Непростой оказалась задача сделать обзор сюжетных иллюстраций к "Слову о полку Игореве". Это ведь почему поэмой называется? Сюжет-то как в лирической поэзии: попробуйте нарисовать "В огне и холоде тревог...". А.Блок не зря на ум пришёл: в "Слове о полку Игореве" очень много символов и общих мест, которые тогда ещё не успели стать банальными.

Современному художнику очень сложно делать иллюстрации к тексту "Слова". Вот параллельные начальные рисунки из сюит Н.Воробьёва (реалиста) и П.Татарникова (символиста):

1)

2)

3)

4)

Хороши по своему рисунки Н.Воробьёва, прекрасны рисунки П.Татарникова. Но реалистичные иллюстрации скучноваты, приземляют "Слово". А символические чересчур абстрактны, с текстом почти не связаны.

С удивлением пришлось признать, что конгениальна "Слову" только сюита Н.Гончаровой. Она наиболее далека от сложившихся стереотипов иллюстрирования "Слова". Её и посмотрим. А чтобы про сюжет не забыть, вспомним ксилографии В.Фаворского.

Знаменитый зачин про сказителя/певца Бояна.

1) Разница в концепции иллюстраций у Фаворского и Гончаровой видна с самого начала: строго реалистичная и пафосная сцена "певец во стане русских войнов" против забавного скомороха. Вроде бы, Фаворский ближе к тексту: с придыханием там о Бояне говорится, но уж больно пресным выглядит такое начало. Гончарова же интригует и обещает нетривиальную трактовку.

2)

цитата перевод Н.Заболоцкого

Тот Боян, исполнен дивных сил,

Приступая к вещему напеву,

Серым волком по полю кружил,

Как орёл, под облаком парил,

Растекался мыслию по древу.

Все помнят, как Боян растекался мыслию по "древу". Но сначала он волком и орлом был. Гончарова эти образы с удовольствием рисует в духе средневековых виньеток.

2) И пальцы его по струнам как соколы на лебедей кидаются и до крови бьются.

цитата перевод Н.Заболоцкого

Жил он в громе дедовских побед,

Знал немало подвигов и схваток,

И на стадо лебедей чуть свет

Выпускал он соколов десяток.

И эти мотивы у Гончаровой найдём.

Я, кстати, не уверен, что этот средневековый зверинец в точности относится к вступлению — Гончарова не упускала возможности рисовать животных при любом сравнении их с человеком (а таких сравнений в "Слове" очень много). Да и просто так рисовала: вот любимая средневековыми моралистами тема про поедание рыбами друг друга ("ты сожрал, и тебя тут же сожрали"). Слов про рыб я в "Слове" не нашёл, но к постоянным упоминанием про усобицы рисунок хорошо подходит.

Автор "Слова" резко переходит к действию:

цитата перевод академика Д.Лихачёва

[Игорь] навёл свои храбрые полки

на землю Половецкую

за землю Русскую.

Но проводы-то всё равно были. Вот Гончарова рисует некий древний русский город — вотчину князя. А вот провожающих, среди которых на первом плане мы узнаём игореву жену — Ярославну. Шокирующий образ княгини в мехах.

От эмигрантских критиков Гончаровой досталось и за Бояна, и за такую Ярославну. Нам-то Ярославна известна по её "плачу". Но у Гончаровой собственное проникновение в женскую психологию. Ярославна — это вам не "простая баба, мужем битая".

Напоминание, что Игорь ушёл в поход не один, а дождался брата.

Легендарный эпизод с затмением перед началом похода: всеобщее смятение и уверенность Игоря:

цитата перевод академика Д.Лихачёва

Лучше убитым быть,

чем плененным быть;

так сядем, братья,

на борзых коней

да посмотрим на синий Дон".

1) У Фаворского князь Игорь — решительный предводитель армии, которая за ним пойдёт в огонь и воду.

2) Гончарова тоже рисует на разворот конное воинство, над которым затмевается солнце (поэтически затмевается: птичьим крылом).

