Обзор "Станционного смотрителя" в советских изданиях 1970-х гг. Книги такие:

1) Сборники, выходившие, в основном, в провинциальных издательствах.

В верхнем ряду слева направо: "Проза. Драматические произведения", худ. В.Горяев (М.: "Современник", 1974); "Повести Белкина", худ. В.Туманов (Барнаул: Алтайское книжное издательство, 1968); "Повести Белкина", худ. Г.Коновалов (Куйбышев: Куйбышевское книжное издательство, 1973).

В нижнем ряду слева направо: "Повести Белкина", худ. А.Смирнов (Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1977); "Повести", худ. В.Дозорец (Киев: "Днiпро", 1977)

2) Книга с иллюстрациями В.Милашевского.

Это "Повести Белкина", худ. В.Милашевский (М.: Художественная литература", 1983). Цикл не закончен, издан посмертно уже в 1983 году (то есть стал явлением культурной жизни Восьмидесятых), но работал над ним художник последнее десятилетие жизни (до самой смерти в 1976 году), поэтому рассматриваю эту книгу здесь. Обычно я выделяю в отдельный пост иллюстрации Милашевского к каждой из повестей Белкина, но к "Станционному смотрителю" сохранилось совсем мало картинок, поэтому буду рассматривать Милашевского в ряду других.

3) Книги с иллюстрациями П.Бунина.

Художник П.Бунин

Это (слева направо): "Романы. Повести" (М.: "Московский рабочий", 1974); "Гениальный сын России: К 200-летию со дня рождения А.С.Пушкина" (М.: "Славянский диалог", 1998); "Болдинская осень" (М.: «Молодая гвардия», 1974).

Экспозиция (введение) в "Станционном смотрителе" занимает всю первую половину повести (и потом ещё дважды врывается в историю про дунину любовь). В экспозиции Пушкин тяжеловесно рассуждает о роли чинов при пользовании почтовыми лошадьми, даёт портреты Самсона Вырина и его дочери Дуни, описывает в целом их быт. В Семидесятые годы художники стали проявлять к экспозиции интерес такой же, как и к сюжету.

а) Худ. А.Смирнов

К каждой повести в сборнике у Смирнова есть шмуцтитул с абстрактной композицией, где вроде бы иллюстрируется эпиграф. А эпиграф в "Станционном смотрителе" как раз подготавливает к размышлениям о всесилии крупных чинов и бесправии чинов мелких. Довольно прямолинейно художником изображён пустой вицмундир (типа, человек не главное, главное, какова его должность).

Горковчанин (нижегородец) Смирнов — отличный иллюстратор, искавший новые пути в графике. Книга его была замечена и отмечена. На Фантлабе он затерялся среди множества смирновых, его страница, если и есть, то недостаточно идентифицирована.

б) Худ. В.Милашевский

У Милашевского в соответствии с его концепцией "Повестей Белкина" домик смотрителя — сказочное место. Май 1816 года (когда рассказчик в первый раз увидел Дуню). Гроза прошла, радуга... Райское место.

в) Худ. П.Бунин

Бунин даёт психологический портрет Вырина. Такой портрет типичного "маленького человека" предопределяет всё случившееся.

г) Худ. В.Горяев

Горяев даёт общую зарисовку службы смотрителя с дочерью. Пока без привязки к приезду Минского, с которого начнётся собственно история любви и успеха. Самсон Вырин на этом рисунке тоже трактуется как типичный "маленький человек".

д) Худ. В.Дозорец

Кажется, что Дозорец показывает встречу смотрителя и Минского. Но нет — это обычный эпизод службы, когда надо встречать прибывшего офицера в кивере (а Минский-то был в "черкесской шапке" — этой детали никто не забудет). Так что и здесь — экспозиция, введение, но не сюжет.

За время, прошедшее с создания последних иллюстраций (1950 год) выросло новое поколение художников. Их интересует не сам сюжет повести (тут уже всё сказано), а то, как эта повесть сделана. Поэтому Дозорец иллюстрирует эпизод, когда рассказчик во второй приезд подпаивает Вырина и узнаёт от него историю Дуни: рассказ в рассказе.

Иллюстраторы в культурно-развитом обществе становятся литературоведами-структуралистами.

Эту сцену сложно игнорировать, но сложно придумать и что-то своё. Те художники, которые рискнули, мыслили однотипно и изобразили момент встречи всех трёх героев.

а) Худ. В.Милашевский

Все художники рисуют Самсона Вырина как тип гоголевского мелкого чиновника. Вот что значит штамп "маленького человека". Милашевский первый, кажется, задумался над описанием смотрителя у Пушкина в начале повести:

цитата

Вижу, как теперь, самого хозяина, человека лет пятидесяти, свежего и бодрого, и его длинный зеленый сертук с тремя медалями на полинялых лентах.

Совсем другой портрет Вырина выходит: и физически (свежий, бодрый), и психологически.

