Сборник украинских сказок с иллюстрациями легендарного художника Е.Рачёва, выпущенный "Речью" в 2017 году.

В этом сборнике обнаружилась сказка "Про бедного парубка и царевну". Это вариант "Волшебного кольца", сюжет которой известен ажно в Японии, Китае и Африке (см.). Теперь вот ещё и на Украине. Восполняем выявившийся пробел.

Пёс и кот, выручая парубка-хозяина, забрали перстень у неверной царевны. Но волшебное кольцо на обратном пути утонуло в море из-за глупого пса, который поставил кота в ситуацию, не имеющую хорошего решения: "Или открывай рот и говори, что держишь перстень, или я тебя сброшу в море". Кот закричал: "Держу!" и выронил перстень. Дальше, как это было в дальневосточных вариантах, пёс и кот взяли заложника — лягушонка на этот раз — и заставили маму-лягуху перстень добыть. Эта сцена изображена на цветной страничной иллюстрации. Как и положено у Рачёва, персонажи в национальных костюмах, и даже лягуха в соломенной шляпе.

Окончание сказки мирное. Часто сюжет используется для обоснования вражды собак и кошек. А здесь нет: парубок жену свою выгнал и остался жить, как сказано, один, т.е. "с матерью, с котиком и собачкою".

Художники, которые, может быть, и не были классическими анималистами, но разработали и активно эксплуатировали собственные образы животных. Не случайно, большинство сегодняшних сборников носит одинаковое название "Русские сказки про животных".

Легендарный Е.Чарушин. Сборник "Русские сказки про зверей" (М.: Махаон, Азбука-Аттикус, 2018). Реплика первого издания (М.: Детгиз, 1947) с другим рисунком на обложке.

По времени не так уж далеко от довоенных васнецовских "Трёх медведей" и совпадает с послевоенными "Медведями" В.Лебедева.

1) Заставка — чувствуется рука мастера. Какая хата у медведей! Кажется, что живут там настоящие угрюмые зверюги.

2) В тексте — виртуозные зарисовочки посуды и мебели.

3) Концовка — хлеб да... квас. Что-то насчёт гостеприимства?

4) Главное, конечно, на цветной вклейке. Вот они — угрюмые зверюги.

Чарушин после погрома "пачкунов-формалистов" в середине 1930-х гг. изменился. Выводы, в отличие от Ю.Васнецова, сделал, но в депрессию, как В.Лебедев, не впал. Позднее умные сочувствующие критики писали, что своими кукольными зверушками он от проблем отгородился, и от высокой цели в искусстве тоже.

Легендарный Е.Рачёв. Рачёв чуть-чуть припозднился в своём творчестве и не попал в славную когорту Лебедева-Чарушина-Васнецова. Но зато и под гнёт партийной критики тоже не попал.

Сборник "Русские сказки про зверей" (М.: ИДМ, 2011). Судя по всему, это переиздание книги 1991 года. Но, понятно, что в рисунках зафиксированы шаблоны, разработанные художником уже в 1950-х гг.

1) Лес дремучий. Дом основательный.

2) Медведи тоже основательные. Рачёв не разделяет взгляда на них как на милых зверушек.

Художник Л.Токмаков. Сборник "Русские сказки про зверей" (М.: Советская Россия, 1973).

Поколение "оттепели". Новый формализм.

1) Заставка-концовка. Подсказок насчёт характеров, правильности поступков не ждём.

2) Миски-ложки-стулья, расположенные как строчки в тексте, развивают идею таких же полос у Чарушина.

3) А вот и формалистические медведи с формалистическими девочками.

Интересно, тот самый В.Лебедев, заставший творчество этой волны, признал в нём свою молодость? Или по-стариковски клюкой на юнцов замахивался?

Художница Т.Васильева. Тоже из "оттепельного" поколения, но искренняя реалистка-сказочница. Книжка-картинка с двумя сказками "Липунюшка" (М.: Советская Россия, 1988).

