Пушкинский "Гробовщик" в советских изданиях 1970-х гг. Иллюстраций к "Повестям Белкина" в этот период было, вроде бы, много (после молчания в 1960-е гг.). Но по большей части книги выходили в провинциальных издательствах. Несмотря на большие художественные достоинства изданий (были среди них и премированные), доступ широкой аудитории к ним был ограничен. Но влияет ли широкий доступ на развитие искусства? Может, гораздо важнее мнение профессиональных критиков? В Семидесятых проявились новые формы книжной графики: она стала более спокойной после минимализма и лаконизма поры "оттепели". Для нас продолжает оставаться интрига не в форме, а в содержании: как определились художники с основной идеей "Гробовщика"? Появились ли, наконец, на рисунках ожившие мертвецы?

Маленькая книжка, изданная на Алтае. У меня второе издание. Первое издание было в 1969 году. За все Шестидесятые это был единственный новый цикл иллюстраций к "Повестям Белкина". Но по стилистике это уже всё равно было следующее десятилетие.

По одной илллюстрации к каждой повести на шмуцтитулах.

Излюбленная тема: Адриян распивает чаи на фоне гробов. Это сочетание несочетаемого, конечно, входит в пушкинский замысел. Видения оживших мертвецов выступают только издержками профессии Адрияна. В выборе эпизода для единственной иллюстрации художники разрываются между внешне эффектной картинкой со скелетами и содержанием повести, в общем-то психологически увлекательной и без скелетов.

В общем, пока оживших мертвецов нет.

Ещё одна небольшая книжка, изданная в Куйбышеве (Самаре).

Здесь по две иллюстрации к каждой повести. По технике и композиции картинки совсем простые.

Маловыразительное застолье.

А вот и скелеты появились.

Киевское издание 1977 года.

По две иллюстрации к каждой повести в технике силуэта.

Оксюморон, с которого повесть резко начинается: переезд на похоронных дрогах. Художник поместил сюда и будочника с алебардой — "русского чиновника" Юрко.

И здесь имеется сценка с ожившими мертвецами. Эффектно скелеты в технике чёрно-белого силуэта смотрятся.

Книжка, изданная в Горьком (Нижний Новгород) в 1977 году. Хм, как много в год шестидесятилетия Октября вышло отдельных изданий "Повестей Белкина" на переферии. И ожившие мертвецы в книжках замелькали.

Книга, отмеченная дипломом на всесоюзном конкурсе искусства книги.

Диплом получен по заслугам. Соединил художник Смирнов два плана "Гробовщика": изобразил на одном развороте резкий переход Адрияна из бытовой плоскости (вечеринка у немца-соседа) в мистическую (вечеринка с ожившими мертвецами).

Главное, что ожившие мертвецы и в этом издании имеются.

Гениальный график П.Бунин опубликовал в Семидесятых только одну иллюстрацию к "Гробовщику", а развёрнутый цикл представил в конце XX века.

Это книга "Болдинская осень" (1974) и альбом "Гениальный сын России" (1998). Но стилистика одна, нельзя даже исключить, что все иллюстрации были готовы к 1974 году. Поэтому посмотрим все картинки как продукт Семидесятых.

В 1974 г. опубликована была излюбленная многими художниками сцена из "бытовой" плоскости првести: Адриян пьёт чай. В 1998 г. опубликован вариант с небольшими отличиями.

Художник гробов на заднем плане не рисует. Но наконец-то дан настоящий портрет Адрияна — обидчивый угрюмый буян. Бунин, конечно, выбрал для единственной иллюстрации в 1974 году психологическую зарисовку.

Адриян с дочерьми идёт в гости. Всё очень схематично, но какая техника! Мы отчётливо видим, как прохожий офицер перекидывается взглядом с одной из дочек гробовщика.

Ну вот и ожившие мертвецы (которых зрители в 1974 году не дождались). Живее всех Адриян со своей пьяной рожей — художник выдерживает психологический тип главного героя до конца.

В 1970-е гг. ожившие мертвецы заняли в иллюстрациях к "Гробовщику" принадлежащее им место, но и бытовая плоскость повести подверглась глубокой разработке.

Были у нас как-то иллюстрации к "Египетским ночам" Пушкина (тут и тут).

