"Песнь о вещем Олеге" и "Слово о полку Игореве" пробудили мои детские воспоминания о коротких иллюстрированных рассказах из древней военной истории.

Врезался в память рассказ из "Мурзилки" о битве при Фермопилах, который в детском саду, вроде бы, читала вслух воспитательница на веранде. А я многократно картинки пересматривал ("Мурзилку" мне ещё в детском саду выписывали). Нашёл по поиску в архиве журнала этот номер. Думал, из совсем глубокого детства, а оказалось — за апрель 1974 года. В следующем году уже в школу.

"Со щитом или на щите?" — первое впечатление не забывается. История Спарты стала родной. Афины до сих пор презираю.

Рисунок боя на развороте тоже врезался в память до мельчайших деталей. Композиция водоворота спартанцев и персов осталась для меня вершиной батальной живописи.

Лосин в этих рисунках на себя не похож. У него же всегда многоцветные объёмные фигуры с разнузданной мимикой. А здесь — бледные плоские фигуры с чёткими контурами и сдержанными чувствами (учитывая, что на лицах предсмертные гримассы). Лосин не имитирует, а по памяти цитирует древне-греческие чёрные контуры на вазах и цветовую гамму выцветших фресок. При этом, кто не знает обычной манеры Лосина, ни за что не поверит, что в этих рисунках использован особый технический приём.

А в начальной школе пошли исторические рассказы с красочными картинками в серии "Страницы истории нашей Родины". Вот по древне-русской истории сейчас у меня имеются такие книжки, все проиллюстрированы В.Перцовым.

Неизгладимое впечатление в младших классах на меня произвела книжка про Александра Невского. Причём, как я сейчас понимаю, произвела впечатление не историческими фактами, а визуально — рисунками.

Посмотрим страничные иллюстрации.

1) Портрет князя Александра. Его голова на фоне окружности, нарисованной на арке свода. Получается нимб (художник зафиксировал, что Александр признан святым в русской православной церкви). Большинству советских детей намёк оказался непонятен. Книжка теперь переиздана (см.). Никто, поди, и не поверит, что нимб был в первом советском издании.

2) Разгром шведского десанта на Неве. У Перцова такая же плотная компоновка деятельных фигур на странице, как и у Лосина в изображении боя при Фермопилах (на самом деле, ещё плотнее). Одна эстетика.

Лосин и Перцов — неразлучные на страницах "Мурзилки" художники моего детства. До сих пор задумаюсь на несколько секунд, чтобы опознать картинку — лосинская или перцовская. Манеры совершенно разные, но фамилии в голове путаются.

3) Шведы — нормальные враги. А вот тевтонский монашеско-рыцарский орден — это уже и не люди. Епископ вон — настоящая нежить. Сразу видно, что никакие это не тевтонцы, а обычные немцы-фашисты.

4) Нарушение всех правил. На рисунке мельтешат чёрные кресты на белых накидках и щитах тевтонцев. Красные копья выпячиваются на переднем плане и разрезают рисунок. Ничего не разобрать с первого взгляда. Но помню, как я был впечатлён в детстве этими чёрными и красными линиями на странице. Попытки повторить в собственных рисунках ни к чему не привели — чувства гармонии не хватило.

Возможно, секрет этого приёма, в том, что здесь преломляются техники средневековой миниатюры-орнамента (вспомним рассечение линиями рисунков Гончаровой к "Слову о полку Игореве").

5) В схватке на Чудском озере тоже геометрия линий и пятен.

Как надо было понимать детскую психологию! Художник знал, что дети с удовольствием будут распутывать нарисованную кучу-малу, вычленяя отдельные эпизоды боя. А потом с замиранием оглядывать общий план, который вновь сливается в волшебный орнамент.

Отдельная книжка с иллюстрациями Перцова про Куликовскую битву мне в детстве не попалась. Был по случаю юбилея большой рассказ про эту битву в сентябрьском номере "Мурзилки" за 1980 год.

Тоже не из моего детства (к тому времени "Мурзилку" уже не читал). Но здесь иллюстрации как Перцова, так и Лосина. Посмотрим.

1) Иллюстрация Перцова — смертельный для обоих поединок Пересвета с Челубеем — сделана в его привычной манере. А вот дальше — некое панно. Качество воспроизведения очень плохое, ничего не разобрать. Но понятно, что изображена круговерть битвы, красные тона отсылают, вероятно, к традициям древне-русской живописи. Но всё это уже было исчерпано палехской школой миниатюры.

