Данелия так пишет мемуары, что глубокий блат и связи подаются как тёплые дружеские отношения. Папа Данелия — начальник Московского метростроя (гражданский аналог генерал-майора), мама режиссер Мосфильма, дядя — создатель «Падения Берлина». Самого Данелия, не имевшего поначалу особых талантов, продвинул в режиссеры Михаил Калатозов. И так всю книгу — вплоть до того, что лекарства больному режиссеру доставал лично министр здравоохранения СССР и некто Е.Примаков. Вся книга — дружеские посиделки в элитных ресторанах, куда ходили, имея в кармане не больше трешки. Лёгкие байки, не особо задевающие знаковых людей. Про строителя Р.Хобуа — это пожалуйста, а про генералов Госкино — пол-предложения. Один раз пришлось коснуться случая, когда грузинские мажоры угнали самолет, были жертвы, были расстрелы, но Данелия сказал, что «А вот про это говорить не буду», лучше про «Дядя Петя, ты — дурак?»

Даже, по признанию Данелия, ему приз Феллини («Амаркорд» за «Настю») дал даже без просмотра фильма — мол, человек хороший. И всю книгу шла иллюзия, что московский грузин — парень с соседнего двора, а что в том дворе шлагбаум и охрана, так это несущественные детали.

Про непосредственно творчество написано тоже на уровне баек. Талантливый (а это не отнять) режиссер явно не собирался делиться какими-то секретами. Мол, всё случайно и по воле провидения.

Конечно, этот слог лучше педантического занудства или энциклопедической фактологии. Но ведь сразу чувствуется, что режиссер сделал поправку на Иванушку-дурачка, на нас, зрителей-читателей. Кто этого не почувствовал, тому -норм, Данелия — нормальный чувак. Но осадочек присутствует.

Рассказ написанный в стиле «Библиотека пионера», куда он, кстати, и вошел, оставил весьма странное впечатление. Первая линия, разумеется, бытовой героизм советского подростка, но в коротком рассказе уж больно странных моментов.

Мальчик откровенный социопат. Он изначально ко всем относится плохо. Мужчина шатается — напился, сволочь. Санитары обсуждают, как выносить больного — гады бездушные. Врач — Карабас с бородой. Медсестра — толстая тетка. Девчонки — дуры набитые. Сын больного — негодяй, как он смеет писать красивым почерком и уезжать к бабушке. В-общем, все незнакомые люди — плохие. На каток мальчик спешит, чтобы перед красивой девчонкой задираться с пацанами, сбивать с их шапки, а повезет, отддубасить кого постарше. Друзей у мальчика нет, он про них не вспоминает, идет кататься в одиночку, что странно для советских детей, выросших во дворах. Так как социальной чуждости нет — причина сугубо в психических вопросах.

Сам подросток подаётся из небогатой семьи — неразмерная одежонка, нет отца. Но откуда-то у него крутые коньки. У многих ли советских шалопаев с матерью-одиночкой были детские английские коньки, которые не меньше зарплаты стоили.

Впрочем, о матери мальчик тоже не думает — у него бездна свободного времени. Хотя у советских детей шестидесятых трудовых обязанностей по дому-хозяйству хватало.

Да и подвиг мальчугана весьма условный. Любой советский мальчишка, увидев умирающего человека, догадался позвать взрослых на помощь или неотложку вызвать. Но наш герой на помощь соседей не зовет — он социопат, к незнакомым нехорошим людям за помощью не пойдет. А, вызывая «Скорую помощь», повел себя как трехлетний несмышленыш, тетенька, пришлите машину не знаю куда, не знаю к кому, потому что адрес заранее посмотреть — это для ботанов, которых мальчик с коньками принципиально ненавидит.

Но он бросился под проезжающую машину, значит, молодец. В книге молодец, а в реальности несущая машина на обледенелой дороге сбила бы кеглю, и пока врачи спасали бы нашего героя, герой войны благополучно умер бы.

Как вы думаете, кем вырастет мальчуган, для которого все вокруг плохие. А откуда в Советском Союзе была гопота, мелкие урки под влиянием «отца»-авторитета. И их было не так уж и мало. Просто в «Библиотеке пионера» о них писать было не принято. Не исключено, что повзрослевший парень мог и подвиг спонтанно совершить, но жизнь показывает, что минус сильнее плюса при таких вводных.

Франшиза имени Штирлица подошла к концу.

А вы, что, за сказочника Ханса-Христиана держали? «Девочка, которая наступила на хлеб» — это тёмная история, слегка загримированная под сказку. Детишек ведь бабайкой пугают, взрослых — страшным судом. А Андерсен мимоходом «Следи за собой! Будь осторожен!» А то будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь.

Впервые с этим произведением я познакомился в младшем школьном возрасте в беззаботное советское время. В виде комикса оно было напечатано то ли в «Мурзилке», то ли в «Веселых картинках». Это вам не мультфильм про Дюймовочку — пробрало, помню, до самых печенок. И надо было такому случиться — через пару дней я прочитал «Девочку со спичками». В-общем, Андерсена я сразу из детских писателей перевел в другую категорию, а к его нераскрученным сказкам относился настороженно.

И в теперешнем зрелом возрасте понимаешь, что они — портал от сознания к подсознанию и читаешь их как многослойную взрослую литературу.

«Девочка, которая наступила на хлеб» — о наказании за грехи. Тема не радостная, мы ведь в ад не собираемся, но необходимая. И детям её необходимо прочитать. Но не по прямым рекомендациям взрослых, а как бы найденной невзначай.

Роман о попаданце, когда это ещё не было мейнстримом.

Для шестидесятых, а ещё лучше для пятидесятых годов написано логично и правильно. Глядите, как социалистический строй приходит к мелким людишкам, которые и мечтать не могут больше, чем мелкий доход для себя. Но забавно, что если бы Юра-Егор попал бы не на шестьдесят лет назад, а на шестьдесят лет вперед, то оказался бы сам в роли забитого и недалекого человечка. Его божество — Ленин не вождь пролетариата, а потомственный дворянин — развенчан. Рабочие при теперешним капитализме ездят на иномарках, а не бегут с сиреной к станку, а после смены в марксистские кружки. В магазинах — хочешь мороженое, хочешь пирожное, а не килька по талонам. А про разных революционеров типа Каляева или Гриневского узнает много нового и не совсем хорошего.

Тот же Лагин так и не смог внятно сказать, чем героичен кумир Егора Розанов. Посидел на каторге? Сходил на несколько сходок, где один картавый говорун переговорил другого? Что конкретно сделал этот святой человек? Да белошвейка-хозяйка в романе, хоть её и полу-гнидой выставили, делала конкретное добро для простых людей (той же Дуси), а что сделали социалисты? В «Голубом человеке» все добро ограничилось листовками, что «весь мир насилья разрушим, а затем...»

И ещё одна мелочь, понижающая глубину романа. Юрий пережил страшную войну. Пусть даже подростком. Но о ней в книжке ни намека. Как будто после 1917 года ничего не было. Вы в это поверите? Ни мыслишки, ни мимолетного сравнения, ни товарищей Сталина — Жукова — Зои Космодемьянской даже в размышлениях. Про Маяковского Егор-Юрий думает, а про Фадеева-Твардовского нет. Даже подкованный технически, он не заикнулся про космос, а ведь спутник уже полетел.

В-общем, книжный герой, действующий в рамках дозволенного автором.

И ещё. Почему в светлом и хорошем мире пятидесятых (для Егора) происходят политические преследования. Его любимую Александру Степановну обвинили в недостаточности коммунистических идеалов и выгнали из преподавателей. Хорошо, не посадили. А ведь это даже не сталинские времена. Да и в 1894 он пол-произведения боялся, что его примут за шпика (и принимали), и, гляди, зарезать могут. Голубые люди.

Хотя, повторюсь, для пятидесятых годов роман хорош.

Будем честны, цикл про Стальную Крысу — это слабенькая фантастика. Автор, ёрничая в каждом абзаце, гонит действие. Там выхватил верный бластер, там применил боевое самбо, там флипнул до космопорта. Скользкий Джим — человек с атрофированной рефлексией и другими человеческими чувствами. Этакая функция, то и дело перемещающаяся на парсеки в Галактики и на тысячелетия во времени. Открыл бы Эйнштейн какое-нибудь пятое измерение, Гаррисон бы и туда Крысу забросил. В «Спасает мир» нет ничего такого, чтобы существенно отличало серию от других близняшек. Автору даже было в лом доктора Зло прописывать. Это Он, который невесть откуда взялся, чтобы гадить нашему Джиму ди Гризу. Тот периодически его уделывает, а когда попадает в безвыходную ситуацию, Гаррисон, особо не напрягаясь, подкидывает герою очередного «бога из машины», который всё разруливает. Ибо, кто же аннигилирует главного героя, он же памятник.

Самое то чтение для пятиклассников, решившихся приобщиться к великой американской фантастике, и не прокачавшихся до Азимова, Брэдбери и Воннегута.

Мне вот интересно, как люди, читающие такие книги, смотрящие фильмы «Иди и смотри» и похожие, например, «Возьму твою боль, потом хлопают сбежавшим карателям в канадском парламенте и у телеэкранов. Впрочем, не исключено, что читать произведения Алеся Адамовича им уровень образованности не позволял.

«Хатынская повесть» как бы и не художественное произведение, а дискретные, разрозненные воспоминания непосредственного участника событий, чья нечеловечность воспринимается всё ярче с каждым прошедшим годом. Уже в семидесятые казалось, что такого сейчас просто быть не может. Но людей до сих пор жгут — и напалмом в далёком Вьетнаме, и обыкновенном огнём в недавней Одессе. А цивилизованный мир, слушая Вагнера и присуждая Нобелевские премии правильным кандидатам, всё одобряет.

«Хатынскую повесть» не будут читать во всем мире, а уж, тем более, награждать наградами. Это наша внутренняя литература. Чтобы мы помнили, чем заканчивается мировой порядок. И сколько бы не подсовывали комиксы про капитана Америку, если хочешь быть не манкуртом, восторгающимся порцией наггетсов, а продолжателем рода отцов и прадедов, читай такую внутреннюю литературу. И многое станет понятным.

Про этот роман любят говорить, что при его написании Кинг был в плохой физической и психологической форме. Даже в эпилоге сам Кинг как бы оправдывался этим. Но ведь никто не интересуется в какой форме и в каких условиях был написан, к примеру, «Незнайка на Луне». Иначе это форма манипулирования читателем. А у него неизбежно возникают вопросы по этому, достаточно объёмному произведению. Задумка достаточно интересная — борьба с инопланетным вторжением внутри собственного сознания. Но это очень трудно изложить беллетристически. И Стивену нашему Королевскому это не удалось.

Он всё время вынужден использовать свои шаблоны. Ребятишки в городке против хулиганов, инфекция противостояния силам зла, чуток «Чужих», капелькв военного апокалипсиса. Искусственно пихаемый амулет — ловец снов, чтобы оправдать название. И, в конце концов, всё рассосалось чуть ли не само собой. Но тумана с Даддитсом всё-таки напустил, чтобы фанаты и критики выдали десяток теорий глубинного смысла.

Но, местами, было интересно погружаться в сознание Джоуси в виде изолированного офиса.

Иногда бывают случаи, когда ожидание, основанное на предварительных отзывах, не резонирует с с послевкусием прочтения. Такое впечатление, что автор считает, что до него никто не подозревал о пагубности наркотиков и он преподнесет роман как откровение.

К главным героям отношение более, чем никакое. Две человеческие единицы, которые не представляют из себя круглый ноль. И их повторяемые по кругу повествования про очередные дозы кокаина или героина чем дальше, чем скучнее. Есть деньги — спустим жизнь в нужник. Причем, даже очевидного вывода Кроули не подаёт. Если вы всё пофиксили, придёт какой-нибудь Царь лестригонов и порешает.

На тему наркотиков есть много оригинальной литературы — от «Морфия» Булгакова до «Сказок о силе» Кастанеды. Не говоря про кино или музыкальные опусы. Хотите просветиться по теме, смотрите «Дневники баскетболиста» или «На игле» — впечатлений не в пример больше. А Кроули особо вас не просветит.

Когда читаешь книгу какого-нибудь мэтра, то для объективности нужно отстраниться от давления имени, и представить, что это произведение какого-нибудь Петра Васечкина на каком-нибудь литературном сайте. И зачастую оценка меняется чуть ли не в диаметральном направлении.

Здесь — немного затянутая космическая научная фантастика. Беллетристически роман не очень силен, читать запоем получается с трудом, даже в шестидесятые у многих авторов все живее и захватывающе. Но ведь от Лема ждем и ищем чего-нибудь глубокого, философского. Но у условного Петра Васечкина — роботы, антиматерия, металлические мушки, человек не царь Вселенной. Ну как бы сайфай обыкновенный. Посылы найти можно, но они не оригинальны.

Может быть, появляются культовые персонажи, типа Иоды? Да, вроде, всё по канону. По-крайней мере, не побежишь искать всего Петра Васечкина в поисках новых откровений.

Но это же вечный классик Лем, которому нужно ставить максимум, ибо тогда вопросы возникнут к тебе, как к неполноценному читателю. Не знаю, не знаю. Прочитал «Непобедимого», не прочитал — вряд ли что-то изменится во внутреннем мироощущении, как, например, после «Трудно быть богом» или «Непобедимой планеты».

Сугубо для любителей франшизы про французского полицмейстера. А так читается натужно, нарастающие проблемы персонажей мало заинтересовывают. Нет ни кроссвордов Кристи, ни залихватского экшна Чейза, ни ламповости Вайнеров. В-общем, для детектива вышло уж больно тривиально — каноны соблюдены — и не претендуйте на откровение. Но что-то от старой доброй Франции, большей частью придуманной себе читателями Советского Союза проскальзывает и примиряет с не самым залихватским сюжетом.

Но всё-таки знакомиться с творчеством Сименона желательно по другим произведениям.

Автобиографическая детская повесть написана ярко и живо. Детские забавы и беды, действия взрослых через ребячью призму восприятия, локации начала ХХ века — всё замечательно. За исключением одного момента. Самого главного для советской литературы — революционных идеалов.

Только факты. Мать Марина на зарплату корректора (не самая хлебная должность) содержит троих детей, взрослую сестру и имеет служанку. Имеет городскую квартиру в Самаре и снимает на лето дачу. Причем, на каждой странице это подаётся как большая нужда и чуть ли не бедность. А после ещё в семейство принимают мальчика и студента. Да ещё опекают хороших людей старика Никича, девочек Марьяшку и Алёну. Причем, сестра Катя хозяйства не ведет, даже есть готовить не умееет. Типа, смотрит за детьми. Так хорошо смотрит, что девятилетняя девочка днями пропадает бог весть где, тонула в Волге, шаталась над пропастью, по обрывам и ночным лесам. Но все хорошие и очень хорошие. Потому что революционеры.

Папа где-то годами скрывается, дети его любят по фотокарточке. Реальный папа, кстати, к революционным делам впридачу просто ушел из семьи и женился на другой. Но здесь он святой.

Как и остальные революционеры. Которые расшатывают власть, в-основном, террористическими методами — время такое. И усиленное внимание жандармов это подтверждает. Но ни про какие теракты в книге не говорится. Там осуждается богатая соседка Крачковская, которая не сделала ничего плохого, дарила детям подарки и даже, не зная, дала жилье революционеру Косте, который абсолютно не переживал, что серьезно её подставляет.

А остальные плохие люди — выходцы из народа. Хозяин баржи, торговцы на базаре, бабки-богомолки...

Именно якобы за этот народ борется наша семья, даже маленькая Динка револьверы прячет, а подросток Ленька убивает гадкого шпиона.

Который, сволочь, практически в одиночку разоблачал противников власти. И на счастье Динок через 6 лет революция победила. Правда, уже корректоры дач с прислугой на зарплату не снимали, а страну залили кровью. Но это другая история. Кстати, а на какие средства революционеры (эсеры? анархисты? кадеты?) покупали хутора и печатали прокламации, ведь никто из них не работал.

Но это уже тема не для детской повести.

У нас нет проблем прочитать любые легенды и эпосы чуть ли не всех народов. И мифы древней Греции, и про круглый стол короля Артура, и библейские сказания. Та же Семенова успещно противопоставляет скандинавские легенды марвеловским Тору и Локи. А вот про свои славянские были — как бы можно, но нельзя. Вот вам, максимум, богатыри с верой православною. А что на наших землях было за тысячу лет назад? Жили в лесу, молились колесу? Да нет, вполне большая фольклорно-мифологическая базва. От Ивана Купалы вплоть до Рода. Но церковью и светским государством сие прозвано язычничеством и идолами погаными и особо не привечается.

Мария Семенова славянскими преданиями «Поединок со Змеем» — редкий лучик в подземелье Мораны. Боги и герои у нас, оказывается, не менее характерны и брутальны, чем Шива или Геракл. Есть, правда, немного занудства, например, люди ни шага без многочисленных обрядов не сделают, или со злыднями протагонисты никак не сладят, на фоне общей линии — это мелочи. Вот, например, не интересна версия, что Змей Горыныч прозван не от «гореть», а от «гора»?

Просто обязательное чтение для любого не равнодушного человека к преданиям родной земли. Но, увы, всё давно вытеснено персонажами древней Иудеи или раскрашенных американских картинок.

Как и положено беллетристу — дилетанту в вопросах истории, Акунин часть материала подаёт логично и обоснованно, часть — как минимум, спорно, часть — совершенно профански. Но, если то, с чем согласен, воспринимается как должное и тут же забывается, то нелепости ставят вопрос, а на черта читать дальше, если очевидны косяки.

Причем, ладно, исторические косяки, так и простая логика зачастую отказывает Акунину.

Например, утверждается, что увидев слабость Красной Армии в финской войне, Гитлер решил напасть на СССР. Ну, во-первых, причины напасть у Гитлера были несколько иные. Например, захват СССР Бессарабии и выход на расстояние одного броска от румынских нефтяных баз (главного топливного сердца вермахта) и многие другие факторы.

Во-вторых, с какого перепугу либералы с Акуниным наперевес считают финскую войну провальной. Нигде и никогда на таких широтах в короткий срок (4 месяца) зимой прорвана мощная защитная линия (Маннергейма). Финляндия отдала 10 процентов своей территории и шла на другие уступки. В результате военной операции были модернизированы танки КВ и ИС, равным которым не было в мире.

Причем, в этой же главе, Акунин пишет, что германскому блицкригу помешал генерал Мороз и бездорожье. А в Финляндии зимой, наверное, загорали и посреди болот и озер автобаны проложены. То есть блестящая германская армия не могла воевать в таких условиях, а Красная Армия, разгромив противника в четыре зимних месяца в куда худших условиях — слабая?

И таких откровенных ляпов у Акунина много. Ведь, кроме непрофессионализма у него ещё и либеральная повесточка была.

Было бы куда лучше, если бы товарищ Акунин на эту тему что-нибудь художественное написал, претензий было бы меньше. Впрочем, писал — например, бездарный «Шпионский роман», наверное, не его эпоха.

Гайдар — весьма неоднозначная личность. Но очень талантливый детский писатель, что удивительно, ведь у него не было той школы, как, к примеру, у Маршака или Чуковского. Но была другая, о которой писатель и рассказал в условно автобиографической повести. Там, на удивление, нет ничего идеологического, несмотря на большевистский вектор. Даже больше. Уже крепко у власти Сталин, а Аркадий Гайдар восхищается дисциплиной и выучкой казаков, «Не то, что наши — храбрые, но разболтанные». А уж, когда попались в бою немцы (1918 год), то вообще беда. А чуть ли не самый лихой боец сбежал к батьке Махно.

Образ Бориса Горикова выписан не хуже признанных героев Дюма или Верна. И, несмотря, что уже прошло больше века с описанных событий, никакой архаики в чтении. Даже, с учетом того, что сейчас в этих краях (от Донбасса до Ростова) опять пожар, читается с двойным интересом.

Но в «Школе», как и в других своих произведениях, Гайдар старательно оставался в рамках юношеской литературы. И всё происходящее смотрится как игра. «Веселое, брат, время». Ошибся — ничего, перезагрузился, опять проходишь уровень. Обхитрил, переиграл, прошел. В крайнем случае, на помощь придут санитары. Они нас будут подбирать. Кстати, весьма двусмысленно звучит последнее, учитывая факт лечения самого Гайдара в психиатрических клиниках.

Фанфик, да ещё нарочито-подчеркнутой архаистической стилизацией под Герберта Уэллса. Ну как будто «Иван Васильевич меняет всё». В котором тоже много аллюзий, пасхалок и вариаций канонических событий.И, ладно бы, если кроме «Тани Гроттер», писатель ничего не может. Но ведь Прист кое-что имеет в своем писательском арсенале. Ну ладно, что есть, то есть. Но для чего писался этот фанфик? Даже главные герои — это не живые люди, а функции, и уж, тем более, остальные персонажи, едва тянущие даже на эпизодических.

Месседжа тоже не найти. Машина времени, поехавшая и в пространстве, что подчеркивает и название? Мелковато для идеи. А больше и нет ничего, кроме колеиНу не дело Стивену Кингу писать продолжение (или приквел) о Белле из «Сумерек» — это удел графоманов, не могущих придумать своё.

В принципе, если бы этот роман написал Уэллс в конце 19 века, то критики сказали, что работа малость слабее знаменитых «Машины времени» и «Войны миров», но марку держит. А написанное в семидесятые годы 20 века читается, как было отмечено выше, как проходной фанфик.

Типично перестроечный роман. Спустили шлюзы, и полилось. Что остаётся в послевкусии — чернуха, бытовуха, унылость и беспросветность. А что такого не было? Да, конечно, было. В городке живёт тысячи людей, кто-то тянет семью, кто-то голубей разводит, кто-то Шекспира читает — но надо показать алкоголичку Урну. Вон сидит бывший опер и вспоминает жизнь — где беременную женщину зарезали, где младенца в камере хранения закрыли. А вот бывший зэк старух согнал в сарай и Хатынь грозится устроить.

Да и в личной жизни сплошные стервы.

Как раз то, что нужно толстым литературным журналам второй половины восьмидесятых. Ах, как это всё читали. Запоем. Журналы рекордные тиражи били. А сейчас даже не знаешь, живут «Октябри» и «Роман-газеты» или преставились в конвульсиях. И выйди теперь «Печальный детектив», даже несмотря на наивный кликбейтный заголовок, его читать особо не будут. Осточертела бытовая чернуха.

И культовым произведение не стало. Не «Собачье сердце». Даже не «Дети Арбата». Если разобраться, обычный производственный роман, с поправкой на конъюнктурное время.

По сути, единственное произведение Анатолия Приставкина. До этого он был регулярно печатающимся писателем-производственником, потом разрабатывал золотую жилу «трагического советского». Ни там, ни там интереса у читателей не было. А вот «Тучка» стала суперхитом. Мало того, что она написана на высоком уровне драматизма и хорошим литературным языком, так она выстрелила в нужное время. Набирала ход перестройка, и взявшие верх «либералы» радостно раскачивали советскую лодку. И тема выселения чеченцев была в самую точку. После этого общественные дела писателя резко взмыли вверх, ну а про, непосредственно, творчество уже говорилось.

Повесть, конечно, хороша и заслуженно вошла в пантеон литературы позднего Союза. Но, к сожалению, конъюнктурные моменты присутствовали. Например, несколько раз Приставкин достаточно неуклюже пел дифирамбы... евреям. Высокие, широкоплечие, светловолосые, голубоглазые — они стали любовью колонистов на консервном заводе. Согласитесь, странно. И для закрепления — рассуждения «мамы» близнецов, что евреи, несомненно, хорошие люди. Для чего были эти эпизоды?

А вот о чеченцах автор почему-то уклоняется рассуждать, что явно противоречит содержанию повести. Краткое резюме — они воины, которых изгнали со своей земли и они за это мстят русским. За это, кстати, Приставкина привечали в Ингушетии и Чечне, улицы в честь писателя называли.

Правда, эти борцы мстили не только русским солдатам, они распяли десятилетнего Кузьменыша, распоров ему живот и набив вместо внутренностей кукурузой. Убивали и взрывали женщин. Ну а чо? Свою землю ведь защищали от русских свиней (так в тесте повести). Вон русские тоже хороши, энкаведист хотел мальчика-чеченца из детдома забрать. Ничего не смущает? Почему-то русский солдат германским и чеченским подросткам животы не потрошил. Не воин, наверное. Зато Приставкин ретушировал зверства маленьким чеченцем, выходившим выжившего близнеца.

Кстати, про причину выселения Приставкин упоминул чуть ли не в саркастическом стиле, словами не самых положительных персонажей, мол, чечены были за Гитлера, но перестроичный читатель, ты же понимаешь, что это наветы и репрессии кровавых большевиков-коммунистов. А ведь это было весьма близко к правде, и во время войны иметь в тылу дезертиров и коллаборантов ни одно государство не будет. Благословенная либералами Америка, например, согнала в резервации всех своих граждан, в коих было хоть осьмушка японской крови. На всякий случай. Но про это либералы, которые подняли «Тучку» на щит, разумеется, нигде и никогда не упоминали.

Совок успешно был разрушен. Приставкин вскоре подписал «письмо 42», требующее от Ельцина разгона парламента, что и было сделано с помощью танков.

Но это совсем другая история.

Прочитать роман желательно тем, кто грезит о хрусте французской булки, потому что он достаточно точно символизирует суть французской нации. Вторая Мировая война. Гитлер прорывает Мажино и берет Париж. Что делает мощная экономическая и военная держава? Подписывает перемирие и становится союзником Германии. Добрая половина Франции не знала фашистского сапога, а уж колонии тем более. Гордые французы стали партизанами, уничтожали эшелоны, расстреливали по ночам зазевавшихся эсэсовцев? Щас. Так воюют только славянские варвары. А Франция переживала, развлекая гитлеровцев изысканными ресторанными блюдами, песнями и плясками. Советский клоун Никулин взял винтовку и пошел в окопы, французский клоун де Фюнес каждый вечер развлекал захватчиков в кафешантанах. Символ Сопротивления де Голль гордо сидел в Лондоне и рассылал указания бороться.

А когда пришли американцы освобождать Европу, гордые французы начали гордиться своим Сопротивлением. Бандерша борделя, ублажающая немцев, гордилась, что среди проституток были еврейки, а то бы их поубивали. Ресторатор гордился, что сохранил изысканную французскую кухню и даже пару раз кормил героев Сопротивления.

Наш рефлексирующий главный персонаж тут же начинает убивать попадающих немцев — например, первый был ранен и безоружен. Достойный борец. Зато освобожденные французы первым делом наказали знаете кого? Своих женщин, гуляющих с немецким офицерьем, пока их смелые мужи вылизывали им сапоги и галифе. Европа, мусье.

А второй линией была шизофреническая и параноидальная любовь Людо к полячке, которая все годы войны переходила из одной эсэсовской постели в другую, дойдя в итоге до борделя «Пойми, мальчик, это ради спасения семьи». И мальчик (а вернее юноша 20+ лет) покорно понимал и боготворил. И даже женился, хотя в цивилизованной Франции это было нелегко. Он — обычный мещанин, она — дочь польского аристократа (который, кроме фамилии, имел только миллионные долги в казино).

Великая Франция выдала Ромену Гари аж 2 Гонкуровские премии в нарушение своих же правил (за другие произведения). Еврейский мальчик Роман Кацев из Вильни любил подкладывать буржуа свинью. Этот роман не о чудаковатом старике, клеящих воздушных змеев. Это про гнилую суть Франции, которая после позора Второй Мировой, как ни в чем не бывало, явилась к разделу Европы.

«И эти тоже нас победили?» удивился в Нюрнберге Кейтель. Но это совсем другая история.

Очередное произведение с парадигмой «Нас обманывали. Сейчас я расскажу как было дело». Не Суворов, не Бушков, но вполне читаемо. Конечно, никаких сенсаций нет. Вбрасывается чей-то спорный тезис и старательно его разоблачается. Вот Хрущев сказал, что погибло в войну 20 миллионов, а Горбачев, что 27 миллионов, а я всех посчитал и докажу что их было 11 миллионов двести тысяч восемь человек. Или девять, не буду настаивать, я же обхективный историк. Не то что Резун (ну этот туда-сюда, иногда дельно изрекает) или Мухин (а этот вообще пургу круче Пескова несет).

Конечно, в рамках жанра, то, что укладывается в выводы — муссируется и повторяется. То, что не укладывается — не упоминается. Всё, как положено. Читать можно. Принимать на веру — местами. А лучше, конечно, первоисточники, но там не так сочно.

Обычный советский исторический роман. Немного бытовых событий, немного действий некоторых персонажей, немного общих выводов. И, конечно, конъюнктура, куда же без её. Вот хан Батый, поставивший цель дойти до последнего моря, уважал только двух полководцев. Александра Македонского, жившего за полторы тысячи лет и про которого неграмотные монголы вряд ли знали больше, чем мы про былинного Святогора. И Александра Невского, которому на момент повествования было 20 лет, вряд ли оперативно узнав про его победу над малознакомыми псами-рыцарями, Батый бы так сильно впечатлился.

И, конечно, двойные стандарты. Венгерский король Бела, разгромленный и бежавший из Будапешта, жалкая, ничтожная личность. Князь киевский Данила Галицкий, бежавший из Киева, который ордынцы сожгли дочиста, умный и расчетливый политик. Да и, вообще, кроме урусов, никто и сражаться с татарами не мог, хотя тут же в тексте сообщается, что где-то половину европейских городов степняки взять не могли. Ну так Батый просто торопился.

Роман интересен как яркий представитель советской исторической литературы середины ХХ века, но сейчас читается архаически.

Одна из двух частей баллады о двенадцати девах. Один нехороший товарищ, Громобой, связался с нечистой силой и натворил дел, а молодому Вадиму православная Русь доверила исправить содеянное.

Василий Жуковский, словно Алексей Толстой про Буратино, был известным мастером перелагать западную литературу в русской аранжировке. Здесь поэтически переложен роман Х.Г.Шписа. Как и в других балладах поэта молодец (девушка) попадает в мир мертвецов, но здесь всё-таки героя ждёт хеппи-энд.

Читается легко, слог места наивен и прост, а местами даже вполне современен. Но так как Жуковский, в отличие от Пушкина или Гоголя, школьной программой не испорчен, то экранизациями до его не добрались даже местные Андреасяны, не говоря уже про заморских Тимов Бертонов, так что к чтению рекомендуется вдвойне.

Очень печально, что «Очерки преступного мира» не напечатали в момент их написания. Через 30 лет, в 1989, а уж, тем более, сейчас они читаются как ретро. А вот в хрущёвские времена, стали бы большим откровением, чем «Иван Денисович». Но, действуя по принципу «Жопа есть, а слова «жопа» — нет», сделали намного хуже, ибо романтика блатного мира пошла именно с поры оттепели.

В очерке «Аполлон среди блатных» Шаламов говорит об искусстве, а сейчас это контент. Высоцкий, Северный и другие блатные романтики распахали эту золотую ниву так, что концерты шансона (то есть блатняка) теперь проходят вплоть до Кремлевского дворца.

Шаламов попытался показать отсутствие эстетических наклонностей у блатарей. Возможно, в то время петь хором, читать книги и сочинять стихи и было ворам западло. Сейчас это вид бизнеса, деньги — и раскрученная певичка про вороваек имеет не меньший интерес в этой среде, чем сами воровайки.

При общих справедливых выводах тема «блатные и искусство» у Шаламова наиболее спорная.

Николай Кун прославился тем, что станет мейнстримом почти спустя столетия. Он излагал для школоты краткое содержание произведений. Зачем читать четыре тома «Войны и мир», когда можно прочитать четыре странички синопсиса.

Рассказ «Данаиды» — выжимка трагедии Эсхила «Молящие о защите». Жили два брата — цари Египта и Ливии. У одного было 50 сыновей, у другого 50 дочерей. Так как про гаремы ничего в те времена не говорилось, то бедные жены, родившие по полсотне детей плюс-минус одного возраста. В-общем, кузены разобрались по парам и полюбили друг друга. Хотим, мол, жениться 50 на 50. Данай, папа девочек, наверное, что-то слышал о кровосмешении и отказал. В духе нравов тех лет племянники напали на Ливию и завоевали её. Данай усадил дочек на весла и ломанулся в Грецию, в Аргос. Его там египтяне настигли и, выкинув на мороз местного царя Пеласга поставили править. Такие были политические обычаи.

Разумеется, не за просто так, а за брак оптом. Но жены ночью всех мужей прирезали, за что после долгой счастливой жизни Аидом заставлены работать водопроводчиками. Только у одной кинжал сломался и стала она прародительницей многих славных людей, включая Геракла. Несмотря на поломанный геном.

Последние два абзаца для тех, кто не осилит две странички рассказа. Рекурсию можно продолжить.

Человек, который всегда подвергался буллингу, явно уникальный. Даже в 55 лет его местные мальчишки унижали. Так как весь текст — это сплошной самоанализ, то что же явилось причиной? Хилое телосложение и нелюбовь к спорту. Ну, скажем, сомнительно, что только это. Ну ладно. В череде описаний злоключений проскочил любопытный момент. Герой радуется, что в период потепления Америки и Советского Союза 1939-1945, он не вляпался в симпатии к коммунистам и ему не запретили заниматься физикой. Потом ещё эпизоды. Герой признает, что в его времена школьники третировали друг друга, а сейчас пыряют ножами учителей. И в принципе, все плохие. Может, кроме негров, их тоже угнетают, но если им дать власть, то они будут всех унижать.

И поэтому напрашивается единственный вывод — придумать супероружие, чтобы уничтожить Землю.

На протяжении всего произведение персонаж позиционируется как не просто умный умный, а сверх умный. Яйцеголовый. Так почему же этому гению не пришла в голову очевидная мысль. Если мне всю жизнь плохо в Америке, может, стоить свалить из неё? В Канаду, в Израиль, в Советский Союз? Ну или в Папуа Новую Гвинею.

Нет, чуваку плохо в Америке — значит, надо уничтожить Китай. И Эфиопию. И Гренландию. Не я такой — жизнь такая.

Видно, причина унижений была не из-за физических минусов, а из-за моральных.

«Шлях з цемры» — автобиографическая повесть о детских годах писателя Янки Мавра. Первую, наиболее живописную, часть он написал в 1920 году, ещё до первых литературных успехов. Две следующие — уже в пенсионном возрасте, с ярко выраженным социалистическим вектором. Поэтому и отношение двоякое. Описание раннего детства ничуть не хуже аналогичных творений Аксакова, Толстого, Паустовского, на которых постоянно ссылается эпиграфами.

А вот дальше, вопросов больше. Янка Мавр жил за гранью бедности, в сельской темноте.

Но. Беспробудный мрак царизма дал ему возможность сыну сельской нищенки бесплатно учиться в церковной школе, реальном училище, учительской семинарии. На полном государственном обеспечении. Мавр писал, что их учили везде на отвали, пичкая сплошь законом божьим. Но на выходе он был хорошо знаком со всеми науками от литературы до геометрии, даже умел играть на скрипке. Правда, писал, что знания «приходилось ловить». Кстати, по книге из семинарии его выгнали за пьянство. В официальной биографии указано «за революционную деятельность».

В-общем цёмра не такой уж темной была. Но зато Янка Мавр постоянно делал сноски, как везет теперешнему поколению.

И ещё. Всю повесть белорусский Жюль Верн строил планы, что объездит весь мир, от Амазонки до Гималаев. А по итогу маститого белорусского писателя, да ещё свояка монументального Якуба Коласа за всю жизнь не выпустили даже на экскурсию в условную Болгарию. И все свои приключенческие романы он писал, сидя на кладке (мостике) своего домика с видом на местное водохранилище. Может, тьма не рассеялась?

В жизни каждой нормальной особи мужского пола работает маятник секса. Сначала, в период подросткового пубертата, больше говоришь о сексе, чем делаешь. Потом, когда загадка отношений устаканивается, больше делаешь, чем говоришь (исключение — МирДверьМяч на английском), и когда организм переходит планку, опять больше говоришь (хвалишься-вспоминаешь), чем делаешь.

С этой точки зрения «Блуда и МУДО» — явный маркер того, что у автора уже, того, в обратную сторону маятник пошёл. Конечно, просто размазывать секс по страницам, это удел соответствующих покетбуков. И поэтому Алексей Иванов попробовал поиграться в псевдо-философию. Пиксельное мышление, там, ОПГ, ОБЖ и прочий втиснутый глоссарий.

Было бы всё печально, если бы не педагогическая линия. Поданная как стёб, переходящий в сарказм, она поглощалась весело и с пониманием. Особенно, если читатель столкнулся с ней не только в качестве учащегося, но и с другой стороны. Чувствуется хорошее знание темы.

Но всё-таки, до «Географа с глобусом» или даже «Общаги-На-Крови», у которой тот же раздолбайский настрой, это произведение не дотягивает. И, если бы Иванов его не писал, его ранжир бы уж точно не уменьшился.

Стилизация под народную песню. Явно не маршаковская стезя. Но в двадцать с лишком лет хочется пробовать все пути, тыкаясь в разные стороны. А, если копнуть глубже, то Маршак вырос на еврейских традициях, и православные колокольцы воспринимал явно с другой стороны. Поэтому в распевном стихотворении нет души, есть только экзерсис, упражнение в псевдорусском стиле. И, по большому счету, этот опыт сам Маршак удачным не посчитал, и жанр не разрабатывал.

Да и напевы про водку и брагу в дальнейшем творчестве не звучали. И хорошо, что Самуил Яковлевич не присоединился к когорте воспевателей русского поля и широкой русской души

Мальчик-с-пальчик в современной мире (современный — Германия 1963). Он уже не пашет, а выступает в цирке. Сражается не с людоедом, а с приспешниками богатого криминального коллекционера. Таких детских героев постоянно запускают в литературный мир разные писатели во все времена. Но Дюймовочки становится классикой, а Максы Пихельштейнеры мелькают звездочками на заднем плане. Хотя написано интересно и стильно, на одном литературном уровне, к примеру, с «Карлсоном».

Но всё-таки есть ощущение, что «Мальчик из спичечной коробки» — это профессиональное произведение. Автор сначала поставил цель — написать современную детскую сказку, а потом начал под эту цель придумывать персонажей и локации.

Но, может быть, какой-нибудь талантливый режиссер экранизирует похождения Маленького Человечка и мировое внимание переключится на нового персонажа. Предпосылки у сказки весьма неплохие.

Когда читаешь о неком произведении, что это шедевральный шедевр, рука тянется к браунингу. Шедевр — это вечное произведение, о котором спорят и через десятилетия, если не через века и которое однозначно оказывает влияние на всю литературу. «Конёк-горбунок» — это шедевр. «Мастер и Маргарита» — шедевр. «Мёртвые души» — шедевр.

«Петербург» никакой не шедевр. О нем не спорят, зрителя не засыпают экранизациями и уж точно никто из писателей не правит себя «по Белому.

Ах, символизм, ах, догоним и перегоним «Улисса», который вышел из «Петербурга». Аполлон Аполлонович Аблеухов»: плл-плл-бл. Липпанченко: его обратка лпп. Анапест амфибрахием погоняет. Медный всадник гоняет бесов красной маской смерти. Если вы не испытали оргазм при чтении, значит, вы ни черта не поняли в символизме. Дыр бул щыл вам в зад.

А, если малость посерьезнее, то роман на любителя. Кому-то и соленые апельсины нравятся. Кому-то ковыряться в мелких характерах персонажей и картонных локациях великого города, давшего название роману. Петербурга тут с гулькин нос. А в любом рассказе Чехова или Гоголя герои показаны глубже, чем в этой эпопее.

Ну ладно, может, кто в впадающем в маразм сановнике что-нибудь глубокое увидит. Аллюзию на отмирающую Россию, например. Кому-то аморфный Коленька понравится. Кто там ещё? Фивки за 20 копеек. Или другой поток сознания?

Раскрученный Акуниным маховик губернских детективов выдает на-гора свою продукцию. И хруст французской булки в антураже конца девятнадцатого — начале двадцатого века успешно находит своих почитателей. Тем более, что основоположник на данный момент в опале, почему бы не почитать что-нибудь, идентичное натуральному.

Тем более, что детектив написан качественно. Работает поставленная локация — губернский город Татаяр с окрестностями, запущены очередные Холмс и Ватсон (раскрыватель занятных преступлений и его суетливый помощник), выписаны по нижней планке допущения основные и второстепенные персонажи и продуман синопсис со старательно сочиненными ложными следами и агато-кристиевской загадкой «Убийца ли дворецкий».

Конечно, если поставить целью насобирать блох, это не предоставит никаких затруднений. Например, в городке, где все про всех знают, никто не в курсе, где проживает агент сыскной полиции, откуда он изо дня в день ходит на работу и вызывается для ответственных заданий, а если нарядится бабой, то его никто в упор не узнаёт, несмотря на мужскую фигуру и примелькавшуюся в городе внешность.

Но абсолютно тоже можно сказать и про самые известные детективы. В целом же в категории «криминальное чтиво» «Смерть в салоне» выглядит достойно. А вот останется ли полковник фон Шпинне в читательской памяти, это вопрос времени и прокачки персонажа неким Брусиловым или человеком, использующим эту характерную для описываемого им времени фамилию.

Такое впечатление, что Хмелевская то ли на спор, то ли по другой причине взялась написать детектив про любой повседневный предмет. Например, про зажигалку. Бывали такие случаи в литературе, что даже пародировалось в «Турецком гамбите» Акунина. И так как особых замыслов не было, то получилась безделушка с суматошными действиями персонажей, непрокаченной интригой и незамысловатым общим сюжетом. Нахождение протухшего трупа, байки про непобедимый бамбук и женское перекрашивание волос здесь абсолютно равноправные события. В-общем,, вышла дамская история, рассказанная в женском кругу после нескольких бутылок кадарки. Поклонникам пани Иоанны (полной тезки автора) прокатит, остальные поставят знак равенства с каким-нибудь «Покером с акулой» Донцовой.

Роман написан по уважительной причине — Куй железо, пока горячо. «Горячие игры» имели весьма успешные экранизации, и очередной роман цикла просто обязан был появиться на свет. И наиболее разумным решением было не выжимать новые приключения старых персонажей, а запустить приквел. Провести ниточку к старому интригану Дамблд..., тьфу, Кориолану Сноу, объяснить некоторые моменты трилогии и замутить что-нибудь свежее. Конечно, интересы целевой аудитории были во главе, поэтому опять главные герои — весьма молодые люди, любовь, романтика, баллады и совершенно не вяжущие с этим хладнокровные убийства, которые, впрочем, большинством читателей воспринимаются естественным развитием событий, как, к примеру, смерти в «Острове сокровищ» Стивенсона.

Надо сказать, что в рамках поставленных задач, «Баллада» вышла хорошо. Как и в начальных «Голодных играх» здесь хватает несуразностей и логических противоречий, но произведение получилось самостоятельным, с неплохими персонажами и общим сюжетом. И, самое главное, коммерчески перспективным как в литературном, так и в кинематографическом плане.

Все романы Саймака мне близки локациями. Подчеркнуто фантастические, они на протяжении какого десятка страниц почему-то становятся знакомыми и чуть ли не родными. Кажется, я уже жил на «Пересадочной станции» или в «Заповеднике гоблинов», чего не скажешь, к примеру про Средиземье. Вот и здесь быстро осваиваешься вместе с астронавтов на незнакомой планете (который тоже не спешит под защиту звездолета). Несмотря на людоеда, странные туннели, холмы и пруды. Как будто вышли кореша поболтать на веранду дачи. Но почему-то затравка оказалась куда мощнее развязки, и всё начало рушиться после появления бабы. В итоге и сплав трех разумов завис в воздухе, и какие-то нелепые слизни и драконы повылазили. И почему именно Шекспир? Тоннель напрашивался превратится в бутылку Клейна. Плотояд должен был закольцеваться с самой планеты. И еще стопятьсот твистов а-ля Шекли. Послевкусие оказалось бледнее вкуса.

Современная сказка для подростков. Поэтому и написание стилизованно под подростковое мышление. Детектив — мальчик в теле взрослого. Криминал — на уровне кражи телефона у зазевавшегося туриста. Разумеется, никаких взрослых неприятностей, вроде воспаления легких или реальных проблем бездомных людей. Всегда найдутся добрые тёти, детки-бомжи читают книжки и растят котяток, а не нюхают клей, курят куришку и бухают бухашку. И любой сынок-мажор называется Королем-воров и ему верят даже прожженные антиквары. И появление темпоральной карусели в этом карамельном мире выглядит вполне органично. И даже откровенные провисания, вроде появления в достаточно небольшом городке копии сына олигарха никого не беспокоит. Зачем документы, учеба и жизненный опыт — раз, и ты настоящий взрослый.

В-общем бомжевание детей — это весело, интересно и романтично.

Когда читаешь подобные произведения о человеке, который превосходит всех мыслимых супергероев в тактике и стратегии, то хочется спросить автора, а что же он так плохо кончил и ничего не добился на веки вечные. А романе таких человеков не один, и не два. Это Сталин, правящий миром взмахом ресниц. Это Мессер, приказывающий миру всё, что угодно. Это Жар-Птица Стрелецкая, заставляющая мир поднести ей всё на блюдечке. Это Холованов, успешно сражающийся со всем миром. И ещё не раскрученные персонажи, вроде Гитлера, Ширманова, капитана «Амурлеса», которые тоже сначала все просчитывают на пять ходов, а потом идут в туалет какать.

Перебор непогрешимых супергероев. И начинаешь к ним относиться, как к Бэтменам и капитанам Америка. Очутилась русская девушка с пустыми карманами в далекой стране? Назавтра ей буржуины будут чемоданы с миллионами подносить. Забыли приставить к фокуснику стаю ротвейлеров — она распустил посреди Рейха всю тюрьму, выставив клоунами многочисленные гестапо и СС. И так далее.

А по итогу ничего ни у героев не получилось из их замыслов. Ни у персонажей, ни у прототипов. Кто-то забытый на пенсии доживал, кто-то у психиатров месяцами лечился, а кто-то помирал в луже собственных нечистот без врачебной помощи. Для хитроумных властителей человечества — мелко и тривиально.

Да и чисто технически художественный «Выбор» уступал публицистике Суворова. Рубленые предложения. Главы размером в абзац. Как будто клип вместо фильма.

Подчеркнуто Pulp Fiction.

Автор замахнулся на проблему, которую ему осилить не удалось. Нет, большинство читателей — любителей фантастики будет вполне удовлетворено — не бесконечные мечи-магия, ни миллионные попаданцы — это ж настоящая, посконная НФ, Стругацкие там, Лем. Как ещё Ефремова не вспомнили. А, по сути, это просто научно-фантастические локации, построенные ещё в классические шестидесятые. Нет, конечно, можно взять любую главу и развить мысль автора до чего угодно. Смертны ли люди в принципе, кто создал создателей, какие сны в том смертном сне приснятся... И так далее. Но, раз ты полез на плечи гигантов, сделай хотя бы новый уровень вверх. Ну хоть высотой в воротник. А этого я не увидел. И даже почувствовал нарастающее с каждой главой беспокойство, как это все разрулить! Особо, кстати, не разрулилось, хотя эстеты могут написать глубокое эссе о значимости искусственной пантеры в точке производной нового мироздания.

Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно.

«Моби Дик» — замечательный роман для поисков глубинного смысла. Хочешь — обосновывай смысл жизни человека или человечества, хочешь — ищи библейские мотивы или параллели. Не хочешь — читай как Жюля Верна или Джека Лондона. Ну, или можешь глубокомысленно обронить в разговоре «Читаю «Моби Дика». Много думаю» и собирай плюсики в карму. Современники особого оргазма от приключений капитана Ахава и Белого Кита не испытывали — Мелвилл после романа даже был вынужден иногда печататься за свой счет. А спустя много лет произведение назначали шедевром классики. И мнение рандомного читателя после этого стало абсолютно ненужным. Критика «Джоконды» или «Лунной сонаты» ведь характеризует не произведение искусства, а самого критика.

Но так как я абсолютно не медийная личность, опасаться нечего. Каких-то значимых философских аспектов роман не предлагает. Зоологические вставки чужеродны. За персонажами любопытно понаблюдать, но в силу их предсказуемости рано или поздно утомляешься. А по прочтении задаешься вопросом — А для чего весь забор выстроен? Да, все в мире бренно, а человек — особенно.

Впрочем, я болел за кита. Единственное адекватное существо в романе.

Вот, если бы не знал, что это Булычев, подумал, что кто-то подражает Владиславу Крапивину. На минималках. Так неуклюже изображен основной конфликт, что думаешь, что иногда писатель позволял себе подхалтуривать. Хороший подросток не такой уж и хороший (в отличие от крапивинских и булычевских подростков). Ему плевать на всех, а когда попадает в трудную ситуацию, взял без спроса и испортил значимую чужую вещь, он без зазрения врал (вообще-то я никогда не вру, ага) и подставлял других. Ну и что, подумаешь, друга Макара выгонят из экспедиции, не маленький, знал на что шел. А Макар только ради детской дружбы против желания использовал неотлаженную уникальную машину не по предназначению с неясными последствиями. У сестры поломалась личная жизнь, маме приходится юлить и заискивать — пофиг, главный герой выше этих мелочей.

А на другом полюсе — обозванный им Томатом человек. Не сделавший ничего плохого. Но, ведь идеальных людей не бывает, у этого была тяга к вещам. А это абсолютное зло. Неважно, что антагонист во всем оказался прав, эту сволочь надо гнать и, в конце сделаем его психом, крушащим ценное оборудование, а подростка героем, бросающим себя на амбразуру. Ишь, помидор, пластинка буржуйской группы АББы ему ценнее понтов малолетнего брата невесты, пофорсившего украденным дефицитом на вечеринке. Воспитатель хренов.

Повести Булычева обычно дарят ностальгическую атмосферу. Здесь же больше недоумения, к чему что? Ради отъезда нелюбимого квартиранта? И ведь материал для повести был хорош, аппарат, который восстанавливает память предмета. Уж у кого, а у Булычева мастерства сотворить хорошую повесть на этом фундаменте, в достатке. А создалось впечатление, что писалось в срочном порядке на заказ.

Понятно, что эта книга имеет ярко выраженную цель популяризовать школьную (и немного выше) математику и, при случае, другие науки. По сути, это набор задач, замаскированных под реальные события (конечно, в этом плане сильно притянуты за уши) в форме «Найди ошибку». И в математическом плане книга хороша. А вот в остальных — большие вопросы. Художественную сторону не рассматриваем, понятно, что это не литература. А человеческие посылы даже для глубоких советских лет неоднозначны.

Вас не смущает, что малолетняя девочка путешествует по всему свету с каким-то стремным мужиком, который даже не потрудился узнать её имя? А настоящий папа, потерявший дочку, ничуть этим не озабочен, даже когда они встречаются, чувств в нем как в гранитном парапете?

Человека, позиционирующего себя математиком, выставляют не рассеянным, а откровенно глупым и даже психически неустойчивым. Вы бы согласились оперироваться у хирурга, не знающего, где находится колено? Или ехать с шофером, нажимающим на педали рукой? Здесь профессор милый чудак, но, безусловно положительный персонаж. Простите, если он не понимает своего откровенного кретинизма, не учится на ошибках — это вид заболевания. А читатель юного возраста воспринимает книжку не как задачник, а как алгоритм недоверия к учителям.

А вот девочка обладает обширной эрудицией в области математики, явно превышающий её возрастной уровень. И это при том, что она тоже не развивается, не читает, не учится, просто — раз, и на все математические закавыки дает правильный ответ. Даже Электроник вел себя куда более человечески у Велтистова, развиваясь на своих недочетах.

И, увлекаясь подбором очередных задачек, автор и сам дает противоречивые данные (например, проводя лекции о космических величинах, было сообщено, что биллион — это миллион миллионов и на последующих «совещаниях» этот любопытный факт (в зависимости от систем счисления, биллион может и миллиардом, и триллионом) никак не разобран.

Да и однотипность глав начинает приедаться. Если уже облекать задачник в приключенческую повесть, то нужно поработать было и с гарниром.

