Странная репутация у пушкинского "Бориса Годунова". Вроде бы и автор им гордится ("Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!"). Вроде бы все знают оттуда хотя бы пару строк (как поговорки). А пушкинского блеска нет... Высокоценимый мною Святополк-Мирский в своей "Истории русской литературы" пишет:

цитата

"Борис Годунов" — это, скорее, одна из незрелых, подготовительных работ Пушкина, менее зрелых и менее совершенных, чем многие предшествовавшие. "Борис Годунов" — трагедия искупления, но нигде Пушкин не трактует свою тему с меньшим мастерством. Иногда эта трактовка просто сентиментальна. Размер — особенно монотонная форма белого стиха — не вполне удачен. Язык несколько высокопарен и условен [...]

Если принимать ее как хронику в диалогах, для чтения, а не для театральной постановки, она мастерски написана и является первым триумфом пушкинской экономии средств.

Что делать художникам? Или рисовать исторические картинки, или попытаться наполнить персонажей Карамзина какой-то психологией, т.е. выступить бóльшим автором, чем Пушкин.

Зачем Пушкин выбрал начало Смуты для большой драмы? Хотел создать шекспировскую историческую хронику. Искал в русской истории чего-нибудь покровавее. Опыт чисто литературный. Видимо, в 1825 году, Пушкин никак не думал о каких-нибудь исторических уроках. Эпизод из непросвещённого прошлого — с какой страной не бывает? Кто ж мог знать, что в XX веке русская Смута повторится дважды?

В 1924-27 гг. русские художники-эмигранты сделали за границей три сюиты к "Борису Годунову". Помимо юбилейных дат (125 лет Пушкину и 100 лет "Борису Годунову"), их, вроде бы, должны были интересовать ассоциации с недавней русской революцией и гражданской войной. Нашло ли это отражение в иллюстрациях?

Три художника-эмигранта, две европейских страны: Масютин (Берлин, 1924), Шухаев (Париж, 1925), Зворыкин (Париж, 1927).

Был у нас в этой колонке Шухаев с "Пиковой дамой" (см.). Бывал и Масютин с изумительными иллюстрациями к "Повестям Белкина" (см., напр.) и к сказкам. Зворыкин, конечно, к сказкам бывал в паре с Билибиным, но и в паре с Масютиным выступил в "Сказке о медведихе" (см.).

Зворыкину в наши дни повезло больше всего. Неудивительно: красиво и привычно. Есть несколько переизданий его сюиты к "Борису Годунову": от "Вита Новы" в 2007 году, от "Игры слов" в 2008 году (у меня есть это издание), от "СЗКЭО" в 2022 году и др. На сайте "Gallica" выложены сканы первого парижского издания 1927 года. Эти сканы и буду использовать — хоть какая-то аутентичность.

Шухаев и Масютин не переиздавались (не считая недоступных микротиражей). Это обидно. Если все иллюстрации Шухаева в Интернете нашлись (хоть многие и плохого качества), то из сюиты Масютина удалось вытащить только половину картинок. Это вдвойне обидно.

Все художники дают на фронтисписах портрет случайного царя Бориса.

Концепции художников из этих портретов понятны.

1. Зворыкин — пышно-надрывный русский стиль, как он сформировался к 1913 году; Борис Годунов — как Николай II.

2. Шухаев — экспериментатор, открывает французской публике древнерусскую иконопись (но какой-то критик писал, что Шухаев здесь не столько имитирует, сколько пародирует этот стиль); его Борис, понятно, скорбен.

3. Масютин остался верен своему онемеченному экспрессионизму — лик его Бориса в манере средневековых гравюр страшен, как будто это европейский персонаж скорой Тридцатилетней войны.

Портрет случайного царя Димитрия на фронтисписе никто не рискнул дать (ну, раз трагедия называется "Борис Годунов"). Хотя, кто для истории более ценен: тот, кто трон упустил или тот, кто трон подхватил? А вроде бы и Пушкин оживляется, когда о Лжедмитрии пишет. Масютин где-то (может, в самом конце) портрет Димитрия даёт. Здесь известная западная гравюра почти не подверглась изменениям. И получается, что у Масютина царь Димитрий выглядит более благообразно, чем царь Борис.

Вот что хорошо у Зворыкина — так это произведённое им (у Пушкина предполагаемое) крупное членение текста на 5 частей. Хорошо у русских "мирискусников" получалось виньетки делать, наверное, и Зворыкин решил лишний раз виньеточное искусство проявить.

1) Кремлёвские палаты.

