Отдельного рассмотрения заслуживает сюита иллюстраций к "Скупому рыцарю", сделанная братьями Трауготами на закате советского периода.

Книга большого (но не гигантского формата), выпущенная издательством "Советская Россия" в 1988 году.

Тираж по советским меркам небольшой — 30 тыс. экземпляров.

Удивила цена. 6 руб. 50 коп. Дорого.

Как раз во второй половине 1980-х гг. (когда никто и не представлял себе возможность будущих "свободных" цен) стали появляться издания художественной литературы (классики) с неожиданной государственной ценой. Но в известных мне случаях повышенных цен это оправдывалось чем-то нестандартным в оформлении (нетрадиционный формат, чаще всего). А здесь — всё очень привычно. Разве что подчёркнутый аскетизм переплёта...

По моему мнению, Трауготы не придавали особого значения макету книги в том смысле, как это делалось, например, Фаворским или Епифановым (множество вводных листов, из которых половина девственно чистые). Для Трауготов главное было — разместить как можно больше рисунков в книге, они славились тем, что могли иллюстрировать каждую строчку любого произведения.

Но вот это издание "Маленьких трагедий" показывает, что если уж Трауготы хотели удивить концептуализмом макета, то удивляли по-настоящему. Новаторство у них было в крови. И начали они с обложки: белая крышка переплёта и где-то внизу (а не по центру, как положено) мелкими буковками автор и название. Это уже эпатирование публики — как со знаменитой рекламой: пустой лист в дорогом глянцевом журнале и внизу крохотными буковками "Роллс Ройс в рекламе не нуждается".

И дальше неожиданно — всё содержание, которому тесно на листе, помещено на авантитул. А ведь на авантитуле принято было давать небольшую информацию, чаще всего название издательства. Авантитул — это подготовка к долгому вступлению в книгу.

Нету долгого вступления. На месте титульного разворота, где должна быть информация ко всей книге — сразу переход к первой пьесе, к "Скупому рыцарю". Стремительный темп. Но уже намечается и концепция пустых листов: на развороте просторно, слева совсем небольшой рисунок (что-то из средневекового бестиария).

А потом опять обманутые ожидания: вместо текста — разворот с рисунками. Причём слева — портрет Пушкина (вроде как фронтиспис, но тут ему совсем не место), а справа — волком друг на друга смотрящие главные герои, барон и сын его Альбер. А в целом: Пушкин наблюдает за своими героями.

Ждёшь текста на следующем развороте — ан нет: торжественное объявление о первой сцене на весь разворот, причём левая сторона — совсем пустая. Как это назвать? Шмуц-шмуц-титул? На этом титуле декорации к сцене без актёров: помещение в башне.

Полный отказ от шаблона, резкий переход от перенасыщенных разворотов к разворотам полупустым. Таков макет у Трауготов. Может быть, они так почувствовали темп пушкинской малой драматургии?

И вот, наконец, начинается повествование. Надо иллюстрировать текст. Начало вроде бы ожидаемое: страничная иллюстрация, на которой Альбер со слугой Иваном рассматривают побитый шлем. Заставка — рыцарь на коне.

В общем-то, Трауготы могли бы брать все привычные мизансцены — этих художников любят за уникальную технику, никто бы не возражал против повторения композиций, например, Фаворского. Было бы даже интересно сравнивать, как одно и то же содержание обретает разную форму. Но Трауготы, конечно, не повторяются.

а) Картинки, посвящённые турниру, где Альбер одержал победу ради прекрасных глаз дамы сердца.

б) Поиски незатёртых тем приводят художников к идее переоценить образ ростовщика Соломона. Принято было рисовать затравленного бесправного еврея. Трауготы представляют нам успешного финансиста, хитрющего и умного (таким Шейлок у Шекспира выведен).

А где же вселенская печаль гонимого народа? Будет и печаль — в образе торговца ядами (у него даже имя есть — Товий).

цитата

Есть у меня знакомый старичок,

Еврей, аптекарь бедный...