Но есть ещё кое-что. Ведь на самом деле, Игорь далеко не разумный властитель, уж точно не талантливый полководец. Да и не очень умный — заявление его при виде затмения совершенно нелогично. А если учитывать, что даже своё будущее он предсказал неправильно (хотел погибнуть, да в плен попал)... Всё-таки затмение оказало воздействие на князя. Безумную супрематическую (али ещё какую) композицию выдаёт Гончарова.

1) Начало похода было успешным. Передовые отряды половцев были рассеяны. Фаворский изображает половцев кочевниками (что видно по фундаментальным арбам). Плачут осиротевшие половецкие кони и жёны. Мой альбом ("Слово о полку Игореве" в гравюрах В.А. Фаворского: рисунки, эскизы, гравюры) в качестве основной иллюстрации даёт эту гравюру с двух досок.

А вот вариант правой стороны иллюстрации Фаворского: русский дружинник осиротевших жён захватывает. Те почему-то не рады этому. В моей книжке издательства "Детская литература", которую я рассматривал перед школой, приводился именно этот вариант иллюстрации. Поступок воина неблаговидный. Помню, эта картинка заставила меня (наверное, в первый раз) задуматься о неоднозначности Истории.

Получается, что в 1952 году (в первом издании) вариант со взятием живых трофеев русской дружиной был признан рискованным. Разносторонний вариант стал даваться в пост-сталинскую эпоху.

2) Гончарову же в описании начала похода вдохновил совсем другой мотив:

цитата перевод академика Д.Лихачёва

А Игорь к Дону воинов ведет!

Ведь уже несчастий его подстерегают птицы

                   по дубам;

волки грозу подымают

                   по оврагам;

орлы клектом на кости зверей зовут;

лисицы брешут на красные щиты.

О Русская земля! Уже ты за холмом!

Звери и птицы рыщут. Беда ждёт Игоря.

1) Роковую битву Фаворский рисует очень сдержанно: еще поражение русских не предрешено, а предводитель в центре с перевязанной рукой подозрительно напоминает сцену победной Куликовской битвы (через двести лет).

2) Фаворский акцентирует внимание на половецких лучниках (которые, видимо, и предрешили исход боя). Но в тексте просто: "с вечера до света летят стрелы калёные". Гончарова символически рисует многорукого лучника.

3) Ну если уж быть совсем точным, то описание боя с половцами напоминает описание бородинского боя у Лермонтова:

цитата перевод академика Д.Лихачёва

То было в те рати и в те походы,

а такой рати не слыхано!

С раннего утра до вечера,

с вечера до света

летят стрелы калёные,

гремят сабли о шлемы,

трещат копья булатные

в поле незнаемом

среди земли Половецкой.

И бились, наверное, тоже по-лермонтовски: "Как звери резались жестоко" ("Валерик"). Так Гончарова эту резню и рисует:

4) И апофеоз битвы. Какие образы! Поневоле заподозришь, что так могли писать только просвещённые вельможи XVIII века.

цитата перевод академика Д.Лихачёва

тут кровавого вина недостало,

тут пир окончили храбрые русские:

сватов напоили, а сами полегли

      за землю Русскую.

Позор князя Игоря.

Интересный разворот у Гончаровой: каменный город, вроде бы западный (по архитектуре и по кресту на шпиле). Перед городской стеной сидит восточный типаж. Полумесяц восходит над городом. На рисунке должна быть тема хана Кончака (соответственно, должен быть портрет Кончака). Но мотивы больше об угрозе Западной Европе от татаро-монгольского нашествия. Это будет через несколько десятилетий.

Много места в "Слове" уделено речи мудрого киевского князя Святослава. Он скорбит об усобицах и призывает к единству.

1) Фаворский рисует нечто вроде позднейшей боярской думы.

2) Гончарова, вроде бы, на эту тему рисунка не оставила. Но если бы рисовала, то, наверное, что-то вроде этого мотива с начальных листов: коварные хищные куницы, слабые и опасные для слабейших, рыщут и грызут друг друга.

Классический рисунок Фаворского.

А Гончарова, видимо, не поверила этому "плачу" (как жанровой разновидности формального обряда). Она Ярославну в начале нарисовала. У её Ярославны гибкости не хватит так руки заламывать.

Тема побега Игоря из плена обильно пересыпана звериными мотивами.