"Зять палача и сам в душе палач". Воротынский и Шуйский вводят читателя в курс дела: Борис Годунов без всяких сомнений объявляется виновным в смерти царевича Димитрия — сына Ивана Грозного. Но делать нечего: надо Годунова на царство венчать.

Понятно, почему Зворыкин пленил современных издателей: очень красиво. А ковровая дорожка какая! У нас у всех такие были. Допетровская Русь у Зворыкина предстаёт величавой. У Шухаева — плоские фигуры, залитые чистым цветом. Да кто ж его после Зворыкина оценит?

2) Красная площадь.

"Его страшит сияние престола". Первая "народная сцена". Народу сообщается, что Борис упорно отказывается от престола. Народ обеспокоен: ему нужен царь.

Повествовательная яркая картинка у Шухаева. Появляется иллюстрация Масютина — то, что происходит за кадром: Борис-претендент кривляется.

3) Девичье поле. Новодевичий монастырь.

"Борис наш царь! да здравствует Борис!" Вторая "народная сцена". Борис дал согласие венчаться на царство.

У Зворыкина — сцена тягостного ожидания ("опять несогласен?"), у Шухаева — народ на коленях, докатилась весть о согласии. На рисунке Шухаева стоящая женщина с ребёнком на руках — будто мадонна. Но вот тут пародия на иконописный стиль и сказывается: у Пушкина баба с ребёнком — персонаж комический. Ребёнок орёт, пока все в напряжении ждут известий, а потом, когда народ на коленях от радости плачет, ребёнок молчит. Баба бросает его об земь, чтобы он заплакал. Ну и два колоритных персонажа переговариваются: все плачут, надо бы им заплакать, да не могут. Луку нет, чтобы глаза потереть, "я слюной помажу". Пушкин, вводя в трагедию таких весельчаков, считал, что он следует за Шекспиром. Вот кого бы надо умным художникам рисовать.

4) Кремлёвские палаты.

"Лукавый царедворец!". Боярство выражает преданность новому царю.

Всё та же пышность у Зворыкина. Лёгкий психологизм лежит на поверхности, как и в тексте Пушкина: царь Борис озабочен, у бояр своё на уме. Шухаев эту сцену пропускает: царь да бояре — одно и то же.

1) Ночь. Келья в Чудовом монастыре.

"Ещё одно, последнее сказанье — и летопись окончена моя". Случайный персонаж — Пимен — всем запомнился. Гришку Отрепьева посетила первая мысль о самозванчестве.

Все читатели помнят эту сцену, ни один художник не может её пропустить. Лучшая, видимо, иллюстрация Шухаева, которую часто приводят в пример — здесь иконописный стиль удачно наложился на завязку человеческой драмы.

2) Палаты патриарха.

"Уж эти мне грамотеи!". Гришка сбежал из монастыря, известив всех "Буду царём на Москве". Патриарх решил не беспокоить этим царя Бориса.

Однообразный Зворыкин уже утратил прелесть первого восприятия. Шухаев кажется всё более интересным в отражении исторического духа.

3) Царские палаты.

"И мальчики кровавые в глазах". Борис жалуется сам себе, что народ его не любит.

Зворыкин эту сцену пропускает, хотя она, казалось бы, целиком в русле его концепции печального самодержца. Но, видимо, понял, что ничего кроме предыдущих дубликатов выдать не сможет. Шухаев зато всё больше и больше разворачивается: в шаблонных рамках стиля достоверное лицо Бориса впечатляет.

4) Корчма на литовской границе.

"Когда я пью, так трезвых не люблю". Знаменитая сцена, как Гришка Отрепьев читал царский указ про свою поимку. Сбежал в окно.

Художники, понятно, здесь рисуют бросок Отрепьева к окну с ножом в руке. Ещё один успех Шухаева. Удалось найти картинку Масютина. Зворыкин почему-то эту центральную сцену игнорирует.

5) Москва. Дом Шуйского.

"Латинские попы с ним заодно". До Москвы доходят вести об объявившемся в Польше самозванце. Мальчик перед застольем читает длинную молитву — предполагается, что читатель увидит какие-то параллели с убитым мальчиком-царевичем.

Всё те же бояре, но Шухаев смог найти интересный ракурс (для иконописного стиля обычный). И тему отрока подхватил.

6) Царские палаты.

"Ох, тяжела ты, шапка Мономаха!". Царю Борису доносят о самозванце.

Но это ему потом доносят, и про шапку Мономаха он в конце скажет. А в начале сцены — эпизод, который художники единодушно выбрали для иллюстрирования. Царевич (сын Бориса) чертит географическую карту. Просвещение охватывает и Московскую Русь. Есть здесь интересные исторические свидетельства: Годунов отправил десяток человек учиться за границу, ни один не вернулся в Московию (в чём видится разница с Петром Первым). Лжедмитрий скоро будет проводить вестернизацию своим путём.