в) Конечный разворот: инструкция по повешению ростовщика и концовка-ребус: сын я барона (см. корону на рисунке) или мышь, рождённая в подполье (см. мышь)?

Просторный разворот приглашает во вторую сцену трагедии. Декорации к сцене без актёров: спуск в подвал.

а) Начало: слева страничная иллюстрация с бароном. Прослеживается тенденция: в начале сцены дать ожидаемую картинку: барон на коленях, отпирающий сундук (подвал?). А справа аллегорическая заставка: дряхлый лев, прикрывающий символы рыцарской славы (и это не золото). Это уже собственный графический эпиграф от Трауготов.

б) Разворот, где на одной стороне герои произведения, а на другой стороне — Пушкин. Было это в первой сцене. Становится понятным, что подобная композиция — не случайность. В каждой сцене будет диалог автора со своими героями.

в) Конечный разворот в духе средневековых мистерий — иллюстрация к словам

цитата

Мне разве даром это все досталось,

Или шутя, как игроку, который

Гремит костьми да груды загребает?

Титул к последней сцене. Всё-таки Трауготы никогда не были сторонниками математической размеренности: ожидал увидеть на этом титуле, как и на предыдущих, декорации к сцене без актёров. А тут живое существо — лев из-за колонны дворца вышагивает.

а) Но в целом заданный алгоритм выдерживается. Войдя во вкус, с удовольствием разглядываю первый разворот к сцене: Герцог и Альбер смотрят на въезжающего во дворец старого барона — это ожидаемая иллюстрация (у Ф.Константинова, например, такая композиция была). Но заставка справа загадочная: каминная полка с лыбящейся химерой в виде украшения, змея (яд) и гранённый стакан. Это было бы уместно как заставка к первой сцене, а теперь это, наверное, рекламная вставка： следующая серия — "Моцарт и Сальери".

б) Дальше — второстепенные детали рассказа, которые так любят иллюстрировать Трауготы: герцог вспоминает, как барон играл с ним в детстве (играл как умел — сажал на коня, покрывал шлемом). Следующая иллюстрация — выросший герцог (упитанный и в модной шляпе).

в) Алгоритм сохраняется: разворот, на котором Пушкин смотрит на своих героев. Но здесь уже дуэль: Пушкин с напряжением в глаза глядит обезумевшему барону. Всем известны перипетии отношений Пушкина с собственным отцом. Есть буквальное совпадение жизненной ситуации с текстом пьесы — когда-то отец Пушкина распространял слухи про опального сына (во времена ссылки в Михайловском). Как сам Пушкин писал: "Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить". Барон герцогу говорит про сына: "Он... Он меня хотел убить". При этом по тексту пьесы мы знаем, что это клевета на Альбера. А с Пушкина-то подозрение даже потомками не снято — Трауготы об этом знают. Поэтому Пушкин с таким глубоким чувством глядит на своего персонажа.

г) Последний разворот: мёртвый барон на страничной иллюстрации, аллегорическая концовка.

Сегодня — образцы иллюстраций к "Скупому рыцарю" советских художников. Особенность здесь в том, что эти иллюстрации являются наиболее типичными для различных периодов советского времени, при том, что в разные периоды были совсем разные тенденции.

В 1949 году, в связи с юбилеем, выходило много изданий Пушкина. Была в моём каталоге-справочнике отмечена и такая книга: отдельное издание Маленьких трагедий с иллюстрациями известного художника Д.Дубинского. Но я эту книгу специально не искал — отпугивало указание на "массовую серию" (а после войны книги в массовых сериях могли быть изданы очень плохо с катастрофическим воспроизведением иллюстраций). И случайно мне эта книга у букинистов не попадалась.

Как выяснилось, книжка и иллюстрации в ней очень достойного полиграфического качества. Приобрести книгу не успел, но картинки обнаружились в Интернете: https://www.pushkin-digital.ru/node/787.

Цветная обложка — портрет Пушкина (авторства, кстати, Н.Кузьмина, но он свои работы того периода не особенно ценил).

