После повального иллюстрирования поэмы Блока "Двенадцать" в 1920-е гг., в СССР наступил долгий перерыв (есть сведения о заграничном иллюстрированном издании 1947 года). Где-то к 1967 году (к пятидесятилетнему юбилею Советской власти) началось осмысленное восприятие Революции уже со стороны (очевидцы уходили). Понятно, что вместо одного мифа рождался другой. Снова появились иллюстрированные советские издания.

Это подарочное издание к 60-летию Октябрьской революции (М.: Современник, 1977). Художник Б.Диодоров — один из величайших советских графиков-иллюстраторов. На Фантлабе представлен (https://fantlab.ru/art280). Книги на Фантлабе нет (подал заявку). С Диодоровым мы встречались по поводу сказов Бажова (тут и тут).

Какой портрет Блока! Диодоров большой мастер: вроде бы, это Блок времён "Снежной маски", но как-то верится, что и времён "Двенадцати" тоже (если принять романтическую трактовку первых дней Революции).

Но всё же это в Шестидесятые ещё была сильна романтическая нотка ("комиссары в пыльных шлемах"). В Семидесятые больше стали клониться в интеллигентскую рефлексию (подтягивать тёмную массу времён революции до собственного уровня). Ну и классовая ненависть поутихла. Вот, например, у Диодорова на отдельной иллюстрации пёс изображён — образ старого мира. Жалко очень такую-то псину.

В Двадцатые образы красногвардейцев (особенно для художников-эмигрантов) были предопределены: бандиты, "пропала Россия" и т.п. У самого Блока, возможно, эти чувства и прорывались. Для советских художников в юбилейных изданиях такие трактовки были, понятно, исключены. Патруль у них достоин того, чтобы его Христос возглавил — сплошь праведники и "светлые лица".

Пройдёмся по нашим узловым точкам.

Очень эффектно. Необыкновенная техника, как это часто у Диодорова бывало: эксперименты с гравюрой на металле.

Диодоров не стал рисовать Катьку с офицерами, как это делали иллюстраторы 1920-х гг. Кто-то с ней из нуворишей, поднявшихся на Войне и Февральской революции.

Сильная иллюстрация. И лицо у мёртвой Катьки другое — не такое, как предыдущей картинке. Уже и не толстоморденькая.

Даже не надейтесь! В юбилейный год — о грабежах? К седьмой главке иллюстраций вообще нет. Хотя могли бы, наверное, придумать что-нибудь, ведь прямо о том, что грабежи будут производить красногвардейцы в тексте не говорится. Можно было бы, например, представить дело так, что патруль не участвует, а противодействует грабежам. Хорошо, что художника и редакторов чувство меры не подвело.

Буржуй уже не такой противный — нормальный образованный специалист. Конечно, он в очках и шляпе, но может, даже сотрудничать с Советской властью будет. И пса откормим...

Христа ещё нет на картинке — но представить его можно. Красное знамя вьётся, а где знамя — там и Христос у Блока. Христос будто за рамкой картины, со стороны зрителя оглядывается на своих Двенадцать.

Первые иллюстрации к "Двенадцати" Александра Блока (которые мы смотрели в прошлый раз) были выполнены его современниками и, в основном, в стиле, который мы сейчас называем авангардистским. Так тогда рисовали уважающие себя передовые художники. Через 100 лет лет вышла книга с иллюстрациями уже нашего современника в стилизации под революционную графику.

Это "Двенадцать", вышедшие в Петербурге в 2017 году с иллюстрациями В.Гусева.

Книги на Фантлабе нет (подал заявку). Страничка художника на Фантлабе есть (https://fantlab.ru/art3378).