цитата перевод Н.Заболоцкого

В горностая-белку обратясь,

К тростникам помчался Игорь-князь

И поплыл, как гоголь по волне,

Полетел, как ветер, на коне.

Конь упал, и князь с коня долой,

Серым волком скачет он домой.

Словно сокол, вьётся в облака,

Увидав Донец издалека.

1) Фаворский рисует на полях убегающих всадников, но и волка с соколом и утками (гоголями) не может обойти вниманием.

2) Такая тема — пир для фантазии Гончаровой. Может, вот эта картинка подходит: упоминание о белке-горностае есть в соответствующем фрагменте, а волка Гончарова ранее рисовала.

Впрочем, "белка" — только в переводе Заболоцкого. Так-то только горностай. Возможно, это иллюстрация к знаменитой "мысли", которая растекается по дереву (многие считают, что было искажение переписчика: не "мысль", а "мысь" — мышь, белка).

Разговор князя Игоря, который уже достиг пределов русской земли, с реками: с хорошим Донцом (Северским Донцом) и плохой рекой Стугной:

1) Фаворский рисует разговор князя с хорошим Донцом.

2) А есть ещё воспоминание о плохой реке Стугне.

цитата перевод академика Д.Лихачёва

Не такова-то, говорит он, река Стугна:

скудную струю имея,

поглотив чужие ручьи и потоки,

расширенная к устью,

юношу князя Ростислава заключила.

Вот, видать, дух этой коварной Стугны и нарисовала Гончарова.

Вернулся князь Игорь домой.

1) Все ему рады у Фаворского.

2) А что могла бы поместить к этому месту Гончарова? Возможно, вот эту концовку: претендент возвратился, грызня продолжается.

От станковых полотен обратимся к графике. Можно отметить немалый интерес к "Слову" разных отечественных иллюстраторов. Удалось обнаружить довольно много публиковавшихся сюит (у меня в бумажном варианте только несколько книг, остальное — из Интернета от добрых людей).

Иллюстрации к ключевым эпизодам "Слова" мы посмотрим отдельно позднее, а сейчас — только смотр изданий и несколько слов о манере художников.

Самая массово издаваемая (потому что в серии "Школьная библиотека") сюита — это цикл ксилографий всем известного В.Фаворского. Первое издание — 1952 год. Эту книгу (одно из позднейших переизданий) я получил когда-то в подарок перед первым классом. Много рассматривал картинки (текст, понятно, был сложен). Восторга не было, несмотря на интересную тему ("про богатырей") — Фаворский всё же для детей излишне сух и строг.

Сейчас у меня вот такое профессиональное издание: "Слово о полку Игореве" в гравюрах В.А. Фаворского: рисунки, эскизы, гравюры. — М.: Искусство, 1987. Там в дополнение к каноническим гравюрам 1952 года ещё небольшая сюита к "Слову" 1930-х гг.

Особенность такая: приводятся фотографии деревянных досок, на которых нарезана гравюра, а потом оттиски с этих досок. Можно примерно составить представление о каторжном труде по изготовлению такой иллюстрации. Кстати, наглядно видно, что тёмным местам оттиска соответствует нетронутая поверхность доски, а светлым — вырезанные участки. Чем светлее рисунок, тем больше вырезанной поверхности, тем больше труда вложено (в этом отличие от простого рисунка).

По содержанию: гравюры Фаворского повествовательные, иллюстрации следуют за сюжетом. Символизм в явном виде отсутствует.

А когда я учился в последнем классе (тогда это был десятый), наше Средне-Уральское книжное издательство выпустило огромный пафосный томище с иллюстрациями В.Воловича: Слово о полку Игореве. Древнерусский текст и переложения. — Свердловск, 1985. Стоила книга 10 рублей — для госцены очень много. Такие эксперименты советская экономика книгоизданию позволяла — мы уже встречались с подобным невероятным изданием "Эгмонта" в рисунках Воловича ценой в 35 рублей (см. тут). В 1985 году в Свердловске монументальное "Слово о полку Игореве" даже сумели прорекламировать. Предлагали мне это "Слово" подарить на окончание школы, но я что-то другое выбрал (на ту же сумму). А так бы вся школьная жизнь между двумя "Словами" уложилась.