2) А вот и Лосин, тоже в своей привычной манере: "многоцветные объёмные фигуры с разнузданной мимикой". Но и у него одна из иллюстраций — "фрагмент картины".

Как странно, что художники, вошедшие в историю как великие творцы малых форм, чувствовали неудовлетворённость и мечтали о том, чтобы их огромные полотна висели в Окружном доме офицеров.

UPD / 13.06.2022

С опозданием обнаружил рисунки В.Лосина к рассказу об Александре Невском в "Мурзилке" за 1989 год (№ 5 и № 8). Прилагаю их для полноты картины.

а) Невская битва. Поединок Александра с предводителем шведов, которому русский князь оставил копьём "печать" на лице.

б) Ледовое побоище.

Сталинский период в книжной иллюстрации был временем принуждения к одному стилю. В целом, сталинский стиль был унылым. Но творческие поиски были и в рамках этого стиля: появились выдающиеся достижения в детской иллюстрации (Кочергин и Рачёв). Это было красиво, но иногда слишком помпезно. Была и альтернатива "сталинскому сказочному реализму" (Ю.Васнецов). С конца 1950-х гг. принуждение исчезло. Детских книжек выходило много, манера художников была разной. В иллюстрациях к сказкам практически исчез чистый реализм. В рисунках приветствовалась условность. Условность была и реалистичной, и декоративной. Посмотрим общую панораму иллюстраций к "Царевне-лягушке" на примере одиночных рисунков разных художников. Все книжки нам знакомы, ограничусь только ссылками.

Позже вернёмся к полноценным сюитам второй половины XX века.

Картинки замечательной Т.Колюшевой из журнала "Весёлые картинки". Аудиторией Колюшевой были малыши. Тёплое чувство и сейчас не покидает. Два разворота из журнала с одной композицией: первый из номера 9 за 1973 год, второй — из номера 6 за 1986 год.

Ещё одна картинка из журнала "Весёлые картинки". Если Колюшева относилась относилась к старшему поколению художников журнала, то здесь рисунок художника нового поколения — С.Денисова. Он, видимо, мог бы причислять себя к концептуалистам — работа серьёзная, игра красок, зыбкие фигуры. Это журнал номер 7 за 2000 год, но манера художника сложилась уже в Семидесятые. Нравились в детстве его картинки к "Маленькому водяному" из "Мурзилки" и другие.

Ну придётся и эту картинку поместить из журнала "Весёлые картинки" с новым художником — Д.Бурусовым. 1994 год (номер первый), журнал уже не советский, и художник тоже. Картинка не к самой сказке, а к задачке Г.Остера про полёт стрелы.

К сожалению, у В.Перцова нет сюиты иллюстраций к "Лягушке-царевне". Только открытка из набора "В.В.Перцов. Иллюстрации к русским народным сказкам" (М.: Советский художник, 1988). Открытки слишком засвечены, сканер их совсем бы убил. Сфоткал на планшет, порегулировал контрастность и яркость. Но контуры лошадей всё равно только угадываются. Это Василиса в коробчонке едет на пир. Форейторы в зелёном, и у одного морда прям лягушачья. Хорошие художники сами в игру включались.

Рисунок в стиле русской миниатюры из книги: "Русские сказки: Книга для чтения с комментарием на английском языке". Иллюстрации М.О.Тесаржиковой. — М.: "Русский язык", 1984.

Книга ещё советских времён: "Русские сказки". — Л.: Художник РСФСР, 1991. Художник Б.Михайлов. Манера — сугубо реалистичная. После стольких лет забвения возрождался, видимо, интерес, к приглушённому по цвету реализму в сказке.

Иллюстрации художника Г.Бедарева из журнала "Колобок" (1990, № 2 и 1989, № 8). Для "Колобка" иллюстрации простоватые. Сменилась концепция журнала к Девяностым.

В сборнике наших дней ("Кот Баюн". — М.: Стрекоза, 2018) имеется дополнительная картинка Бедарева:

Суровый уральский стиль. Свердловские художники. 1) "Русские народные сказки". — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1976. Худ. Г.Мосин и 2) "Финист — ясный сокол". — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1981. Худ. Н.Моос. Посмотрим рядом чёрно-белую и цветную картинки на контрасте.