Художник "Дядя Гусев" — известнейший ленинградский/питерский иллюстратор детских книг. Художник узнаваемый — иллюстрировал книги в своеобразной манере детского рисунка. Гусев любил играть в слова и фигуры. Такую же игру он предложил и для "Двенадцати". Вот афиша (для выставки, видимо) — разглядел ведь АБВГДейку:

Но всё же обращение к подобной классике для детского художника было неожиданным — и здесь Гусев открылся с новой стороны. Свою манеру детского примитивизма (наива) он соединил с конструктивизмом. Получилось, по меньшей мере, необычно.

Хотя, что уж тут говорить — это, конечно, не иллюстрации. Это неотделимая часть книги, которая должна создать нужную атмосферу и отбивать ритм. Идеальное сочетание текста, квадратов и параллельных комментариев (глосс).

Аналог сюите Гусева — конечно, "Супрематический сказ про два квадрата" Эль Лисицкого (https://www.ozon.ru/context/detail/id/143...).

Начинает-то Гусев многообещающе: буквально (с подписями) воспроизводит "черный вечер, белый снег" — первую тему, которая есть у всех иллюстраторов.

Но затем Гусев к сюжету и близко не подходит — только ассоциации.

У Блока применительно к красногвардейцам в самом начале (во второй главке) всплывает тема бубнового туза (символ каторжника).

цитата

Винтовок черные ремни,

Кругом — огни, огни, огни...

В зубах — цыгарка, примят картуз,

На спину б надо бубновый туз!

Но у Блока бубновый туз один раз встречается, а у Гусева тема бубнового туза становится сквозной и переплетается с темой туза червей. Блок упомянул про бубновый туз, а следом сразу даёт разговор красногвардейцев о Катьке:

цитата

— А Ванька с Катькой — в кабаке...

— У ей керенки есть в чулке!

И Гусев непосредственно к этому месту даёт картинку с символикой бубнового туза и туза червей.

Патруль вспоминает про Катьку — изображение сердца появляется у Гусева. Катька на лихаче несётся уже где-то рядом. Поэтому, видимо, у Гусева схема: вот патруль (условное обозначение — бубновый туз), а вот на параллельной улице — Катька (условное обозначение — сердце). А вот направления движения. Скоро пересекутся.

А ещё на этой картинке — и крест, и скобы, и цифры (которые буквами) в слово "распять" складываются... Символика зашкаливает. Ну, значит, точно супрематизм.

Пересеклись патруль и Катька (шестая главка). У Гусева на картинке — Пьеро с тузом червей на груди.

С Пьеро всё понятно — любимый образ у Блока ("Балаганчик"). Разводит блоковский Пьеро руки: "Убили Катьку-то". Вот тебе и Прекрасная дама, вот тебе и Незнакомка...

Такие шарады у художника. Разгадывать интересно.

Толстомордеькая — это у Блока в четвёртой главке (Катька гуляет с Ванькой):

цитата

Запрокинулась лицом,

Зубки блещут жемчугом...

Ах ты, Катя, моя Катя,

Толстоморденькая...

Гусев даёт к этой главке иллюстрацию:

Революционный Петроград. У девушки на груди — туз червей. Значит, речь о любви. На постаменте Медного всадника надпись: "Петя+Катя". Ну да, "Петру Первому — Екатерина Вторая". А ещё убийцу Катьки, который её любил, зовут Петруха. Тоже подходит...

Никто из иллюстраторов не смог пройти мимо этого образа, а Гусев — смог. Вот что значит конструктивист-супрематист! Нету в этой книжке картинки про буржуя и пса.

Специально к этой теме (седьмая главка) картинки нет. Но подойдёт любая фигура красногвардейца с бубновым тузом:

Вот какого Христа нарисовал Гусев — явно без красного флага и не во главе двенадцати красногвардейцев.

Комментаторы находят в этом глубокий смысл.

Это — самые необычные "Двенадцать".

Может быть, гусевские квадраты и сердечки максимально отвечают литературной форме "Двенадцати". Тогда получается, что именно Гусев-художник конгениален Блоку-поэту.