1) Светлый берёзовый лес. Хозяйственные медведи-пасечники.

2) Разгром показываем. Девочку не одобряем.

3) Медведи, впрочем, не истеричные. С пониманием относимся к сдержанному преследованию девочки.

Продолжаем обзоры иллюстраций к советской сказке "Три поросёнка" за авторством С.Михалкова. Сегодня — разрозненные иллюстрации выдающего художника-анималиста (сказочного) Е.Рачёва. Разрозненные — потому что только сейчас узнал о существовании сюиты Рачёва к "Трём поросятам" и размещаю только те картинки, которые нашлись в Интернете.

Что ещё удивительно: картинки только из современных переизданий-новоделов. Почему-то не выкладывает народ страницы советских изданий.

Удивительный рисунок на титульном развороте, не имеющий прямых параллелей в тексте: иволга на дубовой ветке. Необычная созерцательность художника для бурного триллера о трёх поросятах.

Впрочем, на заставке американского сериала "Твин Пикс" тоже была какая-то птаха. Так что иволга триллеру не противоречит.

Рачёв знаменит, во-первых, тем, что он изображал сказочных животных, которые хоть и ходили на задних ногах, но оставались очень реалистичными. И даже человеческая мимика смотрелась вполне органично. Оставшись верным принципу реалистичности, художник изобразил поросят неуклюжими созданиями с негнушимися конечностями.

Во-вторых, Рачёв отличался тщательной проработкой человеческой одежды, в которую он одевал животных. Через одежду Рачёв во многом и раскрывал характер сказочного животного. Поэтому к одежде трёх поросят следует присмотреться внимательно.

Год первого издания иллюстраций Рачёва мне установить не удалось. Вероятно, это было в 1970-х гг. или даже в 1980-х гг. Советское общество стало терпимее — если не так давно стиляг полагалось ненавидеть, то теперь над пижонами просто подшучивают. Поросёнок-работяга облагородился: свитер и комбинезон — одежда рабочая, но стильная (для советских людей выглядела как выходная). Ну а братцы-тунеядцы демонстируют полный плюразизм: один в своём матросском костюмчике совсем инфантилен, зато другой вырядился как творческая личность с Монмартра. Осуждения у художника ни в одном случае нет.

Общая панорама с домиками. Рачёв усиливает разницу между тяп-ляп домиками ленивых братцев и добротным строением Наф-Нафа.

А вот и процесс строительства.

Рачёв, конечно, неоднократно рисовал волков в русских сказках. В "Колобке" волк в русском дворянском кафтане с кистенём — основательный и беспощадный. В "Теремке" волк в русской, украинской, белорусской одежде — иногда даже и жалкий.

В "Трёх поросятах" волк с особенным характером. И его одежда играет не последнюю роль в раскрытии этого характера художником. Рачёв изобразил волка в штанах-галифе солдатского образца, в штатских подтяжках на голом торсе. Такое сочетание мне остро напомнило тупого злобного дембеля. Тип омерзительный. Вооружён волк финкой. А вот сочетание донашиваемой солдатской формы с ножом вызывает какие-то ассоциации с расцветом послевоенного бандитизма — наверное, такие ассоциации были ближе Рачёву.

Волк с финкой раздул своё пузо.

Волк с финкой в овечьей шкуре.

Волк с финкой еалетел на яблоню.

Надо же, в какой сказке оказался самый омерзительный волк из волчинианы Рачёва.

Басня — жанр, пользующийся успехом у читателей. Юмористическое изображение говорящих животных с человеческими пороками — это всегда интересно. В русской литературе XX века басни Михалкова стали наиболее заметным явлением.

У меня оказалось совсем немного сборников михалковских басен:

1) "Коты и мыши". — М.: Советская Россия, 1978. Худ. Е.Рачёв; 2) "Лиса, Бобёр и другие. Басни". — М. Советская Россия. 1975. Худ. М. Митурич; 3) "Басни". — М.: Советский писатель, 1982. Худ. В. Чижиков.

