Это выпущенная на закате СССР цветная книжка-картинка с иллюстрациями С.Бойко (полностью), и две книжки с чёрно-белыми рисунками: одна послевоенного времени с иллюстрациями А.Кондратьева (полностью) и военного времени с иллюстрациями Н.Кузьмина (пара разворотов).
Худ. С.Бойко (1989)
Книга 1989 года. Полноценная цветная сюита, подробно иллюстрирующая стихотворение.
Традиционные генералы на титульным развороте (куда в тонких книжках входит и вторая страница обложки — квази-форзац).
Можно заметить, что Бойко рисует военные сцены, как мирные, так и батальные, в стиле живописцев первой четверти XIX века. Всё-таки продуманность концепций цветных картинок для маленьких в советское время продолжает удивлять. При схожести общей идеи — про войну — издания стихотворения не повторяются концептуально.
Бородинская битва
Можно увидеть приёмы живописи в стиле классицизма: постановочные композиции со статичными позами даже в схватке, присутствие ярких пятен на полотне (причём на периферии).
А вот иллюстрации к завершающим строфам ("считать мы стали раны") нет. Видимо, художник решил придерживаться концепции парадной батальной живописи начала XIX века до конца. В ней места таким темам не было (хотя убитых и раненых обязательно надо было показывать — но это во время схватки).
Худ. А.Кондратьев (1947)
Первое издание книги — послевоенный 1947 год. Потом, уже в 1960-е гг., были многочисленные переиздания (вообще-то, редкий случай переиздания в "оттепель" сталинских книжек). На Фантлабе, например, представлены издание 1962 года и позднейшие.
Рисунки чёрно-белые, неважно репродуцированные в книгу. Однако видно хорошего рисовальщика.
Перед боем
Полковник-хват
Бородинская битва
После боя
Вот что впечатляет по-настоящему и делает особенным это прочтение. У Лермонтова угрюмое обрамление стихотворения. Но художники упорно не рисуют последствия Бородинской битвы. И только Кондратьев сразу после второй Отечественной войны не побоялся передать детям точный смысл лермонтовского "тогда считать мы раны, товарищей считать":
Обелиск на Бородинском поле рисовали в конце стихотворения и другие художники (даже В.Шевченко). Но у них это как обязаловка выглядело. А вот здесь — в общем контексте — продирает. Великий подвиг, и скромный-скромный памятник. Это, конечно, мысли о последней войне: "Плохая им досталась доля".
Не знаю, как предыдущий иллюстратор А.Кондратьев, но Н.Кузьмин в поздне-сталинскую эпоху рисовал "под контролем" — то, как было положено. Его подлинная манера была совсем другой. Он ещё успеет развернуться с приходом "оттепели". А книжки 1940-х гг. и первой половины 1950-х гг. у него совершенно безликие.
Но что сближает иллюстрации к "Бородино" в книжках военного времени — правдивое отображение мрачного духа лермонтовского стихотворения. Иллюстрация Кузьмина к последним строфам — еще более выразительная, чем у Кондратьева.
Подобные виды известны по фотографиям времён Первой мировой войны (в Великую Отечественную у нас в фото-журналах — "Война", например — тоже публиковали горы трупов, но чужих трупов).
Издательства и художники не забывали про образовательные цели стихотворения, включенного в школьную программу. На второй и третьей страницах обложки помещены портреты генералов Двенадцатого года. Упорно не воспринималось "Бородино" как "лейтенантская проза".
Сюита И.Архипова любопытная. П.Бунин и В.Шевченко своими батальными сценами задали направление иллюстрирования. П.Бунин застолбил экспрессивную манеру рисунка, а В.Шевченко — парадно-реалистическую. Притом и уровень у них у обоих был недосягаем. Другим художникам нужно было или повторяться, или искать собственные формы. И вот Архипов такие новые формы нашёл.
Вступление
1) "Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром..."
Позы, выражения лиц — откровенно постановочные. От монохромных фигур отражается пламя костра. Это готовая скульптурная группа. Художник делает ставку на условность. Это адекватный выбор. У Лермонтова ведь тоже условно-реалистический рассказ.
Перед боем
2) "Мы долго молча отступали..."
Отступление растянулось на два книжных разворота.