Заграничные сцены.

1) Дом Вишневецкого.

"Товарищи! мы выступаем завтра".

Ни Зворыкин, ни Шухаев эту сцену не проиллюстрировали. На рисунке Масютина — начало сцены, где самозванец обещает католическому священнику через пару лет обратить русский народ в католичество. Это, понятно, яркий пример изменнической сути претендента на престол. Но дальше Гришка-Димитрий принимает многочисленные делегации от русских оппозиционеров. Они-то сами прибежали. Это неприятный момент. Пушкин его не скрывает — ему важно понять, почему самозванец победил.

2) Замок воеводы Мнишка в Самборе.

"Мариною одною занят он". Лёгкое возбуждение у поляков — русский царевич увлёкся их соотечественницей.

Шухаев продолжает игнорировать польские сцены. Зворыкин и Масютин рисуют Марину Мнишек в неприглядном виде.

3) Ночь. Сад. Фонтан.

"Я слышу речь не мальчика, но мужа". Знаменитая сцена у фонтана: диалог Димитрия и Марины. Димитрий влюблён, Марина хочет на русский престол.

Эту сцену художники пропустить не могут (наверняка, и у Масютина она была). У Зворыкина первый раз появляется самозванец — и то на коленях, полуобернувшись.

4) Граница литовская.

"Я Литву позвал на Русь". Войско Димитрия переходит границу. Курбский (сын того самого Курбского — оппонента Ивана Грозного) радуется возвращению на родину.

Зворыкин не скрывает, что войско Димитрия состоит из русских мужиков.

5) Царская Дума.

"Его в Москву мы привезем, как зверя". Приближенные уверяют царя Бориса в скорой победе.

Некая живость появляется в рисунках Зворыкина — царь Борис почти безумен. Захватил художника пушкинский текст, не смог Зворыкин выдержать верноподданическую концепцию до конца.

1) Равнина близ Новгорода-Северского.

"Куда? куда? Allons... пошоль назад!". Иностранные военные советники в русском войске царя Бориса. Не помогло. Первая победа Димитрия: "Ударить отбой! мы победили. Довольно; щадите русскую кровь. Отбой!". Красивый жест — Пушкин пытается быть объективным.

Сцена важная и события интересные. Художники могут что-то новое нарисовать. Но иллюстраций нет.

2) Площадь перед собором в Москве.

"Николку маленькие дети обижают... Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича". Юродивый и царь. Эта сцена глубоко врезалась в память читателям.

Нигде ярче не проявилась разница между Зворыкиным и Шухаевым, чем в рисунках к этой сцене.

3) Севск.

"Ты-дескать (будь не во гнев) и вор, а молодец". Димитрий допрашивает пленного. В Москве паника и ужасы. Пушкин показывает преимущества самозванца: открытый, энергичный, либеральный. Это объяснение первоначального успеха Димитрия и первоначального ослепления народа.

У Шухаева этих настроений не видно (рамки стиля не позволяют).

4) Лес.

"Хранит его конечно провиденье". В этой битве Димитрий потерпел поражение. Здесь немецкие наёмники хорошо сражались за царя Бориса.

Шухаев вносит некоторое разнообразие, помещая на рисунке павшего под Димитрием коня, о котором он скорбит больше, чем о разбитом войске и о павшем Курбском. Пушкин в этой сцене откровенно любуется самозванцем.

5) Москва. Царские палаты.

"Всё кончено — глаза мои темнеют". Внезапная смерть царя Бориса.

а) Очень масютинская иллюстрация: с завихрениями.

б) Иллюстрация Шухаева, не попавшая в основную сюиту. Композиция очень похожа на масютинскую. Видимо, поэтому Шухаев отказался от этого варианта. Жаль, отработка одной композиции разными средствами — вполне в духе предчувствуемого постмодернизма.

в) Шухаев выбрал для книги статичную иллюстрацию. Но лицо у живого Бориса — уже как у трупа.

6) Ставка.

"Но знаешь ли чем сильны мы, Басманов?

Не войском, нет, не польскою помогой,

А мнением; да! мнением народным".

Пушкин (предок автора), прибывший от Димитрия, склоняет на свою сторону Басманова — предводителя русского войска царя Фёдора (наследника умершего Бориса). Вот оно что! Наш Пушкин, объясняя успех самозванца, оправдывает и своих предков. Было бы кого — гений Пушкин благодаря африканской крови проявился. Эфиоп. А гляди, как обрусел.

