книг, но из его наследия можно компоновать альбомы к каким угодно классическим произведениям. Такая компоновка после его смерти была произведена в небольшого формата книге "Лирика Пушкина в рисунках Павла Бунина" (М.: "Орбита", 2013). Не факт, что Бунин делал этот рисунок именно "К морю". Но подходит: тоже Пушкин у бушующих волн.

Бунин есть Бунин: рисунок, несмотря на очевидный сюжет, оригинальный и психологичный. Пушкин, как и сам Бунин, бунтарь. И это правильно: Пушкин сожалеет не столько о том, что уезжает с Юга, сколько о том, что ему не удалось сбежать за границу, чему помешала его южная любовь — графиня Воронцова:

цитата

Не удалось навек оставить

Мне скучный, неподвижный брег,

Тебя восторгами поздравить

И по хребтам твоим направить

Мой поэтической побег!

Ты ждал, ты звал… я был окован;

Вотще рвалась душа моя:

Могучей страстью очарован,

У берегов остался я…

Это он к морю обращается (в мужском роде) на "ты" — ну что ж, содержание стихотворения соответствует его названию.

И, наконец, знаменитая "Лирика" (М.: Гослитиздат, 1949) с силуэтами Н.Ильина. Ильина смотрим последним, чтобы на предшествующих примерах убедиться, насколько он велик.

1) Шмуцтитул на просторной странице. Крохотная виньетка — очаровательна, как будто напрямую из "Мира искусства".

2) На фронтисписе — широко известная иллюстрация. Ночь, Пушкин на скале в развевающейся крылатке, на море — идеальный штиль, южная природа.

Может, эта картина и не "К морю" планировалась. Вот к этому стихотворению тех же лет, быть может, больше подходит:

цитата

Редеет облаков летучая гряда;

Звезда печальная, вечерняя звезда,

Твой луч осеребрил увядшие равнины,

И дремлющий залив, и черных скал вершины...

Но и здесь Ильин угадал: дал общее настроение лирики Пушкина южного периода. Ильин настоящий пушкинист: он чутко улавливает все внутренние связи пушкинской поэзии, видит её единым потоком. Ну и не забывает про бытовой и исторический контекст, в котором отдельное стихотворение создавалось.

3) Заставка и концовка.

Скала на заставке по очертанию напоминает остров св. Елены — должна напоминать, поскольку в стихотворении есть раздумья:

цитата

Одна скала, гробница славы…

Там погружались в хладный сон

Воспоминанья величавы:

Там угасал Наполеон.

Как к острову св. Елены могли заплыть айсберги — не знаю.

4) Но есть ещё одна иллюстрация на целый лист: Пушкин разговаривает с молодым офицером. А ведь нет в стихотворении никакого собеседника кроме Моря.

Это снова Ильин-пушкинист. Собеседник Пушкина — это, конечно, Александр Раевский (сын легендарного героя 1812-го года). Друг и соперник периода южной ссылки (позже — подлец). С ним Пушкин вёл разговоры о Наполеоне, с ним и Воронцову делил.

Когда-то мы смотрели силуэты Н.Ильина к пушкинскому стихотворению "Воспоминания в Царском Селе" (здесь) из крупноформатного издания «Лирика» 1949 года.

Следующее стихотворение в этом сборнике "Деревня" (1819). Образец "гражданской лирики". Стихотворение в советское время было хрестоматийным (входило в программу изучения в старших классах, соответственно печаталось в учебнике-хрестоматии "Русская литература"). Тогда упор делался на анти-крепостническом пафосе. Посмотрим, что увидели в этом стихотворении иллюстраторы.

1) Шмуцтитул к стихотворению "Деревня" в издание 1949-го года. Очень бедно и уныло. Читатель ждёт слезливых жалоб в некрасовском стиле. Но Пушкин-то не таков!

