Сегодня — издание "Серебряного копытца" 1980 года, где предпринята попытка отойти от традиционной реалистической графики.

Художница — И.Нахова. Она принадлежит к младшему поколению художников, которые реформировали нашу книжную графику, начиная с 1970-х гг. Старшее поколение — это, например, В.Пивоваров. У Наховой можно найти общие с этим художником приёмы.

Художница на Фантлабе: https://fantlab.ru/art10583. Книжка на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition154766.

Я книжки этой художницы, когда вижу их у букинистов, всегда беру. Свежий взгляд, интересное сочетание цветов, любопытные композиции... А вот "Серебряное копытце" чувство неудовлетворённости оставило. Понял почему, когда сопоставил данные из базы Фантлаба: книжка была у художницы одна из первых, а, может, и вообще первая (в базе художницы она самая ранняя среди представленных). То есть это произведение не зрелого мастера, а начинающего художника, когда ещё продолжается период ученичества.

Ну, тогда даже интересно проследить процесс становления Наховой.

Раз мне показалось, что в этой книжке стиль художницы напоминает стиль В.Пивоварова, значит, она и представляет здесь советский концептуализм. Как известно всем любителям детской книги,

цитата

произведения концептуалистов направлены не на эмоции зрителя, а на интеллект, идеи, мировоззрение

Всё, что хотела художница сказать в качестве введения, она сказала на обложке и титуле: белое поле, срезы уральских поделочных камней (не самоцветов!), маленький козлик. Кто там говорит про красоты Урала? Концептуалисты видят красоты такими. И никаких эмоций!

По огромной пустой зале хаотически двигаются дети и взрослые. Ничем не выделяются Кокованя и Дарёнка с кошкой (хотя они и в середине композиции, их надо поискать среди толпы персонажей).

Здесь смысл протеста я могу понять. Все предыдущие сцены встречи Коковани с Дарёнкой были явно постановочными: центр композиции, позы, взгляды... В жизни не так. Встреча происходила среди шума и гама, никто из семейства не замирал красиво, чтобы сторонний зритель смог бы сосредоточиться на сиротке. Вот художница в таком ключе и рассказывает правду про эту встречу. Прекрасный урок концептуализма: действительно ведь, картинка апеллирует не к эмоциям зрителя, а к его рассудочности.

Камерная сцена, блики, тени, трепетанье занавески, каменные узоры... И снова — огромное пространство избы, которая в реальности-то совсем тесная.

Вот в этой иллюстрации близость к Пивоварову особенно чувствуется: окно, развевающаяся занавеска, керосиновая лампа — это его мотивы.

Вид сверху. Кошка Мурёнка уже на дереве. Много белок.

Хорошая картинка по композиции, по цвету — вот это будет фирменным стилем Наховой. Множество белок — это дань концептуализму. Что-то белки должны донести до интеллекта зрителя.

Снова хаотичность, но на сей раз хаос временной: на одном листе отражены разные события трёхдневного одиночного сидения Дарёнки в лесу. Поэтому множественность козликов и кошек.

И здесь я вновь могу понять протест против традиционализма. У Бажова все последовательные действия Дарёнки в течение трёх дней изложены очень кратко, без потери темпа: увидела козлика, услышала топоток, выглянула, легла, что-то сказала кошке и т.д. А как это нарисовать? Получатся бесконечные полотна, совсем не отражающие стремительность текста. Традиционным художникам приходится выбирать только один эпизод. А вот Нахова-то передала всю эту возню конгениально Бажову: времени на рассматривание разворота уходит столько же, сколько и на чтение соответствующего текста — и событий много, и проскакиваем быстро. "Мирискусники" были бы довольны таким адекватным слиянием текста и графики (хотя сами технические приёмы концептуализма им, наверное, остались бы чужды).

Завершающая сцена: был блеск концептуализма, а вот и его нищета.

Кокованя и Дарёнка пялятся на вырезанных из картона и грубо размалёванных под поделочный камень кота и оленя. Родной балаган тоже подменили. А чудо-то где?

На самом деле, смог бы, ох смог бы концептуализм справиться и с этой проблемой: показать чудо, не обращаясь к эмоциям. Здесь у Наховой просто опыта не хватило.

Жаль, что опыт иллюстрирования Бажова неформалами вышел таким — ученическим и не до конца уверенным. Но приятно, что имеется Бажов, отрисованный а ля Пивоварофф.