Но многое нашлось в Интернете:

4) "Басни". — М.: Советский писатель, 1946. Худ. Кукрыниксы и А.Каневский. По-видимому, первое иллюстрированное издание. Не все рисунки подписаны, могут быть сложности с атрибуцией. Сканы взяты отсюда: https://shaltay0boltay.livejournal.com/70....

5) "Басни". — М.: Искусство, 1955. Иллюстрации к книге выполнены художниками киностудии «Союзмультфильм» А. Савченко, И. Знаменским, Б. Степанцевым, Т. Сазоновой. Определение авторства конкретного художника для меня затруднено. Книга с хорошими сканами представлена на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition99332.

6) "Басни". — М.: Московский рабочий, 1963. Худ. А.Лаптев. Сканы взяты отсюда: https://kid-book-museum.livejournal.com/1....

7) "Избранные басни". — М.: ГИХЛ, 1953. Худ. В.Милашеский, Б.Ефимов и др.; 8) "Басни". — М.: ГИХЛ, 1957. Худ. Е.Рачёв; 9) "Басни". — Л.: Ленинградский художник, 1957. Худ. Е.Сидоркин; 10) "На мой вкус". — М.: Современный писатель, 1996. Худ. Д.Трубин. Все сканы из этих сборников взяты отсюда: https://trukhina.livejournal.com/38706.html.

Посмотрим некоторые из михалковских басен из числа наиболее известных. Часто они известны по выражениям, которые стали крылатыми (независимо от причины, по которой случилось массовое цитирование).

Басня "Две подруги". Мышь пришла в гости к Крысе, а та хвастается своими заграничными вещами, всячески подчёркивая их превосходство над советскими изделиями. Год написания — скорее всего, 1945-й (в 1946 году уже опубликовано в составе книги). Это ещё не официальная компания борьбы с космополитизмом. Пока это простая сатира (и даже не очень злобная) на тех, кто вывез трофейное барахло из Европы и тех, кто успел наобщаться с англо-саксонскими союзниками. Михалков не относился к числу шавок, которые лают по команде.

Ну а крылатой стала последняя строка басни "А сало... русское едят!". Думаю, основной оттенок, с которым цитируют эту строчку — насмешка, причём насмешка над творческим приёмами Михалкова. Этот мем — явление не политической, а литературной жизни. Но концовка в самом деле получилась эффектная.

1) Первый по времени рисунок из книги 1946 года (приписываю авторство Кукрыниксам, хотя их подписи нет — может, отрезали при репродуцировании). Картинка чисто повествовательная, но показывающая детали быта обеспеченных слоёв советской элиты (Мышь тоже не из барачных жильцов). Подход художников мягкий — обычное дело для 1946 года.

2) После-сталинская картинка из сборника, иллюстрированного детскими мультипликаторами. Приписываю картинку авторству всеми любимого Савченко, пусть это будет считаться его ранней манерой. Уравниловка времён Хрущёва ещё не наступила, мы по-прежнему видим жилище очень состоятельных советских руководителей (или успешных творческих работников). Атрибуты (зеркало, флаконы, пуфик) — те же, что и на рисунке 1946 года другого художника.

3) Интересно сравнить рисунок знаменитого художника Милашевского из книги 1953 года и очень известного в детской иллюстрации художника Лаптева из книги 1963 года. Милашевский совершенно неузнаваем (двадцать сталинских лет он наступал себе на горло), его стиль даже в сатирической басне — пышный сталинский ампир. Рисунок Лаптева — уже из новой эпохи книжной иллюстрации. Персонажи опять же: у Милашевского ещё очень состоятельная сталинская элита, а у Лаптева уже крысино-мышиный народ попроще (растёт благосостояние советского народа, но деревенское прошлое ещё даёт о себе знать). Как бы в 1963 году настоящая элита на поэтические вечера ходит, а не шмотки собирает.