Ограниченность выбранных Шухаевым средств — бесконечные повторы.

7) Лобное место.

"Ступай! вязать Борисова щенка!". Ещё одна народная сцена. Пушкин (предок автора) уже в Москве и склонил народ на свою сторону.

Однообразные красоты Зворыкина.

8) Кремль. Дом борисов. Стража у крыльца.

"Народ безмолвствует".

И Зворыкин, и Шухаев выбрали начало сцены: нищий просит милостыню у запертых в тереме взрослых детей Годунова. Через несколько минут их убьют. Нищий будет жить дальше.

В развитие медвежьей темы в русских сказках необходимо вспомнить и пушкинский опыт — написанное в 1830 году начало "Сказки о медведихе". Сказку иллюстрировали нечасто, но часто это делали выдающиеся иллюстраторы.

Начну с художника В.Масютина — одного из любимых графиков 1920-х гг. Библиофильскую книжку с пушкинским отрывком Масютин делал в эмиграции в 1924 году.

Библиографическое описание:

В Интернете гуляют порознь все четыре страничные ксилографии (с сайтов аукционов), но 9 иллюстраций в тексте нашлись только в замечательном ЖЖ у Ivan Novak: https://ivannovak10.livejournal.com/23666.... Посмотрим, что есть — пройдёмся по сюжету.

1) Начало: "Как весенней теплою порою" выходила медведиха с медвежатами.

Появился мужик с рогатиной. Медведиха собралась с мужиком расправиться:

цитата

Уж как я вас мужику не выдам

И сама мужику .... выем.

То ли Пушкин в черновике сходу не придумал, что бы такое у мужика выесть, чтобы размер соблюсти (но в этом случае в печатном тексте у пушкинистов было принято давать просто пустое место), то ли придумал, но такое неприличное, что его пришлось заменять многоточием (но в этом случае часто появлялись редакторские скобки). Загадка. Только профессиональным пушкинистам позволено знать все похабные места у Пушкина.

2) Итог поединка предопределён: смысл рогатины в том, что атакующий медведь сам на неё насаживается. Медведица, защищая медвежат, конечно бросилась на мужика.

Но встретить медведицу рогатиной надо правильно. Здесь Пушкин анатомически точен:

цитата

Он сажал в нее рогатину

Что повыше пупа, пониже печени.

3) Мужик, оказывается, жену хотел порадовать.

цитата

„Вот тебе, жена, подарочек,

Что медвежия шуба в пятьдесят руб<лев>,

А что вот тебе другой подарочек,

Трои медвежа<та> по пять рублев“.

Но и в "Липовой ноге" старик по просьбе старухи медведю лапу отрубил. Что же здесь будет?

Пока что симпатии Пушкина на стороне медведей.

цитата

Дошли вести до медведя чернобурого,

Что убил мужик его медв<едиху>,

Распорол ей брюхо белое,

Брюхо распорол да шкуру сымал,

Медвежатушек в мешок поклал.

4) Медведь, лишившись жены и детушек, изливает свою печаль.

цитата

Голову повесил, голосом завыл

Про свою ли сударушку,

Чернобурую медведиху.

— Ах ты свет моя медведиха,

На кого меня покинула,

Вдовца печального,

Вдовца горемычного?

Уж как мне с тобой, моей боярыней,

Веселой игры не игрывати,

Милых детушек не родити,

Медвежатушек не качати,

Не качати, не баюкати.

Нехорошо мужикам медведих убивать ради шубы жене.

5) Важный момент в конце неоконченной сказки:

цитата

В ту пору звери собиралися

Ко тому ли медведю, к боярину.

Приходили звери большие,

Прибегали тут зверишки меньшие.

Пушкин перечисляет множество зверушек. Здесь важно, что это вассалы медведя-боярина. Пушкин каждому зверю присваивает интересный чин. Но Масютин это не обыгрывает, даёт натуралистические изображения зверей.

Это те самые неуловимые 9 иллюстраций в тексте. Ну а пушкинский текст обрывается. Очевидно, что звери во главе с медведем пойдут требовать от мужика сатисфакции. Всё будет как в "Липовой ноге".

Полную сюиту к сказке делал Б.Зворыкин в 1915 году.

Библиографическое описание:

Это такой "псевдо-русский стиль".

Очень похоже на Билибина. Но вот почему-то если Билибин — то это стиль "русский модерн", а если эпигоны Билибина — то "псевдо-русский стиль". Зворыкин — эпигон.

Современное воспроизведение иллюстраций сделало СЗКЭО: https://fantlab.ru/edition315849. Привожу комбинацию сканов, сделанных с подлинного издания, и сканов современного издания.