Сегодня очередное отдельное издание "Серебряного копытца". Издательство "Советская Россия", которое иногда баловало читателей выпуском хорошо иллюстрированных книг. Самоуправство издательства выразилось в том, что на титуле под заглавием стоит "сказка" (а не "сказ") — ну так и в библиографии на Фантлабе бажовские сказы чаще всего как "рассказы" классифицированы. Художник — А.Коковкин. Годы выпуска: 1980 и 1990.

Отличия двух изданий: в 1990 году — малый формат (что на фото в сети не всегда очевидно), чёрный цвет шрифта на обложке и отсутствие одной полустраничной иллюстрации (шествие Мурёнки по снегу). Картинки в издании 1990 г. переданы, может быть, и поконтрастнее, но это как раз в замысел художника не входило — получилось огрубление и потеря оттенков.

Художник Коковкин на Фантлабе: https://fantlab.ru/art5714

Издание 1980 года на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition76129.

Издание 1990 года на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition257404.

Художник Коковкин не погружается в глубины бажовского смысла, не сравнивает Мурёнку с Ктулху, не помещает козлика на Луну. Но и оголтелого реализма не придерживается. У него иллюстрации в милой манере: чуть размыто, уютно, надёжно. На 1970-е годы пришёлся пик творчества Коковкина — период "застоя". А смотришь на его тёплые иллюстрации (и многие другие того же периода) и ассоциации появляются с "прекрасной эпохой" перед Первой мировой войной. Как у А.Блока: "Дождь мелкий, разговор неспешный, // Из-под цилиндра прядь волос, // Смех лёгкий и немножко грешный — // Ведь так при встречах повелось?".

Посмотрим ненапрягающие картинки к "Серебряному копытцу".

Коковкин — опытный мастер. Он знает цену заставкам и концовкам. Это элементы смысловые (вместе с обложкой). На обложке у художника — козлик Серебряное Копытце (герой, давший имя сказу). На титуле заставочка: девочка Дарёнка с кошкой Мурёнкой всматриваются в даль. А концовка: кошка Мурёнка убегает в эту даль с козликом. Так всё и было — Мурёнка связующее звено.

Подробно и традиционно решается тема завязки: представлением Коковани, сидящего на завалинке на фоне уральского пейзажа; представление крупным планом печальной Дарёнки в чужой семье; уход Дарёнки с Кокованей из чужой семьи.

Призрачный олень среди звёзд — это приём из тогдашней мультипликации, когда нужно было разграничить героя и образы из его рассказа (мультик про Умку сразу на ум приходит). Эти же звёздные олени были и у реалистичной Морковкиной, которая параллельно рисовала "Серебрянное копытце". Так что здесь у Коковкина сказочно-мультяшный элемент есть, а мистического (как у Митурича) — нет.

Кошка Мурёнка, которую вырезали из издания 1990 года малого формата, важна и по смыслу, и композиционно: вверху справа Дарёнка с Кокованей оглядываются на кошку, которая внизу слева. А кошка у Бажова идёт в лес параллельным курсом: в стороне и по снегу — художник так и нарисовал, раздробив пространство единой картинки.

Художник не рисует встречу козлика с Дарёнкой, а показывает игры козлика с кошкой Мурёнкой. Человек уже исключён из взаимоотношений сказочного козлика и реальной (пока ещё) кошки.

Хорошо зимняя сказка в такой манере получается. Очень красиво и опять-таки мягко вышла у художника эта сцена: изумлённые люди, замерев, наблюдают за чудом.

Думал, как обыграть фамилию художника (Коковкин) и прозвище персонажа (Кокованя). Ничего не придумал. Может, и вправду случайное совпадение.

Продолжим тему позднесоветских провинциальных изданий пушкинской "Полтавы". Сегодня — воронежское издание 1980 года. Гравюры (линогравюры) В.Лопаты. Издано в РСФСР, но художник — украинский.

Даю библиографическое описание из каталога-справочника:

Дополнение к библиографии: тираж 20 тыс. экз., цена 85 коп.

Художник (выяснил это с высокой степенью вероятности) на Фантлабе есть (https://fantlab.ru/art8251) с интересной аннотацией. На книгу подал заявку.

Гравюры отличаются повышенными художественными достоинствами. Отражён украинский колорит. Много внимания уделено также теме украинской вольницы. Мазепа изображён с большим сочувствием. Имперская линия с царём Петром дана сдержанно. Ну, в общем, соответствует общей тенденции интеллигентского прочтения поэмы в позднесоветское время.

Сразу же чувствуется, что цикл иллюстраций является полноценной сюитой с продуманным книжным макетом. В советское время пушкиноведение было подчас интереснее самих пушкинских текстов. Изыскания о том, кому именно написано Посвящение в "Полтаве" (Марии Волконской) ушли в широкие массы. Такие вводные гравюры — для образованного слоя советских читателей.