В принципе, это обыкновенный фанфик. Со всеми втекающими и вытекающими.

Только непонятно, почему автор выставил Иисуса таким отвратительным. Мало того, что он ничего сам из себя не представляет. Чудеса делает по щелчку пальцев (бог так ему и сказал, это не ты чудеса делаешь, а я). Ничего не умеет, ни мало-мальской профессией не овладел, много косяков наделал (как утверждает и сам автор). Но много и откровенно отвратительных поступков. Пример.

Распяли отца (а на деле не отца), плотника Иосифа, приняв ошибочно его за повстанца. На следующий день после погребения мать Мария рассказывает, что после того, как Иосиф прибежал в Вифлиеме спасать новорожденного сына от смерти по приказу царя Ирода, ему каждую ночь снятся страшные сны. Иисус возмутился, назвал мать и умершего страшной смертью отца великими грешниками, хуже царя Ирода и его солдат, убивающих младенцев. За то, что он не предупредил жителей Вифлиема. Ему,конечно, все равно, что вряд ли полу-бродягу жители послушались и эмигрировали мгновенно в Египет. Плевать, что Иосиф еле-еле успел домой, чтобы затаиться.

Иисус гордо забирает деньги и уходит из дома. Бросив вдову-мать с 8 малолетними детьми. Зачем им помогать, грешникам великим. Через четыре года козопаства с Сатаной (да-да) ободранный и нищий он является домой, заявляет матери и братьям, что он видел бога и требует ему поверить. Когда в его словах сомневаются, он заявляет, что у него теперь нет матери и семьи и уходит навсегда. А матерью объявляет умудренную жизнью проститутку.

Это точно спаситель? Для чего весь текст Сарамаго вызывал непрязнь к Иисусу? Зачем какой-то сусальный Дьявол назначен в наставники сыну божьему? Для оригинальности? Для оживляжа канонического евангелие? Не знаю.

По сути, это первое и единственное произведение Суворова-Резуна, вызывающее яростное неприятие, вплоть до признания «Ледокола» экстремистской литературой. Хотя его основной тезис — Сталин хотел первым напасть на Гитлера настолько очевиден и объясняет многие странные вопросы сороковых и тридцатых. Казалось, ну и что, что СССР хотел разгромить злого Гитлера. Ан нет. Как будут юлить и крутится знаменитые историки на простой вопрос — когда Советский Союз вступил во Вторую Мировую. Это другие страны начали воевать, а мы мирно строили свои трактора. Много художественных фильмов вы видели про польскую или финскую войну? В поликлиниках ветеранов и инвалидов японской без очереди не пропускали. Все знают, что эти войны были, но их не было. А будешь настаивать — там и до статьи недалеко за дискредитацию.

А художественно «Ледокол» весьма коряв. Это потом Суворов научится свои идеи оформлять и литературно, и даже с издевкой. Здесь же — всё ради идеи намешано, и очень сумбурно.

Да и читать этот нон-фикшн становится с каждым годом всё менее законно. Такие дела.

Пикуля много где поругивают за беллетристику исторических произведений. Мол, не совсем верно рассказано, акценты мелки, для неприхотливой интеллигенции первого колена. Как будто те, кто выше популярной исторической литературы, читают сугубо «Слово о полку Игореве» в оригинале. Главное у писателя — вывернуть ещё один пласт, не особо рассматриваемый в школьных учебниках, для первоначального ознакомления.

Литературные персонажи тоже прописаны, но не цепляют, а вот атмосфера и локации достаточно ярки. Вот, честно говоря, много ли читали о Семипалатинской области начала ХХ века? А «На задворках великой империи» даёт о ней замечательную картинку, где уместились все — чиновники и местечковые дворяне, евреи-лавочники-анархисты, местами, в одной личности. Забитый народ и европейский прогресс в виде механизированных немецких фермеров. И хруст французской булки, а как же. Причем видимой не из демонократических девяностых, а из вполне люто коммунистических шестидесятых.

Обязательный Ленин упомянут, но со странным эпитетом «ортодоксальный», приверженцы Маркса обозваны марксишками (конечно, устами жандарма, но всё же). Конечно, текст малость утрированный — князь-губернатор на короткой ноге и с большевиком, и с эсером, и с черносотенцем, и с полицейскими. Подаётся как радетель за справедливость, устилающий благими намерениями дорогу в ад.

Но много и аллюзий не то, чтобы на действительность 1960-ых, но и даже на сегодняшнее (а может и на будущее) время, что уже поднимает роман на более высокий уровень.

И, кстати, на землях современного Казахстана в романе ни разу не упомянут ни один казах. Только степняки-киргизы, что как бы намекает на скороиспеченные революцией народы.

Стойкое впечатление, что автор выполнял план по приключенческой экзотике специально под заказ «Библиотеки приключений и научной фантастики». Настолько сырая, непродуманная, склееная впопыхах история. Поехал этнограф в Таджикистан, а там бегает глазастая младшеклассница. Запал на лолиту гумберт, есть-спать-пить не может, хочет разгадать слово «язычница». Внешние признаки, уклад и обряды жителей обособленного кишлака он не расшифровывает, местные коллеги ему не помощники. Что нужно делать? Завязать приятельство с отцом и ломануться в Чехословакию читать книгу на пальмовых листах. В сталинские времена ведь каждый советский этнограф по своим хотелкам ездил за границу за казённый счет, хоть бы официальную причину автор придумал. Прошли годы, война. Перевели ему чехословаки индуистский текст, и сразу наш этнограф ляп заметил — там не про материальные сокровища бают, а про музыку в душе. Зауважали чехословаки умного русского, хотели даже книгу на пальмовых листьях в честь умного гостя назвать.

Но автору не до того, он в Таджикистан ломится, страстью гонимый (для ещё не развращенных советских читателей это объясняется желанием узнать слово «язычница»). Но почему-то юная дева не воспылала такой же страстью к угасающему фитильку, а попросила сосватать ей бывшего одноклассника. На этом всё.

Экзотики хватает, смысла не очень.

Автор, конечно, раскрутил обыкновенную фэнтезийную повесть до глубин создания миров. Городской парк расширен религиозно, мистически и философски до необъятных границ. Кто более правый, кто более левый — лес или человечество. Вроде, автор за чистую природу, потом — раз, и, вроде, там в чаще, абсолютное зло. А потом — опять чистый лечебный лесной воздух. И в конце концов этот дуализм даже разрулился в конце без явных натяжек.

А, если учесть, что это чисто подростковая литература, то книгу однозначно относим в плюс. Есть, конечно, некоторое натяжки, вроде, просачивания реальных людей в раковины и сантехнические трубы или существование мятежников , которых лес должен ликвидировать чуть ли не за пару часов, но, в целом, градус развлекательное чтиво удерживало до самого конца.

Как и положено подростковому чтению, взрослые здесь малость малахольные, а дети не по годам отважные, рассудительные и решительные, но это издержки жанра. Такого широко распространенного, что выдвинуться в нем удается немногим. Так что Александру Райну ещё создавать и создавать новые вселенные в привычных локациях.

Успех «Шерлока Холмса» неотвратимо действовал на многих авторов. Честертон упрямо раскручивает своего персонажа — отца Брауна, который в очередном рассказе решает задачу как ребус на последней странице в журнале. Как и во многих других рассказах Честертона, здесь двухходовый твист — все считают, что убийца — дворецкий, а наш толстячок убеждает остальных, что убийца — садовник, так как дворецкий не любит розы.

Вот и в «Человеке в проулке» оптический эффект, весьма спорный, кстати, старательно приберегался Честертоном для доказательство правоты его героя. Ни мотивы, ни следственные действия, ни аргументы противников после резюме отца Брауна, как и в других произведениях, даже не рассматриваются — все дружно балдеют от неожиданного, хотя вовсе и не железобетонного вывода. И умозаключения Шерлока Холмса выглядят на этом фоне (а куда деться от сравнений) просто математическими доказательствами (они учитывали и характер, и научно-следственные мелочи, и даже второстепенные факты).

Но, в отличие от немного занудливой морали (вроде, становления на путь истинный заблудшей души Фламбо) других рассказов, здесь явно юморная концовка, которая перевешивает трагизм двух смертей (причем, вторую особо и не объясняли). Карикатурные представители аристократии и героики выставили себя в дурном свете. Интеллигентно произнесем несколько «ха», отдавая дань британскому юмору.

Гюго к концу своей жизни был самым почитаемым писателем Франции. «Девяносто третий год» — последний его роман. Тема романа — самое почитаемое во французской истории событие (Великая французская революция). Вроде бы, эти вводные гарантируют статус произведения на уровне «Войны и мира». Но в реальности, несмотря на частый выход романа в печати и многочисленные переводы, особого пиетета он не вызывает. Косвенное свидетельство — отсутствие интереса к «Девяносто третьему году» у киношников. Возможно, тут постарался сам Гюго. Про Робеспьера или Дантона читать откровенно скучно, в отличие от злоключений расстрелянной французской крестьянки. А самый активный эпизод — битва за башню — два десятка против четырех тысяч.

За неимением беллетристических зацепок, акцент смещается на гуманистические ценности. Человек или социальные догмы, что более важно. Для другого писателя роман был бы вершиной. Но после «Отверженных» или «Собора Парижской богоматери» — роман выглядит проще.

Лукьяненко в расцвете писательской формы. По сути, здесь только одна придумка — в начале было Слово. Которое из абстрактно-религиозного превращено в этакое п-мерное пространство. И увидел писатель, что это хорошо. А параллель с евангелием уже ход достаточно известный. В принципе, на этом всё. Потому что дальше идет обычная беллетристика, которая живо читается и так же быстро полностью переваривается. Триста пятьдесят страниц нехитрого действа — все бегут, бегут, бегут, бегут... С обыкновенными двухходовыми ситуациями в духе Лукьяненко — «я сделал такой-то вывод, но он оказался диаметрально противоположным случившимся». Живописи и психологии минимум — обычная фэнтазийная бытовуха — мечи, харчевни, церкви, даже с планёром и пулевиками ничего оригинального. Железо как высшая ценность или интриги имперского двора — только штришки. Главная цель Лукьяненко — не расплескать заготовку про нового мессию и постоянно юзать фишку со Словом.

К сожалению, в значимое произведение это идея не реализовалась, но для легкого чтива — вещь добротная.

Акунин стал заложником своего персонажа. Вынужденный постоянно пилить опилки, он уже давно не может влить живую воду в жилы героев. Одни и те же опереточные ходы, одни и те же локации и способы распутывания ловушек. Это, когда был талант, он каждую новую книгу о Фандорине стилизировал под разные жанры. Всё, талант закончился, кушать хочется. Уже разные «Планета Вода» были дилетанской чепухой, списываемой на литературных негров.

В «Яме» автор не смог даже продумать концовку, скомкав её как надоевшую промокашку. Остаётся ещё пока работающая беллетристика, читается легко и не напряжно. И ностальгия по герою, когда персонаж «Алмазной колесницы» или «Статского советника» действительно притягивал и подсаживал на свои приключения. А в «Яме» уже не герой тогдашнего времени, а зомби.

После первой части Жихаря, непривычно насыщенной литературными эскалибурами, с легкой настороженностью отнесся ко второй части. Предчувствия не обманули. Автор обреченно эксплуатирует проложенную колею. Если в первой части он смело вводил новых персонажей направо и налево, то тут лишь горсточка второстепенных, вроде Невзора, княжны да кузнеца. Даже Мордрит практически не разработан, зато как за костыли Успенский держится за Беломора, Артура, чайного монаха, которым здесь делать совершенно нечего. Нет, конечно, были и семь Симеонов и библейские аллюзии, но очень уж вымученными они выглядели. Надо о чем-то писать, вот и разбавляется текст водицей.

Хотя начало до попадания Жихаря в кабалу, было ничуть не хуже первого начала, да и идея с временными и мемориальными закавыками тоже перспективна. Но реализация тускловатая. И самое печальное — пасхалок в разы меньше, они уже не льются по десятку на абзац, а выстраданы ремесленничеством.

Но как лингвистическая сказка «Время Оно» еще выглядит цельной боевой единицей. Вот только степень ожидания следующих приключений уже гораздо ниже.

Конечно, еврейская трагедия войны не подразумевает критики произведения. Вон в аннотация все предложения начинаются с «Великолепная», «бесподобная», а то вдруг, не дай бог, в антисемитизме заподозрят. Кстати, а не задумывались, почему роман в 1978 году подвергся нехилой цензуре. Ведь он полностью советский, про зверства фашистов. Наверное, из-за злой и несправедливой предвзятости, как же еще.

Не буду останавливаться на художественной ценности романа. Она значительна, беллетристом Рыбаков был всегда, а в «Тяжелый песок» он ещё и душу вложил. Поговорим о содержании, тем более, что роман условно автобиографический.

Еврейская семья живет в Украине, на границе России и Беларуси. Но кругом только евреи, а единичные русские или белорусские жители описываются с налетом экзотики — глядите, есть, оказывается люди, что в вышиванке ходят. Причем, они упоминаются, только если оказывают значительную помощь семейству. Проскакивают фразы, что кто-то из родни даже на русских женился.

Все члены семьи — исключительные люди. Сильные, красивые, благородные. Только в деталях проскакивают странности. Мама — образцовая хозяйка, но никогда не встает к заболевшим малым деткам — разве могут болеть зубы, это же кость! Странно. Папа швейцарец — честнейший человек, но почему-то всегда на материальных должностях и у семейства всегда водятся хорошие деньги. Надо заплатить баснословный гонорар модному адвокату — не вопрос. Даже в войну они покупали за золото оружие. Можете представить белорусского селянина, покупающего за золото автоматы у немцев? Я с трудом. Сам автор, конечно, тоже рыцарь. Запросто перед энкаведешниками берет на себя вину по распространению фашистских листовок, и те, умилившись благородством, сжигают все улики. Но вот один факт. Он выбрался из захолустья в Калинин (Тверь), начал учиться в Ленинграде на инженера, занимая авансом эту должность. Вдруг скандал — его обвиняют в неправильных нормировках и материальных проблемах (и с точки зрения закона вроде бы небеспочвенно). Он списывает все на козни беженца-поляка. Якобы с блеском оправдывается, но тут же увольняется с завода и бежит домой, где все удивляются, что ж дипломированный специалист бросил карьеру. А на личном фронте у меня проблемы. Ага.

Не такие уж и идеальные оказались и родственники. Брат — партийный деятель, явно в репрессиях был замазан и сам пострадал — отправлен в Сибирь, где вдруг вместе с женой в тридцатые годы попал под поезд. Странно, но пусть. Дядьки — кто с немцами сотрудничает, кто пьет беспробудно, кого Советская власть приговаривает к расстрелу за халатность. А уж такие мелочи, как «от него плакала вся улица и облегченно вздыхала по избавлении школа» подносятся под соусом незаурядности личности.

Местами у Рыбакова проскакивают и другие странные вещи. То он хвалит высказывания немецкого военачальника Гудериана, то обмолвится, что дети сначала учились в хедере, а потом для надобности в обычной школе. То расскажет про свои подвиги в военной разведке (в реальности служил по автомобильной части).

Неужели военных и жизненных лишений было недостаточно, надо повышать градус идеальностью родни? И поют они лучше Шаляпина, и красы каждый неописуемой, авторитет выше сталинского, и силушка как у Ильи Муромца, и благородство английских джентльменов. Разумеется, даже умирали они, совершая подвиги, от семилетнего мальчика до пожилой бабушки. А немцы их на кресте распинали и секирами пополам разрубали.

Василь Быков, к примеру, ангелов из человека на войне не делал. И веры к его героям не в пример больше. А Рыбаков писал немного с другими целями.

В принципе, ничего сложного в концепте книги нет. Это набор классических детективных боевиков, где негодяем поочередно выставляется чуть ли не каждый персонаж, а результате автор останавливается на дворецком. Правда, автор сделал ставку на экзотическую локацию. Мол, под токийским вокзалом находится гигантский бак с водой, внутри которого — книгохранилище раритетных изданий.

Но эта задача не покорилась Канеко. Мало того, что он не смог аргументировать целесообразность такой идеи — хранить посреди воды в сеймически и техногенно неустойчивом районе редкие книги — это дебилизм. Даже не надо ждать землетрясения, цунами или бытового прорыва. Легкая диверсия, а по содержанию кругом враги — и всё — плакал Нострадамус в обнимку с да Винчи. Так ещё и полное непонимание реальности. Почему-то нас убеждают, что про библиотеку(!) основная масса народу знает на уровне городских легенд. Хотя только обслуживание, а той же воде надо как-то циркулировать, иначе зловоние гнилых вод тут же вокзал почувствовает, уже задействует столько служб, что про библиотеку будет знать любой нищий. Плюс нельзя находится в центре мегаполиса и уверять, что все этого не замечают.

Да и сама «библиотека» странная. Посетители, как бы есть, но их почти нет. Откуда поступления? Ага, каждый мечтает пристроить в бачке громадного унитаза под вокзалом что-нибудьб антикварное. А сама библиотека ещё их и продает, как будто это книжная лавка. Для чего аквариумы городить?

Не совсем Донцова, но особо от неё далеко не ушли.

Один из лучших образцов солдатской прозы. Когда не особо важен военный аспект произведения, всё заострено на поведении человека в критических ситуациях. У Быкова вообще никогда сочиненное за письменным столом действие не заменяет реализм. Когда на первый план выходят холод, голод, усталость, физиологические нужды. Если герой провалился зимой в воду, то его основной целью будет стремление согреться и обсушиться, а не героическое пленение фашистского начальника.

Ко времени написания повести Василь Быков достиг мастерства и как беллетрист. «Пойти и не вернуться» держит в напряжении на протяжении всего произведения. Даже в конце не понятно, выживут наши герои или нет. Любопытна и философская подоплека. До рокового выстрела ведь даже нельзя полноценно назвать Антона предателем, даже наоборот, его действия (как он оправдывался перед собой) были, в целом, во благо. А само предательство довольно слабо аргументировано, даже сдав немцам разведчицу, вряд ли он бы перекрыл этим поступком свою былую партизанщину. Особой ценности зеленая Зоська не представляла, пароли утратят актуальность, знаний у неё кот наплакал, даже месторасположение отряда сам Антон знал куда лучше девчонки. Немцам куда проще, взяв всю информацию, ликвидировать самого Антона как мутного кадра. Или отправить его в самое пекло, в те же лесные облавы.

В-общем, есть над чем поразмышлять и после чтения, примерев на себя персонажей и их ситуации, причем, не только главных героев, но и второстепенных. Например, жителей хутора.

Чтение навеяло похождения Штирлица по коридорам РСХА. Откровенно натужное произведение, держащееся на костылях — именах Гитлера, Гиммлера, Шелленберга... Смысла, конечно, минимум, Третий Рейх не-пойми зачем пытается вызволить из Тауэра захваченного диверсанта, который пытался захватить в плен мистера Черчилля. Нет, это уже не Штирлиц, там иллюзия политических интриг, это Квентин Тарантино, который сжег Гитлера прямо в кинотеатре. Разумеется, с элементами джеймсбондовщины, в честь матери автора, с ирландским колоритом. Тамошний бравый ирландец запанибрата с фюрером, ерничает над рейхсфюрером и бьет морду всем эсэсовцам, кто не выше майора.

Конечно, как и положено в бестселлерах, здесь никакой исторической реальности, прописанных характеров или идеи. Известные личности плетут заговоры, автоматчики расстреливают Гитлера (ну почти), народ покупает очередное «Смертельное убийство» Гениана Зелёного по-английски.

До этого произведения не знал о Льюисе ничего, кроме отдельных биографических фактов, вроде дружбы с Толкиеном и христианских пристрастий. И, в принципе, ничему сообщенному не удивился. Как и все люди, создающие незаурядные произведения, автор особыми человеческими ценностями не отличался. Особыми прегрешениями, впрочем, тоже. Но любопытный факт — несмотря на всемирную известность, Льюиса не любили на малой родине (в частности, из-за отношения к отцу, который терпеливо содержал непрактичного сына, который даже не потрудился побыть с отцом в период его умирания. Льюиса не любили на родине — в Ирландии (из-за проанглийских позиций). Льюиса не любили на работе в Оксфорде — из-за пренебрежения тамошними традициями и неуклюжих интриг. Льюиса не любили женщины — одна прожженная американка женила его на себе на склоне жизни из-за меркантильных побуждений. Его не любили церковники, считая, что он неправильно направляет паству неоднозначными толкованиями. К Льюису охладел, в конце концов, даже знаменитый друг Толкиен.

Писатель был неопрятен, непрактичен, просто сноб. Например, из своего многотысячного состояния он выделил по завещанию прислуге, которая годами возилась с им и его хозяйством 100 фунтов и искренне считал, что он их облагодетельствовал по гроб жизни. А, если на протяжении долгих лет все по разным причинам негативно относятся к человеку, то вряд ли он пример для подражания.

В-общем, заурядный дрянной человечишка. За исключением маленькой детали. Он создал одну из самых знаменитых сказочных историй ХХ века. И к этому достижению не удалось и близко подойти соседям, коллегам и праведникам.

Если бы «Племянник чародея» был написан сейчас, то он гарантированно бы затерялся в пучине разных сказочных попаданцев. Но близость к Толкиену осветила и произведение Льюиса, который и сам по себе был фигурой незаурядной. Здесь даже для середины ХХ века в сюжете нет ничего особенного и основной упор автором сделан на библейский симулякр — сотворение мира. Ведь Льюис был убежденный христианин до последней молекулы. Да и концы нарнийской франшизы требовалось связать, ведь «Племянник чародея», являясь началом истории, был написан позже большинства романов цикла. И эта вспомогательность чувствовалась многими — не зря даже киношники начали свой высокобюджетный цикл с более успешного «Шкафа», игнорируя приквел.

И скажите, верите ли вы в то, что подростки, имея возможность посещения множества волшебных стран, спокойно закопают чародейные кольца и даже не попробуют ими воспользоваться. И автор благополучно расстается с введенными постфактум персонажами. А рождение новой аристократии из кэбмена и его жены? У взрослых людей вообще никаких черт характера — какие-то фишки. Мы назначаем вас жить в изоляции от всего человечества — да, конечно, мы будем добрыми монархами, всю жизнь мечтали общаться со слонами и кобылами, пошли в пень эти Лондоны, вспоминать не будем.

Зато написано про господа нашего Аслана, значит, великая литература.

Понятно, что это не художественное произведение в своём классическом варианте. Сюжет — это всего лишь леска на которую нанизываются абзацы и предложения, чуть ли не каждое из них является отсылкой, аллюзией и пасхалкой. Осознав сей дивный факт, я уже не столько следил за происходящим, сколько искал в памяти, откуда заимствована та или другая фраза, и даже поспорил сам с собой, что обязательно будет, что-нибудь, к примеру из Высоцкого. И в скором времени, уже читал, что не успели оглянуться, а сыновья, а сыновья уходят.

Но, увы, за такие произведения автора не причислят в отцы-основатели, и не дадут Хьюго. Ибо признаться в любви к нарочито вторичной компиляции любому критику смерти подобно. Да и автор местами увлекается возможностью вставить в псевдо-былину всё что угодно, от АК-47 со свинцовыми шариками до «а на левой груди профиль Сталина». Да и, мягко говоря, конец откровенно смазан приёмом — и герои всё забыли, поэтому, то что ранее вмещалось в полсотни страниц, по-быстрому всунем в последний лист сумбурный пересказ от третьего лица.

Вот такие Гоги-Магоги.

Дидактическая заметка, написанная не по зову души, а по каким-то другим причинам. Может, по финансовым, может, по профессиональным обязательствам. Маршак рассказывает прописные истины, как важно у писателей умело подбирать слова. А то их произведения канут в забытьё. Ну, кто бы сомневался. Вот только сама статья отнюдь не пестрит яркими словами, бьющими наповал. Так и представляется картина, мы вам, Самуил Яковлевич, отвели три страницы в конце номера «Нового мира», напишите что-нибудь о литературе.

И написал, почему бы нет. Толково и скучно. Пушкин — голова, Тютчев — голова, главред «Нового мира» Твардовский — голова. А вот граф Хвостов — не голова. Он употребляет глупые архаизмы. Нет, Пушкин их тоже употребляет, но Пушкин — молодец. И Лермонтов — молодец, даже совершенно неудачная его строчка «Из пламя и света рожденное слово» — тоже круто. Ибо Лермонтов. Написал бы эту строчку граф Хвостов — был бы невеждой и графоманом.

Кто поспорит?

Про будущий мир идиократии читать сейчас тяжелее, чем лет тридцать бы назад. Потому что уже каждому мало-мальски анализирующему человеку понятно, что критическая масса хомо недоразвитус уже прошла точку невозврата. Могу привести много доводов, но хватит одного — некоторая самая развитая страна более полувека назад совершивавшая серию рейсов за 400 000 км в космосе к Луне с людьми на борту, сейчас не может снять с орбиты в 400 км пару астронавтов, уговаривая тех потерпеть годик.

И трудно принимать рассказ Бачигалупи за фантастику. Скорее всего, это хроника будущего. То, что раньше было уделом троечников — теперь достижения исчезающих отличников. Секс останется, удовлетворение инстинктов и базовых потребностей будет все больше суррогатными способами. И рано или поздно захлебнемся в собственных фекалиях.

Особенно грустно было за главного героя, знающего, что он недалекого ума, который вдруг понимает, что остальные современники на порядок тупее.

Рабочее произведение. Фабула тривиальна — вариант совместного сосуществования в древности людей и рептилоидов. Версия — роль личности в истории, благодаря какой условные варвары побеждают условных римлян. Побеждают сильно фантастическим методом, с помощью «бога из машины», который — раз — и решает все проблемы.

Ведь иначе первобытному кочевому племени, не развившемуся до обработки металлов никогда не победить организованный полис, продвинувшийся до аэросъемок.

Если бы Гаррисон ваял бы очередную авантюру Стальной Крысы, где стёб заменяет всё, вопросов было бы меньше, но всё-таки здесь фантастика написана по реалистическим канонам.

Нет в людском племени и интриг. Тут Гаррисон, очевидно, не стал усложнять себе жизни, ограничившись хроникой. Да и характеры главных героев, вплоть до нашего Маугли, упрощены до схематичных. Поэтому роман сугубо жанровый, не претендующий на более высокий статус.

Как и положено мастеру фантастики, роман написан в несколько слоев. Первый — достаточно тривиальный — инопланетяне захватывают Землю. Здесь Саймак постарался свернуть с проторенных тропок и представил пришельцев в виде шаров с запахом лосьона, которые мгновенно мимикрируют под всё что угодно. И говорящая собака до кучи, с которой экспериментировать автор поленился. Второй слой — сатира на капиталистический строй (что так легло на душу советскому читателю), где сакральный смысл существования человека разумного — денежные купюры. Саймак, правда, слегка оправдывал финансовую систему, напирая на то, что деньги — таки эквивалент усилий, и тогда всё работает. Но всё-таки прорвалось, что в России такие инопланетяне невозможны. Любопытно было узнать, как Саймак разберется с захватчиками, что за бог из машины появится. Например, Уэллс в похожей ситуации вывел на первый план земные вирусы и бактерии.

Саймак решил оставить концовку полуоткрытой. Мол, главное, чтобы люди узнали правду. А богом из машины назначил скунса, что весьма забавно.

Были ещё фишечки Америки 60-тых, которые уже не так цепляли, и относительно немного для этого жанра экшна.

Послевкусие как от литературы более высокого порядка, чем от среднестатистической НФ.

Заурядное произведение викторианской эпохи, не выделяемое ничем, кроме имени автора «Дракулы». Если локации ирландских болот описаны добротно, то сама структура романа слаба. Все наши — ангелы во плоти, воплощение благородства, воспитанности и чести, а негодяй — сам дьявол, ничего хорошего даже под микроскопом не увидишь. Само собой, негодяй будет в открытую пытаться убивать, а наши герои вежливо просить его вести себя хорошо. Понятно, что героев ждет награда — сокровища немерянные и дева чистой красоты. А черного душой человека покарает сам бог. Непонятно для чего давалась затравка на мифы, мистики здесь нет. Психологических изысков тоже. Читать строго для того, чтобы расширить для себя вселенную Стокера, состоящей из одного знаменитого произведения.

Льюис Кэрролл — математик, и в этом произведении (в меньшей степени, чем в «Алисах») он опирается на дискретные образы. При первичной абсурдности, тем не менее, действие развивается по определенным законам. Просто опирающимся на несколько иные постулаты. Как в геометрии Римана (на сфере), где две прямые пересекаются ровно дважды. И мы не до конца представляя сущность Снарка, тем не менее стараемся не спутать его с Буджумом. В принципе, такая литературная математика доступна каждому — во сне, если, правда, суметь словить этот сон за хвост и препарировать его.

Но Кэрролл для каждого свой, потому что большинству приходиться познавать его в переводе, где обязательно искажаются все первоначальные задумки. Но даже, если в калейдоскопе стеклышки легли по-другому, все равно их узор завораживает.

И неважно, поймал ли Балабон Старка и сколько издал воплей Бобер. Главное, что при чтении почувствовалось, что иррациональный мир существует.

В аннотации книга подаётся как интеллектуальный детектив. По моему, это просто подмена понятий. Роман не интеллектуальный, а расширяющий эрудицию — дает много нетривиальных сведений как историческо-мифического плана, так и разных бытовых нюансов, от минералогии до криминалистики. Детективом он тоже является весьма условно, не всё, где есть преступление и следователи — детектив. Тем более, что преступления, вроде, контрабанды или кражи, здесь проходят третьестепенным фоном — псевдонаучным интригам, к примеру, товарищ Парнов уделил куда больше внимания.

Но читать интересно, тот случай, когда видишь нестандартное произведение умного автора. Конечно, беллетристика здесь не лучшего образца, но работа, безусловно, заслуживает внимания.

В рассказе Чехова у доктора одна правда, у княгини — другая.Читатель, разумеется, принимает сторону доктора, ибо, сам Чехов явно за его. Но здесь есть нюансы — что хорошо для одного, то плохо для другого. И бырыню-княгиню для оценки её деятельности нужно сравнивать с аналогичными ей по возможностями людьми, а не со своими представлениями. Доктор упрекает — вы отрываете важного архимандрита, а сами и ста рублей не пожертвовали. Я вам служил, а вы меня выгнали. Старушек в богадельне обижают. Подразумевается, что вот если бы доктор был князем, то такого бы не было — монастырю бы выдал миллион, никого с работы не уволил, а у каждой старушки было бы пять слуг. Реальность же показывает, что когда иногда судьба дает такому праведнику возможность, становится все в разы хуже.

Впрочем, и сам доктор хорош, с его «извините-простите-погорячился». То есть, даже если и посеял было в княгине какие-то сомнения, то тут же их и растоптал.

В-общем, все — подлецы — тот ворует, тот ябедничает, та в облаках витает, тот струсил. Среднерусская тоска. И лишний камешек в сторону необходимости революции. Которая проблемы решила своеобразно.

«Калейдоскоп» — это литературные экзерсисы, гаммы словесности. Здесь и одушевление сказуемых и междометий, словесная разминка с крылатыми выражениями, когда автор обыгрывает прямые значения фраз, типа «Гиря имела вес в обществе», незатейливые коротенькие стихотворения и побасенки. В-общем, игра филологическими мускулами или занимательная словесность для школьников.

Разумеется, это в большей части безопасное оригинальничество, когда станет можно, Кривин показал, что умеет и в сатиру. И не удивительно, что эквилибрист русского языка на склоне лет вспоминает, что он истинный еврей и уезжает в Израиль. Обычная стезя семитской интеллигенции.

Сборник «Калейдоскоп» местами очень любопытен, но подчеркнуто беззуб и пресен. Идеально годится для внеклассного чтения интересующимися школьным предметом «Русский язык».

Инфернальные личности в послевоенном Советском Союзе достаточно непривычны для читателя. Все-таки мы с детства читали про ту эпоху немного другое. С точки зрения триллера, автор постарался и более-менее ниточки связал. С точки зрения жизненной логики малость искусственно. Ну, например, а чего терпел в училище мальчик Максим, ведь у него был коварный план, причем, это не кража денег. Да и женщина-кочегар тоже откровенным злом показано. А люди, они куда более сложные и неоднозначные. И, раз автор упростил мотивацию и характеры, то, значит, он сознательно не захотел развивать роман вглубь (а предпосылки были), ограничившись бульварным чтивом.

Вещь вполне удобоваримая для 90-тых годов, когда открыли шлюзы всем жанрам. И проходная для теперешнего времени.

Грандиозный успех поттерианы стимулировал рать писателей на творение произведений с подростками, которые, годам к одиннадцати, узнали, что они волшебники, и не абы какие, а Избранные, которым пора спасать мир. иРландская девочка Стефани незамедлительно принялась лупцевать разных насильников и убийц. Условное правдоподобие лишь для подростков, на которых и нацелен роман. Это же круто, когда расследование ведет ходячий скелет.

Не самый плохой образец жанровой литературы. И вполне годится для экранизации, правда, режиссер Йетс, который завершал кинопохождения мальчика с молнией на лбу, как-то так и не собрался снять очередной магический триллер.

Особой Вселенной создано не было, но локации постепенно раскрывались, по мере очередных подвигов резво стартанувшей девчонки. Кстати, удивляет оперативности публикации книги в русскоязычном сегменте. Неужели и в самом деле ожидали новый блокбастер?

Жил-был в Советском Союзе парень Серега Соколов, который вдруг понял, что всё зло в Беларуси от москалей поганых. Обернулся Серега в национального барда Сяржука Соколава-Воюша и, как только Ельцин с хеврой развалили ненавистный Совок, сразу навострил лыжи в обетованную Америку. Ибо настоящий патриот любит Родину только из-за океана. Правда, почему-то писательский талант в гамбургерном раю у Сяржука рассосался. «Кровавый помол», небольшая поэма «Ь» и вольные песенки про нехорошую Россию- это всё, что родил некогда перспективный белорусский бард.

«Кровавый помол» — это, конечно, ужасная графомания. Взято за основу произведение Толстого «Семья вурдалаков» и попробовалось тоже исполнить в белорусско-польских реалиях, которые породили вампирское проклятие рода Дзержинских. Того самого, откуда вышел железный Феликс. Так как автор не смог создать план небольшого романа, скорее повести, то получилась некая зарисовка, где читателя мотало по Минску конца двадцатого века (ах, с какой любовью описывал автор заморские спиртные напитки) и по поздне-шляхетским маёнткам, которые автор толком описать не смог (чай, не Короткевич). Кого-то грызли упыри, кого-то уговаривали. Одна сцена битвы и тягомотина на двести страниц малого формата. На любителя.

Впрочем, книга любопытна непривычным современному белорусу языком — псевдо-тарашкевицой.

Кстати, автор гордо запретил переводить «Кровавый помол» на русский язык. Что в виду качества и популярности книги, выглядело как запрет Обаме кушать шаурму в поселке Столбцовского района.

Как и большинство книг автора — историки врут. Так как фактического материала про Рюрика во всей истории кот наплакал, то автора для создания объёма малость носило по странам и векам, но всё-таки он честно старался следовать цели. Вот только цель, ну кроме «историки врут», не очень и ясна. То ли звали Рюрика, то ли он сам пришел, то ли славянин он, а то ли варяг. И, вообще, может, этих Рюриков штук пять было — сие осталось неизвестным. Нет, конечно, Буровский, вероятно, считает, что он вопрос закрыл. В середине он даже не выдержал и стал себя хвалить (беря пример с Понасенкова), мол, никто не заметил, а я сразу сообразил, что Рюрик обрусел, ай да Буровский, ай да сукин сын.

Впрочем, изначально было понятно, что к истории сие произведение имеет такое же отношение, как труды видных деятелей Бушкова или Фоменко. Но почитать можно для общего развития, ведь кабы в лесу росли одни боровики, то и лес бы стал оранжереей.

Читается на одном дыхании, роман, уже ставший классическим, усиливается и давнишним впечатлением от экранизации. Но, когда перечитываешь, то становятся видны и нестыковки, и довольно бесхитростный сюжет в целом.И уклончивая толерантность Кинга (как бы не обидеть никакую силовую организацию), который изобрёл очень глупую и непрофессиональную Контору, заваливающую абсолютно всё в романе. Но отличающуюся патологической жестокостью. Для того, чтобы читатель не сомневался, видимо, за кого болеть ьв романе.

Но опять же слабая логика. По сути, наши злодеи и сами не знают, чего хотят (ну кроме как напакостить гонимым героям). Позабавила и вера в компьютеры 80-тых. Мол, задай ему вопрос и он вычислит вероятность любых событий. Исскуственный Интеллект на пару мегабайт — это сила. Особенно, если учесть, что чуть ли не через полвека смогли эволюционировать до «Алиса, включи Яндекс-музыку».

И, конечно, финал совсем смазанный — все спецслужбы мира разбиваются об статью в «Роллинг Стоун». Ага, свободная пресса, четвертая власть. Ну напечают, допустим, музыковеды всю клятую правду. Реднеки от возмущения Капитолий возьмут? Рейган (или кто там?) уйдёт в отставку? Или что?

В-общем, обыкновенная история про пирокинез и яйца бы выеденного не стоила, если бы не беллетристические способности Стивена Кинга, оставляющие послевкусие, что прочитал литературу выше среднего.

Откровенно говоря, очень слабо для Маршака. Все-таки, 70 лет — не лучшая пора для создания талантливых вещей. Строчки, вроде,

Выход борца

Ивана Огурца

показывают натужное ремесленичество в поиске «детских» рифм. Да и с общей идеей напряг — идет просто бесхитростное рифмование цирковых профессий и описание дрессированных животных.

- Где купили вы, синьор

Этот красный помидор?

Неудивительно, что стихотворение «Цирк» не врезается в детскую память, наряду с «Где обедал воробей» или «Сказка о глупом мышонке». Конечно, его нельзя назвать графоманским, но у Маршака тут просто техника отработанных приёмов без вдохновенных находок.

Если книга вышла в восьмидесятых, то была бы чуть ли не идеальной. Но она вышла в XXI веке. Все, кто интересовался Высоцким, уже очень много знали и о его творчестве, и о его жизни. И в книге Новикова стали поэтому вычурными его отсебятина, либерастические предпочтения. Практически на каждой странице автор, а не сам Высоцкий, выдавал мудрые резюме:

- свобода всегда приходит с Запада;

- в Париже у каждого клошара (бомжа) ухоженная бородка и бокал хорошего бордо в руке;

- в Америке нет цензуры, но есть барьеры..

Господин хороший, в биографии, пожалуйста, пиши об артисте и человеке, а хочешь помахивать западу — выпусти отдельно книжку со своими умилениями. Только кто ж её читать будет...

А вот те белые пятна в биографии Высоцкого, которых нет в общем доступе, Новиков раскрыть не смог. Вот несколько:

1. Почему Высоцкий не служил в армии? Белый билет по нарко-психической линии? Старания отца, чина в Генштабе? Успешное уклонение — то учеба, то обследование, то рождение детей?

2. Главный вопрос — почему Высоцкого, страдающего алкоголизмом и наркоманией, писавшего не совсем правильные советские песни, беспрепятственно выпускали по первому желанию куда угодно — хоть во Францию, хоть с концертами в Америку. Во времена разгула холодной войны. Стихи печатать нельзя, а гулять по Парижам и Берлинам — пожалуйста.

Все, что смог сказать Новиков — это байка о просьбе пускать Высоцкого французских коммунистов лично Брежневу. Ну-ну, верим, конечно.

А, может, потому, что единственный логичный ответ напрашивается — сотрудничество со спецслужбами (Раззаков, чей стиль — сплетни в виде версий, даже книгу об этом написал).

И проскакивали звоночки — то Высоцкий, типа, на свой страх и риск едет в Америку без визы (ага, кто ж его там дальше границы бы пустил). То вдруг у него оказывается ДВА загранпаспорта (уж ли не дипломатический один, который все решает?). Но тогда весь правильный и свободолюбивый образ рассыпается. Сексот — это звучит не гордо. А тут же надо про сраную советскую власть писать (да, именно такой оборот проскакивает у Новикова).

3. А откуда у Высоцкого столько валюты? За концерты он рублями получал. Он то Рено, то БМВ, то Мерседес (спортивный, кстати) новый покупает, то на Мадейру или Гавайи летит, то одних подарков закупает столько, что ВСЕГДА на таможне проблемы (которые, кстати, легко решались). У Влади на довольствии сидеть не в характере Высоцкого, он не альфонс. Да и денег у не особо звездной актрисы (это у нас она суперзвезда), ведущей роскошную жизнь в Париже, вряд ли особо много на Высоцкого будет.

Значит, или криминал (валютные операции и контрабанда). Или опять же спецслужбы. Вообще, картина неприглядная получается.

Вопросы, вопросы. Некогда на их Новикову отвечать, не для того он книгу пробивал в ЖЗЛ, а о Высоцком писали многие, но канон получается будет у Новикова.

Зато в конце список имен, упомянутых в книге — Кристина Орбакайте, Шнур, Юрий Долгорукий...

Детские повести пишутся взрослыми дядями. И хорошие получаются в двух случаях — если автор успешно мимикрировал под подростка (например, Успенский) или пишет как взрослый, но понятным подростку языком (Булычев или Крапивин). Мисько в «Новоселах» пошел первым путем, повествуя от лица первоклашки Жени Мурашко, правда, зачастую, всё-таки забывается и делает куда более взрослые оценки, особенно в социальных отношениях.

Тем не менее, получилось очень любопытно. А так как я возрастом входил в те временные рамки (плюс-минус), то ещё интересно было смотреть с ностальгической точки зрения. В основном, в бытовых деталях, так как автор умело ушел от идеологических направлений.

Хорошо поддерживался градус напряжения, от покупки кота в мешке до находки ржавого снаряда. К очевидным плюсам можно отнести и профилактику детской безопасности — глава про песчаный туннель дойдет до младшеклассников куда доходчивей уроков по ОБЖ. Сюда же ненавязчиво добавляются опасность поскакушек по гаражам, купания, нахождения военных артефактов.

И, конечно, совершенно трудно сейчас представляемая ситуация с кукольным театром. Теперь возиться с первоклашками мужику чревато, и родители не занавесы будут шить, а бегать жаловаться на странного пенсионера. Да и знакомиться новоселы друг с другом не будут, ушла эпоха.

Ленин писал, между прочим, что это его любимый рассказ. А Ленин, в отличие от современных политиков, читал (и писал) немало. И в нашей стране «Любовь к жизни» была достаточно популярным произведением. В принципе, для Джека Лондона идея нечеловеческой выносливости была не нова. Но здесь, наверное, самая большая концентрации жажды жизни. Даже, когда нет ни моральных, ни физических сил, даже мало-мальского смысла сопротивления, человек может найти несуществующий ресурс. Здесь, например, предпоследней соломинкой было нежелание быть съеденным больным волком (на здорового уже мученик был согласен), последней — далекий силуэт корабля.

Такую книгу нужно прочитать каждому как можно раньше, чтобы в фундамент легли нужные кирпичики без ржавчины «зоны комфорта», «меня никто не понимает» и прочей модной шелухи.

Правда, как часто бывает, сам писатель не дотянул до упорства своего персонажа. И герой автобиографического «Мартин Иден», и сам Джек Лондон сдались не на последнем этапе любви к жизни.

Но мотиватором рассказ от этого быть не перестал.

Славянско-варяжская сага времен Рюрика и Олега. Имея большие знания по быта и истории той поры, Мария Семенова применила их в романе «Лебединая дорога». На каждой странице обряды, поверья и бытовые мелочи. Как и Жюль Верн, эти этнографические знания, Мария Семенова обернула в приключения, любовь и смерть, добро и зло. И читатель, плывущий по дороге четырех глав особо и не предъявляет претензий к отсутствию внятного синопсиса. Сбежавшие на Русь викинги общаются с другими народами — от карелов до хазар. Познавательно — мечи, струги и полонянки. Правда, одни персонажи неправдоподобно честны и благородны, а другие — излишне подлы и коварны, но чего хотеть от авантюрного романа.

Жалко, что персонажа уровня Волкодава Семенова не взрастила, распыляясь от Чурилы до Виглафссонов. И по сути, и белые, и черные — одинаковы. Победить другого, не отдав своего. Тот с тем, а этои супротив этого. А идеи никакой. Намек на создание государства Норвегии или Руси очень призрачный. Цель — пусть даже на уровне отомстить за поруганный род — не поставлена. На безрыбье за такую можно считать тоску по родным фиордам.

И по факту получимлось бытоописание. Поэтому роман, требующий больших усилий (писался четыре года), даже не упомянут на странице автора в Википедии. Попытка на его основе создать мир «Викингов» тоже особой популярности не сыскала.

Легкая ранне-славянская экзотика.

Краткое содержание, синопсис романа читается куда интереснее, нежели само произведение. Задумано действительно мощно — тут и отталкивающие черты создателя супер-оружия, и выверты новой религии, и апокалипсис из ничего. Но читается натужно, все время уговариваешь себя — ведь это мировая литература, это культовый (или как ещё подчеркнуть крутость) писатель. И сюжет ведь не на три копейки — можно с чистой совестью присуждать все фантастические премии. А читается натужно. И уж точно не хочется перечитывать, в отличие от другой братии — Шекли, Гаррисон, Саймак, Каттнер...

Наверное, надо выводить Воннегута из когорты фантастов и переводить в классики. В компанию к Достоевскому или Стейнбеку. Тогда и настрой на книгу будет другой — фундаментальный, изучающий. Глядишь, и начнёшь отыскивать многоходовочки в переплетенных веревочками пальцах или анализировать причину мировой глубинной неприязни к американцам.

Про что бы написать городскую коротенькую сказочку для девушек, любящих кофе и искусственную романтику? А почему бы не про котиков, ведь девушки (а «Сказки старого Вильнюса» строго ориентированы на них) ещё очень любят котиков. Ну и для связки чудаковатого художника. Вот только что делать с материализацией голубоухого создания, придумать Максу, который здесь процентов на восемьдесят Светлана, не удалось. Впрочем, он/она особо и не старалась, хватило неудобных туфель героини в каждом абзаце.

Но, если прекрасному полу достаточно наличия загадочного котика, то мне всё-таки животинку жалко, куда ж ему, бедняге, теперь податься. Кофе он, наверное, не любит. Провинциалка, которой он был предназначен, его проигнорировала. Ну, придумайте Фраи кошачью развязку посерьезнее лизания лапы. Но им некогда — надо сочинять две дюжины других историй. А потом ещё и ещё, ведь вильнюсовсские сказки начали плодиться франшизами. Так что, если окажетесь на центральной литовской улице, возьмите банку Вискаса — пригодится.

Фанфик по самому знаменитому советскому роману был издан в пост-перестроечной Беларуси очень большим прокуратором Минска. А так как властьимущий баловался графоманством, то его почтительно приняли в Союз писателей и даже организовали два выпуска новых-старых похождений Воланда и компании. Как любой писатель, напрочь лишенный писательского таланта, Латунский-Смоленский не смог создать ни новых персонажей, ни новых локаций, вновь бросая героев то в Иерусалим двухтысячелетней давности, то в сталинскую Москву. Якобы, князь Тьмы сотоварищами пытался умертвить Иисуса по закону (Иванов, напомним, блюстетель закона) и тогда — всё — Свету аллес!

Но, если не ожидать от книжки литературы высшего класса, то тогда нормуль. Ничуть не хуже Донцовой с Устиновой. Чернухи нет, старательная попытка связать Тиберия с Генрихом Ягодой умиляет отчаянием гулящего всю ночь студента сдать сопромат.

Только не покупайте книгу за деньги.

Детектив должен быть любым, только не скучным. А здесь было скучно. Не потому, что про ботанов, это антураж, а потму что ни в одном месте не возникло желание побыстрее перевернуть страничку, чтобы узнать, чем закончится эпизод. В этом плане беллетристика условного Акунинадаст фору в несколько раз. А. если нетинтереса к экшну, что остаётся? Характеры Шафран, Александра или негодяев-преступников? Сугубо книжные эти характеры, маложизненные человеко-функции. Может быть, проблема растительных ядов как-то выделяет роман, тем более, что её даже в название вынесли? Может. специалистам и было интересно, в какую минуту силие прожилки доберутся до шеи отравленного, но лично мне хватает классических мышьяка, стрихнина и цианида, правда, если они описаны на уровне загадок от миссис Марпл.

Впрочем, если вы лежите в больнице или едете в экспрессе Москва-Владивосток, книга даже вполне зайдет. А так, лучше что-нибудь из классики продедуктировать.

Образец бульварной литературы для подростков. Которым главное — всякие приключения и передряги. Трудно читать, отключив голову. ибо она, проклятая, чуть ли не в каждом абзаце видит полнейшую житейскую чушь. Ну как болеть за студентика-европейца, впервые попавшего на дикий Запад. если он одним махом всех побивахом. И силы у него больше, чем у Геракла, и мастера ножевых поединков за секунду укладывает. Следы читает круче коренных следопытов, на двухметрового медведя с ножиком идет и благополучно того зарезает. Выйдя из комы, плавает и бьется круче любого прокаченного индейца, парочку бизонов в лобовой атаке убивает, геодезист круче Лозы и благороден аки Атос после бутылки бургундского. Да Иисус Христос и десятой части не мог сотворить того.

А уж логика происходящего вообще отсутствует как явление. Глава и его сын могучего племени в одиночку шароебятся по лесам, упрашивая белых пьяниц свалить с их земли. Наши все кристально честные, не наши — хуже змей подколодных. И все сотрудничают, договариваются. Вырубил пару раз вождя на глазах у племени — стал почитаемым человеком. Это где в какой реальности такие вожди были, давно бы неверному его скальп скормили. Впрочем, неверный явно помесь Супермена с Зевсом, его и легионом не забодаешь.

И, продираясь через эти дебри нелепиц, мне предлагают переживать за протагонистов. потому что бледнолицему супермену с первого взгляду по сердцу Виннету пришелся, аки красная девица? А какая цель хоть у этих героев? То ли леопольдово давайте жить дружно, то ли хинди -русиш бхай-бхай навсегда.

В-общем. если вам немножко больше среднего школьного возраста, читать не рекомендую из-за перебора наива.

Мелковато для Кинга. Если уже брать изъезженных вдоль и поперек зомбаков, то просто обязательно всунуть туда фишку покруче банального — беременная тигрицей бросается на угрожающую опасность. Мол. даже слабая куропатка кидается на ястреба. Впрочем, если женщина раньше без мужниной помощи не могла выбрать, что поесть, это не значит, что она не двинет неприятеля лопатой, если окажется зажатой в угол.

Если другие рассказы сборника, также не обладающие неординарностью, все-таки оставляют цепляющие образы в памяти — кроссовки в туалетной кабинке, палец в раковине, мертвые рок-звезды,изображающие официантов и прочее. то здесь и запомнить особо нечего — дамочка ломает хребет мертвому мужу — да в каждом зомби-трэше такие экшны.

Создалось впечатление, что рассказ написан по обязанности, а не по вдохновению. Но в редком альбоме собраны одни хиты, бывают и проходные вещи.

Разумеется, это не художественное произведение. О, вам понравился хамон — потребляем снэки с запахом хамона. Идеи нет никакой — просто достаточно неуклюжие попытки вставить очередную аллюзию на Гарри Поттера.Персонажей минимум,автор боялся запутаться? Ибо даже особо и этих развивать не стал. Они все — от Мефодия до Арея, как линейная функция, прут в строго заданном направлении. Учитывая, что это первая повесть цикла. а всего в нем аж девятнадцать штук, автор успешно решил главную задачу — заработал хорошие деньги на незатейливых фанфиках. Молодец. Но на протяжении всего периода чтения, я чувствовал,что меня элементарно держат за болванчика — пипл хавает.

И даже, если абстрагироваться от очевидного посыла, очень трудно выделить ну хотя бы эпизод. Гарри (простите Мефодий) супер-пупер избранный, а как же иначе, еле-еле расправляется с обычной школотой, которая пыталась его опустить. Комиссионеры из говна и палок, подсовывающие на подпись документы? Люди, которые подняли рейтинг сего опуса до 7,5, вас это действительно поразило, или вас просто в заложниках держат?

