Благодаря капитальному альбому "А.С. Пушкин в изобразительном искусстве" (Л., 1937) нашёл маленькую книжечку с неучтёнными в каталогах иллюстрациями к "Пиковой даме".
В современных каталогах иллюстрированной пушкинианы этот цикл иллюстраций не учтен потому, что картинки не к тексту Пушкина, а к либретто оперы. Художники — супруги Кардовские. Я уже писал о случайном обнаружении их иллюстраций к либретто оперы "Евгений Онегин" (здесь). На сей раз, обнаружив в альбоме картинки Делла-Вос-Кардовской к "Пиковой даме", я уже знал, где искать.
"Пиковая дама" слева внизу
И действительно, быстро нашлась на Алибе маленькая серийная книжечка либретто "Пиковой дамы" в пару к "Онегину".
Сначала библиографическое описание, поскольку в каталоге-справочнике эта книжка отсутствует. В этой книжке в углу каждой иллюстрации чётко читаются монограммы художников, поэтому распределить иллюстрации труда не составило.
Ремезов Ив. Пиковая дама. Опера в 3-х действиях. Музыка П.И. Чайковского.Текст М.И. Чайковского. — М.: Издание Управления Театрами НКП РСФСР, 1934. — 72 с.; 14,5 см.
Если либретто к опере "Евгений Онегин" более-менее следует сюжету пушкинского романа, то либретто и, что немаловажно, устоявшаяся сценография к опере "Пиковая дама" от сюжета повести существенно отличаются. Герои действуют в костюмах XVIII века. На дворе весна. Герман (утратив в окончании второе "н") — гусар, влюбленный в Лизу по-настоящему. Он стреляется, а не сходит с ума; она топится, а не выходит замуж и т.п.
Поэтому картинки к либретто "Пиковой дамы" совсем не аутентичны содержанию повести. Но всё-таки в 1937 году Геллербах-составитель альбома включил эти иллюстрации именно как картинки к Пушкину, а не к Чайковскому.
К ключевым сценам повести (учитывая, что обстановка совсем другая) можно отобрать три картинки.
Оперный Герман наставляет пистолет на графиню (Кардовская)Оперный Герман на посту встречается с призраком (Кардовский)Оперный Герман обдёрнулся (Кардовский)
Отдельно стоят сцены встреч оперного Германа с Лизой — они к повести никакого отношения не имеют. Но одну оперную сцену с участием Германа и Лизы нарисовала Кардовская, а другую — Кардовский (та самая отсебятина либреттиста: "Уж полночь близится, а Германа всё нет..."). Поэтому картинки интересно сравнить с точки зрения разной техники супругов.
Оперные Герман и Лиза в 1-м действии летом (Кардовская)Оперные Герман и Лиза в 3-м действии зимой (Кардовский)
У Кардовского зимняя сцена Германа и Лизы будто сошла со страниц дореволюционного художественного журнала. Незнакомок Блока тогда так рисовали. Ну, может, Кардовский и сделал эту иллюстрацию когда-то для "Мира искусств" — и вот через 30 лет пригодилось?
Почему, кстати, у Кардовского эта встреча зимой происходит? И костюм Германа тоже ближе к общей (негусарской) военной форме XIX века (хотя короткие сапожки всё же гусарские)? Может, Кардовский больше про Пушкина думал, чем про Чайковского?
Возвращаюсь к обзорам "Пиковой дамы". Но предлагаю оглянуться и посмотреть детали уже показанного ранее.
Раз уж с самого начала возникли мысли о том, что для "Пиковой дамы" художники соревнуются не с Пушкиным, а сами с собой, т.е. творят постмодернизм, то уместно будет обратить внимание на такой редкий случай как иллюстрирование множества эпиграфов ко всем главам повести. Что такое эпиграф? Краткое содержание? Создание настроя? Проявление эрудиции автора? Чаще эпиграфы остаются незамеченными. В "Пиковой даме" не так. Во-первых, эпиграфы все выдуманы Пушкиным (ложные цитаты). Во-вторых, эпиграфы будто дразнятся: текстуально они действительно дают краткое содержание главы, но их настрой не отвечает настрою основного текста. В результате в "Пиковой даме" на эпиграфах внимание задерживается, их пытаются понять, они даже немного раздражают (из-за недопонимания цели автора). Вот, видимо, Бенуа это заметил, понял самостоятельное значение эпиграфов и все их нарисовал. Ну с Бенуа понятно: модерн ко многому обязывает (надо делать то, чего ещё не было, или было в наивные времена Средневековья). Но потом вдруг (уже в советское время) ещё три разных художника в своих сюитах к "Пиковой даме" отрисовали эпиграфы. И что здесь было главнее: попытка разгадать замысел Пушкина или чистый азарт соревновательства? Но, по крайней мере, есть что сравнивать.