Классические гравюры Кравченко, современный символизм Забирохина... Рассказ у Пушкина наполнен страстью, П.Бунин через эротизм эту страстность передавал.

Древний Египет мы зрительно воспринимаем через росписи тех времён: силуэты в узких платьях, треугольники локтей и колен, опахала. И эротизма там достаточно.

К такой росписи и сюжеты должны быть по-настоящему древние, аутентичные. Подойдут и библейские (ветхозаветные) истории. Например, дочь фараона пришла купаться на берег Нила и нашла корзинку с младенцем Моисеем. Неожиданно в Интернете к этой истории обнаружился рисунок знаменитого детского художника В.Лосина.

Потрясающе! Европеоидные лица советских времён (царевна — коренная москвичка, а служанка в воде — лимитчица). И при этом узнаваемые шаблоны Древнего Египта — те самые силуэты и треугольники.

Эта картинка заставила меня задуматься, как воспринимается древность в книжной иллюстрации. Чаще всего, это костюмированный эпос, в котором играют современные актёры (как у П.Бунина). У Лосина тоже современные актёры, но с хорошими костюмами и балетмейстером. Вообще, облегчает ли задачу современным художникам специфичные изображения, дошедшие из Древнего Египта? Интересная задача для иллюстратора.

Решил посмотреть с этой точки зрения имеющиеся у меня книжки с настоящими древне-египетскими историями.

Первая книжка — "Чудесные превращения Баты". Художник — знаменитый Н.Кочергин. Книжки на Фантлабе нет.

Дети могли бы получить представление о манере древне-египетских росписей из одной этой книжки. Стилизация древне-египетских образцов у Кочергина очень точная. Вот, например, воин с натянутым луком — один из самых узнаваемых образов Древнего Египта (правда, в подлиннике это был фараон на колеснице).

У Кочергина присутствует естественная модернизация (пропорции фигур, например, точные; мимика живая). Но. всё равно, видно, что Кочергин рисовал в соответствии с древне-египетскими образцами.

Но Кочергин всё же отражает сюжет древней сказки с нестареющими страстями. Вот такого в живописи Древнего Египта не было — растрёпанные персонажи:

Меня лично заинтересовали стилизованные изображения деревьев. Действительно, это свойственно древне-египетским образцам.

Но у меня подобные деревья-шары ассоциировались не с Кочергиным, а с другим художником. В таком стиле деревья в детских книжках рисовал младший современник Кочергина — К.Овчинников. Оказывается, Овчинников тоже отметился в теме Древнего Египта.

К.Овчинников — известный и мною любимый иллюстратор. На Фантлабе представлен: https://fantlab.ru/art7285. Книга тоже представлена на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition140939. Есть и современное переиздание: https://fantlab.ru/edition210900.

У К.Овчинникова — во всех книгах стилизация деревьев, птиц, зверей. А в этой книжке с древне-египетскими сказками — нет. Всё это ранее сделал Кочергин. Как раз для Овчинникова деревья-шары не представляли никакой сложности. Но здесь ему пришлось делать стилизацию более сложную (для себя более сложную, поскольку он не использовал собственные приёмы).

Сначала — откровенное подражание древне-египетским папирусам.

Далее — современные рисунки. Композиции у Овчинникова по законам стилизации почти такие же, как у Кочергина — ведь источник-то единый.

Но фигуры египтян у Овчинникова по сравнению с Кочергиным остались более скованными — чтобы яснее была отсылка к первоисточнику.

А вот природу (деревья, травы) Овчинников отобразил предельно точно на контрасте с людьми.

Оказывается, была иллюстрированная древне-египетская литература и для взрослых. Здесь художник — ксилограф Ф.Константинов.

С Константиновым мы неоднократно встречались по поводу иллюстраций к пушкинским произведениям, из которых пока самое крупное было "Евгений Онегин".

Казалось бы, именно Константинов предельно далёк от древне-египетских образцов. На первый взгляд, его гравюры про Египет отличаются от гравюр про Онегина только элементами одежды. А на самом деле, Константинов дух Древнего Египта ухватил очень точно. При этом он обошёлся вообще без стилизации, полностью осовременил древне-египетские образцы, т.е. решил задачу самым сложным путём, без всяких упрощений. Вот потрясающий пример модернизации женского образа (но и оригинал потрясающий).