Выявляются новые технические детали рисунка: фигуры на первом плане кажутся объёмными, но не трёхмерными. Как будто фигуры вырезали из бумаги, поставили перед плоским рисунком и сфотографировали. Та же условность и лёгкий кивок в сторону панорамы Бородинской битвы.
3) "И вот нашли большое поле..."
Ожидаемо появился Кутузов — художник по-другому не может (Лермонтов-то специально не упоминает ни Кутузова, ни остальных: это Пушкин бы обязательно упомянул, а Лермонтов хочет идти своим путём).
Передний план на рисунке цветом обособлен от второго плана. Игра в условность продолжается.
3) "Но тих был наш редут открытый..."
4) "И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось..."
Бородинское сражение
Даются панорамы боя.
Но художник угрюм и холоден. Не переполняет его восторг от вида красиво марширующих колонн.
Побоище-то, кстати, Архиповым пореалистичнее и пострашнее показано, чем у В.Шевченко-баталиста. Хотя, детям, конечно, хочется смотреть на красивые войны и нарядных героев.
После боя
"Тогда считать мы стали раны, товарищей считать".
Нет у Лермонтова ничего про радость победы (да и победы нет).
Эпилог
Начало (и окончание) стихотворения мрачные: "Плохая им досталась доля...". Иногда художники отражают это уныние в рисунках к первой строфе. К последней что-то оптимистичное пытаются дать. Но Архипов непреклонен: пожаром Москвы заканчивает сюиту.
В сети отклики на эти рисунки (по детским воспоминаниям) сдержанные. Это понятно. Стихотворение-то звонкое. Кажется, что и рисунки должны быть такими же яркими. Но ведь содержание стихов диссонирует с формой. Архипов вскрыл это: рисовал содержание. Серьёзная вещь получилась. Ну а лермонтовское стихотворение закономерно ушло в детскую поэзию и агитацию.
Зотов — замечательный художник. Но в конце 1970-х у него уже вполне сложилась собственная манера, основывающаяся на древнерусских летописных миниатюрах (иллюстрации к сказкам Пушкина — наиболее яркий пример). Как ему было проиллюстрировать "Бородино"? Он не уклонился от заказа, но уклонился от батальной живописи.
Собственно иллюстраций две: заставка и разворот.
Москва в самом начале: то ли пылающая, то ли под фейерверками.
В середине книги — разворот с изображением боя. После разворотов В.Шевченко впечатления на детей он произвести не мог (я-то с удовольствием рассматриваю: новые грани хорошего художника).
К остальному тексту на полях — рисунки музейных экспонатов и восковых кукол.
Концепция, надо признать, имеется — не погружаться в Бородинскую битву как участнику, а смотреть на неё как на историческое событие со стороны.
P.S.
М.Майофис
Гениальный иллюстратор Майофис не иллюстрировал "Бородино". Но образы французских наполеоновских офицеров у него имеются из Бальзака и из Арагона (т.е. до и после русского похода):
"Полковник Шабер""Страстная неделя"
Любимый ракурс — всадник на коне — был использован и для обложки с рассказом о Багратионе под названием "Мужество" (1986).
Но Майофис — очень разнообразный художник. В один и тот же период он рисовал по-разному. Для "Полковника Шабера" у Майофиса была пышная манера рисунка, а для "Мужества" — аскетичная. Да и широкоформатные батальные композиции не для Майофиса. Поэтому битва у художника так даётся:
Но всё же есть-таки у Майофиса тема войны Двенадцатого года.
Я обнаружил совсем немного иллюстрированных изданий лермонтовского "Бородино" — половина у меня есть. Но обнаружил и большую любовь читателей как к стихотворению, так и к картинкам из советских книжек. Причём, в свои школьные годы девочки "Бородино" воспринимали с таким же энтузиазмом, что и мальчики. И это несмотря на кровавые подробности. Этот факт (признаться, неожиданный) укрепляет меня в мысли, что стихотворение относится не к военному жанру, а к романтическому. Все эти "ворчащие старики" введены только для отвода глаз. Но сделал это Лермонтов идеально — вершина жанра. Сто лет спустя К.Симонов получит все свои сталинские премии за точное подражание Лермонтову.