Городское фэнтези на минималках. Бестелесный дух, которого почему-то называют демоном — одна штука. Ипостась Вупи Голдберг из «Привидения» — одна штука. Один персонаж не пойми почему имеет власть над другим. Демону-привидению дали задание силы то ли ада, то ли чистилища отработать грех самоубийства спасением потенциальных самоубийц. А так как он ни хрена не умеет, кроме как ведьму фисически насиловать, то он приказывает ей спасать будущих грешников. И трмста пятьдесят страниц та спасает, спасает, спасает. Аот такая беллетристика.

Написано, конечно, живенько — жанр обязывает, иначе фигвам продашь контент. Находок в сюжете, персонажах, философии происходящего нет и, вероятно, не планировалось. Планировалось некое дедуктивное действие, решить, как найти объект, придумать, как изменить судьбу объекта, но реализовано сие без огонька.

Произведение — боевая единица в портфолио авторов, но не локомотивное.

Книга попала в поле зрения благодаря недавно появившемуся списку нежелательной литературы для чтения гражданам России. По категории пропаганды ЛГБТ и прочих нехороших привычек. И, конечно, тут же заработало национальное любопытство. А чегой-то мне там запрещают читать, значит, хорошие сапоги, надо брать. Кто такая Сара Уинман, соверщенно не знаю, но название произведения, вижу, кликбейтное. Английские кролики, особенно белые, могут завести ещё в ту страну чудес, особенно, если они боги по какой-то части.

Но, по правде говоря, никаких поползновений к бестселлерству не обнаружено. Тетка прикинулась взрослеющей девочкой. чего совсем не чувствуется по тексту. И старательно вставленная различная повесточка — и любовь небесных кровей, и башни-близнецы с таранящими их самолетами, и угасание от рака, и семейный абьюз. Не то, чтобы громоздко и нечитаемо, но глубоко вторично. Как будто выпускницу литературного факультета обязали разродиться к окончанию дипломной повестью.

Не знаю, кого эта книга может склонить на сторону розового зла, меня в вое время «Мурзилка» впечатлял куда более.

Все движется по спирали, хочешь понять будущее — изучай прошлое. Вот для чего идут добровольцами на войну, сражаться за одну чужую страну против другой чужой страны? Казалось, всё элементарно — наёмникам интересны лишь деньги. Но Глеб Успенский на примере русских волонтеров показывает совершенно другие причины. Защищать православных сербов от мусульманских турок едут ради поиска справедивости, чего, мол, обижают плохие люди хороших. Кто-то раздувается от гордости, какой он молодец, и сильно удивляется, что его запирают в казарму. Некоторые просто ничего не умеют в жизни, четверть века отслужив в армии и доживают свой век, ища войну.

А в целом, конечно, гнетущее впечатление. Сам русские показаны недалекими, бедными, гонорливыми даже на фоне особо не преуспевающих сербов. Зато все любят порассуждать о великой стране и великой силе, имея в виду, в первую очередь. себя. И ради чего часть из них погибнет, а часть покалечится? Сами же поехали, по-волонтерски.

Любопытная книга. Получившая доступ к большим деньгам благодаря разным иеценатам Мамонтовым достаточно небольшая кучка русских творцов (в основном, художников) стала жить в своем мирке, не имеющего ничего общего с реальностью. И достаточно интересно было читать их умозаключения. Вот, например, Шаляпин постоянно возмущался «этой» страной и тем, что он обеспечивал благосостояние России, а на нем нещадно все наживались. Ничего не напоминает? Притом, что знаменитый бас требовал поднять деньги за билет на его представление со ста рублей до тысячи и придумывал выпендристические райдеры, вроде того, чтобы его гримерку охраняли солдаты с шашками наголо. И при этом, всегда подчеркивал, что он крестьянин. Ага.

На фоне кучки творческих интеллигентов, которые совершенно не представляли даже того, что делать со свалившимися деньгами (Врубель закатывал шикарные банкеты для всех постояльцев отелей, а потом месяцами жил впроголодь, а тот же Шаляпин строил фантастические проекты вроде подводных тоннелей и покупал антиквариат за сотни тысяч, не отличая новодела от старины), те же фабриканты выходили на порядок разумнее и толковее этих мастеров нот и палитр.

И, разумеется, интеллигенция все время грызлась между собой. Например, заявить Врубелю на обеде с сановитыми вельможами, что Репин не умеет рисовать — было делом обычным. А писатель Коровин объяснял все эти дрязги наивностью мастеров и удивлялся, почему их критикует пресса.

И завершались мемуары удивлением, мы, мол,. постоянно ругали российское житье, а когда оно исчезло после 1917, оказалось то был рай на земле. В-общем, всем всегда недовольны. Прямо как сегодняшние «культурные» деятели, которые как оказалось особо там, за бугром никому и не нужны. За исключением Шаляпина, те же параллели и сто лет назад. Поэтому воспоминания весьма любопытны в проекции на современные реалии.

Один из самых известных романов Леонова. Написано живо и не дидактически-занудливо. хотя, конечно, без направляющей линии партии большевиков никуда не деться.

Конечно, в реале наших засланных казачков давно бы порешили из-за дикого несоответствия, но для воспитанных на образах Доцента-Трошкина и казачка Грини, где вообще трэш, угар и содомия, читателей достоверность внедрения примиряет.

Леонов, вероятно, не ставил цели прописывать антураж, поэтому локации больше камерные — в основном, пресловутый трактир. Персонажи для детектива разобраны хорошо, разве что Пашка-Америка получился клюквенным.

Не зря произведение экранизировали. Вполне сочетается с какой-нибудь «Пропавшей экспедицией» или «Зеленым фургоном».

Умер Максим, и пес ним. Автор так старательно пытается разжалобить читателя — ах, быший любимец публики ходил и клянчил бутерброды с чаем и улыбался, говоря комплименты окружающим. А ведь когда-то все за честь почитали погостить у первого человека города. Даже не знаю, поплакать или чуток обождать. Мужик в полном расцвете сил спустил своё богатство, до кучи к своему разорению добавив ещё и убытки заёмщиков. Ах, возмущается автор устами одного молодого человека, они, негодяи такие, его ещё в тюрьму хотели посадить. А он такой няшка, Прохор Шаляпин и Михаил Прохоров в одном флаконе. И почему злые люди не скинулись и вскладчину не взяли на попечение такого хорошего человека!

А почему хороший человек не начал зарабатывать на хлеб насущий, а несколько десятков лет ходил попрошайкой? Тысячи его сограждан богачи чаем с плюшками за комплименты не кормили, почему его должны? Все потерял — начни с нуля, в помощники фермера подайся за краюху хлеба или ещё чем займись, не калека, чай. Америка же страна возможностей, тем более, кое-какие связи и умения остались. Но нет, мир зол, проигравший теряет все.

В принципе, роман не о борьбе человека с машинами, а о вечной людской неудовлетворенностью жизнью. Вот позволь любому осуществить свои жизненные стремления — он сразу будет хотеть чего-то большего, о чем даже на предыдущем этапе и не задумывался. Вечная сказка о рыбаке и рыбке.

Вот рабочий, пахавший сменами на заводе, хотел ненапряжной работы, удовлетворения всех элементарных хотелок (кров, сытость, удобства, хобби). Нате! Увы, мы оказались ненужными, нас заменили машинами, беда-печаль, устроим майдан.

И ладно, электорат. Зависть к более обеспеченным никто не отменял. Так и патриции мечутся. Ах, надоели миллионы, хочу на ферму к коровьему навозу и природе. Правда, когда богачу жизнь всё это предоставляет, то он, оказывается, не приспособлен к натуральному хозяйству и рвется назад, к микроволновкам и полу с подогревом.

Хорошо это или плохо, в романе Воннегута ответа нет — это более высокий, философский уровень. Здесь посыл попроще — материальный достаток ниже моральных стремлений. Но пищу для размышлений произведение предоставляет в достаточном количестве.

Где-то между Люксембургом и Францией во время немецкой оккупации ученым-палеонтологам живётся плохо. Потому что их теория черепов отличается от геббельской. И коварный гестаповец, которого по случаю отравления свинцом, полностью реабилитировали после войны, издевается морально и физически над интеллигенцией. И это плохо. Современная продажная буржуазия готова посадить журналиста, возмущенного толерантным отношением властям к бывшим нацистам. Это плохо. Но наука и совесть не продаются. Это спорно, но хорошо.

Выходец из семьи богатых евреев, Домбровский изрядно пострадал и от Советской власти. Имея это в виду. автоматически ищешь аллюзии на социалистический рай. Но в 1959 году их, вероятно. просто бы не допустили к печати. Поэтому рано или поздно абстрагирушься от современного взгляда и пробуешь стать на место персонажей. Но это трудно. Нет ремарковской магии, нет хемингуэевского нерва.

Да. роман по-советски правильный и предполагает определенные философские выводы. Но к любимым литературным вещам его не отнесешь.

После создания оригинального, хоть и утрированно завернутого на школьном ботанстве, мира, писатель Велтистов решил оживить рутину боготворения школьных теорем экшоном в советском духе. И понеслось. Враги похищают Сережу Сыроежкина, что уже вызывает вопросы. Ну, если сможете, представьте, как через советский аэропорт мужик из недружественной страны проносит чемодан с, минимум, сорокакилограммовым живым подростком и никто не обращает внимания. А в салон самолета как чемодан поместился, или Сыроежкин трясся в багажнике? Потом в недружественную страну, на закрытую суперфабрику приезжает папа Карло (Громов) и с помощью собаки Рэсси гоняет подлых капиталистов.

Дальше градус неадеквата полностью вытеснил торжество науки каким-то чародейством. Профессор выкрикивает формулу и терминатора перемыкает. Собачка, она же страус, дельфин, непонятно как превращающаяся во все что угодно, с легкостью перепрограммируются врагами, которые её используют для добычи затонувшего золота. Что удивляет советских ученых — зачем зря тратить её ресурс, вот то ли дело в Советском Союзе по двору бегать.

В-общем, такой бессмысленный винегрет, что даже киношники из всего экшона смогли оставить только имена Рэсси и Урри, полностью все поменяв, создав хоть и бестолковый, но любимый поколениями телефильм. В отличие от первоисточника Велтистова, который стоит читать только ради утоления любознательности.

И на закуску вывод в конце — наш искусственный разум полностью перешел на сторону врага — отменим все запреты в программе, терминаторам надо доверять.

Нарочито депрессивное произведение. Все герои только и делают, что бухают, трахаются и и разговаривают философским слогом. И помирают — физически или морально. Только безымянный герой ещё демонстративно учится не пойми чему. Даже не знаешь, наши студенты в театральном учатся или в техническом заведении. Больше того, у них нет вообще никаких других занятий, кроме вышеупомянутых — они не заняты зарабатыванием денег или поиском пропитания, у них нет никаких интересов или увлечений (танцы, КВН, футбол, причем не только на уровне ВУЗа). Разве, что пьяными на гитаре играют, и Ванятка-талант выдает стихи Башлачева за свои. Одна грязь и саморазрушение.

При желании, конечно, можно заняться двойными-тройными слоями, мол, общага — это Россия, а Отличник — это распятый мессия или еще что-нибудь, Иванов старался дать возможность придумать разные теории. И сам стиль беллетристичен с хорошей точки зрения, читается с интересом.

Но перевернута последняя страница — и вопрос «А нафига это всё?». Причем, мыслями Отличника и сам Иванов такими вопросами задаётся. Да, среднестатистическая общага стилизирована в духе девяностых (сам в похожей жил). Да, несколько персонажей прописаны ярко и вызывают эмпатию. И бытовая философия, куда ж без неё. Но для чего?

Псевдо воспоминания подростка, заброшенного в Сибирь военных времен. Разумеется, его семья жертва сталинского террора. Его гнобят в школе, мать мыкается в поисках жилья и еды для своих двух детей. Но, в конце концов, Победа на некоторое время объединяет гонителей и гонимых. Так как писал взрослый человек, пытаясь показать мироощущение восьми-десятилетнего мальчика, то ожидаемо получилось средненько, ибо не всем быть Крапивиными. И, вроде, старалась автор выдать читателю мысли ребенка, но практически везде торчат «уши» взрослого человека, маскирующего упрощениями жизненный опыт.

Местами было любопытно, местами шаблонно-примитивно. Некоторые моменты, может, и останутся на некоторое время в памяти, например, «вход в банду» или «ночевка на кладбище», но все такое уже неоднократно писалось детской литературой и на куда более глубоком уровне.

Анна Никольская для меня имя новое. И первое её прочитанное произведение однозначно ответа, стоит ли вникать в её творчество дальше, не дало. Возможно, при случае с каким-нибудь «Я уеду жить в Свитер» и познакомлюсь, но в конкретные планы такая задача не входит.

Рассказ — пример того, как весьма любопытная идея бессильно бьется в паутине текста. Мысль, что где живет твой двойник, причем не только физиологический — это нетрудно, типажи людей достаоточно ограниченны — а и ментальный, только почему-то с обязательным противоположным знаком, даёт множество художественных возможностей. А что мы видим в рассказе — автору втемяшилось, что его двойник будет строго на обратной стороне глобуса. Где, кроме Австралии, так удачно являющейся вассалом Британии, ничего и нет. Дальше автор бестолково отправляет героя за тридевять земель, где он влюбляется. а по возвращении домой, за неимением рационального объяснения, подпускает мистического тумана, якобы заполнившего его жизнь.

По итогу получилось произведение, которое хорошо заполняет тематические антологии, но как самостоятельная художественная единица не особо сильна. Ну, может, кто-то на минутку задумается о наличии собственного двойника, но за не имением цепляющей изюминки, это быстро пройдёт.

Это же надо так влезть в образ младшеклассника, что хочется сказать: «Да так все было и со мной». Если не сюжетно, то мысли и стремления уж точно в этом возрасте были такие. И, если думаете, что написать о влюбленности третьеклассника — это нетрудно, то попробуйте — зуб даю, что сами же разочаруетесь при перечитывании.

Разумеется, персонажи идеализированные — один сплошное благородство, другой — гениальный рационализатор, третий — отвага и бесстрашие. Конечно. у реальных детей хватает разных красок, и основная часть жизни — детская рутина. Но Крапивин так органически плетет повесть, что веришь полностью, что приключения ждут маленьких героев на каждом шагу, хотя в антураже и локациях и близко нет мечей, магии и прочего зельеварения.

И отдельный пласт видится с высоты прожитых лет — это бытовая советская жизнь. Когда читали книги, помогали друг другу и насышали каждый день смыслом.

Ели задаться себе вопросом «А о чем повесть «Мушкетер и фея» — ответ будет донельзя прозаичным. Но атмосфера во время чтения и какое-то время после — трудно передаваемая с помощью правил грамматики.

Роман, конечно, эпичный и остросоциальный для своего времени, даже и теперь мало кто отваживаться выставлять действующую церковь сборищем прожженных негодяев. Очень много достаточно сильных сцен. Но произведение великим не будет по ряду причин.

Писано с продолжениями в газете (так называемый фельетон), поэтому все огрехи и недочеты не было возможности подчистить. Но даже, если закрыть на недочеты, то все равно многое провисает. Например, герои либо ангелы в белых одеяниях, честные и целомудренные, либо отъявленные сволочи, которые гадят даже тем, кто их от смерти спасал. Критика слоев всегда с оговорками. Все иезуиты — сволочи, но аббат Габриэль просто архангел с крылышками. Фабриканты — гады ползучие, но фабрикант Горди благочиннее святых. Аристократы — гадюки. но аристократка Адриенна — просто мадонна, и так далее.

А главное, фундамент — главная составляющая романа — выстроен на песке. Даже допустив, что в период потрясений — войны, смена строев, репрессии, банки свято хранят и приумножают баснословную сумму 212 миллионов франков. которая никому не принадлежит и никто на неё не претендует. Даже представим, что три поколения евреев свято заботятся о приумножении капитала, который не пойми чей, и даже не помышляют им воспользоваться. Но понять, почему злые иезуиты устрали маршалов, богачей, капиталистов, принца, невинных детей, плетя головокружительные интриги и им даже в голову не пришло «поработать» с единственным хранителем ценностей, безвестным евреем, который явно не имел ни покровителей, ни средств. Куда проще уговорить или устранить одного мелкого человека, нежели сражаться с полудюжиной могущественных наследников, которые и не знали про это богатство и, даже узнав, особо не стремились его завладеть. А уж провести юридически право получить деньги, которое по роману, положено только тем, кто явится в определенное время в определенное место для организации крючкотворов-иезуитов — пара пустяков.

Особенно когда на кону нереальные суммы.

Кстати, сам Эжен Сю, так рьяно заботивший в романе о честных простых людях, был потомственным мажором, свояком Наполеона, беспутным гулякой, завсегдатаем аристократических салонов и просто снобом. И за этот роман он в течении многих лет получал по контракту 100 000 франков в год. Это штришок для полноты общей картины.

А кликбейт-заголовок «Вечный жид» попахивал манипуляцией. Этот персонаж упоминался в нескольких главах четырехтомного романа и совершенно не влиял на происходящее. Зато мимо заголовка не пройдешь.

Читал в оригинальном белорусском переводе. Например, само произведение называлось «Трое ў чоўне і пёс з імі». Многие шутки подавались чисто белорусскими фразеологизмами, из-за чего книга читалась не как старая английская классика, а что-то местное, где троица джентльменов выглядит команией офисных клерков, прогуливающих большие выходные.

Причем, известная экранизация с Мироновым совершенно не ложилась в канву такой подачи. Подозреваю, что и сам оригинал Джерома Джерома тоже, в лучшем случае, будет «по мотивам».

Юмор, конечно, специфично английский, хоть и адаптирован к общечеловеческому. Такое приятнее читать, нежели слушать или видеть. И работает не всегда — те же попытки продолжения историй про троих особых успехом (по крайней мере. у нас) не пользовалось.

Вторая история про рыжего демона вышла куда преснее первой. Уже завязка, где демон Мефистофель не смог отличить молодого невежественного повесу от умудренного опытами алхимика на протяжении долгих дней скитаний, обесценивает происходящее в романе. А происходящее задумано хорошо — тысячелетняя битва Света и Тьмы за людей, темпоральные джампинги от царства умерших до Китая времен Марко Поло — но реализовано на-отцепись. Картонные приключения, фанерные страсти. Зачем высшие силы ристалище зачинали, кроме наполнения легким фантастическим контентом три сотни страниц, непонятно. Даже не ясно, какая в тандеме была роль у Шекли, мастера коротких рассказов, в каждом из которых было больше идей, нежели в этом объёмном произведении.

Главный сквозной персонаж трилогии, демон Аззи, во второй части ничего не прибавил к своему образу. Ведьма-подруга вообще стала миражом. Второстепенные герои, вроде прикрепленной Маргариты, забывались тут же по окончании главы. Ну разве что историческо-географические перемены не дали окончательно испортить впечатление от похождений рыжего демона.

В начале двадцатого века в научной фантастике приём «Герои попадают в затерянный мир, описывают его, находят баг и благополучно сбегают» кто только не эксплуатировал. И в первую очередь сам Конан Дойл в перерыве между ремесленичением над Шерлоком Холмсом. Нужна нехитрая затравка — как современные люди попадают в другие миры. Непосредственно, сами миры. И концовка, позволяющая закончить писателю проект с наименьшими потерями.

Конан Дойл забросил героев в затонувшую Атлантиду, что, понятно, не очень оригинально. Мир Атлантиды описан минимально — в основном, объяснение как аборигенам удалось выжить после природной катастрофы и описание глубоководной фауны в виде различных кровожадных монстров. Роман, а по сути, повесть получилась коротенькая. Наверное, автор честно не знал, что туда ещё можно впихнуть. Поэтому читается за один раз.

При чтении постоянно ловил себя на мысли, что «Туннель» один в один плоть от плоти драйзеровской трилогии про финансиста. Если убрать фантастическую составляющую про тысячи километров на глубине 6 километров под океаном, то в остальном, это роман про прикладной американский капитал начала двадцатого века. Поначалу удивлялся интернациональному единству. а потом глянул на год написания — ещё до Первой Мировой и этот момент объяснился. Некоторые места очень сильно цепляли. Например, звериная злоба пролетариата. Все-таки нас со времен советского детства приучали к противоположной точки зрения.

Возможно, здесь есть грехи с точки зрения прописания характеров героя (уж больно они однофункциональные) или оющей композиции, словно туннель. ограниченной искуственными рамками, хоть весь роман как спектакль на сцене ставь — и проблем с локациями не будет. Но самое произведение достаточно любопытное и даже поучительное.

Читателю нужон глутамат. иначе, ядри его в корень, книжку не продашь, и на балычок не заработаешь. Бохема, мерседесы, проститутки — поперчим их якобы мистикой с черными собаками и старухами и завернем в лаваш милицейского детектива. Нямка, уфф. Правда, персонажи все как один картонные, писанные на клавиатуре, зато экшон и графон в наличии. Ну и срез жизни, близкой автору — подмосковные коттеджики, каршеринги, моднявые блогерки — и не пришей козе баян — юродивые, вещающие про кровь и черные коты, что дух из людей достают.

Ну и детско-юношеские травмы гламурных упырей.

В ночном вагоне Красной Стрелы книжка нормально зайдет, если бессоница. Художественной ценности, разумеется, никакой, но зло должно быть наказано, и на том спасибо.

Так получилось, что первыми прочитанными у Макса Фрая были «Сказки старого Вильнюса». Атмосферно и оригинально. Прошло время — и в моем поле зрения появился новый объект — цикл «Чужак». Ребята, а вам не кажется, что нас держат за баранов, которых нужно стричь? Это ничем не замаскированный коммерческий проект, где автор(ы) тупо гонит текст, притом большие подозрение, что сюжет лепился без оглядки и планирования. Неси меня, река, гони, клавиатура, объём. Здесь нет ни атмосферы, ни оригинальности. Осточертевшие всем попаданцы — это ладно. Ну хоть минимально обрисовать мир, и необходимость нахождения в нем героя можно было бы. А так — щелк пальцами — и герой запихивается куда угодно, куда с утра коллективному автору захотелось — что-то лениво делает, над чем-то лениво рефлексирует — объём текста пухнет.

В-общем, честно прочитанный цикл выполнил, как минимум, одну цель — отложил проект «Макс Фрай» туда, куда доберешься не скоро, если вообще доберешься.

Бондарев, наряду с Васильевым и Быковым, является правофланговым лейтенантсклй литературы о войне. Правда, первый написал только три военных романа, в которых конструировал видения сражений людьми разных рангов — от кашевара до главнокомандующего. Понятно, что, чем выше звание у персонажа, тем больше размывается правдивость, ибо попробуй загляни в полковничье-генеральско-маршальскую душу.

Так, и в «Горячем снегу» у меня два уровня восприятия героев Юрия Бондарева. Рядовым и лейтенантам верится полностью, кого бьет мандраж при взрывах, кого, наоборот, лютая злоба приваривает намертво к разбитой пушке, что лупит в лоб надвигающие танки с бортовыми крестами.

А вот особистам да большим командирам не верю. У Бондарева они не живые, это он их хочет видеть такими.

Таже картина и в передаче событий, до, во время и после боев. На солдатско-лейтенантском уровне — оголенная правда. На уровне Сталиных-Бессоновых-Весниных соцреалистическая реконструкция.

Местами интересно, местами любопытно, но в целом, посредственно. Запущены линии, с которыми автор не поняла, что делать. Мистика — голос сказал, мелодия зазвучала, жук сел на нужную клетку — а к чему-почему? Все затерто. Авантюрный сюжет тоже привел в никуда — мы строили, строили, и выяснилось к эпилогу, что ничего не построили. Глобальные мысли, которые иногда проскакивали, настолько не гармонировали с целевой аудиторией 12+, на которой рассчитан роман, как не гармонируют огурец с кефиром.

Вообще, чувствовалось влияние Астрид Линдгрен, её историями про Калле-сыщика.

Детской литературы сравнительно немного. Поэтому и «Навозный жук» сойдет за единицу жанра. Но, в отличие от популярных детских писателей, у нас Грипе не зашла.

Любопытно, что если убрать некоторые историзмы, то книга Данилевского замечательно зашла бы и сейчас как современная от некоторых одиозных рупоров. Все то же — Европа нас ненавидит, славянская раса самая справедливая. Вот только почему-то Путина писатель не догадался полтораста лет назад похвалить. Много в книге реалистического — Россия, в отличие, от других империй расширялась не за счет колоний по всему миру, а увеличивая соседние территории, уступающие ей в развитии. Много в книге фантастического — мол, не сегодня-завтра падет захваченный на ненадолго мусульманами Стамбул, и будет на том месте славянский Царьград — центр мира. Но, если читать из беллетристического интереса, то неплохо. Ведь, кроме школьной классики, не так уж и много мы знавали трудов современнников царя Александра Освободителя. Уж намного меньше, чем сказаний Жюля Верна или Майн Рида. Читать сугубо в целях повышения эрудиции, ибо к научно-популярному труду произведение не относится.

Белорусский Жюль Верн для детей — Янка Мавр — здесь сыграл на поле научной фантастики. Понятно, что Янка Мавр тяготел к географии, а не к физике, поэтому вся техническая часть имеет научность уровня «Конька-Горбунка» — супер-пупер материал машины, которому не страшны никакие катаклизмы, шлемы — универсальные переводчики. Фантастикой выглядело и то. что дедушка дает пионера браунинг (видать, эхо войны, ибо в сельпо пистолетами, вроде, не торговали). Но это пустяки, дети должны были сто раз погибнуть. но, как и положено, советскому произведению пятидесятых, настоящие проблемы не на Марсе или Луне, а в США, где кругом аллигаторы в обличье человека.

Кстати, Янка Мавр считает, что первыми людьми в космосе были всё-таки американцы. И на Луне — тоже. И ещё один странный момент. Профессор упорно хранит в тайне от любимого правительства уникальные идеи и технологии, отправляя внучат куда угодно, только не по родной и бескрайней стране (за исключением форс-мажора с лекарством, причем, там случившееся от правительства, не сговариваясь, скрывают обе стороны).

Повесть весьма любопытная. Я её озвучил и выложил на ютубе.

Когда читаешь отстраненно от реальности, то впечатление, конечно, положительные. На каждой странице приключения, наши — хорошие, не наши — не хорошие. Но начинаешь задумываться, и ... Дети живут сами по себе, вроде, это замечательно, но только на первый раз. Озеро — это не игрушка, особенно с холодными ключами у дна. Тонут, как правило, не неумейки — они не лезут в омуты. Тонут умельцы — судороги, усталость и прочее. А тут подростки туда-сюда плавают ихтиандрами, а чтобы приняли на остров — надо нырнуть в яму на семь метров, надо две минуты пробыть под водой. Главного героя Сороку бьют палкой по голове и вообще стреляют дробью — всем органам, начиная от администрации детдома, пофиг. Городские малолетки плавают в дырявой лодке, бродят днями по лесу, натыкаясь на медведицу, в болотных топях лосей спасают, исчезают чуть ли не на сутки — папе-инженеру фиолетово, он может бросить детей и свалить то станки собирать, то на посиделки ночью у костра.

Или двое взрослых людей бросают приемного подростка в лесу и уезжают в Прибалтику. Даже не попросив соседей присматривать за сиротой. Ну что может случится с советским школьником?

Кстати, а какой смысл у «Президента»? Ну, кроме пионерски правильного образа жизни. Уж не такой ли как у «Трое из Простоквашино». Дети, заводите хозяйство и бегите от недалеких взрослых на вольные хлеба, вы самостоятельные личности. Или это советский «Повелитель мух». Слушайся во всем своего лидера — он всегда прав, а непрошенных гостей — долой с острова. Понятно, что в книге все бессмертные, даже рук-ног не ломают. А в жизни?

Еврейскую девочку в Вильне в конце девятнадцатого века гадкое правительство взяло учиться в институт. Маленькая девочка лет десяти всю повесть возмущается отвратительным обучением и отвратительным воспитанием. Мама-домохозяйка и папа, который лечит исключительно бедных за пару-тройку куриных яиц, от чего их дом не знает никаких финансовых невзгод, откровенно поддерживают ребенка в этом.

Сашеньку все вокруг любят, даже злая и тупая классная дама Дрыгалка дает ей характеристику хорошего ребенка. Она постоянно просит у мамы-папы то денежку грустному дрессировщику, то взносы на содержание бедных подружек, то помощь мороженщику и так пару сотен страниц, всегда обеспечивают рублем-пятеркой-червонцем. Ведь папа лечит только бедных, поэтому денег у них много. Гувернантки с проживанием. нянюшка-кухарка, платья-шляпки на заказ — само собой разумеется.

Напомню. что речь идет о еврейской семье, чью нацию весьма не любило самодержавие. Но многочисленные дядья и другие семитские родственники являются студентами, юристами, поместьевладельцами, периодически рассказывающие как им тяжко живется и неплохо бы свергнуть всех этих эксплуататоров.

Повесть автобиографическая. Про дальнейшую жизнь Сашенька говорит вскользь, делая упор на отечественную войну и гадов-немцев. Разумеется, делать сравнительный анализ делать было не очень выгодно и безопасно для произведений, писанным в пятидесятые.

Поэтому будем жевать французские булки и крем-брюле и ужасаться ужасам жизни провинциалов при царизме. Вон бунтовщиков, сволочи в Сибирь отправляют (правда, глядь, они опять уроки на дому дают), приволжских вотюков хотят зазря посадить, но оправдают (благодаря Короленко, который всю судебную систему пинками распихал).

В-общем, если вы верите малолетним барыням, которые за народ, читайте детские воспоминания Бруштейн или Ксюши Собчак.

Роман «Пасынки Вселенной» можно хвалить и ругать. Ругать за то, что он полностью закрывает тему. Тему сверхдальных полетов на несколько поколений. После «Пасынков» все остальные вариации от «Отроков во Вселенной» (даже название) до мульфильма ВАЛЛ-И, смотрятся вторично. А вот хвалить более приятно. Конечно, это идея. Нестолько перелетов, сколько зарождения религии (тут, конечно, Хайнлайн не был пионером, но в декорациях межзвездных кораблей читается на ура). И ведь явно у любого читателя возникнет вопрос, а наши Иисусы-Иеговы это, часом, не Джорданы? А кому этих слоев кулебяки мало — пожалуйста, модная нынче толерастия и ксенофобия. Люди ли мутанты? Кто перед кем на колени (в конвектор гадов) должен становится. Вроде бы, Хайнлайн играет на стороне хомо вульгарис, но не всё так однозначно.

Сейчас, когда технологии развиты не в пример 1941 году, хотелось бы увидеть умную фантастику и в дорогостоящем кино. Можно и двухголового мутанта снять, и невесомость, и мир звезд. Но штампуют стражей и вратарей Галактики. Остаются книги и собственная фантазия, которую произведения Хайнлайна не хило прокачивают.

Автор старался. И гасконца вешал, и героев в Америку посылал. Война, любовь, интриги, чума — и все читается органически, без духа фанфиков, где главный герой «сильно изменился за лето». В принципе, веришь, что Дюма руками литературных негров вполне мог что-нибудь похожее написать. Но у этой стези ксть и оборотная сторона — Николай Харин остерегался ввести что-то новое. Персонажи все те же, при том, за исключением д'Артаньяна, делают очень мало. Разве что, попробовалась линия Макропулосов с их бессмертием, но весьма нерешительно. Атоса, Портоса, Арамиса практически не было. Но, с большего, временная ниша пары лет после «Трех мушкетеров» закрылась нормально.

Если уж так тянет не расставаться со вселенной мушкетеров, то роман пойдет нормально. Если же сравнивать с оригиналом, то, конечно, это дивизион рангом пониже.

Великолепный пример для начала работы критического мышления в подростковом возрасте. Вроде бы, типично советская литература, за что писатель и получал премии и тиражи, а с другой стороны... Ладно, от подростков не будем требовать, чтобы они задались вопросом — а почему на Украине украинские петлюровцы хуже русской Красной Армии (не теперешние времена). почему вечно пьяный полуграмотный наборщик лучше доктора медицины, который, гад, живет в своем доме. Почему прячущие в лесах партизаны чем-то отличаются от позже прячущихся в тех же лесах петлюровцев и так далее. Грабить плохо, реквизировать хорошо. Это политика, пес её побери.

Но автор все время подсовывает для сравнения хорошего хлопца Василя Манджуру и гадкого панича Котьку Григоренко. Они ровесники. Котька читает книги, ходит в походы, занимается спортом — Василь гоняет голубей. Котька — отличник в гимназии, Василь книжки не читает, максимум, целый день с трудом повторял два стихотворения, выученные ранее — вот все школьные успехи. Василь из бедной семьи, но он не работает ни по дому, ни где-нибудь зарабатывает копейку, пока отец не выгнал уже гуляющего с девками парубка в совхоз.

Котька же в это время, лишившись всего, идет работать в кузницу махать молотом (сволочь, стаж зарабатывает). Василь ненавидит Котьку, но один на один боится драки — а вот втроем на одного — другое дело. Где надо проявить мало-мальскую инициативу, Василь откровенно лажает, и при случае старается спихнуть вину на ещё более очевидных лузеров, особенно на друга Маремуху, которому любит слегка подгадить по мелочи. Нужны деньги на выгул девушки — Василь крадет серебрянные ложки, лащится к нему добрый пес — Василь выливает на его флакон одеколона, чтобы собака помучилась. Даже по уличным меркам он лошара, у всех подростков в ту пору были правдами-неправдами приобретенные наганы и браунинги, а то и обрезы. Василь добыл зауэр, обдурив друга Маремуху в афере с голубями, чему был несказанно рад.

Но сволочь Котька, а Василь — надежда советского государства. Герой нового времени. Такое впечатление, что автор, формально оставаясь в границах правильной советской литературы, прямо в плечи пихал школьника задуматься, кто есть ху.

Михаил Веллер весьма трепетно относится к своим рассказам. Мол, писал их и переписывал, пока не достиг полного совершенства. С точки зрения литературного искусства сказать что-то сложно, филологических факультетов не заканчивал. А вот по сюжету, настроению и характеров персонажей, наверное, имею право вставить три копейки.

Прмступ человеколюбия, конечно, может возникнуть у прожженного зэка и заставить того колесить с югов на севера, но это малоправдоподобно. Хотя, если считать, что такие твисты стимулирует интерес к происходящему, то идея годится. Персонажи шиты одной краской (жена ждет двадцать лет калеку, калека платит добровольные алименты, официантка готова отдаться за шоколадку), только главный герой загадочен, аки Зорро. Но десятистраничный рассказ не эпос, все по жанру.

А послевкусие таки осталось странным. Что это было? Мораль сей басни? В принципе, сюда подойдут разные точки зрения с равной вероятностью. Что тоже есть хорошо.

Конечно, в анналах и антологиях рассказу делать нечего, но в качестве боевой единицы он работает по-полной.

Магия чуть ли не первого фантаста Герберта Уэллса, наверное, объективно мешает взглянуть на произведение. Весьма слабое произведение.

Идея — полёт людей на Луну. Ребятки, писано сие уже в двадцатом веке. Мысль, как бы туда попасть, настолько избита, как теперешняя эксплуатация в хвост и гриву попаданцев в прошлое. Ладно, Мельес на заре кинематографа (через год после Уэллса) снял кино об полёте на луну. Тогда было круто. Но для литературы путешествие на Луну в качестве яркой идеи — банальность.

Раз это не сказка, а как бы научная фантастика, то Уэллсу надо было объяснить, минимум, три вещи — принцип двигателя, принцип управления и принцип жизнеобеспечения.

Первый худо-бедно объяснился чудо-веществом. антигравитацией. Хотя снятие барьера силы тяжести не гарантирует движения. В той же невесомости (по сути, антигравитация) космонавты только кувыркаются, а не целенаправленно движутся с гигантской скоростью. На управление «кораблем» Уэллс положил большой болт — мол, главное, шторку открыть — и тебя от Луны ровнехонько на берег Англии забросит. В-общем, без руля и ветрил летел наш шарик.

А уж проблема с питанием, водой и воздухом решилась... А никак не решилась, всего везде было вдоволь. И неделями в пузыре, и на самой Луне — хочешь дыши от пуза, хочешь грибочки ешь. Я уже молчу про разные излучения, температуру, давление, бактериологическую несовместимость. Да сказка «Незнайка на Луне» в сотни раз научнее, чем эта научная фантастика. Мистеру Уэллсу было откровенно лениво занимать себя ответами на сотен «Почему?» Потому что.

Так, может, посыл романа крут? Ага, крут. Два не самых почтенных джентльмена (они даже друг друга в своих воспоминаниях норовили лягнуть) летят на Луну, чтобы забрать оттуда полезные ништяки (разумеется, тут же им попадается много золота, что ещё надо), колонизовать разумных существ и чего церемониться с этими недолюдьми, поубивать кого можно, а остальных превратить в рабов. Все. Весь посыл.

Интересно, читающие и восторгающиеся романом не видят этого звериного оскала империализма? Англия — пуп Земли, остальные, в лучшем случае, будут ей прислуживать. Замечательный смысл романа.

Ну, может, хоть слог тут хорош? Издеваетесь? Обычный текст для печатания в газетах-журналах с продолжением. Чего хотеть от Майн Ридов до Генри Хаггардов — бульварное чтиво.

Редкое произведение, где трудно что-то похвалить. Разве что любопытство, как автор из всего этого выпутается.

Скучно, девушки. Страна добра, страна зла. Уважать нужно читателей, а не считать их развитие замершим на уровне детского сада. Многое в СССР было хорошо,. многое было плохо. У нормального писателя всегда есть желание отделять зерна от плевел. Но, когда тебе, знавшего колхозы не понаслышке, видевшего и повальное пьянство, и кражи, знавшего и запрет выдавать паспорта, и палочки-трудодни вместо зарплаты, втирают очки, что, благодаря тому, что все коллективное, у каждого было крутое домашнее хозяйство. так и хочется спросить, дядя Кремлев — ты дурак? Жрать элементарно колхознику не было чего, вот и держали и порося, и яблоньку (которые страна добра налогами обкладывала).

Да, и у США много дерьма было, не стоит, задрав потол, бежать туда на радостях и вприпрыжку. Но, если не оценивать здраво происходящее в двадцатом веке, вместо доводов включая «а у ельциноидов ещё хуже», значит, при Сталине сплошная разлюли-малина, то вообще из лужи не вылезешь.

А, может, у книги другая задача? Подсунуть заплесневелую конфетку. выдавая её за концентрат амброзии. Чтобы те, кто нормально к Союзу относился, отвратился раз и навсегда.

Это, конечно, не фанфик. а литературный экзерсис. То есть, автор ставит себе ограничитель для тренировки писательского умения. Например, написать рассказ, где все слова начинаются с буквы П. Или перевертыш знаменитого романа. Художественная ценность, априори, не задумывалась. А вот на технику исполнения можно полюбоваться. Главное — связать концы с концы. Что у Бушкова выходило не всегда. Например, финт с выдаванием гасконца за Арамиса работает только за письменным столом — ведь настоящий Арамис в это время не проваливается в параллельную вселенную и прямо влияет на сюжет, что Бушков не осилил.

Зато здесь есть оживляж, когда д'Артаньян советует Декарту заняться математикой, Шекспиру дарит название самой романтической пьесы, а Рембрандту даёт первый заказ. Это подсказывает, что не нужно относится к эсперименту Бушкова серьезно. Это увеличенный под микроскопом анекдот, суть которого сводится к тому. что с возрастом всё больше и больше начинаешь болеть за беднягу Ришельё.

По сути дела, триста с небольшим страниц текста можно заменить двумя словами: «Сенбернар сбесился». Но много ли людей на планете превратят эти два слова в произведение, которое будут читать десятки миллионов читателей, а экранизацию смотреть десятки миллионов зрителей. Значит, были нажаты правильные кнопки. Хотя, если попробовать расчленить роман на составные, там тоже ничего особенного — семейные неурядицы, детские страхи в шкафу, мелкий американский бизнес. И противостояние умирающей женщины и умирающей собаки. Которые были хорошими, пока цепочка случайных событий не окрасилась красным.

И волей-неволей задумаешься, как хрупки человеческие планы и как просто оказаться за чертой. В этом, наверное, и есть жемчужина Стивена Кинга — показывать в самых обыденных ситуациях поворот не туда. И. чтобы, не погрузить человечество в тотальную депрессию, он и здесь даёт маленькую лазейку — мистических монстров, которых увидели сын и отец. Уфф, можно, выдохнуть, закрыв книжку — мы ведь знаем. что монстров не существует. Или..?

«Чертов клад» — самая известная сказка Владимира Короткевича, классика белорусской литературы. Не зная этого, вполне можно посчитать, что произведение относится к народному фольклору. Ещё со времен «Шляхтича Завальни» белорусский народ любит себя позабавить историями про нечисть. Причем, в отличие от западных веяний, наша нечисть свойская, шкодит, конечно, помаленьку, но вполне находит общий язык с простым людом.

Вот и здесь, проучили малость перегнувшего палку черта, который заменял домового, а потом пожалели и стали жить дружно. Хоть и нечисть, но не пан какой-нибудь — тех традиционно не любят. Легкий беззлобный юмор Короткевича и полная универсальность сказки позволяет её включать в любые антологии. Единственно, что немного выпадает — занудная мораль в конце. Ну, представьте, читаете вы «Красную шапочку», а в конце пара абзацев в духе — дети не разговаривайте на Патриарших (зачеркнуто) в лесу с волками — съедят.

Классический Кинг. Хоррорная обертка, а внутри сотни страниц мелких психологических конфликтов. От подросткового задротства в школе до ревности человека к неодушевленным предметам. И псевдоискренность Кинга (обязательно какие-нибудь откровения вроде мастурбации, так мимоходом) в очередной раз подкупает. И, вроде, все кто мало-мальски в теме, знают про дьявола в машине (по той же экранизации, например) и в когорте романов и повестей писателя у всех, как правило, другие лидеры — от цикла «Темной башни» до психологии «Долорес Клейборн», но нет-нет, а прочитают раннее творение мэтра, и особо придираться не будут, хотя вещь и не эпохальная.

Америка, которую мы все так и представляем. Все школьники на автомобилях. Материальный достаток — у самых нищих отдельная комната в особнячке с задним двором. Все слегка покуривают, болеют за школьных футболистов-бейсболистов-баскетболистов и обязательно запивают колой гамбургеры. Ну и зло, конечно, рядом. Куда без него. Следи за собой, будь осторожен!

Можно смело сказать, что «Шляхтич Завальня» — это белорусские «Вечера на хуторе близ Диканьки». Плюс-минус одно время написания, другой язык, у Гоголя — русский, у Барщевского — польский. И, конечно, сами произведения. Как теперь привычно классифицируют — фэнтэзи. Правда, сейчас про ведьм, драконов и колдунов писать чуть ли не обязательно каждому, а тогда не сильно приветствовалось — церковь, простолюдинские суеверия.

Как и Адама Мицкевича, Яна Барщевского теперь все уверенней причисляют к белорусским писателям, родоначальникам белорусской литературы. Вряд ли это справедливо, хоть они и уроженцы белорусской земли, но писали по-польски, и много колесили по свету, начиная с Санкт-Петербурга.

Да и мир в «Завальне» — шляхетский, а шляхта всегда считала ориентиром польский вектор.

Художественно оценивать произведение сложно — читал не в оригинале, а в переводе на белорусский язык, и всегда нужно делать скидку на переводчика. Но по содержанию «Шляхтич Завальня2 — это, конечно, веха в литературе.Конечно, чувствуется заимствования как той же немецкой «нечистой» литературы, которая сделала знаменитыми братьев Гримм, Гофмана и других авторов, но колорит белорусской земли, которая ещё не имела четких границ с Россией, Украиной, Польшей придаёт произведению оригинальность.

А вы знали, что садить дубы — уменшать свою жизнь?

Богатырские произведения Левшина очень напоминают своими вложениями арабские сказки «Тысячи и одной ночи». Начинается история об одном персонаже, который толком не развернувшись, повстречал другого персонажа, который начал ему рассказывать свою историю, в которой появляется третий персонаж, который уже второму тоже что-то рассказывают. В-общем, шахерезадова матрешка получается. Только в у арабов больший упор на любовные дела, а у нашего сказителя про ребят, что одним махом всех побивахом. Но подаются эти подвиги ратные, диковинные весьма сухо, словно это не занимательная литература, а сводки социалистического соревнования завода резиновых изделий. Только-только засверкает искра, как на неё навалят абзацы текста, информирующего нас о проделанной богатырской работе.

Булат-богатырь, хоть и творил подвиги, равные геркулесовым, подан прозаично и заслоняется другими «вложенными» героями, вроде Сидона. Хотя, если бы концентрат его похождений разбавить беллетристической водой, студия «Мельница» бы захлебнулась от привалившей новой фактуры.

Создалось впечатление, что статьи книги писали разные люди, хотя указан один автор. Где-то сухенький текст по минимуму, аналог странички в Википедии, а где-то драматический накал. Например, большую часть статьи о Немове занимало возмущение его засуживанием на перекладине на одной из Олимпиад. Кстати, если включили гимнаста Немова, почему проигнорировали гимнаста Виталия Щербо, завоевавшего в Барселоне 6 (!) золотых медалей, а потом ещё 4 награды на Олимпиаде в Атланте. Неужели только одного этого факта недостаточно?

46 великих из 100 — советские спортсмены. А почему не 50,75, все 100? А сколько азматов? Правильно, ноль. Кому они интересны. Савао Като из Японии — восьмикратный олимпийский чемпион, он же не круче четырехкратного Немова? Венгр Аладар Геревич — семикратный олимпийский чемпион в фехтовании, но про его ни слова, лучше включим Сидяка и Кровопускова, у которых где-то столько же на двоих, но они же наши, значит, повеличее будут. И таких примеров много.

Я думаю, что у автора (авторов?) не было конкретных критериев. Хотя они напрашиваются — чтобы считаться великим олимпиоником, надо на Олимпиадах сделать что-то великое. Вот включен Лев Яшин. Да, он вместе с командой выиграл один раз золото. Больше футболистов-олимпиоников нет. Яшин — великий футболист, но в книге отбор великих олимпиадников. Победа в переигровке над Индонезией — это великий футбольный подвиг, равных которому нет? У Блохина заслуг не меньше, чем у Яшина, две олимпийские награды, да и в турнире он саму Бразилию обыгрывал. И футболистов. сыгравших не хуже Яшина, предостаточно Вот Третьяк в сборнике — три раза выигрывал олимпиады включен заслуженно, а Яшина ради звонкого имени включили?

Разумеется, включили разового чемпиона Панина-Коломенкина, первый же русский — значит, великий.

Роман читал в девяностых годах и сейчас. И совершенно разные впечатления. В девяностых это было чувство знакомства с миром литературы, которая была не то, чтобы запрещена, но убрана от греха подальше, во вторые ряды. А сейчас читаешь чуть ли не как современную хронику. Киев. Власть меняется. То царские офицеры, то гетман под немцами, то самостийный Петлюра, то большевики. И народ мечется от одного плохого года к следующему, ещё худшему.

Вот и сам Михаил Булгаков, киевлянин и москвич, сегодня гоним на Украине, как будто он персонально виноват во всех несчастьях. Ишь ты, его персонажи иронизируют над ридной мовою. Как будет кот? А как будет кит? Ату клятого москаля.

А Булгаков писал не о хохлах и москалях, красных и белых. Он писал о людях и был выше ярлыков, которые сейчас усердно лепят те, которые флюгерами крутились перед каждой властью, а теперь святее апостолов.

Увы, хоть и роман заканчивается относительным хеппи-эндом, впечатление, усиливающееся призмой сегодняшнего дня, остаётся тягостным. Кто виноват и что делать Булгаков в «Белой гвардии» не сказал.

Роман — прекрасный образец классической зарубежной литературы ХХ века. Он замечательно экранизирован (видел и советскую версию, и вариант Сабо) и практически полностью закрывает тему актрисы театра. Правда, жизнь Джулии ламберт подаётся сугубо через её собственное видение, а это неизбежно сужает диапазон характеров и конфликтов, но такая была цель Моэиа. Творческая профессия здесь романтизирована, богемный мир переплетается с высшим светом, и юным читательницам разных лет, вероятно. хоть немного, но хотелось пожить жизнью царицы сцены.

Сейчас, правда, вектор малость поменялся. Уже не столько грезят театром, сколько кино, эстрадой, видеоблогерством или просто хотят быть светской львицей, но, по сути, это те же желания, которыми жила Джулия. Название «Театр» малость неверное. Скорее, «Актриса театра», потому что театральные волны здесь показаны только, если они разбиваются у ног героини.

Недаром произведение Сергея Абрамова включили в сборник библиотеки советской фантастики семидесятых годов. Это эталонный срез. Тяжеловесная повесть, ибо, по устоявшемуся тогда мнению, хорошая проза не может быть чтивом. Конечно же, раз фантастика научная, то и герои — советские ученые. Причем, не какие-то рассеянные профессора, а бывшие фронтовики и партизаны (руководитель экспедиции и председатель колхоза). Да и молодёжь, а фантастика пишется для молодых, образцовая — не пьёт, не курит, сексом не злоупотребляет, а нестанно кормит комаров во благо советской науки, настраивая темпоральные экраны.

А в какое время забросит случай наших героев? Конечно, в самые важные годы — сороковые-пороховые. И. как положено, советским студентам с тремя берданками, они помеются силами с несколькими взводами карателей-автоматчиков. «А зори здесь тихие» в квадрате.

Разумеется, ничего нового в идее попандцев наоборот нет. Да и главную нестыковку — а почему просто не отключить экраны, зачем дожидаться «запланированной пломкм» (?) — автор поясняет неуклюже. Но, всё-таки срез эпохи прочувствовался. Да, такие уж они были, советские семидесятые, и фантастика была такой. В лесу прифронтовом.

Произведение небольшого срока хранения. Написано под влиянием ветра перемен восьмидесятых. Юрий Поляков достаточно ловко сориентировался на вираже и выстрелил очередью повестей на темы, которые не принято было педалировать в Советском Союзе, но которые с наслаждением мусолили всю перестройку и немного больше, пока чернуха не атрофировала все вкусовые сосочки читателя.

С теперешних лет видно, что ничего особенного в повести нет. Зарисовка из жизни срочников восьмидесятых, где очень совестливый герой-дембель не согласился с легкими неуставными отношениями. Повесть на злобу дня. Именно в это время советская армия — социальный трамплин для многих пареньков из захолустья — превратилась в клоаку с хищениями и издевательствами. И является такой (в реалиях независимостей) и поныне. А в последнее время, в силу известных событий, желание служить закрепилось на среднестатистической отрицательной отметке.

Но переключимся на литературные изыски. Их нет. Действие практически камерное, натужно оживляемое флешбеками. Персонажи прописаны, максимум, для экранизации (и она не зхаставила себя ждать), Огромный пласт возможных конфликтов сиротливо сдулся до прямолинейного «дед чмырит салагу».

Эту тему давно развили и закрыли за неимением талантливых произведений. Читать строго как срез эпохи конца СССР наряду с журналом «Огонёк» времен Горбачёва.

Известный кинофильм оставлял много вопросов. Между двумя сериями пролетело два десятка лет. А многие эпизоды просто просят пояснения. И сценарист Валентин Черных, берясь за роман по мотивам ленты, был запрограммирован на успех. Но, увы, пришло время мистеров Секондов, и в угоду конъюктуре Черных начал заполнять белые пятна выпуклой антисоветчиной. Все вокруг относились к коммунизму, как к чуме, убегая от предложенного партбилета, как черт от ладана. Что в шестидесятые, что в начале восьмидесятых. Советскому Союзу обрекалось экономическая и политическая смерть, а работницы химчисток срочно переводили наворованные тысячи в живопись и антиквариат. Правда-правда. А ещё очень любили секс. Вон Гога уже на следующий день знакомства с Катериной учил её дочь Александру тонкостям флирта и межполовым отношениям. Конечно, везде были комитетчики. Думаете, пьяненкий Коля Гошу разыскал? Щас, лично генерал-лейтенант органов пособил. И все в таком же духе, вплоть до финала, когда отысканный Жора остаётся с Катериной под объявление о смерти Брежнева. Что, фильм сняли в 1980, а Брежнев умер в 1982? Ай, не лезьте со своими замечаниями, не мешайте сценаристу плыть по генеральному течению, не потонув.

