В марте 1945 года была опубликована последняя авторская (на оригинальный сюжет) сказка Шварца "Рассеянный волшебник". Ранняя весна 45-го не могла не подействовать даже на такого мизантропа как Шварц.

По сравнению с мрачными предвоенным сказками, "Рассеянный волшебник" — это милый анекдот. Лошадь превратили в кошку, а потом обратно в лошадь. Иллюстрации соответствующие.

Первая публикация была в журнале "Мурзилка" (1945, № 2-3). Художница — А.Порет.

Алиса Порет — загадочный персонаж советской художественной жизни. Кажется, она была больше персонажем богемной жизни рубежа 1920-х — 1930-х гг. Я начинал было собирать её иллюстрации — и бросил: рисунки и темы простоватые; даже слава первого иллюстратора русского "Винни-Пуха" (см. тут) не помогла. Но вот рисунки из "Мурзилки" за 1945 год вроде бы приоткрыли мне значение Порет для нашей культуры. Мы уже видели иллюстрации 1940-1941 гг. к другим сказкам Шварца: все художники перед войной послушно перешли на серьёзный реализм. А анекдот Шварца надо было иллюстрировать более простодушно. Тут и выясняется, что Алиса Потер своей манеры условного рисунка не изменила. Вот она и украсила весёлую сказку весёлыми рисунками.

Счастливый случай: Алиса Порет на официальные требования отойти от формализма не поддалась (думаю не из-за принципиальной позиции, а по свойственному ей легкомыслию).

Впрочем, надо учитывать и послабления военной поры. Алису Порет к рисованию для "Мурзилки" допустили только с 1944-го года. И здесь показателен новогодний, 12-й номер "Мурзилки" за 1944 год — ну очень формалистический. Отвлечёмся немного, чтобы почувствовать дух времени, когда писался "Рассеянный волшебник".

Автор иллюстрации на обложке номера не указан. Но я уверен, что это А.Порет (её композиция и её медведи — потом и Винни-Пух таким же будет). На обороте — официозное новогоднее стихотворение К.Чуковского с упоминанием Сталина (и смена размера интересная: начало чисто чукоковский раёк, а конец — строфа гимна).

Далее — ещё одно новогоднее стихотворение Чуковского (уже без Сталина) на фоне поретовской ёлки (художница здесь указана).

Роскошный центральный разворот с отвязным празднованием Нового года от Ю.Васнецова (очень много сказочных персонажей, вплоть до Лягушки-царевны на снегу).

И — сюрприз. На последней странице обложки юмореска Е.Шварца с рисунками А.Каневского — ещё одного весёлого непереучившегося формалиста.

Но вернёмся к тексту "Рассеянного волшебника" в современных иллюстрациях. Сегодня можно сравнить В.Чижикова и М.Майофиса.

Уже знакомое издание 2016 года с иллюстрациями Чижикова и "Рассеянный волшебник" 1989 года с иллюстрациями Майофиса. У Майофиса на суперобложке среди основных персонажей Шварца на крыше восседает лошадь как раз из нашей сказки.

За счёт того, что сказка короткая, а лимит рисунков на неё выделялся как на обычную сказку, у Майофиса получилось рисунков столько же, сколько у Чижикова.

1) Портрет рассеянного волшебника. У Чижикова добродушен, у Майофиса байроничен (красив, романтичен и рассеян).

2) Предвидение изобретения собачонки-робота. Встреча волшебника и любопытного мальчугана, управляющего лошадью с телегой.

3) Чем могла закончиться такая встреча? Волшебника заставили продемонстрировать трансформацию лошади в кошку. А обратно не получается — нужный прибор в ремонте ещё месяц будет (волшебник ведь рассеянный). От лошади у кошки осталась лошадиная сила.

4) А когда через месяц кошка обратно превратилась в лошадь, то у неё остались кошачьи замашки: реветь басом "мяу" и лазить по крышам. Это по-настоящему смешно — Чижиков наконец-то вдохновился текстом Шварца и нарисовал прелестную сочную картинку, в духе своей молодости. Майофис тоже с удовольствием рисует картинки к этой сказке, но сдерживает юмор, интеллигентно понижая его до уровня английского.

Сборник "Волшебные краски" 1978 года, где были собраны лучшие тогдашние художники. К трём сказкам Шварца — иллюстрации разных художников. К "Рассеянному волшебнику" — картинка Е.Монина.