Три книжки-картинки, имеющиеся у меня (по порядку как на фотографии): "Бородино" с иллюстрациями О.Зотова (1977), "Бородино" с иллюстрациями В.Шевченко (1983), "Бородино" с иллюстрациями И.Архипова (1982). Любовь читателей выразилась в том, что все эти книжки отсканированы полностью и выложены в Интернет: люди делятся самым дорогим из детских воспоминаний.
В.Шевченко (1983)
Начну с художника В.Шевченко — он самый празднично-эмоциональный. Подлинники рисунков хранятся в музее-панораме "Бородинская битва", что понятно: эти иллюстрации полностью соответствуют концепции Ф.Рубо, да и масштаб тот же. Сканы иллюстраций взял отсюда: https://shaltay0boltay.livejournal.com/11....
Помимо панорамных видов, художник привлек внимание и темой "юного барабанщика" (уже на обложке), с которым читатели-младшеклассники могли себя ассоциировать.
Иллюстраций очень много — книжка толстая (56 страниц) — её уже и в переплёт можно было одевать. Проиллюстрирована каждая строфа: даётся текст строфы, к ней страничная цветная иллюстрация, а следом — цветной разворот. Так что пройдёмся по всем лермонтовскому стихотворению.
Вступление
1) "Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром..."
Всё в точности: нарисованы и дядя-старослужащий солдат, и пожар Москвы.
Перед боем
2) "Мы долго молча отступали..."
Масштабная картина отступления — как будто кадр из "Войны и мира" Бондарчука. Такой же размах.
3) "И вот нашли большое поле..."
Художник тщательно рисует как находку поля (Кутузов нашёл), так и само поле — пока ещё мирное. Очень подробное иллюстрирование.
4) "Забил заряд я в пушку туго..."
5) "Два дня мы были в перестрелке...
«Пора добраться до картечи!»..."
Ну вот, кстати, видно, что у Лермонтова имитация солдатского рассказа. «Пора добраться до картечи!» — это речи не солдат, а офицеров (профессионалов войны). Так же кстати, как и ворчание "«Что ж мы? на зимние квартиры? // Не смеют, что ли, командиры // Чужие изорвать мундиры // О русские штыки?» — это же не "старики"-солдаты ворчат, а студенты, поспешившие в армию вольноопределяющимися. П.Вайль и А.Генис писали в "Родной речи":
цитата
"Бородино". Но при всей хрестоматийности оно загадочно — прежде всего, совершенно непонятно, кем оно написано. Кто обращается к читателю? За семь лет до этого, в 1830 году, поэт написал "Поле Бородина", где герой, с одной стороны, по-солдатски стрелял из ружья, а с другой -- обращался к товарищу с университетскими словами: "Брат, слушай песню непогоды: она дика, как песнь свободы". В "Бородине" находим столь же анекдотическое ворчание простых солдат: "Не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки?" Изыску за семь лет не убавилось, достоверности и поэзии -- не прибыло.
6) "Прилег вздремнуть я у лафета...
Но тих был наш бивак открытый..."
7) "И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось..."
Изображённая на страничной иллюстрации знамённая группа больше напоминает стиль советских военно-патриотических плакатов. Панорама с построенными полками — это, конечно, совсем другой стиль. Хотя, скорее, больше подошло бы к Пушкину:
цитата
Люблю воинственную живость
Потешных Марсовых полей,
Пехотных ратей и коней
Однообразную красивость,
В их стройно зыблемом строю
Лоскутья сих знамен победных,
Сиянье шапок этих медных,
На сквозь простреленных в бою.
Почему все эти картинки Лермонтову достались?
8) "И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умрёмте же под Москвой..."
Художники не могут здесь нарисовать армейского полковника, который эти слова произносит у Лермонтова. Получается непременно генерал на коне с лентой ордена св. Анны, не ниже корпусного командира. Это, может быть, и правильно. Из "Поля Бородина" 1830 года Лермонтов без изменений перенёс в свой шедевр только два куска: про гору кровавых тел, да про "Ребята! не Москва ль за нами?". Но в раннем варианте это говорит не абы кто, а "вождь перед полками". Полковники так говорить не умеют.
Бородинское сражение
Какой размах у художника!
9) "Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи..."
10) "Вам не видать таких сражений!..
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел..."
11) "Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!.."