1) На заставке — безмятежная прогулка медведихи с медвежатами.

2) Убиение медведихи и презентация подарков жене.

3) Печаль медведя-вдовца и сбор к нему лесных зверей.

Зворыкин тоже изображает зверей в натуральном виде.

В советский период отдельных изданий сказки не было, полные сюиты иллюстраций к ней были редкостью. Чаще художники ограничивались одной иллюстрацией.

Вот Сборник пушкинских сказок, выдержавший в 1930-х гг. несколько изданий и допечаток, с иллюстрациями разных художников. У меня в мягкой обложке, зачитанный до дыр.

К "Сказке о медведихе" иллюстрация С.Мочалова. Наверное, неудивительно, что для единственной иллюстрации выбрана сцена насаживания медведицы на рогатину.

Ленинградская серия вновь иллюстрированных произведений Пушкина (Ленгослитиздат, 1936-1937). Мы из этой серии уже видели "Онегина" (см.) и "Повести Белкина" (см.). "Сказки Пушкина" (1936) проиллюстрировал выдающийся художник Е.Кибрик. Из этого сборника сказок мы смотрели "Сказку о золотом петушке" (см.).

Снова единственная иллюстрация к сказке, и снова — жестокая сцена. В том отрывке, который оставил Пушкин, эта сцена выглядит квинтэссенцией сказки.

Иллюстрации Кибрика к сказкам Пушкина стали заметным явлениям. Оценки современников были разные. Есть такая публикация юбилейного — 1937-го — года: ПУШКИН В ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМ ИСКУССТВЕ («Литературный современник». 1937. № 1).

Один критик сам пишет скупо и в скупости обвиняет художника:

цитата

Интересны и рисунки Кибрика к «Сказкам Пушкина», хотя, может быть, несколько излишне скупые в своем сюжетном и живописном разрешении.

Другой критик более щедр:

цитата

Удачно справился со своей задачей художник Кибрик. Его работа была особенно трудна, иллюстрации к сказкам — это самый засоренный участок в иллюстрациях к Пушкину. Все художники шли по линии стилизации в сусальном боярском стиле. Кибрик искал новую форму для иллюстрирования сказки. Его листы в одно и то же время и реальны и сказочны, его образы близки и понятны.

А вот знаменитый художник Петров-Водкин (особенно интересно):

цитата

Иллюстрации Кибрика — это графическая лирика, особенно хорош «кораблик» к «Царю Салтану». Что касается других, то они технически запутанны. Некоторые более четки, другие сложны; можно было облегчить с точки зрения технической. А стиль тут есть.

Детгизовский трёхтомник юбилейного — 1949-го года — со скромными гравированными рисунками. Сказки — во втором томе.

К "Сказке о медведихе" заставка и концовка Фаворского. Мудрый мастер опустил сцену насаживания медведихи на рогатину. Самое начало: медведиха с медвежатами.

И самый конец: звери собрались на вой осиротевшего медведя.

У Фаворского — понятно — всё строго реалистично.

Часто из сказки брали только начало (до появления мужика с рогатиной) и публиковали в качестве лирического стихотворения в тоненьких книжках. Вот такая книжка: "Зимняя дорога" (М.: Детская литература, 1972). С этим названием выходили несколько подборок с разным составом и разными художниками. Здесь иллюстрации Г.Никольского — знаменитого анималиста. Чёрно-белые иллюстрации.

Поскольку самое начало, то Никольскому ничего не остаётся, кроме как нарисовать медвежью семейку. Впечатляющие фигуры.

Кстати, медвежат двое, а не трое, как у Пушкина. Натуралист Никольский поправил кабинетного учёного Пушкина — благо, в этом кусочке количество медвежат и не названо. Количество — трое — будут названы мужиком при дарении их жене (у Мочалова в сборнике 1930-х гг. тоже было двое медвежат, но там ведь иллюстрация ко всей сказке, т.е. в противоречии с указанием Пушкина).

Были и такие подборки стихов разных поэтов. Название и состав одинаковые, художники разные: "Золотая рыбка" с иллюстрациями С.Былинского (1988) и "Золотая рыбка" бóльшего формата с иллюстрациями А.Тюрина (1985).

Только начальный отрывочек — только портрет медведихи с медвежатами (у Былинского — два, у Тюрина — три).

В наше время завораживающие иллюстрации к сказкам Пушкина сделал В.Назарук. У меня лучшее издание от "Речи" (2018).

Шмуцтитул к "Сказке о медведихе".

Особенность всей книги — рисованные рамочки, все разные, даже для одной сказки несколько вариантов.