Теперь эту книгу можно приобрести у букинистов (встречалась и за 400 рублей, но чаще за тысячу). Я так и не собрался. Сканы иллюстраций будут с мемориального сайта Воловича: https://vol-art.ru/media-album/slovo-o-po....

Иллюстрации Воловича никогда не были просто графическим сопровождением текста — это абстрактные символические полотна, кипение страстей. Ну и концепция своя — столкновение цивилизаций, азиатский натиск на форпост христианства (применительно к Игорю и половцам концепция сомнительная).

В 1923 году в Берлине было издано "Слово" на немецком языке с иллюстрациями эмигрантки Н.Гончаровой, очень известной и ценимой художницы. С иллюстрациями можно ознакомиться здесь: https://ar.culture.ru/ru/subject/slovu-o-... и здесь: http://slovoopolku.ru/goncharova. Некоторое представление о макете книги можно получить здесь: https://www.russianartsalon.com/GONCHAROV....

Титульный лист потрясает. Готический шрифт, фигурки из европейских книг и гобеленов раннего Средневековья (мне напомнило хрестоматийные сцены битвы при Гастингсе на Гобелене из Байё).

Первый разворот: продолжение европейской средневековой стилизации — орнамент и певец Боян, изображённый как будто с юмором (на самом деле от неумелости рисовальщиков). Но как у всякого выдающегося художника, у Гончаровой не копирование старинной манеры, а её глубокая творческая переработка. Острые углы и строгая геометрия — это, конечно, от русского авангарда.

Много роскошных орнаментов, сделанных твёрдой рукой и уверенным взглядом. Яркая отсылка к миниатюрам и каменной резьбе раннего средневековья.

Очень необычный опыт. На поверхностии лежит объяснение, что сюита Гончаровой к "Слову" предназначалась европейскому читателю (ему сразу же было понятно, что речь идёт о раннем Средневековье). А может, игра Гончаровой заключалась в том, чтобы представить, будто сразу после написания "Слово" оказалось переведённым на немецкий язык, и переписчик в рукописи проиллюстрировал повесть как умел. Но скорее всего, сюита Гончаровой — отсыл к единому культурному пространству Руси и Европы XII века. Тогда ведь и церковная живопись была в одной манере. Железный занавес опустился только после татаро-монгольского нашествия не без помощи Александра Невского. Наверное, для русской эмигрантки в Берлине 1923 года тема России как части Европы была актуальной.

В 1934 году в издательстве Academia вышла знаменитая книга.

Вот уж вполне ожидаемая стилизация. Иллюстрации палехского живописца И.Голикова: церковный канон (т.е. настоящая древне-русская манера) в светских иллюстрациях.

Светскость проявляется в роскошном декоративном орнаменте. Орнамент, думаю, не канонический.

То поколение палехчан отличалось, конечно, большой страстностью — китч потом стал проявляться. Общая тема этой сюиты — битва (причём, в преломлении церковной живописи, битва небесного воинства понятно с кем).

Как всем известно, листы легендарного издания были покрыты лаком, из-за чего иллюстрации в книге стали почти не читаемыми. В Интернете есть несколько картинок из позднейших советских переизданий с незалакированных подлинников.

Настала пора, когда советскую интеллигенцию потянуло к Древней Руси или хотя бы к лаптям на стене в отдельной квартире. В 1971 году издательство "Художник РСФСР" выпустило современную версию роскошного издания "Слова" очень большого формата.

Художник — В.Семёнов, вполне советский и светский. Имитация иконописи, чтобы было по древне-русски. Сканы здесь: https://aleksandra-t.livejournal.com/6600....

Тема: о погибели земли русской. В изображении степняков иконописная манера пропадает: художник не знает образцов в церковной живописи (там расовые различия игнорировались).

Древне-русскую стилизацию продолжил художник Ю.Люкшин. А издательства продолжили традицию монументальных фолиантов. Сюита Люкшина выходила в наши дни в издательстве "Редкая книга" (см.).

Есть массовое издание (тыщи за три видел предложения).

Сканы отсюда: https://aria-art.ru/0/J/Jurij%20Ljukshin....

