Очень эффектно смотрятся иллюстрации, выполненные в технике силуэта. При внешней простоте это сложная техника. В хороших силуэтах художник может продемонстрировать своё мастерство и акцетировать внимание на мелких деталях, которые в обычном рисунке затерялись бы. Особенности современных силуэтов в том, что они могут быть многоцветными.

У меня есть два изданных в России цикла современных иллюстраций к "Василисе Прекрасной" в этой технике — российской художницы и западно-европейского художника.

Недавно вышедшая книжка молодой художницы. Сказка в обработке Афанасьева. Уже и страничка художницы на Фантлабе заведена: https://fantlab.ru/art13791. А на книжку я заявку подал.

Современное использование технических приемов мастеров эпохи Модерна: силуэты как у Рэкхема, рамочки как у Билибина.

Поначалу захватывающий интерес появляется из-за непривычных приёмов: белые силуэты, красные половички, растрёпанные причёски (это хорошо в силуэтах получается).

Художница дала триптих из всех трёх всадников на одном развороте. Старые художники уделяли этим метафорическим силам больше внимания.

Баба-Яга и её избушка вполне себе традиционные, по образцу Билибина.

Что важно отметить: Акимова, единственная из всех известных мне художников, правильно интерпретировала важнейший отличительный признак Бабы-Яги — её костяную ногу (упоминается не в этой сказке, но мы все помним "Баба-Яга — костяная нога"). "Костяная нога" — это нога скелета, в науке явный признак того, что Яга — неживая/живой мертвец. Видно на картинках с Бабой-Ягой, что у неё левая стопа — как у скелета.

А вот фигурок Василисы много, но они начинают утомлять своим однообразием. Все силуэты Василисы немного разные (так что это не из-за современных технологий), но эксплуатируется один и тот же найденный образ: сутулая и растрёпанная девочка-подросток. Так что парочку картинок я из сюиты опустил (а надо наполовину сократить).

Только одну картинку даёт художница. Сцену расправы над мачехой и её дочками художница рисовать не стала. Наверное, было бы по-настоящему жутко в тех реалиях, что зафиксировала художница: сутулый ребёнок Василиса с непременной куколкой у груди медленно-медленно сжигает отцовскую семейку.

А вот тут начинает чувствоваться перебор в использовании цвета. Чёрный силуэт воспринимается всеми нормально, условность корректируется воображением. А вот когда на чёрном силуэте красные сапоги да золотая корона, воображение отказывает подключаться. И тогда недоуменный вопрос: почему царь чернокожий?

Ну и рискованный для техники силуэта ракурс: портреты анфас.

В общем, интересное прочтение, нечастая техника, крепкая рука художницы. Чувство меры подводит — типично для молодости. Посмотрим, как иностранцы применяют силуэт в современной графике.

"Василиса Прекрасная" — чуть ли не единственная русская сказка, известная на Западе. Причём, известная настолько, что её включают в западные антологии. В этот раз включили аж в сборник "Волшебное Средневековье": Василиса значится рядом с Белоснежкой, а Баба-Яга рядом с Мелюзиной. Тема сборника — колдовство. Считается, что в "Василисе Прекрасной" выражены характерные русские национальные особенности этой тематики. Думаю, из-за своеобразной ипостаси Бабы-Яги, которая не является заурядной нечистой силой, но выступает персонажем, сотрудничающим с русским человеком (коль понравится). Но этот выпуклый образ присутствует в нашей сказке только если она в обработке Афанасьева. Упрощённый образ в пересказе Любарской и прочих, получается, лишает сказку национального своеобразия.

Художник — Жозеф Верно, по фамилии француз. На Западе эта книга вышла в 2018 году в издательстве с французским названием. Для французов русские волшебные сказки — это дягилевские парижские сезоны, русский Серебряный век, художники круга журнала "Мира искусств". Билибин не в последнюю очередь.

Портрет Василисы: длинная коса, пуговки на кофточке русского мещанского модного стиля времён дягилевских сезонов.