К каждой пьесе по одной иллюстрации. К "Скупому рыцарю" вот такая: барон над златом стоит. Очень живая мимика у барона получилась. Явно оригинальная трактовка художника.

Д.Дубинский — очень хороший художник, типичность его рисунков для советского времени определяется его принадлежностью к реализму. Дубинский умер очень рано — в 1960 году. Он, собственно, относится к художникам сталинской эпохи. Но это не парадный сталинский живописец. Поэтому его иллюстрации к Гайдару, например, любят и переиздают до сих пор. А к Пушкину не переиздавали.

Случайная счастливая находка. Сайт Чувашского государственного художественного музея: https://artmuseum.ru/museumexpo?author=8a.... Рисунки местного художника Э.Юрьева.

Рисунки пером и тушью. Разрешение, к сожалению, не очень высокое. Это небольшие заставки к неосуществлённому, по-видимому, изданию "Маленьких трагедий" на чувашском языке. Год создания указан как 1983-й.

Высокий уровень, хорошая техника. Что-то лёгкое, грациозное, чуть насмешливое — типичная позднесоветская графика.

Очаровательный томик от "Речи", выпущенный в 2021 году с новыми иллюстрациями известного с советских времён художника А.Рейпольского.

Мы уже знакомы с этим изданием (показывал из него "Русалку" и некоторые поэмы). Теперь посмотрим сюиту к "Скупому рыцарю" — страничные иллюстрации (мелкие изображения предметов обихода я опускаю).

Статичные иллюстрации с образами действующих лиц. Портрет Соломона — так подробно этого ростовщика художники ещё не рассматривали.

И сюжетная иллюстрация: Соломона гонят прочь — это альтернатива виселице.

В общем-то к сцене в подвале тоже не иллюстрации, а портреты барона. Портреты — это внешняя статика, но и одновременно раскрытие внутреннего мира героя. У Рейпольского барон — страдающий от своего бессилия уберечь богатства. А вспоминая портрет Соломона из Первой сцены, вспоминаешь и то, что барон-то — тоже ростовщик. Полезное напоминание — а то, "рыцарь, рыцарь".

К последней сцене — сюжетная иллюстрация: барон с сыном вступают в конфликт в присутствии герцога-сюзерена.

Рейпольский рисует так же, как и сорок лет назад. Поэтому его сюиты — тоже из советского времени. К этому художнику разное отношение: это не передовой художник. У него виден академизм, ладно хоть без сталинской напористости. Акварели хорошего рисовальщика. В богатой гамме направлений позднесоветской графики манера Рейпольского, воспринималась, наверное, как противовес острым передовым течениям. В СССР сформировалось первое по-настоящему образованное поколение, которое уже с начала 1970-х начало предъявлять претензии на то, чтобы формировать вкусы общества в целом. Образование этому поколению дали, а вкусы у них ещё не успели развиться. В станковой живописи Илья Глазунов в любимчиках оказался. Графика Рейпольского — для массового читателя позднего СССР.

Сюиты иллюстраций начала и середины Девяностых — первого пост-советского пятилетия. Робкие, а потом всё более уверенные опыты частного книгоиздательства. Неоднозначный результат в обоих случаях.

Две книги (на Фантлабе представлены): 1) Книга большого формата Маленькие трагедии. — М.: Костик, 1996. Худ. А.Борисов. 2) Книга маленького вытянутого формата Маленькие трагедии. — СПб.: Час пик, 1992. Худ. Д.Титов

1992 год. Книга полу-"подпольного" издательства (ставили вымышленные isbn). Но неплохо сделано для эпохи кооперативных издательств: оригинальный формат, суперобложка, специально заказанные иллюстрации. Художник Д.Титов — возможно, это его страничка на Фантлабе ("дипломная работа — оформление и иллюстрации к трагедии А.С. Пушкина «Каменный гость», была удостоена оценки «отлично»): https://fantlab.ru/art3324.