А белые пятна фильма во многом пятнами и остались. Например, как тот же Георгий Иванович, уже начавший спать с любимой женщиной, в упор не видел номенклатурного достатка, считая её обыкновенной рабочей. При том, что все остальное угадывал, аки Шерлок Холмс.

Читать особо не рекомендую. Разочаруетесь как в любимых героинях, которые (за исключением вздыхающей по своей нерешительности Антонине) оказались порядочными стервами, так и в атмосфере фильма, в которой Меньшов поубирал всю чернуху. старательно лелеемую Валентином Черных.

Вот читаешь сборник переводов старинных британских поэтов в переводе Маршака. Где-то интересней, где-то тривиальней. Но, будем откровенны, мало что запоминается после прочтения, и к повторному знакомству не тянет. А тут — трах-бабах «Вересковый мёд». Запоминается влёт. Как «Евгений Онегин» Пушкина, как «Федот-стрелец» Филатова. А ещё и свойственная балладам яркая трагичность. «Не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды». Даже в фильме «Тимур и его команда» пионеры замирали от восторга, читая произведение Стивенсона на чердаке. Правда, перевод Маршака появился чуть позднее повести Гайдара.

Конечно, вряд ли в этом советском почитании заслуга поэта Стивенсона. который нам известен не стихами, а авантюрно-приключенческими романами.

«Пришёл король шотландский,

Беспощадный для врагов,

Он разбил отряды пиктов

И погнал их, как козлов.»

Это «Вересковое пиво» Чуковского. Текст тот же, а музыки нет. А стихи читают не ради сюжета. Поэтому большую часть славы заслужил именно Самуил Маршак. Сошлись звезды. Тем более, литературоведы отмечают большую вольность Маршака в переводе, чем у других авторов.

Двойная классика.

Надо заметить, что приём, когда главный герой оказывется в психушке — очень удачен с точки зрения куролесения текста. Делай, что хочешь, создавай любые миры и ситуации — и никаких претензий от читателя, поднаторевшего в поиске киноляпов — чего взять от умалишенного. Между тем, поначалу всё было весьма логично, ну, разве за исключением самой сказки, текста в тексте, уж больно она заурядная, какая там кандидатско-докторская, максимум, студенческая дипломная. А вот квест филолога с нарастающим сюром затягивал. Разве что развязка вышла громоздкая, пережал автор с королевишной. Однако, забавно было бы увидеть экранизацию, материала хватает, другое дело с исполнителями напряг.

Откровенно говоря, художественных ценностей повесть «ТВТ» особых не имеет. Это вполне производственная повесть для среднего школьного возраста и уже к семидесятым годам стилистика написания выглядела архаически. Не исключено, что писалась «по госзаказу» какого-нибудь «Пионера Беларуси». Подчеркнуто стерильная атмосфера, где конфликт (а какое произведение без конфликта), в основном, внутренний — школьники переламывают свой образ жизни. Полуотрицательным героем с трудом можно признать подростка Карачуна, который гоняет собак, и выведен сугубо для сравнения с задорным активом, да и тот перековывается светлой идеей. И эпизодически и весьма искусственно вставленного вора сена, которого походя разоблачил Боря Цыбук. Ну тут уже веяние тридцатых, как без его.

Но сама идея игры-борьбы с мелкими вещественными недостатками — сильна. И не сомневаюсь, что каждый читающий книгу, то да сё сделал под её влиянием — поменял, наконец, перегоревшую лампочку или смазал скрипучие дверные петли. Однако, в отличие от похожей по духу повести «Тимур и его команда», написанную куда мощнее, движение (а Янка Мавр выдает его за реально существующее) никакого развития не получило. Да и сама повесть идёт дополнением к приключенческим «Полесским робинзонам» или псевдоэкзотическим рассказам про туземцев, ждущих социалистического счастья.

Читать строго обязательно в детстве, в пору становления мировоззрения.

Выборы, выборы, кандидаты — латентные. Но про кандидатов Исаак Юдович из-под Смоленска не писал ничего в рассказе. Он слегка покусал саму систему выборов. Ведь и на самом деле американец обыкновенный не выбирает президентов. Они выбирают представителей штата, которые, независимо от разногласий объявляют, что штат либо за демократа, либо за республиканца. За беспартийного низзя, Америка — свободная страна. И Азимов дожал до абсурда — машина поспрашивает Избранного из электората о ценах на яйца и прочей отвлеченной шелухе, сама назовет президента. Какого надо. А если он окажется сволочью — ату Избранного Избирателя, кого же ещё.

Интересен проект, в первую очередь, тем читателям, кто знает только фамилии Черчилля и Оруэлла и пару фактов из их жизни (один гонял Гитлера, второй писал антиутопии). Например, если довольствоваться только книгой, создается впечатление, что вчера Уинстон был политическим лузером, а сегодня — раз, и чуть ли не самый главный министр. Золотую рыбку, видать, словил. А так пил по бутылке виски в день (нас когда-то учили, что армянского коньяка) и выкуривал ящик сигар. Поэтому в свой пенсионный возраст убедил всех англичан не бояться злых немцев. А Оруэлла не признавали современники, а теперь, оказывается, он лучший писатель двадцатого века.

Почему-то автор решил, что два-в-одном — это хороший литературный приём. На деле несколько мелких попыток завязать узелки, мол, Оруэлл не зря назвал главного героя Уинстоном, а Черчилль почти стопроцентно читал «Скотный двор», достаточно жалки. и повествование получилось дискретным.

И уж комментарии про злого Путина, к которому уж точно не приложили руки ни премьер-министр, ни писатель, вообще, понизили вес двойной биографии.

Чисто познавательное произведение, если википедию читать скучно, а багаж знаний слегка захотелось подновить.

Главное в роуд-романах — чтобы читатель не закучал. И, маскируясь под трэвел-блогеров, родитель один и родитель два Остапа и Кисы, покатили по буржуазной Америке. Как их выпустил злой Сталин в предверия расстрела миллиардов, поближе к Троцкому, непонятно. Да и социалистический заказ тандем откровенно профилонил. Нет, конечно. побичевали толстосумов с эксплуататорами рабочего класса, но без злобы. К президенту Рузвельту бежали взапуски, к Генри Форду в очередь записывались, сервис превозносили.

Самое интересное, что не за горами столетний юбилей произведения, а зарисовки, как будто Варламов одуванчиковый описывает. Если сделать поправку на расценки, то можно подумать, что сэры Илф и Петрофф наши современники навстречу Познеру с Ургантом сгоняли.

Кстати, название спорное. Особо по глубинкам наши кореша не разгуливали. Нью-Йорк, Вашингтон, Детройт, Сан-Франциско, Голливуд... Какие тут, мазафака, дома в один этаж. Да и грешки то тут, то там торчат. Например, жалуются, что не довелось нормального кино в синематографе увидеть, хоть целых сто раз сходили на сдвоенные сеансы. Ежики кололись, плакали, но продолжали грызть кактус? Полтора месяца ежевечерне ходить на дрянное кино?

Да. и кто оплачивал сей банкет. Даже разные советские звезды в загранпоездках каждый цент экономили, доширак кипятильничков разогревая, а тут сплошной безлимит. А автомобильчик мышиного цвета, как Маяковский, в Союз не прихватили?

Донцова это плохо, Хмелевская это хорошо. Такая постанова, и вряд ли хочется с этим принципиально спорить. Но, тем не менее, читая «Все красное», приходилось постоянно себе напоминать вышеприведенную аксиому. Нет, конечно, я в курсе, что детектив иронический, но получилась какая-то раскоряка. Чуть ли не на каждой странице убийства, которые оказываются лишь покушениями, но тем не менее. Пыряют стилетами, взрывают, сбивают машиною, травят ядами — а нам все хихиньки-хаханьки. Пять минут дежурного женского визгу, и дальше пьем кофе и меряем шляпки. Полиция регулярно приходит, мило беседует на ломаном польском и удаляется. Подумаешь, каждый день ког-то мочат — обычное дело для сонной Дании. Да уже после третьего случая, если не после второго, затаскали бы по допросам, кого-то профилактически посадили в их КПЗ до выяснения, и уж точно гостевой шалман бы прикрыли.

Ну ладно, Донцова — плохо, Хмелевская — хорого, помним. Но почему непосредственно детективная составляющая (это ведь детектив?) такая примитивная. Даже мой ленивый мозг вяло замечает, что если потенциальная жертва дарит свою красную шапочку подруге, то на следующей странице случится ошибка, и подружку в красной шапочке трагично перепутают с жертвой. Да и развязка, к сакованию которой приучили Конан Дойль и Кристи, здесь скомканная, типа беседы о ценах на капусту на местном базарчика. Так, у одного персонажа поехала крыша от паранойи, дело житейское, улыбаемся и машем.

А кому что-то не нравится. вспоминаем, что перед нами не мятый покетбук в мягкой обложке «Покер с акулами», а новая детективная классика.

В 681 ночь Шахерезада рассказала царю эту весьма коротенькую сказку. Подозреваю, что все эти россказни — только отмазка, ибо, в отличие от разных эпосов про джиннов, маридов и писаных красавиц, тут затраченного времени будет где-то на полчаса. Да и каких-то привлекательных персонажей короткомежка не явила. Сидел один ходжа темной ночью возле могилы пророка и от большого напряжения услышал голос прелестного юноши, страдающий, как и положено правоверным, от недоступности молодого женского тела. Ходжа, как мог, помог. Прочитали на на пару несколько стихов, а потом умерли.

Надо понимать, на этом месте или царь задремал, или изнасилованная придумками Шахерезада откровенно схалтурила и заняла остальные часы ночи чем-то более конкретным. Но рассказ кто-то прилежно записал и включил в «Тысячу и одну ночь» для истории.

В начале двадцатого века широко было распространено бульварное чтиво. Вот, к примеру, журнал «Мир приключений» надо текстами заполнять. Оставшееся место после эпичного «Затерянного мира». И рассказик про гориллу, которая не пойми зачем оказалась нужна очередному нуворишу, такое впечатление, был написан сугубо ради этого.

Вот сказали автору, друг мой Морис, нам завтра верстать номер, а у нас пяток страниц надо ещё состряпать. Вот тебе мешочек с гинеями аванса, выручай, друг. И друг выручил.

На преамбулу запала хватило, а вот интрига, а, тем более, фабула получилась на уровне экзерсиса школьника средних классов гимназии, прочитавшего пару предыдущих нумеров «Мира приключений», и решившего, что тоже могёт в литературу.

Так что, читатель, ничего нового или просто любопытного ты здесь не обнаружишь. Одноактовый этюд. Уж лучше перечитать «Убийство на улице Морг» Эдгара По. Там обезьяна подана не в пример мощнее.

Если вы серьезно решили почерпнуть секреты успеха у одного из самых популярных писателей, то это вам вряд ли удастся. Кинг и не ставил себе такой задачи — чему-нибудь научить. По одной из двух очевидных причин. Во-первых, количество писателей-миллионеров строго лимитировано читательской популяцией, и появление нового акына подвинет самого Короля. А во-вторых, хорошо писать и хорошо учить — это совсем не одно и то же, как бы примитивно не утверждали, что талант, мол, он во всем талант.

Поэтому Кинг просто гонит материал — то о себе, любимом, байки рассказывает, как в детстве ядовитым плющем подтирался, то какую-нибудь спорную сентенцию выдаст, мол, обязательно надо выбрасывать десять процентов первой версии текста. Ага, читаешь «Оно» или «Темную башню» — так и видишь, что Кинг навыкидал кучу текста, а так бы ещё пара килограммов бумаги на книжку ушло.

Конечно, популистские приёмы, вроде совета писать «посрал» вместо «испражнился», создадут иллюзию понимания формулы успеха, но на деле, понятно, малость всё будет иначе.

Конечно, теперь сложно подмечать нюансы французского общества столетней давности, но всё-таки пороки общечеловечны, и «Остров пингвинов» любопытен даже для нейтрального читателя. А, если он ещё в курсе дела Дрейфуса или поворотов Великих революций, то становится любопытней вдвойне. Местами автора вообще пробивает на изречения, высеченные в граните «Не бывает армий вторых в мире», забавно в свете последних событий. Впрочем, дорогу на финиш Франс предсказал отчетливо — всё взорвём к едрене фене. А тот, кто всё это замутил, себе новых пингвинов найдёт. Если захочет.

Были же времена, когда нобелевские премии давали за действительно незаурядную литературу. А теперь открываешь список лауреатов из двадцать первого века — кто эти люди? О чём пишут?

Но это совсем другая история.

Разные измерения — это перспективное направление в фантастике, сколько ж можно зомби или попаданцев разрабатывать. Но, чтобы мало-мальски органически вписать сюда беллетристику, нужно автору хотя бы для себя четко построить необыкновенную систему координат. Как минимум ознакомиться с популярным пересказом теории относительности, теории струн или топологии. Тенн в середине прошлого века такими проблемами не заморачивался и пространственные изменения завернул в фольгу из библейских сказаний (а мистика объясняет всё) и обёртку из переживаний клерка.

В итоге перспективная завязка свелась к проблеме любопытной варвары, а остальные концы в воду, мол, было непонятное и сплыло. Кинг бы из такой преамбулы легко бы роман накатал, со флэшбеками из детства. Ну, а так получилось просто занимательное чтиво.

«Он выбросил пистолет в реку, тщательно протерев его от отпечатков пальцев». Простите, а кто здесь недалекого ума? Профессиональный убийца — персонаж, писатель, который считает, что на мокром пистолете считываются следы пальцев или читатель, который радостно заглатывает такие нелепицы, считая, что соприкоснулся с чем-то шикарным? Ладно бы мелочи, так весь сюжет — такая же нелепица. Вот мелкую сошку мафии, насчет которой уверены, что он крот, посылают проследить за тем, кто толкнул сына босса мафии под машину. Тот легко отслеживает профессионального убийцу, который не знает, как рубить хвосты. А потом начинается цирк — ротозей-бывший учитель играет с бандитами в «А я не скажу, где живет подозреваемый, пока не убежусь, что он убийца». И нанимается репетитором к его сыну. Напомню, убили сына босса мафии, всемогущего человека, который влияет даже на политику. И все бандиты терпеливо ждут и просят какого-то лоха, объявись, где ты?

Ни район прочесать, ни телефон проследить, да просто по камерам вычислить толкателя — это же высокоиндустриальный Токио, между прочим. Нет, я в домике. И даже, когда бандиты таки захватили нашего Судзуки, ибо тот себя вел, как Иванушка-дурачок, конечно, сочинитель его тут же спасает. Бог из машины отдыхает.

Да и другие линии про убийц, такие наивно-примитивные, что, кажется, те, кто в восторге от «Кузнечика» ничего серьезней «Теремка» не читали.

Да обыкновенная для Стивена Кинга повесть «Кадиллак Долана», где такой же недотепа-учитель мстит боссу мафии за смерть жены, на несколько порядков сильнее и идейно, и сюжетно, и литературно, и психологически.

Но это же модный (?) японский писатель, Тарантино и братья Коэны в одном флаконе, примите наше уважение, сенсей.

Хороший пример того, почему фантастику считают многие за низкий жанр. Идея проще некуда. Человек преодолевает трудности. Но сравните, как эту идею подаёт, к примеру, Джек Лондон и как достаточно известный в мире фантаст. У одного прямо со страниц веет смертельным холодом, хрустом костей и души, постоянно примеряешь персонажей на себя, и, хоть мораль прямолинейна (поэтому Лондон проходит по категории писателей для молодежи), но сила его слова пробирает.

А что здесь. Пришел, возмутился, доказал. Кто бы сомневался, еще бы флагом со звездами и полосами помахивал. Ни более-менее развития сюжета, почему вдруг жена ломанулась куда глаза глядят, как изменился герой, что чувствовали инопланетники, которые вели себя поголовно как роботы. А, вернее, как персонажи-функции, мебель на сцене.

Да даже простой факт, что больной и опустившейся жене пройти этот путь было куда труднее, чем здоровому мужику, особо не отмечен. Ну прошла и прошла, напряглась немножечко, но ничего — на корабле отдохнет. Главное, показал чужим, что такое землянин.

По сути, мало-мальски интересна только локация, иначе вообще от фантастики ничего не осталось. А что такое 2 ЖЭ — бог его знает. Может, человеку постоянно мочиться хочется кровью, а, может, в глазах стереокартинка возникает — автор такие мелочи не продумывает.

Главное, описать нехитрый сюжет, и тискануть рассказ в журнале или сборнике.

Цикл про Ниро Вульфа — это американская довольно удачная попытка рубить бабло на запущенной Конан Дойлом фабуле. Только сэр Артур Шерлока Холмса стеснялся (кстати, зря) и все время пытался соскочить на приключения или исторические романы. А вот Рекс Стаут, наоборот ковал железо за долю малую (не такую и малую). К шестидесятым годам стало все рутинно и пресно. Конечно, фанатам чем больше, тем лучше, особенно, если худо-бедно стержень цикла выдерживается и Гермиона не меняет цвет кожи. Но, если брать «Слишком много клиентов» как отдельное произведение, то все не так чтобы и очень. Шаблонный детектив, который юзает давно потертые схемы, и не претендует ни на какие вершины. Это пусть Умберто Эко или Борис Акунин из детективного сюжета раздувают нечто широкое, со средневековыми проблемами или обычаями староверами. Здесь примитивные и локации, и декорации, и психология, и развязка загадки.

Любители литературных сериалов не согласятся, но данное произведение ничего в плане расширения литературного кругозора не даёт. Даже в поезде дальнего следования читать скучновато, а уж какие другие цели найти сложно.

Программное произведение, явно задуманное как веха советской литературы. И, вроде бы, роман соответствует расставленным вешкам. Здесь есть и философия, и теология, и психология, и социалистический реализм. И, будь он написан в пятидесятые-шестидесятые годы, значимость его была бы сродни «Мастеру и Маргарите».

Но это перестроечное произведение. Со всеми вытекающими — от зарисовок собиральщиков конопли до партократических палок в колеса экономическому развитию.

Раздел страстей по Авдею — самый живой. Но зачем очередная беллетристика кльминации евангелия. Тем более, что она вполне каноническая и непрофессиональная. Не назвали иудеи Иисуса Христом — это позднее греческое имя (тот же булгаковский Иешуа, аналогия с которым видна сразу — куда более качественный с разных точек зрения текст).

Разделы про разных персонажей (волки, Авдей, седьмой, Бостон, Иисус) сюжетно сшиты, но достаточно грубо. Если уже брать тему волков, то у Джека Лондона (Белый Клык) эти переходы показательно выше (сначала люди, потом волки с акцентом на волчицу плавно переходят в жизнебедствия волчонка).

Роман Айтматова даже поначалу чуть ли канонизировали наряду с фильмом «Покаяние» — разгоралась перестройка. Но дальше оно таки отошло немножко вглубь, Конечно, его не забыли, но заслонили другими.

Ламповая фантастика в духе середины двадцатого века. Не зная, кто писал, вполне можно допустить, что это дело рук Роберта Шекли. Или Генри Каттнера. Обычно Сергей Лукьяненко великолепно расставляет декорации, а вот сюжет и идея у него достаточно банальны. Здесь же все по канону — идея раскрывается в финальном твисте. При прочтении всё выглядит идеально, на деле же конец бедного студента, увы, предначертан. Он просто выгорит, всё станет неинтересным, банальным и скучным. Да и внешние факторы, как ни старайсь, все-таки воздействуют. Например, наступит ядерная зима — и толку от вечного здоровья, если жить придется в бункере и питаться концентратами. Бесконечно. Да мало ли что может придумать нечистая сила, чтобы отравить вечную жизнь. Например, поэкспериментировать с психическим здоровьем, вроде, это момент в договорах не упоминался, мало ли.

Но, повторюсь, читается лампово. Нормальная сказка для взрослых, самому хочется поиграть в кабалистику.

Сборник биографических рассказов, собранных по дате смерти персонажей — медийных личностей Советского Союза. Умерли звезды, собранные здесь, с 1 августа по 31 декабря. Абсолютное большинство — артисты. Немножко спортсменов и писателей. И считанные единицы знаменитостей иного вида, вроде лётчика Валерия Чкалова. Читается легко, факты не обременяют — узловые моменты жизни, несколько историй их жизни и акцент на смерти — тот от рака, тот от бутылки, а иной в аварию попал.

Плюс — в повышении эрудиции, минус — в конвейерности. И где-то к середине закрадывается мысль. ну, не снимался бы артист Сидоров в фильме режиссера Абрамовича, снялся бы артист Смирнов в фильме режиссера Михельсона. Другие звезды были бы.

Лично мне было бы интересно прочитать и про политиков, военных, космонавтов. Педагог Сухомлинский — не звезда, подводник Маринеско — не звезда, академик Лихачев — не звезда. Хотя они и ещё сотни выдающихся людей вполне соответствовали критерию сборника.

Но лучше написать про героев «Экспресс-газеты», выдав их за лучших из лучших.

Очередная попытка войти в одну реку с «Крестным отцом». причем об этом вопияет сам автор, обсуждая персонажами романа эту киносагу и до кучи «Славных парней» и, конечно же, Аль Капоне и Джона Дилинджера. Мол, глядите, здесь примерно то же.

Не то же. Произведение откровенно новодельное. Герои полусырые. Если за разных Корлеоне, несмотря на их сущность, хочется переживать, то с какого бодуна мне жалеть американских бандитов (ну ладно, папу-бандита), который заложил подельников. когда его взяли за жабры. Еще Чубайса посоветуйте пожалеть.

Да и с художественной точки зрения роман средненький. Такое впечатление. что задумав расшифровку кличкии собаки, автор еле дотерпел до нравоучительного эпилога. Если зарисовки жизни детей худо-бедно реальны, то нью-йорские гангстеры в Париже — это какой-то школьный фанфик. И, если бы не фильм Бессона, то книга ничем не выделялась из океана криминального чтива.

Произведение для хрестоматии по русской литературы начальной школы. Причем, именно так оно и позиционируется. Смотрите, детишечки-ребятишечки, какой мальчик там хороший. Все учится хочет, несмотря на тяготы и лишения. А уж вам сам бог велел. А в конце — пряник — поедете в славный город Париж и станете большим человеком.

Ну что же, период от серости до грамотности подан подробно и правдоподобно. А период от грамотности до счастливого будущего — в русских традициях — раз (послал сочинение в город Париж) — и все. По щучьему французскому велению.

Причем, как водится, на своей земельке счастья не найти — все шпыняют и гоняют. Ну разве найдется добрый приют, где на ноги поставят. Кстати, тему добрых приютов Одоевский эксплуатирует в каждой второй «сказке», мол, из золушек там делают на все руки мастериц, а у зашуганных мальчуганов развивают творческие способности.

Ну пусть так. Художественной ценности данная сказка (почему-то сказка) имеет немного. А дидактика присуствует. Лобовая, конечно, но уж больно народ забит был, другого, видимо, слова не понимал.

Откровенно говоря, это не художественное произведение, а экзерсис. Упражнение. Автор ставит себе условие и работает над его выполнением. Кто-то пишет все слова на одну букву, кто-то вплетает в текст названия всех универмагов. а здесь запихнули всех персонажей, литературных и не очень конца девятнадцатого — начала двадцатого веков и попробовали описать их похождения научным языком, преимущественно из области физиологии.

Если читать с этой точки зрения. то некоторые моменты проходят жмвенько. Но. в основном. автор стал заложником своего условия и еле-еле дотянул до ожидаемой развязки.

Евгений Леонов — знаковый артист нашего кино. И его жизнь и творчество интересны многим. Здесь пошли эпистолярным путем — письма к взрослеющему сыну Андрею, тоже артисту, в основном, известному ролью папы в «Папиных дочках». Конечно, письма печатали не как есть, а художественно обработав. Это чувствуется, ибл Леонов в них превратился в дзен-учителя, где каждое предложение — наставление и мораль. От священного долга Родине до великой миссии артиста. Никаких бытовых подробностей, максимум, стою на балконе, смотрю на город и думу думаю. Никаких баек — всё в стиле «Я благодарен режиссеру Яншину и уважаю режиссёра Данелия». Конечно, особенно никто ничего не придумывал, и я уверен, что Леонов и писал, и наставлял, и гордился. Вот только его письма так бланшировали, что все бактерии, полезные и не очень, благополучно превратились в дистиллят.

И, если бы речь шла о артисте меньшей величины, то, скорее всего, многие потеряли бы к ней интерес. Но личность Деонова такова, что поставив небольшой фильтр восприятия. всё равно читаешь с интересом, открывая в экранном добрячке-толстячке не известные ранее стороны. Были и интересные моменты, когда передавали впечатления Леонова о фильмах Пазолини или о книгах Невилла Шюта, которые в Советском Союзе не особо упоминались.

Вот только личную жизнь мемуары Леонова совсем не раскрыли. Будто бы это не человек, а артистическая функция. жаль.

Надо отдать должное Лукьяненко — практически, во всех произведениях у него хорошо продуманные локации. От общего до мелких деталей, зачастую влияющих на содержание. Кое-где это органически вставлено, кое-где искуственно повествуется от лица персонажей. События у Лукьяненко, вроде, детектива. герои оказываются совсем не теми, а безобидные дела попахивают глобальным северным лисом. А потом главгерой Иванушка-дурачок с помощью временно приобретенных высших сил все разруливает.

Именно так случилось и в «Мегиддо» (Армагеддоне) Поле битвы Земля, любовь к Иным, городское фэнтэзи. Короткие фразы, предсказуемые повороты (прочитаешь Дозоры или Черновики — и видишь задумки Лукьяненко на два хода вперед).

На удивление, не сильно пиналась Украина, видно, внутренняя (или не внутренняя) цензура вымарала.

Герои, конечно, не оригинальны. Не не затем же Лукьяненко читаем, правда ведь.

Землю в первом романе не разорвали в клочья, и на том спасибо. Читаем цикл дальше.

Если сравнивать с другими произведениями Крапивина, то с этой повестью возникают вопросы. Уберем откровенно манипулятивное «мальчик-сиротка скучает по маме» и получаем что-то скомканное. Портал, злые дяди скрывают тайну, но герой — Избранный, он прорывается и уходит. Ну и откровенно прилепленные любимые Крапивиным фенечки — в данном случае, якоря. Если брать «Заставу» как отдельное произведение, то непоняток становится ещё больше.

Некоторые зарисовки понравились. Мальчишечьи обряды, клятвы, талисманы, испытания — видно, что писатель этим дышит и даже культивирует. А что ещё? Мальчик ищет маму? Здесь скрывается какая-то тайна? Для Крапивина мелко. Но понимаю и тех, кто привычно ставит максимальный балл.

Подсевшие на Крапивина — это как футбольные фанаты, убеждающие себя, что Спартак — чемпион, ведь он когда-то кого-то порвал как Тузик грелку.

А, если смотреть шире, сразу на цикл о Кристалле. то предыдущие «Гуси» полностью заслоняют мощью «Заставу». Наверное. для цикла этот разрыв не должен быть заметен.

Хоть автор и считает «Право на поединок» лучшим волкодавским романом, я, как читатель, с этим не соглашусь. И по драйву, и по персонажам, и по парадигме продолжение уступает началу. И, самое печальное, паразитирует на нем. Если вы вдруг начали сагу с «Права на поединок», то вас ждут множественные эпизоды, где вскользь упоминаются события первого «Волкодава», про которые автор не считает много объяснять (мол, и так же все помните). Поэтому самостоятельным произведением «Право на поединок» назвать трудно.

Мы уже свыклись, что главный герой непобедим. Хоть десять человек на его с мечами нападут, а у него только повязка на глазах. Это, конечно, снижает градус сопереживания. Ну. понятно, что деревенским мужикам он наваляет, и городским бандитам тоже. В-общем, всем. Сильных соперников, вроде Лучезара, здесь немного.

Сюжет галопирует, схваченный на тонкую белую нить. Метаются наши друзья, книжник и мечник, то туда, то сюда. А в конце и вообще на главную цель — нахождение космических артефактов — забили.

Хотя некоторые части достаточно самобытны. Мать, ищущая сыновей, от которой тянутся паутинки к высшим богам. Служение в харчевне. А вот оборотничество выглядит искусственной вставкой. Вместе с нареченной девчонкой, чью бусину носит Волкодав.

По моему дилетанскому впечатлению, вторая книга — это уже обыкновенное фэнтэзи а-ля славянский (хоть это не педалируется) Конан-варвар. Давже не знаю, стоит ли продолжать знакомится с сагой, разбавляя мощь первого «Волкодава».

Только начав читать, убедился, что писал сей опус старик Козлодоев, мокры его брюки, ну или Паниковский, которого девушки не любят. Именно, когда уходят из большого секса, тогда говорят про секс-подвиги, где все бабы — шалавы, а у мужиков через одного не стоит. Автору на момент написания было 54 года, возможно, уже все было сильно запущено.

Но товарищ Драбкин сделал правильный ход. Свои эротические фантазии, загримированные под байки бывалых, он грамотно разбавил патрициями, то есть партийцами. Где каждый первый — трус, подонок и мразь, а все советские женщины только и мечтают, как сделать минет незнакомцу в купе. Нет, ну, а что вы хотели от эмигранта в Иерусалиме, талантливые беженцы пишут «Темные аллеи» или «Защиту Лужина», а неталантливые льют помои. Так все же основано на реальных событиях, вскрикнет оскорбленный в лучших чувствах почитатель бобруйчанина Драбкина. Ага, на реальных, вот байка про скучающих петушков беспардонно, например, содрана из ... детской книжки про капитана Врунгеля. Хотя, конечно, что-то где-то и было. Если во всех домах бежать за интересом не на кухню или музыкальную гостиную, а в отхожее место, то возникнет полная уверенность, что все вокруг — дерьмо.

Которые граждане Севелы, кстати, активно и производили, живя в полном довольствии при гадкой Советской власти, печатаясь и даже участвуя в постановках популярных кинокартин. А потом — раз, и, оказывается, мучались, бедные, и только высылка в Израиль проливала бальзам. Правда, как запахло деньгами за эротически-сортирные произведения, Севела тут же назад вернулся в лапотную Русь.

Но вернемся к «Мужскому разговору». Справедливости ради, многие эпизоды были ярки изапоминающиеся. Партизанка, влюбившаяся в немца. Москаль в логове бандеровцев. Приключения загранкомандировочного с шалавой. Да и ещё кое что. Жалко, что основной целью автора была срубление бабла за ведра помоев на некогда сильный Советский Союз, пнуть которого готовы любые шакалы и гиены.

Леонид Дайнеко, как мне думается, весь свой литературный дар вложил в «Илотов» — роман, который задумывался стать белорусским «Мастером и Маргаритой», лебединой песней. Причем, здесь связаны даже три пласта. Спартанцы угнетают земледельцев-илотов. Понаехавшие коммунисты угнетают колхозников-белорусов во времена Сталина. Бандиты в Гражданскую, пардон, высокоморальные борцы за независимую Беларусь секут саблями всех, до кого смогли дотянуться. Ну и любовь в трех слоях, конечно, до счастливого эпилога — внесения в белорусский парламент бело-красно-белого флага (придуманного в 1917 году в Петербурге русским поляком Дуж-Душевским, но, тсс, это вековечный национальный символ).

Кому, как ни коммунисту Дайнеко, получавшим на юбилей Ленина юбилейные медальки, в девяностые торговавшим водкой и спиртом, а в новом тысячелетии благополучно эмигрировавшего в те края, где сникерсы слаще, не учить патриотизму забитую молодежь.

Ну, ладно. независимость — вещь хорошая, только писана она в романе белыми нитками. Славя батьку Махно, не думаю, что этого счастья хотели белорусы. Да и не илотами они были, как снобистски подчеркивал это, чуть ли не на каждой странице, автор. Над теми были спартанцы — арийцы по рождению. А в СССР учились все по одним букварям и руководили сельчанами такие сельчане или пролетарии, уж классовая борбьа всех аристократических спартанцев точно извела.

Кстати, снобизм «А сейчас я вам. недалеким, поведаю...» часто резал глаз. Например, Гитлера Дайнеко упорно именовал Шикльгрубером (смотрите, я знаю фамилию его отца). Вот только отец сменил эту фамилию на Гитлер (а, вернее, Хитлер) ещё до рождения Адольфа, и художник-фюрер ни одного мгновения Шикльгрубером не был.

Такие же ляпы встречались и в зарисовках времен Гражданской. Может, и во времена спартанцев тоже было многое не так, но тут уже ничего сказать не могу ввиду недостаточной информированности.

Ну да ладно. Роман, хоть и не стал литературной вехой, все-таки сколочен крепко. Образы главных героев прописаны. Правда, как в плохом водевиле, у хороших героев всё хорошее, наверное. и в туалет фиалками ходят. Плохие, разумеется, плохие во всем.

Но, увы, не всем дотягиваться до вершин Владимира Короткевича и Василя Быкова. Можно читать произведения и на промежуточном уровне.

Раз Нобеля дали — значит, все, роман великий, и двух мнений быть не может. Ведь это Нобель. Мы же все без ума от Абдулразака Гурна или Ольги Токарчук. Что значит, кто эти люди? Это создатели бессмертной литературы, коллеги Пастернака по Нобелю, которые стоя на плечах великих, довели слог до полного катарсиса.

Ну, мысль понятна, а что же, если будет, если мы попробуем абстрагироваться от мирового признания и попробовать составить собственное мнение. Это практически невозможно, ибо все хомо советикус сначала узнали, что злой Запад дал премию пасквилю переделкиновсого поэта, значит, «сапоги хорошие, надо брать», хоть «Я Пастернака не читал, но осуждаю». И, когда в восьмидесятых начали печатать всё, народ жадно прочел русский эпический роман.

И, откровенно говоря, не впал от него в такой же экстаз, как, к примеру, от «Собачьего сердца». Даже сотни других произведений — от «Повести непогашенной луны» до «Детей Арбата» котировались куда сильнее. Хотя, упаси боже, и «Доктора Живаго» никто не ругал. А уж «Свеча горела» вообще шла на ура, подчеркивая преемственность интеллигенции.

Не буду ругать и я, потому что, действительно, автор создал свой мир. Подчеркнуто непересекающийся с генеральной советской линией конца пятидесятых, хотя никакой антисоветчины там нет, сравните с Солженицыным или Гроссманом. Просто все очень чужое воспитанным на официальной точке зрения.

Ну, жил доктор Юрий. Не подлец, не герой, плыл по течению, постепенно опускаясь, три жены, дети ото всех, которые доктора не интересовали вообще. А потом он помер. Эпичный роман. Конечно, были и другие, куда более интересные персонажи — революционный Стрельников, инфернальный Комаровский, любимая Лара, но вряд ли они застолбили место в русской литературе, равные по значимости хотя бы коту Бегемоту.

Взбодренные все тем Нобелем и шумихой вокруг него, Живаго воплощали на экране и сцене Омар Шариф, Леонид Майзель, Олег Меньшиков, Валерий Золотухин, оставили ли они такой же след, как Болконский Тихонова или Бендер Миронова (или Юрского). А, если образ не цепляет ни в печатном, ни в экранизируемом виде, то, может, он не такой уж и великий?

Лично мне было куда интересней читать стихотворения Пастернака в конце (якобы от лица врача), чем про мытарства российской интеллигенции. Это все есть у многих других, и куда ярче. А с точки зрения литературного слога, думаю, многие согласятся, что Пастернак куда больше поэт, нежели прозаик.

Произведение подается как оригинальное в современном художественном мире, вон нашумевший режиссер оперативно даже выдал экранизацию. Читается, конечно, легко, да и все эти узелочки-скрыжаванки плюс интеллегентная мистика со смотрящим ада. Но, по-моему. это тот случай, как процесс подменяет цель. Мы к чему пришли по окончанию чтения? Такое впечатление, что автор водил-водил по тропинкам, привел на опушку и кинул. Где малинник, где болото, люди, в коце концов где? Ау.

Конечно, любопытно читать бытовуху, приправленную болезненным маревом. Можно даже поиграть в бисер — убил ли кого Петров, убила ли кого Петрова или это авторские крючочки. А что выловилось на эти крючочки? И почему автор именно на этой странице сказал «Стоп»? А не показал, к примеру, философа. читающего комикс с учительницей Петрова-младшего. Или не намекнул. что Птров-младший это реинкарнация Игоря. Да бог знает чего можно было ещё наворотить. все равно автор как-то структурировать произведение и не собирался. Не модно это теперь, наверное.

Нормальному человеку смотреть порно любопытно до семяизмержения — дальше просто скучно. Нормальному человеку любопытно читать про извращения — если они, как специя к блюду, вписаны эпизодом в художественное произведение. А вот, если человека кормить вместо макарон или жареной картошки чистой поваренной солью или одним толченым перцем — ничего путного из этого не выйдет. Вот и в очередном опусе человека, официально признанным опасным душевнобольным, сплошное дерьмо. Причем, и в прямом, и в переносном смысле. Причем, несмотря на иллюзию реальности происходящего, условной правды там как во влажных мечтаниях накаченного спермотоксикозом подростка-омеги, которого отучили заниматься онанизмом и сперма давит на мозг, рождая чудовищ. Ну не могли жить супербогатые люди, 24 часа в сутки насилуя и изнасилуя даже не рабов, а почти ровню себе, практически в открытую. Это глупости и из жизненного опыта и с точки зрения физиологии.

Да, у мосье маркиза много известных поклонников, мол, это свобода мышления. откровения в литературе и т.д. На деле, просто материал для изучения психиатров.

Эта сказка, написанная в залихватско-безбожном стиле в конце 1920-тых годов, не переиздавалась последние полвека, и, вероятно, не скоро ещё переиздастся. Несмотря на то, что Янка Мавр является, самым известным писателем для юношества в Беларуси. Первым отечественным Майн Ридом и Жюлем Верном в одном флаконе. И причина вовсе не в художественных недостатках. Колесо истории крутнулось вокруг оси, и теперь снисходительная ирония в адрес Слова Божьего и его носителей на полном серьезе могут приравнять к «оскорблению чувств верующих». Кстати, ни разу не слыщал, чтобы наказывали за оскорбление чувств неверующих, такое время. А, если добавить к этому и политические параллели, которые искренне использовал Янка Мавр в духе тех дней — с борьбой за права угнетаемого капиталом рабочего класса. Вот только теперь это тоже рушит скрепы, нельзя выгонять правителей из дворцов, такие дела.

В-общем, чтобы познакомиться с приключениями двух белорусских пионеров в аду, которые закончились очень революционно, либо ищите старые издания, либо поковыряйтесь в вот-вот исчезающим ютубе, там энтузиасты выкладывают тексты в виде аудиокниг.

Название, ставшее нарицательным. Правда, немного по другой причине, нежели задумывалось Гоголем. У него получился прелюбопытнейший этюд поступательного попутнения сознания клерка. Так что, если вы включили режим ветхозаветного Адама и Гарри Поттера и начали понимать речь змей (зачеркнуто) собачек, то это начало конца человека разумного. А Гоголю вполне можно доверять, ведь и он к концу жизни, малость того, пошёл супротив разлинеенных строчек.

Правда, «Записки сумасшедшего», были написаны задолго до конца, как, впрочем, и всё остальное, кроме злосчастных «Мёртвых душ», но ведь и сознание мутнеет по непредсказуемым законам.

Конечно. литероведы расскажт, что в повести все глубже содержания, мол, «все мы Поприщевы», вплоть до матушки России. Но. конкретно для меня, больше любопытна не социальная, а медицинская составляющая. Если коллега по офисному кабинету вдруг влюбляется в дочку префекта, это означает начало сумасшедствия или нет? Или когда он начинает считать себя королем страны Эксель, то тогда точно психиатрия? Где грань между шизофреником и чудаком. И, если другим ставить диагнозы мы все умением, как диагностировать самого себя.

Но всё-таки «Записки сумасшедшего» — это этюд, глава. Она бы хорошо смотрелась в тех же «Метрых душах» (только, ясно, не от первого лица). В «Петербургских повестях» она не совсем органична. хорошо сочетаясь с «Шинелью» и не гармонируя с мистическим «Портретом» и сюрреалистическим «Носом».

Понятно, что через почти шесть веков спустя читатель и близко не поймет аллюзий средневековой Франции. Добавим к этому, что мы, русскоязычные, ещё и полностью зависим от адаптации текста переводчиками. Поэтому все выводы и впечатления от эпопеи весьма условны. Но тем не менее, её размах захватывает, даже не видя всех слоев аллегорий, мы чувствуем, что они есть. А, когда проводим параллели, например, с отечественной историей (время Ивана Грозного) и не видя даже отдаленных феноменов в нашей литературе, то поневоле проникаешься уважением к великаньему труду Рабле.

Но, в принципе, сейчас этот труд читается как сказка со знакомыми сюжетами (вон даже промелькнула притча, как мужик вершки и корешки делил) и особо ничто не выделяется, может, кроме, литературного хулиганства — как, например, тысячи людей утонули в океане мочи. Или подробном живоописании телесных увечий.

Кстати, этими сравнениями, синонимами текст изрядно нагружен. Как начнет перечислять однородные предметы Рабле, так на одной странице не помещается.

И ещё момент. Несмотря на признание произведение классическим, его почему-то не стремятся экранизировать, хоть оно достаточно киногенично. Сравните с сотнями выпущенных «Гулливеров», любопытно — почему?

Сложилось впечатление, что автор поставил цель пережать пережатое. Ещё раза три. Обычный сюжет канала Рен-ТВ (или где у нас сейчас гнездятся рептилоиды?) пробивает глубины сумеречного сознания. То главный герой — псих, то не псих. то психический непсих. Он и людей убивает, или не убивает, а считает, что убивает.И, как и следовало ожидать. концовка вышла совсемподростковой. хотя периодами казалось, что автор замахнется, как минимум. на «Пролетая над гнездом кукушки». Но для этого надо не сюжет препарировать, а личности персонажей. А здесь трансфигурация только одногогероя, и то ради крутизны произведения. Но почему-то я куда больше размышлял над причудами гоголевского чиновника из «Записок сумасшедшего», нежели над превратностями судьбы этого необыкновенного американца.

Специалист-биолог поделился с широкой аудиторией взглядами на биологию, особенно на дарвиновскую теорию эволюции и некоторые другие. Причем, очень постарался упростить сказанное для среднестатистического мимокрокодила. Возможно, это очень окрылило читателей, но, честно говоря, хоть я очень далек от биологических наук, но ничем книга меня не удивила, не открыла мир нового, не заинтересовала изучать вопрос глубже. Не новость, что курица предок динозавров, насекомых очень много, человек не произошел от обезьяны, и генетические замуты приводят к любопытным результатам. Это область общих знаний. А для чего вообще писана книга? Научная ценность примерно как у «Математики для чайников», а тематические статьи в популярных журналов куда любопытнее.

Ходят, ходят по кругу большие писатели и малые. Всё пытаются найти на исхоженной тысячами людей городской мостовой империал денег. А попадается полушка, и то, если повезёт. В-общем, очередной зомби-постапокалипсис. Матушка Расея взбунтовалась против Московии, и та жахнула по Уралу и далее неведомой хнёй. Скажут заклинание — и всё, вместо человека ходячий биоробот, убивающий или превращающий других людей в таких же зомбаков. Ну разве что мозги друг у друга не высасывали.

За неименеием идеи, приходится концентрироваться на форме. Глуховский пишет. конечно, интересно, хочется лететь, аки паровоз, в конец произведения, не останавливаясь на непонятках и путанках.

Ну. например. если засланный поп себя оглоушил, чтобы не поддаться заклинаниям, то почему он сам этими нехорошими словами заклинал окружающих?. А что там в Москве произошло — свои зомби повылазили или очередной Ельцин мухожуком оказался?

Короче говоря, пока жевалось (читалось), процесс удовлетворял. А по итогу полезли сомнения, я хорошо отобедал (поднялся на ступеньку развития) или так, жвачку пожевал.

Повесть весьма любопытна не своим сюжетом (он на стыке производственного романа и детской приключенческой литературы), а достаточно редким типажом в литературе — рефлексирующим юношей. Я вышел на улицу и пошел направо, направо потому что по статистике журнала «Наука и жизнь» правой ногой человек делает больший шаг, нежели левой. И всё в таком роде. Зачарованные этим приёмом читатели послушно идут за автором, считая главного героя «смелым, честным и принципиальным». Они в упор не замечают, что положительный Сережа особо ничем не отличается от плохого Игоря. Просто у них разные локации. И тот, и другой — эгоисты, априори считая других менее интеллектуальными, нежели сами. И даже то, что они постоянно оказываются в куче дерьма, ничему их не учит. Показателен пример с «угоном» списанного автомобиля, где парнишки действовали синхронно, но из разных побуждений.

Оба не считают себя виноватыми в косяках. Под давлением они признают ошибки и извиняются, но считают виноватыми кого угодно, другого. Но даже вывод в конце в речи директора читателя не убеждает в том, что с Сережой далеко не все однозначно.

Рано или поздно локации Кроша разобьет жизнь. И что дальше? Что там наша интеллигенция делала при крушении идеалов? Либо лезла на баррикады, помогая добиваться желаемого разным мерзавцам, либо спивается. Рыбаков, если не ошибаюсь, пристроил Кроша в органы и на этом бросил. Много вы знаете честных ментов с благополучной карьерой и сохранившимися идеалами?

Если отвлечься от проблемы главного героя, то нельзя не отметить несколько отлакированную действительность начала шестидесятых (далеко не все тогда жили, как дети Арбата) и романтизацию труда, что теперь заменено проблемами мажоров, бандитов да проституток. У Рыбакова даже преступники смотрятся не более, чем ржавчиной на капоте ГАЗа. И это, действительно, замечательно. Труд ведь может приносить радость, что сейчас звучит почти бредово.

Книга, написанная позже фильма «Последнее лето детство», завершающего трилогию про Мишу и его друзей-кладоискателей. Впрочем, в «Выстреле» уже клады не ищут. да и Славка с Генкой устранились от процесса, превратившись в проходных второстепенных героев. Да и сама книга — промышленный детектив, что вызывает некое неприятие у подростков, ломанувшись читать сразу три романа. Сам же Рыбаков-Аронов пришел к заключению истории практически после тридцати лет после начала, что не могло не отразиться на ауре произведения. Хотя, есть версии, что в «Водителях» Миша — это тот самый Поляков, а пионер Саша Панкратов, появляющийся в «Выстреле» на замену выпускнику Полякову — перешел главным персонажем в «Дети Арбата».

Читая роман, все время держись в памяти события кинотрилогию, поэтому независимо оценить непосредственно «Выстрел» сложно. Вероятно, как самостоятельная единица, он послабее своих предшественников, хотя и написан более глубоко по содержанию.

Исторический роман подразумеваеет фабулу, ряд продуманных персонажей, которые развиваются сами и развивают сюжет, ну и разные литературные вкусности, аустерлицкий дуб там или вросли в берега золотые погоны. И, конечно, изрядная степень автора вымысла от любимой ботвиньи царя до отравления талантливым композитором гениального. «Битва железных канцлеров», по сути не роман, а художественная зарисовка двух исторических личностей — князя Горчакова и канцлера Бисмарка. А так как зарисовка не зажата в рамки, то Пикуль что хочет — выделяет, что хочет — не упоминает. Ну и, конечно, придумывает и моделирует разные бытовые ситуации, вроде, княже. поддержи царский стакан с минералкой, пока я за барышней на променаде приударю до так называемых исторических анекдотов.

Ценность данного произведение, однозначно, в повышении уровня образованности. Среднестатистический человек слышал про Бисмарка — объединителя германских княжеств на уровне пары абзацев учебника и истории и на уровне пары строчек про однокашника Пушкина Горчакова. После чтения часть исторических знаний укреплятся множественными связующими узелками.

С точки зрения литературы — это. конечно, не высшая лига. Но это теперь — хочешь Бушкова с Радзинским читай, а хочешь полного Карамзина или Шпенглера. А в эпоху книг за сданную макулатуру, наш Пикуль вполне стоял в одном ряду с их Дрюоном.

И хороший стимул для дальнейшего развития в плане исторической беллетристики.

Василий Ключевский — один из канонизированных русских историков. Но нужно иметь в виду специфику предмета. Ключевский опубликовал свои лекции в период царствовования Николая Второго. И его «Полный курс» заканчивается отменой крепостного права, причем, чем дальше от современной ему действительности, тем полнее и обстоятельнее он пишет. Вот о Петре Первом почему бы много не написать или о временах, а вот о внешней или внутренней действительности Александра Третьего — это уже политика и чревато.

Так как Ключевского вполне печатали и в ХХ веке, при СССР, понятно, что особое внимание уделяли его взглядам на простой народ. Но возникают любопытные моменты. Сотни страниц Ключевский посвящает подать и недоимках простого люда времен17-18 веков. И почти ничего нет о Разине, Пугачеве, зарождающихся народовольцах. Ключевский не знал этого материала? Знал. конечно. но либо современная ему цензура убрала чуть ли не весь материал, либо сокращения происходили при Советской Власти. И в итоге возникают неравнозначные перекосы при изложении разных событий. То, чуть ли не сколько раз за день удельный князь на горшок ходил, то значительные периоды удостаиваются чуть ли дежурной отписной строчки.

И, видя достаточно строгий научный подход к изложению материала, это не может, не то, что удивлять (историю всегда пишут, как нужно правящему строю), как делать поправку «на ветер».

Наверное, как и многим другим, открыть этого писателя сподвигли успехи на ниве премий. Вот у «Бывшей Ленина» есть тоже чего-то (Большая книга). Трудно, конечно, судить о правильности этого выбора, ибо, свежеиспеченные произведения малознакомых авторов почти не читаю, ибо попасть на неизвестного Акунина, Пелевина, Прилепина или Рубанова вероятность невелика.

Вот и здесь оставлю автора в персональном списке малолизвестных, потому что «Бывшая Ленина» на дальнейше знакомство не сподвигнула. Тема свалки в жизни общества, хоть и перспективная, но здесь особо не разработана — так, ключевая локация. А переживать за перефирийные политические интриги, опираясь на безаппеляционные авторские суждения — лениво. Ну, Митрофанов, ну, его бывшая, да хоть армянский бомж-олигарх — мелко и бытово, несмотря на прямые намеки на их потенциал.

Да, блин, каждодневные новости куда ярче и глубже, чем происходящее в художественном произведении. Стукач-провокатор, молодые местечковые политики — почему у Акунина в «Азазеле» или «Статском советнике» читается взахлеб, а здесь. словно вилкой остывшую запеканку коыряешь.

Да. свалка — это плохо, все согласны, чего спорить,и что дальше — разговоры в сети да костры бомжей?

Девяностые годы накрыли наши души ДРУГИМ контентом. Другое кино, другие книги. Привыкшие с детства, что если куклы борются со взрослыми, то, максимум, бороду к сосне у Карабаса приклеют да Дуремару шишкой шишку набьют, тут немного офигиеваешь с жестокого БДСМ от марионеток. На экране подстерегает Чаки и Кукольники, а на страницах зловеще перебирают ниточки длинные пальцы мадам Менделип.

В-общем, тогда похожие ужасы пробивали не загрубевшую оболочку. А вот сейчас пересматриваю-перечитываю, и изо всех щелей лезет, если не халтура, то ремесленничество.

Обыкновенная журнальная продукция. Впрочем, чуть выше среднего уровня, иначе бы «Куклы» сгинули бы в океане похожей продукции того времени, когда десятками выпускались журналы, альманахи, комиксы похожей тематики. А так. нет-нет. да и всплывают в печати, читатели охотно читают. Но того хайпа, который был в девяностых уже нет, вон даже фотофильм тогда сняли по «Куклам» с Невинным и Зельдиным.

В начале было Слово. По-французски parole. А конец — это всегда чьё-то начало. Вы прочитали синопсис последнего (к сожалению) романа супругов Дяченко.