Пройдёмся по узловым моментам сюжета.

Эта линия подана с большим чувством. Настоящая love story. Мазепа при таком освещении, конечно, романтический герой, вызывающий сочувствие.

Эта сцена подана достаточно стандартно.

А вот здесь вместо безликого гонца, мчащегося в ночи, художник даёт его портрет в момент, когда он осознанно принимает от Кочубея опасное послание.

Эту сцену из Песни первой художник даёт как заставку ко всей Песне второй (вроде как краткое содержание предыдущей песни). Всё подаётся так, что иезуит-католик является вдохновителем сепаратистского заговора: Мазепа уныло слушает его. А княгини Дульской — души сепаратистского салона — вообще нет. О чём тогда Мария беспокоится? Не те времена ещё, чтобы мужа к попу ревновать.

В духе интеллигентских терзаний 1980-х гг. Мазепа в разговоре с Марией предстаёт унылым Гамлетом.

Сцена в темнице — садизм мазеповских сатрапов опущен, всё чинно-благородно. Кочубей отчего-то задумчив. Но собственно казнь и отрубленная голова не дают этой линии уйти в полную слащавость. Вроде бы, у нас в то время отрубленные головы были в моде под влиянием японского кино на ограниченных показах.

Сцена разговора Мазепы с Орликом перед битвой (когда Мазепа сожалеет, что не на того поставил) — это порочащая Мазепу сцена. В развитии характеров эта сцена для Пушкина важна. В наших иллюстрациях художник этой темы не касается, зато воспевает (насколько это было возможно) вольный полёт казачества, примкнувшего к шведскому королю. В этом плане заставка ко всей Песне третьей (которая посвящена триумфу русского царя) очень показательна: гроза над Днепром. Нет, не всегда украинские ночи бывают тихими: художник Пушкина подправляет.

Нельзя сказать, что художник игнорирует тему полтавского боя: ему отдана единственная разворотная иллюстрация (что как бы отмечает центральное значение этой сцены). Плюс ещё и на форзацах фрагмент этой гравюры воспроизведён, что компенсирует отсутствие традиционного русского царя на обложке или на фронтисписе (впрочем, оформление форзацев могло быть решением издательства).

К такой сцене илюстрация отсутствует в этой версии "Полтавы".

Картинка к последним строкам поэмы о том, что только Пётр из всех героев воздвигнул памятник себе, а о Марии если кто и вспоминает, то только слепой кобзарь, который поёт песни, приписываемые Мазепе.

Сцена с кобзарём (полноценная страничная гравюра) и коврики с украинской росписью — это то подчёркивание национального колорита, которое поощрялось в трактовках поэмы в сталинские времена. Художник берёт всё, что ему нужно из всех времён, не смущаясь смешением разных трактовок...

Начинаю обзоры отдельных изданий пушкинской поэмы "Полтава" с полными сюитами иллюстраций. Первое такое отдельное издание — "Полтава" с иллюстрациями художника В.Перцова.

Перцов — любимый художник, который неразрывно связан с моими детскими впечатлениями. Перцов — тот, кто наряду с Мониным и Лосиным, формировал костяк советской детской книжной графики в Семидесятые-Восьмидесятые годы (в любом номере "Мурзилки" хоть одна иллюстрация этой троицы была).

На Фантлабе художник, конечно, представлен (https://fantlab.ru/art5764). И его "Полтава" на Фантлабе теперь есть (https://fantlab.ru/edition253609).

Издана перцовская "Полтава" была в советское время только один раз — в 1980 году в Саратове. Даю библиографическое описание из каталога-справочника:

Добавления к библиографии: тираж 320 тыс. экз., цена 45 коп.

В 2017 году иллюстрации были переизданы в "Москвоведении" с добавлением советской научно-популярной книжки Гордина про полтавский бой (тоже с иллюстрациями Перцова). Так что современное издание — это "Полтава+". Современное издание — энциклопедического формата. Судя по послесловию Перцова, готовилась это издание к юбилею Полтавской битвы (2009), но вышло уже после смерти художника. Современное издание на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition253657.

Иллюстрации в "Полтаве" — такие же, как и в советском издании. Макет тот же. Картинку с переплёта издания 1980 года в современном издании поместили вовнутрь книги. Чуть-чуть отличаются картинки: другая седельная кобура. Видимо, печатали с иного комплекта иллюстраций. Это хорошо — значит, с авторских подлинников.