Ну, кстати, что получается. Вырин служил в нижних чинах (был, вероятно, унтер-офицером). Медали — не за выслугу, а за участие в компаниях (боевых действиях). Ленты на медалях полинялые, медали получены давно — не за Отечественную войну. Потому что Вырин давно уже в отставке, иначе как бы он мог семью завести (если Дуне в 1816 году четырнадцать лет, то в отставку он вышел году этак в 1800-м). В отставку Вырин в тридцатипятилетнем возрасте мог выйти только по ранению. Отставка была почётной: Вырин не вернулся в крепостное состояние (скорее всего, он из крестьян был рекрутирован), а получил какой-никакой чин и стал "диктатором почтовой станции".

Милашевский нарисовал у Вырина не три медали, как у Пушкина, а две медали и крест (это мог быть только солдатский Георгий) — напрасно... К тому же, знак отличия Военного ордена для нижних чинов ввели после того, как Вырин (по моим подсчётам) в отставку вышел.

б) Худ. А.Смирнов

Смирнов уплотнил композицию, максимально близко свёл героев.

в) Худ. Г.Коновалов

Коновалов тоже думал над новой композицией.

Эта сцена у художников Семидесятых отсутствует.

Тема, мимо которой не прошли предыдущие поколения иллюстраторов, осталась актуальной и для художников Семидесятых.

а) Худ. В.Милашевский

Милашевский абстрактно изобразил, как Вырин в раздумье глядит на дорогу, потеряв свою Дуню. Тройки проносятся, Вырин стоит, опираясь на посох. Милашевский опять заставляет нас вспомнить штрих из повести: Вырин в столицу отправился пешком!

Милашевский напомнил нам, что Вырин был крепкий ветеран суворовских походов. А сломался он в Петербурге. Так что петербургский эпизод мог быть интересен художникам не только по социологической, но и по психологической трактовке повести.

В связи со столичным эпизодом Пушкин ещё раз упоминает о солдатском прошлом Вырина и сообщает новые интересные детали:

цитата

...прибыл он в Петербург, остановился в Измайловском полку, в доме отставного унтер-офицера, своего старого сослуживца

Измайловский полк, где служил когда-то Вырин — лейб-гвардия, между прочим. Этим объясняется и грамотность Вырина, который читает подорожные и ведёт почтовую книгу. Но, самое главное, это означает, что Вырин столицу не в первый раз увидал, она его совсем не подавляет, он в ней молодость свою вспоминает. Сама принадлежность к лейб-гвардии дорогого стоит. Гвардейцы, даже нижние чины, в александровскую эпоху что-то о себе воображают. Сослуживец-то Вырина предлагает ему на Минского жаловаться. Гвардеец не думает о себе, что он бесправен.

В общем, распадение личности Самсона Вырина — это процесс, и процесс сложный. Пушкин всё же многограннее Гоголя будет, а, может, и Толстого с Достоевским...

б) Худ. Г.Коновалов

Коновалов изобразил, как Вырин выбросил деньги, которые ему Минский при первой встрече всунул.

в) Худ. В.Туманов

Туманов изображает Минского и Вырина. Гусар прогоняет смотрителя.

г) Худ. П.Бунин

Бунин неоднократно набрасывал профиль Самсона Вырина на петербургском фоне. Но это, скорее, гоголевский персонаж.

Удивительно! Такая лакомая для иллюстраторов сцена, но художников Семидесятых она совсем не интересует: для них это предсказуемо и скучно.

Худ. А.Смирнов

Смирнов изобразил развязку этой сцены: "Дуня подняла голову... и с криком упала на ковер".

цитата

Испуганный Минский кинулся ее подымать и, вдруг увидя в дверях старого смотрителя, оставил Дуню, и подошел к нему, дрожа от гнева. «Чего тебе надобно? — сказал он ему, стиснув зубы,— что ты за мною всюду крадешься, как разбойник? или хочешь меня зарезать? Пошел вон!» и, сильной рукою схватив старика за ворот, вытолкнул его на лестницу.

Ну, кстати, у родоначальника этой сцены в графике — Добужинского — Дуня не столько сидела на ручке кресел, сколько сползала с неё, теряя сознание.

Большинство художников Семидесятых эта тема тоже не интересует: хрестоматийно, слезливо.

а) Худ. П.Бунин

А вот П.Бунин несколько раз к этой теме возвращается. Но и Дуню он рисует совсем не плаксивой содержанкой, которую отпустили папу повидать. Вполне себе светская дама, очень жёсткая.

Статус свой завоевала, прежней Дуни уж не будет. Слёзы — так, напряжение снять.

б) Худ. В.Милашевский

У Милашевского сцена на кладбище идёт как концовка.

Но Дуни в концовке нет — только деревенский мальчик, который провожал на кладбище Дуню и рассказчика и сам играет важную роль, поскольку выступает первичным информатором завершающего эпизода (мальчик информирует рассказчика, тот пересказывает всё это Белкину, повести которого издаёт Пушкин).