На форзацах изображены декоративные композиции-эмблемы к каждой пьесе. Первая эмблема — со шлемом, мечом — к "Скупому рыцарю".

Техника, судя по всему — ксилография. Оформление — как в классических "книгах художника": фронтиспис, заставки к пьесам.

Три страничных иллюстрации к "Скупому рыцарю". Хорошая техника. Интересные находки (жид Соломон — страшный карлик).

Учитывая предшественников в этой области, художник ищет новые ракурсы для типовых сцен.

Игра светои и тенью в ксилографии — показатель мастерства.

Но вряд ли можно найти в этой сюите в целом большую оригинальность.

1996 год. Иллюстрации А.Борисова к "Маленьким трагедиям" где-то на форумах назвали самыми мрачными. Скорее, они самые мультяшные (что не исключает возможность воссоздать хоррор средствами анимации). Надо разобраться с личностью художника.

Фамилия, конечно, распространённая, но у меня после тщательных сопоставлений почти не осталось сомнений в том, что иллюстратор А.Борисов — это Анатолий Борисов, художник, известный своими картинками к "Приключениям Незнайки" и обложками к журналу "Пионер". По поводу "Незнайки" мы с этим художником встречались: https://fantlab.ru/blogarticle67220. Почему остаются некоторые сомнения? Всё-таки сильно отличается яростная манера в "Маленьких трагедиях" от флегматичных кукольных картинок для детей. Показывает художник, что может быть разным. Но страсти всё равно остаются кукольными, почему и видно детского иллюстратора. Однако попытки вырваться за рамки амплуа вызывают уважение. И становится всё же понятным, что художник должен сначала отрисовать Пушкина, а уж потом обращаться к "Незнайке" (как это было с братьями Ружо: https://fantlab.ru/blogarticle66940). К "Незнайке" нужно подходить подготовленным.

Цветные полностраничные иллюстрации в книге большого формата.

Я думаю, художник с воодушевлением работал над "Маленькими трагедиями". Интересно, что на обложке нарисован ангел со свечой и мечом. Какое отношение ангел имеет к "Маленьким трагедиям"? Вижу косвенную связь. "Маленькие трагедии" написаны в Болдинскую осень 1830 года. Там же, перед женитьбой Пушкин написал несколько потрясающих прощаний с мёртвыми возлюбленными (см., напр., "Заклинание"). Но в первый раз эти некро-мотивы возникли в 1828 году в стихотворении "Воспоминание", а именно в неопубликованном окончании, оставшемся в рукописи

цитата

И нет отрады мне — и тихо предо мной

Встают два призрака младые,

Две тени милые,— два данные судьбой

Мне ангела во дни былые;

Но оба с крыльями и с пламенным мечом.

И стерегут... и мстят мне оба.

И оба говорят мне мертвым языком

О тайнах счастия и гроба.

То есть это такой подступ к болдинской лирике, а заодно и к "Маленьким трагедиям". Вот почему на этом сборнике пьес — ангел с мечом и с пламенем (со свечой). Надо было художнику глубоко погрузиться в мир Пушкина, чтобы сделать такую обложку.

С точки зрения макета — это "книга художника". Длинное вступление с многочисленными символами.

а) Форзац с готическими окнами.

б) Авантитул с ангелом и терниями (?).

в) Титульный разворот с фронтисписом, на котором Пушкин в Болдино и с двумя ангелами, но без мечей.

б) Разворот со шмуцтитулом к "Скупому рыцарю". Слева — аллегорическая фигура смерти с дудкой и барабаном. Ко всем пьесам цикла подходит.

Три страничных иллюстрации, к трём сценам пьесы. Рисунки определённо демонстрируют свежий взгляд на "Скупого рыцаря".

а) Альбер и слуга Иван.

б) Барон в подвале над сундуками с золотом. Безумный взгляд. Но слишком гипертрофировано, потому и напоминает кадр из мультфильма (пусть даже для взрослых).

в) Конфликт Альбера с отцом на глазах у герцога.