4) У малоизвестного художника Сидокина — сатира из 1957 года: вещи уже не из поверженной Германии везут, а на рынках у спекулянтов перекупают. Впервые обращается внимание на то, что Крыса теперь выглядит современно на фоне простой советской Мышки (раньше всего-навсего богаче выглядела). Начинается парадокс советской сатиры времён Хрущёва и Брежнева: вместо презрения — зависть по отношению к осмеиваемым персонажам в заграничных тряпках.

5) У Рачёва — великого рисовальщика животных в человеческой одежде — два варианта иллюстрации к этой басне: из книги 1957 г. и из книги 1978 г. Ситуацию 1957 года Рачёв подаёт почти так же как Сидоркин: Крыса выглядит уверенно, у неё современная мебель, а серая Мышка заворожена импортными чулками. А вот ситуация 1978 года совсем иная: одеты и Крыса, и Мышь одинаково затрапезно (простые советские учителки). Видимо, никто и не сомневается, что они обе сало русское едят. Но хвастаются теперь западные идолопоклонники зарубежным абстрактным искусством. Этого у Михалкова нет, но для поздне-советского времени опасным признаётся увлечение современной западной культурой. Мышь по-прежнему заворожена.

6) Странный цикл иллюстраций получился у Мая Митурича. Митурич — мастер цветовых пятен, которые так празднично расцвечивали все его иллюстрации, не захотел придать эту праздничность михалковским басням. Получилось очень бесцветно. И по содержанию слишком тонко для жанра басни: просто беседа Крысы и Мыши без демонстрации положенных аксессуаров. Хотя видно, конечно, что Мышь благоговеет перед Крысой. Может, оно и правильно. Надо ведь не только картинки смотреть: хочешь узнать, что там за напряжённая беседа — почитай стишки.

7) Двое самых уравновешенных и добрых наших сатириков-иллюстраторов: Чижиков в книге 1982 года и Трубин в книге 1996 года. Про 1945 год, когда была написана басня, никто и не вспомнит. Актуальность сохраняется для всех времён. Чижиков доводит до предела поздне-советский контраст между кричаще-модной Крысой и чересчур традиционной Мышью. А вот у Трубина парадоксальное повторение ситуации смены эпох: новая русская Крыса из 1996 года, такая же неотёсанная как и жена советского директора из 1957 года, внушает всё такое же беспрекословное преклонение затрапезной Мышке.

Басня "Заяц во хмелю". Всё тот же 1945 год. Хотя ситуация не связана только с послевоенными реалиями. Заяц, неумеренно напившийся на банкете, расхрабрился и начал орать непристойности про Льва, в том числе и крылатую фразу:

цитата

Да я семь шкур с него спущу!

И голым в Африку пущу!..»

Дальше разбуженный Лев хватает хмельного Зайца. Но тот легко избегает расправы: говорит, что пил на банкете за Льва и его семью, и "как тут было не напиться?!". Лев снисходительно относится к пьяным (вот, кстати, черта свойственная времени написания басни), он отпускает Зайца. Михалков это объясняет тем, что Лев "обожал подхалимаж". В общем, концовка и мораль так себе. Мы эту басню любим за длинный смешной монолог пьяного Зайца. Это, конечно, тема не для Михалкова, а для титана другого уровня: безумству пьяных поём мы песню.

Смешная басня, но для художников все интерпретации оказались ограниченными.

1) Первые иллюстраторы, как взрослые, так и детские, выбрали сцену профилактической беседы Льва с Зайцем. Заяц протрезвевший и пристыженный. Интересно рабочее и домашнее одеяние Льва, который представлен полевым администратором среднего звена сталинских времён.

2) Собственно пьяного зайца представили на картинках Ефимов и Лаптев.

3) Полную картину дал Сидоркин: куражащийся Заяц на банкете и он же подхалимствующий в когтях Льва.

4) Статичные сцены у Рачёва в двух вариантах. Лев — кабинетный начальник. Из примет времени интерес представляет вузовский ромбик на лацкане пиджака Льва в 1978 году. Львиная морда у всех художников получается неэмоциональная.