Собственно страничные иллюстрации: безоблачный зачин и громовой конец.

Звери с чинами не наряжены в человеческие костюмы, но все выразительно смотрят, по-человечески сочувствуя вдовцу.

Знаменитый сборник пушкинских сказок (первое издание — 1974) с иллюстрациями Т.Мавриной.

Единственная (из опубликованных) полная сюита к "Сказке о медведихе" советских времён. На шмуцтитуле для каждой сказки свой "кот учёный".

1) Мирные медвежьи забавы и мужик с рогатиной.

2) Сцена убийства опущена. Рыдающий вдовец.

3) И вот только Маврина показала вереницу зверей и для каждого отметила ту сословную черту, которую им присвоил Пушкин (для белочки-княгинечки никакого символа не нашлось — только лапки сложенные).

цитата

[1] Прибегал туто волк дворянин,

У него-то зубы закусливые,

У него-то глаза завистливые.

[2] Приходил тут бобр, богатый гость,

У него-то бобра жирный хвост.

[3] Приходила ласточка дворяночка,

[4] Приходила белочка княгин<ечка>,

[5] Приходила лисица подьячиха,

Подьячиха, казначеиха,

[6] Приходил скоморох горностаюшка,

[7] Приходил байбак тут игумен,

Живет он байбак позадь гумен.

[8] Прибегал тут зайка-смерд,

Зайка бедненькой, зайка серенькой.

[9] Приходил целовальник еж,

Всё-то еж он ежится

4) Концовка.

Видимо, это итог операции звериного собора: медвежатки из неволи высвобождены. Мужик с женой, наверное, дома разорванные лежат.

Очередной обзор иллюстраций к "Барышне-крестьянке". Сегодня такие пост-советские сборники (все уже нам знакомые):

Вверху (слева направо): 1) "Повести Белкина" (худ. И.Иванюк). — Псков, сельцо Михайловское, 1999. 2) "Повести Белкина" (худ. С.Жужнев). — СПб.: Аркадия, 2019.

Внизу (слева направо): 3) "Барышня-крестьянка" (худ. А.Ростова). — М.: Проспект, 2019 (в боксе со всеми книжками "Повестей Белкина") 4) "Александру Пушкину..." Пушкиниана Дмитрия Арсенина (худ. Д.Арсенин). — Н.Новгород: Нижегородская ярмарка, 1994.

И.Иванюк — странный художник (о нём ничего неизвестно; непонятно, однофамилец он или родственник известного иллюстратора В.Иванюка). Сложно понять, серьёзен наш Иванюк или шутит. Но техника своеобразная, работы оригинальные — этого не отнять. Время публикации интересное — завершение Девяностых с их расслабленностью в искусстве.

Современное новейшее издание "Повестей Белкина". Художник творчески переосмысливает кадры из кинофильмов, снятых по повестям (наглядно см. тут). По "Барышне-крестьянке" фильм был снят в 1995 году. Я его слабо помню, но, скорее всего, художник не изменил своей концепции.

Ещё одно новейшее издание с иллюстрациями в технике силуэта.

Мне силуэты молодой художницы кажутся вполне симпатичными.

Интерес представляет вот эта сцена. Лиза, замаскировавшись под мисс Жаксон, представляется старому и молодому Берестовым. Уже отмечал, что со времён немецкого издания 1922 г. (худ. В.Масютин) иллюстраторы эту сцену не жаловали. Полномасштабно эпизод, получается, появился в иллюстрациях спустя сто лет.

Интересно здесь то, что композиция Масютина повторена полностью. Хотя, конечно, техника и, самое главное, настрой другой — у Масютина эксцентричные картинки были. Можно сравнить (не могу себе отказать в удовольствии ещё раз на Масютина посмотреть).

И художник Д.Арсенин, раз уж его книжка оказалась в моей коллекции.

Досоветские традиционные иллюстрации к "Барышне-крестьянке" ничего из себя не представляют. Поэтому по хронологии у меня первым идёт период 1920-х — 1930-х гг., когда иллюстрации делались как художниками в СССР, так и русскими эмигрантами за границей.

М.Добужинский — представитель русского модерна, мирискусник. Его силуэты — самые известные и высокоценимые иллюстрации к "Барышне-крестьянке". Они есть во всех альбомах иллюстрированной пушкинианы. Воспроизводятся, как правило, две композиции.

Эти композиции помещены в современном издании (М.: Эксмо, 2009):

В иллюстрациях к "Повестям Белкина" в этом сборнике много отсебятины — к "Барышне-крестьянке" поместили дополнительно два рисунка Добужинского из других циклов. Однако нужные нам силуэты там со всеми мелкими деталями — сканы даю из этого издания.