Страничные иллюстрации надо смотреть с разворотом полностью. Страницы с текстом имеют богатое декоративное обрамление — и именно это обрамление усиливает сходство с рисованной анимацией.

а) Иван с Альбером, а также геральдический лев, терновое дерево и купидон, трубящий, видимо, военную славу.

б) Барон над золотом, а также геральдический дракон — наверное, страж золота, а может и аллегория скупости.

в) Конфликт в рыцарском семействе, а также человеческое лицо, насаженное на терновый сук — символ страсти.

На каждой странице с текстом имеются обрамляющие рисунки на полях.

а) Реалистические фигурки, создающие общий фон повествованию.

б) Символические и геральдические фигуры, подчёркивающие страсти героев.

в) Бывает и попадание в текст: например, скелет — барон после смерти, приходящий к своим сокровищам.

г) Концовка — химера с кипящим мозгом: "Ужасный век, ужасные сердца".

Одиночные иллюстрации к "Скупому рыцарю" в сборниках пушкинских произведений 1960-х — 1980-х гг.

Второй том небольшого собрания сочинений Пушкина с карандашными рисунками почитаемого художника В.Горяева: https://fantlab.ru/edition313006.

Иллюстрация к "Скупому рыцарю":

Горяев — художник для эстетов. Минимализм в технике, концептуализм в содержании. По крайней мере, барон у Горяева — самый неожиданный.

Сборник "Болдинская осень" (М.: Молодая гвардия, 1982) с иллюстрациями плодовитого В.Носкова.

Замысловатая ксилография-панно.

Два сборника с иллюстрациями П.Бунина: 1) Сто стихотворений и десять писем (М.: Молодая гвардия, 1982); 2) Пушкин. "Избранное" (М.: Московский рабочий, 1975).

Две картинки соответственно:

1) Альбер с Иваном (Но кто из них кто? Кто этот пожилой тип с рыжими усами? Видимо, заждавшийся наследства Альбер). 2) Герцог со старым бароном.

Чувствую некоторую неудовлетворённость художников: им нечего сказать о "Скупом рыцаре".

Сегодня — единичные иллюстрации к "Скупому рыцарю" разных художников. Период получился с 1899 года по 1937 год (точнее, 1899-й и 1937-й: два юбилейных года). Книжек не много, но много Пастернаков.

До революции "Скупой рыцарь" иллюстрировался в России часто, но всё, что было до "мирискусников" сложно назвать русской книжной графикой. Обычно издания юбилейного 1899 года не представляют интереса с точки зрения иллюстраций. Но есть частичное исключение — юбилейный однотомник Пушкина издания П.П. Кончаловского (М.: Т-во А.И. Мамонтова, 1899). Книга переходного периода. Иллюстрации там делали и всегда стоящий особняком Врубель, и представители модерна — Лансере, Бенуа, Сомов, а с другой стороны — передвижники Левитан, Суриков. А ещё придворный портретист Валентин Серов... Эклектика жуткая.

К "Скупому рыцарю" в этом однотомнике есть две иллюстрации. Художник — Л.Пастернак. На первой иллюстрации — старый барон, а на второй — его молодой сын.

Если изображение старого барона в подвале затёртое уже для конца XIX века, то подача веселящегося Альбера была новой для той поры. И, что интересно, такой взгляд на наследника барона сохранил уникальность до сих пор. Посмотрим вторую иллюстрацию крупным планом.

Формально иллюстрация относится к словам из монолога барона:

цитата

Я царствую... но кто вослед за мной

Приимет власть над нею? Мой наследник!

Безумец, расточитель молодой,

Развратников разгульных собеседник!

Едва умру, он, он! сойдет сюда

Под эти мирные, немые своды

С толпой ласкателей, придворных жадных.

Украв ключи у трупа моего,

Он сундуки со смехом отопрет.

И потекут сокровища мои

В атласные диравые карманы.