Пышно отпраздновали столетие Октябрьской революции наши книгоиздатели: выпустили четыре иллюстрированные книги, которые трудно было не купить. Это были "Двенадцать" Блока. И я их купил.

Кое-какие издания "Двенадцати" уже были; что-то, заинтересовавшись темой, прикупил у букинистов.

Сложилась маленькая коллекция.

Много писали и говорили в начале 2018 года о графических прочтениях "Двенадцати" по случаю выхода в свет подарочных изданий, проиллюстрированных Трауготом, Н.Поповым и В.Гусевым. У меня к юбилею необходимости приурочиваться не было. Показываю всех своих "Двенадцать" сейчас (к зиме, правда, приурочил).

О своём личном отношении к поэме мне сказать нечего: в юности упивался стихами Блока и отторгал "Двенадцать" за грубость стиха ("как Маяковский какой-нибудь"). Интересно стало только сейчас, но это интерес не к литературному, а к культурно-историческому феномену.

Начать надо с иллюстраций современников выхода поэмы. А вышла она в 1918 году. Нашлось несколько циклов иллюстраций 1918-1924 гг.

Первый цикл — это, конечно, иллюстрации Ю.Анненкова (1918 г.). В 1980 году вышло хорошее факсимильное издание.

Нет ещё ни красного террора, ни гражданской войны, ни военного коммунизма. На большевиков смотрят как на диковинку. На улицах только страшно — хулиганство и бандитизм. Легендарный Ю.Анненков — дитя Серебряного века, модный революционный художник и эмигрант. В революционное искусство вписался, поскольку был близок к авангарду (и, как говорят знатоки, к кубизму).

Анненков на Фантлабе представлен: https://fantlab.ru/art7123. Издание 1918 года представлено на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition113550.

Оригинальное издание 1918 года по цене недоступно. Факсимильное издание "Двенадцати" я был бы не против приобрести, но не получилось. Почему-то эта книга редко предлагается букинистами, а если предлагается, то слишком дорого, учитывая, что все картинки Анненкова по отдельности размещены в различных изданиях и альбомах, и весь цикл можно найти в Интернете. В общем, картинки — из Интернета.

Современное издание (М.: Прогресс-Плеяда, 2010) с иллюстрациями, извлечёнными из архивов и впервые публикуемыми в книге.

А.Аршинов — забытый советский художник, который сделал сюиту к "Двенадцати" в 1924 году, но тогда её не издал. Расцвет НЭПа, позиции коммунистов тверды, революционная вольница осёдлана... Сегодня графика 1920-х гг. интересна всем, книга имеет восторженный отзыв в "Лабиринте". Очень эффектная картинка на обложке: игра теней и отражений, как у эмигранта Алексеева, который прославился такой техникой на весь мир. Отголоски модерна в революционной России.

Ни художника, ни книги на Фантлабе пока нет (подал заявку).

Книга, изданная в Баку в 1923 году.

С.Телингатер — известный советский график. Широко известен своими опытами в построении шрифтов. Оригинальные иллюстрации у него были до войны, и потом почти не переиздавались. В "Двенадцати" 1923 года он, конечно, авангардист.

Художник на Фантлабе представлен: https://fantlab.ru/art3915. Книги на Фантлабе нет. Иллюстрации из Интернета.

Книга изданная за границей (Берлин: "Нева", 1922)

С художником В.Масютиным мы уже неоднократно встречались (много он работал в эмиграции). Авангардист, и авангардизм у него лёгкий, не натужный.

Книга представлена на Фантлабе (без иллюстраций): https://fantlab.ru/edition168683. В описаниях на аукционах содержатся сведения, что иллюстраций только четыре (не считая обложки). Вроде бы удалось обнаружить в Интернете все четыре.

Сюита иллюстраций, изданная за границей в 1920 году: с простой обложкой на русском языке (Париж: "Мишень", 1920) и с иллюстрированной обложкой на английском (Лондон: Chatto Windus, 1920).