И традиционно одна иллюстрация И.Олейникова из сборника 2017 года. Мятежный Олейников ищет драмы. И находит её в этом анекдоте.

По получении из ремонта увеличительного прибора, волшебник, никого не предупредив (он же рассеянный), дистанционно трансформировал в лошадь кошку, мирно спавшую в избе на печке.

Ну что ж, картинки к диснеевско-михалковской сказке про трёх поросят у меня закончились. Есть несколько иллюстрированных книжек с английской сказкой, которая выступает первоисточником советской обработки. Библиография фольклорной сказки на Фантлабе показывает, что советскому читателю английский первоисточник был доступен в массовых изданиях как минимум с 1957 года (кстати, тогда же вторую жизнь получил и михалковский пересказ с иллюстрациями К.Ротова). Но у меня складывается впечатление, что иллюстрации советских художников к английской версии появились только в начале Девяностых. А это признание того, что английская сказка из академических кругов стала обращаться непосредственно к детям. Было в этом, конечно, больше покаяния (ах, скрывали коммунисты, откуда уворовали поросят). Кажется, сейчас уже понятно, что михалковскую версию английский первоисточник не вытеснил.

Картинки Булатова/Васильева к английской сказке мы уже смотрели в прошлый раз (тут). Сегодня — творчество великих советских иллюстраторов Г.Калиновского и Е.Монина.

В начале Девяностых Калиновский сделал несколько книг для Средне-Уральского книжного издательства. Это было плодотворное сотрудничество — и для художника тоже. "Волшебный котёл" — сборник сказок разных народов. Существует современное переиздание от "Речи" в двух томах — на высоком уровне полиграфии:

Но уральский фолиант сам по себе своеобразный памятник книгоиздания начала Девяностых с авторским макетом художника (например, шрифт в этом макете иногда очень причудливо обтекал картинки). В общем, сканы я взял из первого издания 1993 года :

Сказок в сборнике очень много. Перед Калиновским стояла задача раскрыть сущность текста каждой сказки в одной-двух иллюстрациях. Соответственно, картинок к "Трём поросятам" немного.

1) Заставка к английским "Трём поросятам": портрет волка.

2) Волк пытается дуновением разрушить каменный дом. Не выходит. Волку надо подумать.

Как видим, правая часть двух разворотов абсолютно одинакова: поросёнок супер-статичен, ему в прочном доме не надо ни мозгами, ни чем другим шевелить. Калиновский — гений умной книжной иллюстрации, он часто играет какой-нибудь неизменной составляющей разных иллюстраций в одной сюите.

По существу: так же, как и Булатов/Васильев, Калиновский оставил идею иллюстрировать перипетии сюжета английской сказки. Его иллюстрации подойдут и к михалковскому пересказу.

Сделать сюиту иллюстраций именно к английской сказке было суждено Е.Монину. Судя по попыткам других советских художников, Монин должен был всерьёз ломать сложившиеся стереотипы в отношении "Трёх поросят".

У меня имеется вот такое издание: "Джек — победитель великанов: сказки английские, шотландские, валлийские, ирландские" . — М.: Малыш, 1991.

Непривычное начало: изображены люди со стройматериалами. А дело в том, что в английской сказке поросята лишены свободы выбора, они попрошайничают у людей — что им люди дадут, из того они дом и строят. Случай и предопределённость для английских поросят — воля имеется только у американских свиней (у советских тоже — благодаря Михалкову).

Волк в рыцарских доспехах. Рыцарство здесь, конечно, не в смысле галантности, а как символ реалии, надолго пережившей свой век (а век на дворе — девятнадцатый, как это видно по котелкам и цилиндрам на заставке). Это Монин хорошо заметил — символ рыцаря как волка укоренился в западно-европейской традиции ещё в Средневековье, а для Англии верность пережиткам — тот факт, который сторонние наблюдатели всегда отмечали. Но ведь столкновение хищного рыцаря с персонажами из буржуазного века — это уже марксистская историософия. Нормально для советского художника — но и сегодня трактовка по-прежнему свежа. Вот что значит, что Монин не занимался конъюнктурщиной.