2) В начальных строфах — восторг и упоение. Тема, конечно, обычная для поэзии старших современников — Жуковского, Батюшкова (молодой Пушкин пока ещё разрабатывает этот пласт): природная неиспорченность противопоставляется бездуховному высшему обществу. Ильин даёт на первом развороте силуэты крестьянки с ребёнком. И Пушкина, который на полном серьёзе учится у крестьян "в Истинне блаженство находить".

Вот эта страничная иллюстрация крупным планом (взял из другого сборника: "Сочинения" под. ред. Цявловского 1949-го года — там такая высокая печать, что кажется, будто чувствуется рельеф слоя краски на листе).

"Что есть истина," — взволнованно вопрошает Пушкин у селянки в кокошнике. А она ему, подбоченясь, ответствует. Ребёнка художник пририсовал, наверное, для того, чтобы эту беседу барина со своей крепостной не приняли за амурные игры.

3) А дальше Пушкин резко переходит к обличению крепостничества:

3а) Пушкин описывает ужасы:

цитата

Здесь Барство дикое, без чувства, без закона,

Присвоило себе насильственной лозой

И труд, и собственность, и время земледельца.

На левой стороне разворота — крестьянка всё в том же праздничном кокошнике изнемогает под тяжестью — чего? — вроде бы небольшой корзины с сеном.

3б)

На правой стороне разворота — мужик пашет землю. Это должно было стать иллюстрацией к такой филиппике:

цитата

Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,

Здесь Рабство тощее влачится по браздам...

Похоже, художник не очень-то верит возмущению Пушкина. Намекает нам, что в стихах — демагогическое преувеличение?

4) Концовка стихотворения: желание свободы

цитата

Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный

И Рабство, падшее по манию царя,

И над отечеством Свободы просвещенной

Взойдет ли наконец прекрасная Заря?

И опять художник не спешит иллюстрировать пушкинские лозунги. Усталая крестьянка, равнодушная к барским причудам, сидит на земле.

Графическое прочтение "Деревни" Ильиным показывает очевидное: формат оды отживал своё — скучновато и неискренно получалось. Революционная романтика прекрасно удавалась Пушкину в других жанрах: ведь было же годом раньше написано прелестное послание Чаадаеву: "Любви, надежды, тихой славы...". Правда, иллюстрированию совсем не поддаётся: души прекрасные порывы, звезда пленительного счастья, обломки самовластья...

Для понимания величия Ильина: иные иллюстрации советского времени к "Деревне" (ну и к примыкающему "Домовому").

Три сборника: 1) "Избранные произведения" (М.: Детгиз, 1959); 2) "Под вашу сень, Михайловские рощи..." (Л.: Детская литература, 1987); 3) "Стихотворения" (Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1982).

1) Пейзажики ("Деревня" и следующее стихотворение "Домовому"). На картинках ничего не разобрать — но такова была задумка "Избранных произведений" 1959-го года: огромный том с маленькими гравированными картинками плохого качества. А по существу — и здесь художники игнорирнуют тему обличения барства.

2) "Под вашу сень, Михайловские рощи..." 1987-го года — это акварели В.Звонцова и В.Смирнова с видами села Михайловского (он же Пушкинский Заповедник, он же Пушкиногорье). В такой концепции анти-крепостническому пафосу тоже места нет.

3) "Стихотворения" 1982-го года с иллюстрациями уже знакомого нам хорошего художника А.Смирнова. А.Смирнов сделал упор на революционной части: Пушкин со спины мрачно наблюдает за тяжким крестьянским трудом по свою левую руку, а по правую руку — его друзья из "светской черни" гуляют. Разделился русский народ.

Пополнение коллекции иллюстрированной пушкинианы. С интервалом в четыре года вышли две книги Пушкина разных издательств с иллюстрациями разных художников, но под одним заглавием и с одинаковым составом стихотворений. "Стихи, написанные в Михайловском".

Один сборник проиллюстрирован ярким художником С.Любаевым (М.: Красный Пароход, 2018), второй — весёлым художником И.Шаймардановым (М.: Проспект, 2022).