Его ждали, ибо первый роман цикла был дерзок и не совсем типичен для украинских фантастов, которые все норовили девочку-подростка в фэнтэзийный мир пристроить, где мечи и магия. Магия, впрочем, и здесь есть, но немного другая.

Увы, особо ничего нового авторы вторым романом не сказали. Усеченное число персонажей, новых, вообще, полтора человека — Ярослав и папа, локации сжались до пары комнат, сравните с постепенно растущем новым миром «Vita Nostra». И самое печальное — никакой новой идеи, просто продолжение процесса с попытками космогонии.

А начиналось достаточно вкусно — с раздвоением жизни, параллельностью миров, но дальше все свелось к примитивному штампу «Избранный в школе волшебства». вплоть до смятого финала.

Возможно, третьей частью можно было исправить крен, но, увы. Реальную жизнь не изменишь.

Произведение завораживает. Вроде, плывешь по нему знакомыми библейскими водами, а выносит течение куда-то к неведомым берегам. И чуть ли не после каждого абзаца возникают вопросы, сомнения и поломка догм. Например, почему ученики Христа такие мелкие людишки, у каждого какая-то корысть, а пороки большие, нежели у простого человека. А роль Марии Магдалины поднята до второй главной роли романа. Мать же богородица, наоборот, практически выведена за скобки.

Понятно. что главная забота Господа — мелкие проблемы пустынного племени, но почему он идет таким абсолютно нелогичным путем. У Иисуса вообще нет выбора — веришь ангелам, а то, оказывается Сатана. Не веришь ангелам — жизнь и учение идут наперекосяк.

Поняьно, почему роман не приветствуется верующими. В нем открыто говорится, что их вера — сказки, придуманные для успокоения. Мессия не умирает за человеческий род, а мечется в выборе правильной дороги. Матфей в открытую признается. что лепил быль на небыль. Один Иуда добился чего хотел, Израиль свободен от Рима. Если не считать главенства Папы Римского над всеми христианами.

А вот где в романе бог — непонятно.

«Американские боги» был назначен великим романом ещё до написания. Прижизненный американский классик Нил Гейман, написав страничку, тут же выкладывал её анонс на соответствующий сайт, процесс шел, читающая часть человечества, затаив дыхание ждала обещанное Великое произведение. Разумеется, величие начиналось уже с названия. Все по высшему классу — и Боги, и Американские, куда уж выше. На деле, на мой ничего не значащий субъективный взгляд, получилась нормальная фантазия, без подпитки не тянущая на рольвехи литературы. но являющаяся вполне неплохой боевой единицей.

Намешанные в кучу опустившиеся боги были всех рангов и мастей — и ирландские, и скандинавские, и индийские, и египетские. Вот только у диких славян либо не было божеств, либо они гордо отказались эмигрировать в страну заокеанскую. А там выросли новые — бог наркоты, например, или бог автохлама. И грядет армагеддец.

На деле получился пшик. Никакого нового мира не родилось, новых поворотов не повернулось. Персонаж-уголовник все разрулил, галочка в списке «100 великих прочитанных книг» поставлена.

Слегка обманутые в ожиданиях читатели дежурно хвалят прочитанное, и даже чего-то находят на третьем слое написанного. Мол, не просто так Луна в доллар превращается, а убиенная девочка носит брекеты. На деле, это просто коммерческое произведение, замаскированное под сурьёзную литературу.

А, если, кто-то что-то для себя нашел, так и вообще замечательно.

Очередная книга по персональной гипотезе. Здесь, на протяжении почти 400 страниц, Суворов все свои ранее изложенные тезисы укладывает в колею -Гитлер проиграл, потому что напал на СССР. И оружия у него не было достойного, и война на два фронта, и нереально победить страну размером с полу-полушарие. И главным аргументом любого суворовского абзаца следует — ну Гитлер ж проиграл, значит, был неправ.

Звучит большей частью логично и убедительно. если не принимать во внимание, что это отредактированный монолог, а монолог — такое дело, можно доказать, что Земля круглая, а можно, что она в форме геоида. И ссылок наприводить, и отшлифованных высказываний друзей и врагов.

Но почему, имея преимущество во всем — от качества и количества танков и самолетов до всеобъемлющей тупости гитлеровских военачальников, немцы целых два года имели неиспоримое преимущество над СССР. И Гитлер вправе был ожидать, что, видя такой песец, верхушка не сместит Сталина и не начнет с ним договариваться. Да и Сталин такое после первых дней разгрома вполне опасался. И наод мог запросто кинутся в другую сторону — западные украинцы, латыши, чечены, волжские немцы, крымские татары были вовсе не монолитны. А добавить семьи репрессированных, раскулаченных, верующих, остатков белой гвардии. Нет так всё и однозначно. Ставка Гитлера была вполне реальная. Вон в Первой Мировой российский вопрос решился вполне успешно для немцев, так что были варианты.

Но в одном Суворов прав. Почему до сих пор советско-российская верхушка упирается, что они, дескать, не собирались напасть на Гитлера. На Бессарабию можно напасть или на Финляндию, а на Гитлера — нет, это неприлично, как вы могли подумать.

А одна ложь рождает ком проблем, которые до сих пытаются спрятать в дырявом мешке.

Как только повеяло подступающей перестройкой, так и вышла повесть Бориса Васильева, а за ней и фильм Кары, достаточно близкая экранизация.Теперь видно. что спорная идейность просто залита чувствами и эмоциями, причем, такого уровня, что критиковать их как-то рука не поднимается. Поэтому перейду к двум не самым основным конфликтам, ведь надо отдать должное писателю, конфликтов здесь достатолчно.

Образ единственного явно отрицательного героя Валендры. Так это же и есть идеальная Советская власть, во имя которой и жили наши герои. Ведь Валендра все делала строго по заветам партии, во имя общества. Хотела порядка, утвержденного вышестоящими товарищами, доносила на склонного к самоупраувству директора, искореняла сорняки в виде врагов народа. Так и другие к этому стремились, душа-директор с гордостью вспоминал о порубленных россиянах-белогвардейцев, у которых были другие идеалы. Папа Вики без зазрения совести жил по-барски, неудивительно, что все допускали его воровство. Мама Искры — та же Валендра, в куда больших масштабах, хоть иногда и проявляла человеческие чувства. Школьники погибали за Родину, а Родина осыпала наградами их ровесника, ставшего депутатом и директором завода, а пушечному мясу с идеалами предоставила братские могилы, без гробов, а зачастую и без идентификации.

И второй вопрос. Кто виноват, что только за несколько лет войны советских граждан погибло куда больше, чем всех её врагов. Ведь они были такие сильные, самоотверженные, крепкие. Из-за репрессий? Да нет, в повести двоих прижали слегка и отступились. Валендр было много? Так и они не на стороне Гитлера стояли. Где поворотный момент, убивающий поколение и по итогу страну к 1984 году написания (год, кстати, тоже знаковый). Уж не из Искры возгорелось пожирающее пламя, которая делила мир только на белое и черное. Вот только один эпизод — арестован папа Вики и об этом пошел слух по школе. Иди, Артем, набей морду тому, кто его пустил. Неважно, что Артему, который дрался больше по другим, личным мотивам, чуть политику не пришили и в лагерь не законопатили, а его оппоненту, кстати, обыкновенному комсомольцу (как ни пытался Васильев направить вектор неприязни, называя того бездельником) повредили челюсть. Просто Искра так захотела, будто бы иначе никто бы не узнал об аресте чуть ли не самого известного человека в их городе.

Много спорных моментов в достаточно прямолинейной повести, поэтому такие произведения нужно читать в соответствующем возрасте, но это уже далеко не тренд.

Понятно, что уже за один набоковский стиль уже можно рассыпаться дифирамбами, но здесь он незаметно растворяется в психологических и философских проблемах.

Так как диссертацию по роману писали другие, ограничусь двумя пунктами. Каждый, кто маломальски серьезно играл в шахматы, начинал ловить свое сознание, которое начинало закручиваться куда-то не туда. Ибо шахматы — это чистая абстракция, сумма взаимодействия сил, постоянно изменяющаяся. А там, где приходит абстракция, там уходит реальность. Хороший шахматист — это ненормальный человек. По-другому быть не может. И иллюзию адаптации к жизни, в котором шахматист будет читать фельетон, а сам видеть свои жизнь как защиту и атаку на иррациональные силы, сильнее, чем в «Защите Лужина» я ещё нигде не видел.

А из философских проблем сразу же выскакивает вопрос, что это за общество, в котором почитают человека, двигающего по замысловатым правилам фигурки, но не понимающего, откуда берется масло в бутерброде. Вы с ходу назовете с десяток шахматистов (Карпов, Каспаров, Таль...), даже, если вообще не имеете представление ооб этой игре, но ничего не знаете о лучших в мире стоматологах, сталеварах, машинистах и тысячах других людей, которые реально приносят пользу обществу и индивидууму, а польза Роберта Фишера — величина дутая и иллюзорная.

В чем Лужин лучше Обломова? Кто виноват? Что делать?

А. есть ли минусы у столь неординарного произведения? Скажите, а кто в романе, кроме Лужина. раскрыт чуть больше, чем человек-функция? Да и самого Лужина подали описательно, но малоисследованно, откуда всё зародилось, почему оно убило в человеке все остальное и есть ли против этого пилюля?

В стихотворениях восемнадцатого века зачастую не заморачивались с ударениями. Вот и здесь начало «Я на хОлме» абсолютно Державина не смущает, хотя за пару секунд простейшей перестановкой «На холмЕ я», не изменяя ритма, ударение становится на классическое место. Но художник так видит, все эти переложения, сокращение слов придает даже необходимую патину старожитнему тексту.

Ладно, главное не форма, а смысл. В «Соловье» особых откровений нет. «В объятиях Калисты песни... свисты услаждали сладкий сон». Обычное ремесленничество того времени, напиши такое сейчас — не смоешь ярлык неистребимого графомана. Кстати, Каллисто не Каллиста, но я художник, я так вижу.

«Стану жизнью наслаждаться, слушать песни соловья» — мягко говоря, примитивный месседж. Более чем уверен, что такие произведения даже тогда писали разные дворянские Обломовы, не претендующие на звания первого поэта державы.

Однозначно, не лучшее творение «заметившего Пушкина».

Одно из лучших произведений о войне. Настолько сильное, что пробивает не только первое поколение современников (таких книг немало и ассоциации ещё яркие), но и ещё несколько более поздних. Да, уже многое в двадцать первом веке воспринимается по другому. Физический труд практически ушел из жизни большинства, и интересы девушек, сильно изнеженных и неприспособленных к войне с точки зрения старшины Васкова, кажутся, наоборот простыми и незатейливыми. Но это только оболочка, и тонкий слой цивилизованности очень быстро сотрёт жизнь. Особенно это становится понятно тем, кого затронула новая война.

Даже удивительно, что её развязали люди, выросшие на хорошой советской литературе и хорошем российском кино. Видно, что посылы Бориса Васильева прошли мимо. оставив только «Ура, наши победили, можем повторить»

Не можем.Не так уж много среди гаджетных романтиков бывалых Васковых, готовых лечь в землю за свои иделы молодых двадцатилетних девчонок. И не надо, чтобы их жизнь ломала и делала боевой единицей.

Зори должны быть тихими.

Один из многих фантастических романов, в котором интересная фабула и абсолютное непонимание, что с этой фабулой делать. В итоге получилась бесконечная сага. где кто-то интригует против кого-то, мир разрушается, отдельные индивидуумы ласковые и пушистые, на выходе читателя терзает вопрос «Это всё или конец энной серии». Вместо глобальных локаций обыкновенный двухуровневый мир, выданный разными писателями сотни раз, ну, например, в фильме Фрица Ланга «Метрополис», и ярость благородная низов захлестывает застой имеющих всё (в данном случае условное бессмертие) верхов.

Пять частей романа связаны между собой грубыми стежками. ни один из персонажей не вызывает сильное чувство, любви или ненависти.

Прочитав роман, не получаешь чувства сопричастность к узловому фантастическому произведению, как в случае с «Миром реки», к примеру. Да, его будут умеренно хвалить и даже пробовать наносить на разные скрижали, но, объективно говоря, сейчас он выглядит как единица в категории ремесленных работ, вроде бесконечных попаданцев. Потому что автор не копал вглубь и не создавал философию, усть и квази, а попытался поиграть в экшн в заданных условиях.

На любителя.

Образцовый бестселлер Кинга, который целиком уложен в прокрустово ложе романа на заданную тему. Хотите растянуть абзац с условием произведения, спросите Стивена Кинга — как. Не каждый писатель может. не напрягаясь соединить свою диету с образом сыгранной самим же роли в «Калейдоскопе ужасов», когда персонаж Кинга медленно. но верно зарастал зеленой растительностью.

Так как саспенс был для меня не нов как по тексту, так и по экранизации, то здесь примерил на себя роль учителя словесности. Разумеется, экзерсисов Набокова или Бунина встречено не было, текст упрощен до максимума, только события и однотипные переживания главного героя. Есть и затянутость, присущая мэтру, особенно в той части романа, когда адвокат пускается в автомобильные поиски цыган. Не сильно убедительно выглядело и решение проблемы — с чего вдруг успешный гангстер превратился в одинокого рэмбо, поставив на карту собственную жизнь ради обыкновенного юриста. не друга, не свата, не брата.

Но все эти старательно отысканные минусы с лихвой перекрываются драйвом и фирменной депрессивной концовкой.

Хрестоматийная единица жанра.

Как и положено успешным конъюнктурщикам, братья Вайнеры не могли во времена перестройки пройти мимо разоблачающих книг. Правда, видя, что сливки уже сняты многими писателями, согревающими камень за пазухой, они несколько лукаво заявили, что роман написан давно, в семидесятые, в стол, разумеется. Оставим это на их совести. Что же ещё страшного открыли мучающиеся успехом, славой и деньгами писатели в истории своей (?) родины.

Оказывается, ничего страшнее не было при Сталине, чем гонения избранного народа. Правда, весь советский строй прекрасно укладывается в деятельность людей некой национальности от Карла Маркса до Романа Абрамовича (и пару десяток тысяч между), но это только иллюзия. Пока грузины, латыши и белорусы измывались над разумом, евреи робко несли крест на Голгофу. И нет прощения убийству главного еврея СССР Соломона Михоэлса, которого Вайнеры скромно признают лицедеем, равным Чаплину.

Почему Сталин как обычный уголовник приказал убить видного общественного деятеля, в океане печатных страниц сказано не было. Чего на мелочи отвлекаться, не любил он евреев, на Таймыр сослать всех хотел. Особых детективных расследований роман тоже не предоставил — главный герой Мастер пил горькую, страдал и всю секретную информацию добывал по щелчку, главная героиня Маргарита героически рвалась в пески Израиля.

Конечно, Михоэлс — хороший артист, абы кого сыграть эпизод в «Цирк» (не чаплиновский) не возьмут. И сеть еврейских театров тоже не каждому курировать суждено. Но куда интересней в 1990 году (пардон, по версии письменного стола в 1978) было хоть намеком почитать про организацию финансовой помощи влиятельных евреев мира Сталину и организации им государства Израиль (сюрприз!). Но Вайнеры весь акцент перенесли на добывания заветной бутылки водки в магазине и насилования санитарами в психушке всех женщин младше семидесяти.

Ах да, чуть не забыл там ещё тамплиеры-масоны во сне появляются. Или другие какие ассасины из средневековых обществ, это сурьезный роман, несмотря на обтекаемое название.

В-общем, все каемся за грехи наших родителей против великой нации, давшей современной России Березовского, Ходорковского, Фридмана, Михельсона, Вексельберга, Чубайса и других детей отцов, пострадавших от Советской власти.

По логике вещей, чистовик — улучшенный черновик. Вот только в мире Лукьяненко это не так. Если первая книга открывала нам любопытную локацию (локации в локациях), то вторая — очевиднейшая попытка дожать тему. Не в последнюю очередь, в финансовом плане. И увидев результат, писатель соскочил с этого проекта, и правильно сделал.

В процессе чтения не раз создавалось впечатление, что «я пишу, потому что я пишу», а что там, за поворотом — непонятно. Герои ведут себя по-книжному, миры не придумываются и не разрабатываются, повороты сюжета не захватывают дух. Вот честно, если бы в любом месте книги нашего Избранного Кирилла помножили на ноль каким-нибудь способом, то читатель вроде мня лишь пожал плечами и потянулся бы за следующей беллетристикой.

И главное послевкусие — а для чего огород городили, добывал-добывал дАртаньян подвески и звания, а потом плюнул и пошел брюкву выращивать. Снимали бы по такому нетленному сюжету картины в разных столетиях? Впрочем, не буду отвлекаться, если по куда более вкусному «Черновику» кинематографисты родили пустышку, то что можно снять по «Чистовику» — эскапизм главного героя?

И забвно в свете последних событий наблюдать как наивно пытается то там, то сям Лукьяненко укусить Украину. По мелочи, но все-таки. Похоже на оправдание буяна-малыша в песочнице — А что она первая начала....

Почему-то «Алмазный мой венец» принято считать новым словом в мемуаристике. На серьезных щщах я это читаю чуть ли в не в каждом отзыве. Просто млеют от «романа-кроссворда», как будто впервые встретились с фактом, что реальных лиц в лоб не называют. Ребятки, спешу вам сказать, что задолго до «Венца» такие романы-кроссворды издавались пачками. «Приключения Буратино», сюрприз. Кто там Мейерхольд, а кто Блок догадались? Или роман синеглазого, пардон, Булгакова. Все узрели под какой личиной представлен был Бедный, а под какой Маяковский? Вот там местами действительно кроссворд. А тем, кто под королевичем не узнал Есенина, а под конармейцем — Бабеля, Катаев тут выдает подсказки, что один после поездки с женой-босоножкой рвется к матери в Рязанскую волость, а второй писал одесские новеллы. Если кому-то для этого требовалось читать комментарии, сверяясь с любезно предоставленной табличкой (даже на этом сайте), то, может, ему надо сначала школьный учебник по литературе почитать?

А переходя непосредственно к содержанию, выделю главную мысль — Валентин Катаев всем помогал весь роман. Олешу от ран сердечных лечил, Багрицкого силком к славе в Москву из провинции тянул, брата вместе с Ильфом достал, отряхнул и рассказал, как написать гениальный роман (за золотой портсигар). Даже Есенину морду бил в воспитательных целях, за что тот ему был благодарен до конца, всегда первому читая последние произведения. А вот самому Катаеву никто не помогал. Ни мулат, ни синеглазый, ни щелкунчик. Все сам да сам — до пенсии, то в Париж, то в Италию с лекциями.

Впрочем, для восьмидесятилетнего человека. который остался в памяти большинства лишь детской революционной повестью «Белеет парус одинокий» вещь очень хорошая. Атмосферный мазок беззаботной молодости. Но к серьезным вещам Катаев обращаться не стал. К травле мулата и штабс-капитана, к репрессиям колченого и щелкунчика. Да, вообще, обошел все трудности, может, кроме самоубийства (?) Есенина и исхода Хлебникова.

То есть это не глубинные мемуары, а розовая молодость, где все были задорны и пьяны.

Трудно оценивать это произведение с лингвистической точки зрения, потому что читано в переводе. Но по произведенному впечатлению «Долорес Клейборн» — одна из лучших вещей Стивена Кинга. Который владеет секретом как писать хорошо для массового читателя, что куда сложнее. чемтворить, получать какие-то литературные премии и иметь полтора читателя.

И это притом, что умышленно подается роман с трудностями для чтения — 400 страниц сплошного монолога, без разбивки на главы, диалоги и непосредственно действие.Всех персонажей мы вынуждены оценивать через призму старой женщины, вряд ли это идеальный взгляд. И. между тем, не оторваться, как от заводного бестселлера, коим, впрочем, и я вляется чуть ли не каждая работа Стивена Кинга.

Тому, кто посмотрел до прочтения фильм с Кэти Бейтс, малость полегче, ибо главный персонаж там выбран так. что читателю и представлять заново не пришлось. Осталось только вникать во второстепенные детали и погружаться в прописанную бытово-житейскую психологию отдельного человека и небольшого социума.

Впрочем. концовка выбивается из общей канвы своим американизмом.

Учитывая, что данный роман — один из первых русских исторических, то получилось весьма неплохо. Особых исторических откровений я не встретил, по сути это нечто между авнтюрным и любовным романом в обертке «За святую Русь». Вглубь автор не копал, почему москвичи захотели польского царя, почему поляки были куда более организованы, да и реальных исторических персонажей немного, для колорита. Немного Пожарского, капелька Минина, пара эпизодов с Авраамием. А так легкая вальтерскоттщина, что, кстати, вполне имеет место быть, ибо эта руда на Руси разработана практически не была.

Главный персонаж без изъянов (ну разве крест не тому монарху поцеловал), его недруги писаны черной краской с малыми вкраплениями, вроде присмертного раскаяния боярина Кручины-Шаломского. А вот некоторые второстепенные персонажи весьма ярки. Казак Кирша, в превую очередь.

Четыреста лет прошло, а ляхи и московиты все так же волками на друга зыркают. Вечное смутное время.

Соглашусь с теми. кто считает роман самым слабым звеном «магистратуры». Меня, вообще, терзают смутные сомнения. что книгу писал один человек — уж больно разнородно смотрятся между собой куски-главы. Идея, конечно, акунинская — внедрить роман в романе под обложкой генеалогии фон Дорнов — ... — Фандориных, но здесь и с реализаций дела не столь прелестны, уж больно неуклюже происходит попытка адаптироваться под «Остров сокровищ» и немножко еще что-нибудь, вроде капитана Грэя под цветными парусами. Будучи заложником какой-либо фишки, Акунин и в других произведениях зачастую сшивал эпизоды суровыми отбеленными нитками, но здесь бутафория на бутафории. Начиная от нелепо внедренного попугая, воспитанного в японском (ну куда же без)( фэншуе до многочисленных сцен. Ну, например, в конце, хозяин острова шпионит за поисками сокровищ и в самый напряженный момент достает старые бумаги, подтверждающие его право. Ну. конечно, кто идёт на дело без семейного фотоальбома?

Вообще, словоизвержением здесь страдают исключительно все персонажи. Перед тем, как воткнуть нож в соседа, надо обязательно зарядить страницу тирады злодея на философские темы.

Как ни странно, жалко, что Фандорин-английский живой и здоровый. Это рано или поздно спровоцирует на новые приключения, а акунинский опыт показывает, что дальше лучше не будет.

Хронологическое начало «бесконечного» цикла про страшную улицу Фиар. Так как с товарищем Р.Стайном до сих пор я знаком не был, то повелся, что сейчас будет что-то мистическое и квази-историческое. Быть может, что-то вроде «Дракулы». Ага, щас. Автор ведь пишет для американских школьников средних классов, где мерилом глубины текста является комикс.

Тем не менее, поначалу веяло чем-то из братьев Гримм. С чистыми девушками и злобными злодеусами. Кульминацией стал костер. А дальше уже пошел чуть ли не голый синопсис вендетты. С элементами колдовства, амулетов и видений. То ли автору было лень разрабатывать характеры и локации, то ли это было сделано специально для комфортной дремы мыслительных процессов читателя.

Впрочем, по сравнению с продолжениями, здесь ещё худо-бедно беллетристически. Дальше — чистейший комикс без картинок.

Страшно может быть впечатлительным школьницам до первого костра включительно. Дальше просто новые переменные в уравнении.

Вот в который раз ловлю себя на мысли, что исторический экскурс у Акунина, вроде, и занимает объем (в «магистратуре» примерно половинный) и, на первый взгляд, достаточно атмосферный, но на деле практически не привносит ничего нового про ту или другую эпоху. Вот золотой век Екатерины (его финал) должен быть притягателен для читателя (тут тебе и походы Суворова, и университет Дашковой-Ломоносова, и бунт Пугачева и многое другое), а нас покормили посиделками распутной, но незлой бабки (даром что двух предшественников уморила) через призму видения маленького мальчика и немного подлилили масонства-сатанизма в духе ТВ-3. Все, многие исторические личности свелись к эпизодическому упоминанию бариста Кутузова. Да и современная половина не радует многообразием. Опять бандюки вот-вот замочат сэра Николаса, но ему удается соскочить, обращая наивность, эквивалентную глупости, себе на пользу.

В-общем, вклада в вечность не получилось. Но, главный плюс акунинщины в поддержании беллетристического интереса, тут опять на уровне. И еще литературные зацепочки, синхронизация и фишечки, вроде названий глав.

Чтение даже не на один раз, ибо лет за 10 большая часть забывается напрочь и вновь читается с интересом.

Роман тех лохматых времен, когда Акунину еще больше нравилось оригинальничать в беллетристристике, чем зарабатывать на этом деньги, хотя чашечки весов уже стремятся одна к одной навстречу. Но здесь старание разбросать камешки заметно. От названия глав двумя словами на Ф и М до квеста с читателями про спрятанный перстень. И, конечно, сам Акунин явно старался мимикрировать под Достоевского, вставив в роман роман, аки Мастер для Маргариты. Поэтому и мнение по «Ф.М.» будут неоднозначные. Мне, например, резал постоянный рваный ритм, как ни старался писатель синхронизировать два сюжета. Кстати, сюжет с погибшим папенькой Мармеладовой он уже использовал в раннем японском Фандорине. Кроме того, оправдание названий глав в половине случаев была достаточно коряво, вроде Финальный Матч.Но читать было интересно и достаточно познавательно, что нечато в развлекательных произведений. Николас, конечно, слабый персонаж, но его худо-бедно юзают. Плюс детективная основа с разоблачением мистических видений.

Нормальная единица цикла.

Ну всё, я теперь точно знаю, где спрятана пресловутая либерея Ивана Грозного, оцененная Акуниным в миллиарды долларов. Акунин ведь обманывать не будет. Да и объяснит внятно, что английскому баронету надо выбирать сердцем родину-уродину, а не какие-то там туманные Альбионы. Правда, почему-то сам писатель уехал жить в Лондон, и это не обсуждается.

Но вернемся к первому произведению четырехсерийной саги про внука Фандорина. Внучок, конечно, вышел не в пример деду и особого сочувствия не вызывал, тем более, по закону жанра он не может умереть, пусть в его хоть ядерной боеголовкой пуляют.

Так как к «Алтыну-толобасу» я подобрался через несколько десятков других работ автора, то беллетристический синопсис угадывался вообще без напряжения сил. Этот персонаж будет оборотнем, а тот пущен для затравки. Современная половина читалась вообще как бульварщина, но допетровская часть вытягивала большим интересом

В похожем духе теперь ваяет Алексей Иванов, перехвативший пальму у, похоже, исписавшегося Чхартишвили. Но за чтение первой части похождений магистра, минимум, не стыдно.

Сейчас, наверное, у Алексея Иванова пик популярности и это накладывает отпечаток на выходящие произведения, так как, конечно, автору хочется продлить этот пик до хронологического максимума. А сделать это можно только экшном в ущерб мировоззрению.

Положение обязывет, и Иванов ищет не совсем исхоженные локации. Для массового читателя. конечно. Два пласта — пятнадцатый век, Мариенборг невольно сравниваешь с «Крестоносцами» Сенкевича или «Погоней на Грюнвальд«! Тарасова и Пруссия 1945 — здесь уже веяние современного кинематографа (например, «Снайпер. Оружие возмездия»).

Добавка из легкого фэнтэзиза счет Бафомета, суккубов, периферийной нечисти обеспечивает интерес в средневековой части. А в относительно современной шли бои, перестрелки, танки и подлодки — тоже не соскучишься. Иванов. конечно, попробовал капнуть философии или поиграть в литературный кроссворд. Но то ли из-за цейтнота, то ли из-за потребностей электората это не особо получилось.

Поэтому, заглотнув книгу, читатель опосля осознает, что «Тени тевтонов» таки фастфуд, и шага вперед в развитии не провоцирует. Ну разве, небольшое повышение образования, вроде знакомство с самым западным ныне российским городом Балтийском или лекции о мамелюках.

Откровенно слабое произведение, полностью показывающее сущность автора. Климов (кстати, он вовсе не Климов) жил весьма припеваючи, как очень трудно было жить в Советском Союзе сороковых. И когда его демобилизовали из послевоенного Берлина, он испугался, что его задница будет слегка подморожена и задал стрекача в западном направлении.

Ну сбежал и сбежал. Так нет, дальше его суть жизни — обливать грязью всё — СССР, американцев, евреев. педерастов-импотентов и прочая-прочая.

Вот и в «Песне победителя» на каждой странице — помои. Разумеется, в адрес Советского Союза, иначе в «Посеве» и в «Свободе» не задержишься. Все без исключения, по Климову советские люди ненавидят коммунистов, мучаются и гадят друг другу. Кроме, конечно, автора. Он — д'Артаньян в белом кителе посреди выгребной ямы. Даже принципиально в партию не вступает, рискуя жизнью. Как его, мученика, только в берлинский рай занесло, такого чистенького да ещё на уровень фотографий позади Жукова, которому он почему-то осанну поёт.

Ну, чтобы два раза не вставать — примеры климовской чепухи на любой странице.

Стр. 100 — «мы пришли на помощь Сталину. Умирали, но работали». Ага, смотрю на фото Климова на форзаце — самодовольный офицерик на фоне скульптуры. Сверкает голенищами тот, который умирал сначала в насквозь блатном институте, выпускающим дипломатов и переводчиков. А потом грабя несколько лет сдавшуюся Германию. Помощник Сталина, как же.

Стр.200 — описание, как хитрый Климов, будучи майором, выбил себе персональный автомобиль, трофейный БМВ. Ему, мол, начальники-сволочи не разрешали, но он их перехитрил. Ай, молодца.

Стр.300 — все полковники и генералы СССР абсолютно ничего не решают, по каждому вопросу ночью названивая Сталину. Ну, конечно, ничего не решали, каждый вечер несколько тысяч звонков в Кремль — и лично Сталин всё разруливал.

Стр. 400 — нашего майора пригласили домой к секретному генералу. На столе советской еды нет — только Болгария, Румыния, Венгрия. И американские консервы. То ли генералов от русских продуктов воротит, то ли пьяный Ваня шмат сала не мог даже для генерала вырастить.

Как-то так. Если Солженицины или Довлатовы писали интересные, хоть и неоднозначные произведения, если перебежчик Резун-Суворов упорно разрабатывал запретные теории, то Климов такими мелочами не заморачивался. Знай помои подливай.

Даже на Западе он был за мелкую моську, отрабатывающую свою миску похлебки. Не Войнович, не Терц, не Бродский. Выплыла пена в эпоху перестройки, но особого интереса не вызвала.

Но некую аудиторию Климов находит и подчас. Только давно уже хомо советикуса он не ругает. Сейчас он озабочен мировой дегенератизацией, еврями, священниками и прочими виновниками этого.

Ах, ах. Подарок маленькому мальчику на Рождество. Плачем, вытираем сопли и слёзы и ставим десятки и двенадцатки. На самом деле это обычный манипулятивный американский рассказ, которые регулярно выходят в святочную пору каждый год после проторенной тропы Чарльза Диккенса. И, я так считаю, чтобы отметить что-то в этом сопливом мире, надо, чтобы это что-то было уровня «Даров волхвов» О.Генри.

А у Брэдбери этого и близко нет нет. Ах, папа решил устроить праздник мальчику и показать ему звезды. А без праздника мальчик бы в рассказе, конечно, звёзды бы не увидел. Или не прочувствовал бы святочность момента.

В-общем, схалтурили и папа, и Брэдбери. Но читатель уже заранее платочек приготовил, не пропадать же ему.

Кстати, Бог, чье Рождество отмечается в рассказе сначала сотворил небо и свет, потом небесную твердь, потом сушу и лишь потом светила. То есть не такой уж это и божественный подарок по Библии.

Стивен Кинг говорит, что практически во все своих произведениях он ретранслирует жизненный опыт, переживания, страхи и быт. Скорее всего, Кир Булычев в отношениях Коткина и его жены тоже передает что-то личное. Возможно, даже связанное с ним. Поэтому читается с верой в происходящее. Но, в принципе, если убрать мелодраматичность (Булычева ведь не из-за неё читаем), то ничего в рассказе нет. Фантастическая составляющая условна. Да, такого Глаза, вроде, не существует, но его вполне можно заменить на любой артефакт «с работы». Разбирать рассказ на литературные составляющие тоже золотоносную руду не откроет. Фабула и развязка предсказуемые, второй слой (как я люблю везде их искать) прост — слепыми, мол, бывают не только инвалиды по зрению. Персонажи (по сути, их только двое) обыкновенные и на открытие в мировой литературе не годятся.

Остаётся только лишь атмосфера — тёплая, ламповая, по-хорошему советская. И небольшой психологически-социальный экзерсис, профилактическая БАД для семейной жизни.

Достоевский — самый классический классик. А для Запада, вообще, русский писатель номер 1. Исходя из этого, раз тебе что-нибудь в произведениях ФМ не совсем понравилось, значит, сам того.. этого... Короче, необходимо саморазвиваться.

Не сказать, чтобы «Бедные люди» плох или неинтересен. Одно из первых творений Достоевского вполне отчетливо показывает срез и общества, и времени. Маленький, локальный, но тем не менее.

Однако же моменты для вопросов есть. Продакт-плейсмент Пушкина, причем, достаточно топорный. Зачем? Да, Пушкин велик, но не Пушкиным единым. А вот «Шинель» Гоголя устами персонажей малость не одобрена. Как же, «Шинель» прямой конкурент «Бедным людям», и, честно говоря, выглядит куда более глубоким произведением. Тем более, и там, и там речь идет не о совсем бедных и бесправных, а низших слоях дворян да мещан, у коих проблема, что чай без сахара и сапоги каши просят, сравните с жизнью крепостных или «освобожденных» крестьян с их барщиной, угаром и беспросветом.

Да и к самому стилю — эпистолярный роман, в письмах — уже возникают вопросы. С точки зрения логики, зачем писать, тратиться на бумагу, чернила по 20 страниц, когда наши герои ежедневно встречаются. Ладно, юные влюбленные виршами дышат или куртуазные барышни манерно изъясняются. Нет, обыкновенные люди в нужде. Тут уже не до художественных экзерсисов. И слог покорявей, и сюжет из него обрывочный, а не как у Достоевского — плавный и последовательный.

Действие сведено к нулю. По сравнению с «Петербургскими тайнами» того же направления от Крестовского вообще здесь всё застыло.

Поэтому относить к программным да обязательным вещам для чтения я бы «Бедных людей» не стал. Персонажи замороженные, парадигма размазанная (особенно инородно смотрится добрый начальник, раздающий сторублёвки). Уровня «Идиота», «Бесов» или «Преступления и наказания», конечно, тоже нет.

Сугубо для литературных журналов того времени. Вот там «Бедные люди» явно бы смотрелись.

Типичный Довлатов. Стёб на каждый шаг Советской Власти, и, конкретно, на действия газеты. Причем, в конкретном рассказе идет не о каком-нмбудь важном событии в жизни, ну, хотя бы, захолустного городка, а о рядовым событии — назначении младенца юбилейным жителем Таллина, что нынче самостийная столица.

Представленный заматерелым алкоголиком, главный герой ёрничает в пределах дозволенного, пытаясь объявить юбиляром то сына негра, то сына еврея. А в итоге покупает и тут же пропивает с отцом-юбиляра гордое эстонское имя Лембит.

По сути, это фельетон уровня «Крокодила». С поправкой на лёгкую антисоветчину. Читается легко и не провоцирует подрыва философских глубин.

Почему включен в сборник, непонятно. Вероятно, из-за имени автора. Цветами зла тут не пахнет, легкое зощенковское разгвоздайство.

Произведение на узловую тему белорусской истории. Да и российской и украинской, если поглядеть шире. Поворотный момент — крещение Руси через взгляд полоцкой княгини Рогнеды, чьих родителей убил Владимир. а её обесчестил и взял в жены. Горислава-Рогнеда-Анастасия — мать Святополка Окаянного и Ярослава Мудрого, прабабушка Всеслава Чародея, хоть и значительная историческая особоано, как сказали ей гусляры-слепцы, что о Рогнеде песни петь, не о чём, прожила несчастливый бабий век да горевала помаленьку.

Вот и Кастусь Тарасов был один из немногих писателей, обративший внимание на одну из первых белорусских монахинь. Разумеется, ставшей ею не по своей воле. Крестил Владимир, хоть и назначенный святым, но живший во всех грехах сразу, исключительно огнём и мечом.

Повесть получилось познавательной, но, увы, материала для художественного произведения в ней, действительно, немного. По сути, два эпизода — уже упомянутое изнасилование Полоцка Владимиром и неудачная попытка Рогнеда убить постылого князя. Остальное — вялотекущая бытовуха с кульминационной концовкой, всецело придуманной писателем.

Возможно, кто-то когда-нибудь сможет углубить тему. Но для времен Советского Союза, когда была написана книга, получилось необычно, ибо похожую тематику старались не стимулировать.

Забавно читать «Противостояние» сейчас, в эпоху ковидо-психоза. Текст воспринимается совсем иначе, чем, к примеру, десять лет назад. Именно сегодняшняя ситуация сподвигла меня на перечитывания романа, в своё время ничем не поразившего. И, к сожалению, первоначальная оценка ничуть не изменилась. У Кинга куда больше по настоящему интересных работ, а «Противостояние», мало того, что не несет ничего нового, эти всемирные пандемии на грани исчезновения всего живого, где только не встречались. Так и персонажи какие-то картонные, эти белые, эти черные, эти умственно недалекие. эти — порождения Дьявола. Скучно, девочки. Все предсказуемо и графоманскои надуманно. Кстати, и сериал по роману вышел ему под стать. Вроде, и что-то происходит там постоянно, но особо не цепляет. Не говоря про культовость, которую периодически приобретали другие персонажи Кинга.

Удивительно и обожание этого произведения на данном сайте.И оценок немало, и средний балл высок. Правда, в отзывах те, кто решил поанализировать, особо роман не хвалят, но единодушная масса таки впечатляет. Сия тёмная фантастика нужна народу?

«На проводах высокого напряжения, тянувшихся вдоль шоссе, отсвечивали отблески автомобильных фар» — так начинается «Жизнь и судьба», и это же предложение иногда дают школьникам-студентам для определения грамматических ошибок. Я думаю, что многие согласятся, что Гроссман не Набоков и не Бунин, и к вопросу литературной ценности романа возвращаться не будем.

Не для того «Жизнь и судьба» писана. Приближался крутой поворот, Сталина постыдно вынесли из мавзолея, тысячи гипсовых статуй убирали с глаз подальше, а Хрущев уже запускал пресловутый ХХ съезд. Родившейся в Бердичеве Василий, в отличие от многих, писавших в стол, ставил на своё произведение. И, если бы ему дали зеленый ход, Гроссман бы возглавил колонну. Как это случилось с «Иваном Денисовичем», запустившего Солженицына к Нобелевской премии и вермонскому поместью.

Конечно, здесь написано не о Сталинградской битве. Это основная локация, с которой автора швыряет в разные черные дыры, вплоть к делу врачей-вредителей. Репрессии, правда, то и дело крутятся вокруг представителей угнетенного народа, от Мандельштама до Мейерхольда. И, пытаясь встроить эти мысли в текст, основное событие которого происходит в 1942-1943, автор получает изрядный винегрет с постоянно убегающей вкось стержневой линией.

Зато в перестройку роман пришелся кстати. Это было его время. Миллионные тиражи и статус великого произведения. Вот и на этом сайте его сравнивают даже с «Войной и миром». Но сейчас, предсказуемо, роман устарел. Про репрессии и пытки на Лубянке знают все, а про художественную ценность уже говорил. Хотя многие места этого неровного произведения хороши.

Прочитать стоит для пополнения мировоззрения шестидесятых годов.

Притча для всех и каждого. Добро и зло, бог и дьявол дают выбор. Добрые самаритяне снимают тонкий моральный слой, и городок Вискос (ваша киска купила бы Вискас) становится библейским Содомом, который надо уничтожить, ибо нет в селе праведника. Хотя, в матче черных и белых сил Пауло Коэльо засчитал ничью.

Но, однозначно, особо критиковать эту работу бразильца не стоит. За первым слоем простоты стоят хоть и вечные, но до сих пор актуальные проблемы и делеммы. Как пел Владимир Высоцкий в псевдо-детской песенке:

Вдруг будет пропасть и нужен прыжок

Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?

А? Э... Так-то, дружок

В этом-то все и дело.

Именно для этого и писалась нехитрая повесть. Лишний раз дёрнуть читателя порефлексировать. Хотя. конечно, жаль, что в угоду проповеди, образы достаточно колоритных фигур не очень развиты. Священник, искуситель, Берта вполне заслуживали большего обоснования, тем те, одноходовые мотивы их поведения.

Типичный Жюль Верн. Максимум географии и других прикладных наук, минимум, беллетристики. Типажи, как водится, картонные — тот строго ласковый и пушистый, тот негодяй. пробы некуда ставить. Особенно любопытно, что и хорошие франко-канадцы и плохие техасцывели себя, в принципе, одинаковые, но одни показаны агнцами, а другие — козлищами.

Литературной ценности у «Золотого вулкана» поменьше, чем у схожих по тематике работ Джека Лондона, где характеры пенятся и брыхжут, а натура описана сочными красками, а не лекциями, адаптированными под школьный возраст.

Ну и развязка предсказуемаяЮ в стиле автора. Например, как и в «Таинственном острове», закончился роман и локации — концы в воду.

Кинг пишет весьма неровные вещи, и «Ярость» я бы отнес ко слабейшим работам. Там просто тянется кот за яйцехвост, разбавляя водой сидение школьников в классе. И совершенно высосано из пальца, ну не будут так вести подростки, у которых под ногами валяется труп училки. А они флегматично обсуждают свои психологические проблемы. Гонит ещё не сильно умелый писатель объем, которого, кстати, здесь тоже не получилось (сравнить, к примеру, с «Оно»). И, конечно, допингом служит запрет на печать — раз запрещают, так точно прочитаю.

Нет здесь ничего запретного, по такой логике надо в магазинах запретить продавать топоры и вилки.

На удивление, любопытная вещь получилась, чего не сильно ожидал после ознакомления с синопсисом. Первый слой — меньшинства обижают, автор сумел упаковать ещё в несколько, что всегда вызывает уважение. Не говоря уже о достаточно просчитываемых аллюзий — от «Алисы» до «1984». Идея антропоморфных животных стара как мир, но здесь подана в интересной интерпретации, так и представляешь крольчих и лис, со слонами, наверное, явный перебор. Да и темп постоянно удерживает читателя на гребне интереса, несмотря на откровенно серого протагониста. Зато остальные персонажи ярки, вплоть до второстепенных, вроде радикалов-односельчан.

Было любопытно, как автор разрулит старательно создаваемый конфликт. Не скажу, что идеально, но вполне допустимо. Правда, на вопрос «Как?» технологии не было дано, ну да ладно.

А почему кошечек и собачек очеловечивание не коснулось? Вроде, первые же кандидаты. Ждем продолжения.

Со времен написания «Конана» произведений в жанре «мечом и магией» написаны сотни, а то и тысячи. И, наверное, буду не первым, кто считает, что на пост-советском пространстве лучше всего это удалось Марии Семеновой с её «Волкодавом».

Почеркнуто русифицированный Конан получился на заглядение. И молод, и гож, и накжет любого, и настрадался за жизнь. Конечно, он — абсолютное добро, прощает даже удары в спину, не смутить его ни златом чеканным, ни красавицей писаной. Верен своим богам и убеждениям. Враги, как положено, один другого гаже, друзья — хоть к ране прикладывай. И буквально прикладывают.

Конечно, прием у этих книг — герой преодолевает смертельные опасности — достаточно избит и предсказуем, но Семеновой удается держать интерес до конца. Да и в деталях очевидных ляпов не наблюдается. не зря автор и единоборствами, и коневодством занималась. В крайнем случае, все лакируется легкой мистикой. Ужо бы Кинг линию Мораны точно бы основновной сделал, но хорошего понемножку, и оборотничьи напевы легко укладывались в квази-славянский эпос.

Правда, такие романы становятся заложниками ситуации — надо развивать цикл, а мечом и магией особо не разернешься (не все Толкиены), и неизбежно все станет шаблонным и предсказемым.

Но первый роман цикла, конечно, хорош.

Стоит заметить, что многие люди стали смотреть на Великую Отечественную именно благодаря циклам Суворова. «Святое дело» ничем не выделяется из общего ряда. Все те же близкие к пародоксальным выводы. Хотя, как сам неоднократно замечал автор, а что такого, что Сталин собирался напасть на Гитлера?

На фоне первых книг эта более местечковая. Заочная полемика с разными Гареевыми или, вообще, Суровывом имеет явно более низкий градус интереса, чем разгром Жукова или Сталина. Но спасает легкость стиля и постоянная подпитка основного тезиса мелкими штрихами. Например, возмущению квалификации небезысвестной «Пантеры» как среднего танка отведен добрый десяток страниц.

Как и любой сериал, цикл работ Резуна в целом и «Святое дело» в частности, тянет прочитать и, прочитав, получить долю удовольствия от новой дозы.

«Прочёл Лимонова. рекорд похабщины, но неоригинально. Тон и настрой Селина, приёмы Маркиза де Сада, лексика подворотни, общественной уборной. Как странно, что всё уже было, даже такое. Как трудно создать что-то совсем новое…»

Так писал о произведениях бывшего Савенко писатель Юрий Нагибин. И это аннотация полностью пригодна к «Палачу». Вот, честно, не особо хотел читать сей опус. Хватило хрестоматийного «Я — Эдичка». Но вода камень точит, то тут, то там встречал дифирамбы Лимонову, да и сам ныне покойный деятель туманно намекал, что со временем литературные посылы меняются.

\Ни черта не изменилось. Стойкое впечатление, что латентный импотент возрастом под сорокалет, закусив губу, чтобы не капала слюна, тщательно описывает свои сексуальные подвиги. Ибо явное отождествление главного героя с автором. Да и тот, кто что-то краем уха слышал про биографию Эдички, про ту же Медведеву в тексте тоже найдет.

Так, может, это великая эротическая литература, недоступная ханжам? Не увидел, увы, тут ничего высокоэротического. Уж лучше классичесскую «Баню» перечитать.

Неплохой образец сатиры полуторавековой давности. Разумеется. все аллюзии (а их явно предостаточно) скрыты от современного читателя и хронологически, и географически. Но даже тот слой, который остался доступным, подан живописно. Любопытно внедрить в канву рассказа наших политиков-каннибалов. Кого бы хвалили за жирок, кого бы ругали за конформизм. Кстати, и в самом тексте присутствует легкая загадка, а был ли мальчик. Вроде бы. речь ведется от лица полоумного старика, но , оказывается, тот действительно был конгрессменом и действительно попал в критическую ситуацию.

Может, и наши политики, того, людоеды не только морально?

Проект, конечно, не оригинальный, но заслуживающий внимания. Но, увы, результат получился сереньким и, откровенно, налюбителя. Маститые авторы, чьи регалии старательно приводятся после каждого рассказа (смешно бы выглядел в этом списке заслуженных и народных Стивен Кинг), в основном, незатейливо отбывали номер. Особенно это ккасается Маркуса Хайца и Кристофера Фаулера, чьи произведения по художественной ценности равны опусам начинающих графоманов.

Остальная братия писала, вроде бы, выполняя поставленную задачу похожести, но все настолько шаблонно и вторично, что можно время, отведенное на чтение, потратить на что-то более качественное.

Ну, и напоследок выделю двух авторов выше ватерлинии. У Нила Геймана чувствуется атмосферность Гриммов, правда, рассказ уж больно короток. И Юн Айвиде Линдквист, честно отработавший заказ, создавший вполне самостоятельное произведение.

Примечание. Мнение писавшего крайне субъективно и соответствует его видению сказок братьев Гримм.

Один из самых популярных уральских сказов Павла Бажова. По нему снят мультфильм, его помещали в разные хрестоматии для внеклассного чтения в начальной школе. То есть упор сделан на жизнь маленького мальчика Федюньки. На фоне тяжелой жизни простого люда при царизме. И совсем в советское время старались не обращать внимания на потусторонние силы, являющиеся главным двигателем сюжета. И даже хозяевами большими, нежели цари, помещики да приказчики.

В основном, у Бажова эти существа, являющиеся людям в виде рептилий — ящерок, змей, полозов. Здесь заглавный герой — саламандра, жительница огненной стихии, кажущейся мальчику в привычном ему образе — дечонки-ровесницы.

Причем, люди её видят и не видят. То есть не верят глазам своим. У Бажова, вопреки церковным и коммунистическим догматам, Иные, скорее, добрые и справедливые. И уж куда мудрее людей.

Сейчас начали говорить о щелпах.Суеверия. фольклор? Конечно. Где потусторонние силы — там камушки-самоцветы, а то и золото. Но почему рептилья аномалия именно на Урале? Согласитесь, под таким углом читать сказы Бажова куда интереснее, нежели сказочки для начальных классов. Вот и Огневушка загадочна своим образом и среди других сказов больше не появляется ни в каких ипостасях.

Если брать разные повести Линдгрен про разных Расмусов, то именно эта стоит на порядок выше. Намного глубже, по сути, незатейливых детских приключений, пишущей прославленной шведкой для детей. Можно даже сказать, что это адаптированный Диккенс. Имеющая личные проблемы в ращении собственного дитя, Линдгрен именно здесь проникла во внутренний мир подростка. Который верит, что главная причина его нахождения в приюте — прямые волосы, ведь кудрявых любят больше. Который инстинктивно хочет внутренней свободы, пытаясь сбежать от упорядоченного социума куда глаза глядят.

И, как нельзя лучше. гармонирует с мальчиком бродяга Оскар — тот же свободолюбивый парнишка, только годами постарше.

Колорит пасторальной Швеции, где путников в каждой деревне подкармливают и приветствуют. Где даже грабежи похожи на развлечения на завалинке. Впрочем, криминал у Линдгрен везде такой.

Как художественное произведение, «Расмус-бродяга» на мой дилетанский взгляд, посильнее «Фаус...(зачеркнуто)», раскрученных у нас «Карлсона» и «Пеппи ДлиннвйЧулок», котрые нуждаются в допинге СПГС (навроде того, что Карлсон — придумка одинокого Малыша). Здесь все прозрачнее и глубже.

Я думаю, многие опытные читатели имеют схожие требования к историческому роману. Он должен быть захватывающий, атмосферный и реалистичекий.

С первым у «Вещего Олега» все хорошо — все вокруг интригуют, стрелы свистят, яд в кубки подливается, золото варягов грабят и перевозят. Со вторым элементом напряг. Очевидно, что Борис Васильев с бытом того времени не знаком. Вот, почитаешь «Уральские сказы» Бажова, к примеру, и полное впечатление, что автор — современник Емельяна Пугачева или Ермака, колорит плещется в каждом абзаце. А здесь обычные давние времена, детали не мельче вечевого колокола Новгорода, да и тех немного. А вот с третьим пунктом — сплошная беллетристика. Все персонажи сугубо книжные, нереальные. Князья и конунги ведут себя как Завулон с Гесером. каждое слово просчитывая на десять шагов вперед. Герои помельче — сплошные функции. Тот меткий, то коварный. тот жестокий. И ни шагу в сторону. Это у Булгакова невозможно однозначно определить, каковы Воланд или Мастер, хорошие или плохие, жестокие или простоватые, а тут у всех большими буквами характеристики на лбах написано. Никто не ведет себя под действием плохого/хорошего настроения или просто самодурства, стрелы летят точно в яблочко, наши рубят не наших (правда, кто тут наши — славяне, русы или роги, без ста граммов медовухи не определишь).

Да и реальные исторические события здесь почти не затронуты. Так, на уровне, конунг нагрубил князю, князь казнил холопа, аристократы местного розлива того любили, того ненавидели.

В-общем, тема Олега с погонялом Вещим раскрыта не больше, чем в знаменитом стихотворении Пушкина, в котором тоже непонятно, какая ж такая змея смогла прокусить сапоговую кожу.