Получается, незаслуженно забыт мальчик, а ведь Пушкин даже имя его сохранил и портрет подробный дал:

цитата

"...Эй, Ванька! полно тебе с кошкою возиться. Проводи-ка барина на кладбище да укажи ему смотрителеву могилу». При сих словах оборванный мальчик, рыжий и кривой выбежал ко мне...

Вот Милашевский и нарисовал нам этого Ваньку, без которого мы бы не узнали душещипательного конца истории.

По традиции продолжаю обзоры "Станционного смотрителя" — одной из "Повестей Белкина" — иллюстрациями советских художников сталинского послевоенного периода (1940-е — 1950-е гг.).

Художник Д.Шмаринов работал над "Повестями Белкина" в 1940-х гг., а потом в 1970-х гг. Образовалось множество изданий с картинками Шмаринова как в сборниках наравне с другими иллюстраторами, так и в монографиях (в смысле книг, где вся графика принадлежит одному художнику).

Сборники: 1) трёхтомное собрание сочинений 1949 г. и 2) "Избранное" 1959 г. (те же рисунки).

Отдельные издания "Повестей Белкина": 1) первый вариант иллюстраций — издание 1946 года и 2) второй вариант — 1977 года.

Отдельного издания 1946 года у меня нет, и почему-то хороших сканов именно к "Станционному смотрителю" в Интернете не нашёл. Но общее представление об отличиях двух вариантов имеется. Никто не заставлял Шмаринова переделывать через тридцать лет рисунки (и так бы издали), но тогдашним художникам было свойственно предъявлять к себе требование постоянного самосовершенствования (а, может, за новые рисунки платили больше, чем за переиздания).

У Шмаринова полная сюита иллюстраций к повести, как и у Добужинского. Шмаринов выбирает те же самые эпизоды для иллюстрирования, что и Добужинский (только у Шмаринова иллюстраций меньше). Может, по другому и не получается: повесть небольшая, все узловые моменты на виду. Но композиция у Шмаринова другая — он намеренно избирает другой фокус на расположение персонажей, чтобы не повторить композицию Добужинского.

Структурное новшество отдельного издания 1977 года по сравнению с изданием 1946 года заключалось в том, что Шмаринов снадбил каждую повесть заставкой, часто перерабатывая для этой цели заставки из трёхтомника 1949 года. Для "Станционного смотрителя" Шмаринов нарисовал совершенно новую заставку и как раз на тему отвлечённых рассуждений о бесправии низших перед высшими.

цитата

Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе... Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает ему две последние тройки, в том числе курьерскую.

Два варианта: слева — из трёхтомника 1949 года (очевидно, этот же вариант в отдельном издании 1946 года), справа — из отдельного издания 1977 года. Видно, что композиция иллюстраций полностью сохранена, разница в позах персонажей (точнее, даже не в позах, а в расположении рук).

Все персонажи очень похожи на персонажей с картинки Добужинского. Отличия в композиции: у Добужинского зритель расположен за спиной смотрителя, а у Шмаринова — перед смотрителем.

Заставка к сборникам 1949 г. и 1959 г. В отдельные иллюстрированные издания эта сцена не входила.

Здесь Шмаринов не идёт за Добужинским, у которого Минский хитро поглядывает на доктора, протирающего очки. Шмаринов изображает романтические отношения двух голубков.

цитата

Он поминутно просил пить, и Дуня подносила ему кружку ею заготовленного лимонада. Больной обмакивал губы и всякий раз, возвращая кружку, в знак благодарности слабою своею рукою пожимал Дунюшкину руку.

Странно ведёт себя гусар Минский: не похож он на развратника из золотой молодёжи, не сходится его характер даже с описанием военной молодёжи из "Выстрела" (на дворе, по моим предположениям, зима 1817/1818 года; Минский — ротмистр, значит служит не первый год, застал наполеоновские войны; из заграничного похода войска всего два года как вернулись — тут см. "Метель"). Вот такого робкого романтика и надо было нашей Дуне, строящей планы по перемене статуса. Не прогадала Дуня. Минский оказался однолюбом (хотя, видимо, на Дуне не женился — не дали родственники-аристократы).

Здесь Шмаринов и композицию не стал менять: как и у Добужинского мы смотрим на персонажа в профиль на фоне одной из центральных улиц Петербурга (Литейная, скорее всего, по которой шёл Вырин, когда случайно увидел, как Минский приехал к Дуне на квартиру).

Грациозная картинка. Шмаринов более детально, чем Добужинский, рисует эмоции на лицах.

Минский в соответствии с текстом озабочен.

цитата

Минский сидел в задумчивости.

А Дуня в соответствии с текстом расцвела.

цитата

Бедный смотритель! Никогда дочь его не казалась ему столь прекрасною; он поневоле ею любовался.

Картинка, которая была растиражирована в советских школьных учебниках литературы.

Художник А.Ванециан со сталинским изданием "Повестей Белкина" большого формата — первое издание 1950 года.