Это дань традиции — подборка стихов впервые была сделана ещё в советское время (1967), именно эта подборка без изменений воспроизводится в современных изданиях. В советских сборниках под названием "Стихи, написанные в Михайловском" были иллюстрации В.Звонцова — всё те же виды музейного комплекса "Село Михайловское".

Новейшие издания стихотворной подборки обошлись без пейзажей с натуры. Интересно, как два совсем разных художника решили задачу иллюстрирования тематического сборника.

1) Любаев — художник-концептуалист. Шаймарданов — скорее, карикатурист. Вот фронтисписы обеих книг: вверху Любаев рисует задумчивого Пушкина, не очень похожего на расхожие портреты; внизу Шаймарданов даёт забавную сценку с легко узнаваемым Пушкиным.

2) Далее. Слева — коллаж из пушкинских рисунков от Любаева, справа — Шаймарданов развивает тему весёлого Пушкина с собачкой.

3) Шмуцтитул к разделу "1817 год": вверху — Любаев, внизу — Шаймарданов.

Первое малозначительное стихотворение в сборнике: слева — ворона от Любаева, справа — собачий хвост от Шаймарданова

4) Шмуцтитулы к разделу "1819 год".

5) И вот, наконец, "Деревня". Любаев устранился от иллюстрирования этого стихотворения — очень многозначительно устранился! Шаймарданов рисует общение Пушкина с селянкой.

Наверное, Шаймарданов сам дошёл до такой концепции "Деревни". Но кажется, будто это перекличка с 1948-м годом — с силуэтом Ильина. Очень показательная трансформация.

6) Примыкающее стихотворение "Домовому" (1819). Здесь просто про прелести деревенской жизни, без политики. У Любаева — кот (символ домашнего уюта), а у Шаймарданова Пушкин чего-то загрустил.

Вот такая странная "Деревня" у Пушкина в 1819 году получилась.

Продолжаю обзор иллюстраций к сказу "Малахитовая шкатулка". Сегодня — иллюстрации уральских и столичных художников, созданных в условные 1960-е гг. И ещё одна общая черта нашлась — у трёх из четырёх представленных художников имеются два варианта изданий: малый формат (что в советское время предполагало улучшенное библиофильское издание) и обычный формат.

1) Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Свердловское книжное издательство, 1959. Художник Г.Перебатов.

2) Книги художника В.Воловича.

а) Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Свердловское книжное издательство, 1963 (обычный — увеличенный — формат, суперобложка).

б) Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1969 (библиофильское издание: уменьшенный — карманный — формат, футляр, суперобложка, ляссе с натуральным уральским поделочным камнем).

3) Книги художника А.Белюкина.

а) Малахитовая шкатулка. — М.: Художественная литература, 1977. Есть и другие переиздания. У меня тираж 1980 года (обычный — вытянутый — формат).

б) Сказы. В двух частях. — М.: Художественная литература, 1969 (библиофильское издание: два томика уменьшенного — карманного — формата, суперобложки).

4) Рисунки художника Н.Кочергина. Датируются 1966 годом. первоначально выходили только в виде отдельных листов (открыток) в папке. У меня в современных изданиях:

а) Малахитовая шкатулка. — М.: НИГМА, 2012 (современное подарочное издание увеличенного формата).

б) Сказы П.Бажова. — СПб.-М.: Речь, 2016 (комплект открыток в соответствии с первоначальным замыслом).

Посмотрим иллюстрации разных художников к сказу .

"Оттепель" первоначально вызвала к жизни стремление избавиться от сталинской лакировки действительности. В книжной графике это был возврат к правдивому реализму. Это уж потом потом появятся несколько абстрактные лёгкие и прозрачные рисунки. Уральский художник Перебатов в 1959 году создал пессимистичные и очень горькие иллюстрации к сказам Бажова. Понятно, что рисовал он современную ему нищету рабочих посёлков и деревень. Что художник увидел в "Малахитовой шкатулке"? Никаких дворян осьмнадцатого века, никаких сильных женщин в драгоценностях.