Художники — семейная пара эмигрантов М.Ларионов и Н.Гончарова. Ларионов — абстракционист, Гончарова — самобытная художница в древне-русском стиле (потом посмотрим её бесподобные иллюстрации к пушкинской "Сказке о царе Салтане").

М.Ларионов на Фантлабе упомянут: https://fantlab.ru/art6448. Н.Гончарова на Фантлабе представлена поподробнее: https://fantlab.ru/art22867. Книги на Фантлабе нет. Картинки из Интернета (можно найти всю сюиту).

Гончаровой, по-видимому, в "Двенадцати" (в парижском издании) принадлежит только один почти канонический лик Христа. Его почему-то часто втыкают в интернетовские статьи про поэму. Видимо, потому, что похож на Христа.

Темы поэмы, по которым я предлагаю смотреть иллюстрации:

1) Ветер и снег.

2) История Катьки

3) Убийство Катьки

4) "Нынче будут грабежи"

5) Пёс и буржуй

6) Двенадцать и Христос (при наличии).

Последовательность иллюстраций такая: Ю.Анненков, А.Аршинов, С.Теленгатер, В.Масютин, М.Ларионов (и Н.Гончарова).

Знаменитое начало:

цитата

Черный вечер.

Белый снег.

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек.

Ветер, ветер —

На всем Божьем свете!

Поэма — зимняя (январь 1918 года). Тема ветра, согласно всем толкователям — сквозная. Цвет опять же: чёрный и белый. Художникам сложно уклониться от этой темы. Все нарисовали или ветер, или снег, или контраст чёрного и белого. У Масютина только явно выраженного ветра и снега нет.

Почти у всех художников на начальных картинках есть обрывки слов "Вся власть...", "Собран..." "Учредит..." на растяжках. Это ещё один знаменитый фрагмент из самого начала:

цитата

От здания к зданию

Протянут канат.

На канате — плакат:

«Вся власть Учредительному Собранию!»

Этот лозунг намертво вошёл во все циклы иллюстраций. Не забывали его и советские художники. Может, их забавлял курьёз: "Вся власть..." но не Советам.

2) История Катьки

Как ни странно, есть в поэме и сюжет. Он завязан на девице по имени Катька.

цитата

Ах ты, Катя, моя Катя,

Толстоморденькая...

О ней беседуют двенадцать красногвардейцев, как только они появляются в поэме. Вообще-то сейчас Катька гуляет с Ванькой — эту пару и обсуждает революционный патруль. Но припоминают Катьке и другое:

цитата

В кружевном белье ходила —

Походи-ка, походи!

С офицерами блудила —

Поблуди-ка, поблуди!

Злоба и злорадность: скатилась от офицеров к солдатам. Иллюстраторы развратную Катьку часто изображают именно с офицером (идентифицируется по погонам, у Анненкова — по карманам френча, погоны уже сняты). Истории Катьки нет у Масютина.

3) Убийство Катьки

И тут как раз на патруль вылетают Катька с Ванькой на лихаче ("Елекстрический фонарик // На оглобельках..."). Оружие, анархия, бесконтрольность... Патруль начинает стрельбу, чтобы посчитаться за что-то с Ванькой (видимо, он ренегат), но случайно пуля попадает в Катьку.

И вот у Блока потрясающее четверостишие, где соединяется "Катька-падаль" и строки, который тут же стали официальным слоганом Революции. А ведь поэма потом вошла в школьную программу — все видели такое многозначительное соседство.

цитата

Что Катька, рада? — Ни гу-гу...

Лежи ты, падаль, на снегу!

Революцьонный держите шаг!

Неугомонный не дремлет враг!

Художники сцену убийства Катьки изображают по-разному (кто-то просто стрельбу по лихачу показывает). У Анненкова сцена страшная. И нет сцены убийства у Аршинова.