5) Митурич неожиданно дал очень жёсткую картинку. Страшный Лев с запавшими глазами и омерзительный Заяц с человечьим лицом. Всё-таки очень странные иллюстрации. Как будто лиричный Митурич сам находился в бешенстве от того, что его заставили иллюстрировать сатирическую муть.

6) Весёлые Чижиков и Трубин рисуют оскаленного Льва и потешного Зайца. Но нам не страшно.

Очень известная басня "Лиса и Бобёр". Крылатых выражений из стихов не вышло, но ситуация жизненная. Молодая Лиса вскружила голову пожилому состоявшемуся Бобру. Тот бросает жену, но вскоре начинает тяготиться своей новой пассией. Возвращается к жене — отказ, бежит обратно к Лисе — а у той новый бобёр. Понятно, что тема вечная. Но считается, что описанная ситуация была крайне актуальна в сталинское послевоенное время: советские начальники, вознесённые из самых низов и спалившие в работе свою юность, были особенно падки на молоденьких вертихвосток, которым тоже надо было резко вознестись из болота.

Несмотря на животрепещущий сюжет, он очень прост психологически. У художников снова ограниченное поле деятельности.

1) Только два художника смогли выйти за очевидный вариант двойного портрета Лисы и Бобра. Неопознанный мною художник из книги 1953 года рисует беседу Бобра с Ежом (Бобр жалуется на Лису, а Ёж даёт совет возвращаться к старой жене-бобрихе). Сидоркин на страничной иллюстрации показывает нам последствия: жена Бобра не приняла, а Лиса успела найти замену. Формально именно из концовки должна быть выведена мораль: бобры, не надо суетиться!

2) Митурич сумел найти неожиданный ракурс: Лиса чешет Бобра одной лапой за ушком, а другой — по шейке

3) У остальных художников — дефиле счастливой пары. У немолодого грузного Бобра — немодные шляпа/шапка/"пирожок" и пальто (но с бобровым воротником). Обольстительная Лиса — стройная, грациозная и курящая (в 1946-м и в 1996-м).

Басня "Непьющий Воробей". В базе Фантлаба год создания/публикации этой басни обозначен как 1952-й. Значит, это из числа басен второй волны (но время всё ещё сталинское). Сюжет: Воробья на банкете стали корить за то, что он не пьёт — а ведь это подозрительно:

цитата

«Где ж это видано, не выпить за леса

И за родные небеса?!»

Заставили выпить штрафную. С непривычки Воробей упился до потери сознания. И навсегда приклеился ярлык: все за спиной Воробья шептали, что это "тот самый". Неожиданный поворот в антиалкогольной тематике. Но Михалков к 1952 году научился ещё и морали для басен писать! Окончание вот такое многословное:

цитата

Иной, бывает, промахнется

(Бедняга сам тому не рад!),

Исправится, за ум возьмется,

Ни разу больше не споткнется,

Живет умней, скромней стократ.

Но если где одним хоть словом

Его коснется разговор,

Есть люди, что ему готовы

Припомнить старое в укор:

Мол, точно вспомнить трудновато,

В каком году, каким числом…

Но где-то, кажется, когда-то

С ним что-то было под столом!..

Какой-то крик души Михалкова.

Ну а что художники? Иллюстраций меньше, поскольку выпадают все книги, вышедшие ранее публикации басни.

1) Лаптев в 1963 году нарисовал именно безысходную концовку: оклеветанный Воробей и пересуды за его спиной.

2) Рачёв рисует разудалую пьянку: в 1957 году он смеётся над упившимся Воробьём, а в 1978 году, скорее, сочувствует ему. С возрастом художники становятся мягче.

3) Некоторое оживление заметно даже на картинке Митурича: эту басню ему интересно иллюстрировать. Стоит обратить внимание на закуски: на тарелке уложена мышь. Или она тоже упилась и упала в салат целиком? Определённо, Митурич развеселился.

4) Чижиков напившемуся Воробью не сочувствует, но и пьянку не поэтизирует.