1) "Сивка-бурка". — Минск: Юнацтва, 1989. Худ. В.Шатунов. 2) "Диво дивное. Русские народные сказки". — М.: Современник, 1988. Художник В.Вагин. Этих художников ничего не связывает. Просто продолжим контраст.

1) Азбука Т.Мавриной: "Сказочная азбука". — СПб.-М.: Речь, 2016 и 2) азбука из книги "Чудо чудное". — М.: Эксмо, 2021 с иллюстрациями С.Ковалёва.

Художник Г.Новожилов. Переиначенные сказки: Г.Новожилов. Русские сказки для детей и взрослых / рисунки автора. — М.: НорВэй-Си, 2007. Видимо, переиначенная сказка является сатирической.

При собирании детских книжек-картинок советского периода на первом этапе трудно произвести селекцию: исторически всё интересно. Постепенно вырисовываются контуры самых иллюстрированных авторов. Не вызывают удивления такие поэты как Маршак, Чуковский, Барто, Михалков (от них увернуться никак не получается). Есть поэты второго ряда. Одна из них — Е.Благинина. В советских учебниках/хрестоматиях для младшей школы было её стихотворение "Мама спит, она устала..." — так что Е.Благинину знают все. Автор массово издаваемый. Часто её иллюстрировали известные художники.

Пытаюсь понять через призму иллюстраций, что там такого было — в советской детской поэзии второго ряда.

Тема, которую активно разрабатывала Благинина — это тема про любовь к маме. Это такая благопристойная линия в сталинской литературе, которую и позднее поддерживали талантливые авторы (у Токмаковой будет много про то, что не надо родителей расстраивать, Софья Прокофьева напишет "Не буду просить прощения" и т.д.). Тема эта популярна в традиционном обществе, а в обществе модернизированном для неё требуется новой оформление. По-разному художники отображали семейную идиллию.

Бесподобный Лемкуль, нашедший свою неповторимую манеру в зрелом возрасте (до того, в 1940-начале 1950-х гг., вынужден был подчиняться требованиям, предъявляемым к иллюстрации сталинского периода). У меня с его иллюстрациями тонкая книжка "Бабушка-забота" (М.: Детская литература, 1974).

У Лемкуля — в иллюстрациях всегда хорошее настроение. Картинка к стихотворению "Вот какая мама".

"Посидим в тишине": "Мама спит, она устала, ну и я играть не стала...".

Выдающийся художник С.Остров несколько раз иллюстрировал книги стихов Благининой. У меня вот такие сборники: в тонкой обложке 1989, в переплёте 1982 года и в тонкой обложке 1987 года. Все три книги издательства "Малыш".

Вот разные вариации того самого хрестоматийного стихотворения "Мама спит, она устала, ну и я играть не стала...".

Художник Л.Непомнящий в конце 1980-х гг. проявился как модернист. В яркой манере он проиллюстрировал сборник Благининой в переплёте (М.: Детская литература, 1990).

Вот его картинка к стихотворению "Посидим в тишине":

Художница Прибыловская себя проявила, напротив, приверженницей крепкого реалистического направлени. Книжка с её картинками — небольшого формата в массовой серии (М.: Детская литература, 1987).

"Мама спит...". Дело происходит в деревенском доме.

Художница Успенская с её минимализмом в тонкой книжке из другой популярной серии (М.: Детская литература, 1978).

Всё то же стихотворение "Посидим в тишине".

И стихотворение-то вроде душевное, но всё-таки немного назидательное. Художники его без воодушевления иллюстрируют. Ну и вообще — маму, конечно, нехорошо будить, но все мы помним, какая это пытка была: не шуметь, пока кто-то спит. Думаю, художников тоска охватывала.

Правильным поэтом была Благинина. Много писала про счастье труда. Надо, конечно, детей приучать. Но ведь не любят малыши ни по дому помогать, ни грядки копать. Конечно, стихи Благининой получше, чем "только тех, кто любит труд, октябрятами зовут", но всё равно не очень увлекательно. Большие советские детские поэты, такие как Маршак или Чуковский, от воспевания труда уклонились, пришлось Благининой за всех отдуваться.

Программное стихотворение "Не мешайте мне трудиться" (мешают, видимо, дети, которые зовут поиграть, и родители, которые просят отдохнуть).