Пиковая дама означает тайную недоброжелательность.
Новейшая гадательная книга.
1) Бенуа.
Тут у всех напрашивается пиковая дама (как карта). Но Бенуа был первым — он эту идею первым и воплотил. Бенуа сделал игральную карту парадоксальную, хотя и ожидаемую: графиня (пиковая дама) молодая и старая. Всем остальным художникам пришлось искать иные варианты, чтобы не повторяться. Но тему пиковой дамы как карты и как графини многие, конечно, пытались обыграть (будем на это в дальнейших обзорах обращать внимание).
Бенуа, 1911
2) Шухаев.
У Шухаева — тоже карта, как и у Бенуа, и тоже с изображением графини, но только старой графини — и вверху, и внизу. Именно такая карта почудилась Германну в конце повести, когда он обдёрнулся. Шухаев всё спорил с Бенуа... Но от эпиграфов к главам Шухаев отказался — жаль!
Шухаев, 1923
3) Епифанов.
Епифанов ограничился только виньеткой с пиковым сердечком — на фоне предшественников более чем сдержанно. Но, может, Епифанов тоньше понимает Пушкина: ну а что, повесть называется "Пиковая дама" (предположительно, игральная карта), эпиграф прямо говорит о пиковой даме как игральной карте — художник не считает, что пора раскрывать интригу.
Епифанов, 1966
4) Поляков и Шмаринов.
Поляков со Шмариновым более-менее обычную игральную карту изобразили.
Поляков, 1966Шмаринов, 1978
Эпиграф к Первой главе
А в ненастные дни
Собирались они
Часто;
Гнули — бог их прости! —
От пятидесяти
На сто,
И выигрывали,
И отписывали
Мелом.
Так, в ненастные дни,
Занимались они
Делом.
Все художники пока раскачиваются — у всех примерно одинаково: буквальное прочтение эпиграфа, все рисуют игроков или символы игры.
Но манера каждого уже определилась: Бенуа рисует яркие картинки в той же манере, что и внутренние иллюстрации; у Полякова и Шмаринова манера тоже одинаковая для эпиграфов и основных иллюстраций. А вот Епифанов для эпиграфов использует иную манеру, чем для внутренних иллюстраций (эпиграфы у него черно-белые линейные, а иллюстрации — подсвеченные и объёмные);
А вот здесь уже начинают сказываться различия в концепции каждого из художников (ответ на вопрос, зачем они решили рисовать эпиграфы). Внешне это проявляется в том, насколько иллюстрированные эпиграфы отличаются от основных иллюстраций.
1) Бенуа
У Бенуа эпиграф не выделяется из общего ряда — Бенуа просто наслаждается своей находкой: рисовать эпиграфы.
Бенуа: эпиграфБенуа: иллюстрация
2) Епифанов
У Епифанова чётко проявляется нацеленность на контраст: картинки к эпиграфам — реалистичные, а основные иллюстрации — мистические. Картинка к эпиграфу — беззаботная и дурашливая, но переворачиваем страницу, а там — мрачный готический фасад; а затем демонический Германн.
У Полякова — и эпиграфы, и основные иллюстрации все реалистичные, но эпиграфы более линейные и условные (тоже попытка контраста, но по форме — не по настроению).
Поляков: эпиграфПоляков: иллюстрация
4) Шмаринов
У Шмаринова эпиграфы — просто маленькие иллюстрации. Часто это какие-то натюрморты, но вот во второй главе Шмаринов дьявольски серьёзен: так, кто тут у нас камеристка (служанка)? А, это же Лиза — и Шмаринов рисует в эпиграфе Лизу. То, что в эпиграфе Лиза — видно при сравнении рисунка к эпиграфу с иллюстрацией к тексту главы. Но зато у Шмаринова единственного основная иллюстрация ко второй главе напрямую перекликается с эпиграфом, т.е. с заданной темой. Шмаринов — внимательный читатель.