Иллюстрации интересны тем, что не являются рабским копированием формальных приёмов древне-русской церковной живописи. Русский церковный канон всё же значительно моложе "Слова". У Люкшина оригинальная трактовка, более опирающаяся на отрывочные фрагменты фресок/мозаик светского характера в настенной росписи совсем древних храмов.

Были в советское время и простые иллюстрации, следующие традициям Фаворского, не имитировавшего древние формы. Вот набор открыток (М.: "Изобразительное искусство", 1986). Художник Н.Воробьёв.

Неизменные русские ландшафты, а посерёдке — вещий Боян.

Делал сюиту к "Слову" и выдающийся художник Д.Бисти в 1980-х гг. (выходных данных книги почему-то не нашёл; сканы отсюда: https://illustrators.ru/posts/master-graf...).

Все пишут, что его гравюры близки к гравюрам Фаворского. У Бисти больше символизма.

Любимый художник А.Аземша делал рисунки к вольному переводу "Слова" (СПб: издательство «Белл», 1994).

Иллюстрации здесь: http://book-graphics.blogspot.com/2012/11.... А макет книжки выложен переводчиком Е.Лукиным здесь: http://www.elukin.ru/slovo3/index.htm.

Не знаю, что сказать про манеру Аземши, просто нравится.

И вновь современные художники осмысливают символизм "Слова". Книга, изданная "Вита Новой" в 2006 году (https://vitanova.ru/katalog/tirazhnie_izd...). Художник С.Русаков.

Тёмные лики, сусальное золото...

Вещий Боян в образе апостола, бряцает на золотых гуслях.

Бесспорный шедевр: "Слово", изданное в 2013 году "Издательским домом Мещерякова". Художник — выдающийся белорусский мастер П.Татарников.

Из колонки ув. Wladdimir'а мне однажды стало понятно, что вдохновителем Татарникова был польский иллюстратор Arkadiusz Zając (см.). Татарников и по убеждениям относится к певцам Великого Княжества Литовского. Дух Средневековья Татарников передаёт, но это позднее западное Средневековье.

У Татарникова — задумчивая созерцательность исторического времени.

UPD/ 14.06.2022

Упустил из виду иллюстрации В.Лосина из "Мурзилки" (1985. № 6). Почти что полная сюита.

Иллюстрации к "Песне о вещем Олеге" (особенно советских художников) с неизбежностью вывели на иллюстрации к "Слову о полку Игореве". И не только иллюстрации — восприятия "Слова" как фундаментального для русской культуры произведения породило и монументальные произведения живописи.

"Песнь о вещем Олеге" — фэнтези, "Слово о полку Игореве" — вроде бы описание исторических событий. Но романтическая аура давно превратила "Слово" в символ, подчас пафосный. В этом случае мы не делаем цикла иллюстраций, а просто рисуем персонажа в монументальном жанре. Очень хорошо такие картины получаются в стиле модерн.

1) И.Билибин дал завершённый образец в стиле своего позднего эмигрантского модерна (когда в Европе ар-нуво уже сменился ар-деко). Игорь выглядит достаточно хищно (в руках христианская хоругвь).

2) Живописец советского времени К.Васильев. В школьные годы у меня кружилась голова от его нордических пустоглазых героев. Сейчас, конечно, больше морщусь. Манера художника — отголоски "северного" модерна. Здесь князь Игорь страшен — норманнская нежить (на груди — православный крест, на хоругви — рюриковский "тризуб", который Васильев, конечно же, соотносил только с варяжской вольницей и её разбойничьим духом). Есть, есть много общего у Билибина и Васильева в облике князя Игоря — этот князь совсем не похож на государственного мужа. Солнечное затмение неразлучно с образом князя Игоря.

3) И.Глазунов тоже отметился. Подражание канону русской церковной живописи, как указание на древность легенды, но подражание гламурное — поэтому получилось эпигонство русскому модерну. Красиво, конечно. Князь Игорь тут — практически святой защитник земли русской. Можно было картину и "Александр Невский" назвать, никто бы не возразил: кто ж догадается, что на заднем плане изображено солнечное затмение, а не золотой христианский крест?