Француз тоже решил куколку в конце дать. Но здесь это многозначительнее получилось: цикл иллюстраций небольшой, и из этого небольшого числа художник куколке посвящает целую концовку (а это ведь итоговая иллюстрация). Мне кажется, что иностранцы проявляют повышенный интерес к куколке Василисы. Что-то они в этом видят этнографическое, посконное. Может, их удивляет такая альтернатива доброй феи, помогающей западным героиням?

Прекрасная техника. Красивостей, конечно, много. Но для этого силуэты и затеваются. И чувство меры присутствует (опыт чувствуется). Такие грациозные силуэты у меня ассоциируются с русским художником Изенбергом, современником Билибина. Подходящая эпоха для восприятия "Василисы Прекрасной".

Отметил француз русских витязей, что движут солнца и светила. Странно, как проявлется общность мышления у представителей одного исторического момента. Француз, также как и наша Акимова, решил поскорее отделаться от народных образов, что некогда потрясли воображение просвещённых художников. Дал групповой снимок всех всадников. Всё смешалось в доме Бабы-Яги... Наверное, современным графикам-исследователям эти всадники кажутся скучноватыми и устаревшими.

Прекрасный повод дать западному читателю представление о русской природе и особенностях народной архитектуры.

Бабу-Ягу художник изобразил, опираясь на билибинский канон: старуха в ступе, облик близкий к человеческому. На использование в качестве образца цикла иллюстраций Билибина указывают и силуэты птиц с женскими головами. Сирин и Алконост — фирменный знак русского модерна начала XX века, а для иностранцев, возможно, признак стиля "ля рюсс".

Интересно, что фирменную для наших художников сцену "Василиса возвращается от Бабы-Яги с черепом" западный художник опустил. Видимо, в этой сцене он не нашёл какого-либо национального колорита.

Завершающий обзор по иллюстрациям к "Гробовщику". Сначала — три современных цикла российских художников, которые не вполне укладываются в реалистический канон (потому и отделены от крепких реалистов Иткина и Рейпольского), а затем — ссылка на материалы по иностранным иллюстрациям, выложенные в ЖЖ уважаемого Ivan Novak.

Дорогущий том прозы Пушкина от "Вита Новы". Издательство позволяет себе эксперименты с нетрадиционными иллюстрациями. Такая ценовая ниша, что оправдываться приходиться не издательству, а покупателям: "Современное искусство мне не по карману". Художник Б.Забирохин был нонреалистом ещё в советское время. Из ряда других художников он выделился своеобразной техникой и проникновением в суть жутких персонажей: они у него получаются леденящими кровь.

К каждой из "Повестей Белкина" всего по две иллюстрации: одна страничная и концовка.

Сцена со скелетом, лезущим с объятиями к Адрияну, подана с необычного ракурса и передаёт надлом Адрияна в буквальном смысле.

Художники с удовольствием рисуют оживших мертвецов, но стараются не забывать и бытовой пласт "Гробовщика" (чаепития, пирушки, прогулки по старой Москве...). Забирохина бытовуха не интересует. Он дал только готическую линию повести в обеих иллюстрациях.

Собственно, Забирохин даже усилил готическую линию: в концовке изображён мертвец, выбирающийся из гроба. У Пушкина в "Гробовщике" этой сцены нет (все мертвецы чинно попадаются Адрияну уже выбравшимися на волю). Но, конечно, тема "пустеющих могил" у Пушкина есть, причём, в отличие от юмористического "Гробовщика", поданная на полном серьёзе. Это "Заклинание", тоже написанное в 1830 году в болдинскую осень одновременно с "Гробовщиком".

цитата

О, если правда, что в ночи,

Когда покоятся живые,

И с неба лунные лучи

Скользят на камни гробовые,

О, если правда, что тогда

Пустеют тихие могилы, —

Я тень зову, я жду Леилы:

Ко мне, мой друг, сюда, сюда!

Может, Пушкин и "Гробовщика"-то написал, чтобы высмеять собственный накал некрофилии (т.е. самопородию сделал). Но Забирохину не до шуток: назвался мертвецом — вылезай из могилы.