Шмаринов: эпиграфШмаринов: иллюстрация
Эпиграф к Третьей главе
Vous m'écrivez, mon ange, des lettres de quatre pages plus vite que je ne puis les lire.
Вы пишете мне, мой ангел, письма по четыре страницы быстрее, чем я успеваю их прочитать.
Переписка.
Все художники придерживаются выбранной ими концепции.
Человек, у которого нет никаких нравственных правил и ничего святого!
Переписка.
Здесь художники разбиваются на два лагеря: большинство рисует конкретно Германна (для него ведь ничего святого). Тон, видимо, задал Бенуа. Но, по-моему, Бенуа просто не знал, куда деть оригинальный рисунок, где на игральной карте Германн изображён — и сунул его в эпиграф. Здесь художник заглядывает слишком далеко вперёд (нижнее изображение Германна — в сумасшедшем доме). Такая подсказка (спойлер) в этом месте просто неуместна. Возможно, игральная карта с Германном мыслилась парной к карте с графиней: было бы логично, закольцевать тему — открывает книгу карта с графиней (общий эпиграф), замыкает книгу карта с Германном (после Заключения, где говорится о сумасшествии Германна). Но логику выдержать не удалось: ай-ай-ай, Бенуа!
Бенуа, 1911Поляков, 1966Шмаринов, 1978
И только Епифанов изображает обычного светского шалопая, который гордится тем, что у него "нет никаких нравственных правил".
Епифанов, 1966
Кто из художников ближе к Пушкину? Когда в светской переписке XIX века пишут про кого-то, что у него нет ничего святого, кого имеют в виду? Как бы написали про поступок Германна? Может быть, употребили бы более резкие фразы?
Эпиграф к Пятой главе
В эту ночь явилась ко мне покойница баронесса фон В ***. Она была вся в белом и сказала мне: «Здравствуйте, господин советник!»
Шведенборг.
Смысл этого эпиграфа я не мог понять в школьные годы — и оттого сильно раздражался. Эпиграф ведь должен намекать только, интриговать? А тут спойлер: ночью явилась покойница. Потом читал у литературоведов, что здесь как раз очень тонкая ирония: явилось привидение, но всё очень пристойно, по деловому. Для профессионального мистика Шведенборга/Сведенборга (как его выставляет Пушкин) это рабочий момент. Тогда (это уж я додумываю) интрига для современников Пушкина заключалась в том, что над эпиграфом они посмеялись и начали предвкушать ужасы — а ужасов не было, была деловая встреча графини и Германна, как и обещал эпиграф. Обманутые ожидания, но формально предъявить нечего! Да, это по-пушкински.
Что же наши художники?
1) Бенуа показал рабочий характер встречи с привидением.
Бенуа, 1911
2) Епифанов заострил внимание на бытовом характере встречи — очень точно уловил пушкинскую идею.
Епифанов, 1966
3) Поляков, напротив, вошёл в противоречие с Пушкиным — у него привидение идёт с протянутыми руками как гоголевская панночка. Эффектно, но не в тему.
Поляков, 1966
4) Шмаринов в эпиграфе изобразил, видимо, непосредственно графиню (он уже так делал: рисовал Лизу в эпиграфе ко Второй главе и Германна в эпиграфе к Четвёртой главе). А рисунок графини в этом эпиграфе позволил Шмаринову обойтись без сцены свидания Германна с призраком в основном рисунке к Пятой главе.
Шмаринов, 1978
Эпиграф к Шестой главе
— Ата́нде!
— Как вы смели мне сказать ата́нде?
— Ваше превосходительство, я сказал ата́нде-c!
Здесь любопытный вопрос о правильном толковании терминов из эпиграфа.
Первое (бытовое) значение французского слова attendez — "постой", "подожди" (раз французское — ударение на последнем слоге, а у Пушкина ударение язвительно проставлено на предпоследнем слоге). Второе (специальное) значение (и об этом пишут все комментаторы даже в изданиях для школьников) — это термин из карточного жаргона: "требование прекратить делать новые ставки".
"Золотое правило толкования" гласит, что по умолчанию всегда применяется бытовое значение термина.
Так вот, трое из четырёх художников нарисовали бытовое значение этого термина, а один — специальное значение карточного термина.
1) Бенуа, Епифанов и Поляков:"Подожди" — "Что???" — "Подождите-с".