На заставке — типичная сцена у околицы: вероятно, мать Танюшки (быстро состарившаяся) с "учёным человеком из вольных", который ей истинную цену шкатулки открыл. А на страничной подсвеченной иллюстрации — измождённая Танюшка угрюмо смотрит на драгоценности (ещё не примеряет их). Таких нерадостных персонажей этого сказа мы ещё не видели.

Концовка ничего художественного не представляет, но озадачила меня: среди лесной травки ковш, в котором что-то сияет. Вроде, этого в тексте нет.

Другой уральский художник — со всесоюзной известностью — В.Волович в своих сборниках дал к сказу только заставку-зарисовку. Изображена сцена в царском дворце уже после того, как Танюшка растворилась в малахитовой стене.

Сцена юмористическая.

цитата

Потом, когда суматоха поулеглась, приятели и говорят Турчанинову:

— Подбери хоть камни-то! Живо разворуют. Не како-нибудь место — дворец! Тут цену знают!

Турчанинов и давай хватать те каменья.

Есть разница в иллюстрациях в малом (библиофильском) двухтомнике 1969 г. и в обычном издании 1980 г.

1) В малом (библиофильском) двухтомнике 1969 г. Одна страничная иллюстрация, изображающая, очевидно, Танюшку в драгоценностях и странницу-колдунью, показавшую Танюшке будущее в царском дворце.

Не мог никак подобрать определение стилю, в котором Белюкин делал иллюстрации к сказам Бажова. Но сейчас понял, что это похоже на "северный модерн". Напоминаю, что Бажов писал свои сказы в конце 1930-х гг., когда ему было почти 60 лет. А так-то он ровесник, например, А.Блока — и в альтернативной истории должен был бы прославиться году этак в 1907-м. Расцвет модерна в России. Так что всегда интересно примерить на Бажова не современников сталинской эпохи, а современников из круга журнала "Мир искусств".

2) Страничные иллюстрации из книги 1980 г. Парный портрет: Танюшка в подполе грезит о царском дворце — Танюшка в царском дворце. Добавленные декоративные рамочки укрепляют меня в мысли, что Белюкин цитирует "северный модерн" (в финском варианте). Ну, может, "северный модерн" и применим к Уралу — это ведь один из ареалов угро-финских народов. Вероятно, в волшебных бажовских сказах есть какие-то почвенные мотивы, преломлённые в сознании русских переселенцев.

У художника в издании 1980 г. есть ещё узкие полоски иллюстраций в тексте. Танюшка примеряет украшения в избе и Танюшка идёт в кацавейке к царскому дворцу по набережной Невы.

Последняя иллюстрация — к важному психологическому эпизоду (психология, правда, девичья):

цитата

А Танюшка надела каменья, подвязалась платочком по-заводски, шубейку свою накинула и идет себе потихонечку. Ну, народ — откуда такая? — валом за ней валит. Подошла Танюшка ко дворцу, а царские лакеи не пущают — не дозволено, говорят, заводским-то. Турчанинов барин издаля Танюшку завидел, только ему перед своими-то стыдно, что его невеста пешком, да еще в экой шубейке, он взял да и спрятался. Танюшка тут распахнула шубейку, лакеи глядят — платье-то! У царицы такого нет! — сразу пустили. А как Танюшка сняла платочек да шубейку, все кругом сахнули:

— Чья такая? Каких земель царица?

А барин Турчанинов тут как тут.

— Моя невеста, — говорит.

Танюшка эдак строго на него поглядела:

— Это еще вперед поглядим! Пошто ты меня обманул — у крылечка не дождался?