Продолжаю обзор иллюстраций к сказке "Царевна-лягушка". Сегодня — два художника-сказочника, сформировавшиеся во времена сталинского канона. Но канону соответствовавшие в разной мере.

Ю.Васнецов был в советской иллюстрации осколком авангарда. Но об этом никто не знал, думали — просто деревенщина. Читал его биографию про то, с каким трудом ему удавалось пристраивать первые иллюстрации в начале 1930-х, и всё казалось, что редакторы его просто жалели, не давали умереть с голоду. В 1940-е гг. он оставался всё тем же исключением. Вероятно, у Васнецова действительно была крестьянская негибкость, эмоциональная тупость — он не мог перестроиться, рисовал как умел. Это спасло для нас любимого художника.

Иллюстрации к "Царевне-лягушке" у Васнецова только в этом сборнике "Русские сказки".

Это переиздание 2008 года. Но первое издание было в 1947 году в Ленинграде (сборник был под другим названием "Чудодейное колечко"). Так что сталинский период, из наиболее унылых для искусства. Картинки в голубой гамме — не только у Пикассо был "голубой период". Просто у Васнецова был "сталинский голубой период". Из картинок: заставка и концовка.

На заставке: Иван-царевич пробирается на ладье по полноводному болоту. А лягушка ждёт его в огромной короне.

И та же самая композиция на цветной открытке 1960 года. Васнецов, конечно, менялся со временем. Но на этой открытке он просто раскрасил старый рисунок. Наступал "цветной период", который закончится в 1964-1969 гг. красочными "Ладушками" и "Радугой-дугой".

А крупным планом лягушка из этих рисунков была представлена на этой картине (насколько могу судить по фото, картина масляными красками) 1947 года.

Концовка из книги "голубого периода": щука достаёт яйцо с кощеевой смертью, которое выпало из утки после героической атаки селезня (селезень тоже присутствует).

Е.Рачёв был художником несколько иного плана. В книжную иллюстрацию со своим фирменным стилем он вошёл в конце 1940-х гг. (до войны у него была просто правдивая анималистика). И, вообще-то, сталинскому канону "сказочного реализма" он вполне соответствовал: его рисунки персонажей-людей из сказок можно спутать с рисунками Кочергина. Но фирменный стиль — это одетые звери. Вот эту нишу Рачёв занял и до конца жизни её занимал.

Иллюстрации к "Царевне-лягушке" я взял из этого современного сборника (М.: Детская литература, 2020). Когда картинки были опубликованы впервые — не знаю.

1) Зачин традиционный. Три царевича пускают стрелы наугад. Только большой знаток опознает кисть Рачёва на этой картинке.

2) А вот здесь Рачёва ни с кем не спутать. Плотная одежда для лягушки — это смерть. Но Рачёву надо было продемонстрировать свой фирменный стиль. Без этого его рисунки остались бы неузнанными. И он одел лягушку. Другие художники тоже рисовали лягушку в одежде (Спирин, например), но у них это не было обязательным пунктиком, получалось чаще забавно. А у Рачёва его лягушка в кокошнике смотрится не очень гармонично.

3) Но не зря Рачёв рисовал стольких животных в одежде. Он смог тонко передать и черты животных в человеке. Настоящая удача — это образ Василисы Премудрой в человеческом облике. В её одежде (в головном уборе, особенно) и фигуре есть что-то лягушачье.

4) А вот, наконец, и сцена охоты на зайца, которого пощадили. Заяц без одежды. Зато Иван-царевич бродит в тяжёлых воинских доспехах. Даже Фаворского упрекали, что он в "Слове о полку Игореве" войско на марше в шлемах и кольчугах изобразил (это всё в обозе везлось). Ничего, пережили.

5) Животные без одежды, но всё равно очеловечены: мимика человечья (кажется, даже у щуки), медведь с палочкой. Рачёв рисует традиционную для 1940-х — 1950-х гг. сцену братства зверей и человека. Тогда на советских плакатах всеобщее братство было.