Сначала собирался Шмаринова похвалить (прочитал комментарий, изучил литературу), но потом понял, что Шмаринов всё-таки и здесь неправ. Не зря я прошёл не спеша весь путь по пушкинским эпиграфам. И кажется, понял его замысел. Эпиграфы у Пушкина в этой повести все лукавые — и обязательно на контрасте с самим рассказом. Исходя из этой идеи — на контрасте — конечно, эпиграф и к последней главе должен быть с бытовым значением термина. Это потом читатель подумает — а причем здесь "атанде"? И сообразит: а-а, вот оно что, другое значение, игра слов! А современный читатель сообразит это, только заглянув в комментарии. Так что Шмаринов опять со своим въедливым чтением не угадал.
Кто же из художников лучше всех понял пушкинский замысел эпиграфов? Конечно, Епифанов. У него рисованные эпиграфы житейские и весёлые — оттеняют по контрасту общую печальную неземную атмосферу иллюстраций в тексте. Значит, и в этом плане епифановская сюита тексту Пушкина эквивалентна (это я пытаюсь избежать употребления термина "конгениально").
В продолжение темы графиков-реалистов (Шмаринов), работающих в чёрно-белой гамме, представляю "Пиковую даму" Татьяны Шишмарёвой. Шишмарёва — яркий пример того, как можно быть интересной в рамках застывшей поздне-сталинской книжной графики. У меня издание 1947 года — это второе издание. Первое было годом раньше, в нём на одну иллюстрацию больше. Может быть, и по качеству отличается. Но первое издание по вменяемой цене не нашёл пока. А посмотреть на цикл Шишмарёвой было очень интересно, поэтому купил более доступную книгу 1947 года.
Добавления к описанию книги 1947 года. Тираж 50.000 экз. Цена 1 руб. 50 коп.
Художница на Фантлабе представлена: https://fantlab.ru/art3167. А вот книги (ни 1946 г., ни 1947 г.) не нашёл.
Этот цикл иллюстраций достаточно известен: сцена "Германн и Лиза" вошла во все альбомы иллюстрированной пушкинианы (но растиражирована только одна эта иллюстрация). Можно увидеть, что картинка, опубликованная в моей книге 1947 года — самая бледная, неконтрастная (на снимке она в левом нижнем углу). Так-то вживую даже приятно разглядывать (кажется даже, что блеклость картинок входила в замысел!), но на фото разобрать детали, наверное, будет сложно.
Книга издана в серии "Школьная библиотека". Но тираж небольшой, поэтому картинки при воспроизведении не совсем убили. Даже страничные иллюстрации на отдельных листах, хотя издание, конечно, далеко не подарочное.
Макет книги. Имеются заставки-концовки и страничные иллюстрации.
ФорзацТитулРазворот с началом главыРазворот со страничной иллюстрациейРазворот с концовкой и заставкой к новой главе
Пройдёмся по узловым моментам.
1) Молодая графиня в Версале (XVIII век). Первая глава
Этой теме посвящена только концовка первой главы (и заставка, и страничная иллюстрация отданы собственно игрокам).
2) Германн бродит по городу / караулит у дома графини. Вторая глава
Эта тема — тоже в заставках-концовках. На фото — заставка к третьей главе.
3) Раздевание графини перед сном. Третья глава
Эта сцена художницу не заинтересовала.
4) Германн с пистолетом. Третья глава
Этой сцене посвящена только концовка (на страничной иллюстрации — Германн на коленях уговаривает старуху ещё без пистолета).
5) Германн и Лиза. Четвёртая глава
Вот она, излюбленная искусствоведами сцена.
6) Привидение (мёртвая графиня является Германну). Пятая глава
Сильная по композиции сцена получилась у Шишмарёвой. И оригинальная. Рост-то у графини какой! Сразу понятно — привидение.
7) Игра Германна. Шестая (последняя) глава
Если поприкалываться и начать толковать эту композицию с позиций постмодернизма ("иллюстрация к иллюстрации"), то получается следующее. Композиция — такая же как у легендарного рисунка Тырсы 1930-х гг. (скоро дойдём до этого цикла). И даже кресло на первом плане. У Тырсы в кресле сидит Пушкин. Но у Шишмарёвой кресло пустое! Вот как — Пушкин нас покинул! Ну и ещё один персонаж у Шишмарёвой отсутствует. Тоже можно глубокомысленные выводы сделать. Если это не постмодерн, то что же? Вот только у Шмаринова в 1978 году композиция такая же — и лорнет, и трубка с длинным чубуком у зрителей. К чему бы это? Неужто и Шмаринов тоже... Чёрт, какая концепция рухнула!