Великий Кочергин в 1960-е гг. весь ещё был в работе над сказками разных народов. Видимо, он и сказы Бажова воспринял как волшебные сказки. Ну и нарисовал праздничную картинку. Кочергин — создатель сказочного сталинского стиля, менять его в духе Шестидесятых он не стал. Да никто из почитателей и не просил.

Бонус: повторение этой картинки в настенном календаре 1979 года (к 100-летию Бажова).

Исторический персонаж — пушкинский предок Абрам Петрович Ганнибал сливается в нашем восприятии с литературным персонажем — Арапом Петра Великого. Другого знаменитого негра в русской истории и литературе нет.

Неоконченный роман Пушкина "Арап Петра Великого" помечается 1828 годом, но ещё в 1824 году был сделан черновой набросок

цитата

Как жениться задумал царский арап,

Меж боярынь арап похаживает,

На боярышен арап поглядывает.

Что выбрал арап себе сударушку,

Чёрный ворон белую лебёдушку.

А как он, арап, чернёшенек,

А она-то, душа, белёшенька.

Название советского фильма "Сказ про то, как царь Пётр арапа женил", видимо, навеяно этим наброском, хотя идея, понятно, родилась из неоконченного романа.

"Арап Петра Великого" — прекрасный образец исторической прозы. В детстве я зачитывался "Петром Первым" А.Толстого, прозу Пушкина читал уже в старших классах и безоговорочно отдал предпочтение Пушкину. Речь, конечно, о форме — о пушкинском стиле. "Арап Петра Великого" оборван на вступлении, в котором собственно и содержится историческое описание быта Франции и России где-то около 1718 года. Почему произведение не дописано? После исторической картины должен был начаться приключенский роман, который Пушкину, наверное, был неинтересен. Он и "Дубровского"-то забросил.

"Арап Петра Великого" частенько включался в сборники. Эти сборники все нам знакомые. Иллюстрации из сборников следующих художников: Л.Фейнберг (1949), А.Ростовцев (1949, 1959), Л.Правдин (1949), О.Гроссе (1965, 1978), П. Бунин (1975, 1998, 2005), А.Иткин (2008), Б.Забирохин (2017) и Д.Арсенин (1994).

По-видимому, существует единственное отдельное иллюстрированное издание "Арапа Петра Великого", изданное "Белым городом" в 2003 году (худ. Б.Косульников): https://www.labirint.ru/books/49774/.

Хорошая была пушкинская серия у "Белого города": иллюстрации авторские, специально заказанные у проверенных советских художников. Не всегда "Белый город" придерживался нынешней политики. Но те книжки я в свое время не купил (не собирал тогда), а они разошлись быстро и где-то растворились — у букинистов не лежат. Картинки из этого издания — только те, что попадаются в Интернете.

И несколько иллюстраций, которые в виде книг не выходили, включая рисунки современных художников, нашлись в Интернете: Э.Насибулин, Е.Плехан, И.Пчелко, Н.Аксенова, А.Силин.

Это только европейцы все на одно лицо, а негры все разные. Питомец русского царя — Ибрагим — носит белую повязку на голове — ранение в войне за испанское наследство.

Пушкин от Франции столетней давности в упоении, хотя и напускает на чело суровость:

цитата

Образованность и потребность веселиться сблизили все состояния. Богатство, любезность, слава, таланты, самая странность, всё, что подавало пищу любопытству или обещало удовольствие, было принято с одинаковой благосклонностью. Литература, Ученость и Философия оставляли тихий свой кабинет и являлись в кругу большого света угождать моде, управляя ее мнениями. Женщины царствовали, но уже не требовали обожания. Поверхностная вежливость заменила глубокое почтение.

1) По Пушкину, в просвещённой Франции расизма не было. Вполне возможно — для средневекового европейского общества "свой-чужой" определялся верой, но не цветом кожи, а к началу осьмнадцатого века накал религиозных войн ещё не спал. В общем,

цитата

Появление Ибрагима, его наружность, образованность и природный ум возбудили в Париже общее внимание. Все дамы желали видеть у себя le Nègre du czar и ловили его на перехват; регент приглашал его не раз на свои веселые вечера...