Вот модернизация намеренно приглушённая (Константинов здесь сохранил только идею танцевальных движений).

А вот собственно гравюры-иллюстрации.

Материала у меня, конечно, мало для серьёзных обобщений. Но, видимо, наличие образцов графики и живописи из Древнего Египта задачу современным художникам (не халтурщикам) не облегчает: изображения именно древне-египетские настолько специфичны, что, если им следовать, легко можно сползти в мультипликацию, а если не следовать — в фильм про Калигулу.

В этой связи кругозор наших советских художников, которые крайностей избежали, вызывает, конечно, уважение.

Я пока прерываю обзор иллюстраций цикла "Повести Белкина". Чтобы закруглить этот этап болдинской прозы, предлагаю взглянуть на незавершённую "История села Горюхина". Мастерский набросок — прекрасный образец русского литературного юмора. В связи с "Историей села Горюхина" неизбежно вспоминают "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина. Но надо делать поправку, что Пушкин не совсем сатирик (он не ехидный и не злобный).

В иллюстрированной пушкиниане первой достойной иллюстрацией оказался силуэт на обложке нэповского времени. Художник — Н.Ильин. Эта обложка даже попала в пушкинский том "Литературного наследства" (1934). П.Эттингер писал: "Упомяну ещё об "Истории села Горюхина", любовно отпечатанной Н.В.Ильиным в 1928 году в Нижнем Новгороде и снабжённой им эффектной силуэтной обложкой". Вот репродукция этой обложки из альбома "Н.В.Ильин" — М.: Советский художник, 1958.

Очень свежая концепция для 1928 года (через 20 лет Ильин разовьёт эту концепцию до абсолюта). Картинка с сюжетом не связана. Но Ильин — великий мастер. Вроде бы просто портрет Пушкина, а понятно, что он чего-то гражданственное сочиняет (смотрит на крестьянские избы, на вороньё над ними — и пишет, пишет про народные страданья...).

Внезапно обнаружилось созвучие этой темы ("Пушкин узрел мужиков"). Через 90 лет А.Аземша нарисовал Пушкина, сочиняющего проповедь мужикам. Проповедь была прочитана в церкви в Болдино. Она, вероятно, подтолкнула Пушкина к сочинению "Истории села Горюхина". Но, увы, на описание народных страданий Пушкин был не вполне настроен, сохранились его подлинные слова из этой проповеди.

цитата

И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!

Этот рисунок из альбома "А.Аземша. Искусство дарить людям радость" (М., 2014).

Аземша — выдающийся художник, с хорошим чувством юмора, со вкусом. Его рисунки — как декорации к театральным фантазиям Мейерхольда в изложении Булгакова ("Театр покойного Всеволода Мейерхольда, погибшего, как известно, в 1927 году при постановке пушкинского «Бориса Годунова», когда обрушились трапеции с голыми боярами...").

Мне кажется, весёлый Аземша хорошо дополняет слишком торжественного Ильина.

"История села Горюхина" — смешная.

цитата

Ныне, как некоторый мне подобный историк, коего имени я не запомню, оконча свой трудный подвиг, кладу перо и с грустию иду в мой сад размышлять о том, что мною совершено. Кажется и мне, что, написав Историю Горюхина, я уже не нужен миру, что долг мой исполнен и что пора мне опочить!

Читать пушкинскую "Историю села Горюхина" весело, а читать пушкинистов про "Историю села Горюхина" — скучно. Они там справедливо находят столкновение барина с народом — и это столкновение, действительно, не было радужным. Однако Пушкин точно не впал как Радищев в чёрную меланхолию от знакомства с бытом своих крепостных.

Советские иллюстраторы сталинского периода начали с отражения народной/крестьянской темы в "Истории села Горюхина" в соответствии с классовым истолкованием. Знаменитый художник А.Самохвалов дал групповой крестьянский портрет — у деревенской бедноты лица чересчур серьёзные, они уже верные союзники пролетариата. Но всё-таки у Самохвалова (отличного художника) все персонажи с характером, а которые крестьяне не пролетарии, так те с юмором нарисованы.