Второе издание было в 2018 году в сборнике издательства "Речь"

Проблема с этим изданием всё та же: очень плохое качество переноса в книгу подлинных картин Ванециана. Это выяснилось при сравнении некоторых иллюстраций, воспроизведённых с подлинников в альбоме иллюстрированной пушкинианы (1987). Вот и для одной иллюстрации к "Станционному смотрителю" можно провести такое сравнение (слева — издание 1950 года, справа — альбом 1987 года).

Видно, что богатые цвета (масляные краски!) были совершенно "убиты" при перенесении в книгу 1950 года ("Речь" второе издание делала не с подлинников, а со старой книги, поэтому все огрехи сохранились). Видно также, что иллюстрация не просто репродуцировалась, но и ретушировалась: сиреневая церковь на заднем плане приобрела реалистичные цвета. Кое-что пририсовано и прорисовано, но это мог и сам художник сделать в какой-нибудь промежуточной форме для печатного станка. Ну, и картинка в книге обрезана.

А собственно заставка и две страничные иллюстрации соотносятся с текстом следующим образом.

Психологически важный момент. Но пока его никто кроме Ванециана не изобразил. Дуню привычно используют для умасливания проезжающих, поэтому никто ничего не заподозрил, когда Минский, уезжая после своей трёхдневной болезни, предлагает Дуне прокатиться до церкви.

Для самой Дуни похищение было, видимо, неожиданным. Но она случаем воспользовалась.

цитата

Дуня стояла в недоумении... «Чего же ты боишься? — сказал ей отец,— ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». Дуня села в кибитку подле гусара...

Ямщик не возвращался. Наконец к вечеру приехал он один и хмелен, с убийственным известием: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром»...

Ямщик, который вез его, сказывал, что во всю дорогу Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте.

Сцена, которую и обычным иллюстраторам тяжело пропустить, для Ванециана была обязательной. Станковый двойной портрет маслом как у Рубенса: пышная дама приобняла серьёзного мужчину.

У Ванециана точно видно, что Минский озабочен. Правда, чересчур озабочен — так в мелодрамах принято изображать мужчин, которые уже охладели к любовнице и тяготяться ею. Наш Минский не таков. Если он и грустит, то это оттого, что не может свою Дуню законной женой представить. Шмаринов более точно, чем Ванециан, отобразил эту гамму на лице Минского. Зато Ванециан красиво гусарский мундир нарисовал.

У Ванециана Дуня ещё не лежит на могильном холме, а только идёт к нему (кстати, лежать там можно было, не опасаясь сильно извозиться: Пушкин указывает, что могильный холм представлял собой "груду песка").

Две фотографии этой иллюстрации (не из книги, а из альбома). Это я всё продолжаю удивляться, что и современные фотокамеры (сканеры) по-разному воспроизводят один и тот же объект (слева — скан из Интернета, справа — моя фотография). В данном случае моя фотография оказалась более точной по передаче цвета.

Вот и цвета восстановлены, а претензий к "станковой" иллюстрации от этого ещё больше стало. Когда художник несколько лет пишет маслом полотно, он создаёт законченное произведение. И зритель, глядя на изображённые платья-руки-пейзаж, сам придумывает рассказ по картине. А в книжной иллюстрации (картон, масло) это сиреневое платье оказывается излишним, никакой новой интепретации текста в центральном сиреневом пятне нет.

Провинциальный художник Л.Правдин, о котором на Фантлабе нет никаких данных. Пермское издание 1949 года. Иллюстрации — силуэты на шмуцтитуле.

Увы, к "Станционному смотрителю" дана примитивная композиция с топорной техникой.

Но зато не перепутаешь с "Метелью" какой-нибудь. Гусар в черчесской шапке — очень узнаваемый образ. Это ведь наш Лермонтов, по сути — задирист снаружи и трепетен внутри.

Художник Г.Веселов. Сборник "Избранная проза" 1947 года (Ленинград).

Две иллюстрациик "Станционному смотрителю". Достаточно самобытные.

Который раз обращаюсь к иллюстрациям из этого сборника со смешанным чувством. Видно, что художник опытный рисовальщик. При этом иллюстрации его напоминают лист бумаги, на который вылили что-то бурое, в результате чего на грязном фоне образовались неровные пятна с размытыми краями. Поначалу я списал это на ужасающее качество воспроизведения оригинальных иллюстраций (бывало такое часто в непарадных послевоенных книгах). С другой стороны, существовали в 1930-х — 1940-х гг. прогрессивные течения в зарубежной графике, в которых такие пятна и были главной находкой. И вот, наконец, можно посмотреть иллюстрации современной художницы, доказывающие, что можно специально размытыми пятнами рисовать.

Молодая современная художница Анна. Просто Анна: https://illustrators.ru/users/id15391?pag.... Иллюстрации привлекают внимание нестандартными композицией и техникой. Как будто это негативы старинных фотоплёнок.

Ракурс такой: Вырин подсматривает за Дуней и Мирским (мы видим в дверях только краешек кресел, в которых должен сидеть грустный Мирский и на ручке которых должна сидеть Дуня).