Очень недорогая книжка с "Повестями Белкина". Издательство позволяет себе эксперименты с нетрадиционными иллюстрациями. Такая ценовая ниша, что оправдываться приходиться не издательству, а покупателям: "Кроме современного искусства я ничего не могу себе позволить".

Традиционная сцена чаепития Адрияна с соседом Шульцем, но художник Перевезенцев максимально далеко отходит от пушкинского рисунка: Шульц у него не русский немец времён Пушкина (безобидный толстячок), а русский немец времён Гончарова (жёсткий самоуверенный деятель).

Оценил художник пушкинские усмешки насчёт вульгарных модниц из семейства московского гробовщика.

Скелет в тоге — пародийные отсылки к трагедиям античности сделались фирменным приёмом художника (до этого в тоге был Сильвио из "Выстрела").

Обложки нет, поскольку в виде книги картины к "Повестям Белкина" не издавались. Размещены на сайте художника И.Шаймарданова (там ко всем повестям Белкина): http://shaimardanov.com/tvorchestvo/poves....

Из сегодняшней подборки этот художник наиболее полно отразил пушкинскую идею "Гробовщика": сочетание бытового и готического плана и незлобливый юмор. При этом проявление оригинальности художника выразилось в том, что он избегает заезженных другими иллюстраторами сцен, но максимально отражает основные перипетии сюжета.

Художник избежал показа собственно переезда на похоронных дрогах из первого предложения повести, но выбрал эпизод из второго предложения.

цитата

Заперев лавку, прибил он к воротам объявление о том, что дом продается и отдается внаймы

Наконец-то, необычный ракурс этого важного действия. Адриян пока ещё пьёт чай один, но Шульц уже заходит в дом.

Художник пропускает затёртую сцену вечеринки на серебряной свадьбе Шульца, равно как и традиционную для последних 40 лет сцену со скелетом, который тянет руки к шее Адрияна (к тому же у Пушкина он вовсе и не к шее гробовщика тянется, а с объятиями подступается). Нарисован Адриян, который в задумчивости возвращается домой, не замечая, что одновременно с ним к дому стягиваются его клиенты — причём стягиваются вполне заурядно без завываний и размахиваний косой.

Адриян просыпается после пьяного кошмара. Работница хлопочет. А череп-то, действительно, откуда-то взялся — вон выглядывает из-под свалившейся одежды.

Наш коллега-лаборант Ivan Novak продолжает делиться редкостями в своём ЖЖ: https://ivannovak10.livejournal.com. Там начато размещение иллюстраций зарубежных художников к Пушкину, которые из России обычным поиском в Интернете не обнаруживаются. Я в некоторой растерянности: мои представления о заграничных иллюстраторах рушатся. Такого многообразия и часто тонкого понимания Пушкина я никак не ожидал. Странно, что наше отечественное пушкиноведение — самая развитая и самая популяризированная отрасль филологии — не послужило мощным стимулом к тому, чтобы всё богатство зарубежной иллюстрированной пушкинианы стало бы нам известно.

Даю отсылку к предварительному обзору иностранных иллюстраторов "Гробовщика" — десять иллюстраторов с примерами их картинок. Все десять картинок см.: https://ivannovak10.livejournal.com/16529....

Все художники разные, и совсем-совсем другие — не похожи на наших, даже самых продвинутых. Ценность подборки — именно в разнообразии. Меня особенно поразили вот эти художники.

Эти иллюстрации были упомянуты в обзоре П.Эттингера в "пушкинском" томе "Литературного наследства" (1934). Эттингер — очень строгий критик. Его оценка иллюстраций Мара — высшая похвала.

цитата

"Гробовщик" и "Барышня-крестьянка" в немецком переводе объединены в маленький томик (изд. Эриха Матес в Лейпциге, 1924 г.), который Карл Мар (K.Mahr) снадбил недурными гравюрами по дереву

Немецкий экспрессионизм 1920-х гг. во всей красе.

Если я правильно идентифицировал художника, то Йозеф Хегенбарт родился в 1884 году (умер в 1962 г.). Значит, на него тоже наложился отпечаток экспрессионизма 1920-х гг. — самого оригинального движения в немецкой графике. Но этот художник преодолел все художественные течения своей молодости и создал собственную манеру. В картинке к "Гробовщику" поражает его техника: из каких-то почеркушек складывается эмоционально сильная картина. Такая техника — мечта многих графиков. Это бесспорный признак мастерства.