Не знаю, читаю тут отзывы — просто вершина литературы. Это о Достоевском спорят, «Мастера и Маргариту» критикуют, не говоря о нижеранговых «Гарри Поттерах». А Макс Фриш — просто по высшему баллу. Почему же его взапой не читают, чай, не мудреней Мураками какого пишет. Вон «Хомо Фабер» почему у каждого книгочея на полочке не стоит. Там же дилемма, сколько в человеке логики, а сколько чувств. Машина, короче, бесчувственная, это Фабер. Неужели неинтересно про каракасные командировки и пустынную рефлексию у разбитого самолета.

Мне не особо. Ну, пишет швейцарский небожитель (а на безрыбье и карась — щука, на родине сыров да часов как-то калибра Шекспира или Толстого не замечалось), пишет о себе любимом (Фриш тоже технарь-архитектор и ловец душ человеческих на приманку текстов). Ну и пишет. Не цепляет. Ни страсти с Ганной и зловещая тень чистого арийства, ни тем более, разные шахматные посиделки.

Оказывается, Макс Фрай — женщина. С фрагментами мужчины. Это многое поясняет и в «Сказках». Персонажи получились рефлексирующе-романтическими особами, то и дело пропадающие в городской мистике или во снах. Минимум действия, максимум кофе. А, вообще, проект симпатичный. Когда начинал читать (со второй книги), то ожидалось, что главным героем будут улицы литовской столицы. На деле, их смело можно заменить хоть варшавскими, хоть питерскими, и ничего не изменится. Не знаю, плюс это или минус. К героям не успеваешь привязаться, как рассказ заканчивается, и на следующей странице новый мир. Причем, эти миры весьма разные, некоторые близки по ощущением, некоторые встречаешь с равнодушием. Например, «Шесть чуд», «Воздушный цирк» или «Кекс» хочется посетить не раз. А «Черный ветер» или «Книжная лотерея» проходишь без задержек дыхания.

Про наших аристократов на исходе девятнадцатого века под хруст французской булки автор Михайло Пыляев анекдотов нарассказывал. Все у нашего неизвестного писателя хорошие баре были, слегка чудили, но чегой-то сняли, и не только материальное, но даже и духовное. Ну, в-общем, если сейчас какой Фуфыриков ранегерик написал про Чубайса, который в российское кино вкладывается да про Гуцериева. который, аки сизиф, тянет на горбу стагнирующую «Песню года», то на его и не взглянет всякий уважающий себя сноб. А про батющек-баринов вельможных, гляжу, народу (правда, немногочисленному) зашло. Неплохо, конечно, тут же Гиляровским шлифануть восторженное впечатление, там градус художественности куда круче. Ну да ладно, Шеретьевы-Потемкины-Разумовские наше всё, ставим галочку на новом уровне исторической образованности.

«Имя рек» — это не столько художественное произведение, а подкаст, ютуб-канал с мыслями за жизнь, вроде тех же прилепинских «Уроков русского». Бытие диктует сознание, народу сейчас не нужны описание дубов на поле Аустерлица, хотя в паре глав «Имя рек» Прилепин попробовал фрагментами выключить писательский талант. Но, в основном. чистая риторика без права на возражения оппоненту. Тем более, что Прилепин практически всегда сочетает правду, полуправду и ложь в одном флаконе. Например, захотите вы придраться к фразе «Мы гордимся подвигом 28 панфиловцев в Великой Отечественной», мол, не было этих 50 сожженных танков у разъезда Дубосеково и политрук Клочков не говорил про Москву, что за нами, как тебя по сусалам — может, и Великой Отечественной не было? Ах, была. Может, и подвигов на ней не было? Ах, были. Так что ж ты, дурачок либерастический, тогда выскакиваешь со своим визгом. И тогда либо человек уходит от нравоучений Прилепина, хоть там и много полезных заключений, либо становится его апологетом, рассыпаясь в лайках и десятках любому прилепинскому утверждению.

Но, объективно, «Имя рек» имеет неглубокий вес, что-то уровня высказываний Соловьева или Навального, только с другим плавающим вектором. До уровня «Обители» или даже «Санькя» тут как до Чусовой пехом. Но Прилепину более нужна аудитория, которая внимает рубленым великодержавным фразам про то, что есть войны праведные и неправедные, чем те думающие люди, которые читают художественные книги.

По большому счету, этот роман не о Мессалине, а о Калигуле, одном из самых одиозных римских императоров. Правда, современному человеку после скандального одноименного фильма Тинто Брасса, особых откровений здесь ждать не приходится. Не думаю, что Джованьоли, известный нам в основном по «Спартаку», открыл Америку и в историческом аспекте. Ну да, император гонял сенаторов, сенаторы доили провинции, рабы иногда пакостили хозяевам. По сравнению с «Камо грядеши» Сенкевича про эпоху Нерона, роман выглядит весьма блеклым и в художественном плане. Образы Мессалины, Калигулы, Клавдия, ещё дюжины персонажей цепляют не сильно.

Но, вместе с тем, книгадостаточно интересная. Есть вечатляющие моменты, вроде принуждения к соревнованию на колесницах престарелых сенаторов. Чем-то этот эпизод напоминает белорусские лыжно-биатлонные гонки высших чиновников во главе с Лукашенко. Правда, там градус куда менее трагичен.

Вообще, Валерия Мессалина — это исторический пример распутства. Но роман оставляет о ней впечатление как об обычной высокой особе, стремящейся не к сладострастию, а к власти. А таких женщин в истории хоть пруд пруди. Да и роман закончился довольно рано с точки зрения деяний Мессалины. Что ещё раз доказывает, что он был таки о Калигуле.

Не Дюма, не Бальзак, не Гюго. Просто текст с герцогами, светскими львицами, подметными письмами и корыстливым шантажом. Любовь и смерть, добро и зло, что свято, что грешно — познать нам суждено. Персонажи являются не людьми, а функциями, которые ведут себя строго по воле пера авторов.

Впрочем, с учетом поправки на время, читается легко и непринужденно, ибо все упрощено — он вскрикнул, она одела бриллианты. Нет ни исторических или псевдоисторических эпизодов, нет мелких атмосферных деталей, нет растекания чувств по переплету.

Бульварное чтиво для низов, любящих почитать про то, что богатые тоже плачут.

Когда-то, в конце восьмидесятых, прочитал эту работу известного хирурга (а тогда, на волне борьбы за трезвость, мимо её можно было пройти, если специально уворачиваясь). И мне. школьнику, казалось — ведь все так очевидно, алкоголь — зло, почему взрослые люди не возьмут, почитают. бросят. Прошли года. Ради встречи с юношескими впечатлениями снова прочитал работу Федора Углова. Все изменилось.

Нет, против парадигмы спорить глупо — алкоголь это зло. Но «Из плена иллюзий» — не та книга, после которой алголики, пьяницы и умеренно пьющие осознают и проникнутся.

Не привлекает язык лектора общества «Знание». На каждой странице — «благодаря роли партии, комсомол стал впереди, на буржуазном Западе всё плохо». Да ладно. Именно партия и споила советского человека, особенно сельчанина. От постановлений Рыкова до постановлений Андропова. Водочной монополией, объёмами и доступностью. Сколько пили на селе до гражданской, при злом царизме? Немногие, пьяницы — не работники. А во время Советской власти в сельпо хлеба, бывало, не было — чернила и водка были всегда.

Углов не анализирует, почему так стало, не дает советов, чем заменить тягу спиртному и как это сделать. Он просто константирует, что пить вредно и периодически приводит пугающие примеры (мальчик выпил — и умер, парень выпил — и попал в аварию, хирург спился, семья разрушилась и т.д). Это не работает, обыкновенный человек (если он не апологет Жданова или бывший закодированный) читает спокойно, он эти случаи на себя не проекцирует.

Даже сам Углов еле-еле избавился от застольной привычки, мол, сын пристыдил. И бодро расписывает безалкогольные свадьбы, при этом клеймя позором пьющих водку из самовара.

Мало говорить, что пить вредно, это знают даже дети. Это не особенно работало и в восьмидесятые, сейчас вообще пропускается мимо ушей. Народу ближе самогонщики Балбес да бывалый, они сочувствуют Шурику, который часовню развалил и одобряют дядю Митя с инфарктом микарда. Те произведения действительно талантливы художественно (хоть и с вредным послевкусием). А книга Углова правильная, но педантически построенная. И уж точно не художественная, а практически документальная литература, что главную цель тоже не приближает.

Откровенно беспомощное произведение. Идея — людьми управляют высшие силы древнее даже библейскимх и античных текстов. А уж её исполнения в виде стрелялок и похождений бесстрашных русских, которых и пуля не берет, и укрофашисты, коих нет, но постоянно зачем-то вспоминаются. Наверное, показать читателю, какой автор патриот. И. если три четверти этого замечательного романа читалось. как нормальный ширпотреб для электрички, то концовка заставила лишь пожать плечами своей беспомощностью с квази-телепортами сознаниями. Ну, конечно, высшие существа ведут себя точно так, как прыщавые подростки, как же иначе.

Хорошая вакцина, чтобы не тратить время на покорение миров Василия Головачёва.

До меня это произведение отмечено одной оценкой, одним отзывом и одним лайком на отзыв. Создалось впечатление, что эту работу проделал автор или близкий товарищ автора.

На самом деле, все далеко не так прекрасно и радужно. Произведение почему-то состоит из трех частей, и, если, первые две продолжают друг друга, то третья — совершенно инородное тело, не имеющее ничего общего с предыдущими.

На мой субъективный взгляд, и качество этих трех разделов неоднородно, явно ниспадающее.

Первая часть — стилизация под Эдуарда Успенского, там, где он разминается в жанре детских пугалок про гроб на колесиках. Особо оригинального ничего нет, но вполне читаемо и перевариваривается нормально. Вторая часть — откровенно второразрядное чтиво а-ля «магия и средневековье для маленьких». Сплошные натужные аллюзии на кучу произведений — от «Гарри Поттера» до «Мастера и Маргариты», причем, такое впечатление, что это не пасхалки, а просто автор не смог выразить своими словами и, не мудрствуя лукаво, вставил практически литературный мем. Битвы стульев и телефонов с дудочником из ада — это, конечно, класс Б.

А, непонятно зачем вставленная третья часть — это литературный мусор. Бородатые исторические анекдоты в обертке битвы Света с Тенью изложены на уровне пятиклассника, решившего удивить мир фэнтэзийным талантом.

Единственный плюс — это начитка Игоря Князева. Правда, непонятно, что сподвигло мэтра на такое непритязательное творение. Неужели меркантильный интерес?

Не знаю, правильно ли начинать знакомство с творчеством Мураками с эпопеи «1Q84». Вряд ли это начальный уровень творчества автора. Даже наоборот — писать такую вещь можно лишь будучи уверенным в своём месте в литературе. Тем более, что объёмный роман выходил частями в разные годы. Нераскрученного автора вряд ли бы так печатали, велик риск полностью прогореть. Всё-таки не зря Мураками на данный момент — самый известный японский писатель в мире.

Ориентируясь на последний довод, я решился на покорение объёма.

Что же можно сказать после некоторого временного промежутка. Произведение заставляет себя уважать. Но, если пытаться проводить самоанализ ощущений, то возникает странная ситуация. Ни один сюжетный эпизод не нов. Тяжелое детство, сектанские заморочки, переключение параллельных миров, маленький народец — проводник, супервумен и сексуальные пирушки. Все эти ингредиенты использовались неоднократно и с переменным успехом. И какова кода? А бог её знает. Учитывая нестандартную японскую ментальность и особенности перевода, явно чего-то недопонято. Причем, утверждение персонажа «Раз сразу не понял, то зачем объяснять» тоже странное? А когда объяснять, когда всё понятно сразу, что ли?

Ну да ладно, японская редька, тофу и рубленный имбирь ведь тоже не пюрешка с домашней котлеткой. А миллионам нравится.

Строго не судите, писал максимально толерантно, а то придет литл пипл, и лежи потом вечность в коконе, смотри на две луны.

Насквозь крапивинское произведение. Мальчики, море, дружба, противостояние взрослым, подвиги. Так романтично. что жалко. что неизбежно разобьется о быт.Малость. конечно, пережато. Например. в умениях пятиклашек водить спортивные парусники — один на бесприливном озере якобы овладел этим искусством, второго отец потавил на минутку з штурвал — т он уже в одиночку в шторм по ночам водит баркентины и «Кадеты». Или сцена. где сожитель матери целится заряженным ружьем в пацана.

Но, конечно, общая атмосфера все перекрывает. Правда, если сравнивать с другими произведениями Крапивина, это какое-то бытовое, мелодраматическое. Перечитывать его не тянет из-за ясной простоты — тема закрыта, в отличие, например, от кристалловской серии или безлюдных пространств.

Очень цельное произведение. С нестандартной, хоть и очевидной идеей. Для науной фантастики это весма редкая ситуация, там все звездолеты воюют да попаданцы попадают. Высокого литературного стиля не предвидится, но в данном жанре это ожидание — излишество. Зато целая россыпь популярной философии и аллюзий. Ну, например, сейчас ситуация в Западной Европе с гориллами или орангутангами тоже не ахти, в первую очередь из-за лже-толерантности, по какой уже мои строчки сойдут за экстремистские.

Но, если уже искать блох, то бросается в глаза неудачная попытка автора вставить объяснение, почему обезьяны победили людей на чужой планете в уста человека, над которым проводят эксперимент. Получился весьма искусственный момент. А так достаточно правдоподобно, и безжалостно наводит на мысль, что «царь зверей» — человек имеет над остальными видами весьма зыбкое преимущество.

Романов в русской литературе множество, а определяющих, даже мемных находок — единицы. Гончарову удалось вписать на скрижалях качественно нового персонажа — патологического лентяя Обломова. Замечательный человек, кристально чистый живой мертвец. И ведь попал, черт побери, в каждого, все мы (особенно на работе) мечтаем о покое чистой воды, диванах, халатах и кофию. Все мы потенциальные Обломовы, просто локации не позволяют окончательно закуклиться — ведь ренты-дохода нет, надо как-то зарабатывать на кофеек. А если бы не надо было?

Отсюда хорошие ниточки во все стороны, русский — барствует, немец — суетится. Вон в сказках то же самое, Емеля на печи, Синдерелла день и ночь не разгибается. Может, в этом великая русская сермяжья правда? В тихом созерцании.

Роман — мирового масштаба, диссертаций можно писать терабайтами. Вот только жаль, что вся литературная канва «Обломова» плывет, то великолепные эпизоды затухания. то простая светская хроника. Любопытно, как бы этот сюжет разработал Гоголь («Мертвые души» на порядок цельнее) или Достоевскимй, который мог зарыться в психологию персонажей куда глубже.

И, если Обломов или Захар выписаны сочно, то Штольц уже — человек-функция, а уж Ольга или Тарантьев, вообще, одной краской писаны.

Произведение обязательно к перечтению. В первом приближении уровень достаточно высок, любопытно, куда качнется маятник при повторном чтении.

Главная беда абсолютного большинства фантастических произведений — затасканность идей. Попаданцы, мечи против магии, школа волшебства... Поэтому, когда натыкаешься на незамутненную идею, всегда хочется петь дифирамбы. Конечно, человеческое чистилище в преломлении на научный эксперимент — это не чистое ноу-хау, но тем не менее. И. надо отдать должное Фармеру, он смог удержать сюжет на продолжении всего первого романа. Хотя это было нелегко, ибо на 200 с хвостиком страниц надо подстоянно подкидывать дровишек.

Возможно, Геринга и воды было многовато, но таки не перебор. И главный герой, вечный путешественник, отработал на полную катушку.

В итоге таки вопросов осталось больше, чем ответов, что просто идеально для продолжения сериала. А найденная жила, однозначно, золотоносная. Причем, развивать её можно и вдоль, и поперек.

Вот, правда, с экранизациями откровенно не повезло.

Впечатление от книги неоднозначное. Работа масштабная, вопросы поднимаются не только общенациональные, но и философские. Но, во-первых, книга предназначена сугубо для белорусов, остальных проблемы, почему тутэйшие должны зваться белорусами, и чем приднепровская воля отличается от занеманской, сильно не впечатлят.

Историческая беллетристика местами весьма живая, образы Алеся и старого Вежи красочные и яркие, ноостальные — какие-то дискретные. Майка-Михалина то Мадонна, то дура. Кастусь Каплиновский, как в кино, вошел. отыграл эпизод, вышел, а большинство персонажей не дописаны, не доведены до конца. Ровный повествовательный ряд срывается на прыжки то в общую диалектику. то в литературные экзерсисы.

Да и общая парадигма вызывает вопросы — вот, например, есть добрый пан Раубич, замышляющий бунт против царизма и злой пан Кроер, самодурствующий с мужика. Кого идут жечь лесные братья? Разумеется, Раубича, потому что у Кроера местное войско есть, могут самих порубить, а панов добрых не бывает — гаси Раубича. То есть, Короткевич хотел показать, что пан мужику не товарищ и рано или поздно от него отгребет любой.

И не забываем. что роман писан и опубликован в середине шестидесятых (эпоха развитого социализма), которая совершенно не способствует роману о национальном освобождении. Вероятно. цензурные ножницы и рекомендации тоже прошлись по произведению.

Даже историческо-религиозный «Христос приземлился в Городне» выглядел куда цельнее.

Есть детские писатели, которые погружают детей и подростков в свой придуманный мир. Их немного. Носов, Булычев, Крапивин. Есть детские писатели, которые, адаптируют своё творчество под детский мир. Ну, как им кажется. Таких легионы. Один из них Владимир Железников. Он почитаем (особенно во времена Советского союза), награждаем и экранизируем.

Вот и в одном из его самом известном произведении «Жизнь и приключения чудака» писатель мимикрирует под подростка. Влазит в его шкуру и показывает жизнь его глазами. И нам, взрослым. кажется, что это сделано талантливо. Ведь и мы подростками вели и думали себя так же. Ну, наверное. Кажется, именно так. Это обман.

Мы забыли детство, оставив в своей памяти лишь стеклышки калейдоскопа-воспоминаний. И за детскими мемуарами Железникова то тут, то там торчат уши взрослого. Аналитика, препаратора, вивисектора. Который постоянно оценивает каждый подростковый шаг. С точки зрения взрослого мира. А у детей свой мир, своя логика.

Кстати, автор это и сам прекрасно понимает. Поэтому вынужден ввести в повесть взрослого авторитета — тётю Олю, по которому чуть ли не каждой странице (особенно во второй части) сверяет свою жизнь шестиклассник Боря.

Ах, как умно и тонко подмечено, умиляются взрослые читатели. А подростки уже которое десятилетия предпочитают антисоциального Карлсона, иррациональную Алису Кэрроловскую и импульсивную Алису Булычевскую. А вожатых и тимуровцев пролистывают впопыхах.

Хотя, вроде бы, в повести все правильно. И с художественной частью, и с моралью.

Хороший ты мужик, но не орел.

Вероятно,эту книжку Александр Бушков не писал, а курировал. Уж больно тексты отличаются от привычного Бушкова. Ьакие познавательно-википежические сочинения. Настоящий Бушков был замечен только в описании семейства арманд, вероятно, из-за политических линий. А остальное — литературные негры подают материал по теме.

Впрочем, может, я неправ и Александр только в одном 2018 году только в одном цикле «Былая Русь» пишет 15 немаленьких книг, вроде «Ротшильда». Блаженны верующие.

Впрочем, если подходить к работе как к беллетристическому историческому сборнику, то вполне нормальное чтиво с образовательной пользой. Но художемтвенной ценности здесь нет.

Я думаю, многие согласятся, что роман был задуман на более высоком уровне, чем реализован. Просто Алексею Иванову здесь не удалось органически соединить в одном котле кинговский детектив про столкновение городских с реднеками, буйную историю России и литературную философию.

Причем, два первых ингридиента по отдельности вышли даже очень ничего. Ужастик профессионален, периодически экшн, периодически саспенс. Немного любви, литр мистики, колотные персонажи, ауто-погружение — для развалин книг с цветастыми обложками самое то. Староверы и святой Христофор подаются, как говаривал герой «Простоквашино» с целью повышения образованности. Тут тебе и различие ликантропов от вурдалаков, и Андрей Мельников-Печерский, и Никон с Питиримом. Чтиво, безусловно, должно развивать.

Но вот стык между этими блоками смазан халтурно. Эти интернетовские паузы гасят ритм и выглядят необработанными вставками. Почему-то автор, не особо придумывая форму подачи информации, решил, что и так сойдет.

Ну, а философия, если она такая планировалась, завалена полностью. Как и конец произведения, от которого ожидался катарсис, а получился хлопок электрического предохранителя.

Работа, вышедшая в последний год жизни сына поэтов Гумилева и Ахматовой. Разумеется, посвящана главной идее жизни писателя-историка — тезису о пассионарности. Времена и люди. которые черпают из воздуха излишек энергии, который трансформируют в развитие этноса и исторических единиц. В данном случае идет краткий пересказ канонических событий в тысячелетней истории Руси-России, где каждый ход и поворот объяснялся повышенной или пониженной пассионарностью. Например, Грозный с высокой пассионарностью победил Новгород с низкой пассионарностью.

Книга полезна на том этапе, когда формируются у читателя общее представление об исторических событиях. Если нужно укрупнить какое-нибудь событие, то версии Гумилева уступают многим другим художественным и историческим произведениям.

И эти эпизоды достаточно спорны. Например, утверждение, что значительную роль в Грюнвальде сыграли русские (Смоленск). Или утверждение, что Петр Первый ничего особенно нового не принес, кроме драконовской системы поборов с населения.

Сейчас бы такое произведение сместило бы свой вектор на более полное использование локаций, что дало бы самые широкие возможности проявить фантазию. Ну а в 1929 году все ещё играли в классовую борьбу. Которая здесь подана с меньшей художественной ценностью, чем фантастический элемент. Прямо скажем, не уровень «Спартака» Джованьоли. Но приключения читаются живо, и даже жалко, что роман не достигнул популярности Жюля Верна или Герберта Уэллса (алаверды человеку-невидимке). А по теперешним временам вполне напрашивается экранизация.

Роман, который изначально вышел произведением классики. Подчеркнуто автобиографический эпос. Калифорнийские фермеры в своем социуме, который лишь частично пересекается с происходящим вокруг. Из минусов навязчивая религиозная аллюзия на Каина с Авелем — очень прямолинейно разъясненная для не совсем догадливого читателя. Многие типажи ярки, вроде Чарльза или Кейт, но как-то нелогически и скомканно закрытые. А ведь цели и мотивы у них уж точно не меньшие, чем у аморфного Адама или канонического героя Сэмюэля.

Рекомендовано к чтению как этапное произведение представителя нобелевских лауреатов.

И это написал Пикуль? Один из лучших советских исторических писателей? Господи, до чего ублго и тенденциозно. Романом это, конечно, назвать сложно — так, сумбурные зарисовки времен Наполеона в жанре «популярные лекции по адаптированной для масс истории», но это ладно, ну, не придумал автор персонажей, оживляющих пересказ версии событий, проблема не в этом.

Хуже другое. На протяжении всего произведение идет огульное, ура-патриотическое воскваление русских. Причем, сугубо со слов иностранцев. Оказывается, Наполеон дрожал от одной мысли со встречами с русскими армиями и радостно вопил. узнав о смерти непобедимого Кутузова. Да-да, Пикуля так понесло, что Кутузов у него никогда не проигрывал, какие Аустерлицы, какие Бородино. Сам Александр Первый на коленях у Кутузова прощения просил. А Александр Первый пикулевского разлива был чудо-политик, то и дело дурил Наполеона направо и налево. Да и все остальные русские персонажи — послы, князи и казаки, пропивающие Орлов Наполеона — просто Бэтмены и Супермены в одном мундире. Как вам сцена, когда сгораемый заживо посол-инвалид галантно пропускает вперед бегущих из охваченного пламени дворца дам, обязательно низко кланяясь каждой.

А Наполеон покорил Европу просто чудом. Не выиграл ни одной битвы, то безвестные полковники все решали, то просто удачливое стечение обстоятельств. То он плачет ночи напролет в спальне Жозефины, то он передевается чуть ли не в женское платье, боясь, что крестьяне в него картофелиной кинут, то 18 брюмера от страха с коня падает. И все время славит великих русских направо и налево.

Честное слово, так неприятно было это читать, что до конца дошел, только памятуя о былых заслугах Пикуля, у которого не один действительно замечательный роман.

Что это было?

Как непосредственный участник процесса. свидетельствую, что в середине восьмидесятых в Беларуси среди школьников среднего возраста был читательский бум на дилогию Скобелева про приключения Арбузика и Бебешки. Не меньший, чем спустя поколения на сагу об Игоре Гончарове, то есть Гарри Поттере. О чем, в принципе, и свидетельствуеь тираж — сначала 250 тысяч, затем еще 125 тысяч экземпляров. В локациях Беларуси это весьма солидные цифры. И книги в магазинах не залеживались.

И, надо заметить, у не очень детского писателя Скобелева получилась хорошая сказка. Читая сейчас взрослым взглядом, видишь, конечно, стрательное упрощение подачи материала, но в школьные годы прокатывало на ура. Провинциальный городок, дети младшего пионерского возраста, приключения, ходячие (и летающие) крокодилы, свободу — попугаям. Развитие сюжета — наше все.

Теперь больше замечаешь аллюзии на государственный строй. От незаметной критики социализма (и все побежали ремонтировать запруду) до откровенного стеба про узурпаторов, держащихся синими пальцами за власть. И забавны моральные наказы детям, якобы растворенные в тексте — от «не разговаривайте с незнакомцами» до профилактики вирусных заболеваний.

Небольшие детали, правда, вызывали удивление. Вы уверены, что папа Мухоморов всегда будет звать своего сына Мухоморчиком, а мама Бебешкина сына Бебешкой? И всех-всех детей строго по кличкам — производным от фамилий? Например, так и непонятно, какие имена были у главных героев. Некоторые сюжетные ходы весьма странны — у матери пропал сын, поэтому она будет жить у соседа, у которого тоже пропал сын.

Ну, и значение «бога из машины» Чиха было куда больше, чем полагается даже в детских сказках.

Но читается с интересом, вовсе не основанном только на ностальгии (а таких примеров, к сожалению, много). К сожалению, понятие «маркетинг» в Беларуси отсутствует и пихать будут, скорее, Таню Гроттер, нежели, действительно стоящие работы. Таков менталитет. Продолжение дилогии, кстати, вышло снустя 20 лет после написания. Тиражом аж в 1000 экземпляров. Сказке конец. Да и писатель умер три года назад.

P.S. Иллюстрации к книге — шикарные. Фильм, снятый по горячим следам — прескучнейший.

Произведение, которое ставит Владимира Короткевича на недостижимую высоту в белорусской литературе. К сожалению, уровень восприятия у современных читателей достаточно низкий, чтобы полностью проникнуться романом. Вот у Булгакова «Мастер и Маргарита» подан намного беллетристически или у Сенкевича в «Крестоносцах» быт средневековья выписан намного более доступным языком для понимания.

А «Христос приземлился в Городне» читается намного труднее. Ты понимаешь, что перед тобою неординарное произведение с многими аллюзиями и философиями, но снимаешь только низшие слои замысла автора.

И первая мысль после прочтения «Евангелия от Иуды». Появись сейчас настоящий Христос — распяли бы ещё быстрее, чем в Иудее. Именем Христа. Под активным руководством церковников всех мастей.

Потому что, осознаешь, что в заповеди и существование бога они не верят от слова совсем. Оттуда мостик к власть имущим. Оттуда...

Сами понимаете до чего можно додуматься. И это в первом приближении романа. Поэтому с ним поступили наиболее правильно. Ни в кое случае не запретили. Ограничили локальной белорусской областью. Немного напечатали. Немного даже сняли кино малопонятного содержания. Интерес размылился. Массам интересен Штирлиц и дАртаньян.

Короткевич спился. На белорусском языке читает все меньше белорусов. Нобелевскую премию получает как бы белоруска за литературу уровня репортажей «Ты не поверишь».

Для чего нужен автомат? Чтобы убивать людей. Для чего нужен солдат? Чтобы с помощью автомата убивать людей. Если вы с этим не согласны, считая, что есть такая профессия — защищать мирный сон натруженных матерей при помощи уникальных механизмов, разработанных гениями-конструкторами вроде сельского парнишки Калашникова, то вам не сюда. Есть тонны героического эпоса про Бородинскую битву или взятие Рейстага.

А роман Суворова — это камень, брошенный в болото. Теплое, слегка пованивающее болото псевдо истории, в которой Советский Союз вступил вво Вторую Мировую мирным бронепоездом, стоящим на запасном пути, на который напали демоны в образе человечьем.

«День М» — вторая книга бесконечного и обреченного цикла, который во главу угла пробует ставить человеческую логику. Но то, что называют Великой Отечественной — это вера. А там, где вера — нет места логике. Отнимите веру, что останется?

Конечно, не стоит превращать в веру в истину и тексты Суворова. Например, здесь он так тщательно живописует про тайный приказ про пресловутый День М. который был у каждого командира, но все до единого экземпляра были уничтожены. Не бывает так — люди не роботы с единой программой, что-нибудь где-нибудь всплыло, особенно после неразберихи первых дней войны.

Кстати, напривычна для Суворова здесь прямая и косвенная хвала Жукову. Утюжить его Резун будет позднее.

А так книга больше полезная, чем нет. И заслуживающая внимания.

Чем заняться бывшему студенту, изучающему литературу? Понятно. книжки писать. А про что? Если нет того, чем стоило поделиться с обществом — то городское фэнтэзи с волшебниками и демонами в теперешних реалиях. Именно так поступит любой прыщавый школьник, решивший стать писателем. Ну, после стихов про зеленеющую травку и любовь-морковь.

Что-нибудь дало вам чтение пилота цикла (ну ладно, первого романа) про волшебника-сыщика-борца с нечистью Гермиона Мюнхена, то есть Гарри Дрездена? Занятое время. Сюжет довольно динамический, не то, чтобы на одном дыхании, но читается легко. Все. Да, все остальное — настолько примитивно и штампованно, от кураторов до черепа, что даже лень аргументировать.

Примерно так бы писал простой школьник с минимальным талантом связывать слова в абзацы. Что генеральная линия произведения, меланхолически растворяемая в тумане, что отдельные сцены. Особенно, если держать в голове, что про товарища Гарри написано тьма опусов. то степень переживания за его, перманентно попадающего в смертельные закрутки, стабильно низкая — главные герои бессмертны, правда ведь.

Как будто являясь родственником семейства Уизли, мистер Дрезден почему-то нищеброд, простачок и девственник. Ну, наверное, для сопереживания, хотя иметь магические способности и ничего с них не поиметь — напрашивается нецензурное слово, на Дол- начинается. на -б заканчивается.

Заурядная книга для развалов на железнодорожных вокзалов — скоротать дорожку.

Наступает момент, когда каждый из нас у последней черты вспоминает... Не столько о боге, как пел Тальков, сколько свою жизнь. И каждому захочется дать совет другим поколениям, это вечное «если бы молодость знала, если бы старость могла». Советы обыкновенные и тоже вечные, потому и не воспринимаемыми очередными бунтарями, которым всегда по малолетству кажется, что они пойдут другим путем.

Астрид Линдгрен на момент написания сказки было далеко за семьдесят, по сути, это одно из последних её произведений, хоть и прожила она ещё немало. И в пенсионный период активно занималась политикой на том уровне, куда смогла попасть.

И сказка про Ронью — это не сказка о любви и дружбе, хоть и это тоже. Это политическое поучение бабушки Астрид, которое она мастерски закамуфлировала в художественное произведение. Ведь не считать же чем-то особенным союз детей противоборствующих кланов, кто-нибудь есть, кто про Ромео с Джульеттой не слышал? Здесь главное — не сильно заметные действия персонажей двух ипостасей самой Линдгрен — Ловисы и Лысого Пера. которые каждый по своему исправляют то, что натворили сильные и вспыльчивые. Причем, даже главные герои дети вспышками из-за пустяков чуть ли теряют все или даже гибнут.

Попробуйте прочитать, представляя, например, вместо Матиаса США, вместо Борки Россию — все совсем другими красками заиграет. При определенной фантазии и место купцам, гномам, друдам найдется.

Конечно, Линдгрен имела в виду не эти примеры. Но ведь все вечно, все идет даже не по спирали — по кругу. Ссоры в политике из-за того, с какого конца разбивать яйцо — основа любых новостей. А Ловис и Лысых Перов мало.

Вт такие мысли исподволь пыталась зародить в умах читателей шведская сказочница.

Последний раз про уточек я читал во времена знакомства с «Лягушкой-путешественницей», и тех уток я понимал куда лучше. Нет, конечно, я понимаю, что у всех времен и народов свои аллюзии, свои легешды и своя непередимая игра слов и абзацев. Вон переводчики так гордо живописали, как они подобрали близкое во всех смыслах заглавное имя собственное, что мне захотелось их наградить собственной филологической медалью. А то плодят, понимаешь, разных Бармаглотов и Северусов Снеггов.

А, если серьезно, то. конкретно, это произведение мне ничего не прибавило (да, я по совету почтальона Печкина стараюсь повышать образованность). Уже отмечались похожести на разных американских писателей от Хемингуэя до Каттнера.

Впрочем, пока не пошел ээкзистенциализм, читалось вполне сносно, дальше — на любителя. В творчестве Доджа «Какша» является краеугольным камнем, возможно, эта работа рассчитана на американский мир. Такое бывает.

Не знаю, как теперь, но рожденные в СССР просто были обречены воспринимать это произведение через очки пересказа А. Толстого. И литературно «Пиноккио» проигрывает Буратино. Он стоит между жесткими сказками Гримм и теперешнями толерантными пасторалями. И, привыкшие к детскими приключениям деревянной куклы по-советски, не могут встроить органически любовь Мадонны-Феи с мимоходными смертями — например, приятеля Фитиля или даже самого Пиноккио (да-да, сюрприз) и бытовой жестокостью (походя Коту откусывают лапу, а мальчика-школяра бьют фолиантом в висок, да и сам Пиноккио уже в начале сжигает свои ноги, но ему можно).

И, конечно, сейчас одноходовая мораль Коллоди заставляет поморщится. Обманул — вырос нос, что-то нарушил — приговорен у смерти. Будь хорошим мальчиком, а то пожалеешь. У Толстого мораль куда гибче.

Но и у Коллоди есть весьма забавные моменты. Например, откат в задушенную курицу сторожевой собаке от ласок. Библейские аллюзии (не зря сказку Коллоди не признавал Ватикан).

Как узловое произведение литературы, от которого пошли многочисленные производные (например, «Искусственный разум» Спилберга) сказку Коллоди желательно прочитать каждому, строящему свою литературную Вселенную. Да и итальянское мировоззрение конца 19 века (а сказки о нем говорят больше, чем романы) весьма любопытно.

Абсолютное большинство произведений Чейза не претендуют на звание литературного шедевра даже с поправкой на детективный жанр. Британский писатель брал экшном, ну, или, по старомодному — остросюжетностью. И, конкретно здесь, эта остросюжетность искусственна и надумана. Так как непосредственно расследования достаточно прямолинейны и предсказуемы, то автор, ничтоже сумнешеся, просто вставляет мужика с пистолетом (дробовиком), который начинает палить в упор и не совсем, но главному герою, что в плечо дробина.

Страховые махинации, сестры-близнящки, кусочек шоу-бизнеса, сведения персонала за бумажку в пять баксов — все это сейчас настолько вторично и примитивно, что даже лениво критиковать.

Почему-то здесь у этой повести завышенный балл. Не, ну Чейза у нас, конечно, любят, но «Двойная подтасовка«просто ремесленная поделка.

Сорокин легких путей не ищет. Роман — ода наркотику, но не простому, а теллуровому, вбитому гвоздем в голову. Не одному же Кастанеде кактус жевать десятками произведений. И структура романа, как у наркомана — ширнулся, получил приход и давай ваять новый мир на бумаге. Приход закончился, эпизод завис без продолжения. Вся «Теллурия» такими эпизодами сшита. Кое-где паззл худо-бедно с разных сторон складывается, кое-где прет чистый разум.

Разумеется, роман премиями обласкан. Таким работам только премии и давать. Оригинально? С кучей аллюзий и отсылочек? Язык подвешен? Ну так, чего же боле.

А, в-общем. это заковыристое ресторанное блюдо, этакий дефлопе, не стыдно фоточку в блог запостить. Но особо много «Теллурией» не напитаешься. Не картошечка с укропчиком, не шашлычок зампаринованный. Даже не шаурма.

Жалостливая история про содержанку бедных студентов. Как только те становятся на ноги, они немедля бросают Анюту, ибо дельфин и русалка — не пара. Не умеющий себя содержать бытово, очередной будущий медик не делает различий между жиличкой и домашней утварью — понадобилось, поставил на стол (посадил на табурет), не понадобилась — забросил в чулан (выгнал на улицу). Мораль проста и неумолима — будь Анюта малость постервозней, жить ей в достатке, ибо господа благородные — сущие щенки по жизни. Но ей уготована другая судьба — постепенно сгинуть в мелких заботах, которых даже не замечают.

Для маленького рассказа — большое поле для размышлений о закавыках бытия.

А птичку жалко.

Я, как и большинство людей, прочитал книгу позже фильмов. Ну, что же, опять бумага побеждает цифровое отображение. Хотя бы той логичностью, которая объясняет провисания экранизации. Начиная от странного способа усмирять дистрикты бойней детей до поступков главной героини. Конечно, здесь тоже большой крен в «Обыкновенная девочка спасает всех», что является главным посылом во многих современных творениях от романов Дяченок до саги «Сумерки». Но, читая «Голодные игры» на этом внимание не заостряешь, ибо сумбур мыслей и действий Сойки вполне примиряет с полученным результатом.

Локации получились колоритные, тут кино неплохо разукрасило антураж — одно горящее платье чего стоит, запоминается образ. Персонажи выписаны старательно, с женской заботою. Конечно, многое предсказуемо — например, победитель Голодных игр, но надо отдать должное автору, она много где пыталась выкрутить ожидания по максимуму неожиданности.

И, как и положено юношескому приключенческому роману, читается с неослабевающим интересом.

Тяжко сейчас быть русскому писателю, да, Захар? И видеоблог надо вести, и с пулеметом на Донбассе позировать. А, все равно, чуть остановишься, и все — капризный народ тут же бросится очередной «Шантарам» читать. Вот как на него воздействовать, неразумного. А особенно, когда у самого в голове каша, и не понятно — куда кинуться в основной парадигме — то ли к крепкой монархической руке, то ли к свободе личности.

Вот роман «Санькя» обласкали со всех сторон, облизали, премий надавали. Писатели всея Руси Проханов да Лимонов плачут от оргазма. Заставили-таки прочитать, ну, чисто чтобы пульс времени ощущать и не отстать от паровоза современности. И что за героя нового времени мне подсунули, спрашивается?

Ну поначалу, пока тот был Санькя, читалось нормально. Советское деревенское детство и отдельные художественные зарисовки, вроде гроба в ночном зимнем лесу. Не то, чтобы Некрасов или Астафьев, но любопытно. А вот, как только пошло по партийной части, так такой бред полез, что мама не горюй. Я ведь испорчен социалистической литературой. И «Овод» читал, и «Мать» и «Хижину дяди Тома». А мне, что тут за персонажа подсовывают? Молодой кракодил, то есть, маргинал, хочет завести себе друзей. Весь мир насилия разрушить. Потому что так ему товарищ Матвей сказал. И портрет самого Костенко на стене. Ну, а чем еще заняться лбу, который себе сто рублей на обед заработать не может, щенячьими глазками смотря на классового врага, интеллигента при губернаторе, чтобы в ресторане убоинкой накормил. Только мир и разрушать.

А, может, Женя Прилепин, который Захар, просто фигу всему этому нацболизму так показал. Одно дело, когда Раша Тудей радикалов тупоголовыми выставляет, другое — председатель партии «За правду» (хоть бы один политик не за правду был). Фиг его знает. Человек Захарушка — многогранный — и певец, и актер, и писатель, Кто его разберет.

Любопытная историческая зарисовка про жизнь в городе Ниене, сердце будущего Петербурга и его окрестностях. Конечно, главный герой, как полагается, без страха и упрека. И заморские диковинки ведает, и фехтует круче любого гасконца, и Штирлицем могёт, и капитаном Бладом. Ну так и автор не Лев Толстой, и даже не Валентин Пикуль. У меня, правда, сложилось мнение, что антураж событий тянет, минимум, на петровскую эпоху, лет на пятьдесят позднее описываемых, но утверждать не буду ввиду темпорального отдаления от темы.

С удивлением узнал, что у Поснякова около ста произведений на исторические темы — и тевтоны, и ацтеки, и русичи. Вот ведь что Интернет животворящий делает.

На Кинга уже не одно десятилетие работает зачетка. Воспитанные его книгами и экранизациями разные поколения с жадностью кидаются на каждое новое произведение мэтра, надеясь встретится с новой «Зеленой милей» или «Сиянием». И, в большинстве своем, после прочтения, не решаясь себе признаться, говорят, что, мол, в этом, что-то есть. Глубокое и философское.

На деле, конкретная повесть «Жизнь Чаки» ничего особенного не представляет. Возрастные размышлизмы о бренности бытия и зарисовки из современной «одноэтажной Америки». Фанатам, возможно, и зайдет, кинговский стиль здесь в дистиллированном виде, можно употреблять в любых количествах.

Не сомневаюсь, что уже выстроилась очередь на экранизацию — киногеничнее автора не найти. И 50 на 50, что получится хороший фильм, уж больно много в повести места для режиссерских, сценарных и актерских изысков. А тут как повезет.

Но, скажем честно, если бы этой повести не существовало, разве бы что-то по итогу изменилось?

Ньютон для своего времени был не человеком, а богом науки. Даже сейчас его достижения превосходят по широте и глубине любого ученого. Версия Акройда любопытна, но, вероятно, далека от реальности, хоть и представляет собой художественно изложенную википедию. В таком-то году издал такую-то работу, в таком-то был избран, в таком-то стал жить там-то.

Живым человеком Ньютон предстаёт только с помощью персонального воображения, ибо автору было более интересно вбрасывать теологические или алхимические эпизоды, нежели реконструировать человеческую жизнь, пусть даже и монументальной личности. Он только ругался на критиков и раздражался на всех. Хотя, по утверждению автора, все его современники, в целом, описывали Ньютона далеко не ужасной машиной.

Но, учитывая особенности жизнедеятельности Ньютона, биография изложена живым языком и читается легко. Все-таки проблемы гравитации или светопреломления вряд ли мучают основную читающую аудиторию, и Акройду, возможно, приходилось при работе искать компромисс.

Типичный женский роман. С гиперболизированными характерами персонажей и женским счастьем, которая каждая золушка обязательно дождется. Даже в старинной Англии.Книга достойна полки в публичной библиотеке, потому что именно такую литературу и берут там больше всего.

Критиковать произведение абсолютно неведомой здесь Стейси Холлс (2 указанные книги, ноль читательских оценок, моя первая — вау) не вижу смысла, ибо все аккуратно уложено в рамки женского романа.

Насколько хорошо удается Джеку Лондону построение повести, что даже как-то неудобно сравнивать его с современными произведениями, написанными в стиле «Что пришло в голову, то и записано, и не каждому дано отыскать глубокий смысл сей гениальности». В «Белом клыке» мощная завязка, казалось бы, не связанная с главным героем. Причем, двойное вложение — вначале люди борются за жизнь со странным волком, потом этот волк-волчица-полукровка борется за свою жизнь. И постепенное нарастание опыта и мудрости самого Белого Клыка.

Да, теперь такая литература сослана в ссылку «Для старшего школьного возраста», ибо нет секса, наркотиков и членовредительства. В принципе, есть, но лайт-форме — собачки любятся, водка- зло, волки убивают людей. В итоге удовольствие получает и стар, и млад.

Правда, справедливости ради, надо отметить, что с на протяжении всей повести классический Джек Лондон все больше уступал место Сетону-Томпсону, и в конце уже создавалось полно впечатление, что читаешь именно именно канадца.

У Агаты Кристи весьма неровные детективы. Есть шикарные вещи, которые перечитываешь (и пересматриваешь), несмотря на известную развязку. Вряд ли кто, кроме озабоченных словом «негритята» не оценит по достоинство «Десять негритят», или «Убийство в Восточном экспрессе». Но много и рабочих произведений. Они как сканворд, поразгадывал — и забыл наглухо.

Вот и «Викарий» их той же оперы. Обыкновенные локации, обыкновенный убийца (кто прочитал штук десять кристиных повестей, знает, что преступника отвергли на первых страницах, потом перебрали остальных и вернулись опять, ну разве, это не «Убийство Роджера Экройда», тсс, там запрещенный писательский приём), заурядное преступление.

В-общем, именно такой детектив, который читается строго ради ответа на вопрос «Кто дворецкий?» И ни какой-то там литературности.

Из плюсов, конечно, библиофилы скажут, что это первый роман с мисс Марпл. Правда сама тетушка Агата относилась к этому факту весьма буднично: «Я совершенно не помню, где, когда, при каких обстоятельствах написала его, почему, или, по крайней мере, что подсказало мне выбор нового действующего лица — мисс Марпл — в качестве сыщика. У меня тогда, разумеется, и в мыслях не было сделать её своим постоянным персонажем до конца жизни»

В-общем, рядовая работа и для автора.

Начало введением в заданную локации было весьма интересным. Что-то вроде «Пересадочной станции», где все мелкие неожиданности расписаны подробно, с любовью и накручивают интерес. А вот чем дальше, тем скучнее — квест, теряющий привлекательность с каждой страницей. Попытки удержаться на плаву с введением животных, телепортирующих дверей, любви к роботам или симпатиями к марионеткам совершенно не задевали. Ну и, наконец, наши главные герои, в которых тыкнул автор, дошли до развязки. Ну. дошли и дошли, кто бы сомневался.

Сравнивают творение Саймака с «Градом обреченным»? По мне, там саспенс нарастал, а не убывал. Особых философских идей тоже не заметил. Все по правилам классической американской фантастики. Для любителей жанра — хорошая. рабочая единица. Для тех, кто ищет запоминающиеся творения — не сюда.

Автор музыкальной дилогии о Петрове и Васечкине решил отобразить давешний успех на бумаге. Вышло достаточно подробное переложение увиденного. По крайней мере, при чтении весьма ярко всплывают киношные образы. Это, кстати, не совсем хорошо, у книги куда меньше ограничений по определению, нежели у экранизаций, и книга всегда должна быть лучше. Здесь этого не произошло, но и ничего страшного в интерпретации тоже нет. Однако, автора в дальнейшем понесло, и вряд ли порекомендую читать его продолжения о приключениях пионеров в Колумбии или Африке. Это как с дядей Федором Эдуарда Успенского, коммерческое выжимание строк и абзацев из полюбившегося образа делает его только хуже.

Произведений-антиутопий у фантастов много. Некоторые даже написаны хорошим литературным языком. И даже среди них выделяется «451 градус по Фаренгейту», узловой роман ХХ века. Нырнувшие в его глубину не будут пускать слюни от пустословий любых политиков и их придворных агитаторов. К сожалению, современный мир никогда далеко не отходил от генеральной линии романа, и теперь это видно куда явственнее. Правда, и выход из этого тупика у Брэдбери спорный — отойти в сторону, и , когда все погибнет, попробовать начать заново на обломках старых идей. Это фантастика. В жизни тебя просто сожрет механический пес бездушного государства.

Поищем ответ в других книгах. Которые начинают гореть где-то при 843 градусах по Фаренгейту. То есть у нас есть ещё запас перед Брэдбери. И это даёт небольшую надежду.

Если относиться к популярному ныне бестселлеру, как к произведению Болливуда, который там тоже упоминается, то никаких неприятий не возникает. А всё даже очень хорошо — прелестная экзотика, танцующие и поющие убийцы, положительный герой с очаровательным криминалом в делах. Любовь, конечно, куда ж без неё.

А, если попробовать причислить «Шантарам» к вершинам художественной литературы, то тут уже появляется столько материала для критики, что хоть ролики на ютуб выкладывай в духе «100 грехов». Главный герой, несмотря на попытки автора показать его невиданное благородство и силушку недюжинную — бесхарактерный рохля. Он ни разу не сказал «Нет».

- Пойдем ночевать в притон — Не хочу — Пойдем — Ладно

- Иди обними медведя. — Не хочу — Ну, иди. -Ладно.

- А поехали в Афганистан с русскими воевать — Никогда про это не думал, поехали.

И так всю книгу. Будут уважать бесхребетного иностранца, за которым нет никакой силы. А то.

Вот его бьют два часа в тюрьме по голове и гениталиям, озлобленные надзиратели. Интересно, автора книги когда-нибудь били? Да через пять минут это будет бесчувственный мешок с костями с отбитыми органами. А нет, он вышел и в тюремном дворе тут же амбала, который его убивать пришел, уделал.

Я люблю Индию, в каждой строчке восклицает манкурт. Ведь здесь удивительно честные люди. А ещё больше я люблю главного бандита. Ведь в перерывах между рэкетом и грабежами он любит пофилофствовать.

Первый мужчина, встреченный в Индии — добрейшей души Прабакер, котовый отдать последнюю рубашку встречному.

Первая женщина, встреченная в Индии — красавица Карла, которой под силу менять криминальные соотношения Мумбаи.

А еще по книге снимают сериал. Удивительно, что не в Болливуде.

Гоголь писал куда яснее.

«В тени Гоголя» состоит из двух частей: «Два поворота серебряного ключа в «Ревизоре»» и «Мертвые душат. Рельеф портрета» соответственно, якобы, по «Ревизору» и «Мертвым душам». Якобы потому что в этих объемных сочинениях не критика произведений, и не биографическое расследование. Даже не поиски глубинного смысла. А весьма витиеватые абзацы, страницы, десятки страниц авторских экзерсисов. Это уже по названиям частей видно, что стиль Абрама Терца должен быть куда выспренней, нежели у классика.

А мыслей, по сути, по одной на часть, идущей красной линией. «Ревизор» — самое смешное творение русской литературы за всю её историю, все надрывают животики в каждой сцене. «Мертвые души» высосали душу из писателя, оставив лишь мистическо-религиозно пустой кокон.

Первое утверждение, конечно, спорно. Лично не знаю ни одного читателя обязательной школьной программы, который бы в процессе чтения заходился бы в хохоте от фраз Городничего или плутовства Земляники. Да и во времена Гоголя это была больше сатира на государев строй, вплоть до аллюзий на монарха, чем юмористический спектакль. Комедия-то комедия, но не смеха ради. А насчет гоголевской пустоты, конечно, в 1973 году было, может быть, и смело, тогда все одобренные классики должны быть кладезями личной чистоты. Но сейчас эти открытия давно перещеголяны другими историями о Гоголе — заглядывание в мистическую бездну, топление кошки-ведьмы, разнузданный онанизм в свете полного страха перед общением с женщиной, религиозное сумасшедствие и ягодкой — версия о захоронении заживо. Откровения Терца на этом фоне — рассказы из «Мурзилки».

Тут, вижу, восторгаются растеканием автора по дереву в выражении мыслей. По мне, это не плюс, за джунглями эпитетов и деепричастий выводы весьма куцы.

Я думаю, большинство читателей встретились с этой сказкой благодаря мультфильму Миядзаки. И, в силу качества этой работы, при чтении сказка постоянно преломлялась через увиденное на экране. Оказалось, что расхождение текста с японской версией весьма значительны. Поэтому пришлось сделать некоторое усилие, чтобы вынести шедевр мультипликации за скобки.

Сказка получилась весьма увлекательной. Более того, она имеет весьма широкие возможности для построения собственной Вселенной. Возможно, с доминированием женской линии, где любовь важнее магии. Любопытна линия расчлененки, где персонажей собирали как конструктор. И другие ниточки, вроде единства демонов и людей.

Впрочем, и продемонстрированных фишек немало. Один дом в разных реальностях чего стоит.

И, наверное, единственный персонаж, который не улегся в общую картину — это помощник Майкл. Уж больно он мал в мультфильме, что сильно мешало его адекватно воспринимать в сказке. Хотя, наверное, это индивидуально.