4) Художник С.Рубцов тоже пробовал себя в поздне-советском массовом жанре, самым известным выразителем которого был И.Глазунов. В Интернете есть работы С.Рубцова, датированные 1971 годом, и их вариации. Вселенская печаль и "древне-русская тоска". Тоже наделил художник князя святостью — солнечный диск на фоне головы превращается в нимб. Вот и всё понимание "Слова".

5) Любимый многими В.Лосин монументальных полотен не писал — хотя его сюита к "Песне о вещем Олеге" монументальна (см. тут и тут). Обнаружились два рисунка Лосина к "Слову о полку Игореве". Информация из единственного источника: https://rgdb.ru/vystavki/virtualnye/vysta... (а там ещё и непубликовавшиеся иллюстрации Лосина к "Мёртвым душам").

а) Вещий Боян (введение в "Слово"). Рисунок в типичной лосинской манере, но слишком пёстренький (радуга вообще делает рисунок походим на картинки Елисеева к Чуковскому). А "Слово" у нас воспринимается как трагический эпос. Но подход интересный. Детали опять же: Боян на камушек шкурку ягнёнка подставил, чтоб сидеть помягче было.

б) Портрет хана Отрока (Атрака), вероятно, имеет какое-то отношение к "Слову": хан Отрок (Атрак) — это отец знаменитого Кончака (героя "Слова" со стороны половцев).

Ну а собственно иллюстрациями (опубликованными в книгах сюитами) займёмся в следующий раз.

Уже после объявления о последнем обзоре иллюстраций к "Вещему Олегу" — а это были целых две сюиты В.Лосина — обнаружился третий вариант из архива художника. Причём, это именно цельный вариант сюиты. Оригинальная рамка объединяет рисунки третьего варианта. Вверху в центре — арка с декоративным абстрактным орнаментом по древнерусским мотивам, по бокам от арки — две круглые розетки с символическими сюжетными изображениями, под рамкой — декоративный треугольник (для номера страницы).

По существу разных вариантов: в 2014 году из архивов был извлечен и опубликован вариант, который по композиции рисунков совпадал с первым вариантом 1978 года. В третьем варианте — видны попытки изменить композицию.

Итак, книга "Песнь о вещем Олеге" с иллюстрациями Лосина в тонкой обложке выходила в 1978 году. В 2014 году вышел арт-объект, где по архивным материалам был реконструирован другой вариант сюиты к пушкинскому стихотворению. Но нас не зря предупреждали, что художник неоднократно возвращался к "Вещему Олегу". Третий вариант. Он не публиковался, оригиналы были представлены на выставках. Сканы с сайта РГДБ: https://rgdb.ru/vystavki/virtualnye/vysta....

Придётся сравнивать третий, архивный, вариант с опубликованными рисунками.

Новое издание "Песни о вещем Олеге" планировалось в издательстве "Малыш" в 1986 году, как это следует из макета обложки. На ней всё тот же поднятый на дыбы конь, на коне — Олег с мечом наотмашь. Но внизу появилась фигура поверженного врага — хазарина. Исчез красный фон.

Интересно также посмотреть набросок титульного листа из авторского макета. Издательство "Речь" в 2014 году для фронтисписа выбрало изображение князя в полный рост в доспехах. Внушительно получилось. А вот сам Лосин дал портрет взлохмаченного дикаря, богатые одежды на котором вызывают диссонанс с его обликом. Олег представлен всё ещё безумным бродягой-конунгом, а не благообразным оседлым князем.

Вот неопубликованная иллюстрация из архива, бесспорно посвящённая первой строке стихотворения: князь Олег принимает решение и готов выступить в поход. Олег весь седой, длиннобородый. На капище аж три лошадиных черепа — вестники конца.

Важный для Лосина рисунок, многократно подправляемый. В опубликованных вариантах этот рисунок поместили в разных местах: в начале и ближе к концу. Пожары за рекой допускают двоякое толкование: или это горят русские сёла (и тогда Олег едет мстить) или хазарские (и тогда Олег возвращается из похода).

А) Вариант из издания 1978 г. и архивный вариант: почти такой же, но появился конский череп и у Олега вместо воинского шлема — корона.