4) "Нынче будут грабежи"

Выясняется, что убил Катьку красногвардеец Петруха. А он эту девку любил. Однако мелодраме не позволили разыграться товарищи по патрулю. Они убеждают Петруху, что сейчас не время для личных страданий. И Петруха приходит в себя. И опять у Блока соединение без зазора: Петруха повеселел и тут же:

цитата

Запирайте етажи,

Нынче будут грабежи!

Отмыкайте погреба —

Гуляет нынче голытьба!

Художники не упускают эту тему (причём, связанную именно с винными погребами).

У Теленгатера, Масютина и Ларионова эта тема явно не выражена. Ларионову хватает изображения рож красногвардейцев: и не просто бандитских, как на обложке лондонского издания, а иногда и выходцев из ада.

5) Пёс, буржуй

Ещё один запоминающийся мотив из поэмы — это тема буржуя и пса. Она возникает внезапно в девятой главке поэмы. У художников образ отпечатался молниеносно. Часто это самый выразительный элемент цикла иллюстраций у разных художников.

цитата

Стоит буржуй на перекрестке

И в воротник упрятал нос.

А рядом жмется шерстью жесткой

Поджавший хвост паршивый пес.

Для Блока это не просто бытовая сценка, а символ, который иллюстраторы и пытаются передать в меру своих сил.

цитата

Стоит буржуй, как пес голодный,

Стоит безмолвный, как вопрос.

И старый мир, как пес безродный,

Стоит за ним, поджавши хвост.

6) Двенадцать и Христос

Окончание поэмы знаменитое и первых читателей застало врасплох (Христос с красным флагом возглавляет шествие двенадцати). А мы-то уже видели, что резкие переходы, соединение несоединимого — это у Блока специальный приём по всей поэме.

цитата

... Так идут державным шагом —

Позади — голодный пес,

Впереди — с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз —

Впереди — Исус Христос.

Сложно обойтись без концовки в сюитах иллюстраций. А какую ещё концовку здесь можно дать? Для эмигрантов — всё просто, для советских художников — посложнее (для позднесоветских художников будет совсем сложно).

У Анненкова — впереди вьётся красное знамя и какая-то смутная фигура угадывается. Нет Христа у Аршинова, он сосредоточился на псе — старом мире — который позади (у советского художника он показывает волчий оскал). У Теленгатера цепочка красногвардейцев втягивается в улочку — может, и есть впереди Христос. У Гончаровой и Ларионова в одной книжке — разные облики Христу (один модерновый, а другой авангардистский).

Самая эффектная (и самая прямолинейная) трактовка темы красногвардейцев и Христа — у С.Юткевича (впоследствии знаменитого кинорежиссёра). Есть сведения, что он проиллюстрировал в 1919 году "Двенадцать". Посмотреть на книгу не довелось. В Интернете бродит вот такая картинка, которую с трудом удалось идентифицировать по авторству.

Были у нас как-то иллюстрации к "Египетским ночам" Пушкина (тут и тут).

Классические гравюры Кравченко, современный символизм Забирохина... Рассказ у Пушкина наполнен страстью, П.Бунин через эротизм эту страстность передавал.

Древний Египет мы зрительно воспринимаем через росписи тех времён: силуэты в узких платьях, треугольники локтей и колен, опахала. И эротизма там достаточно.

К такой росписи и сюжеты должны быть по-настоящему древние, аутентичные. Подойдут и библейские (ветхозаветные) истории. Например, дочь фараона пришла купаться на берег Нила и нашла корзинку с младенцем Моисеем. Неожиданно в Интернете к этой истории обнаружился рисунок знаменитого детского художника В.Лосина.

Потрясающе! Европеоидные лица советских времён (царевна — коренная москвичка, а служанка в воде — лимитчица). И при этом узнаваемые шаблоны Древнего Египта — те самые силуэты и треугольники.