Остров дважды иллюстрировал стихотворение "Не мешайте мне трудиться". Впрочем, оба раза без свойственного ему размаха (слева — тонкая книжка 1987 года, справа — сборник в переплёте 1989 года)

Непомнящий нашёл интересный ракурс с трогательным карапузом. Возможно, так он придал стихотворению правдоподобие: маленький ребёнок совсем не желает "трудиться", но подражает старшим под их умильные восторги и уверения, что он "совсем большой".

У Валька книжка вышла в массовой серии (М.: Детская литература, 1978) под общим названием "Не мешайте мне трудиться". От своих шаблонов Вальк не отступил, рисунки узнаваемы с первого взгляда.

Через семь лет книжка вышла в том же составе, под тем же названием, в той же серии, но с иллюстрациями другого художника — И.Година, не такого титулованного (М.: Детская литература, 1985). Наверное, ожидалось, что смена художника осовременит стихи.

Пытаюсь припомнить, какие заучиваемые наизусть стихи в начальной школе не вызывали отторжения, и понимаю, что это стихи даже не про природу, а про погоду: "Мороз и солнце, день чудесный" (в хрестоматии — без последней строфы), "Буря мглою небо кроет" (в хрестоматии — без последней строфы), "Мороз-воевода дозором владенья обходит свои".

У Благининой ничего такого запоминающегося нет, но стихи милые, и уж, конечно, не такие дидактические как про маму и про труд. Беспроигрышная тема. И художники с удовольствием рисуют времена года.

В Перестройку издали книжку со стихами Благининой большого формата (М.: Малыш, 1988). Художницей была Н.Салиенко. Вот это точно была свежая струя в детской иллюстрации.

Салиенко рисует не совсем в соответствии с текстом, но передаёт какое-то собственное воспоминание о погоде и развивает общие образы Благининой (про маму), но совсем не по казённому.

А за три года до Салиенко вышла крупноформатная книга с одним длинным стихотворением Благининой (М.: Малыш, 1985). Художник — П.Багин, тогда уже известный, но по-прежнему современный.

Вот такие прозрачные и печальные развороты.

Народные потешки — это русский нонсенс. По потешкам можно собрать отдельную большую коллекцию с иллюстрациями выдающихся художников. Благинина создала несколько стихотворений в духе таких потешек. Художники опять же с удовольствием их нарисовали.

Одна такая потешка — "Ай-люли, люли, люли, гости к Дашеньке пришли" имеет богатую историю: публиковалась дважды в "Мурзилке" с потешными картинками А.Семёнова и с торжественными иллюстрациями В.Чапли.

Ну и в отдельных книжках эта потешка печаталась.

Есть у Благининой несколько переработанных вроде бы немецких сказок — и в стихах, и в прозе. На удивление, эти сказки очень хороши. Видать, это и было призванием Благининой, но она уже не могла отказаться от своего амплуа вещателя нравоучительных истин.

Сборник сказок был выпущен в 1976 году с иллюстрациями всеми любимого В.Перцова (М.: МАлыш, 1976).

Для примера можно посмотреть сказку "Ганс-путешественник". Начало у неё сказочное: встреча с гномом, который одаривает нищего подмастерья Ганса семимильными сапогами. А затем начинается обыденность: честный труд, жена, дети, дом. Всё некогда попутешествовать. И вот только в глубокой старости собирается Ганс отправиться в дальний путь, и отправляется...

Художник Перцов — как и всегда, показывает высочайший класс.

Та же не совсем малышовская сказка в иллюстрациях Непомнящего.

Всё правильно писала Благинина: и про то, что маму надо беречь, и про то, что лениться плохо. Но труд её был неблагодарным. Что тут поделаешь, если шедеврами детской литературы остаются книжки про бандитского Карлсона, праздного Винни-пуха, антисоветского кота Матроскина.

Иллюстрированных изданий "Василисы Прекрасной" оказалось немного. В завершение обзоров представляю три сборника советского периода, где не предполагалось полных сюит иллюстраций к каждой сказке.

Очень скромный сборник, изданный в Свердловске в 1976 году. Просвечивающая тонкая бумага. Художник — свердловчанин Г.Мосин.

К каждой сказке — только по одной чёрно-белой заставке. Но всё-таки это незаурядный Мосин. Плотные формы, переплетающиеся друг с другом. Г.Калиновский в те же годы для столичных издательств так же разрисовывал листы карандашом, не оставляя ни одного клочка пустого. Жёсткие требования к массовым эконом-изданиям — это, наверное, была хорошая школа.