Принадлежность Чехии к Западной Европе сказывается в том, что картинка из социалистического 1975 года совершенно в духе средневековых европейских плясок смерти. Здесь скелет по-настоящему страшен.

Моё самое большое открытие: художница Ева Беднаржова. Современная абсурдисткая иллюстрация, выполненная совершенно естественно. Нашим — советским и российским — художникам такая лёгкость в абстракции не давалась. Другая школа.

В этой картинке Беднаржовой угадывается мотив вывески Адрияна.

цитата

Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые»

Некоторые наши иллюстраторы эту вывеску и тему ангелочка воспроизводили, но это было так скучно, что я такие картинки чаще пропускал. А здесь очень забавно получилось.

UPD/13.02.2020

И ещё порция зарубежных "Гробовщиков" — столь же потрясающая: https://ivannovak10.livejournal.com/16822....

Последние "Двенадцать" в моей коллекции. Современное издание (М.: Дом книги Рудомино, 2017). Иллюстрации — художника Н.Попова, о которых 40 лет рассказывали искусствоведы (на выставке в 1979 году были представлены), а в книге изданы только сейчас. Художник на Фантлабе представлен: https://fantlab.ru/art2354. Книги на Фантлабе нет (подал заявку).

Ник.Попов — художник культовый. Советская критика писала о нем с придыханием. Попов создал совсем немного циклов иллюстраций. Это всё были детские книжки (пара самых знаменитых переиздана в 2016 году "Речью": это и это). Впервые опубликованная сюита к Блоку — это само по себе событие.

Вот лежат рядышком. Слева — книга М.Чегодаевой "Пути и итоги. Русская книжная иллюстрация 1945-1980" (М.: Книга, 1989), раскрытая на статье, посвящённой по большей части Н.Попову — и там махонькая картинка из "Двенадцати". А справа — современное полное издание сюиты Попова с той же картинкой.

Ну раз художник культовый, да критика о нём с придыханием писала, да на конвейере не работает — значит, художник дистанцию со зрителем держит.

Концепция у Попова: колонны стиля ампир (намёк на Петербург), за которыми происходят все события. Критики утверждают, что это как будто бы театральные декорации.

Общий настрой: по небу летят обглоданные селёдки (деликатес первых революционных зим), женщина задирает юбку. Сюрреализм-то был изначально в этих иллюстрациях и в советском 1979 году, но подчёркнуто чернушные элементы, возможно, появились позднее в дополнительных иллюстрациях пост-советской эпохи.

Думаю, часть иллюстраций была дописана позднее — есть картинки, откровенно глумящиеся над символами советской власти. На выставке 1979 года такие эмблемы сложно представить.

Но вообще у Попова идейные композиции на глубокомысленность не тянут — символизм слишком натужный, типа обглоданной селёдки и розы в бокале — понятно, что "в бокале золотого, как небо, Аи" (Блок А. "В ресторане", 1910). Но такие образы могли возникнуть и первоначально (в 1979 году).

Пройдёмся по узловым точкам (которые Попов не все узловыми считает).

Собственно по изобразительному ряду к блоковской поэме подтверждается, что концепция Ю.Анненкова — первого иллюстратора — не изменилась: рисовать надо ветер, пса и Катьку ("Ах ты, Катя, моя Катя, толстоморденькая").

С ветром у Попова всё в порядке — никто не создал ничего более завораживающего.

Катька с Ванькой на лихаче — это сюжетная иллюстрация.

А вот дальше художник увлекся образом Катьки — она изображена голой в окружении красногвардейцев. Пляски красногвардейцев вокруг Катьки и стали кульминацией всей сюиты.

Это похоже на шабаш ведьм (вот чуть прикрытая Катька верхом на ухажёре — посредством Булгакова на ведьму и выходим). И ведь неспроста у Попова тяга к шабашу...

Так увлёкся художник шабашем, что убийство Катьки-ведьмочки в поэме и не заметил. Отсутствует иллюстрация к этой теме (у единственного из всех художников).