2) Центральный эпизод парижского периода — связь Ибрагима с "графиней D., уже не в первом цвете лет".

а) Художники рисуют влюблённых. Техника разная, а композиция у всех одна: сидит графиня с Ибрагимом, часто он у её ног. А что тут можно придумать?

б) Интересными показались непубликовавшиеся иллюстрации молодой художницы Аксеновой. Свежесть и непосредственность.

в) Фирменный стиль Б.Забирохина.

г) А вот склонный к эротизму П.Бунин без экивоков отражает действительность.

3) Подмена ребёнка.

Графиня родила чернокожего ребёнка. Ибрагим присутствовал при родах, а муж графини отсутствовал.

цитата

Новорожденного положили в крытую корзину и вынесли из дому по потаенной лестнице. Принесли другого ребенка и поставили его колыбель в спальне роженицы.

цитата

Ждали графа. Он возвратился поздно, узнал о счастливом разрешении супруги и был очень доволен. Таким образом публика, ожидавшая соблазнительного шума, обманулась в своей надежде и была принуждена утешаться единым злословием.

Ибрагим не верит своему счастью, мучается ожиданием того момента, когда графиня его оставит. Собирается возвратиться в Россию, и не может решиться. Но, наконец, уезжает, не решившись объявить об этом графине в глаза.

1) Излюбленные художниками сцены — это общение Ибрагима с царём.

цитата

Оставалось 28 верст до Петербурга. Пока закладывали лошадей, Ибрагим вошел в ямскую избу. В углу человек высокого росту, в зеленом кафтане, с глиняною трубкою во рту, облокотясь на стол, читал гамбургские газеты. Услышав, что кто-то вошел, он поднял голову. „Ба! Ибрагим?“ закричал он, вставая с лавки: „Здорово, крестник!“ Ибрагим, узнав Петра, в радости к нему было бросился, но почтительно остановился. Государь приближился, обнял его и поцаловал в голову. „Я был предуведомлен о твоем приезде“, сказал Петр — „и поехал тебе навстречу. — Жду тебя здесь со вчерашнего дня“.

2) А ещё экзаменовка царём знаний Ибрагима. У Бунина аж два варианта.

3) Пробег по зимнему Петербурху. Самая, наверное, известная иллюстрация — это почти что картина (такие иллюстрации неодобрительно называют "станковисткими") Л.Фейнберга. Год 1949-й. А в наши дни нашёлся постмодернист (это чтобы плагиатором не обзывать): перерисовал картинку. Но навыки сталинского стиля уже утрачены.

Интересный художник сталинского времени Е.Плехан оставил две неопубликованных в книге иллюстрации в разной технике.

Ещё неопубликованная иллюстрация 1936 года некоего А.Силина.

И собственно опубликованные иллюстрации.

4) На контрасте с ответственным Ибрагимом есть у Пушкина другой персонаж: шалопай Корсаков, который тоже вернулся из-за границы, но знаний не привёз, только модные наряды. Нетрудно угадать его судьбу. Встречи Корсакова с Петром не остались без внимания художников.

Ибрагиму Корсаков привёз нежное письмо от графини. Ибрагим на седьмом небе от счастья. Поговорить удалось позднее. Ибрагим погрузился в пучину скорби.

цитата

„Ну, что графиня D.?“ — „Графиня? она, разумеется, с начала очень была огорчена твоим отъездом; потом, разумеется, мало-по-малу утешилась и взяла себе нового любовника; знаешь кого? длинного маркиза R.; что же ты вытаращил свои арапские белки? или всё это кажется тебе странным?

Историей Петра Пушкин давно интересовался, но в архивы попал только в 1831 году. Опубликованные по петровскому времени труды были убоги. Удивительно, как смог Пушкин дать живую панораму быта. Всё, что потом писалось и снималось про петровскую эпоху (независимо от идеализации самого Петра) просто повторяло пушкинскую канву.