Эпизод, который есть исключительно в английском первоисточнике. Волк выманивает последнего поросёнка из-под защиты каменных стен, надеясь съесть его в чистом поле. Поросёнок его трижды обхитрил, хотя иногда чудом избегал опасности. Вот и здесь: поросёнок купил бочку на ярмарке, а на обратном пути его поджидает волк — пришлось залезть в бочку и скатиться с ней с горы. Чуть волка не пришиб. Не потому ли англичане во время Первой мировой войны изобрели танк, что эта идея была знакома тому поколению с детства?

Победа над пережитками феодализма. Поросята во фраках и цилиндрах — рантье в марксистской карикатуре XIX века. Живут на нетрудовые доходы, веселятся. Ну а что делать: они сменили феодального волка, а значит они и есть прогрессивный класс.

Огромная волторна — то ли трофей (эта волторна присутствовала в сцене, где волк "как дунет, как плюнет" на поросячий домик), то ли сарказм по отношению к советским поросятам, которых, как мы знаем, часто рисовали с сельской дудой.

Пересказ Шерешевской в этой книжке совсем для маленьких детей, жестокий конец сказки (два первых братца с хилыми домишками погибли в пасти волка) переделан — съеденые поросята выскочили из живота ошпаренного волка. Но чувствуется в этом фальшь — как-то это не по-английски, не по-пуритански. Что, можно вот так на халяву построить замок из песка, и всё равно будешь победу праздновать наравне с крепким хозяйственником? Какая-то французская мелодрама про Красную шапочку получается.

Продолжаю листать сборники литературных сказок С.Воронина. Сегодня две беззаботные сказки. Про метаморфозы. Но можно истолковать и так, будто они про вмешательство человека в замысел природы. Тогда сказки моралистические: "Кому велено чирикать — не мурлыкайте...".

В очередной раз пытаюсь понять глубокий смысл японских стилизаций Соловьёвой к сказкам Воронина.

цитата

В одном городе жил-был мастер. Он делал игрушки. Эти игрушки он никому не продавал, не дарил, не отдавал, а выводил на дорогу и отпускал. Но так как был он не просто мастер, а мастер Озорник, то любил все делать наоборот.

На всех портретах мастер именно что озорной (т.е. весельчак). Хотя раньше слово "озорство" означало некую смягченную степень "хулиганства" (а хулиганство — это и сейчас термин уголовного права). В тексте Воронина "Озорник" трактуется скорее с негативным оттенком.

цитата

...солдатикам вместо храбрых сердец вставлял сердца заячьи, трусливые, а зайцам, этим маленьким трусишкам, — храбрые солдатские сердца; лягушек одевал в прекрасные платья, а красавиц кукол в лягушечью кожу

Тема с лягушками и красавицами особенно развеселила Калаушина.

Но и про зайцев Калаушин не забыл — это именно что храбрые зайцы, которые не страшатся хищников. Правда, амбиции зайцев не соответствуют их физическим возможностям, поэтому в столкновениях с врагами они обречены.

Пришла беда.

цитата

Напали на город, в котором жил мастер Озорник, злые враги. И конечно же, солдатики, которым нужно было охранять город, испугались и побежали в лес. Тут-то их и встретили зайцы.

Эту встречу храбрых зайцев с трусливыми солдатами рисуют Кочергин и Калаушин.

Решение пришлось принимать низам непосредственно на поле боя. Зайцы обменялись сердцами с солдатами. И у солдат всё получилось. Соловьёва и Остров рисуют красивые баталии.

Можно ли грозить убийством за озорство? Грозить можно.

цитата

— Да ведь тебя за это убить мало! — вскричали солдатики.

— Простите меня, больше я так никогда не буду делать, — сказал мастер Озорник и встал на колени.

— Ну, смотри же! — пригрозили ему солдатики.

Солдаты-победители организовали военную хунту и без участия мастера-создателя продолжили устранение перекосов. А именно:

цитата

бросили лягушек в болото, а красавицам куклам, своим невестам, отдали прекрасные платья.

Лягушки, по словам автора, были довольны больше всех.

Помимо иллюстраций в уже знакомых сборниках, к "Храброму клоуну" обнаружились дополнительно иллюстрации Е.Монина из сборника "Волшебные краски" и картинка Л.Нижнего из журнала "Мурзилка" 1983 № 8. Невероятная популярность!

Рисунок на шмуцтитуле "Храброго клоуна" в японском стиле из сборника, иллюстрированного Т.Соловьёвой.

Кукольный солдат истрепался.