Это, действительно, Дуня лежит на могилке.

Достаточно неожиданно в прошлый раз, разбирая японских драконов, мы вышли на драконов корейских. Драконы отличаются. Но неизбежно встаёт вопрос, а как в иллюстрациях советских (по большей части) художников отражались персонажи других дальневосточных сказок из Китая, Кореи, Вьетнама. В прошлый раз последнюю упомянули Корею — с неё и начнём, чтобы создать видимость цепочки ассоциаций. Дальневосточное волшебство однообразное (по крайней мере, в имеющихся у меня сборниках советского времени), после японского уже не так интересно. Посмотрим, как художники представляли нашим читателям людей из сказок — представителей другой культуры.

Художник Н.Кочергин — гуру восточных сказок. Есть у него и сборник корейских сказок "Награда царя птиц" (современное переиздание: М.: Нигма, 2012). Есть корейская сказка в цвете — в уже знакомом сборнике "Гора солнца".

Множество иллюстраций, тонированных и цветных. Выбрал две для примера. Одежда, причёски, шляпы, халаты — такими представил Кочергин сказочных корейцев советскому читателю.

Ф.Лемкуль с его уже знакомым сборником "Наши сказки. Вып. 3" (М.:Детская литература, 1975).

Неизгладимое детское впечатление: разные народы и расы в иллюстрациях Лемкуля. Корейская сказка "Ласточка" (её уже иллюстрировал в цвете Кочергин).

Совсем другие одежды и причёски.

Легендарный художник И.Кабаков отметился в нашей теме книжкой "Просяное дерево" (М.: Детская литература, 1975. В серии "Мои первые книжки"). Всю книжку можно посмотреть здесь.

Без особого вдохновения отрисовал Кабаков эту книжку корейских сказок. Персонажи незапоминающиеся. Одежда невнятная.

Художник А.Дианов проиллюстрировал книжку-картинку большого формата в мягкой обложке: литературная сказка корейского автора Ли Вон У "Как Ённам счастье рисовал" (М.: Детская литература, 1989).

Упор на одежде. Характерную шляпу после Кочергина уже начинаем соотносить с корейским костюмом зажиточных сословий.

Фасон шляпы вполне современный, а ведь корейцы её в Средневековье изобрели, пока европейские варвары панамы с перьями осваивали.

Художник Г.Калиновский и его двухтомник "Волшебный котёл"

Ну наконец-то!

У Калиновского подача материала осуществляется не через назойливые частности (детали национальной одежды), а через общее воссоздание настроения корейской национальной графики/гравюры. Поэтому его корейцы вне текста сказки опознаваемы только искусствоведами (хотя корейские шляпы мы уже сами распознаём).

При этом Калиновский сохранил свой собственный почерк: мимика на лицах персонажей такая, что по ней можно опознать художника (тем же искусствоведам). Всё-таки гениальный художник.

UPD/11.04.2020

Художник Р.Халилов и книжка-картинка "Честный мальчик: корейские народные сказки" (М.: Детская литература, 1986)

Халилов — интересный художник. Корею он нарисовал как мы себе представляли её в то время из народной живописи, то ли японской, то ли китайской: сумерки, сакура, аисты... Я эту книжку упустил, вставляю позднее, потому что был уверен, что в ней иллюстрации к китайским сказкам (а у Халилова такой же сборник китайских сказок следующего, 1987 года, совсем другой по технике, хотя атмосфера восточной невозмутимости та же)

Художник Н.Кочергин — сборника вьетнамских сказок у него нет. Есть цветные иллюстрации к одной вьетнамской сказке в сборнике "Гора солнца". Книжки-картинки в этом сборнике торжественные, а книжка с вьетнамской сказкой так откровенно пафосная. Вот таких парадных героев Кочергин изобразил.

Конусная шляпа — узнаваемый элемент вьетнамской одежды. Художники будут максимально эксплуатировать этот символ, по которому советские читатели безошибочно опознавали вьетнамцев (на политических плакатах, в основном). Но Кочергин рисовал, когда это ещё не стало штампом — мужская парадная одежда (с саблей и без конусной шляпы) смотрится как-то необычно.

Есть вьетнамская сказка и у Ф.Лемкуля в его сборнике "Наши сказки. Вып.3".

Лемкуль нарисовал смеющуюся вьетнамскую гору.

Художник В.Юдин (однофамилец нескольких более известных Юдиных) с книжкой "Гора смешливая, справедливая" (М.: Детская литература, 1977. В серии "Мои первые книжки"). Всю книжку можно посмотреть здесь.

Юдин тоже нарисовал смеющуюся вьетнамскую гору.

Но иллюстраций ему дали побольше сделать — национальные костюмы вьетнамцев он тоже изобразил

Художник С.Остров и большого формата книжка детских стихов вьетнамских поэтов "Павлин мечтает" (М.: Детская литература, 1977).

Собираю всё, что было сделано С.Островым — потому и эту книжку приобрёл когда-то у букинистов.