На последнем развороте историческая правда заставляет художника потихоньку переходить к стадии затухания битвы. У Лермонтова-то окончание строфы: "И залпы тысячи орудий // Слились в протяжный вой…". Это больше к началу битвы относится.
После боя
12) "Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый...
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать..."
Иллюстрации — про другое. Рисунки опять больше напоминают взятие Рейхстага сталинских художников. Глухой рефрен Лермонтова "Плохая им досталась доля: Немногие вернулись с поля" из первой и последней строфы художник отображать не стал.
Эта сюита иллюстраций — настоящая батальная живопись, т.е. красивая и оптимистичная.
После пушкинских мотивов "грозы Двенадцатого года" неизбежно выходим на лермонтовское "Бородино".
В советских собраниях сочинений Лермонтова его стихи интересно компонуются: сначала подаются зрелые, начиная с 1837 года и до конца. А ранние идут во втором разделе — типа приложения. У Пушкина юношеские стихи шаблонные, но безупречные по форме. А у Лермонтова ранние стихотворения очень слабые. Лермонтов великим поэтом стал вдруг. И началось всё с "Бородино" — оно как раз и открывало собрание стихотворений ("На смерть поэта" шло следующим). "Бородино" в редакции 1837 года было опубликовано в юбилейный год (праздновали в России, праздновали: маркиз де Кюстин возмущался, что русский царь устроил реконструкцию Бородинского сражения, и русские там победили). А была ещё ранняя редакция "Поле Бородина" 1831 года. Интересно сравнивать: нельзя было и предположить, что родится из раннего варианта.
Худ. П.Бунин (1967, 1969)
У меня есть маленькая книжечка со стихотворением Лермонтова и большая книга про войну 1812 года (П.Багин "В грозную пору"). Оба издания проиллюстрированы П.Буниным, оба вышли в издательстве "Малыш". В большой книге — цветные иллюстрации, в маленькой — цветные и монохромные.
"Бородино" проиллюстрировано Буниным неожиданно: по сути, это графический роман про всю войну, а не про отдельный эпизод (в самом конце даже партизаны нарисованы). Подумал сначала, что Бунин для стихотворения использовал свой материал из большой книги. Но нет: "Бородино" вышло в 1967 году, а "В грозную пору" — в 1969 году (если только я не пропустил более раннего издания).
Видимо, при иллюстрировании локального "Бородина" художнику было тесно. Он расширил рамки: и Наполеон, и Кутузов, и ранение Багратиона появились уже на страницах лермонтовского стихотворения. А потом попали в большую книгу, где им и было самое место.
П.Бунин, конечно, не повторяется — он каждый раз рисовал по-разному одну и ту же композицию. В разных изданиях у него остались разные варианты.
Издание "Бородино" было немного библиофильским. Маленький формат (хоть и не совсем миниатюра), небольшой тираж (15 тыс. экз.), твёрдый переплёт и суперобложка. Очень непривычно для "Малыша". Видимо, решили отметить какой-никакой юбилей Бородинской битвы (155 лет). Маленькая книжечка содержит текст лермонтовского стихотворения на русском языке и в переводах на три европейских языка. Наибольшее количество иллюстраций, понятно, в русском тексте. К переводам даётся монохромная заставка и внутри по одному цветному развороту. Вот заставки к иноязычным текстам.
Пер. на анг.Пер. на фр.Пер. на нем.
Ну а мы перейдём к подробно иллюстрированному русскому тексту.
Вступление
Всегда интересно смотреть иллюстрации к самой первой хрестоматийной строфе ("Скажи-ка, дядя, ведь недаром..."). Бунин поначалу действует ожидаемо: "дядя" — это не родственник, а старослужащий. Спрашивают его не племянники, а молодые рекруты. Ну и старик вспоминает себя молодого — богатыря, ясное дело.
А вот к последним строкам про то, что "немногие вернулись с поля" нарисован Наполеон.
Это исторически точная иллюстрация: Наполеон, по воспоминаниям, объезжал Бородинское поле, заваленное "горами кровавых тел". Был в мрачном настроении. Придворные пытались его ободрить, указывая, что на один труп француза приходится три трупа русских (на самом деле, соотношение потерь было меньшим — я, сопоставив разные источники, думаю, что 1:1,3 в пользу французов). Такая иллюстрация — сильный ход художника. Но, видимо, это и повлекло расширение сюиты (раз Наполеон есть, нужен и Кутузов).