Следующие иллюстрации у меня в скучноватых сталинских изданиях (в трёхтомнике 1949 г. и в "Избранном" 1959 г.). Художник Ф.Константинов — узнаваемый ксилограф — но для "Истории одного города" отделался общими картинками, обличающими забитость народа перед приказчиками, нищету и плохую погоду.

А художник Д.Арсенин и в конце советского периода пошёл по пути обличений и выдал угнетённый народ.

А ведь даже Л.Правдин в 1949 году для провинциального (Молотов/Пермь) издания сделал интересную иллюстрацию. Всё те же мужики в сцене с приказчиком. Но контур у фигур немного карикатурный, а у Пушкина сцена не столько обличающая, сколько смешная — читатели могли бы оценить такую картинку на общем унылом фоне.

"Историю села Горюхина" всё же не Писарев или Чернышевский какой-нибудь писал. У Пушкина феерия, а если смех сквозь слёзы — то всё-таки смех. Подлинное содержание сатиры отразили другие художники. Это П.Бунин, который рисовал свои иллюстрации к "Истории села Горюхина" в советские 1970-е гг. и А.Аземша (это уже XXI век).

Первая и бо́льшая часть незаконченной "Истории" вообще не про крестьян, а про автора — это вовсе и не Пушкин, а опять Иван Петрович Белкин. Более подробно, чем в "Введении" от издателя "Повестей Белкина" даётся биография Ивана Петровича, описывается путь, который привёл его к созданию "Истории села Горюхина".

Вот Белкин приехал насовсем в свою вотчину:

цитата

Женщинам говорил я без церемонии: «Как ты постарела» — и мне отвечали с чувством: «Как вы-то, батюшка, подурнели». ...Побежали топить баню.

И тут привожу иллюстрацию В.Милашевского из "Повестей Белкина", где ей нет никакого соответствия. А в "Истории села Горюхина" есть, по крайней мере, Белкин и баня. А крестьянские женщины? И про них есть в "Истории": "Они столь целомудренны, сколь и прекрасны; на покушения дерзновенного отвечают сурово и выразительно".

Несколько уморительных рисунков добавил к этой части А.Аземша.

Белкин рассказывает о том, что его батюшка служил адъютантом у генерала Племянникова. Вот этот генерал:

Далее. Источником для "Истории села Горюхина" Белкину послужили старинные календари, где его прадед оставлял краткие записи:

цитата

4 мая. Снег. Тришка за грубость бит. 6 — корова бурая пала. Сенька за пьянство бит. 8 — погода ясная. 9 — дождь и снег. Тришка бит по погоде.

Прадед и корова, павшая 6 мая, околдовали художника Аземшу — он их рисовал, вместе и порознь, бесконечно.

После источников Белкин даёт все положенные для всеобщей истории обзоры: географии, этнографии и т.д.

Вот география. К востоку страна Горюхино примыкает к Бесовскому болоту (пастушка стерегла стадо свиней и забеременела — от беса, само собой). Художник Аземша откликнулся на это.

Вот обитатели. Тут художник Бунин решил горюхинских баб изобразить.

Вот культура и образование. Рисунок П.Бунина: грамотей Терентий.

цитата

Летописи упоминают о земском Терентии, жившем около 1767 году, умевшем писать не только правой, но и левою рукою. ...Неоднократно пострадав за свое искусство, услужливость и участие в разных замечательных происшествиях, он умер уже в глубокой старости, в то самое время как приучался писать правою ногою, ибо почерка обеих рук его были уже слишком известны.

Этот Терентий так понравился П.Бунину, что он развил эту тему за Пушкина (причём переработал рисунок через 25 лет). На рисунке некий чин в треуголке суёт Терентию кулак под нос.

Интересный, кстати, рисунок по персонажам. За плечом у неотёсанного екатерининского бригадира — молодой дворянин с умным лицом, новое поколение просвещённых чиновников, которые встретят в новом веке "дней александровых прекрасное начало".

И только теперь начинается собственно "История", но тут и обрывается. Жили горюхинцы вольной жизнью, пока обедневшие баре не вспомнили о них. П.Бунин рисует как на пьяных (по случаю праздника) пейзан свалился управляющий от помещика.

Ну и конец:

цитата

В три года Горюхино совершенно обнищало.