Мастер (не озорник!) в ходе реставрации преобразовал солдата в клоуна.

Выразительный клоун получается у тех художников, которые сохранили ему гусарские усы и хмурое выражение лица.

Гусар остаётся гусаром даже в дурацком колпаке. Клоун-солдат начинает бряцать на литаврах, чем привлекает красавицу куклу Светлану.

Назревает конфликт в духе "Щелкунчика": за маской очаровательного клоуна скрывается грубый солдафон, но Светлана не верит этому.

В духе "Щелкунчика" конфликт и разрешается: на кукольный мирок нападет крыса, клоун-солдат вступает с ней в схватку, убивает её и сам падает израненный.

Сюжетный ход не нов, но какова форма! Убиение крысы литаврами. Художники не могут упустить возможности попрактиковаться в изображении такого поединка.

Мастер оценил подвиг клоуна и вернул ему внешний облик солдата.

И поставил солдата на полку со Светланой.

Всё-таки с удовольствием художники иллюстрировали бесхитростные тексты Воронина.

Когда-то показывал свои книжки с иллюстрациями к дальневосточным сказкам (тэги "Япония", "Китай", "Корея", "Вьетнам"). Подборка была хаотичной, специально я этой темой не занимаюсь. У меня, как и у многих, интерес вызывает японская культура и история, а прочие дальневосточные страны оказались в орбите этого интереса. При плановом перетряхивании книжных полок обнаружились пропущенные в первый раз сборники сказок разных народов, где имеются и дальневосточные сказки.

Слева направо: 1) "Златовласка и три медведя" (М.: Дрофа-Плюс", 2006), 2) "Лучшие сказки мира" (М.: Эксмо, 2016), 3) "Пять добрых друзей" (Пермь: Пермское книжное издательство, 1989).

Первые две современные книги разных издательств — с иллюстрациями М.Фёдорова, причём и иллюстрации, и макет полностью совпадают (мой грех — разные обложки и названия ввели в заблуждение). А крайняя справа книга советских времён — с иллюстрациями Е.Монина. Художники выдающиеся. Любопытно посмотреть их интерпретации.

Сборник "Лучшие сказки мира" 2016 года поменьше форматом, получше ложится под сканер.

В этом сборнике японская сказка одна: "Продавец персиков".

Японские сказки родными нам никогда не станут. Они, напротив, подчёркнуто иные. В целом они дают только впечатление — фон для чужой культуры. Поэтому в иллюстрациях к таким сказкам интерес представляет не фабула и не портреты персонажей, а умение художника дать понятие о другой цивилизации.

Фёдорову отлично удаются завораживающие стилизации под средневековую западно-европейскую книжную миниатюру и живопись. В японской сказке он тоже стилизуется под оригинал — японскую гравюру периода изоляции. Многие современные иллюстраторы японских произведений под неё стилизуются — а на самом деле просто перерисовывают.

Тяжело достичь глубокого проникновения в японскую культуру. Фёдоров тоже больше использует устоявшиеся шаблоны, но он всё-таки выдающийся иллюстратор — японские образы у него получаются оригинальными.

Отличный сборник, изданный в Перми в 1989 году. Региональные издательства тогда проявляли большую инициативу.

В этом сборнике представлены все дальневосточные страны.

У Е.Монина — с детства любимого художника — свои принципы иллюстрирования. Он никогда ни под кого не стилизуется. Рисует всегда в собственной узнаваемой манере, меняя в картинках только одежды и разрез глаз.

Образы получаются очень яркими. Какая статуя Будды, которую лупит хитрый служка!

Так же и для китайской сказки: монинский дракон куда как лучше механически перерисованных драконов.

И для корейской сказки находит Монин оригинальный колорит.

Для вьетнамских сказок национальный колорит заключается в островерхих соломенных шляпах. Во время американкой войны во Вьетнаме на наших плакатах и карикатурах эта шляпа примелькалась и сделалась моментально узнаваемым символом.

Ника Гольц иллюстрировала небольшой сборник разных сказок, который издавался в мягкой обложке в 1961 г. и в 1974 г. Издания немного отличались по составу сказок. У меня только книжка 1974 года без обложки. Сканы даю отсюда: https://shaltay0boltay.livejournal.com/18....

Картинку к японской сказке "Как черти старика вылечили" я уже показывал в ряду прочих (тут). А есть ещё картинки к китайской и вьетнамской сказкам. Посмотрим все три, но с точки зрения стилизации.