Б) Вариант из издания 2014 года: чуть изменилась композиция — крайний конь справа (вороной) повернул голову к центру. По-прежнему, пожары за рекой и череп коня, но произошло усиление статуса Олега — помимо короны у него ещё и доспехи позолоченные. По поводу этой картинки ув. Кот в сапогах в комментариях высказал мнение, что "картинка просто аллегория — Олег на вершине могущества и череп подле идола, как намёк на скорое падение". И вот рядом третий неопубликованный вариант (многосоставная рамка): голова крайнего коня повёрнута, Олег в короне, но в обычной кольчуге. Над Олегом — белый штандарт. Пожары исчезли — они переместились в розетки и теперь могут трактоваться как видение будущего. Теперь картинка в точности соответствует подписи: "Князь по полю едет на верном коне" (т.е. действие происходит до столкновения с хазарами). И череп коня у подножия идола исчез. В этом варианте сюиты черепов (как намёков для Олега) хватало на самой первой иллюстрации.

Изменился ракурс: Олег в анфас, кудесник в профиль. В третьем архивном варианте (многосоставная рамка) выдерживается единство новых образов: Олег — крепкий старик. Кудесник более суров. И белый штандарт над Олегом.

Продолжается разработка этой сцены. Аж три версии рисунка из третьего архивного варианта (если квалифицировать этот вариант по многосоставной рамке).

А) Дружина смотрит на князя. В третьем варианте Олег представлен в профиль.

Б) Дружина смотрит по сторонам. Рисунок, взятый из архива и опубликованный в 2014 году, содержит зародыш многосоставной арки.

Композиция этой иллюстрации устраивала художника. В третьем варианте (многосоставная рамка) он полностью перерисовал рисунок, из-за чего появились некоторые новые детали и чуть-чуть изменились эмоции персонажей. Но композиция осталась неприкосновенной.

Завершение обзоров иллюстраций к "Вещему Олегу". Первым был обзор иллюстраций В.Васнецова (см.), последним будет обзор иллюстраций В.Лосева. Между этими сюитами, разделёнными несколькими эпохами, существует невероятная дуга напряжения. Много было подражателей у В.Васнецова, а продолжатель только один — В.Лосин.

Два издания сюиты В.Лосина к "Вещему Олегу": 1978 года от "Малыша" (на фото слева) и 2014 года от "Речи" (на фото справа):

О новом издании писала Мария Дёмина: https://red-balls.livejournal.com/44261.h... и https://red-balls.livejournal.com/53217.h....

цитата

Вниманию всех букинистов: это не те иллюстрации, которые были в издании 1978 года!!!!

Просьба не сравнивать постранично нашу книгу с книгой "Малыша". Она другая.

Вениамин Николаевич работал над этим произведением очень долгие годы, не закончив все изданием 1978 года, менял характеры, типажи, стиль рисунка, по-разному прорабатывая детали и сюжеты.

Действительно, существенная разница в деталях иллюстраций (это видно уже по изображениям на обложке двух книг). Но помимо того, новая (2014 года) книга отличается оформлением: рамочки, буквицы, орнаментальные заставки и концовки.

Существенная разница в оформлении страниц с текстом (в новом издании орнамент красивый, хотя, пожалуй, уже немного вычурный).

Умный сканер на рисунках Лосина впадает в замешательство. На целой странице он легко вычленил мелкую картинку и подал её как объект интереса:

Помимо этого сканер, без труда определяющий ориентацию страницы, в случае с Лосиным часто не мог распознать сюжет в плотной ткани иллюстрации и в отчаянии предлагал рассматривать картинку горизонтально или вверх ногами. Приходилось переворачивать изображение вручную. Это свидетельство близости Лосина к стилю Ар-нуво (с картинками А.Мухи та же беда).

В этом смысле Лосин и является продолжателем русского модерна рубежа XIX-XX вв. Причём иллюстрации Лосина ближе по манере к В.Васнецову (они декоративно-кричащие и, одновременно, реалистичные и трёхмерные). И далеки от манеры Билибина (у которого фигуры подчёркнуто плоские и условные). А вот рамочки и завитушки у Лосина — это точно от Билибина.