К этой теме (теме пьяной вольницы первых дней Революции) условно можно хотя бы вот такую композицию отнести.

Эту тему художник без внимания не оставляет. Буржуй с чемоданами — эмигрировать собрался.

Псу художник уделил повышенное внимание: в послесловии Попов пишет, что образ пса меняется на протяжении поэмы — от забитого до агрессивного (мне-то кажется, нормальное поведение для недоверчивой одинокой — без стаи — дворняги).

Непосредственно изображается патруль под красным флагом (здесь советские художники останавливались, как правило, — Христос, который в тексте шёл сразу за красным знаменем, зрителями подразумевался).

Что-то похожее на ангелов можно разглядеть на следующей картинке.

Искать у Попова отражения сюжета бессмысленно. Попов, как все хорошие иллюстраторы советских Семидесятых, давал в своих картинках только впечатление от текста, создавал настроение. И с этой точки зрения, его сюита к "Двенадцати" бесподобна (это именно что впечатление — мелких деталей и на хорошо пропечатанной иллюстрации в книге не разобрать, не то что на фотографии).

Но у меня к Попову личностное отношение: я его иллюстрации к Блоку воспринимаю как игру-карнавал, как продолжение его картинок к детским книжкам. Абсолютно никакой сверхидеи в иллюстрациях не вижу.

В моём раннем детстве огромное впечатление на меня произвела сказка Пройслера "Маленькая Баба-Яга", которая печаталась в "Мурзилке" в 1972-73 гг. Художник — Н.Попов (цветные картинки). В начале публикации я читать ещё не умел, слушал только сказку (по одному разу каждый фрагмент) и картинки без конца рассматривал. Текст позабылся, а манера художника отпечаталась в памяти навсегда. В "Двенадцати" Блока — манера та же самая, да ещё и Вальпургиева ночь с Катькой в роли ведьмочки.

Катька, конечно, не для детских глаз изображена — но и я воспринимаю её как выросшую героиню Пройслера. Интересно было через 45 лет ознакомиться с эротическим продолжением приключений Маленькой Бабы-Яги.

PS/08.01.2020

Уважаемый Ivan Novak поделился ссылками на чешские издания "Двенадцати" (одно — довоенное, другое — уже социалистической Чехо-Словакии):

1) МАШЕК Вацлав (1924) https://ivannovak10.livejournal.com/12401...

2) РОМБЕРГ Михал (1957) https://ivannovak10.livejournal.com/12704...

Чешская графика — особенная (сужу по детским книгам, которые печатались в ЧССР на русском языке и попадали к нам). Но чешские "Двенадцать" — что-то неописуемое (особенно, конечно, 1924 года). Самое западное славянство — наверное, как от смешения наций красивые дети получаются, так и для чехов благотворным было немецкое влияние. При этом Блока они точно лучше немцев поняли (да, кажется, и лучше русских).

Сегодня — иллюстрации к "Двенадцати" художников Г.А.В.Траугот, сделанные с интервалом в полвека: к двум юбилеям Октябрьской революции.

Первые иллюстрации были в сборнике "Стихотворения и поэмы" в 1967 году в массовой серии "Народная библиотека". Второй цикл — в 2017 году роскошном издании "Вита Новы". С Трауготами мы уже встречались и ещё не раз встретимся. Книг на Фантлабе нет (подал заявку на обе).

В 1967 году у Трауготов к "Двенадцати" было опубликовано всего три чёрно-белых картинки. В 2017 году вышла полноценная сюита в цвете (фирменные Трауготы — светлые контурные рисунки на чёрном фоне), и сюжет отрисовывается подробно: страничная иллюстрация на каждом развороте плюс ещё и полностью иллюстрированные развороты встречаются. В старой книжке — мягкая обложка, газетная бумага. В новой книге — рельефный переплёт, на ощупь как будто бархатный, бумага — очень плотная меловка.