То, что у современных издателей был другой комплект иллюстраций подтверждается и тем, что в современном издании другой портрет Марии. Остальные картинки — без заметных отличий.

Качество воспроизведения иллюстраций получше в новом издании (картинка почётче). Есть отличия в цветопередаче, но какие цвета авторские, а какие — компьютерные, не понять. Небольшие размеры картинок и желтоватый оттенок бумаги в советском издании мне показались даже гармоничнее, чем большие картинки на очень белой глянцевой меловке в современном издании. Но из-за большей чёткости в основном буду давать фотки с современного переиздания 2017 года.

Перцов — мастер. Макет книги (саратовское издание 1980 года) безукоризненный. Важно ещё, что Перцов — иллюстратор, в первую очередь, детской книги, что сказывается на содержании иллюстраций. Перцов сделал сюиту к "Полтаве" так, чтобы помочь юному читателю. Картинки точно следуют за сюжетом, имеются сопроводительные надписи. Ну и хорошо — пройдёмся ещё раз по сюжету (который не очень прост).

Концепция? На обложку вынесен торжествующий Пётр Первый — это задаёт общий тон, хотя в самой сюите перекоса в сторону имперской линии нет. Сам Перцов пишет, как он первоначально задумывал цикл иллюстраций к "Полтаве".

цитата

Я тогда жил в Киеве, со многими там сдружился, полюбил украинское народное искусство и быт, и я решил сделать что-то, соединяющее русское и украинское. И я подумал, что в пушкинской "Полтаве" я сделаю иллюстрации в тексте, а на полях нарисую всякие полюбившиеся мне реалии прошлого...

Конечно, из этой затеи ничего не вышло. Как ни приглушай имперский фон, всё-таки пушкинская Украйна — это не про рушники.

Посмотрим картинки. Стиль у Перцова собственный — ни с чем не перепутаешь. Перцов — идеальный график: небольшая доля условности, правдивость (реалистичность) и настоящий психологизм. Картинки у художника для детских книжек всегда добродушные и жизнерадостные, чуточку мультяшные. Очень интересно посмотреть, как в этой манере получились иллюстрации к трагической поэме (хоть и жизнеутверждающей).

В первой песне Перцов даёт портреты Марии, Мазепы, Петра и Кочубея. Но помимо этого есть и сюжетные иллюстрации.

Эта сцена — повод, чтобы дать украинский пейзаж (это украинская ночь, но пушкинские строки, ей посвящённые будут только во Второй песне).

Кочубей у большинства иллюстраторов представлен этаким страдальцем за общерусское дело. У Перцова по-иному. Он, как и все художники, рисует Кочубея в момент написания доноса царю на Мазепу. Но показывает Кочубея без прикрас: дело-то было неблаговидное, поводом к политическому доносу (верному по существу) послужило отнюдь не радение об интересах Империи, а личная обида и неспособность регионального олигарха отомстить царскому полпреду. Тут художник точно раскрывает мотивы Кочубея и намекает на весь этот клубок змей, боровшихся за влияние на Украине.

Эту сцену очень любят иллюстраторы. Ночь, одинокий всадник... Может, они так отдают дань этому безымянному персонажу. У Пушкина — это молодой казак, влюблённый в Марию, оставшийся ей верным и после её бегства к Мазепе (так-то все воздыхатели от неё отвернулись); помимо готовности выступить гонцом (дело рискованное со всех сторон), этот казак на поле Полтавской битвы добрался до Мазепы и чуть-чуть не покарал его, но сам был убит.

Это Мазепа читает пересланный ему царём донос, готовит ликвидацию Кочубея, ну и заодно вынашивает заговор против русского царя. В окружении Мазепы — агенты Запада: католический поп (иезуит), тётка какая-то (это княгиня Дульская) ещё какие-то мутные личности (в том числе бородач, т.е. не казак, а кто-то из русских, кому дозволено бороду не брить).

Сюжет второй песни иллюстратором отражён подробно. Посмотрим только ключевые моменты.

Разговор с Марией был долгим: Перцов и рисует две его стадии. Сперва Мария, чисто по девчачьи, завела речь о том, что Мазепа её больше не любит, а проводит время с княгиней Дульской. Мазепа, оправдываясь, выбалтывает правду: он с Дульской всего-то навсего готовит государственную измену, так что Мария может спать спокойно (она так и сделала: казнь отца проспала).

Очень сильная сцена у Перцова. Кочубей ведь замучен (в прямом смысле этого слова). А некоторые художники изображают его этаким бесплотным символом Сопротивления.