Иллюстрация больше передает атмосферу лирической поэзии. Но малые дети в узнаваемых шапках — всем понятно, что это вьетнамцы

Художник А.Аземша

Аземшу тоже коллекционирую — так бы эта книжка, наверное, не попала бы ко мне: "Меч Лелоя: Рассказы о Социалистической Республике Вьетнам" (М,: Малыш, 1983).

Аземше представилась возможность рассказать о средневековых подвигах вьетнамцев, борющихся против соседей. Изображено сражение на реке Батьданг против неназванных захватчиков. Только теперь из Интернета мы узнали правду: этими морскими захватчиками были монголы (к 1989 году превратившиеся в братьев по соцлагерю).

Художница Е.Антимонова уже встречалась нам с иллюстрациями к японской сказке "Иссумбоси" (см.).

Книжка-картинка "Чудесная жемчужина: вьетнамские народные сказки" (М.: Детская литература, 1987). Картинки из книжки здесь.

Здесь даны такие образы вьетнамцев (коническая шляпа присутствует обязательно).

А что если вьетнамцы не каждый день коническую шляпу носили? Может, это как шапка-ушанка для изображения русских?

Драконы нашлись там, где их не ждали: в изображениях вьетнамских праздников. Их носят как транспоранты.

Иллюстрированных изданий "Василисы Прекрасной" оказалось немного. В завершение обзоров представляю три сборника советского периода, где не предполагалось полных сюит иллюстраций к каждой сказке.

Очень скромный сборник, изданный в Свердловске в 1976 году. Просвечивающая тонкая бумага. Художник — свердловчанин Г.Мосин.

К каждой сказке — только по одной чёрно-белой заставке. Но всё-таки это незаурядный Мосин. Плотные формы, переплетающиеся друг с другом. Г.Калиновский в те же годы для столичных издательств так же разрисовывал листы карандашом, не оставляя ни одного клочка пустого. Жёсткие требования к массовым эконом-изданиям — это, наверное, была хорошая школа.

Совершенно чуждое создание — не из людского рода. И улыбается, и за плечи Василису приобняла. Но понятно, что опасная нечисть.

Ещё один сборник Средне-Уральского книжного издательства (1981). Художник — свердловчанин херсонского происхождения Н.Моос.

Издание чуть более праздничное: вытянутый формат, цветные иллюстрации. Бумага толстая, но рыхлая, жёлтая.

К каждой сказке — по одной цветной иллюстрации. Художник решил сделать постер: поместил на картинку всех персонажей, чьи действия изолированы друг от друга. В центре, понятно, Василиса. Чёрный сутулый всадник. Красный всадник, как Данко, несёт людям солнце на ладони (служит при этом Бабе-Яге). Черепа, слуги Яги: совы, хищные птицы, кот (уже, скорей, пантера), пёс (раз пересказ Карнауховой). Изюминка композиции — Баба-Яга отсутствует. Неожиданно (т.е. художник обманул ожидание, чем привлёк внимание к своей концепции).

P.S. Ув. clandestino указал, что Баба-Яга присутствует: на самом верху в центре синее пятно. Значит, это развивающая картинка "Найди Бабу-Ягу". Я не справился — без подсказки не нашёл.

Сборник, изданный в Ленинграде в 1982 году. Издание улучшенного качества, плотная белая бумага, чёткая печать, цветные иллюстрации. "Библиотечная серия". Художник Б.Власов

Книга вышла после смерти художника (в возрасте 45 лет). В выходных данных указано, что рисунки сделаны при участии Т.Шишмаревой — это мать художника. Видимо, она участвовала в подготовке книги на завершающем этапе.

К длинным сказкам даны несколько страничных иллюстраций. И ко всем сказкам на полях — россыпь мелких забавных картинок.

Размер "Василисы Прекрасной" позволил дать к этой сказке три страничных иллюстрации. Сюиты они не составили, такой цели у художника и не было. Несколько свободных зарисовок. Графика высокого класса. Хотя, конечно, несколько эпатажная — возврат к корням советской графики рубежа 1920-х — 1930-х гг.

Следующая картинка отражает редкий эпизод сказки, который имеется только в пересказе Любарской. Власов — единственный художник, который решил этот эпизод подробно зарисовать. Суть в следующем. В этом варианте сказки, напомню, Баба-Яга не собиралась Василису отпускать, Василисе пришлось бежать с черепом. Все охранники Бабы-Яги (кот, ворота, берёза и т.д.) ей изменили и содействовали побегу Василисы. И только три пары отрубленных рук остались верны Бабе-Яге, которая с опозданием, но бросилась в погоню. Василиса кидает платочек и позади неё сделалось озеро. И это озеро три пары рук вычерпали!

Это уж потом Бабу-Ягу остановили на последних рубежах гребёнкой, которая превратилась в сплошной лес, о который Баба-Яга сломала себе все зубы и вынуждена была поворотить обратно.