Эта картинка заставила меня задуматься, как воспринимается древность в книжной иллюстрации. Чаще всего, это костюмированный эпос, в котором играют современные актёры (как у П.Бунина). У Лосина тоже современные актёры, но с хорошими костюмами и балетмейстером. Вообще, облегчает ли задачу современным художникам специфичные изображения, дошедшие из Древнего Египта? Интересная задача для иллюстратора.

Решил посмотреть с этой точки зрения имеющиеся у меня книжки с настоящими древне-египетскими историями.

Первая книжка — "Чудесные превращения Баты". Художник — знаменитый Н.Кочергин. Книжки на Фантлабе нет.

Дети могли бы получить представление о манере древне-египетских росписей из одной этой книжки. Стилизация древне-египетских образцов у Кочергина очень точная. Вот, например, воин с натянутым луком — один из самых узнаваемых образов Древнего Египта (правда, в подлиннике это был фараон на колеснице).

У Кочергина присутствует естественная модернизация (пропорции фигур, например, точные; мимика живая). Но. всё равно, видно, что Кочергин рисовал в соответствии с древне-египетскими образцами.

Но Кочергин всё же отражает сюжет древней сказки с нестареющими страстями. Вот такого в живописи Древнего Египта не было — растрёпанные персонажи:

Меня лично заинтересовали стилизованные изображения деревьев. Действительно, это свойственно древне-египетским образцам.

Но у меня подобные деревья-шары ассоциировались не с Кочергиным, а с другим художником. В таком стиле деревья в детских книжках рисовал младший современник Кочергина — К.Овчинников. Оказывается, Овчинников тоже отметился в теме Древнего Египта.

К.Овчинников — известный и мною любимый иллюстратор. На Фантлабе представлен: https://fantlab.ru/art7285. Книга тоже представлена на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition140939. Есть и современное переиздание: https://fantlab.ru/edition210900.

У К.Овчинникова — во всех книгах стилизация деревьев, птиц, зверей. А в этой книжке с древне-египетскими сказками — нет. Всё это ранее сделал Кочергин. Как раз для Овчинникова деревья-шары не представляли никакой сложности. Но здесь ему пришлось делать стилизацию более сложную (для себя более сложную, поскольку он не использовал собственные приёмы).

Сначала — откровенное подражание древне-египетским папирусам.

Далее — современные рисунки. Композиции у Овчинникова по законам стилизации почти такие же, как у Кочергина — ведь источник-то единый.

Но фигуры египтян у Овчинникова по сравнению с Кочергиным остались более скованными — чтобы яснее была отсылка к первоисточнику.

А вот природу (деревья, травы) Овчинников отобразил предельно точно на контрасте с людьми.

Оказывается, была иллюстрированная древне-египетская литература и для взрослых. Здесь художник — ксилограф Ф.Константинов.

С Константиновым мы неоднократно встречались по поводу иллюстраций к пушкинским произведениям, из которых пока самое крупное было "Евгений Онегин".

Казалось бы, именно Константинов предельно далёк от древне-египетских образцов. На первый взгляд, его гравюры про Египет отличаются от гравюр про Онегина только элементами одежды. А на самом деле, Константинов дух Древнего Египта ухватил очень точно. При этом он обошёлся вообще без стилизации, полностью осовременил древне-египетские образцы, т.е. решил задачу самым сложным путём, без всяких упрощений. Вот потрясающий пример модернизации женского образа (но и оригинал потрясающий).

Вот модернизация намеренно приглушённая (Константинов здесь сохранил только идею танцевальных движений).

А вот собственно гравюры-иллюстрации.

Материала у меня, конечно, мало для серьёзных обобщений. Но, видимо, наличие образцов графики и живописи из Древнего Египта задачу современным художникам (не халтурщикам) не облегчает: изображения именно древне-египетские настолько специфичны, что, если им следовать, легко можно сползти в мультипликацию, а если не следовать — в фильм про Калигулу.

В этой связи кругозор наших советских художников, которые крайностей избежали, вызывает, конечно, уважение.