Совершенно чуждое создание — не из людского рода. И улыбается, и за плечи Василису приобняла. Но понятно, что опасная нечисть.

Ещё один сборник Средне-Уральского книжного издательства (1981). Художник — свердловчанин херсонского происхождения Н.Моос.

Издание чуть более праздничное: вытянутый формат, цветные иллюстрации. Бумага толстая, но рыхлая, жёлтая.

К каждой сказке — по одной цветной иллюстрации. Художник решил сделать постер: поместил на картинку всех персонажей, чьи действия изолированы друг от друга. В центре, понятно, Василиса. Чёрный сутулый всадник. Красный всадник, как Данко, несёт людям солнце на ладони (служит при этом Бабе-Яге). Черепа, слуги Яги: совы, хищные птицы, кот (уже, скорей, пантера), пёс (раз пересказ Карнауховой). Изюминка композиции — Баба-Яга отсутствует. Неожиданно (т.е. художник обманул ожидание, чем привлёк внимание к своей концепции).

P.S. Ув. clandestino указал, что Баба-Яга присутствует: на самом верху в центре синее пятно. Значит, это развивающая картинка "Найди Бабу-Ягу". Я не справился — без подсказки не нашёл.

Сборник, изданный в Ленинграде в 1982 году. Издание улучшенного качества, плотная белая бумага, чёткая печать, цветные иллюстрации. "Библиотечная серия". Художник Б.Власов

Книга вышла после смерти художника (в возрасте 45 лет). В выходных данных указано, что рисунки сделаны при участии Т.Шишмаревой — это мать художника. Видимо, она участвовала в подготовке книги на завершающем этапе.

К длинным сказкам даны несколько страничных иллюстраций. И ко всем сказкам на полях — россыпь мелких забавных картинок.

Размер "Василисы Прекрасной" позволил дать к этой сказке три страничных иллюстрации. Сюиты они не составили, такой цели у художника и не было. Несколько свободных зарисовок. Графика высокого класса. Хотя, конечно, несколько эпатажная — возврат к корням советской графики рубежа 1920-х — 1930-х гг.

Следующая картинка отражает редкий эпизод сказки, который имеется только в пересказе Любарской. Власов — единственный художник, который решил этот эпизод подробно зарисовать. Суть в следующем. В этом варианте сказки, напомню, Баба-Яга не собиралась Василису отпускать, Василисе пришлось бежать с черепом. Все охранники Бабы-Яги (кот, ворота, берёза и т.д.) ей изменили и содействовали побегу Василисы. И только три пары отрубленных рук остались верны Бабе-Яге, которая с опозданием, но бросилась в погоню. Василиса кидает платочек и позади неё сделалось озеро. И это озеро три пары рук вычерпали!

Это уж потом Бабу-Ягу остановили на последних рубежах гребёнкой, которая превратилась в сплошной лес, о который Баба-Яга сломала себе все зубы и вынуждена была поворотить обратно.

Вот такие сказки у славян, живущих в лесной полосе: водные преграды — не преграды (моря-то никто не видел); лес страшен, но он же и единственный защитник. Хочется найти такой лес, чтобы, как в этой сказке, "руку не просунуть" — тогда любой непобедимый враг вынужден будет отступиться.

Теперь понятны причины колонизации русскими Сибири — там же тайга погуще, чем леса в окрестностях Суздаля да Владимира.

На этом "Василисы Прекрасные" у меня закончились. Пора возвращаться к Пушкину.

UPD/01.04.2020

Упустил в своё время последний штришок: открытка с иллюстрацией В.Перцова

UPD/13.04.2020

А это упущенный не штришок, явно. Борис Забирохин из книги Афанасьев А.Н. Русские сказки (СПб.: Вита Нова, 2008). У меня этой книги нет.

UPD/21.08.2020

И из удивительного журнала "Колобок" (1977. #6). Очень интересные постоянные художники. Были художники широко известные (С.Алимов, В.Пивоваров), а были и такие, которых больше нигде не встречал. Иллюстрацию на тему Бабы-Яги и Василисы сделали как раз мало известные, но очень стильные художники: А.Снегинева и К.Серебряков.

Василиса здесь изображена ребёнком — чуть ли не единственный раз.