а) Ассамблеи со штрафными кубками и обязательным выводом в свет девиц старой знати.

UPD. 02/11/2022.

Иллюстрация выдающегося гравёра-ксилографа М.Полякова (1932).

б) Карлица-шутиха у старой знати: критика новых порядков на обеде у вельможи Ржевского.

А вот Аксенова этот обед символически изображает. После залитых солнцем французских сцен — унылая серость.

По крайней мере, концептуально. Интересно было бы всю сюиту Аксеновой посмотреть.

И тут на обед к Ржевскому приезжает царь.

Классный неопубликованный рисунок сутулого Петра, несущего беду, обнаружился у Э.Насибулина.

В общем, царь объявляет свою волю: выдать девицу замуж за арапа. Девица в обмороке. Слегла на много дней.

Ибрагиму разрешили взглянуть на неё.

Ибрагим у постели влюблённой в него французской графини — Ибрагим у постели ненавидящей его русской боярышни. Пушкин любит такие зеркальные параллели.

Боярышня Ржевская бредит о друге детства Валериане. А тут Валериан и объявляется в каморке пленного шведа, живущего у Ржевских.

Есть любовный треугольник — двигатель сюжета. Но Пушкин бросает перо...

Чем это всё должно было закончиться? Как бы не старался Пушкин исхитриться, вряд ли он бы смог удивить даже своих современников (не Акунин, чай). Наверное, это была бы мелодрама. Любимая пушкинская тема: "Я другому отдана, и буду век ему верна". Так Татьяна ответила Онегину, Маша — Дубровскому, так и Наташа Ржевская могла бы после долгих приключений ответить Валериану. Впрочем, есть у Пушкина намёки и на другой поворот (который в реальности случился с Абрамом Ганнибалом):

цитата

— Благодарю за дружеский совет, перервал холодно Ибрагим, — но знаешь пословицу: не твоя печаль чужих детей качать..... — Смотри, Ибрагим, — отвечал смеясь Корсаков, — чтоб тебе после не пришлось эту пословицу доказывать на самом деле, в буквальном смысле.

Нам, как пресыщенным читателям, все ходы известны заранее. Ну разве что захотел бы Пушкин зеркальность сюжета до конца довести. Во Франции графиня родила от Ибрагима чёрного ребёнка, его подменили на белого, а русская жена Ибрагима должна была родить белого ребёнка и его пришлось бы подменять на чёрного.

Продолжаю обзор иллюстрированных "Колобков". Сегодня сюиты 1940-х гг.: одна книжка довоенная, другая — послевоенная. Со сказками в СССР была такая ситуация. По инерции народные сказки издавались до начала 1920-х гг. Потом советская педология и педагогика начали с ними борьбу. Реабилитация сказки произошла где-то к 1935 году. До войны вышло немного иллюстрированных сборников сказок. И один из этих первых сборников вышел с иллюстрациями К.Кузнецова и Ю.Васнецова. Я о нём упоминал в связи с "Теремком" (см.).

К творчеству К.Кузнецова я был равнодушен. Но узнал, что с его картинками было отдельное издание "Колобка" аж 1941 года. Получается, эта книжка вышла раньше, чем книжка с первым вариантом иллюстраций Ю.Васнецова (1944). Заинтересовался. Иллюстрации мне понравились, они смотрятся достойно даже в сравнении с иллюстрациями Ю.Васнецова той же поры. Параллели с рисунками Ю.Васнецова интересные.

Вторая книжка издана в 1948 г., художник — А.Комаров. Видно, что послевоенные детские книжки по качеству сильно превосходили довоенные (дело, думаю, не только в трофейной немецкой полиграфической технике, но и в том, что после войны в СССР установился "культ детства").