Не зря, конечно, растиражированы сцены встреч Алексея и Лизы: первая встреча с крестьянкой и вторая с барышней. Притягательные рисунки.

Выполнены силуэты были в 1919 году. Гражданская война, военный коммунизм — а Добужинский о "Барышне-крестьянке". Пронзительные иллюстрации получились. Было первое издание в виде книги в 1923 году — этого издания у меня нет, в Интернете встречается только обложка (крафтовая, что указывает на хорошее качество издания в одной из дореволюционных передовых типографий).

У меня есть массовое издание 1936 года.

Библиографическое описание из каталога-справочника.

Добавления к библиографии: тираж 300 тыс. экз., цена 80 коп.

Книжки на Фантлабе нет, подал заявку.

Только в этом издании — весь небольшой цикл из четырёх иллюстраций (рисунок на обложке, получается, Добужинскому не принадлежит). Странно, но две оставшиеся иллюстрации в современных изданиях и в Интернете отсутствуют. Забыли о них.

А иллюстрации хороши. Вот напряжённая сцена охоты на зайцев (когда либерал Муромский свалился с лошади перед оврагом). Добужинский уже использует белый силуэт на чёрном поле, сочетая его с традиционными чёрными силуэтами.

А вот заставка к повести: Алексей учит Лизу-Акулину грамоте. Перекрестив веточки, показывает ей, как буква "Аз" выглядит.

Добужинский этот эпизод расширил: у Пушкина ничего про подручные пособия не сказано.

цитата

— „Изволь, милая; начнем хоть сейчас“. Они сели. Алексей вынул из кармана карандаш и записную книжку, и Акулина выучилась

азбуке удивительно скоро.

Эмигрант В.Масютин проиллюстрировал в 1922 году немецкое издание "Повестей Белкина". Мы с Масютиным во всех предыдущих повестях встречались.

К "Барышне-крестьянке" иллюстрация такая.

Это, конечно, сцена выхода загримированной Лизы к гостям. Масютин все картинки к "Повестям Белкина" делал юмористические. Особенно смешно бывало из-за того, что он к патетическим сценам карикатуры рисовал. Ну а здесь сама сцена у Пушкина смешная — на долю Масютина ничего не досталось.

В "пушкинском" томе "Литературного наследства" (№ 16-18) в 1934 году П.Эттингер отметил среди ксилографий, неиспользованных к тому времени в издательствах, иллюстрации Г.А.Туганова к нашей повести. Две гравюры Г.Туганова были приведены в самом томе. Ни в каких других источниках сведений об этом цикле не обнаружено. По художнику: о нём помнят как о представителе русского авангарда, оцифрованы несколько его детских книжек. Вот здесь за сотни тысяч рублей выставлена на продажу его супрематическая композиция (никто не купил). То, что этот художник не реалист, видно и по иллюстрациям к "Барышне-крестьянке".

Вот традиционная для иллюстрирования сцена первой встречи Алексея и Лизы-Акулины. Композиция простейшая, но мастерски сделана.

Вторую иллюстрацию я затрудняюсь соотнести с конкретной сценой: молодой человек что-то проповедует, слушатели (в числе которых барышня) ему самозабвено внимают. Видимо, это общий набросок атмосферы появления Алексея в начале повести — загадочного выпускника университета.

Но здесь дело не в сюжете — техника ксилографии впечатляет. Напряжённые фигуры, непонятно как образующиеся завихрения. В общем, реалистический супрематизм. Да, понимали тогда толк в гравюрах.

Сборник 1929 года, известный тем, что это первое собрание сочинений Пушкина, проиллюстрированное одним художником. Художник — Н.Алексеев, с которым мы уже несколько раз встречались в связи с иллюстрациями из этого сборника.

Сцена обучения Лизы-Акулины грамоте.

Художник не принадлежал ни к модернистам, ни к супрематистам. В советской графике 1920-х гг. это было редкостью. Может, поэтому о Н.Алексееве уважительно отзывались тогдашние искусствоведы. Сам рисунок, конечно, простейший по технике (может быть, художником учитывалось, что воспроизведение будет примитивными средствами на газетной бумаге).

Ленинградское издание "Повестей Белкина" в юбилейной серии. Встречались с этим изданием по поводу всех предшествующих повестей. Ксилографии — по одной к каждой повести. Эти иллюстрации (по сравнению с картинками Н.Алексеева) претендуют на изысканность.

Сцена всё также — первая встреча в лесу. Гравюра уходит от геометричности, старается быть ближе к обычному рисунку.