В этом романе господин Арцыбашев снисходительно посмеялся над своим персонажем, этаким Карандашевым, написавший любовный рассказ. В писатели, мол, метит, недостойный. А кто же настоящий писатель у Арцыбашева. Местная интеллигенция мельком упоминает Пушкина. отмечает Льва Толстого и хвалит писателя... Арцыбашева. Кому что болит, прям по Фрейду. Галантерейщик и кардинал — это сила!

А что такого незаурядного у нашего писателя. Проблема — жить или не жить! Ну да, просто не тема, а целина непаханная. Надо дополнить недосказанность Достоевского или, хотя бы, Чехова, по этому наболевшему вопросу.

Конечно, уровень изложения у Арцыбашева куда выше, нежели у его персонажа. Если закрвть глаза на старатальное использование прилагательных и деепричастий (канон — пятак катился по мостовой, звеня и подпрыгивая), то можно утверждать, что ключевые характеры раскрыты неплохо. И указана причина и повод, толкавшие героев к самоубийству.

И что? Когда Лермонтов выписывает Печорина, можно развивать посыл хоть по времени, хоть по расстоянию. А здесь, что? Умер Максим, ну и фаллос с ним. Куда ведет генеральная линия сего опуса — скучно, господа, давайте выпьем яду? Да любого пальцам ткни и спроси, в чем смысл его жизни — выйдет арцыбашевщина.

Время расставило все по местам. Пушкина и Толстого на книжные полки, Михаила Петровича — в пыльный угол, для редких книжных червей. Не то, чтобы это была библиографическая редкость, нет. Просто соответственный интерес.

По большому счёту, старая песня с новыми куплетами. Особо ничего нового к своим тезисам Суворов-Резун не прибавил. И из глобального сражение перешло в локальное. То там, то сям разбросаны по книге его 1000 и один довод супротив глупостей современных историков и военачальников, вроде Махмуда Гареева. Да никому эти генеральские Махмуды и неинтересны, но Суворову они здесь нужны как допинг, для построения новых абзацев.

Читается, конечно, легко и познавательно. Этого не отнять. Даже цифирь подается дозированно, чтобы не перекормить читателя. Но, правда, вопросы есть и к Суворову. Например, почему при убедительном перевесе и в качестве, и в количестве танков, Советская Армия терпела сокрушительные разгромы и под Ковно, и под Сенно, и даже под Прохоровкой, где победили числом. Тут уже на внезапность не спишешь.

Старательно игнорирует Суворов многие стороны войны. Например, преимущество в авиации у немцев, проблемы СССР с морским флотом, применение кумулятивных боеприпасов немцами, диверсии и прочая-прочая. Только танки, и с эмоциональной стороны, мол, какие они были крутые. Отчего их во множестве боев немцы жгли десятками и сотнями? Почему про их проблемы Суворов умалчивает — от некомфорта экипажа до отвратительной радиосвязи?

Тем не менее, хоть книга и вторичная, но читается одним махом.

«Крестоносцев» вполне можно поставить в один ряд с лучшими рыцарскими романами Вальтера Скотта и дать им надбавку за то, что они не о заморских бриттах и скоттах, а о наших предках. Речь Посполитая, Великое Княжество Литовское, Грюнвальд Советским Союзом особо не почитались, ставя во главу деяния Александра Невского. Как говорится, историки скрывали. Тот же уровень битв под предводительством Ягайло и Витовта однозначно несопоставим с разгромом ярла Биргера.

И атмосфера шляхты с репой на столе и шариками в окнах куда ближе заморочек рыцарей Круглого стола. Замечательные характеры, художественные поединки, исторические справки — всем Сенкевич хорош.

Но о главном минусе романа писатель сам говорит словами Великого Магистра — У вас, поляков, все агнцы, а у нас все козлища. Так и получилось, все без исключения польские паны — образцы добродетелей — ни женщину не снасильничают, ни холопа не обидят, благороднее Атоса, безгрешнее Папы Римского. А тевтонские псы ни шагу, чтобы не нагадить. Хотя, по сути, это было одно общество.

Взять святого Юранда, вся жизнь которого была посвящана убийствам соседей-немцев. С оправданием мести за жену. Уже давно не было в живых никого из обидчиков, а он все убивал, убивал, а кого побогаче брал к себе в зиндан для выкупа. Ладно, Юранд, а чем занимались наши главные герои, Мацько и Збышко — драками и смертоубийством. Причем, на татар мы не пойдем, у них кони быстрые, луки меткие, а взять с них, кроме кожуха драного, нечего. Лучше павлиньи чубы срезать с богатых крыжаков да с фризами за добро биться. Вместо ведения собственного хозяйства на карту поставлено наёмничество. Повезло — разбогатели.

Ну, и, конечно, силушка богатырская у каждого поляка. Взмахнут рукой — улица из врагов валится, отмахнутся — переулочек.

И все их, кроме псов-рыцарей, любят. Например, чех Главач, плененный дворянин, наплевал на Родину, лишь бы посвятить свою жизнь прислуживанию новым хозяевам. У Сенкевича это выглядит так нормально, что язык не поворачивается спросить, а с чего братья-ляхи брали в рабство братьев-чехов? Межу не поделили?

Гонорливый характер поляков известен в веках. Недаром. из-за собственного гонора, они не раз теряли своюи страну. Но здесь они поголовно — агнцы божьи.

Для рыцарского романа — самое то. Для монументальной классики — изъян.

Вынесем сказку из многочисленных «матрашечьих» вложений в другие сказки и взглянем на её как на самостоятельную единицу. Здесь, как и в большинстве остальных арабских творений фундаментального сборника, мужские персонажи озабочены двумя недоступгыми желаниями — вкусно поесть и полюбить девушку. Кому что болит, как говорится. У русских желание — подвиг совершить (морду набить), у западноевропейских — разбогатеть, у американских — объегорить ближнего. Ну, а арабам кушаний сладких поесть и девушку от 10+ полюбить, ибо хочется, а денег на калым нет и просто так не принято, отрубят все торчащее.

Поэтому брательник рассказчика готов идти за этими морковками куда угодно. Ну, разумеется, попадает он к каим-то садистам — старухе и её дочке, которые дразнили его, намекая на секс. В итоге продинамили — малость побили и выгнали голого на мороз, то есть на раыночную площадь. Добрые сородичи, увидев голого мужика, влупили ещё и, судя по всему, он от этих приключений бедолага малость помешался (стал расслабленный).

Всё, сказке конец. Мораль, вероятно, не шастать правоверным по вертепам, а копить деньги на женитьбу. Эротика присутствует на все 18+ Можно экранизировать, а то Аладдинами да Али-Бабами все перебиваемся.

Узнал новое слово «зебб», но вам не скажу.

Очевидно, что автор планировал сделать фундаментальный роман, а не легкое чтиво на вечерок. Теперешняя фантастика, правда, расслабляет читателя, в итоге пришлось, как биатлонисту перед стрельбой корректировать настройки. Не так много произведений. в которых отмечаешь идею. Оригинально — зачем звездолеты, когда можно путешествовать планетами. Правда, научное обоснование этого произошло как-то скомканно, мол, гении вывели уравнения — и полетели. Скорее всего, в эти планы вмешались бы тысячи обстоятельств, которые просчитать также невозможно, как все возможные варианты шахматной игры.

С точки зрения литературности, здесь не так фундаментально. Вообще, мне кажется, есть вопросы к переводу, что я читал, ибо авторский стиль в разных местах романа плавает, что на деле было бы вряд ли. Герои и их чувства, конечно, схематичны, видно, что автор принимал их как необходимую данность, не более. Как и Жюль Верн, к примеру. Такова изнанка классической научной фантастики, у неё идеи, некогда десятками страниц переживать, поцелует сегодня герой героиню или нет.

А, если учесть, что Франсис Карсак (Франсуа Борд) был вообще не литератором, а профессором палеоантропологии (напомнило Обручева), то претензий к красоте слога нет вообще.

Вау, какие у последних отзывов простыни. В принципе, читая Пелевина, надо следить, чтобы не сорваться в неконтролтруемый поток мысли. Ведь и сам Пелевин горазд из интернет-мема или какого-нибудь эзотерического тезиса набрать несколько страниц животворящего текста. И плавая в этом тексте от буйка паранормальности до буйка субкультур читатель находится в иллюзии прикосновения к истине не для всех.

Причем и идея лис да волков властителей мироздания вполне перспективная, с выходом на фольклор разных стран и эпох, с добавлением специй из современного боевика и классической мистики практически гарантированно приносит Пелевину респект, ну и деньги, конечно.

Но когда спадает морок чтения, может возникнуть вопрос — а про что книга? Жила-была старая (очень старая) дева, её слегка изнасиловали и она познала вкус большой и крепкой любви. Все. Скучный и избитый сюжет. Но обертка камуфлирует сюжет.

По долетающим весточкам в современной Америке криво смотрят на это произведение Марка Твена. Из-за обилия негров и постоянных шпилек, вроде «Я думала — человек погиб, а, оказалось, негр». Жаль, если так, ибо роман Марка Твена сделал на порядки больше для искоренения расизма, нежели погромы во славу задушенного полицией наркомана. Негры в «Гекльберри Финне», в отличие от белых, весьма человечны и льющийся сарказм просто не оставляет читателю другого чувства, кроме негодования по поводу угнетения.

Продолжение «Тома Сойера» написано куда глубже локомотивного произведения и до похождений мальчиков у южной тёти Салли шло мощно. Дальше, к сожалению, пошел бог из машины — за уши притянутый упомянутый Том Сойер в сюжет и снижение уровня напряжения по Бичер-Стоу до откровенного водевиля с освобождением бедного свободного негра. Ей-богу, такое впечатление, что доведший сюжет до изгнания жуликов, до боли напоминающих Остапов Бендеров, Марк Твен вдруг решил, что девятилетней публике роман будет сложен и свел концовку к бестолковщине, вроде крысиного мазохизма и растаявшего на голове масла.

Впрочем, остальные продолжения на порядок хуже, и «Гекльберри» можно считать за канон.

Оформлена книга, конечно, стильно. А вот содержимое — на любителя. Все вокруг да около бертоновского «Трупа невесты», от иллюстраций до атмосферы. Энциклопедичность тоже только в названии. Призраки, правда, кое-какие присутствуют. Но в них нет ничего от английской классики и американского новодела. Для посиделок после отбоя в пионерском лагере самое то.

В угоду полиграфии шрифты, фоны и блеск бумаги не способствует вдумчивому чтению. Кое-где с трудом продираешься через текст. Из-за его формы, содержание весьма просто.

Оценочный вывод очевиден — книга подарочная. Что-то вроде фигурки с символом приходящего города, но который не стыдно подарить.

По сути, это не книга, а сборник популярной информации о вирусах и массовых заражениях ими. Чтиво на заданную тему. Писательница даже не попробовала ввести какую-либо парадигму, не попробовала разобраться в первопричинах, и, соответственно, высказать личную гипотезу противодействия пандемиям.

Могут возразить, мол, автор — специалист, лично участвовала в изучении вирусов в тьмутараканях. Ага, а я поехал в Париж, походил под Эйфелевой башней и стал специалистом в инженерии высотных конструкций. Её похождения в стиле «туриста завели в попу мира» вряд ли имеет какой-то научный вес. Мы заехали на дикий рынок в Китае, я увимдела, как плюются и испражняются на Гаити, в самолете передо мною обделался холерный пассажир. Ну да, познавательно. А уж её бспомощность (специалиста!) перед стафилококком, который не смогла вылечить у всей семьи, словно обычная бабка в деревне, авторитета тоже не добавляет.

Кусочки беллетристики про мировые заболевания читаются более живо. Но это так разбросано и не систематизировано, что на полноценный труд не тянет. Да, холеру не могли вылечить, так и коронавирус сейчас тоже не могут, в чем разница. Обычный герпес — и тот не по силам великой современной медицине.

Вывод — крутись как хочешь, но единственное средство против вируса — естественный отбор, через слабых переступаем, сильнейшие адаптируются и идут навстречу новым микробам.

Вроде и старался автор. И названия разделов под Гарри Поттера подгонял, и и заумные вещи из психоанализа примерами чуть ли не из «Курочки Рябы» разбавлял. И правду-матку резал, что шарлатаны врут, а ученые правду глаголят. Всё так. Только что в сухом остатке? Какая генерального линия у сего опуса со списком литературы на 40 с лишним страниц? Кто защитился от тёмных искусств?

Гомеопатия — это бред. Ну да, бред. Кто так считает, ничего нового не открыл, кто так не считает, тоже мнение вряд ли поменяет. Черная магия не существует. Ну да, а Земля не плоская. Что из того. Некоторые факты занимательны, но бородаты. Некоторые притянуты к общей канве.

Захотите ли перечитывать такую книгу? Ну, если времени не жалко. Говорят, автор, мол. популяризатор науки. Да нет, это Перельман с его занимательными физиками и математиками — популяризатор науки.

А товарищ Панчин — обычный компилятор. Без открытий Америк.

Да. я уже давно дошел до той стадии, когда понимаешь, что в «Трех мушкетерах» только один положительный персонаж — кардинал Ришелье.

В «Двадцати годах спустя» наши и без того небезупречные герои подурнели еще больше. Атос, благородство которого дуэт Дюма-Маке сует в каждом предложении о нем прославился историей с рождением сына, которого они благородно с мамашей-герцогиней до сих пор держат в неведении, мол, мы благородные опекуны-спонсоры, целуйте нам пятки за это. Вмешательство от балды в политику. Даже у Путина и Лукашенко куда больше сторонников, которого ненавидели все соотечественники до одного. Только Атос путался под ногами. Ну и тряпичность поведения с Мордаундом, пока топить не стали, все в провидение играл.

Портос стал просто тупым и недалеким, которого использовали, чтобы двери плечами выбивал. Арамис в романе до кучи. Аббат, который не уделяет теологии ничего, да и бабник стал потрепанным, ни одной нормальной интриги. Бегает за тряпичным Атосом.

Д«Артаньян, конечно, поживее остальных вышел. Но, судя по тому что за 20 лет он не продвинулся ни на шаг ни в одном направлении, он просто горский лузер. Да и капитанство по итогом романа он получил вопреки мало-мальской логике, в жизни его бы давно прикопали где-нибудь под деревенским дубом.

Второстепенные стары герои, вроде Анны Австрийской или Рошфора, тоже полиняли капитально. Один Планше только нехило прокачал скиллы.

Но зато роман тянули новые персонажи — Мазарини, показательный паяц и Мордаунт, 23-летний демон, делавший 90 процентов английской революции и превращающий наших героев-мушкетеров в зайцев. Ну, и Рауль на перспективу окончания трилогии.

Роман читать строго в 14 лет после просмотра одесского телефильма. Тогда все звезды сойдутся.

К сожалению, бывают книги, которые читаются только с помощью допинга. В данном случае — это фильм Бёртона и фотографии, иллюстрирующие произведение. Самостоятельно мир, который старается преподнести автор, никак не вырисовывается. И это, конечно, минус для книги. Ведь у той же Мариам Петросян, которая тоже быстро приходит на ум похожим сюжетом про Дом, воображение работает куда ярче.

Ну и, как почти у каждой серии, «Дом странных людей» трудно засчитать за полноценное произведение. Пилотный выпуск. Задача — зацепить и стимулировать на приобретение продолжений. А что нам они обещают? Мир в незримой опасности, мальчик, не такой как все с товарищами спасет этот мир. Немножечко локальных локаций. Комикс, честное слово, не художественное произведение.

Конечно, поклонники есть у всех. Но мне показалось правильнее соскочить с колее после первой книги.

Сюжет из области «гони объем», ибо весь синопсис умещается в одностраничную сказку тысячи и одной ночи. Поэтому Лукьяненко, не найдя идей для оригинального развития, сконцентрировался на разных пасхалочках, аллюзий, оммажах, отсылочках, мемах. Причем, местами получался винегрет из популярных кинофильмов и книг, не только не закамуфлированных, а специально выращенных ходом событий.

Где-то полкниги читалось с интересом, но потом все нити стали очевидными. Ведь главного героя подростковой франшизы ни за что не убьёшь, чего волноваться. Если обратиться к персонажам, то их однозначность также не добавляет вистов писателю. Даже Трикс развивается дерганно, как будто забрасывает новый опыт в чемодан сущности. А об остальных героях и говорить нечего.Надо — вставим фею, не надо — заполним страницы псевдофилософскими записями в Книгу.

Для фанатов писателя. Неофиты пусть почитают что-то более качественное.

Ну, а о чем писать человеку, попробовавшему первое мороженое в советском кафетерии? Так как мыслей и идей мало, а писать о чем-то больно руки чешутся, то берется банальное попадалово. Мол, опыт и знание старика (помноженные на божественную возможность восстанавливать все прочитанное) с помощью господа бога внесем в тело супермена, одним махов шестерых стиляг побивахом. И самое главное, что волнует божественное провидение — спасение СССР.

Ну сюжет как сюжет, ладно, не всем человека-невидимку и машину времени впервые изобретать, удел массовки — жевать жеванный фастфуд. Но почему товарищ писатель решил, что спасать СССР нужно с момента скидывания Хрущева. Типа, до этого все было зашибись — гражданская война, голод, нищета, уничтожение крестьянства, геноциды, атомное противостояние, ну, ерунда, право слово, миллионов 50 туда-сюда. А вот становление нефтяной экономики со стариканами в Политбюро — это катастрофа. Ну, правда, что там сделал Брежнев, войну с Афганом развязал, каких-то 15 тысяч трупов, вот то ли дело вдохновитель СССР Сталин. Десятки миллионов. Конечно, божье провидение, закинувшего учителя истории, в 1964 заволнуется.

А что же наш герой ведет себя как обычный паразит. Стихи Высоцкого за свои выдает, прозу Юлиана Семенова. Конечно, все, от первокурсников до Хрущева, от этих способностей испытывают бесконечный оргазм, и наш герой за пару месяцев из безродного студиоза (есть, правда, «крестный» генерал КГБ) становится вершителем судеб страны.

В принципе, все понятно из названия. Читать мазохистам, считающим время, когда член стоял флагштоком, самым лучшим в истории человечества.

На протяжении всего рассказа было стойкое впечатление, что я читаю спин-офф к «Сто лет одиночества» Маркеса. Ну, правда, зачем Уэллса вдруг в Южную Америку понесло да ещё в изолированное поселение странных для других, но логичных для себя. Кстати, тема слепоты не раскрыта полностью, например, что вело к столь необычному дефекту. Впрочем, это только декорации, экзотические и шокирующие. А основная идея, конечно, в разочаровании в, казалось, железнобетонном доводе — «Среди слепых и кривой — король».

Сколько раз каждый из нас мечтал получить какую-то сверхспособность, приручить золотую рыбку со скиллом выполнения желаний, ну, хоть, миллион долларов найти. И уж тогда-то, тогда мы развернемся, мы покажем.

Куда же денутся недоразвитые, падут ниц перед полу-божеством. А вот и нет. Как рыночные бабки задавят в споре любого интеллигентного логика, так и в любой другой области массы не только не попробуют подняться к новым возможностям, но и не преминут забить высунувшийся гвоздь по самую шляпку. И полностью оправдают свои действия.

Имея такую мощную фабулу для рассказа, Уэллс и остановился на ней, отказавшись беллетризировать произведение. Скупые краски на главного героя, и практически пунктир на всех остальных, слепляя слепых в единый личностный колобок. Была наметка на любовную линию, но, устыдившись, автор мгновенно её убрал. Да и концовкасвела значимость идеи к приключениям в духе детей капитана Гранта, где главное — движуха.

Произведение по типу. Вышел мужик на улицу — лекция об улице. Рядом с ним остановилась старушка и рассказала, какие архитекторы проектировали 200 лет назад дома на улице. Пробежала мимо собачка, и гавканием поведала об особенностях хвостов и ушей собак её породы. И так весь роман. Никто не выражаются междометиями — все готовы заменить профессора и выступить с лекциями по любому поводу. Если вы читаете книгу, как путеводитель по туристическим местам — самое то. В остальных случаях раздражает своей бутафорией.

Но куда больше плывет сам сюжет. Ляпы логики в каждом абзаце. Начиная от наличия главного героя, который нужен там, как в бане пассатижи и красавицы-умницы-спортсменки-верующей и прочая девицы до разных несуразносте, вроде умения священника высокого ранга водить вертолет и прыгать с парашютом до успешного катапультирования ученого с высоты в три километра с куском материи в руках.

И, если «Код да Винчи» имел правдоподобность, что и обеспечило шумиху, то «Ангелы и демоны» настолько клюква, что интересна только фанам похождений Лэнгдона и любителям популяризации старины. Вот про Бернини, например, многие отсюда узнали.

Вот представьте, что вы добились относительного успеха на почве медиа. Есть кое-какие деньги и слава. Какая у вас в таком случае мечта? Конечно, написать книгу. Не какую-нибудь раззаковщину, там, «Другое Рен-ТВ. По ту сторону камеры», в КНИГУ. Но есть проблема. Идей для «Мастера и Маргариты» или «Гарри Поттера» нет совсем. И вдруг автор читает модного стилизатора Бориса Акунина «Любовник Смерти», что, в свою очередь, навеяна записками Гиляровского. Ура! Появилась идея даже не для книги, а для всего цикла.

Шерлока Холмса своего не придумать? Не беда. Возьмем известную личность — долго думать не надо, самого Владимира Гиляровского и запустим его в подвалы Хитровки какое-небудь страстное погубление невинных душ расследовать. А в каждую серию, пардон, произведение будем ему в Ватсоны назначать другую медийную персону — Шаляпина (здесь), Дурова, Поддубного (даю подсказку).

И журналистического навыка ремесленника вполне хватает, чтобы выпускать несколько работ в год. Доброва хватило на пару лет.

Читать строго для убийства времени. Легко и непритязательно.

Несмотря на толерантное отношение здесь к циклу Булычева, хочется константировать, что Кир Булычев откровенно не справился со взятой на себя задачей расширить свои возможности писателя. Все сразу замечают не совсем привычную для Булычева форму, скорее всего крымско-трапезундские истории в стиле Пикуля, которому вдруг захотелось ввести элемент фантастического артефакта в произведения. И поэтому в трехромании сразу стали заметны провисания.

- непонятная сюжетная линия. При неплохой завязке («Наследник») два остальных романа были похожи на забуксовавший бульдозер, которого швыряет туда-сюда без цели. Смешались в кучу татары, Ленин, турки-контрабандисты, бунинская любовь, перестроечная колчаковщина и бог знает, сколько ещё ингредиентов. И ради чего? К чему пришел автор в результате?

- непонятная целевая аудитория. Подросткам читать сложно ввиду незнания множества исторических фактов и личностей. Историколюбам здесь ничего не предложено, похождения Коли Беккера, последнего защитника императриц, не великий козырь. Пожирателям чистой фантастики тоже не разгуляться — из неё только заюзанная миллионами произведений машина времени, которую используют тупо для периодического бегства.

- литературное ремесленничество. Здесь нет детской непосредственности Алисы, лайт-философии Великого Гусляра, классического апокалипсиса Поселка. Парус, порвали парус.

- нет цепляющих персонажей. Недозрелый Андрей Берестов, непрописанный Теодор, бедная Лиза-Лида, россыпь башибузуков с интеллигентными замашками — с кем отождествляться? С книжно действующим гнилозубым Колчаком?

А уж 20 процентов популяризации археологии вообще выглядят вставным инородным пятном, тормозящим и без того натужный экшн.

Если автором числился не культовый Булычев, а какой-либо Петухов-Замоскворецкий, то работа бы затерялась среди легиона попаданцев и альтернатившиков. Но ей быть суждено на виду. И, если цикл из трех романов сравнивать с более ранним Булычевом, результат очевиден.

Сам по себе роман как ярко выраженный детектив слегка выше среднего, но на него, как зачетка на прилежного студента, работает следующий роман цикла «Молчание ягнят», а, вернее, его экранизация с убойным попаданием в роль Энтони Хопкинса. Сам по себе «Красный дракон» тоже интересен образом заглавного маньяка-шизофреника, но не более, да и сцены с Ганнибалом Лекторомне дотягивают до драматизма следующего произведения. Вообще, темп произведения достаточно дискретный, но финальные главы заставляют забыть об этом.

И в качестве единицы франшизы «Красный дракон» уверенно находится в обойме.

Оказывается, не только у нас грустят по благословенному Союзу, где задаром раздавали квартиры и кормили вкуснейшей докторской колбасой. Данный роман, начиная от названия, заканчивая месседжами каждой главы, пропитан причитаниями о том, что раньше трава была зеленее. И это очень приятно читать. Конечно, очень скоро можно увидеть, что проблемы персонажей этого романа не глобальные, а локальные. По простому, хочешь жить — давай вертись. А здесь через одного хронические бездельники разного возраста, которые свою лень делать выбор обосновывают вселенским американским кризисом. А за этим конфликтом ничего в книге нет — лайт-бродяжничество, будни тюряги, жизнь в трейлере, ничего сверхзанимательного.

Рекомендуется для поднятия собственного тонуса, мол, там, где нас нет, тоже хреново.

Идея и завязка сего произведения давали надежду на хорошее чтение. Всеобщее бессмертие, гиперразум, моральный выбор права убийства. Согласитесь, хоть эти проблемы уже неоднократно вспаханы в литературе, возможностей предоставляется ещё больше. И Шустерман бодро начал, введя двух главных героев и дилемму их существования.

Увы, дальше пошло беднее. Чем больше вводилось новых персонажей, тем скуднее они изображались. Тот- садист, то — колеблющийся, одна-две черты характера, максимум. Да и сам сюжет развивался предсказуемо. У ког власть (над жизнью и смертью), тот разлагается. У кого абсолютгая власть, тот разлагается абсолютно. И сам роман из возможного философского произведения превратился в обыкновенный боевик. Где, по законам жанра, вчерашний неофит, уделывает морально и физически орду искушенных в своем деле профессионалов.

В принципе, имея в виду эту и другие несерьезно, роман хвалили, в основном, в категории «Литература для подростков».

Складывается впечатление, что российские фантасты дублируют англо-саксонский путь, а белорусские — российский. По сути, «Ночь» — это то же «Метро 2033» Глуховского. В минских локациях. Беларускую мову прыемна чытаць, але якіхта новых думак не з'яўляецца. Реплика реплик. Хотя, повторюсь, на белорусском языке читать приятно. Ибо, не так уж много на нем современной литературы.

Главный герой, Книжник, на любителя. Как там пел Губин, а куда идёт он и сам не знает, видно, уж судьба выпала такая. Ну, или по Иванову — Ночь, грешной души печаль. Рекомендуется только тем, кто задыхается от недостатка белорусского языка. На русском читать абсолютно бессмысленно — таких пестрообложечных антиутопий за рубль пучок на книжном лотке.

Такое впечатление, что от каждого прочитавшего это объёмное произведение, требуется вступить в секту его безоговорочного почитания. Да посмотрите на баллы даже здесь. Чуть ли не уровень «Мастера и Маргариты». На деле все проще и грустнее. Как и положено фанфику, текст паразитирует на Вселенной Гарри Поттера. Возносят якобы невиданный доселе рациональный подход. Где тут рациональность? Может быть, там, где все герои — от подростков до старцев изображены нудными киборгами. Эмоций у них нет, то, что за них выдается — это бездушный текст. Логика? Ага — на полном серьезе Гарри рассуждает, что Драко Малфой от его залетел. Шляпа несет полный бред при распределении. Мальчик, ещё вчера не знающий про магию, за неполный год уделывает магией разных Воландемортов и Дамблдоров, не напрягаясь, освобождая Беллатрису из Азкабана и строя весь Визенгамот.

Рациональный подход? У Виктора Точинова в «Острове без сокровищ» рациональный подход к известному произведению. Почитайте, действительно неожиданная логика. А здесь поток сознания. Причем, дискретный. Видно, что писано не по единому плану, а какими-то приступами. А уж художественная ценность существует только в экстазе апологетов.

Роман — тест на внутренний снобизм. Мол, пока все читают какую-то беллетристику, настоящий читатель постигает рациональный дзен.

Многие из поставивших этому произведению запредельно высокую оценку, вольно или невольно стараются не обращать внимание на то, что сказка вовсе не Шварца, а Андерсена. И заслуга писателя в небольшой обработке. Всё. Разве вы будете считать гением литературы того, кто возьмет, к примеру, «Гарри Поттера и философский камень», введет туда какого-нибудь рассказчика коня Юлия и минимизирует диалоги и действия? Да, это необходимое ремесло — та же литературная обработка, сценарии, либретто позволяют дать новую форму творению. Но, извините, это неправильно писать — сказка Евгения Шварца «Снежная королева».

Но в Советском Союзе плевали на авторство. Алексей Толстой якобы по детской памяти написал «Буратино», Корней Чуковский, разумеется, в собственных творческих муках родил доктора Айболита, Александру Волкову вдруг пригрезился далекий Канзас и Изумрудный город. Можно продолжить при желании.

А, если вынести все андерсеновское за скобки и оставить только шварцевское. Да ещё поделить в несколько раз, ибо стоять на плечах гигантов куда проще, чем вынимать кубы грунта для фундамента собственного произведения, то много ли останется шедеврального?

Я пишу потому, что я пишу.

Заведя в тупик фандориану (последние два романа — увесистая клюква), Борис Акунин завязал. И всё-таки сорвался. Как сейчас модно говорить, заспин-оффил. И, если японский виток похождений благородного Эраста Петровича был в своё время принят с благосклонностью. Японская экзотика в шерлокхолмсовских тонах. Сейчас это уже заходит не так. Перемешав тайны золота атамана Семёнова с тайнами золота классических якудза, Акунин приготовил русские блины с японским васаби. Не то, чтобы совсем несъедобно, но, так скажем, на любителя.

Или на безудержного поклонника франшизы. Ибо без арсенала былых похождений импозантного господина со сбитым в колобок слугой-азиатом, книга вообще не воспринимается. Теоретически, конечно, прочитать её можно, приключения есть приключения, но все нюансы повествования останутся не активизиованными.

А вот издание куда лучше стандартных захаровских томиков. Настраивает на получение интеллектуального удовольствия, которое,впрочем, вовсе не гарантировано в процессе чтения.

Атмосферная половина романа в итоге сваливается в прогон текста. Особенно это заметно в конце, когда Фандорина уговаривают монархи помочь не допустить войну, а он бегает по злачным и нефтяным местам Чёрного города. Повисли к тому времени и сюжетные линии — и Дятла, который стал опереточным злодеем, и Саадат, которая стала очередной неповторимой любовью, и, главное, гочи, без которого вдруг не смог спасти мир Фандорин. Жалко, мог бы получится один из лучших романов цикла.

Ибо кавказская атмосфера, повторюсь, неплохо удалась кавказцу Чхартишвили. Конечно, она в романе лубочная, но удачно вписывающая в канву. Как грозные ассасины добавляли антураж в фильме месье Скорика, так и в тексте колоритны были и армянские маузеристы, и тюрские аборигены, которых грузин Акунин троллит новомодным словом «азербайджанцы». Кстати, те же грузины в многонациональном городе практически не упоминаются. Так, пара больших и маленьких начальников.

Последний роман цикла, который можно назвать качественным.

Специально для поклонников фандорианы. Акунин уже экспериментировал в данном формате — «Комедия/Трагедия» (2002). Не упустил он и возможность подстрелить парочку зайцев, получив гонорар за книгу и за пьесу. И, если сравнивать с похожим экспериментом Роулинг, то у российского лидера беллетристики получилось гораздо лучше. Впрочем, в скрижали эпопеи похождений лучшего российского сыщика эта пьеса-перевертыш не входит.

Как самостоятельное произведение «Инь и ян» качеством пожиже основных романов цикла. Сюжет трехкопеечный, герой прописаны грубыми мазками. Фандорин и Маса не привнесли во франшизу ничего нового. Плюс весьма топорное волшебство в одной из версий, хоть вся франшиза упорно побеждает любой мистицизм рационализмом.

Антагонисты настолько мелки, что их даже трудно внести в реестр значимых персонажей. Нет особых эпизодов. которые тащат весь текст.

В-общем, да здравствует форма, что преобладает над содержанием.

Забавно читать произведения, написанные более полувека назад, которые вдруг становятся актуальными сейчас. Ибо, после развитого социализма, вопреки Марксу и Ленину, вдруг пришел капитализм. А там уже дорожки протоптаны и никто велосипедом изобретать не намерен.

Вот и «Отель», который написан в эпоху смены Хрущева Брежневым, читается как современный роман. Глобализация гостиничного бизнеса, разные шестеренки его жизнедеятельности и зарисовки характеров представителей разных сословий.

Как и другие романы Артура Хейли, ценность «Отеля» не в литературной обёртке и, уж конечно, не в сюжете, который стандартен для беллетристики. Ценность в иллюзии понимания сути мира, параллельно существующего и изредка пересекающегося с нашей обыденной реальностью. Вы ведь тоже уверовали, что поняли гостиничный механизм среднего периода капитализма.

Хотя, нельзя не увидеть, что увлекаясь функциями производства, автор заменяет людей тоже функциями. Управляющий — безупречный менеджер, чей минус любовь к людям, особенно женского пола. А полицейский отеля — пройдоха. Ну, и бог из машины тоже отнимает очки, которых, впрочем, осталось куда больше. чем у среднестатистического произведения.

Фандориана той поры, когда Акунину было интересно эспериментировать с разными формами стилизаций. Здесь то, что называют диккенсовым детективом, изрядно разбавлено локациями Гиляровского. И это было свежо, тем более, что было заявлено переплетение с декадансом «Любовницы смерти». Правда, этот приём был формальным и выглядел искусственно добавленным, типа, этот гражданин не из этого романа, Скорик, не обращай внимания.

Персонажи здесь ещё прописаны сочно, но главзлодей подан, в основном, только по принципу: «чтобы никто не догадался». Кстати, не совсем логичен был интерес Фандорина к преступлениям в среде нищей Хитровки, ведь то этого он занимался совсем не пересекающими делами — разоблачал мистиков полусвета и готовил мотопробег. ЯА, если добавить активную нелюбовь царствующего градоначальника, то реального времени тягаться по заугольям частному сыщику просто бы не было. Эти попытки совмещать несколько дел, Акунин практически больше не предпринимал, ибо не получалось органически.

К минусам мини-романа можно отнести его достаточно быстрое выветривание из памяти. Наверное, потому что бытовые поиски клада цепляют не так, как японские страдания или общение с великими мира сего. Впрочем, если сравнивать с поздними работами, то вполне беллетристически получилось.

Любопытно читать с точки зрения великовозрастных дурочек, думающих цитатами из социальных сетей и считающих, что они творческие, никем не понятые личности. Век назад таких было не в пример меньше сегодняшних, поэтому актуально.

Если оценивать стилизацию, то она для Акунина невысока — от имени Маши Мироновой, капитанской дочки до незатейливо закамуфлированного Стивенсона с его «Клубом самоубийц» и принцем (псевдояпонским) Флоризелем.

А с точки зрения фандоринской сквозной дедукции грустно за талантливого сыщика. Если в других романах его заблуждениям были логические пояснения, вроде нестандартности ситуации, неопытностью детектива или силой антагонистов, то здесь все просто — автор, как мог, тянул объем. От Машиных дневников до тягомотины с Председателем. По введенной диспозиции — это рассказ, ничуть не шире сюжетом, например, стилизации на собаку Баскервилей «Скарпея Баскаковых», исполненной куда качественнеей.

Но за декаданс надо добавить. Хорошо получить о него вытереть реалистические ноги.

В фандориане, наверное, этот роман можно отнести ближе к середине по качеству. С точки зрения беллетристики — свежо. с точки зрения исторической реальности — допустимо, с точки зрения детективной логики — не очень. Играя в аналогию Фандорин-Холмс, автор пренебрегает тем фактом, что британское и русское мышление весьма разнятся. На Западе частный детектив — кирпичик системы мироздания, и, в случае респектабельности сыщика на Западе к нему могут обратиться инкогнито достаточно высокопоставленные особы, с большей частью, пикантными случаями, вроде возврата интимных писем. В России царь и высший двор, столкнувшись с киднепингом, никогда не станет даже информировать частного сыщика-любителя. Его просто не допустят А здесь вообще иностранная горничная миллионные драгоценности преступникам таскает, ага.

Не раскрыт и мотив «доктора Мориарти», и весьма топорна объяснена уникальности преступной группировки, мол, все до упомрачения любят шефа. Халтурка. Но, в отличие, от поздней воды, здесь ещё выдержана нить франшизы, да и техника писательства заставляет роман глотать за один, максимум, два приёма.

Роман из лучшей половины Фандорианы. В отличие, кстати, от экранизации, которая излишне перенасыщена быстро стареющими спецэффектами, да и выбор кавказца Бероева хуже двух других вариантов. Но возвратимся к книге. Понятно, что её нужно читать сквозь призму приключенеских произведений, иначе возникнет множество вопросов. Например, с какого перепугу в штабе действующей армии тусовалась псевдо-суфражистка Варя. Или явно притянутый за уши главзлодей. Но сам дух книги завораживающе тянул от страницы к странице. Книга на одну ночь, что удаётся немногим современным произведениям, которые читаешь в несколько заходов.

Персонажи прописаны не одной определяющей краской, что усиливает силу произведения. Ладно, сквозному Фандорину менятся сам бог велел. Так меняются чуть ли не каждый герой, и нельзя однозначно сделать вывод, то ли это индивидуальные перемены, то ли вредный автор крутит читателем в своих интересах.

Ну, и исторический момент познавателен. Плевна, Осман-паша, Скобелев (пусть и немного закамуфлирована фамилия), перепелкин-Куропаткин... Не так и часто современный поток информации обращается к некогда важным и не столь уж далёким событиям для России.

Свою роль шпионский детектив выполняет весьма хорошо.

В последние время принято безмерно восторгаться прозорливостью Николая Носова, безобидного детского писателя, писавшего про кашу, огурцы и двойки Вити Малеева, и вдруг предсказавшего в 1965 году всю суть современной России и окружающего мира романом «Незнайка на Луне».

Конечно, ничего Носов не предсказывал, а просто отобразил в детской сказке обычный капитализм, который цвел и пах добрую сотню лет и до «Незнайки». Вот только оболваненная коммунистической идеологией «самая читающая нация мира» не могла сложить два и два, и. несмотря на открытую информация, не понимала, что, к примеру, вождем всех трудящихся был потомственный дворянин Ленин, всю жизнь прекрасно проживающий на материнский капитал (сдача в эксплуатацию земель) и деньги экстремистской партии по Лондонам, Парижам и Женевам. Не говоря уже о более общей диалектике жизни. А Николай Носов это понимал. И, что самое удивительное, он настолько гениально изложил концепции разных ступеней развития общества в франшизе для первоклассников, что за одно это его нужно ставить на уровень Булгакова. Сравните с другими детскими канонами — переложениями Волкова, Толстого и Чуковского и бесконечной библиотекой пионера, благополучно канувшей в пыль дальних полок.

Здесь же можно писать самые разные диссертации — от психологических до философских. Одна только теория внутренней Луны чего стоит. И пишут — https://fantlab.ru/work863046, например.

Любопытны персонажи — лидер общества, интеллектуал Знайка. Это, согласитесь, редкость, чтобы управлял ботан. Даже в своей франшизе Носов выводит на первый план народного героя Незнайку, который достопримечателен лишь тем, что он ничего не умеет. Такова потребность общества — Гарри Поттер выписан по тем же стандартам.

В данном же романе ещё выделен Пончик, наслаждающийся своей булимией. Который при таком же неумении ничего делать, устроился в совершенно незнакомом социуме на порядок лучше незадачливого протогониста. Вот эти трое — живые земляне, остальные коротышки — функции. А вот на Луне почти каждый герой, кроме эпизодических полицейских, обладают оригинальным характером. Жулио со Скуперфильдом не спутаешь. Как и зэков Козлика и Мигу. Что наводит на мысли, что капитализм раскрывает личность куда лучше коммунизма, где каждый — всего лишь винтик и шпунтик коллектива.

И разбросанные изюминки книги — эпизоды, где Носов устами коротышек говорит про то или другое общественное явление. Например, про модерновые картины или суть полиции — прислуживать богатым. Именно емкость этих штрихов и делает роман сейчас актуальным.

Ах, эти средние века,

Где одинаково горька

Судьба партера и райка,

Вора и принца.

«Зимовье зверей»

Благодаря Тому Тыкверу, режиссеру одноименного фильма, с этим современным произведением знакомо очень много людей. И моё мнение вряд ли будет отличаться от преобладающего мнения большинства. Это действительно книга, уже входящая в золотой фонд литературы. Зюскинд нашел своего героя, не такого как все, и смог мастерски огранить его локациями и философскими одеяниями. Вплоть до статуса демиурга. Согласитесь, в жанре исторического криминала не так просто это сделать.

Но, главное, даже не сюжет, а язык, который даже в переводе впечатляет переводов мира обоняния в привычную нам визуалистику. Иногд ловишь себя на мысли, что даже не происчходящее тебя волнует, а сама среда зловоний и ароматов.

И, как положено, для высокой литературы, с первого прочтения все посылы автора не очевидны. Например, явно требует повторного осознания период одиночества Гренуя. его жизнь в тесной пещере, как триггер к остальному происходящему. В том же фильме акцент на это сделан не был, в романе же роль этого раздела велика. если вообще не ключевая.

Ну и вишенька на торте — символизм финала. Жестокость во имя любви.

Мощное произведение.

Донатович (такое имеющее новый смысл сейчас отчество) изрядно ёрничал в своём произведении. Тем, кто прочитал «Заповедник» в восьмидесятых, вероятно, этот текст показался из-за непривычности родниковой водой. Я с ним познакомился в 2020 и на фоне прочитанных ранее произведений, например, того же Михаила Веллера, он кажется глубоко вторичным и неоригинальным. Но, в принципе, можно сделать поправку на первородство.

Но даже тогда не вижу причин всеобщего почитания (а «Заповедник» имеет достаточно высокий рейтинг). Легкое бахвальство алкоголической распущенностью куда красочнее подаётся в ерофеевских «Петушках». Довольно неуклюжий прием реверанса эмигрантству — мол, какая умная жена, добившаяся у ОВИРа лучшей доли, не то, что я, балбес. Достаточно буффонадные персонажи, вроде Михал Ивановича или Маркова. Очевидно, чуть более, чем полностью выдуманный типаж «сельского» чекиста. Ну. и, конечно, снисходительность к музейному делу, где работа в Пушкинских Горах подаётся как ни к чему не обязывающая синекура для недопонятых творческих личностях.

Многие отмечают, блестящий литературный язык или юмор «Заповедника». По первому пункту спорить не буду, есть даже секта фанатов, утверждающих, что у Довлатова нет ни одного предложения, где встречаются слова на одну и ту же букву. Я не филолог, а персонального эстетического удовлетворения не получил. И вызывающих смех, улыбку или усмешку особо не заметил. Ну. перепутал молодой экскурсовод стихи Пушкина и Есенина или слегка горделивое описание запоя главного героя. Может, многим весело, не знаю.

Ну и что-то вроде резюме. В образовательных целях чтение рекомендуется, но, если считаете. что приобщаетесь к великой, этапной литературе, то, скорее, нет, чем да.

Если не ошибаюсь, то с этой книги, а также с «Легенд» и раскрутился Веллер в лоточной мегапопулярности.

Беллетристика про демиурга локального масштаба читается легко, и мотивирующе до той поры, пока не начнешь проектировать книжные проблемы на реальные. Плюс постоянно делать хронологическую поправку, ведь, как принято в литературе, окружающая среда дана схематически, если упор делается на внутреннее становление. А ведь переломный этап развала Советского Союза явно бы вносил поправки в хитроумные комбинации господа нашего создателя майора Звягина.

Кстати, возникает очевидный вопрос — а какие цели у самого творца? Ну, кроме изменения людских парадигм. Быть не может, что человек с такими способностями ограничивался суточными дежурствами на неотложке. Без искушений материальными средствами, возможностями изменять мир в значительных масштабах, погружения в познание — от религий до путешествий, какого-нибудь вида получения славы или другой формы почитания, менторства, в конце концов.

А так получился пунктирный образ литературного героя без человеческих слабостей.

Но персонаж любопытный, вполне годящийся для раскрутки нового героя нашего времени. И созданием фанбазы, и экранизациями, и выходом куда-то в сторону, например, комиксы или телепроекты.

Но Веллер, очевидно, принимал эту часть своего творчества за литературную халтуру, поэтому и сам особо не стремился развивать вскопанную тему.

На Стивена Кинга давно работает зачетка. Ему достаточно просто сохранять средний уровень, не ныряя под планку, и все будет — и гонорары, и экранизации. «Институт» планку не понижает. Абсолютно ничего нового в сюжете или идее, но зато удержание читательского драйва, разве что к концу почувствовалось желание поскорее завязать. Все также расписывается жизнь и чувства подростков с поправкой на технический прогресс. Выглядит это уже менее аутентично, чем описание действий и характеров малолеток в семидесятые-восьмидесятые, но в клюкву не сваливается.

Можно отметить в плюс, что меньше стало воды, чем славен Стивен Кинг. Еще не сухофрукты, но уже и не размороженный лед.

С точки зрения зарождения нового цикла «Институт» вполне годен, но вряд ли будет использован. Годы не те, да и равнозначную проблему придумать трудно, а просто пилить опилки в духе «Институт возродился, и повзрослевший Люк снова спасает детей со способностями» — это, однозначно, понижение. Ну разве какой-то бешеный успех экранизации (она, разумеется, будет) даст повод.

Уже из аннотации видно, что главное в это критической повести не содержание, а форма. Уже получивший официальный статус диссидента Абрам Терц, он же Андрей Синявский, разумеется, не мог написать что-то в духе Лотмана или Вересаева. Возможно, в узких кругах работа, где автор выступает за панибрата с классиком (и пробует аргументировать этот подход доводами «А за свет Пушкин будет платить?») и вызвала эффект не бомбы, а ручной гранаты. Но, так как широкий круг уже не советских читателей получил доступ к прочтению только в девяностых годах, то эпатажем уже было не удивить.

Поэтому попробуем перйти к сути стостраничного труда. А её уловить затруднительно. Не отрываясь от «Евгения Онегина», словно от спасательного круга, Абрам-Андрей пишет, что Пушкин упростил литературный язык и, тем самым, создал его для масс. Мол, Пушкин был звездой-селебрити своего времени и старательно поддерживал свою репутацию. Ну, что же слог самого Терца-Синявского был, в отличие от пушкинского, витиеват и затейлив. Настолько, что мысль все время растекалась по древу. Ну чего же хотеть от приятельской прогулки двух равновеликих величин, Пушкина и Синявского.

«Некоторые считают, что с Пушкиным можно жить. Не знаю, не пробовал. Гулять с ним можно» — заключительный вывод известного исследователя литературы.

Не знаю, каков в жизни был Донатович. Но после прочтения гранаты у меня вырисовался, прости Господи, Понасенков от литературы. Если это главный посыл «Прогулок», то он получился ярко. А, если бунтарь хотел сказать что-то оригинальное о Пушкине, то этого не обнаружил. Тот же желчный Веллер, не разливаясь на сотню страниц, высказывал не каноническую версию нашего всего куда аргументированнее.

Одно из десятков тысяч либретто совершенно не заслуживало особого внимания и появления, например, в качестве боевой единицы на этом сайте, если бы не официальное имя Джоан Роулинг на обложке (разумеется, ничего она не писала, а выступала свадебным генералом) и перманентные попытки разных сторон зачислить «Проклятое дитя» восьмой книгой в канонический цикл. Раз так, получи фашист гранату.

Вначале, как учат иезуиты, о хорошем. С точки зрения сценария пьесы (а данное произведение позиционируется именно так) написано профессионально. Героев ни много, ни мало. Каждому есть что играть, то и дело появляясь в окружении главных персонажей, детей Сами-знаете-Кого (и того самого тоже).

Но, с точки зрения самостоятельного художественного произведения франшизы, это халтура. Авторы не смогли родить ни одного нового героя, сплошное выкручивание отработанных персонажей. Даже, вроде бы новые Альбусы, Скорпиусы да Дельфи, это просто производные все тех же героев и антагонистов. Нет никакой новой мысли — маховики, остракизмы, отцы и дети — это уровень креатива пятиклассника, прочитавшего несколько романов серии. Особенно главный посыл — Гарри поругал сына, сын обиделся и ушел. Ну, пятый класс, в шестом уже проблемы посерьезнее.

Нет действия. Понятно что на сцене особо не развернешься, но, извините, жанр обязывает. Разговоры хороши для любовных романов, и то яда и шпаги те требуют.

И главное — а зачем? Для разных продюсеров понятно — деньги. Зачем этот бред Роулинг? Ну, реально, каждый второй фанфик оригинальнее. Никто ей не запрещал, разумеется, продолжить цикл или уйти в спин-офф. Барда Бигля приняли хорошо, Фантастических тварей осыпали галлеонами. Но, будь добра, раз поставила свое имя, не выпускай халтуру, продумывай и развивай локации и сюжет, вводи и выводи персонажей, наращивай мясо на скелет.

Каждый прочитавший (тем более, потративший деньги) «Проклятое дитя» чувствует себя лохом. Кто-то (как я) переводит стрелки на авторов, мол, как вы могли. Кто-то, от противного, пытается выжать из заплесневелого лимона лимонад. Мол, все гораздо качественней, чем видится.

А мораль проста. Не пилите опилки.

Как-то очень разочаровало сие произведение. С Громыко был знаком по паре повестей про некоторую ведьму. Ничего оригинального там не было, но в атмосферу входилось сразу, и развлекательная миссия была выполнена. А здесь все натужно. Как будто (а, скорее так оно и есть) была писательская повинность за ранее уплаченный аванс. Взяли нехитрые вводные про космические блуканни легких раздолбаев и погнали метраж текста. Полное впечатление, что не было никаких продуманных линий, так пара сюжетных предложений, и каждый день выполнение нормы, а там куда клавиатура выведет. Даже экипажи, вокруг которых все и вертелось, были взаимозаменяемы и предсказуемы. «Дозоры» Лукьяненко в плане интриг против «Космобиолухов» просто иезуиты супротив дворника Герасима.

Хотя читательская публика оценила это творение весьма высоко, на уровне, практически, шедевра. Не знаю, возможно, действует глутамат бренда, возможно, народ устраивает нехитрый экшн. По мне содержание целиком соответствует изданию книжки. Недорогая лотковая литература.

Такой альтернативный учебник получился от популяризаторов «правильной истории». Почему бы и нет, уже давно понятно, что официальная история это не официальная математика, а только одна из версий, вписывающаяся в заданную генеральную линию правящей партии. Но у Буровского, а, особенно, у Веллера ведь тоже своя четкая «линия партии», и об этом не следует забывать при чтении данной книги, написанной категорическим языком — эти пошли туда, эти дружили с теми, а над ними были ещё кто-то.

Впрочем, в отличие от официальных трактовок, здесь все на первый взгляд изложено логично, и, чтобы опровергнуть какие-то тезисы, надо разбираться в вопросе достаточно глубоко.

А этой глубины у 99 процентов, конечно, нет. Более того, данные, почерпнутые из «Гражданской истории» для многих новые и оригинальные. На багаже «Неуловимых мстителей» и «Шел под красным знаменем» даже личной теории не построишь.

Поэтому книге , однозначно, плюс как популяризатору исторических моментов.

Художественный аспект беден, уступает стилистически сольным произведениям каждого из авторов. Но. вероятно, это не тандемный компромисс, а задуманное решение придать книге научность и исторический вес.

Любопытно, что в обширном списке литературы нет работ ни Веллера, ни Буровского, хотя раньше они темы гражданской войны в своем творчестве касались.

С теперешних вершин такой рассказ, напиши его кто-нибудь из современных фантастов, не пошел бы совсем. Ибо насквозь затасканная тема — попаданец оказывается абсолютным идиотом в прошлом. Если сделать поправку на год написания, все равно думаю, что тема уже тогда, мягко говоря, была тоже не нова.