Сканы обеих книжек выложены на сайте "Музея детской книги". "Колобок" 1941 г. с рисунками К.Кузнецова здесь: https://kid-book-museum.livejournal.com/6.... "Колобок" 1948 г. с рисунками А.Комарова здесь: https://kid-book-museum.livejournal.com/9.... Имеется современное переиздание книжки с рисунками А.Комарова (М.: Облака, 2015). Современная книжка у меня есть — белая блестящая бумага. Но сканы, сделанные с подлинника (бумага, которую сейчас называют крафтовой) всё же исторически точнее, так что буду их использовать.

Концепция у обоих художников одинаковая: последовательное отображение встреч Колобка с разными персонажами. Персонажей художники тоже видят одинаково — это звери, наряженные в человеческие одежды, с человеческой мимикой. Анатомические особенности животных по сравнению с человеком (типа выгнутые в другую сторону суставы на задних ногах) у Кузнецова (1941) учитываются, а у Комарова (1948) не учитываются. Одежда зверей у Кузнецова (1941) — бесформенные халаты и балахоны, а у Комарова (1948) — подробно прописанные костюмы с этнографическим налётом.

Будучи под впечатлением от картинок Ю.Васнецова, разобранных в прошлый раз, автоматически сравниваю с ними и сегодняшние иллюстрации. Видно, что оба сегодняшних художника — крепкие реалисты. Кузнецов пока ещё раскачивается, а Комаров сразу же легко и свободно рисует крестьянское семейство: деда, бабку и кота.

Картинки по-прежнему живые, с юмором. В манере реализма оба художника чувствуют себя комфортно (у Ю.Васнецова бабка с котом забавно гонялись за Колобком только в карикатурном варианте).

Начинается самое интересное в этой сказке: зверюшки пошли. Первый повстречался заяц. У Кузнецова он анатомически верно отображён, и одет в условный балахон. У Комарова — человеческая анатомия и тщательно подобранная крестьянская одежда беднейшего слоя. Но это почему-то органично смотрится. Чувствуется, что к такому зайцу претензии в формализме предъявлять не будут.

Колобок, кстати, у Комарова не абсолютно сферический: выделяются нос, губы, уши. Он, конечно, говорящий, но не будет ли читателям неприятно видеть поедание такого очеловеченного персонажа?

Волки у обоих художников представлены охотниками. Уж больно похож волк-охотник у Кузнецова на волка-охотника, который через три года в первом варианте иллюстраций Ю.Васнецова появится (к чемц бы это?). А у Комарова волк не столько охотник-добытчик пропитания, сколько западно-европейский мелкий феодал, подчёркивающий своё статусное право охоты.

По нарастающей ожидаешь медведя как важного начальника, но это у художников обычный сельский увалень. Комаров продумывает одежду своих зверей — у медведя драный тулуп да сучковатая палка в виде посоха.

Хозяйственная лиса с корзиной у Кузнецова вновь предвосхищает образ лисы у Ю.Васнецова в "Колобке" военной поры. Думаю, многочисленные совпадения неслучайны. Кажется мне, что Ю.Васнецов простодушно относился к заимствованиям у предшественников — он же творил в духе народного творчества, а у фольклора нет автора. А у Комарова лиса совсем не селянка и в одежде демонстрирует свой вкус. Похожа по статусу на спутницу волка-феодала.

Комаров бесстрашно показывает детишкам поедание лисой хлебушка.

Вот такие были детские книжки 1940-х гг. В 1941 году приёмы детской сказочной иллюстрации ещё только нарабатывались, а в 1948 году уже приобрели характерные черты. Зверей в сказках совсем не обязательно было подавать в строго реалистичном стиле как в учебнике природоведения. Чего это Ю.Васнецов в 1950-1953 гг. в крайности кидался?

P.S.

Неожиданный бонус. Цветной рисунок К.Кузнецова из "Мурзилки" — августовский номер 1959 года.

Уже "оттепель". И, вроде, у К.Кузнецова тоже на душе радостно. Но Колобка не спасти.