Тырса (1936)Шишмарёва (1946)Шмаринов (1978)
Если серьёзно, то при таком совпадении у разных художников — одно из трёх: или 1) это плагиат (вне подозрений только первый по времени художник), или 2) сама композиция заурядная и банальная (и тогда это вообще не объект авторского права), или 3) все совпадения намеренные (и тогда это декларация — последующие художники объявляют, что примыкают к родоначальнику). Вот третий вариант и есть постмодерн (раскавыченная всем известная цитата без указания источника). Возможны комбинации: один из художников намеренно цитировал, а другой неосознанно повторил... Для дилетанта, каковым я являюсь, это всё будет на уровне гаданий. Но хотелось бы верить, что это был постмодерн — даже у Шмаринова. Ведь Тырса — это из области неказённых советских художников. Никакого фрондёрства в его цитировании не было, но всё же...
Нельзя уйти от сравнения цикла Шмаринова и Шишмарёвой.
Манера Шмаринова не изменилась за всю его карьеру. "Пиковую даму" в 1978 году он нарисовал точно также, как "Повести Белкина" тридцатью годами ранее. Шишмарёва рисовала свою сюиту в те же сороковые годы в той же технике, что и Шмаринов, потому что по другому тогда было нельзя, да и не получилось бы. Иллюстрации Шишмарёвой хороши, в них много заинтересованности и чувства (не зря так любят воспроизводить свидание Германна и Лизы) — мне кажется, она Шмаринова переигрывает даже на его собственном поле. Но важнее другое — Шмаринов рано закостенел, а Шишмарёва стремилась к развитию. Эта решающая черта для творчества. Шмаринов не был бездарным художником, но в поздних работах он не изменился и стал просто скучен.
А Шишмарёва с началом "оттепели" отдалась с удовольствием новым течениям. У меня уже был пост про иллюстрации к "Онегину", когда художница Тимошенко переделала свои "сталинские" картинки в "оттепельные" — так себе получилось (см. здесь). А Шишмарева известна, прежде всего, своей графикой новой волны 1960-х. Шишмарёва тоже "переводила" свои старые циклы иллюстраций в "линейный вариант" (её собственные слова), но делала это не механически, не конъюнктурно. Потому и был такой успех у её "линейных" иллюстраций. Вот для сравнения "Горе от ума", переведённое в "линейный вариант". Здесь не сцены заменены, а сама концепция поменялась: "Портрета в иллюстрациях я избегаю. Тут нужны эмоции, действие, иногда динамика".
Софья (1948-1953)Чацкий (1948-1953)Софья и Чацкий (1963-1972)
Шишмарёва переделала много своих работ. Как она сама писала, "одна только "Пиковая дама" 1946 года осталась, какой была (правда её не переиздавали)". Да, вот это жаль — сравнить было бы интересно. А так, и послевоенный вариант Шишмарёвой — лучший из того, что могло быть в то время.
В общем-то, даже когда говорят про очарование сталинского стиля, имеют в виду всё же яркие, а не унылые произведения (делаем поправку на то, что книжная графика не монументальное искусство).
Сегодня — "Пиковая дама" 1978 года в иллюстрациях Дементия Шмаринова, маститого советского художника. Вот экземпляр из моей коллекции и библиографическое описание из каталога-справочника.
Эта "Пиковая дама" составляет неформальный комплект с "Повестями Белкина" в иллюстрациях того же художника. Чёрное и белое.
На лицевой стороне переплёта обеих книг — только автор (и то, если знать, чья это подпись), а названий нет. Название — на корешке (притом одинокое, без имени автора).
Обычно, это означало, что у книги должна быть суперобложка. Но в этом случае супера не было. Было бы эффектно одну суперобложку на два тома сделать (существовала такая практика для миниатюрных изданий) — может, и были такие задумки, но книги вышли не одновременно, а с интервалом через год.
Если "Повести Белкина" Шмаринов проиллюстрировал ещё в конце 1940-х гг., то "Пиковая дама" с его иллюстрациями выходила в 1978 году впервые (но никто и не заметил, что между двумя циклами 30 лет). В наши дни выжившая "Детская литература" (в Москве) штампует эти две книги под одной обложкой на тонкой бумаге с очень посредственным качеством.