Вот это художник в точности и рисует, но меняет интонацию: барон говорит об этом с ужасом, а мы на картинке видим абсолютное счастье. Можно из пушкинского текста вывести прогрессивного Альбера: дай ему денег, так он только и будет, что больных кузнецов выхаживать. Но нет. Скорее, его будущее отец точно предсказывает. В этом рисунке — фундамент искусства Серебряного века: провокационного и гедонистического. Не так уж они были неправы — сколько там осталось до начала Мировой войны.

На рисунке явственно читаются две подписи — Л. Пастернака и В.Чеховского. Как отмечено в каталоге-справочнике "Пушкин в русской и советской иллюстрации", клише были заказаны во Франции, была применена новая и более совершенная техника репродуцирования — гелиогравюра. Скорее всего, В.Чеховский — это гравер.

В 1936 году в предверии столетия смерти поэта сформировалась "ленинградская" серия изящных томиков с произведениями Пушкина, распределёнными по жанрам с немногочисленными, но интересными иллюстрациями разных художников.

Был и томик с пушкинской драматургией (встречался нам в связи с "Русалкой"). Художница — А.Якобсон. По одной иллюстрации к каждой пьесе.

Уже понятно, что если "Скупому рыцарю" положена только одна иллюстрация, это будет изображение барона в подвале над сундуками с золотом. Художникам приходится изыскивать оригинальную форму к одному сюжету. У Якобсон оригинальная штриховка. Сам барон очень элегантный — он идейный скупец, а не маниакальный жадина (не такой как Плюшкин).

Наиболее пафосным юбилейным изданием "Маленьких трагедий" в СССР была книга от легендарного издательства "Academia". Художник — И.Рерберг.

Книга на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition111390. И библиографическое описание из каталога-справочника "Пушкин в русской и советской иллюстрации", поскольку в наших обзорах мы встречаемся с этой книгой в первый раз.

Добавления к библиографии. Тираж 10.300 экз. Цена 6 руб. 50 коп + переплёт 3 руб. 50 коп. (итого 10 руб.).

Книга очень большого формата. Макет сконструирован в привычной советской манере: фронтиспис и титул на одном развороте.

Аналогично и к каждой пьесе: титульный разворот, где слева имеется страничная иллюстрация, а справа — шрифтовой шмуцтитул.

Этими страничными иллюстрациями издание и славится (их много раз воспроизводили в альбомах, в последнее время стали и в книгах размещать без соблюдений требований к макету). На иллюстрации — понятно, барон в подвале, но не согбенный, а гордо стоящий над сундуками. Техника — силуэт, но не вырезанный из чёрной бумаги (и не имитация вырезанного), а просто заливка тушью с прорисованным задним фоном.

И ещё макетом предусмотрено наличие двух крохотных иллюстраций: заставки и концовки. Даю их без увеличения, а так, как они смотрятся на огромных листах.

Размер листа, огромные поля: сталинский стиль графики в этом издании — наиболее величественный (в архитектуре так получится только в послевоенных московских высотках). При этом сдержанные рисунки-силуэты. До абсолюта этот стиль после войны доведет Н.Ильин в силуэтах к лирике Пушкина. А вот большинство послевоенных иллюстраторов чувство этого стиль утратят — будут цветные картины маслом в книгу впихивать. Это уже вырождение будет (как в "Кубанских казаках").

За границей в юбилейный год русские художники-эмигранты тоже кое-что публиковали. К "Скупому рыцарю" иллюстрации в Риге сделал М.Пастернак (на сей раз однофамилец, не родственник поэта). Сканы книжки из Интернета. На Фантлабе книжка представлена: https://fantlab.ru/edition111402.

Издание с мизерным тиражом, но отражено в каталоге-справочнике. Есть расхождения с данными об издателе по сравнению со сведениями Фантлаба.

Скорее всего, сведения из каталога-справочника насчёт издателя более точные.

И две страничные иллюстрации. Необычные по композиции и деталям. На первой рыцарь и жид в исторически более верных одеждах, чем у большинства художников. А на второй и вовсе невиданное: барон не склонился над сундуками, а в экстазе лежит, обнимая своё золото. Скоро так же от сердечного приступа рухнет.