Вот такие сказки у славян, живущих в лесной полосе: водные преграды — не преграды (моря-то никто не видел); лес страшен, но он же и единственный защитник. Хочется найти такой лес, чтобы, как в этой сказке, "руку не просунуть" — тогда любой непобедимый враг вынужден будет отступиться.

Теперь понятны причины колонизации русскими Сибири — там же тайга погуще, чем леса в окрестностях Суздаля да Владимира.

На этом "Василисы Прекрасные" у меня закончились. Пора возвращаться к Пушкину.

UPD/01.04.2020

Упустил в своё время последний штришок: открытка с иллюстрацией В.Перцова

UPD/13.04.2020

А это упущенный не штришок, явно. Борис Забирохин из книги Афанасьев А.Н. Русские сказки (СПб.: Вита Нова, 2008). У меня этой книги нет.

UPD/21.08.2020

И из удивительного журнала "Колобок" (1977. #6). Очень интересные постоянные художники. Были художники широко известные (С.Алимов, В.Пивоваров), а были и такие, которых больше нигде не встречал. Иллюстрацию на тему Бабы-Яги и Василисы сделали как раз мало известные, но очень стильные художники: А.Снегинева и К.Серебряков.

Василиса здесь изображена ребёнком — чуть ли не единственный раз.

Поднакопившиеся иллюстрации к Пушкину.

После того, как в Интернете обнаружился японизированный "Гробовщик" эмигрантки В.Бубновой (https://fantlab.ru/blogarticle64734), я решил поискать другие её рисунки (она активно иллюстрировала Пушкина в эмиграции). Более-менее чёткое представление стало складываться только по поводу "Пиковой дамы", изданной в Японии в 1937 году.

Вот библиографическое описание японской "Пиковой дамы".

Полная сюита состоит из 10 иллюстраций. В Интернете нашлась парочка сканов и фото книги про художницу, где можно было угадать несколько дополнительных репродукций. Книгу эту я купил (совсем недорого), в ней оказались ещё три иллюстрации к "Пиковой даме".

Итого 5 иллюстраций. Половину собрал. Хоть что-то.

На первый взгляд, кажется, что иллюстрации Бубновой не стилизованы под народную японскую гравюру, как её рисунки к "Гробовщику". По форме, действительно, похоже на европейскую графику. Но мне здесь чудится более тонкая стилизация: европейский художник (Бубнова) стилизуется под японских художников, которые подражают европейским художникам. И всё у японцев получается, но где-то всё же прорывается японскость: то носы слишком крупные, то гримасы как на масках традиционного театра...

Для европейского взгляда красота графини неочевидна. А для японского нормально — так выглядят якобы европейские красавицы. Есть, правда, ещё одна версия: густые сросшие брови, своеобразный овал лица... Возможно, Бубнова нарисовала в образе молодой графини себя (см. предыдущее фото с её автопортретом).

Иллюстрация загадочная. Ясно, что маленькая хрупкая фигурка — это Лиза. Но что за гигант с закрытым лицом? Видимо, Германн. Образ, немыслимый в европейской графике. Но в японской традиции это какой-нибудь злой демон — потому и вопиющее нарушение пропорций. Злодеи в японском театре сразу обозначаются, нечего тут психологию раскручивать. На этом примере видно, что у бубновских иллюстраций форма европейская, а содержание — японское.

Чисто европейская иллюстрация.

Ещё одна чисто европейская иллюстрация. И даже гипертрофированное уродство графини — нормальное явление для европейской графики.

Нет в моей подборке сцены, когда призрак графини является Германну. Но на этой картинке графиня и так уже живой труп — в точном соответствии с описанием у Пушкина:

цитата

В мутных глазах ее изображалось совершенное отсутствие мысли; смотря на нее, можно было бы подумать, что качание страшной старухи происходило не от ее воли, но по действию скрытого гальванизма. Вдруг это мертвое лицо изменилось неизъяснимо...

Вот в этой иллюстрации видится мне сложная стилизация: странный нос у Германна. Точнее, обычный европейский нос Германна для японца выглядит необычно. Носы европейцев на ранних японских портретах смотрелись карикатурно. Японский художник начала XX века был бы более сдержан, но все рельефы западного носа вот так вот и показал бы. Бубнова, по-моему, стилизуется именно под такого просвещённого, но всё ещё удивлённого японского художника. Германн глазами японца — самый омерзительный из всех германнов.

Не удержусь от сравнения. Как-то показывал фото из Интернета — французская "Пиковая дама" (издание 1946 года). Художник Клаве. Чисто европейская графика. Слева — Бубнова, справа — Клаве.

Очень схоже с Бубновой и по технике, и по интерпретации пушкинского текста. Но вот уже задумался, а не испытал ли французский художник влияния техники японского рисунка тушью и вообще японской традиционной живописи с её яркими злодейскими героями?

Несколько фото из этой "Пиковой дамы" я случайно обнаружил на сайте европейского книжного аукциона. Художник был не назван. Ув. Ivan Novak опознал эту книгу и выложил все страничные иллюстрации и заставки в своём ЖЖ: https://ivannovak10.livejournal.com/15464.... Полностью см. по ссылке.