В 1966-1967 гг. после длительного перерыва вышли три иллюстрированные издания "Двенадцати" (художники А.Гончаров, А.Белюкин, Г.А.В. Траугот). Событием, оставшимся в анналах, была книга 1966 года, проиллюстрированная А.Гончаровым (см.). У меня этой книги нет, и заполучить я её не стремился. Гончаров — мастер старшего поколения. У него первая ксилография к "Двенадцати" (студенческая работа) была сделана ещё в 1924 году (см.). А Трауготы — первые художники, которые современниками Блока и Революции не были. Прямолинейная революционная романтика Гончарова сейчас оставляет зрителя равнодушным: приелась уже в год выхода. А новый взгляд (и новая техника) были именно у Трауготов. Это их картинки к поэме-символу Революции остались значимой вехой.

Новая техника Трауготов перекликалась с манерой Ю.Анненкова (первого иллюстратора поэмы в 1918 году). Контурные рисунки, зыбкость, наплывы контуров друг на друга. Но у Анненкова рисунки были колючими, а у Трауготов графика мягкая, контуры плавные. Ещё важнее содержание: у Анненкова одна только техника выпячена, а у Трауготов — рисунки душевные, персонажи всегда на зрителя смотрят, разговаривают с ним.

Пройдёмся по ключевым точкам.

В издании 1967 года — обзорная сконцентрированная иллюстрация, тема собственно ветра и снега только подразумевается. В издании 2017 года, конечно, "чёрный вечер, белый снег" во всех нюансах представлен.

В издании 2017 года подробно рисуются все мимолётные персонажи, голоса которых мы слышим в первой главке. Барыни из прошедших времён тоже присутствуют (скоро "уйдут как прошлогодний снег").

В издании 1967 года для этой темы отдельной иллюстрации не выделялось. В издании 2017 года место для этой темы, конечно, было забронировано.

Особенностью сюиты 2017 года является то, что проиллюстрирована чуть ли не каждая строфа. Вот, например, есть в пятой главке поэме такие строки, намекающие на оригинальные сцены ревности в прошлом:

цитата

У тебя на шее, Катя,

Шрам не зажил от ножа.

У тебя под грудью, Катя,

Та царапина свежа!

...

Помнишь, Катя, офицера —

Не ушел он от ножа...

Так вот есть у Трауготов (единственных) сцена убийства катькиного офицера.

Эта картинка из издания 1967 года считается эталонной для графики Трауготов: многоплановость, два шпиля, делящих пространство... Недоумение на лице Петрухи-невольного убийцы своей любви.

В издании 2017 года лаконизм утрачен.

Удивительно, но к этой теме в 2017 году Трауготы (точнее, Александр — последний из династии) отнеслись сдержанно. Не стали выпячивать эксцессы ранней революционной вольницы. Иллюстрация только одна — и без свиных рыл.

Эту тему ни один художник не пропускает. Была картинка и в издании 1967 года, имеется и в издании 2017 года. Наконец-то можно сравнить локализованный фрагмент в иллюстрациях из двух разных эпох.

Эта тема, понятно, присутствует только в издании 2017 года. Причём ей уделено много внимания — не только применительно к последней строфе.

Вот сначала патруль под красным знаменем, "позади голодный пёс", а впереди только смутно угадывается кто-то "за вьюгой невидим".

Далее — Христос уже вполне материализовался и именно "в белом венчике из роз...".

Ну а завершающий разворот — это уже послесловие от художника: Блок и Христос.

Современные трауготовские "Двенадцать" самые стильные и красивые из всех существующих.

Приятно ещё то, что издательство дорогое, но для этой внесерийной книги цена приемлемая (а я её в феврале 2018 года, дождавшись акций, купил за 939 руб.)

Первые иллюстрации к "Двенадцати" Александра Блока (которые мы смотрели в прошлый раз) были выполнены его современниками и, в основном, в стиле, который мы сейчас называем авангардистским. Так тогда рисовали уважающие себя передовые художники. Через 100 лет лет вышла книга с иллюстрациями уже нашего современника в стилизации под революционную графику.

Это "Двенадцать", вышедшие в Петербурге в 2017 году с иллюстрациями В.Гусева.

Книги на Фантлабе нет (подал заявку). Страничка художника на Фантлабе есть (https://fantlab.ru/art3378).