Начинаю обзоры отдельных изданий пушкинской поэмы "Полтава" с полными сюитами иллюстраций. Первое такое отдельное издание — "Полтава" с иллюстрациями художника В.Перцова.

Перцов — любимый художник, который неразрывно связан с моими детскими впечатлениями. Перцов — тот, кто наряду с Мониным и Лосиным, формировал костяк советской детской книжной графики в Семидесятые-Восьмидесятые годы (в любом номере "Мурзилки" хоть одна иллюстрация этой троицы была).

На Фантлабе художник, конечно, представлен (https://fantlab.ru/art5764). И его "Полтава" на Фантлабе теперь есть (https://fantlab.ru/edition253609).

Издана перцовская "Полтава" была в советское время только один раз — в 1980 году в Саратове. Даю библиографическое описание из каталога-справочника:

Добавления к библиографии: тираж 320 тыс. экз., цена 45 коп.

В 2017 году иллюстрации были переизданы в "Москвоведении" с добавлением советской научно-популярной книжки Гордина про полтавский бой (тоже с иллюстрациями Перцова). Так что современное издание — это "Полтава+". Современное издание — энциклопедического формата. Судя по послесловию Перцова, готовилась это издание к юбилею Полтавской битвы (2009), но вышло уже после смерти художника. Современное издание на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition253657.

Иллюстрации в "Полтаве" — такие же, как и в советском издании. Макет тот же. Картинку с переплёта издания 1980 года в современном издании поместили вовнутрь книги. Чуть-чуть отличаются картинки: другая седельная кобура. Видимо, печатали с иного комплекта иллюстраций. Это хорошо — значит, с авторских подлинников.

То, что у современных издателей был другой комплект иллюстраций подтверждается и тем, что в современном издании другой портрет Марии. Остальные картинки — без заметных отличий.

Качество воспроизведения иллюстраций получше в новом издании (картинка почётче). Есть отличия в цветопередаче, но какие цвета авторские, а какие — компьютерные, не понять. Небольшие размеры картинок и желтоватый оттенок бумаги в советском издании мне показались даже гармоничнее, чем большие картинки на очень белой глянцевой меловке в современном издании. Но из-за большей чёткости в основном буду давать фотки с современного переиздания 2017 года.

Перцов — мастер. Макет книги (саратовское издание 1980 года) безукоризненный. Важно ещё, что Перцов — иллюстратор, в первую очередь, детской книги, что сказывается на содержании иллюстраций. Перцов сделал сюиту к "Полтаве" так, чтобы помочь юному читателю. Картинки точно следуют за сюжетом, имеются сопроводительные надписи. Ну и хорошо — пройдёмся ещё раз по сюжету (который не очень прост).

Концепция? На обложку вынесен торжествующий Пётр Первый — это задаёт общий тон, хотя в самой сюите перекоса в сторону имперской линии нет. Сам Перцов пишет, как он первоначально задумывал цикл иллюстраций к "Полтаве".

цитата

Я тогда жил в Киеве, со многими там сдружился, полюбил украинское народное искусство и быт, и я решил сделать что-то, соединяющее русское и украинское. И я подумал, что в пушкинской "Полтаве" я сделаю иллюстрации в тексте, а на полях нарисую всякие полюбившиеся мне реалии прошлого...

Конечно, из этой затеи ничего не вышло. Как ни приглушай имперский фон, всё-таки пушкинская Украйна — это не про рушники.

Посмотрим картинки. Стиль у Перцова собственный — ни с чем не перепутаешь. Перцов — идеальный график: небольшая доля условности, правдивость (реалистичность) и настоящий психологизм. Картинки у художника для детских книжек всегда добродушные и жизнерадостные, чуточку мультяшные. Очень интересно посмотреть, как в этой манере получились иллюстрации к трагической поэме (хоть и жизнеутверждающей).

В первой песне Перцов даёт портреты Марии, Мазепы, Петра и Кочубея. Но помимо этого есть и сюжетные иллюстрации.

Эта сцена — повод, чтобы дать украинский пейзаж (это украинская ночь, но пушкинские строки, ей посвящённые будут только во Второй песне).