1) Японская сказка. Картинка построена на контрасте: на переднем плане — вроде бы реалистичный старик у нормальной сосны, а на заднем плане — фантазийные японские черти. Черти, конечно, полностью взяты из японских источников. Япония распознаётся сразу, но стилизация совершенно не ощущается.

2) Китайская сказка. А вот здесь стилизация намеренная: пузатенькие кони, схематичный пейзаж фоном, круглолицый китайчонок с чёлкой... Это 1961 год. Тогда именно такой Китай мельтешил в нашей иллюстрации. Гольц, видимо, не стала ломать сложившиеся стереотипы. Нарисовано мастерски — эталонный шаблон.

3) Вьетнамская сказка. Субтропическая яркость Вьетнама. Но это всё же не отличительный признак. Остроконечная шляпа — вот узнаваемый Вьетнам.

Да, Гольц всё-таки выдающаяся художница.

А вот сборник, который я купить так и не решился в своё время (беда с дорогими книгами: денег на них единоразово жалко, а потом за месяц на ту же сумму макулатуры накупишь, а потом новый приступ скупости по кругу...).

"Дворец королевы кошек". — СПб.: Вита-Нова, 2015. Божественные Трауготы (есть информация, что иллюстрации были заготовлены, когда оба брата были живы, но изданы были уже после смерти Валерия). Картинки с официальных сайтов издательства.

Как всегда у Траготов, рисунков очень много: на каждом развороте.

Интересны вопросы техники. В этой книге представлены три из четырёх вариантов манеры, в которой работали художники (исторически были периоды, когда преобладал какой-то один вариант).

1) Плоский линеарный рисунок тонкими штрихами с разноцветными пятнами на белом фоне.

2) На чёрном фоне густые мазки тёмных цветов. Самые волшебные рисунки.

3) Цветные широкие мазки на цветном (разноцветном) фоне. В этой манере у Трауготов было много подражателей.

Ну а по содержанию, вот как японский колорит передаётся:

а) Пейзажи:

б) Чертовщина:

в) Кавалерия:

Трауготы тоже не стилизуются под японские гравюры — рисуют в своей манере. Наверняка, подобные иллюстрации высоко оценили бы в Японии. Ведь стилизации могут устроить зарубежную публику, а в своей среде они, скорее всего, будут восприняты как "клюква" (сужу по картинкам иностранных художников к русским сказкам). Гениальные художники (типа Калиновского) в стилизациях становятся вровень с подлинником. А средний художник в стилизациях все силы уделяет внешним деталям, делает техническую, а не творческую работу. Чужую культуру надо через себя пропустить. У Трауготов живая Япония получилась.

Обнаружилась ещё одна иллюстрированная книжка: классическая средневековая корейская повесть.

Лим Чже. Мышь под судом. — М.: Художественная литература, 1964. Издание с претензией на библиофильство: малый тираж (25 тыс. экз.), суперобложка, ляссе. Художница Н.Доброхотова мне больше нигде не встречалась. Но на Фантлабе у неё есть страничка (https://fantlab.ru/art3328), где упоминается и повесть "Мышь под судом", послужившая толчком к профессиональной карьере. Самой книжки на Фантлабе нет, подал заявку.

Иллюстрации чёрно-белые в тексте и цветные на вклейках. Корейский колорит передаётся национальной одеждой (специфической шляпой).

Но больше этнографических черт не встречается. Повесть о разных зверушках. Поэтому остальные цветные иллюстрации показывают нам животных.

а) Фантастические звери.

б) Лягушки и водоплавающие птицы.

в) Орёл и копытные.

Как видим, изображения в условной манере, в нереалистичной раскраске. На вклейках — сплошь символизм. Более-менее сюжетные сценки даются на мелких рисунках в тексте.

Рисунки интересные. Я уж начал думать, что источником вдохновения были какие-то старинные корейские образцы. Но посмотрел на насекомых, среди которых муха и паук. Очаровательные твари. Однако в те годы такие насекомые у нас и присутствовали, например, в "Мухе-цокотухе".

Приёмы, типичные для графики 1960-х гг. В такой манере рисовали, например, Стацинский и Овчинников. Видимо, в иллюстрациях к корейской повести нет ничего специфично корейского. Это и к лучшему.