Я пока прерываю обзор иллюстраций цикла "Повести Белкина". Чтобы закруглить этот этап болдинской прозы, предлагаю взглянуть на незавершённую "История села Горюхина". Мастерский набросок — прекрасный образец русского литературного юмора. В связи с "Историей села Горюхина" неизбежно вспоминают "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина. Но надо делать поправку, что Пушкин не совсем сатирик (он не ехидный и не злобный).

В иллюстрированной пушкиниане первой достойной иллюстрацией оказался силуэт на обложке нэповского времени. Художник — Н.Ильин. Эта обложка даже попала в пушкинский том "Литературного наследства" (1934). П.Эттингер писал: "Упомяну ещё об "Истории села Горюхина", любовно отпечатанной Н.В.Ильиным в 1928 году в Нижнем Новгороде и снабжённой им эффектной силуэтной обложкой". Вот репродукция этой обложки из альбома "Н.В.Ильин" — М.: Советский художник, 1958.

Очень свежая концепция для 1928 года (через 20 лет Ильин разовьёт эту концепцию до абсолюта). Картинка с сюжетом не связана. Но Ильин — великий мастер. Вроде бы просто портрет Пушкина, а понятно, что он чего-то гражданственное сочиняет (смотрит на крестьянские избы, на вороньё над ними — и пишет, пишет про народные страданья...).

Внезапно обнаружилось созвучие этой темы ("Пушкин узрел мужиков"). Через 90 лет А.Аземша нарисовал Пушкина, сочиняющего проповедь мужикам. Проповедь была прочитана в церкви в Болдино. Она, вероятно, подтолкнула Пушкина к сочинению "Истории села Горюхина". Но, увы, на описание народных страданий Пушкин был не вполне настроен, сохранились его подлинные слова из этой проповеди.

цитата

И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!

Этот рисунок из альбома "А.Аземша. Искусство дарить людям радость" (М., 2014).

Аземша — выдающийся художник, с хорошим чувством юмора, со вкусом. Его рисунки — как декорации к театральным фантазиям Мейерхольда в изложении Булгакова ("Театр покойного Всеволода Мейерхольда, погибшего, как известно, в 1927 году при постановке пушкинского «Бориса Годунова», когда обрушились трапеции с голыми боярами...").

Мне кажется, весёлый Аземша хорошо дополняет слишком торжественного Ильина.

"История села Горюхина" — смешная.

цитата

Ныне, как некоторый мне подобный историк, коего имени я не запомню, оконча свой трудный подвиг, кладу перо и с грустию иду в мой сад размышлять о том, что мною совершено. Кажется и мне, что, написав Историю Горюхина, я уже не нужен миру, что долг мой исполнен и что пора мне опочить!

Читать пушкинскую "Историю села Горюхина" весело, а читать пушкинистов про "Историю села Горюхина" — скучно. Они там справедливо находят столкновение барина с народом — и это столкновение, действительно, не было радужным. Однако Пушкин точно не впал как Радищев в чёрную меланхолию от знакомства с бытом своих крепостных.

Советские иллюстраторы сталинского периода начали с отражения народной/крестьянской темы в "Истории села Горюхина" в соответствии с классовым истолкованием. Знаменитый художник А.Самохвалов дал групповой крестьянский портрет — у деревенской бедноты лица чересчур серьёзные, они уже верные союзники пролетариата. Но всё-таки у Самохвалова (отличного художника) все персонажи с характером, а которые крестьяне не пролетарии, так те с юмором нарисованы.

Следующие иллюстрации у меня в скучноватых сталинских изданиях (в трёхтомнике 1949 г. и в "Избранном" 1959 г.). Художник Ф.Константинов — узнаваемый ксилограф — но для "Истории одного города" отделался общими картинками, обличающими забитость народа перед приказчиками, нищету и плохую погоду.

А художник Д.Арсенин и в конце советского периода пошёл по пути обличений и выдал угнетённый народ.