"Пиковая дама" на латышском языке, издана в Риге в 1937 году. Художник — молодой латыш О.Норитис. Российскую империю застал только в раннем детстве. Но глядя на большинство его иллюстраций, видишь что-то родное: так могли рисовать (и рисовали) лучшие советские довоенные художники старой школы. Может быть, дело вот в чём. В Прибалтике до середины 1930-х гг. сохранялось сильное влияние русской науки и культуры. Не знаю, кто преподавал Норитису в Латвийской Академии художеств, где он учился с 1926 по 1930 год, но, например, в Тартусском университете в эти годы ставился вопрос "о засилии русских на юридическом факультете" (обучение велось преимущественно на русском языке по Своду законов Российской Империи). Так что родство буржуазной латвийской и советской русской графики объяснимо. Но очевидно, что пути начали расходиться — и где-то как раз к 1937 году (через 20 лет независимости).

А вот самая сильная иллюстрация. Формально это сцена "Германн и графиня". Но Германн где-то на заднем плане. На зрителя смотрит графиня во всём своём безобразии. Эту тему советские художники избегали, но она интересовала европейских иллюстраторов (и, отчасти, наших эмигрантов — ту же Бубнову). Графиня как Баба Яга из русских кошмаров. Может быть, этот образ и соответствует пушкинской идее: такая графиня-ведьма точно предназначена для своей посмертной миссии.

Да, Норитис — всё же европейский интерпретатор Пушкина.

И снова Ivan Novak полностью выкладывает в своём ЖЖ "Евгения Онегина" в иллюстрациях западных художников.

Все иллюстрации здесь: https://ivannovak10.livejournal.com/13945.... Это издание 1913 года (Прага), репродукция из которого была приведена в "пушкинском" томе "Литературного наследства" (1934). Представить не мог, что смогу взглянуть на все иллюстрации из этой книги.

П.Эттингер сказал в 1934 году несколько слов в своём обзоре иллюстрированной пушкинианы об иллюстрациях Штафла: он отметил, что рисунки "соответствуют требованиям плоскостной книжной графики" (т.е. признал безупречность формы), но в них нет "насыщенного настроения пушкинского шедевра", а композиции объявлены "вялыми". Посмотрим сами на эти иллюстрации.

1) Онегин читает нотацию Татьяне.

Самое главное — что это чистый незамутнённый модерн (видно по орнаменту листвы). А "Онегина" в стиле модерна никто из наших художников сделать не успел. Пушкин и модерн — это мечта. Композиция вялая? Пока рано судить.

2) Убитый Ленский.

Вот она, крупным планом иллюстрация, которая попала и в советское издание. тут уж композицию вялой не назовёшь. Возможно, это самое адекватное прочтение Пушкина — Ленский один, совсем один, не суетятся секунданты, не страдает Онегин (как на большинстве иллюстраций к сцене дуэли).

цитата

Недвижим он лежал, и странен

Был томный мир его чела.

Под грудь он был навылет ранен;

Дымясь из раны кровь текла.

3) Онегин в конце романа.

Ну вот, теперь можно и о вялых композициях поговорить. Онегин явно не скачет галопом. Нашему критику эти чешские рисунки показались "вялыми" из гущи революционной бури. Но ведь это последние дни "прекрасной эпохи" с её аристократизмом и с манерностью. Иллюстрации последнего довоенного года — это вообще время расслабленности. Думаю, уже через 10 лет европейцы, глядя на эти умиротворённые иллюстрации, вздыхали с глубокой грустью — и не по Пушкину, а по 1913 году. Завышенные требования были у советского искусствоведа в 1934 году...

Все иллюстрации здесь: https://ivannovak10.livejournal.com/13660....

Испанский художник в 1942 году иллюстрирует "Онегина", франкистская Испания формально нейтральная страна. Хороши у испанца портреты героев. Ещё художника интересует экзотика: московский пейзаж с церквями, русские просторы... Вот сцена дуэли — снега, снега (как знал, что испанская добровольческая "голубая дивизия" скоро погибнет в этих снегах). Можно сравнить с "вялыми" чешскими композициями 1913 года.

Все иллюстрации здесь: https://ivannovak10.livejournal.com/16053....

Совсем иные времена и другие берега. Вот энергичные Онегин с Татьяной. Техника узнаваема — всё же близки мы были к болгарам в советское время. Эти большущие глаза и хрупкие фигуры присутствовали в советской графике и мультипликации (но, скорее, в 1980-х гг). Такой приподнятый романтизм.

А вот и сцена дуэли.

Как эмоционально Ленский корчится в предсмертной агонии! Никто не скажет, что это вялая композиция.

P.S.

И ещё порция зарубежных "Гробовщиков" — столь же потрясающая. См. В ЖЖ Ivan Novak : https://ivannovak10.livejournal.com/16822....