Хижинский, вероятно, не думает, что в этой повести надо в иллюстрации создавать напряжение (а ксилография к этому способна в силу своей угловатости). Милый русский подлесок.

Ещё один сборник с ксилографиями. Отдельный томик "Повестей Белкина", вышедший в юбилейном году в издательстве "Academia". Эти томики были адресованы эстетам. К каждой повести имеется заставка и концовка.

Пискарёв нашёл неожиданный ракурс подачи первой встречи: Лиза в крестьянском обличии поджидает в засаде Алексея, гадая на ромашке. Иллюстрация для интеллектуалов: никакого действия нет.

А, нет, в концовке есть действие: Лиза отбивается от назойливого Алексея, признавшего в ней свою Акулину и на радостях распустившего руки.

цитата

Лиза вздрогнула, подняла голову, закричала и хотела убежать. Он бросился ее удерживать. „Акулина, Акулина!..“ Лиза старалась от него освободиться... „ Mais laissez-moi donc, monsieur; mais êtes-vous fou?“ <„Оставьте же меня, сударь; с ума вы сошли?“> повторяла она, отворачиваясь.

В 1936 году издательство "Academia" выпустило ещё и шеститомное собрание сочинений Пушкина.

Я считал, что с точки зрения иллюстраций там ничего нового нет. Ошибся. Были иллюстрации, специально созданные для этого издания. Как раз в томе 4 (проза).

Случайно в Интернете наткнулся на иллюстрацию из этого тома именитого в дальнейшем художника Б.Дехтерёва

Издательство "Academia" было эстетским. Иллюстрации заказывались прогрессивным художникам. Для отдельного издания "Повестей Белкина" Пискарёва вон пригласили. Но времена авангарда и последователей русского модерна уже прошли. Это, наконец, поняла и "Academia". Дехтерёв — реалист. Рисовальщик он отличный — в ранних работах это особенно видно (а его иллюстрация к "Барышне-крестьянке" — ранняя работа).

По уровню техники никакого сравнения с дореволюционными иллюстраторами-ортодоксами. Но концептуально это, конечно, возврат к прошлому. Хотя Дехтерёв никогда не будет парадным живописцем — он и во времена сталинского ампира сохранит традиции выдержанного рисунка.

Завершающий обзор иллюстраций к "Станционному смотрителю". Напоследок я оставляю художников-нонреалистов. В основном, это современные иллюстраторы, но традиции отхода от реализма давние, поэтому в обзор попадает книга 1922 года. Есть печатные издания, вот эти (со всеми уже знакомы):

Слева направо: 1) "Сочинения в прозе" (худ. Б.Забирохин). — СПб: Вита Нова, 2017. 2) "Повести Белкина" (худ. П.Перевезенцев). — М.: Август, 2012. 3) "Повести Белкина" (худ. В.Масютин). — Мюнхен, 1922. Последней книги у меня нет — сканы с сайтов аукционов.

Кроме печатных изданий, в обзоре участвует художник И.Шаймарданов с иллюстрациями, размещёнными на его сайте.

Уже в 1922 году Масютин в эмиграции для немецких читателей снизил пафос "Станционного смотрителя", нарисовав почти шутливую картинку про нежеланную встречу Самсона Вырина, его дочери и гусара-похитителя.

Надо учитывать, что в переводе на европейские языки Пушкин предстаёт весьма средним и вторичным писателем — сюжеты его для западного читателя далеко не новы, а чарующая нас форма в переводе утрачивается. Только передовая графика смогла бы заинтересовать обычного немца в сборнике Пушкина.

Художник Перевезенцев снижает пафос посредством имитации детских рисунков цветными карандашами. Это всё ещё считается новой формой. И по концепции интересно: ребята, это же не Джойс або Пруст какой — это же счастливое детство нашей культуры.

Художник Шаймарданов продолжает линию на снижение пафоса. Его рисунки имитируют уже примитивистов — актуальное направление. При этом картинки трогательные, умиротворённые.

Иллюстрации, посвящённые трём приездам рассказчика (это в представлении примитивистов, конечно, сам Пушкин).

Вырин пешком приходит в столицу, чтобы вернуть дочь. Показаны встречи Вырина с Минским. В первый раз Минский выставил смотрителя, сунув ему денег. Во второй раз смотритель ворвался в семейное гнёздышко Дуни и Минского (приём отражения в зеркале столь же безотказно действует, как и в старой голландской живописи).

Ну а Забирохин не нашёл в "Станционном смотрителе" ничего, кроме темы маленького человека. Но с этой темой прекрасно справился.