Новое издание — это арт-альбом. Макета книги, как это сделал бы сам художник, нет. Есть пышное нагромождение декора. Как это выглядит подряд, все развороты см., например., здесь.

А я вдруг понял, что в новом издании — две книги. Одна — это текст, оформленный рамочками и сопровождаемый бессюжетными иллюстрациями: вот древне-русский князь, вот дружина, вот идол. А вторая книга — это собственно набор роскошных сюжетных иллюстраций, которые надо рассматривать подряд, уже не отвлекаясь на знакомый текст.

Вот так и посмотрим сюиту Лосина.

Богатое оформление текста случилось только в новом издании. Вот так могла бы выглядеть брошюрка, построенная только на оформительских принципах. Того, что есть, уже хватило бы для долгого рассматривания

Собственно страничные иллюстрации. Здесь уже сравнение двух изданий: 1978 г. и 2014 г. Композицию Лосин нигде не поменял, но иллюстрации перерисовал полностью.

Олег только собрался отомстить неразумным хазарам, но за рекой уже стоят пожары (надо полагать это последствия набега хазар). В новом издании было столько материала, что редактор решил эту иллюстрацию из самого начала (как было в издании 1978 г.) разместить ближе к концу — когда князь поехал на берег смотреть кости коня своего. Вроде бы, такую версию поддерживает конский череп, появившийся в новом рисунке на первом плане — но не со всем же войском князь туда поехал! Наверное, черепом Лосин хотел создать закольцованность сюиты: череп в начале — череп в конце (типа кудесник только выразил словами все уже имеющиеся приметы будущего).

На ранней иллюстрации Олег в центре выделяется композиционно — взгляд его находит сразу, а на новой иллюстрации он бы затерялся, пришлось его цветом выделить (одеть в золотые доспехи).

В раннем варианте кудесник вышел из леса растрёпанным, в звериной шкуре и очень вдохновенным. В позднейшем прочтении он стал более респектабельным: солидный волхв для солидных князей.

Предыдущая иллюстрация из новой сюиты была в тонкой рамочке, здесь рамочка потолще. Рамочки пока более скромные, чем для оформления текста на широких полях.

А здесь вычурной рамочки в новой иллюстрации нет, просто граница обозначена.

Этой композиции в первом издании не было. Существует только в новой сюите.

Типажи у Лосина в иллюстрациях к любому периоду — это простые (очень простые) советские люди. Такие типажи представляются по рассказам Шукшина. Но вот Лосин рисует дружину Олега на пиру. Рядом с Олегом сидят вполне благообразные джентльмены (видимо, замполит и начштаба), но широко представлены и совершенно дикие морды. Варяжская дружина — это, конечно, ближе к банде. Или, учитывая время создания Лосиным новой сюиты — к бригаде братков.

Широкая рамка сочетается с рисунками на полях.

В первом варианте этот рисунок служил поводом показать ближний круг Олега (он же взял с собой на погост только ближний круг). Сторонники Олега — молодые и пожилые — глядят на него очень внимательно, пожирают глазами, но без подобострастия (он первый среди равных, его первенство обусловлено авторитетом). В позднейшем варианте всё внимание сосредоточено на Олеге, сослуживцы отодвинуты на дальний план, глазеют по сторонам. Наверное, Лосин решил, что во второй сюите образ окружения князя уже был дан в картине пира.

Варианты рамочек для рисунков из новой сюиты продолжают накапливаться. Окончательный выбор художником сделан не был.

Последняя иллюстрация подверглась минимальной правке. Единственное отличие, которое я обнаружил — в центре рисунка. Во втором варианте на красном щите лежит отрубленная голова быка, а в первом — угадывается вся туша с неотделённой головой. Эмоции колоритных персонажей разнообразные: кто-то вспоминает свои дни, кто-то страдает по князю (или с похмелья), а центральный персонаж бандитского вида проявляет тягу к прекрасному: он заслушался переборов гуслей.

Скорее всего, Лосин не перерисовывал эту иллюстрацию — можно посмотреть, как отличается по прорисовке воспроизведение с подлинника по полиграфическим возможностям в 1978 г. и в 2014 г.