У книги, раз это "улучшенное" издание, имеется авторский макет (то, что в библиографии указывается как "оформление Шмаринова", которое обособляется от собственно "иллюстраций Шмаринова"). И фронтиспис есть, и номера глав на отдельных листах, и картинки к эпиграфам, и концовочки имеются. К первой главе — заставка (к остальным главам нет), страничные иллюстрации со второй по шестую главу (кое-где — две иллюстрации).
Титульный разворотРазворот с общим эпиграфомРазворот с номером главыРазворот с эпиграфом к главеРазворот с началом главыКонцовка
Пройдёмся по ключевым моментам.
1) Молодая графиня в Версале (XVIII век). Первая глава
Это у Шмаринова фронтиспис. Удалась молодая графиня. Портреты героев — конёк Шмаринова (и в "Петре Первом", и, в особенности, в "Войне и мире"). В современных переизданиях этот портрет (подкрашенный, но не думаю, что самим художником) помещают на обложку. Очень эффектно!
2) Германн бродит по городу / караулит у дома графини. Вторая глава
3) Раздевание графини перед сном. Третья глава
Эта сцена у Шмаринова отсутствует.
4) Германн с пистолетом. Третья глава
5) Германн и Лиза. Четвёртая глава
6) Привидение (мёртвая графиня является Германну). Пятая глава
Эта сцена у Шмаринова тоже отсутствует. Потому что издание для советских детей?
7) Игра Германна. Шестая (последняя) глава
Вот и всё, что касается "Пиковой дамы" в иллюстрациях Шмаринова. Хороший уровень. Но не цепляет.
Ну а теперь послесловие не по теме (спрятал его под кат).
Мне необходимо объясниться по поводу моего отношения к Шмаринову и тому направлению в книжной графике, которую он представляет. Это направление — реализм, техника — чёрно-белые рисунки (в основном, карандаш; не возбраняются белила).
Как человек знакомится с книжной графикой? Детские книжки иллюстрированы почти всегда. Поэтому отношение к иллюстрациям у наших людей формировалось в детстве, причём книжками для малышей (плюс детскими журналами). Советская графика для детей всегда была на высоте. Ребёнок ещё не умеет читать, самостоятельно он может только рассматривать книгу. Книжка с яркими цветными картинками — интересно; книжка с чёрно-белыми иллюстрациями — слишком уныло. Хотя чёрно-белые картинки могла спасти оригинальная графика: карикатурная, абстрактная, какая угодно, только не реалистическая.
С выходом из детсадовского возраста кажется, что такое впечатление забывается. Но потом каждому человеку через много лет предстоит встреча с собственным детством — и чаще всего, это случайно увиденная "та самая" книжка. Для меня лично было большим потрясением понять, что у меня — в мозгу дошколёнка — отпечатались картинки неформалов: Лемкуль, Калачёв, Майофис, Стацинский, Монин и др.
ЛемкульКалачёвМонинВагин
А картинки Иткина, Шмаринова, Дехтерёва и т.п., которые, конечно, попадались каждому ребёнку (их было больше) — не зацепились в памяти вообще. Книжку узнаю, содержание припоминаю — а картинки как будто в первый раз вижу.
Иткин
Значит, во младенчестве сформировалось отношение ко всей книжной графике. Да уж, советское государство всё держало в своих руках — а его издательская политика была напористой. Художественные редакторы смело навязывали своё мнение потребителям. Эксперименты в книжной графике и тогдашним родителям не нравились, но выбора не было — дефицит надо было брать.
Сейчас могут и не купить. Иногда издательства выпускают книжки с картинками нераскрученных художников — молодых наших или немолодых западных: боже упаси, если это что-то гротескное — мамочки в отзывах заклюют, продажи зарубят. А если предварительно начать обсуждать таких художников — то крики потенциальных покупателей "нэ трэба!" могут вообще поставить крест на затее. И никто из этих взрослых людей не вспомнит, какого же рода картинки нравились им самим в детстве. В результате переиздают Шмаринова.
Поэтому Шмаринов для меня — вроде бы, символ унылости и регресса. Но, с другой стороны, понятно ведь, что любимые "неформалы" не могли бы появиться без отталкивания от него, как и любимые "мирискусники" не смогли появиться без скучных передвижников. И самое главное: Шмаринов тоже родной, и тоже из детства. Когда в школьном возрасте начинают читать полноценные тексты — иллюстрации вроде бы отходят на второй план. А потом начинают ассоциироваться с самим текстом. У меня вот любимый "Пётр Первый" только с иллюстрациями Шмаринова воспринимается. Такого Шмаринова ни на кого не променяю.