Перед боем
Если считать две первые строфы за вступление, то следующие семь строф — это описание событий, предшествующих собственно бою (отступление, два дня стояния на поле, ночь перед боем, призыв полковника). Это самый большой блок в стихотворении. Больше всего иллюстраций к этому блоку и у художника.
1) Иллюстрации расположены в тексте, так что можно увидеть, насколько они соответствуют тексту. Начало: "Мы долго молча отступали". Отступающая армия, которую провожают невоеннообязанные понурые местные жители — тема, вероятно, из более поздних войн, но адекватна тексту. Далее — Кутузов выбирает поле боя (у Лермонтова обезличено: "Нашли большое поле", будто сам рассказчик тоже искал); Кутузов появился как противовес Наполеону. Далее — "забил заряд я в пушку туго"; у Лермонтова — это вечер перед боем, Бунин рисует забивание заряда во время сражения.
"Мы долго молча отступали""И вот нашли большое поле""Забил заряд я в пушку туго"
2) Иллюстрации с героями стихотворения (которые ворчат, что "пора добраться до картечи" или на биваке "кусают длинный ус") перемежаются с историческими персонажами.
3) Строфу про полковника, который перед боем восклицает: "Ребята! не Москва ль за нами?" Бунин иллюстрирует сценой ранения Багратиона — это стало понятно из сравнения с позднейшей книгой. Но здесь, даже если не идентифицировать генерала (не полковника!), всё равно видно, что его поддерживают — он падает, а не произносит лозунги.
Бородинское сражение
Как ни странно, собственно Бородинскому сражению посвящено только три строфы из четырнадцати. Образы там сильные, символические (хотя есть реальные намёки на конкретику: считается, что рассказчик во время боя был на батарее Раевского)
Батальные сцены — конёк Бунина. Как он передаёт экспрессию боя!
После боя
Лермонтов: "Тогда считать мы стали раны, товарищей считать". У Бунина — иллюстрация к "Войне и миру", когда (привожу по памяти) Кутузов был намерен "заутра бой затеять новый", но к нему стали поступать донесения о потерях неслыханных, о потере трети армии; пришло решение о сдаче Москвы... Исторически такая же точная иллюстрация, как и в случае с Наполеоном. Но...
При всей увлекательности бунинского графического романа, сюита к "Бородину" тексту Лермонтова, конечно, не соответствует, а во многом и противоречит концептуально. Лермонтов-то намерено оставил за бортом всех исторических личностей: у него не Наполеон, а "брат-мусью", не Кутузов, а "полковник-хват".
Худ. Н.Ильин (1958)
Книга небольшого формата: М.Ю. Лермонтов. Лирика. — М.: ГИХЛ, 1958. В качестве иллюстраций — силуэты Н.Ильина. Приятная книжка, но успеха силуэтов к пушкинской "Лирике" не повторила. А дело в том, что эта книга — не книга художника.
Помещенные в книге силуэты отношения к тексту стихотворения "Бородино", очевидно, не имеют: это общие картинки про войну Двенадцатого года.
Особенно, глядя на узнаваемый силуэт Дениса Давыдова, чувствуешь инородность иллюстраций.
Издание для Н.Ильина было посмертное. Поместили те силуэты, которые нашлись в архиве художника.
Худ. Л.Непомнящий (1988)
Набор открыток: М.Ю. Лермонтов. Лирика. — М.: Изобразительное искусство, 1988. Художник Л.Непомнящий.
Издание набора открыток с иллюстрациями в поздне-советское время было распространено: полиграфия открыток, как правило, превосходила книжную полиграфию. А иллюстрации художников на открытках часто были единственным изданием их сюит к произведениям. Одна открытка к "Бородину": вид боя.
Иллюстрация отсылает не столько к стихотворению Лермонтова, сколько к панораме "Бородинская битва" (худ. Ф.Рубо). Есть у меня открытки и с этой панорамой.
Видать, так и получается, что вся живопись и графика про Отечественную войну 1812 года — это иллюстрации к лермонтовскому "Бородино".
облако тэгов