Именно этот итог педалировался советскими пушкинистами, а нарисовал его его только Аземша — художник эпохи победившего капитализма.

После иллюстраций к "Метели" из белкинского цикла уместно будет посмотреть картинки к пушкинскому стихотворению "Бесы" (http://feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push1...). Стихотворение очень известное:

цитата

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна.

Есть у "Метели" и "Бесов" общее. Во-первых, тема зимней непогоды. Во-вторых, "Бесы" — это первое произведение, написанное в Болдинскую осень 1830 года (тогда же, когда и "Повести Белкина"). Есть и отличия: метель в прозе — это у Пушкина реалистическое описание, а метель в стихах — психическое переживание. Интересно, как художники отобразили эту разницу.

Бесы в стихотворении про метель, потому что мельтешение снега и вой ветра вызывают такие ассоциации:

цитата

Бесконечны, безобразны,

В мутной месяца игре

Закружились бесы разны,

Будто листья в ноябре...

И вот кружащихся в снегу бесов — буквальное прочтение — изобразил в самом начале XX века серьёзный художник И.Симаков, а в конце XX века — художница-примитивист Л.Усатова (первая иллюстрация — из альбома "Пушкин в русской и советской иллюстрации", а вторая — из альбома "Пушкин в творчестве примитивных художников").

Такое соседство совсем не случайно: русская иллюстрация до эпохи художников круга "Мира искусства" — это и есть примитивизм (не по технике, а по концепции: рабское буквальное сопровождение текста). Пожалуй, современный примитивизм даже и предпочтительнее будет: в нём, чаще всего, здоровый юмор интеллектуалов виден.

Но когда запретили рисовать чёртиков, советским художникам-реалистам пришлось перейти на пейзажные зарисовки. Вот Ф.Константинов награвировал вьюгу (в трёхтомнике 1949 года и в "Избранном" 1959 года). Ямская тройка — непременный атрибут, поскольку в "Бесах" барин беседует с ямщиком.

В пушкинских изданиях взрослую аудиторию картинками к "Бесам" не баловали. Следующие картинки появились только в 1979 году, когда был издан аккуратный томик пушкинской "Лирики" с иллюстрациями А.Иткина.

Раз уж в первый раз с этим изданием встречаемся, вот его библиографическое описание из каталога-справочника:

После такого пышного представления собственно иллюстрации к "Бесам" впечатления не производят: это просто маловыразительная заставка с темой "мутной ночи" и крохотная концовка — силуэт лошадок с повозкой.

Но это уже общая проблема иллюстрирования лирики (не только пушкинской), т.е. бессюжетных стихотворений. Душевно лирику рисуют хорошие художники-пейзажисты. Ошеломляющим, но и не повторённым был в 1949 году успех монументальных силуэтов Н.Ильина (вот это). Опыт реалиста Иткина в иллюстрировании лирики был не самым удачным. Сейчас его дополненный томик 1979 года переиздали в огромном формате (вот это). Может, к "Бесам" что-то поинтереснее есть в современном издании, но я покупать не стал.

Бесы — совсем не детское стихотворение. Но первая строфа из него — хрестоматийная, в советское время использовалась в младших классах школы в качестве примера описания природы. Поэтому несколько строк ("Мчатся тучи, вьются тучи...") помещались в тонких серийных книжках.

Ну а поскольку проилюстрировать здесь можно было только природу (и ездока), все картинки одинаковые у совершенно разных художников: метель забрасывает снегом возок. В книжке 1985 года поместили всё стихотворение без купюр ("Перемен! Мы ждём перемен..."), но художник оказался не готов его развёрнуто отобразить.

Все картинки моноцветные, а невысокое качество воспроизведения их ещё более обезличивает. Особенно не повезло посмертному изданию Конашевича: ничего не разобрать.

Жалко, что для советских малышей пропала страшилка (они тогда наперечёт были)

цитата

Сколько их! куда их гонят?

Что так жалобно поют?

Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают?

Никто не против пейзажей в качестве иллюстраций. Но в "Бесах" всё же одного изображения стихии недостаточно. Самые поздние из известных мне профессиональных иллюстраций датированы концом XX века. П.Бунин передаёт страшное напряжение стихотворения в образе обезумевшей тройки. Но достаточно механистически — руку набил на рисунках конницы в боях.