Ну что ж, после исторического экскурса возвращаемся к поздне-советским иллюстрациям к сказке Андерсена "Стойкий оловянный солдатик". Блаженное для советской книжной графики время: Семидесятые-Восьмидесятые. Уже нет необходимости пояснять строго реалистичными картинками сюжет произведения. Наоборот, от иллюстратора ждут полноценного художественного продукта. Чтобы книжка со старым текстом заиграла по-новому. Иллюстрации призваны создать настроение.

Сегодня посмотрим циклы, которые можно отнести к полным сюитам иллюстраций. Это книжки-картинки, когда иллюстрациями заполнено всё пространство книги.

Два разных художника и два разных подхода. Это тоже черта того "застойного" времени: максимальное разнообразие в иллюстрировании детской книги. Е.Монин и О.Давыдова.

Отдельное издание "Стойкого оловянного солдатика" с иллюстрациями Е.Монина. У меня издание 1989 года. Но там качество воспроизведения иллюстраций очень плохое — деталей не разобрать. Поэтому большинство сканов иллюстраций взял с первого издания 1983 года отсюда: https://polny-shkaf.livejournal.com/30049....

Редкость: солдатик не в кивере времён наполеоновских войн, а в форме XVIII века. Прусак, конечно. Это многое объясняет в его молчаливой покорности, которую многие считают стойкостью.

У Монина все иллюстрации условные, и к "Солдатику" тоже. Их приятно рассматривать — сказка становится неторопливой. Ещё очень много архитектуры — облик старого европейского города. Вот соединённые вторая и третья страницы обложки — что-то вроде форзацев для тонкой книжки на скрепке.

Люди на картинках присутствуют, но они совсем не настоящие — сами как куклы. И получается, что история происходит с солдатиком, хотя его на картинках почти не видно.

Главные герои — солдатик и балерина — вынесены на обложку, а внутри книжки иллюстрации не дублируются, а продолжают сюжетную нить.

1) Игрушки разыгрались, и почти сразу (на одном развороте) появляется элегантный чёртик (точно не тролль) во фраке и с цилиндром.

2) Солдатик вываливается из окна (он почти незаметен) и отправляется в плаванье (тоже почти незаметен). Он маленький, никто на него внимания не обращает, не опекает.

3) Крупно изображена встреча с крысой. По сравнению с крысой солдатик не такой маленький. И кораблик из русской газеты сделан. Понятно, что такие кораблики крысам не сдаются.

4) И опять большая вода. Опять солдатик почти незаметен. Рыба, которая его глотает тоже почти незаметна. Заметен рыбак, который с парохода "Андерсен" эту рыбу поймает.

5) Вернулся солдатик из рыбьего чрева. Кукольные люди пялятся на него. Сам он вновь пялится на свою балерину. А уже всё: обгорелые останки.

6) Возвышенной сцены сгорания в огне страсти не было. Элегантный чёртик раскланивается с читателем. Понятно, что этот джентльмен непричастен к мелким пакостям.

Отдельное издание "Стойкого оловянного солдатика" с иллюстрациями О.Давыдовой. Первое издание было в ленинградском "Художнике РСФСР" в 1978 году (встречал в специальной литературе упоминания о 1972 годе, но, возможно, это описка). Сейчас книга переиздана "Нигмой", почти все развороты выложены на сайте издательства (http://ph.nigmabook.ru/lots/732.html).

А вот у Давыдовой иллюстрации посвящены людям. Но это не вступает в диссонанс с текстом сказки, поскольку навязчиво-реалистичного изображения персонажей и обстановки нет. В этом сходство с очень условной манерой Монина (хотя у Давыдовой всё же побольше правдоподобия).

Макет книжки важен. Поэтому иллюстрации надо смотреть разворотами.

1) Солдатик и балерина одинокие в чуждом им мире распоясовшихся игрушек. Чёртик с хвостом и рогами — тоже элегантный в костюме Мефистофиля (не тролль неотёсанный).

2) Морские странствия пехотинца.

3) Возвращение странника.

4) Недолгое счастье двух влюблённых.

Что нарисовала Давыдова? Может быть, свои детские яркие впечатления, когда она мысленно раскрашивала реалистичные чёрно-белые сюиты из сталинских книжек. Восприятие с точки зрения ребёнка сделало советскую иллюстрацию Семидесятых-восьмидесятых такой привлекательной и нестареющей.