Но "Пиковая дама" в мою жизнь вошла без Шмаринова — поэтому разглядываю сейчас его картинки и страдаю, и страдаю... Когда общий уровень очень высокий — некоторые вершины кажутся дном.
Бонус: картинка другого реалиста — Дехтерёва из томика Пушкина, изданного в серии ""Библиотека мировой литературы для детей" (https://fantlab.ru/edition136542). Цветная!
"Избранное" — М.: Дет. лит-ра, 1976Германн с пистолетом (Дехтерёв, 1976)
Как же иногда не везёт: работа опоздала по времени, пришлась не ко двору. Вместо ожидаемого успеха (может быть, и негромкого) — недоумение и усмешки. Это я всё ещё про "Пиковую даму".
В 1966 году помимо гениальной сюиты Епифанова, которую мы смотрели в прошлый раз, был опубликован другой цикл иллюстраций к "Пиковой даме" в той же самой технике ксилографии — художника М.Полякова. Поляков был гравером, не менее известным, чем Епифанов. Но ранее художники не пересекались, а тут стали соперниками, никакой возможности избежать сравнения не было — и Поляков проиграл.
Вот книга с иллюстрациями Полякова из моей коллекции и библиографическое описание с сожалениями.
Добавления к библиографии: Тираж 200.000 экз. Цена 8 коп.
Посмотрим Макет (точнее остатки замысла художника по макету).
Серия "Школьная библиотека", в мягкой обложке. Не спасает даже то, что оформление не типовое, не унылое (есть даже намёки на декоративный форзац). Пустых листов нет — это не для брошюрки за 8 копеек. Но идея общего оформления прослеживается: есть подобие шмуцтитула к каждой главе (он посвящён эпиграфу); есть разворот в начале каждой главы с полностраничной иллюстрацией и маленькой картинкой к первой букве текста; есть маленькая картинка в конце текста главы. Есть ещё иллюстрации собственно в тексте, но не во всех главах и распределены неравномерно: только в III главе (две картинки) и в VI главе (одна).
Сразу титул, слева — оборот обложкиРазворот с большой иллюстрацией и эпиграфом к повестиРазворот с эпиграфом к первой главеРазворот в начале первой главыКонцовка к одной главе и сразу же лист с эпиграфом к следующей главе
Пройдёмся по выбранным ключевым точкам.
1) Молодая графиня в Версале (XVIII век). Первая глава
Эта тема в опубликованных иллюстрациях не отражена. Только в маленькой концовке первой главы — две фигуры в нарядах XVIII века.
2) Германн бродит по городу / караулит у дома графини. Вторая глава
У Полякова он перед принятием решения не бродит. У дома графини стоит.
3) Раздевание графини перед сном. Третья глава
4) Германн с пистолетом. Третья глава
5) Германн и Лиза. Четвёртая глава
6) Привидение (мёртвая графиня является Германну). Пятая глава
Вот тут оригинальная композиция.
7) Игра Германна. Шестая (последняя) глава
И здесь композиция очень хороша.
В советском издательском деле своеобразная конкуренция между издательствами была, а у художников было право предлагать свои работы разным издательствам. Что произошло? "Детлит", конечно, не хотел угробить книжку — всё сошлось, видимо, случайно: подошли сроки; в плане у "Детской литературы" не было предусмотрено улучшенного издания для "Пиковой дамы"; о том, что конкурент издаёт роскошную "Пиковую даму" не знали или узнали слишком поздно... У художника выбора именно в тот момент не было... Или всё-таки существовал запрет на два роскошных издания одного произведения одновременно (чтобы у покупателя был выбор)?
В общем, всё правильно написали в библиографической заметке: не в пользу Полякова было издание в массовой серии (плохая бумага, нечёткая печать, несоблюдение замысла художника). Всё так, но отговорки не могут скрыть самого главного: работы Полякова были обыкновенными, а на фоне гравюр Епифанова — так и вовсе заурядными. При том, что это, конечно, гравюры большого мастера. Не судьба...
Но всё же — каков был общий уровень — 8 копеек за книжку с такими картинками!
облако тэгов