Вот в таком контексте у Пушкина описывается пленительная украинская ночь: Кочубея пытают перед казнью (в замке Мазепы, между прочим), Мазепа тревожится из-за дел политических и частных, Мария спит.

Ну, здесь Перцов выступил баталистом. Это совсем не очевидное решение: некоторым художникам войну рисовать неинтересно (это примитивно и обезличенно, психологии опять же никакой).

Мазепа разочарован в Карле XII и жалуется своему сподручному Орлику, что не на того поставил.

Легендарная сцена пира Петра Первого после Полтавской победы. Пушкинская цитата-мем:

цитата

И за учителей своих

Заздравный кубок поднимает

А Перцов в иллюстрациях к поэме эту сцену не отразил! Потрясающе!

Эх, ну давайте уж посмотрим и картинки к "Полтавской битве" Гордина (которая довеском к современному изданию поэмы идёт). Вроде бы Перцов идёт по тексту историко-популярной книжки, но такое чувство, будто он всё ещё делает картинки к "Полтаве" — только сейчас более подробно к отдельному отрывку из поэмы про полтавский бой из школьной хрестоматии. Вот и Мазепа чересчур часто встречается...

На научно-популярный характер книжки указывают только графические комментарии: познавательные картинки с историческими костюмами на полях — эти картинки рисовал сын Перцова и сделаны они в другой манере (фигуры плоские, цвета однозначные). Но так даже лучше: у комментария должна быть другая стилистика.

Что касается самих иллюстраций, то в них, конечно, побольше отображено деталей собственно Полтавской битвы. Больше батальных эпизодов. О, и пир Петра после победы есть!

Конечно, художником использовались заготовки из иллюстраций к "Полтаве". Вот разворот с панорамой битвы. Очень похоже, но отличия всё же есть.

Для меня интерес представляют параллельные картинки (там, где нарисованы те же эпизоды, что и в "Полтаве"). Вот они.

В научно-популярной книжке поэпичнее эти сцены даны.

Ну и самое последнее. О перцовской "Полтаве" я с изумлением узнал только несколько лет назад (вот что значит провинциальное издание). Но с перцовским Петром Первым был знаком с раннего детства. Была у меня такая книжка "Находчивый солдат" (сейчас книжка переиздана, хотя уже распродана: https://www.labirint.ru/books/470923/). Вот в этой книге моего детства много было картинок с Петром Первым.

Так что, увидев иллюстрации к "Полтаве", встретился я со старыми знакомыми.

Решил я в прошлый раз, что Назарук продолжает линию Билибина — внешнее сходство заставляет так думать (рамочки, стилизованные пейзажи, энергичные всадники). Но сам Билибин свои иллюстрации к пушкинским сказкам создавал, используя приёмы лубка и старинной гравюры. У Билибина следы этих приёмов неочевидны — надо обладать зорким взглядом. Но есть художники, у которых иллюстрации открыто стилизованы под рисунок русского лубка и европейской гравюры не позднее эпохи Петра I. Один из таких художников — О.Зотов с его иллюстрациями с сказкам Пушкина. Есть и отдельные издания сказок — советские книжки-картинки, и итоговый сборник пушкинских сказок 1980 года. У меня "Золотой петушок" в составе этого сборника.

Художник на Фантлабе упоминается (https://fantlab.ru/art2532). Моего сборника (равно как и отдельных книжек с пушкинскими сказками) на Фантлабе не нашёл.

Добавления к библиографии. Тираж — 250.000 экз. Цена — 1 руб. 60 коп.

Уже первая страничная иллюстрация к "Золотому петушку" задаёт тему: портрет царя Дадона очень похож по манере на гравированные портреты русских царей-неудачников допетровского времени: Годунова, Шуйского (но не Ивана Грозного).

Ну и дальше всё в этом ключе, но с нотками мягкого юмора.

С нарастанием напряжения художник становится серьёзнее (развороты не все раскрываются в советских книжках).

Стилизация в духе русского лубка со смешением времён ярко проявляется в образе шамаханской царицы: она в тюрбане и европейском платье по моде 1830-х гг. (т.е. лет на триста опережая моду царя Дадона). Это точная стилизация настроений русского XVII века: шамаханская — значит, тюрбан; но чуждая и непонятная — значит, европеец.

И завершающие сцены.

Запоминающийся цикл иллюстраций — больше из-за удачно найденного баланса между имитацией и современностью. Из приёмов надо ещё отметить, что цвета подобраны интересно: так (наверное) выглядели экономно раскрашенные клишированные лубки и одновременно (это уже точно) — советские детские раскраски бледной акварелью.