Художник "Дядя Гусев" — известнейший ленинградский/питерский иллюстратор детских книг. Художник узнаваемый — иллюстрировал книги в своеобразной манере детского рисунка. Гусев любил играть в слова и фигуры. Такую же игру он предложил и для "Двенадцати". Вот афиша (для выставки, видимо) — разглядел ведь АБВГДейку:

Но всё же обращение к подобной классике для детского художника было неожиданным — и здесь Гусев открылся с новой стороны. Свою манеру детского примитивизма (наива) он соединил с конструктивизмом. Получилось, по меньшей мере, необычно.

Хотя, что уж тут говорить — это, конечно, не иллюстрации. Это неотделимая часть книги, которая должна создать нужную атмосферу и отбивать ритм. Идеальное сочетание текста, квадратов и параллельных комментариев (глосс).

Аналог сюите Гусева — конечно, "Супрематический сказ про два квадрата" Эль Лисицкого (https://www.ozon.ru/context/detail/id/143...).

Начинает-то Гусев многообещающе: буквально (с подписями) воспроизводит "черный вечер, белый снег" — первую тему, которая есть у всех иллюстраторов.

Но затем Гусев к сюжету и близко не подходит — только ассоциации.

У Блока применительно к красногвардейцам в самом начале (во второй главке) всплывает тема бубнового туза (символ каторжника).

цитата

Винтовок черные ремни,

Кругом — огни, огни, огни...

В зубах — цыгарка, примят картуз,

На спину б надо бубновый туз!

Но у Блока бубновый туз один раз встречается, а у Гусева тема бубнового туза становится сквозной и переплетается с темой туза червей. Блок упомянул про бубновый туз, а следом сразу даёт разговор красногвардейцев о Катьке:

цитата

— А Ванька с Катькой — в кабаке...

— У ей керенки есть в чулке!

И Гусев непосредственно к этому месту даёт картинку с символикой бубнового туза и туза червей.

Патруль вспоминает про Катьку — изображение сердца появляется у Гусева. Катька на лихаче несётся уже где-то рядом. Поэтому, видимо, у Гусева схема: вот патруль (условное обозначение — бубновый туз), а вот на параллельной улице — Катька (условное обозначение — сердце). А вот направления движения. Скоро пересекутся.

А ещё на этой картинке — и крест, и скобы, и цифры (которые буквами) в слово "распять" складываются... Символика зашкаливает. Ну, значит, точно супрематизм.

Пересеклись патруль и Катька (шестая главка). У Гусева на картинке — Пьеро с тузом червей на груди.

С Пьеро всё понятно — любимый образ у Блока ("Балаганчик"). Разводит блоковский Пьеро руки: "Убили Катьку-то". Вот тебе и Прекрасная дама, вот тебе и Незнакомка...

Такие шарады у художника. Разгадывать интересно.

Толстомордеькая — это у Блока в четвёртой главке (Катька гуляет с Ванькой):

цитата

Запрокинулась лицом,

Зубки блещут жемчугом...

Ах ты, Катя, моя Катя,

Толстоморденькая...

Гусев даёт к этой главке иллюстрацию:

Революционный Петроград. У девушки на груди — туз червей. Значит, речь о любви. На постаменте Медного всадника надпись: "Петя+Катя". Ну да, "Петру Первому — Екатерина Вторая". А ещё убийцу Катьки, который её любил, зовут Петруха. Тоже подходит...

Никто из иллюстраторов не смог пройти мимо этого образа, а Гусев — смог. Вот что значит конструктивист-супрематист! Нету в этой книжке картинки про буржуя и пса.

Специально к этой теме (седьмая главка) картинки нет. Но подойдёт любая фигура красногвардейца с бубновым тузом:

Вот какого Христа нарисовал Гусев — явно без красного флага и не во главе двенадцати красногвардейцев.

Комментаторы находят в этом глубокий смысл.

Это — самые необычные "Двенадцать".

Может быть, гусевские квадраты и сердечки максимально отвечают литературной форме "Двенадцати". Тогда получается, что именно Гусев-художник конгениален Блоку-поэту.