С точки зрения фантастической реальности есть очень большая натяжка — американский солдат бойко шпарит на строисландским, облегчая автору течение сюжета. Мол, за время службы наблатыкался, а за тысячу лет язык не изменился. Ага. Советский боец в Афганистане так в базарных походах за электроникой овладел фарси, что попав к Омару Хайяму, шпарит с ним, как по-писаному. Так все бы и было.

Художественная часть рассказа вполне прилична, но тоже по канонам литературы. Любовь, смертельный конфликт, одноходовая мораль.

Для обогащения писательского арсенала рассказ предстает вполне годной боевой единицей. Выделять его из глубин фантастической прозы поводов нет.

Книга написана в модном нынче стиле «Нам все врут, дело было совсем не так». Что сделать при элементарной образованности и набитой руке достаточно легко. Вот , например, сейчас все просматривается спутниками, на каждый шаг тысячи глаз, а до сих пор непонятно, например, кто первый напал — Россия на Грузию или Грузия на Осетию? А чем дальше вдаль веков, то все делается элементарно на раз, тем более, что даже ангажированных источников с гулькин нос, и те списки с копий списков.

Бушков (как и Веллер, и Буровский, и Фоменко, и ещё пачка товарищей) имеет подвешенный язык и здоровое чувство юмора. Ну и псевдологические операторы умеют включать. Поэтому читается легко и даже местами вериться, что Александр Невский — это хан Батый. А Пушкин материализовался в Дюма. Причем, в отличие от профессиональных историков, которым нет веры, ибо вчера у них «учение Ленина верно, потому что истинно», а сегодня пять радиальных версий на одно событие, Бушков не утверждает свои доводы категорически. Мол, а почему бы и нет. Действительно, а почему?

В отличие от математики, которая едина и при Нероне, и при при Путине, художественная история — неисчерпаемая руда. И Бушков ваяет книги с донцовской скоростью.

Но читать любопытно, а что ещё от книги хотеть. Тем более со многим не особо и поспоришь. Ведь те же монголо-татары как эскимосо-папуасы, или родившийся в Казани афроамериканец, дитё фестиваля.

Марвеловская история про супергероев для мужиков, рожденных в СССР. Человеческих чувств во всех персонажах не наблюдается, только люди-функции. Ну, и как полагается, главный герой просто супермен в энной степени. И текст она запоминает фотографической памятью, и марафоны бегает-плавает, и врагов народа конвейером стреляет, и аналитик круче Холмса, и танцовщица от бога и прочая-прочая. Но псевдоисторический роман затягивает своим драйвом, стилем и сюжетом. Один только финальный твист между жизнью и смертью чего стоит. Автор просто упивается своим миром, постоянно вставляя шпильки в социалистический строй и одновременно умиляясь его монструозностью.

Конечно, артефакт, за который идет борьба, весьма притянут за шестеренки, но такова доля жанра. А вот сцены прописаны очень яркими красками, встают перед глазами реалистично. И не скажешь, что автор — военный разведчик, а не литератор.

Кстати, любопытно, Сей Сеич — это Алексей Алексеевич или Моисей Моисеевич, или какие другие варианты?

Именно такую литературу нужно читать в школьном возрасте. За локомотивом приключений неизбежно потянутся и другие вагончики. Кого-то заинтересуют любовь, кого-то возможности научных экспериментов, кого-то вечные общественные противоборства религии, суда, работодателей. Причем, эти вагончики не претендуют на обязательное изучение, вроде «Войны и мира», а просто завязывают узелочки в сознании, которые могут вывести на самые неожиданные направления. Например, казалось бы, на оскароносный фильм «Форма воды».

Конечно, как и положено в подростковой приключенческой литературе, здесь многое упрощено — Зурито писан антрацитом, Сальватор надевает одежды Спасителя (легкий обыгрыш имени). Человек-рыба или сиротка Гуттиере аки невинные ангелы, а усатая матрона дышит озлобином. Слог. разумеется, тоже не набоковский. Но ведь нельзя после ознакомления с распределительным законом сложения сразу переходить к биному Ньютона. А, если учесть, что на дворе зачатки коллективизации и индустриализации по заветам великого Маркса, то только настоящий талант будетвкладывать в доступные окружающей среде формы, вроде угнетения бедных индейцев, философские мотивы одиночества от опережения своего времени.

Конечно, в выделении у Беляева именно этого романа большую роль сыграла удачная экранизация, остальные, вроде «Продавца воздуха» или «Головы профессора Доуэля» заметно хуже, а множество замечательных произведений вообще обойдено вниманием киношников.

Одннозначно в список литературы, которую следует прочитать, прежде, чем умереть. Пусть даже поздно, если не посчастливилось в нужном возрасте, чем никогда.

Любопытно читать эту околонаучную книгу. Сразу растёшь в своих глазах, мол, пока вы переживаете за Зенит или за Навального, я интересуюсь многомерностью бытия всего сущего. Тем более, для этого не нужно никакой специальной подготовки, школьной советской программы плюс более-менее регулярного просмотра познавательных передач вполне достаточно для понимания тезисов автора. Ведь он сводит все до простых аналогий, каждому по силам представить скомканный лист бумаги, проткнутый коктейлевой трубочкой — модель машины времени. Плюс постоянные отсылки к чему-то хорошо знакомому, вроде фильма «Назад в будущее». Это ведь не какая-нибудь комплексная функция действительного переменного с многоярусными леммами и уравнениями.

Вот сказал Митио Каку, что измерений ровно десять. Так говорил Заратустра, то есть теория суперструн. И верим, ибо опровергнуть не дает отсуствие мало-мальски научных знаний. Правда, где-то вскользь упомянуто, что топология допускает бесконечно много измерений, но тут же пример якобы из Эйнштейна (кто же не знает кудряша с высунутым языком), который в метро, оказывается, размышлял, что все относительно.

Но читать, действительно, интересно. И хочется верить, что ровно через пять миллиардов лет схлопнется наша Галактика с Туманностью Андромеды. Однозначно на полку.

Пока самый слабый из четырех романов, что читал у Рубанова. Наверное, потому, что автор ещё не дозрел до мемуаров. И весьма незатейливо хитрит — подаёт откровенно отлакированные события своей жизни в виде кризиса среднего возраста. Мол, ах, все не то, и все не так. Ах, я был простым московским купчиком и бросил все, но туда-сюда миллион, кормил десяток людей и посадили сугубо за финансовый размах. Ах, употреблял, но сугубо маловредную траву, чисто посозерцать. Ах, был рэкетиром, которому девки с радостью давали, но из волыны стрелял только по банкам в овраге. Тусовал в Чечне в лихие года под эгидой несостоявшегося президента Гантамирова, но токмо чтобы писать забесплатно пресс-релизы про честных чеченцев, хотящих жить с Россией.

Понятно, что неразумно в художественном произведении реально кусать политиков и бандитов, но если слащаво-наивно вводить образы молодых революционеров (лимоновщина?) и нормальных корешей со звездами на коленях, то это существенно снижает уровень произведения.

Да и философские сентенции на основе лакированных событий и последствий не заходят. Как не зайдет пресыщенность семейных отношений от старшеклассника, которого разок поцеловали на школьной дискотеке.

Впрочем, местами, если не обращать внимание на гордость автора (глядите, как жил и живу), читается с интересом, с коэффициентом на легкую былинность.

На данный роман я вышел, большей частью, из-за достаточно интересного произведения Сомерсета Моэма «Театр». Но, увы, более ранняя книга британского шпиона и бисексуала такого уровня не достигла. Это и не экзотическо-приключенческое полотно, и не женский роман в чистом виде, а что-то вперемешку, без той изюминки, которая выделяет книгу из когорты других. Не то, чтобы совсем слабо, но уж точно не ключевое произведение, как рекламирует аннотация.

Удивляет безапелляционная оценка автором своих персонажей. Во-первых, это снижает уровень восприятия (попробуйте, например, уверенно сказать — Фагот-Коровьев плохой или хороший), в во-вторых, почему-то написанное противоречит авторской установке.

Остановимся на четырех основных героях.

Плохие.

Папаша Фред Аллертон. Когда он всю жизнь жил не по средствам, проматывая, закладывая, нарушая клятвы, это никого особо не беспокоило, наоборот, он считался душой высшего общества. И вдруг, кинув какую-то мадам из этого общества и получив за это тюремный срок, он сразу превратился в ненавистного члена бомонда, покрыв позором свой род. Весьма напоминает уголовный кодекс — кради у обычных граждан — ты авторитет, украл у своих — последняя крыса. В приличном обществе, к которому почтительно обращается в романе Моэм, что-то не видно занятых делом — прожигают состояния или умножают их явно не кристально честным образом.

Вьюнош Джордж. Допустим, он последняя мразь. Пьет, гуляет, подставляет экспедицию. И чем этот образ жизни отличается от аристократического. В Лондоне он особого возмущения не вызывал. Хорошо, почему его джентльмен Алек вообще при первых признаках не отослал обратно в Англию, а, наоборот, дал власть. А, когда тот натворил дел, не предал суду, а милостиво послал под пули. А то ведь возлюбленная сестра расстроится. что её брат не герой.

Хорошие.

Девица Люси. Так как денег у её не было совсем, то она не ела пирожные на завтрак, ограничившись сдобными булочками. Все. Добродетель налицо. Ну не в учительницы ведь идти аристократке, в самом деле. Вот милостиво согласилась замуж за нелюбимого (но обеспеченного) идти. И горько рыдала, когда тому это не понравилось, и он разорвал помолвку. Чистая девушка.

И, конечно, Алек Маккензи. Джентльмен до кончиков ногтей. Что он делал в Африке? А стравливал племена и народы, иногда зовя на помощь английские войска. Чтобы присоединить к британской короне новый африканский бриллиант. Какой замечательный человек. Пачками истреблял нехороших туземцев руками хороших туземцев. Герой. Стрелков-Гиркин столетней давности. А глупые соотечественники то хвалят его, то бранят, что не уберег юную британскую душу. А он гордо уходит в закат.

За кого переживать в романе. За тех, у кого икра обмельчала? За бандитов-авантюристов? За ленивых мажоров с голубой кровью?

В мире ежегодно пишется тысячи романов, и единицы из них становятся бестселлерами. Если отбросить среди них наносные, на моду дня, то и того останется меньше. Привыкнув делить восторги от новых шедевров, минимум, вдвое, я не ожидал от современного романа особых откровений. Тем неожиданней оказалось послевкусие.

«Книжный вор» уже вошел в разные списки и шорт-листы, в том числе и в персонально мой. Имея в арсенале тысячи прочитанных книг, я с удовольствием погрузился в эту плоскость достаточно привычной локации. Мир бедной девочки, тянущейся к книжному слову, в чем-то сродни андерсеновскому жесткому миру детства. Я ему поверил. Практически во всем. Были несколько мест легкой манипуляции читателем, но в рамках художественной идеи. Ну, например, сложно поверить в то, что подросток будет часами ходить со следами собачьего дерьма на лице, а потом жаловаться на него девочке, которую он любит. Ну да ладно.

Образы ключевых персонажей вышли замечательно. Лизель, понятно. Но не всех. Например, тот же бургомистр, приютивший героиню, практически не показан ни с одной стороны. Не оставили значимого следа в жизни сироты школа и гитлерюгенд, пару эпизодов. На деле, вероятно, с разными знаками школьные реалии, хочешь — не хочешь, но будут заботить девочку.

Призрачный мир получился хорошим. Эти видения прекрасно вписываются в иррациональность происходящего. А вот образ Смерти — это глутамат, усилитель вкуса.

И ещё, субъективно. Почему-то в 90 процентах встречающейся мне мировой художественной литературе главные мученики Второй Мировой — это евреи. Вот, к примеру, много ли вы встречали гонений цыган? Или белорусов (кроме советской литературы). Например, здесь образ отца подан практически целиком через призму Лизель, а образ Макса вполне самостоятельно. Что делает его величину куда более значимой. А ведь отцу пережить войну было куда тяжелей — от денежных забот до разрыва с сыном. Макс же, как Шпильман в «Пианисте» в большинстве времени подчинен был только единой цели выжить. Но общее впечатление, что прячущемуся еврею было куда невыносимей, нежели, например, матери,глубине чувств которой, по сути, посвящена только одна сцена с держанием аккордеона. Не говоря уже о жене бургомистра, которая выполняет роль нужной мебели.

Вообще дискутировать можно по многим вопросам, что подчеркивает значимость произведения. Теперь нужен вердикт времени. Уж очень многие рукописи сгорели в его бесстрастном пламени. Но те, что остались, остались почти навсегда.

Ну, что же не любит Маршала Победы Резун-Суворов. Но, не ограничиваясь простой констанцией этого факта, Суворов на протяжении трех книг («Беру свои слова обратно» — вторая) методически окунает того в грязь. Беря какой-нибудь факт, связанный с деятельностью Жукова, из открытых источников, самый известный перебежчик с изрядной долей сарказма показывает несостоятельность того, кого возносили на пьедестал.

Суворов бьет сдвоенным ударом. Первый основан на мемуарах полководца. Двенадцать изменяющихся вместе с генеральной линией партии изданий дают для этого богатую почву, и Жуков представлен на этой основе либо идиотом, либо преступником. Второй более основательный, на основе биографии. И получается, что везде, где был Жуков — там кровь, грязь и победы хуже поражений. А это серьезный камень в огород всего советско-коммунистического, и никогда не будет принято апологетами георгиевских ленточек.

Конечно, многое вырвано в нужном контексте и даже подогнано под тезис «Жуков хуже Гитлера». Но, надо отдать должное выстроено в итоге в бронебойный довод.

Любопытно, что других великих военачальников Суворов, если и кусает, то мимоходом. А ведь роль, к примеру, Буденного или Конева во многих эпизодах войны тоже весьма спорная. Однако именно Жуков нарисован сугубо черным цветом.

Но публицистического таланта не отнять. Пока по данному вопросу — это самая простая и логичная литература. И попытки отмазать монументального маршала его защитниками на этом фоне выглядят весьма жалко. Что вынуждает склониться на сторону Суворова.

Неплохая бытовая зарисовка в зощенковском стиле. Конечно, ничего сверхординарного в повествовании, как бойкая молодая особа вышла замуж за пожилого и начала крутить обменные операции, пока не осталась с собственной жилплощадью в историческом центре Санкт-Петер... , пардон, Ленинграда. Правда, в социалистической литературе такие сюжеты не в моде. Поэтому общий тон рассказа малость несерьезный. Мол, бывают такие пережитки общества. Но читатель все-таки понимал, что зощенковские герои вокруг и относился к таким рассказам с любовью.

Стоит отметить, что «Рассказ о старом дураке«написан в сборнике «Голубая книга», раздел «Любовь». Так что он является не совсем самостоятельной единицей, а кирпичиком, укладенным в стену общей идеи. Сама идея, конечно, выглядит куда более мощной, литературной и нравственной, нежели отдельный эпизод.

Примерно так бы написал роман старшеклассник, который любит боевики. В нем только одна мысль — А давайте осудим самого главного человека на Земле, президента США, за уголовное преступление. Все. Канва примитивна. Вообще, кажется, что произведение не продуманно полностью, то есть каждый день писалось с планом, ну куда сюжет вывезет. Практически нет никаких зацепочек, которые потом вдруг приобретают другое значение. Это даже не детектив. В нем нет абсолютно никакой интриги, просто описание событий. Причем, опять же, абсолютно нереальных, высосанных из пальца. Вот, например, отошедший от дел уже лет 20, старый вор с легкостью подключает устройство, считывающее перебором код сигнализации. А устройство, наверное, купил, в шпионском супермаркете. А миллиардер хранит сотни миллионов в уединенном особняке, в котором сутками нет ни одного человека и даже видеонаблюдения. А президент США боится районного отдела полиции, и, как оказалось, не зря. Суперуспешный бизнесмен кидает все, чтобы помочь в смертельной ситуации криминальному отцу девушки, с которой расстался 4 года назад, и которого та ненавидит. А отпечатки пальцев на ходу переводят со стакана на пистолет, не прекращая отстрел миллионеров в офисе посреди мегаполиса. В-общем, можно не продолжать, фантазии старшеклассника (хотя роман написан уже в зрелом возрасте).

Художественной ценности практически нет. Человеческие характеры прописаны примитивно. Тот — красавец, тот — негодяй, тот — мается.

Но подсуетился Клинт Иствуд и снял нормальное американское кино (Иствуд лажи не снимает, да и для съемок боевика текст вполне пригоден ). И вот готов новый автор бестселлеров Балдаччи.

Правда, трусоватый писатель. Вот к чему в эпилоге было писать, что это художественный вымысел, а сам автор очень любит президентов и их охранников. Так зачем тогда огород городить?

Как и все писатели, надеющиеся на государственный кусок хлеба с маслом, Михаил Зощенко выполнял высокоидейную халтурку. Направление он выбрал достаточно изобретательно. Детские рассказы про Ленина. Любой «Пионер» гарантированно напечатает по высшему разряду, да и в резюме строка «Автор цикла рассказов о Ленине» очень поможет в напряженной жизни сатирика в Стране Советов.

Художественной ценности в рассказе нет. Даже узнаваемого зощенковского стиля. Халтура есть халтура. Берется придуманный из пальца случай, который должен добавлять лишний штрих в идеальный образ вождя. Причем здесь, в отличие, от, например, рассказа «Пчелы», все выглядит реалистически правдиво. Пришел товарищ Ленин подстригать шевелюру, ну, или бородку, с волосами у Ленина кое-какие вопросы были, в общественную кремлевскую парикмахерскую, а там очередь — дворники, извозчики разные стоят и рабочий Иванов. Ленин, конечно, спросил — кто крайний, а товарищ Иванов, не будь дурак, пропустил Ленина без очереди — мол, нам дорога каждая ваша секунда, монументальный вы наш. В принципе, весь рассказ. Ленин простой и скромный. Народ его любит и даже обожает.

А теперь представьте, что такой рассказ напечают в «Комсомолке» про товарища Путина или маршальского Шойгу. И выложат в ютуб для лайков. Итоговой результат , я думаю, все знают. Даже насквозь просоловьёвы такого очевидного зашквара не сделают.

Но 1939 год. Такие дела. Все понятно. Только не понятно, почему такие рассказы включают в сборники наряд с действительно шедевральными произведениями Михаила Зощенко.

Юрий Поляков везде гордо говорит, что он первооткрыватель многих тем в русской литературе, вроде бардака в армии или в партии. Это. конечно, спорное утверждение, но в случае с «Сексом в СССР», написанным в 2019, он уже опоздал как с заглавной темой, так и с тем, чем, по сути, является роман — чернушными мемуарами. Уж чего-чего, а в этом стиле в последние лет 30 кто только не писал — от Тополя до Подгородецкого. Один Фёдор Раззаков баек, сплетен, версий про медийных персон на неплохую этажерку выпустил. Но вернемся к нашим баранам.

Несмотря на маркетинговый заголовок, секса в романе нет. Сам автор, в принципе, на страницах так никого и не оприходовал, гордо нося статус бабника в глазах жены и собутыльников. А вот разговоров о сексе или бытовом блуде (как-то все больше только эта часть камасутры прослеживалась) было много. Ну так за любой пьянкой мужики понарассказывают как они Анджелину Джоли на Наталью Варлей меняли, делов-то.

А вот с пьянками дело в романе обстояло куда лучше — «Фетяска», «Столичная» и коньяк «Наполеон» лились с каждой страницы, в отличие от секса, живописаны со знанием дела, без влажных мечтаний. Может быть, роман надо было назвать «Запои в СССР»? Правда, новаторством, чем любит гордится Поляков, тогда бы и не пахло.

Ну и конечно, легенды Невского проспекта, то есть байки из жизни литераторов. Кого не упоминал легкими помоями, те, вроде Маркова, шли под своими именами. Кого слегка облил, вроде Ковригина (Солоухина) под псевдонимами, зачастую совсем прозрачными, как и у самого автора ПолУяков. Впрочем, малолетних девочек у него никто не насиловал. Легкий дружеский стеб.

И немножко бородатых анекдотов. вроде парикмахера и Рональда Рейгана. Причем, как минимум, половину, я уже слышал и ранее, в том числе, и в произведениях самого Полякова. Стареем.

Слог читабельный. Футболист Спартака даже во дворовой игре заметен, но не более. Сугубо для любителей старого желтяка.

«Гарри Поттер» для бедных, приправленный «Сумерками», аниме и девчачьей логикой всех персонажей, вплоть до Волан-де-Морта, то есть, Валентина. Даже название «Город костей» не первый повтор, и даже не второй (Марта Уэллс, Майкл Коннелли). Ну да ладно, коли на книжной полке остальные тома — упражнения по сопромату, почему бы и не почитать. Тем более, что главная идея всегда льстит читателю. Вчера ты был никем, а сегодня — раз, и достаточно крутой волшебник, и даже, если тебе не подфартило с родителями, ты, даже оставаясь примитивным, всегда можешь заваливать высшего демона из спортивного лука (Китнесс, привет).

Но автор, конечно, женщина. Зита, я твой брат Арджун, вот наша общая родинка на левом плече.

А тут еще и блокбастер по роману подсуетились снять, правда, волшебные слова «Книга лучше» я бы не торопился сказать, хоть и фильм откровенно не фонтан.

Залез в интернет, посмотрел на фото писательницы, много думал. Потм выяснил, что до цикла «Город костей» она написала фанфики по Драко Малфою, думал уже гораздо меньше. Первая книга цикла убедительно его закрыла.

Книга для среднего школьного возраста. Безусловно, полезная в познавательном плане. Кто такой Ушаков, что добилась Россия на море — почему-то эту тему сама Россия не особо развивает. Лучше лишний фильм про штрафбат снять. А в 50-ые годы и фильмы снимались, например, «Корабли штурмуют бастионы», и книги писались, и каждый мальчишка знал про орден Ушакова.

Но в художественном плане роман простоват. Даже сам Ушаков прописан больше как функция, не говоря о других персонажах. Тот хорош, тот негодяй. Из лирики — только Любушка-голубушка. Достаточно хитрая особа, исходя из прочитанного, не знаю, хотел это показать автор или так вышло.

А из остального — на удивление сухие военные подвиги и обязательное нудение в сторону власти. Лишь эпизод преодоления чумы достаточно живо показан. А со стратегической или педагогической точки зрения вообще провал. Системы Ушакова не видно — складывается впечатление, что он просто отчаянный смельчак, воюющий не по тактике. А его лучший друг пьяница и неуч Веленбаков, которому сии качества ничуть не мешают в военной славе.

И вывод — Ушакова отстранили, все заброшено, моряки завалили все. Откуда, интересно, потом появились Нахимовы, Корниловы, Макаровы?

Даже по сравнению с аналогичной работой Раковского про Суворова «Адмирал Ушаков» написан куда упрощенней и выхолащенней.

Докинз — известный, даже можно сказать, раскрученный автор околонаучных текстов. При желании его можно назвать популяризатором науки. В случае с «Восхождением на гору Невероятности» это утверждение спорно. Вот после книг Перельмана, к примеру, «Занимательная физика» действительно начинают звенеть какие-то научные струнки в душе, меняется взгляд на, казалось бы, знакомые вещи. Ну, например, как по столбу дыма определить атмосферное давление и много чего другого.

Здесь же для прочтения требуется определенный багаж знаний. Ну хотя бы понимать, что такое ДНК. Но фокус в том, что имеющий такие знание ничего особо оригинального в тексте Докинза не находит. Биология, ботаника, генетика — примерно такой багаж знаний у читателя уже есть, раз он одолевает книгу. В противном случае вместо проблем эволюции выбрали бы проблемы наращивания ноготочков или ещё что.

Но когда начинаются собственные мысли Ричарда, не учебные, то относишься к ним как к «разоблачающим каналам» на Ютубе. Например, долго и нудновато была подводка, что люди — не самостоятельный вид, а некая программа — роботы с заданными задачами. Или то, что на планете Земля разумная жизнь завезена извне. И к месту и не к месту горы Невероятности. Вы сильно верите в передачи какого-нибудь РенТВ. А ведь там тоже и научные факты встречаются, и правдоподобные гипотезы, и лютый бред.

Довольно часто в книге встречаются научные комментарии редакции, возвращающие улетевшего малость не туда автора. Ибо тема разговора все-таки основана на науке, а не на альтернативных мнениях.

Хотелось бы, чтобы после прочтения личное мировозздание получило какой-то импульс, а получилось как после очередного бестселлера. Прочитал-отложил-забыл.

Грустно писать такие произведения в 2019. Всё даже не вторично, тысячерично. Школа волшебства, чувства вампиров, персонаж Смерть. Особенно примитивно введение такого Роялища в Кустах, ну или Бога Из Машины, как Маховик Времени. Ладно, нити времени, ничего не меняет. Шаблоннее нынче было написать «И тут Мрак проснулся. Какой страшный сон!»

Полная импотенция своих идей приводит к вопросу «А на фига? И так писателей стало больше, чем читателей». Впрочем, те единицы, что отметились здесь чтением или прослушиванием аудиокниги (гуляет по сети вариант), поставили вполне высокие оценки. Объективности ради, роман (а, вернее, повесть) написана ремесленнически верно. Все по канону — завязка, локации, обрисованные персонажи, тайны, интриги, коварство. Небольшая роад-стори. Ну так тысячи произведений похоже сложены — нетрудно и руку набить. И зацепочки для продолжения цикла то тут, то там разбросаны.

Если искать что-нибудь частное, то, конечно, это образ пивного алкоголика Смерти. Конечно, возникает вопрос. а когда она свои обязанности выполняет, если все время то бухает, то философские вопросы ведет, то вообще на сельские фестивали завалится. А люди в мире каждый день сотнями тысяч помирают. Впрочем, не исключено, что это местная Смерть, а остальную работу тысячи её товарок делают.

Вердикт. Особо гоняться за такими произведениями не стоит. Но если у вас на самоизоляции особого выбора нет — читайте. Обыкновенное бульварное чтиво в своем жанре.

Роман писался до и после Великой Отечественной войны и имел ярко выраженную просветительскую линию. Наша армия самая сильная, и во все времена так было. Вот и сувориада написана без затей — каждая глава описывает новый подвиг непроигрывающего сражения Суворова. Главы плохо стыкуются между собой, местами возникают достаточно большие временные провалы, а сам персонаж как будто становится на паузу, потом раз — и новый подвиг.

Никто не спорит, что Суворов был феноменальной личностью, но автор как будто и не хотел разобраться в сути этой феноменальности. Ура, вперед, чудо-богатыри! Пуля — дура, штык — молодец! Максимум, воевать по Фридриху — плохо. И букли с паклею клеить — тоже. Вряд ли это было так просто.

Разумеется, автор пропускает такие пикантные моменты, как конвоирование Суворовым Пугачева. Подавление польского восстания ставится в одну шеренгу с военными операциями регулярных армий.

Кстати, что будучи полковником, что будучи генераллисимусом Суворов остается не стратегом, а тактиком. Сплошь локальные сражения, взятие Измаила или Праги, вплоть до перехода через Альпы. Причем, практически все бессмысленные в перспективе. Ну. например, героически взят Измаилв 1790 и рутинно отдан назад Османской империи в 1791. Или тот же Альпийский поход. Что он принес России? Может, Австрия укрепилась перед Наполеоном? Или Италия стала пророссийской? Да нет. Ну и зачем героически погибал русский солдат?

Может, в перспективе в армии начала внедряться суворовская тактика? Вон Раковский сплошь и рядом хвалил якобы Суворовым светлейшего Михаила Кутузова. И что Кутузов начал воевать по суворовски, проиграв с треском Аустерлиц и петлявший зайцем по российским просторам. И это не самый худший полководец.

Все в песок. Так может, гениальному Суворову надо было исподволь армию перестраивать, а не побеждать в очередном Козлуджи.

Вот если бы Раковский попробовал глубже проникнуть в Суворова, чем чередовать якобы народные чудачества (щи-кашей, но господин граф вполне неплохо существовал за счет тысяч крепостных, и их ровней себе отнюдь не считал) да подвиги в похожем стиле (нас все предают, врагов в пять раз больше, но чудо-богатыри вперед в штыковую), то и произведение было бы гораздо мощнее.

А так это подростковая патриотическая литература, позволяющая гордиться своей родиной. Вещь, конечно, хорошая. Но на определенном этапе. Ведь от «Репки» глупо требовать булгаковских философствований.

Начало повести удивило даже по отношению к Крапивину. Антиутопический сюжет был завязан достаточно серьезно, на уровне признанных лидеров жанра. И, делая скидку на доступность читателю любого осознанного возраста, шел так до молитвы подростков-изгоев. Временами напоминая то Шекли, то Хаксли, то Кафку. А вот дальше пошло понижения качества. Не найдя идеального решения удержания напряжения, Владислав Крапивин свел все к подростковому экшну. Оптимальному, конечно, если не считать открытой концовки, где уже пошел Джеймс Бонд. Жаль. Школьная рефлексия была шикарная, в традициях беллетристики Стивена Кинга. Идея теории вероятности наказания из шикарной в конце свелась к миллионному шансу наоборот. И зазеркалье просто просило большего уделения внимания, не ограничивающее разговорами о мебиусности пространств.

В-общем, произведение по задумке выше среднего крапивинского, но, к сожалению, не дожатое. Это как футболисты, удивившие мир в первом тайме оригинальными глубокими атаками, во втором терпеливо начали катать мяч поперек поля на удержание счета. Этой инерции хватило, чтобы выделить «Гусей», но, очевидно, не достаточно, чтобы повесть стала в один ряд, например, с «Градом обреченным».

Ну какой же писатель, подозревающий у себя величие, не хочет довести до благодарных потомков жизнеописание своих детских и юношеских леь. Ему ведь на полном серьезе кажется, что миллиоеы читателей ольше всего хотят узнать, что он чувствовал, разбив любимую вазу или получив первую гимназическую единицу. А так как Аксаковы, Толстые и прочий легион уже что-то похожее писали, то Мережковский пошел своим неторенным путем — изложить воспоминания наподобие «Евгения Онегина». но усилив форму — в виде октав. Почему-то ему показалось, что рифмовка АБАБАБВВ — это что-то запредельное, о чем о, не выдержав, написал прямо в поэме, мол, смотрите, как лихо я размеры укрощаю.

В принципе, цель худо-бедно была достигнута — и представление о доброй матушке, скуповатом отце и ненужной учебе читателем получено. Но произведение не вошло в анналы русской поэзии по простой причине — уж больно школярским был слог. Глагольные рифмы, вновь-любовь-кровь и прочая-прочая. Если бы личность автора не была возвеличена статусом столпа символизма и гуру философско-религиозной истории, то октавы бы сгинули в безвестье, как гинули бесчисленные экзерсисы юношей бледных, со взором горящих, пробующих нанизывать на нитку рифм свой небогатый жизненный опыт. А так, если кто заинтересуется — прочитает. И, может. даже что-то почерпнёт.

- Вот и первое заданье: в три пятнадцать, возле бани,

Может, раньше, может, позже — остановится такси.

Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора,

А потом про этот случай раструбят по Би-Би-Си.

Завершает сборник румынских детективов плохой советский шпионский. Талантливый румынский ученый изобретает компьютер, ведь румынскими компьютерами славится мировая наука. Нехороший и завербованный ещё фашистами друг и враг пытается переправить описание изобретения на Запад, а при поимке пробует раскусить ампулу в воротнике. Есть и роковые женщины, одна из которых «Враг не ведал, дурачина, — тот, кому все поручил он,был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.» Ну и так далее. И смертельные убийства. И ошибка технического резидента. И честные чекисты, е спящие которые сутки.

Читать сугубо после премьерного просмотра «Спортлото-82».

Достаточно нудный деревенский детектив.Честная, но глупая девушка пытается доказать, что местный колхоз немножко приписывает урожайность, занизив площадь пахотных земель. Закинувший все дела майор выезжает на долгий срок в это село, где ведет бесконечные беседы с малость мутными жителями. Потом, оказывается, что беда в недобитых коллективизацией кулакских элементах.

Я думаю, общее направление произведения улавливается по предыдущему абзацу. Как раз такое чтиво из-за рубежа можно рекомендовать слвременному советскому читателю брежневской эпохи, чтобы отвадить его от динамики каког-нибудь Чейза в антураже гнилого Запада.

Произведение устарело капитально. Рекомендуется поглощателям всего криминального и исследователям интересов советского человека, ведь сборник «Современный румынский детектив» явно в свое время пользовался спросом.

Шерлоком Холмсом, разумеется, тут и не пахнет — примитивная заголовочная замануха. На деле это производственный милицейский детектив. Причем, румынского колорита практически не видно — замени имена на Василиев Петровичей, а «Дачии» на «Жигули» — будет обыкновенное советское чтиво. Где товарищ капитан рутинно опрашивает подозреваемых, а ближе к развязке изобличенные косвенными доказательствами преступники каются и опускают очи долу.

С точки зрения самой детективной составляющей — средне. Преступник не вычисляется читателем на раз-два, ибо писатель на последних поворотах мог запросто свернуть по двум-трем направлениям. и обоснованно тыкнуть в любого персонажа из обоймы, мол, он убил. Тончайших зацепок в духе Агаты Кристи не ждите. Впрочем, и сам следователь пришел к выводам после рояля в кустах — магнитофонных записей, где повешенный срывает маски с будущих подозревапемых.

Также по средней ватерлинии подан гарнир — локации, характеры основных героев, литературные связки. Кое-что есть, отдающее ремесленной работой. а не писательским инсайтом.

Читать сугубо ради экзотики. В данном случае румынской, почти полувекового настоя.

Очередной сборник лекций от Веллера. В принципе, процентов на 90 я с ним согласен, что очень и очень много. Вещи он излагает подчеркнуто нелицеприятным тоном и усиленно окрашивает в тона: «Шеф! Усё пропало». В-общем, как говаривал Карлин: «С планетой все в порядке! Человечеству — песец!». А в случае Веллера, северный пушистый зверек накрыл хвостом Россию и тебя, россиянин, в частности. Ну, и всю Европу с Америкой до кучи. Причем, песца долго и настойчиво приглашали придти и до сих пор угощают ватрушками и круассанами. А так как литературный слог у писателя в порядке, то читается «Еретик» с интересом до самой последней страницы. Особенно забавляли эскапады в адрес заплывших жирком евреев, учитывая национальность самого Иосифовича.

Вот только для чего этот спич ослика Иа? Предупредить, предостеречь, открыть глаза? Да нет, иллюзий старый циник не питает ещё со времен студенчества (если верить его текстам). Усмехнуться, мол, вас я предупреждал, кутята неразумные? Так 72 года уже человеку, дай ему Иегова сил и здоровья, но все-таки понятно, что некому будет усмехаться. Денег заработать. Ближе, теплее, денег много не бывает, а жила ещё плодоносит и электорат имеется, правда, в основном, родившийся и немного поживший в советское время. Но все же, куда их тратить, яхты, рестораны, красотки? Да на вряд ли.

А вот ЧСВ никуда не деть. Поэтому вся философия Веллера напралена в одну сторону. Попробуйте с ним поспорить, указать на нестыковки в примерах, да просто не принять его точку зрения. Сколько уже было скандалов на ТВ и радио, где гуру философии читал очередные лекции и ярился от людишек, что-то ему противоречущих.

А книга — самое то. Игра в одни ворота. И будут выходит новые и новые «Еретики», покуда будет тлеть порох в пороховницах.

Но, подчеркну, мысли и выводы, в основном, заслуживают внимания. Вот, если бы в них добавить педагогики и человеческой психологии, акции Веллера бы поднялись куда выше. А пока умами владеет Тимати или Бузова. Начинка никакая, но зато обёртка по последним правилам маркетинга.

Заключительный роман трилогии «Царство зверя». Сугубо декабристский путч и самодержавное следствие. В отличие от неторопливой второй части, здесь события понеслись быстрее. В принципе, точка зрения Мережковского не сильно отличается от канонической, из учебника истории. Разве что, постоянное упоминание Зверя-Царя (название цикла обязывает) и навязчивое желание декабристов не видеть другого царя, кроме Иисуса Христа. Ну, и анекдот про жену Константина Конституцию опытный романист бы больше раза не упоминал. Но произведение читается живо, особенно интеллигентские метания дворян на Сенатской. Вот только концовка откровенно смазана, видно, что Мережковский пытался выйти казнью декабристов на какой-то важный для себя тезис, но так и не вышел.

Возможно, мало внимания уделено Южному обществу, непонятна (без исторических знаний) роль Пестеля и Муравьева-Апостола, раз их выделили в состав пятерки повешенных. Николай же, наоборот, показан подробно, но как-то излишне слезливо и робко. А вот второстепенный декабрист Голицын по инерции второго романа выведен чуть ли не в главные герои.

А вообще любопытно читать изложение человека, стоящего на хронологической середине между происходящим и современным читателем.

Может, конечно, гики, которые живут на границе реального и виртуального миров, получили оргазм в процессе чтения этой небольшой повести (хотя почему-то тут везде читаешь, что произведение объемно). Но конкретно я откровенно скучал. Сюжетная тема для фантастики заезженна, даже кино уже переболело Симонами и ВАЛЛ-И и читатель со стажем имеет выработанные антитела к проблемам виртуальных персонажей. Но, главное — скучно. Начиная с названия, которое дословно не вспомнит и половина читателей до последнего изгиба мысли. Электронные котики-зверушки — это ми-ми-ми? Да ладно, тамагочи вам в плечи. Тем более, что написан «Жизненный цикл» языком мануала для какой-то мудреной программы.

И ведь уже был неудачный опыт чтения этого достаточно модного писателя (особенно в этих палестинах), но дал себе ещё одну попытку, надеясь на верный диагноз одобряющих. Увы, вряд ли больше наши параллельные прямые пересекутся. Разве что при обретения дзена гиперболической плоскости, что навряд ли.

Последний роман Артура Хейли, который он написал в весьма почтенном возрасте, ожидаемо слабее его знаменитых «Аэропорта», «Отеля» и «Окончательного диагноза». Здесь уже Хейли не хватило сил разложить работу определенных служб на атомы с пересекающимися траекториями. В итоге получился добротный, но совершенно неоригинальный детектив. Причем, некоторые моменты вообще кажутся инородными, вроде властительной, но влюбчивой миллионерши.

Любителям поиграться в разгадку тоже особенно не развернутся. Убийца — дворецкий, причем, здесь (вероятно, с целью пародии, дворецкий тоже не прост). В-оющем, не классический Хейли, но читать можно, особенно отдавая дань творческому долголетию.

По роману есть совершенно малоизвестная (мне) экранизация, но, честно говоря, сложно представить как можно было поставить «Детектив» с минимальными отклонениями от медленной динамики сюжета. Нсмотря на убийства, педофильство и судебные ристалища.

Читать строго сцелью отдать дань уважения незаурядному писателю.

Отчаянная попытка сотворить какое-то произведение. Так как умение письменно излагать мысли есть, а художественных идей нет, то получилось, что получилось. Ода умению читать вначале подавалась как нечто структурированные, довольно быстро скатилась в поток сознания. Примерно так, как собиратель всяко-разных монет (на барахолке прикупил, у папы на шкафу нашел, выменял у школьников на комиксы) начал бы учить, как собирать коллекцию весь необразованный народ.

Вот и тезисы у Гениса получились странные — любите книгу, пишите на ней карандашами, покупайте Герцена и «Витю Малеева в школе и дома», читайте в подлиннике и так далее. Винегрет. Тот, кто любит читать, лишних поводов в «Камасутре» (примитивный коммерческий ход в названии) не найдет. Тот, кто не любит читать, тот дальше первой главы просто не пойдет.

При наличии свободного времени произведение (роман — слишком громкое определение) прочитать можно, язык легкий, любопытные факты и заключения в достатке. Но тех, кто связывает ожидание от книги на уровне руководства к действию, ждет разочарование. Уж лучше Дмитрия Быкова почитать (хотя многие его линии — спорны), но там любовь к книге педагогически структурированна, и стимулирует чтение в гораздо большей степени.

Человеку, умеющему писать интересные произведения, идея заменяет половину работы. Не то, чтобы замысел изложить каноническую русскую сказку современным фэнтэзийным слогом — это прям диво дивное, непознанное, но, все-таки, на фоне очередных наших ответов Толкиену читается свежо. А ведь Рубанов ничего особо и не конвертировал. Кстати, совет не читать аннотацию — это халтура из серии «влепим на обложку любого фэнтэзи полуголую модель и плотоядно ухмыляющего дракона». Половина текста там не совпадает с «Финистом». Это просто старая сказка на новый лад.

Конечно, кое-где есть пресловутый «рояль в кустах». Например, нелогичная помощь главной героине. Рубанов это хорошо понимал и старательно обосновывал, но так как сказка у него обретала реальность, то навряд ли герои — от бабы Язвы до скоморохов перехожих направо и налево за неё подписывались на смертушку. И, придираясь к новоиспеченному лауреату «Национального бестселлера», можно понудеть, что тема Вертограда и птиц-оборотней, которые не оборотни, не раскрыта процентов на 80.

Впрочем, главная цель автором была достигнута. Читатель с удовольствием смаковал перевод со сказочного в фантазийное. Пращурной истории, разумеется, для теперешних форматов было недостаточно — отсюда оригинальное вплетение Соловья-разбойника. Несколько западное влияние на образ Горыныча, но зато насквозь славянская ведьма в избушке. Будь у меня литературные способности, я бы, правда, поиграл бы со старухой Язвой в Лавкрафта, балансируя между мирами жити и нежити, но Рубанов пошел по фольклорно-милляровскому направлению. Жаль, что нечисти оказалась маловато — русский дракон да русалки-мавки, тут еще целина непаханная.

Ибо вряд ли кто сомневается, что успешная проба пера в этом жанре будет последней для Андрея Рубанова.

Настолько мощное в грязеописании произведение, что даже большевики не решились продвигать «Петербургские трущобы», хотя литературный слог уступает и Горькому, и Гиляровскому. Но по масштабности труд Крестовского непревзойден. Конечно, есть и мелодраматические приемы, позаимствованные у Эжена Сю, и эпатаж. Герои либо прожженные насквозь, либо агнцы непорочные, но это, вероятно, тогдашняя литературная традиция.

А самое интересное, что напрашивается вопрос — А как сейчас живут на дне? Скорее всего, именно по тем законам, что отражены в романе. Может, поэтому официальная позиция не отказываясь напрямую от Крестовского, негласно задвинуло кго в задние ряды. Уже лучше театральность Луки и Барона. чем блатная феня и вечные схемы отъема денег.

Вообще, такие книги, как ни странно, оказывают позитивное воздействие. Когда узнаешь, что ты живешь лучше многих тысяч людей, то пропадает наносная интернетом депрессия.

Ужасы на загородней даче. Изнанка городского фэнтэзи. Читается с интересом, уж больно достало засилье мечей и магии в декорациях средневековья. Цельность дискретная, ибо роман рассыпается на отдельные рассказы. Если смотреть ближним зрением, то послевкусие добротное, с живо рисующим подсознанием атмосферы замкнутого на себя садового товарищества. С периодическим проживанием за разных героев — от девочки, фанатеющей от фильмов ужасов до бабки-кошатницы. Особенно ярко выглядит история с полуденницей. А вот если включить дальнее зрение, то вопросов больше, чем ответов, вплоть до определяющих — для чего городить огород чисти и нечисти, если результат получился какой-то мутный и не удовлетворяющий ни одну из сторон.

Если бы уровень отечественного кинематографа поспевал за уровнем современной фантастики, то «Вьюрки» бы рекомендовались к экранизации. Уж больно широкие возможности предоставляет фабула произведения. Но. видя, что получается, например, с неплохими работами Лукьяненко, понимаешь, что данное желание утопично, по крайней мере, в ближайшие десятилетия.

Женская фантастика. Ничего нового в жанре, разумеется, он не открыл. Все ходы и артефакты затасканы донельзя. А главное, создается впечатление, что все эти сложности с разными расами и мирами гонятся для того, чтобы загнать главного героя в объятия женщины, не такой как все. Впрочем, достаточно посмотреть на фото автора в википедии, и многое объяснится. Конечно, одолевшим более 500 страниц текста, захочется найти здесь философию и литературное величие. Хотя бы Новый Мир. И это при желании вполне можно сделать. Вон из 10 минут простоквашинского мультика целую теорию об апокалипсисе выдвинули, а здесь — летающие цитадели, алхимия на крови, голубые личности (не в том смысле) и много-много чего ещё. Но что-то мне подсказвает, что каша заварилась не потому, что автора переполняло желание поделиться с миром сокровенным (как, к примеру, в хрестоматийной истории о создании вселенной Гарри Поттера), а просто освоение очередной коммерческой борозды.

Личное впечатление — был стойкий интерес к происходящему вплоть до отъезда Лазло. Дальше уже пошли спецэффекты вместо духа произведения.

К сожалению, для почитателей таланта американского писателя этот немаленький рассказ не несет ничего нового. Что-то от «Оно», что-то от «Омена». Стандартные кинговские локации, насквозь предсказуемый твист. Разумеется, рассказ легко экранизируется, легко читается, здесь еще Кинг держится на плаву. А, если начинать знакомство с Кингом с этого рассказа (мало ли у кого какая реальность), то вполне сойдет для начала формирования современного тлитературного хоррор-вкуса. Не более.

Мальчик прописан сочно, вероятно, в детстве от такого типажа Кинг люлей иногда отхватывал. Есть, конечно, вопросы, почему он в конце испугался, по какому критерию выбирается жертва, почему нет у него привязок к месту (даже Оно тусуется не абы где), ещё кой-чего по мелочи. Но, если раскрывать эти вопросы по-кинговски, выйдет объем на повесть, а писателя, очевидно, эта вторичная тема на рабочие подвиги не вдохновила.

И ну и любопытно, а какой выход был из ситуации у Халласа был бы наилучший? Что-то никаких приемливых вариантов не просматривается. Депрессивненько.

Не знаю, какой Александр Немировский был историк (в советские времена этот предмет как наука был весьма спорен), но как писателя рекомендовать его не могу. Казалось, кому как не ему живописать биографию такой личности как Пифагор, однако результат крайне огорчил. Ладно, законов беллетристики с чередованием фаз зрительского интереса к сюжету ученый Немировский мог и не знать, не всем дано быть Акуниными, но познавательский характер «Пифагор» должен нести по определению. Уж о ком, как не о нем, можно увлеченно писать, завлекая неокрепшие души присоединиться к секте исследователей античности.

Щас. Такого винегрета из всякой древней всячины давненько читать не приходилось. Тут и Гомер, и Гильгамеш, и постоянные метания в прошлых жизнях. Ведь Пифагор же был мистиком, поэтому и сюда дозволено совать любое действие, попробуй оспорить документально. Так, может, это альтернативная фантастика, а не исторический роман. Предупреждать надо. Тогда и версии, что Пифагор не любил оставлять записи, потому что у него буквы танцевали и переворачивались, пойдут на ура.

В любой книжной аннотации пишется «романы Немировского выходили многомиллионными тиражами и пользовались огромной популярностью». Ага, моя отметка о прочтении на этом сайте аж четвертая. Огромная популярность. Ладно, сайт не профильный. А так у каждого, кхм, десятого дома книжка Немировского, наверное, на полке стоит.

Документальное произведение. В смысле, не художественное, ибо документов здесь нет. Есть только интервью воевавших женщин. С акцентом на грязи, крови, бесчеловечности.С каждой из женщин, с которыми встречалась Светлана Алексиевич, она беседовала явно не один час. А в книге один-два эпизода, а то и вовсе абзаца. Разумеется, шокирующие. Нормальному человеку трудно читать, как ребенок обещает хорошо себя вести, только бы его накормили картофельными очистками. Как умирали, умирали, умирали.

Правду ли говорили женщины? В целом да, с поправкой на индивидуальные свойства памяти. Открылась ли неведомая читателю ранее картина? Да, в-общем, нет. Какой адекватный человек не знал, что на войне умирают, калечатся физически и психологически, погружаются в грязь, совершают бытовые подвиги и предательства, мучаются и мучают. И, тем не менее, многие «нехорошие вопросы» Алексиевич раскрыть не смогла. Например, почему советский народ враждебно относился к боевым наградам женщин. Хоть одна женщина призналась, что была «Белоснежкой из Девятой роты»? Разумеется, нет. Так что народ термин ппж взял с потолка?

У всех героинь Алексиевич каждый миг на войне — бытовой и военный подвиг. Хотя, конечно, были и предательство, и трусость, и доносы, и зверство. Все было, война. Алексиевич об этом молчит. Но ведь у автора цель — показать несовместимость женщины и войны, поэтому она подгоняет материал в одну генеральную линию. Чем это, по сути, отличается от официоза? Только вектор другой.

При кажущей неприязни власти к Алексиевич за эту книгу она получила множество премий и наград. Тираж превысил 2 млн. Были поставлены спектакли, например, в Театре на Таганке, снят цикл документальных фильмов. Орден «Знак Почета». То есть, Светлана достучалась до всех? И результат? Стали меньше воевать? Стали ценить женщин-ветеранов? Общество стало гуманнее? Уж, извините, один фильм «А зори здесь тихие» гораздо больше раскрывает женщину на войне, нежели постоянный шоковый нажим «У войны».

Но, тем не менее, проект выполнен по-журналистски профессионально. Именно как журналистский проект. А не документальное литературное исследование.

Юлиан Семенов на примере Штирлица, как никто, стимулировал интерес читателя к деятельности разведчиков-шпионов. И здесь тоже как Штирлиц, так и группа майора Вихря просто образец высших человеческих добродетелей. Это понятно. Но тогда неизбежен логичный вопрос — для чего проходить неимоверное нечеловеческое напряжение? На Родине тебя ждет недоверие, и, скорее всего, лагеря или расстрел. А самый оптимальный выход — погибнуть при исполнении задания. Тогда — орден посмертно. Скажете, мыслю не по-советски. Ведь главное — спасти город Краков от неминуемой гибели.

А был ли мальчик? Исчадие ада Гитлер задумал полностью взорвать крупный город. Каждый дом. Его щемят и на Западе, и на Востоке, а он хочет потратить весь запас взрывчатки на уничтожение Вавельского замка и ещё трех сотен квадратных километров (!). Потому что очень не любит славян. Хорошо, поверим, чего ждать от психопата. А как там в реальности было? Сколько городов было взорвано подчистую? Кое-какие примеры история знает. Тотальное уничтожение Дрездена (английская и американская авиация), ядерная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки (США). Кое-что менее масштабное, вроде комплексной бомбежки Праги опять же американцами.

Может быть, Штирлиц не против тех боролся? Я вот, например, не слышал про судебные процессы за эти преступления.

Кстати, пускай русские спасли Краков. Почему же поляки годами ненавидят Россию куда больше Германии. Вон, к примеру, на мероприятия по 80-летию начала Второй Мировой войны пригласили немцев и категорически отказались приглашать русских. Странно это. И у Юлиана Семенова никаких предпосылок к этому будущему не просматривается.

Поляки гурьбой бегут спасать русских диверсантов, гестапо тупит, Штирлиц встречается с сыном, начинающим шпионом, прямо на шее у всех гитлеровских разведок. Захватывающе, динамично и малоправдоподобно.

Весьма неоднозначное произведение. Видно, что оно написано из ремесленических побуждений. Надо что-то выдать на-гора. Вот и взят мир средневековой магии, с обязательными атрибутами жанра. Абсолютно ничего креативного в сюжете. Вечные ученики чародеев, темная сила и легкое скоморошество. Чистая любовь, разумеется, в придачу. Ну, раз нет изюминки в общем сюжете, может, поискать её в отдельных главах.

Кое-что, несомненно имеется. Очень интересно читалось про выжившего из ума старика-колдуна. Повеяло заветными русскими сказками и атмосферой упырских рассказов Толстого. Была попытка включить магическую политику с интригами и противодействами ака Сергей Лукьяненко. Что-то от рыцарского романа. Что-то от американского фэнтэзи. Развязка откровенно слабая. Тема сисек, то есть, третьей силы тоже не раскрыта. Ну не считать же немного психоделики с засовом кульминацией. Хотя, очевидно, так и задумывалось.

Чтение традиционно легкое, это плюс. Собственных идей — кот наплакал, это — минус.