А ведь даже Л.Правдин в 1949 году для провинциального (Молотов/Пермь) издания сделал интересную иллюстрацию. Всё те же мужики в сцене с приказчиком. Но контур у фигур немного карикатурный, а у Пушкина сцена не столько обличающая, сколько смешная — читатели могли бы оценить такую картинку на общем унылом фоне.

"Историю села Горюхина" всё же не Писарев или Чернышевский какой-нибудь писал. У Пушкина феерия, а если смех сквозь слёзы — то всё-таки смех. Подлинное содержание сатиры отразили другие художники. Это П.Бунин, который рисовал свои иллюстрации к "Истории села Горюхина" в советские 1970-е гг. и А.Аземша (это уже XXI век).

Первая и бо́льшая часть незаконченной "Истории" вообще не про крестьян, а про автора — это вовсе и не Пушкин, а опять Иван Петрович Белкин. Более подробно, чем в "Введении" от издателя "Повестей Белкина" даётся биография Ивана Петровича, описывается путь, который привёл его к созданию "Истории села Горюхина".

Вот Белкин приехал насовсем в свою вотчину:

цитата

Женщинам говорил я без церемонии: «Как ты постарела» — и мне отвечали с чувством: «Как вы-то, батюшка, подурнели». ...Побежали топить баню.

И тут привожу иллюстрацию В.Милашевского из "Повестей Белкина", где ей нет никакого соответствия. А в "Истории села Горюхина" есть, по крайней мере, Белкин и баня. А крестьянские женщины? И про них есть в "Истории": "Они столь целомудренны, сколь и прекрасны; на покушения дерзновенного отвечают сурово и выразительно".

Несколько уморительных рисунков добавил к этой части А.Аземша.

Белкин рассказывает о том, что его батюшка служил адъютантом у генерала Племянникова. Вот этот генерал:

Далее. Источником для "Истории села Горюхина" Белкину послужили старинные календари, где его прадед оставлял краткие записи:

цитата

4 мая. Снег. Тришка за грубость бит. 6 — корова бурая пала. Сенька за пьянство бит. 8 — погода ясная. 9 — дождь и снег. Тришка бит по погоде.

Прадед и корова, павшая 6 мая, околдовали художника Аземшу — он их рисовал, вместе и порознь, бесконечно.

После источников Белкин даёт все положенные для всеобщей истории обзоры: географии, этнографии и т.д.

Вот география. К востоку страна Горюхино примыкает к Бесовскому болоту (пастушка стерегла стадо свиней и забеременела — от беса, само собой). Художник Аземша откликнулся на это.

Вот обитатели. Тут художник Бунин решил горюхинских баб изобразить.

Вот культура и образование. Рисунок П.Бунина: грамотей Терентий.

цитата

Летописи упоминают о земском Терентии, жившем около 1767 году, умевшем писать не только правой, но и левою рукою. ...Неоднократно пострадав за свое искусство, услужливость и участие в разных замечательных происшествиях, он умер уже в глубокой старости, в то самое время как приучался писать правою ногою, ибо почерка обеих рук его были уже слишком известны.

Этот Терентий так понравился П.Бунину, что он развил эту тему за Пушкина (причём переработал рисунок через 25 лет). На рисунке некий чин в треуголке суёт Терентию кулак под нос.

Интересный, кстати, рисунок по персонажам. За плечом у неотёсанного екатерининского бригадира — молодой дворянин с умным лицом, новое поколение просвещённых чиновников, которые встретят в новом веке "дней александровых прекрасное начало".

И только теперь начинается собственно "История", но тут и обрывается. Жили горюхинцы вольной жизнью, пока обедневшие баре не вспомнили о них. П.Бунин рисует как на пьяных (по случаю праздника) пейзан свалился управляющий от помещика.

Ну и конец:

цитата

В три года Горюхино совершенно обнищало.

Именно этот итог педалировался советскими пушкинистами, а нарисовал его его только Аземша — художник эпохи победившего капитализма.