Простодушный Д.Арсенин вернулся к истокам: нарисовал чёртиков. И много других элементов белой горячки.

На стену такую картинку, конечно, не захочется вешать: китч. Но приходится признать, что эта композиция Арсенина оказалась иллюстрацией, по которой всё же можно идентифицировать пушкинских "Бесов".

цитата

Мчатся бесы рой за роем

В беспредельной вышине,

Визгом жалобным и воем

Надрывая сердце мне...

Продолжаем обзор книг и художников, уже знакомых по "Выстрелу". Сегодня — "Метель" и 1970-е гг.

У алтайского художника Туманова в распоряжении был только шмуцтитул. Он для представления "Метели" выбрал сцену в церкви, когда Маша падает в обморок, поскольку осознаёт ошибку: её мужем стал незнакомый человек. Многие художники в этой сцене показывают ещё и убегающего Бурмина. Но на этой картинке Бурмин сохраняет уверенное спокойствие.

У куйбышевского художника Коновалова было побольше возможностей: две иллюстрации на всю повесть. Он избирает героем для иллюстрирования Машу. На первой иллюстрации она пишет прощальные письма подруге и родителям перед побегом, а на второй — уходит в метель. Маша сказала — Маша сделала. Сильная женщина.

Киевский художник Дозорец, работавший в этой книге в технике силуэта, выбрал для иллюстрирования линию Бурмина: вот он убегает из церкви, аки заяц, а вот он — само благородство, когда объясняется с Машей.

Нижегородский художник Смирнов. Заставка к эпиграфу. Здесь метель. Но на первом плане — горящая свеча.

Смирнов выбрал нестандартную концепцию для "Метели". У него главный герой — Владимир.

Сначала Владимир в семействе Маши — стоит, гордо хмурясь и глядя на потенциальную тёщу (а Маша в это время в дальнем углу с женихами сидит — вся такая напыщенная, тоже гордится, наверное).

Потом Владимир пешком упирается в стену метели — сильный образ (вот так и при Бородино пойдёт пехотный прапорщик против свинцового ветра).

А вот финал повести: мы из окна смотрим в сад, где какой-то гусар коленопреклоненный перед какой-то барышней. А на столике -потухшие свечи...

Иллюстрации — это как тизер книги (дразнилка, намекающая на содержание). Я вот и в детстве, и сейчас сначала просматриваю картинки, потом читать начинаю. И о чём же повесть "Метель", исходя из этих иллюстраций-тизера? О том как сильный духом Владимир борется с судьбой, и о незначительных персонажах (Маша, Бурмин), которых мы видим издалека.

У московского художника П.Бунина иллюстраций к "Метели", разбросанных по разным книгам, поменьше, чем к "Выстрелу". Цикл не сложился. Главный герой — Маша.

Но Бунин, пока что единственный из всех рассмотренных художников, отразил пушкинскую тему Войны 1812 года. Восторженный абзац про возвращение русских войск из-за границы нашёл отклик у Бунина — такого же, как и Пушкин, восторженного певца войны.

Бунин в издании 1974 года, одновременно с Коноваловым из Куйбышева, даёт образ Маши в момент написания ею писем к подруге и родителям. Тут Маша предстаёт серьёзной женщиной: верится, что она возьмёт на себя управление семейным имением после смерти отца (как и произошло при встрече с Бурминым после войны).

А дальше — ни метели, ни Владимира, сразу финальная сцена. Два варианта — ранний и поздний — очень похожие, но разные: Бунин добивается большей точности в этой сцене со стремительным броском Бурмина к ногам Маши (хотя стремительность — именно в раннем варианте)

Художник Носков по-своему проиллюстрировал текст издания "Болдинская осень". По одной гравюре к каждой повести. К "Метели" — метель. Стихия средствами ксилографии.

UPD/05.10.2020

Художник И.Бруни. В иллюстрированной пушкиниане был известен только рисунками к "Сказке о мёртвой царевне". И вдруг внезапно обнаружилось, что в энциклопедии-справочнике С.В. Чистобаева Художники детской книги СССР. 1945-1991. Т. 2. «Б» на стр. 790-791 помещены несколько иллюстраций Бруни к "Метели" и "Барышне-крестьянке". Настоящее открытие!