Кочубей у большинства иллюстраторов представлен этаким страдальцем за общерусское дело. У Перцова по-иному. Он, как и все художники, рисует Кочубея в момент написания доноса царю на Мазепу. Но показывает Кочубея без прикрас: дело-то было неблаговидное, поводом к политическому доносу (верному по существу) послужило отнюдь не радение об интересах Империи, а личная обида и неспособность регионального олигарха отомстить царскому полпреду. Тут художник точно раскрывает мотивы Кочубея и намекает на весь этот клубок змей, боровшихся за влияние на Украине.

Эту сцену очень любят иллюстраторы. Ночь, одинокий всадник... Может, они так отдают дань этому безымянному персонажу. У Пушкина — это молодой казак, влюблённый в Марию, оставшийся ей верным и после её бегства к Мазепе (так-то все воздыхатели от неё отвернулись); помимо готовности выступить гонцом (дело рискованное со всех сторон), этот казак на поле Полтавской битвы добрался до Мазепы и чуть-чуть не покарал его, но сам был убит.

Это Мазепа читает пересланный ему царём донос, готовит ликвидацию Кочубея, ну и заодно вынашивает заговор против русского царя. В окружении Мазепы — агенты Запада: католический поп (иезуит), тётка какая-то (это княгиня Дульская) ещё какие-то мутные личности (в том числе бородач, т.е. не казак, а кто-то из русских, кому дозволено бороду не брить).

Сюжет второй песни иллюстратором отражён подробно. Посмотрим только ключевые моменты.

Разговор с Марией был долгим: Перцов и рисует две его стадии. Сперва Мария, чисто по девчачьи, завела речь о том, что Мазепа её больше не любит, а проводит время с княгиней Дульской. Мазепа, оправдываясь, выбалтывает правду: он с Дульской всего-то навсего готовит государственную измену, так что Мария может спать спокойно (она так и сделала: казнь отца проспала).

Очень сильная сцена у Перцова. Кочубей ведь замучен (в прямом смысле этого слова). А некоторые художники изображают его этаким бесплотным символом Сопротивления.

Вот в таком контексте у Пушкина описывается пленительная украинская ночь: Кочубея пытают перед казнью (в замке Мазепы, между прочим), Мазепа тревожится из-за дел политических и частных, Мария спит.

Ну, здесь Перцов выступил баталистом. Это совсем не очевидное решение: некоторым художникам войну рисовать неинтересно (это примитивно и обезличенно, психологии опять же никакой).

Мазепа разочарован в Карле XII и жалуется своему сподручному Орлику, что не на того поставил.

Легендарная сцена пира Петра Первого после Полтавской победы. Пушкинская цитата-мем:

цитата

И за учителей своих

Заздравный кубок поднимает

А Перцов в иллюстрациях к поэме эту сцену не отразил! Потрясающе!

Эх, ну давайте уж посмотрим и картинки к "Полтавской битве" Гордина (которая довеском к современному изданию поэмы идёт). Вроде бы Перцов идёт по тексту историко-популярной книжки, но такое чувство, будто он всё ещё делает картинки к "Полтаве" — только сейчас более подробно к отдельному отрывку из поэмы про полтавский бой из школьной хрестоматии. Вот и Мазепа чересчур часто встречается...

На научно-популярный характер книжки указывают только графические комментарии: познавательные картинки с историческими костюмами на полях — эти картинки рисовал сын Перцова и сделаны они в другой манере (фигуры плоские, цвета однозначные). Но так даже лучше: у комментария должна быть другая стилистика.

Что касается самих иллюстраций, то в них, конечно, побольше отображено деталей собственно Полтавской битвы. Больше батальных эпизодов. О, и пир Петра после победы есть!

Конечно, художником использовались заготовки из иллюстраций к "Полтаве". Вот разворот с панорамой битвы. Очень похоже, но отличия всё же есть.

Для меня интерес представляют параллельные картинки (там, где нарисованы те же эпизоды, что и в "Полтаве"). Вот они.

В научно-популярной книжке поэпичнее эти сцены даны.

Ну и самое последнее. О перцовской "Полтаве" я с изумлением узнал только несколько лет назад (вот что значит провинциальное издание). Но с перцовским Петром Первым был знаком с раннего детства. Была у меня такая книжка "Находчивый солдат" (сейчас книжка переиздана, хотя уже распродана: https://www.labirint.ru/books/470923/). Вот в этой книге моего детства много было картинок с Петром Первым.

Так что, увидев иллюстрации к "Полтаве", встретился я со старыми знакомыми.